CC BY
37
ИСТОРИЯ
государственно-правовой мысли
Егоров Александр Александрович,
кандидат юридических наук, доцент кафедры теории государства и права, Московский государственный юридический университет имени О. Е. Кутафина (МГЮА), Российская Федерация, 125993, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9
ORCID 0000-0002-9867-0437
E-mail: egorov.a90@mail.ru
Научная специальность: 5.1.1. Теоретико-исторические правовые науки
УДК 342.5
DOI 10.24412/2072-9391-2023-266-15-23
Дата поступления: 10 апреля 2023 г.
Дата принятия статьи в печать: 15 июня 2023 г.
Alexandr Alexandrovich Egorov,
Candidate of Legal Sciences,
Associate Professor of the Department
of Theory of State and Law,
Kutafin Moscow State Law University (MGUA),
Russian Federation, 125993, Moscow,
Sadovaya-Kudrinskaya St., 9
ORCID 0000-0002-9867-0437
E-mail: egorov.a90@mail.ru Scientific specialty:
5.1.1. Theoretical and Historical Legal Sciences
Соотношение нравственности и права в трудах Г. Ф. Шершеневича (1863-1912)
The Correlation of Morality and Law in the Works of G. F. Shershenevich (1863-1912)
Аннотация
Актуальность темы исследования: в современных макросоциальных реалиях, характеризующихся ценностными и геополитическими метаморфозами, особую актуальность обретают проблемы нравственности и сохранения духовно-нравственных ценностей. Это обстоятельство находит свое выражение не только в изменениях законодательства, но и в концептуальных преобразованиях современной отечественной политико-правовой мысли. В отечественной юридической литературе давно назрела потребность в комплексном политико-правовом исследовании вопроса о соотношении нравственности и права в рамках учений о происхождении государства и права. Преодоление идеологических барьеров изучения дореволюционного правового опыта способствует обогащению юридической науки, раскрывая для нее большой научный потенциал дореволюционной право-
Abstract
Relevance of the research topic: in modern macro-social realities characterized by value and geopolitical metamorphoses, the problems of morality and the preservation of spiritual and moral values are of particular relevance. This circumstance finds its expression not only in changes in legislation, but also in the conceptual transformations of modern domestic political and legal thought. In the domestic legal literature, there has long been a need for a comprehensive political and legal study of the relationship between morality and law within the framework of the teachings on the origin of the state and law. Overcoming ideological barriers to the study of pre-revolutionary legal experience contributes to the enrichment of legal science, revealing for it the great scientific potential of pre-revolutionary legal theory. In recent years, there have been trends in the study of state-legal views of the classics of Russian theo-
16
вой теории. В последние годы наметились тенденции по изучению государственно-правовых воззрений классиков отечественной теоретико-правовой мысли с учетом современного уровня развития знаний и принципа историзма. Благодаря этому обстоятельству некоторые концепции получают «второе дыхание», конструктивно доказывая состоятельность своих положений. Можно с уверенностью констатировать, что, несмотря на наличие исследований, посвященных воззрениям на государство и право классиков дореволюционной отечественной юриспруденции, до сих пор должную оценку не получила проблематика соотношения нравственности и права, которая имеет несомненное значение как для развития общего учения о государстве и праве, так и для концептуальной обоснованности отраслей российского права.
Постановка проблемы: тематика соотношения нравственности и права относится к числу наиболее сложных проблем юридической науки, что исключает существование единственно правильного подхода, в рамках которого можно было бы исчерпывающим образом раскрыть соотношение этих социальных регуляторов. На сегодняшний день концептуально оформились модели соотношения нравственности и права. Согласно первому подходу, эти социальные регуляторы составляют единое целое, что было характерно для первобытной общины, в рамках которой действовали синкретичные регуляторы. Существует широко известная позиция В. С. Соловьева, полагавшего, что право - это минимум нравственности, а также идея о том, что нравственность и право - это взаимосвязанные, но самостоятельные социальные нормы. Однако в аспекте настоящей работы особый интерес представляет позиция юридических позитивистов, которые трактовали право исключительно как формально-определенный приказ государственный власти, поддерживаемый в случае несоблюдения силой государственного принуждения. На первый взгляд сама постановка вопроса о соотношении нравственности и права в рамках юридического позитивизма кажется самоочевидной: созданные законодателем нормы права имеют абсолютный приоритет в регулировании общественных отношений, а нравственность может быть уместна лишь во вспомогательном ключе с позиции подтверждения незыблемости позитивного права. Однако в трудах наиболее известного представителя дореволюционной школы юридического позитивизма Габриэля Феликсовича Шерше-невича (1863-1912) представлен интересный авторский подход к вопросам соотношения и противоречия этих социальных регуляторов, их общих и отличительных особенностей. Раскрытие новых граней творческого научного та-
retical and legal thought, taking into account the current level of knowledge development and the principle of historicism. Due to this circumstance, some concepts get a "second wind", constructively proving the validity of their provisions. It can be stated with confidence that despite the existence of studies devoted to the views on the state and law of the classics of pre-revolutionary domestic jurisprudence, the problems of the relationship between morality and law have not yet been properly evaluated, which is of undoubted importance both for the development of the general doctrine of the state and law, and for the conceptual validity of branches of Russian law.
Problem statement: the topic of the relationship between morality and law is one of the most difficult problems of legal science, which excludes the existence of the only correct approach within which it would be possible to exhaustively reveal the relationship of these social regulators. To date, models of the relationship between morality and law have been conceptually formed. According to the first approach, these social regulators form a single whole, which was characteristic of a primitive community within which syncretic regulators operated. There is a well-known position of V. S. Solovyov, who believed that law is the minimum of morality, as well as the idea that morality and law are interrelated, but independent social norms. However, in the aspect of this work, the position of legal positivists is of particular interest, who interpreted law exclusively as a formally defined order of state power, supported in case of non-compliance with the force of state coercion. At first glance, the very formulation of the question of the relationship between morality and law within the framework of legal positivism seems self-evident: the norms of law created by the legislator have absolute priority in regulating public relations, and morality can only be relevant in an auxiliary way from the position of confirming the inviolability of positive law. However, in the works of the most famous representative of the pre-revolutionary school of legal positivism, Gabriel Felixovich Shershenevich (1863-1912), an interesting author's approach to the correlation and contradiction of these social regulators, their common and distinctive features is presented. The disclosure of G. F. Shershenevich's creative scientific talent from new facets makes it possible to raise a number of problems of both scientific and theoretical and quite practical applications.
The purpose of the study is to characterize his approach to the problem of the correlation of morality and law on the basis of the analysis of primary sources in the form of the works of G. F. Shershenevich himself, taking into account the principle of historicism. Achieving this goal requires a certain formalism, i.e. the use of terminology and logic of primary sources, which should
ланта Г. Ф. Шершеневича позволяет поднять ряд проблем как научно-теоретического, так и вполне практического приложения.
Цель исследования заключается в том, чтобы на основе анализа первоисточников в виде трудов самого Г. Ф. Шершеневича с учетом принципа историзма охарактеризовать его подход к проблеме соотношения нравственности и права. Достижение данной цели требует известного формализма, то есть использования терминологии и логики первоисточников, что не следует рассматривать в качестве искажения политико-правового знания. Наоборот, принцип историзма подразумевает реконструкцию политико-правового знания в контексте строгого соответствия первоисточникам. Недопустимо рассматривать идеи Г. Ф. Шершеневича с позиции современного уровня развития юридической науки. Современный политико-правовой инструментарий мы можем использовать лишь для более глубокого понимания и изучения его научного наследия, но никак не для прямого сравнения, так как такое сравнение было бы неуместным и некорректным.
Методы исследования: диалектический, историко-правовой, структурно-правовой, формально-юридический.
Результаты и ключевые выводы: все социальные нормы имеют принудительный характер, выражают общественный интерес и создаются для упорядочивания общественных отношений; нравственность выражает требования общества к человеку в виде соответствующих запретов и повелений; представления общества о нравственном и безнравственном изменчивы и определяются конкретно-исторической обстановкой; для признания поведения нравственным следует руководствоваться критерием общественной полезности, а для признания человека нравственным необходимо определить мотив совершения нравственного проступка; нравственность оценивает как отрицательное, так и положительное поведение человека; нравственная санкция определяется обществом и выражается в различных видах неформального воздействия социума на человека; в случае придания нравственной форме юридической санкции данная норма остается этической и одновременно становится правовой; право представляет собой принудительный порядок, установленный государством, и зависит от конкретно-исторической обстановки; право оценивает мотивы лишь противоправного поведения; правовая угроза исходит от государственной власти и может быть как гражданской, так и уголовной; постулаты нравственности и права могут совпадать, расходиться, а в некоторых случаях и противоречить друг другу.
not be considered as a distortion of political and legal knowledge. On the contrary, the principle of historicism implies the reconstruction of political and legal knowledge in the context of strict compliance with primary sources. It is unacceptable to consider the ideas of G. F. Shershenevich from the perspective of the current level of development of legal science. We can use modern political and legal tools only for a deeper understanding and study of his scientific heritage, but not for direct comparison, since such a comparison would be inappropriate and incorrect.
Research methods: dialectical, historical-legal, structural-legal, formal-legal.
Results and key conclusions: all social norms are coercive in nature, express public interest and are created to streamline social relations; morality expresses society's requirements for a person in the form of appropriate prohibitions and commands; society's ideas about moral and immoral are changeable and determined by a concrete historical situation; to recognize moral behavior, one should be guided by the criterion of public utility, and to recognize a person as moral, it is necessary to determine the motive for committing a moral offense; morality evaluates both negative and positive human behavior; moral sanction is determined by society and is expressed in various types of informal social impact on a person; in the case of giving a moral form of legal sanction, this norm remains ethical and at the same time becomes legal; the law is a compulsory order established by the state and depends on the concrete historical situation; the law evaluates the motives of illegal behavior only; the legal threat comes from the state authorities and can be both civil and criminal; the postulates of morality and law may coincide, diverge, and in some cases contradict each other.
Ключевые слова: нравственность; право; принуждение; нравственная санкция; правовая угроза; уголовная угроза; гражданская угроза; чувство законности.
Keywords: morality; law; coercion; moral sanction; legal threat; criminal threat; civil threat; sense of legality.
18
Введение. Для начала следует несколько расширить и конкретизировать продекларированные в аннотации концептуальные модели соотношения нравственности и права. Согласно первому подходу, нравственность и право представляют собой единый слитный социально-нормативный регулятор. Здесь уместно обратиться к догосударственной эпохе становления человеческого общества, то есть первобытной общине, в рамках которой действовала единая система запретов, обязанностей и дозволений, получившей в более поздней интерпретации известность как мононорма [1, с. 204]. Данную позицию подвергает сомнению Т. В. Кашанина, которая обосновывает нереалистичность этой гипотезы неразвитостью сознания первобытного человека и отсутствием в те времена «первобытных исследователей» [6, с. 215—216]. С этой точкой зрения нельзя в полной мере согласиться, так как без системы социальных норм даже в самом ее примитивном понимании жизнедеятельность общины была бы попросту немыслима. Таким образом, первоначально сформировался единый социально-нравственный порядок, в рамках которого социальные нормы имели синкретичный характер, воплощая в себе одновременно обычаи, прообразы нравственности, религии и права. Этот подход достаточно условен, так как речь идет о вероятностном знании, которое не позволяет воспроизвести процесс становления общества достоверно и во всей исторической конкретности.
Согласно второй концепции, между нравственностью и правом нет ничего общего. Г. Ф. Шерешеневич, выражая позицию юридических позитивистов, утверждал, что правильный подход к определению сущности права состоит именно в отграничении последнего от нравственности [11, с. 215—216]. Принято считать, что такая модель «вычищена» от всяких следов нравственности и эта «этическая стерильность» рассматривается в качестве ее специфического опознавательного знака. В более поздних вариантах появились подходы, рассматривающие эти регуляторы как целостные, относительно изолированные и самостоятельные анклавы. В частности, существовали взгляды, согласно которым право может быть и должно быть преодолено в ходе нравственного возвышения человека и общества (например, коммунистическая утопия рассматривалась как состояние, находящееся по ту сторону госу-
дарства и права). В свою очередь, существуют и теории, трактующие право как самодостаточный механизм, охватывающий собой всю сферу нормативного регулирования (право как «математика свободы», по выражению В. С. Нерсе-сянца). Указанные и подобные им крайние подходы возводят нравственность и право к разным принципам, исключая тем самым их взаимодействие. Развитие всего комплекса социально-гуманитарного знания, а также повседневная практика и здравый смысл предопределяют и инициируют понимание этих социальных регуляторов как равно необходимых и при этом тесно связанных, сталкивающихся между собой форм человеческой мысли и действия.
Третий подход представляет собой лаконичную формулу, которая задает такую историческую, социологическую и человеческую перспективу, согласно которой право представляет собой низшую ступень нравственности. В данном случае принято приводить в пример фи-лософско-правовую позицию В. С. Соловьева [8, с. 465, 577]. В более широком контексте можно сказать, что нравственность как идеальная перспектива человеческого поведения вступает в дело, обнаруживает свой вдохновляющий и неограниченный потенциал в тех случаях, когда право исчерпывает себя.
Наконец, согласно четвертой модели нравственность и право рассматриваются как взаимосвязанные, но самостоятельные социальные нормы. Характеризуя этот подход, А. А. Гусейнов отмечает, что все поведение человека делится на внешний и внутренний аспекты. Внешний аспект состоит в действиях и поступках, которые строго фиксируются, оцениваются обществом и законодательно регулируются, составляют сферу права. Внутренний аспект действий индивида состоит в субъективной обоснованности и поддается главным образом саморегулированию, составляет область нравственности [3, с. 10]. Представляется, что данная позиция является наиболее понятной и реалистичной. Словом, связь нравственности и права является самостоятельной и принципиально открытой исследовательской проблемой: она самостоятельна, ибо не может получить разрешения в узких дисциплинарных рамках этики или правоведения, а требует более широкого и системного взгляда на жизнь человека и общества; она открыта, ибо, поскольку речь идет об аспектах живой практики общественного раз-
вития, открытым, развивающимся, постоянно обновляющимся является сам предмет, включая и различные взгляды на него.
Отечественная политико-правовая мысль представляет собой важное, самобытное социально-культурное явление, что проявляется в ее особенностях в контексте возникновения и эволюции, идеологических акцентов, иностранного влияния и т. п. Важно понимать, что интерес к политико-правовым доктринам прошедших лет продиктован не только историческим, теоретическим и познавательным значением последних. Любые государственно-правовые преобразования детерминируются не только предшествующим законодательным и правоприменительным опытом, но и доктриной права в рамках истории учений о государстве и праве. Следует согласиться с В. Д. Зорькиным, который полагает, что наука история политических учений «должна выступать не только как знание о прошлых доктринах, но и как способ осмысления политико-правовой действительности и, следовательно, как способ существования современного политико-правового знания» [5, с. 4—5]. Таким образом, исторический, научный и практический опыт прошлых лет находит свое выражение в современной социальной жизни, находясь с ней в диалектической взаимосвязи.
Одним из наиболее значимых направлений в развитии отечественной политико-правовой мысли следует признать юридический позитивизм. Не вдаваясь в вопросы истории возникновения, развития и эволюции этого типа понимания права, следует указать его сущностные особенности, которые разделяли все его представители. К числу этих особенностей И. Н. Грязин относит следующие: признание государства монопольным субъектом создания права и отрицание любого «надпозитивного» (божественного, естественного и т. п.) права; отождествление права исключительно с позитивным правом, которое создается или санкционируется государством; формальное понимание легитимности права, то есть все легальное одновременно и легитимно; восприятие государственной власти как объективного факта, предшествующего праву [2, с. 42]. Таким образом, право — это властное, формально-определенное веление государства, деятельность которого признается его единственно возможным источником. На первый взгляд, при таком подходе создается иллюзия «нравственной стерильности» права. Однако это формальное умозаключение обманчиво, так как в теории юридического позитивизма в целом и в работах Г. Ф. Шершене-вича в частности проблематике соотношения нравственности и права традиционно уделялось пристальное внимание. Следует отметить, что
интерес к творчеству Г. Ф. Шершеневича был исторически изменчив.
В дореволюционный период труды Г. Ф. Шер-шеневича были широко известны, и при жизни правоведа им уделялось большое внимание. По мнению, Т. А. Желдыбиной, это было обусловлено изменением общественно-политической ситуации, что нашло отражение в изменившейся идеологии и расстановке приоритетов [4, с. 7]. В советское время идеи Г. Ф. Шер-шеневича не привлекали особого внимания ученых и рассматривались сквозь призму марксистско-ленинской теории государства и права. Представляется, что это объяснимо ввиду скептического отношения советских исследователей к дореволюционному научному наследию. Что касается современного этапа, то следует отметить защищенную в 2007 г. кандидатскую диссертацию Т. А. Желдыбиной «Государственно-правовые взгляды Г. Ф. Шершеневича». Автор стремилась обобщить уже имеющиеся дореволюционные и советские подходы к идеям Г. Ф. Шерше-невича. Вместе с тем многогранность научного наследия Г. Ф. Шершеневича не позволяет считать его творчество полностью изученным.
Основная часть. Под общественными или социальными нормами Г. Ф. Шершеневич понимал правила, которые определяют отношение человека к человеку (нравственность, право, приличие, мода и некоторые другие) [10, с. 62]. Несмотря на видовое разнообразие социальных норм, Г. Ф. Шершеневич отмечал две универсальные особенности: 1) цель всех социальных норм — «обеспечить условия общежития»; 2) все социальные нормы «исходят от воли одних людей и обращены к воле других людей» [12, с. 21]. Вместе с тем соблюдение социальных норм должно быть чем-то обеспечено.
Полагая, что любая социальная норма является не советом и не просьбой, а требованием, Г. Ф. Шершеневич считал, что «угроза злом» составляет необходимый и существенный элемент любой социальной нормы [12, с. 23]. Таким образом, принудительность выступает общим признаком всех социальных норм. Как уже было отмечено ранее, Г. Ф. Шершеневич выделял определенный видовой состав социальных норм. В данном контексте следует обратиться к нравственности. Сразу оговоримся, что в своих трудах Г. Ф. Шершеневич использует именно термин «нравственность». В этом контексте следует отметить, что философская проблема разграничения морали и нравственности, несмотря на ее несомненную теоретическую и практическую значимость, затрагиваться не будет.
По его мнению, правила нравственного поведения создаются всем обществом, а не отдельным человеком в интересах всего общества,
20
но никак не в интересах отдельного человека [10, с. 63]. Таким образом, для Г. Ф. Шерше-невича была недопустима сама постановка вопроса о существовании как общественной, так и индивидуальной нравственности. Он полагал, что нравственный закон не внутри человека, а вне него, то есть не сам человек определяет, как он должен относиться к другим людям, а общество формирует для него определенную модель поведения [11, с. 169—171]. Такой подход следует признать правильным, так как в противном случае нравственность может подвергаться недобросовестным манипуляциям, искажениям в угоду субъективному усмотрению тех или иных лиц, совершающих безнравственные действия и поступки.
Г. Ф. Шершеневич полагал, что суждения людей о нравственном и безнравственном крайне изменчивы, так как правила поведения устанавливаются обществом, а общественная оценка зависит от условий жизни общества. Следовательно, изменение жизни общества влечет за собой изменение общественного мнения в оценке того или иного поведения. Например, в среде древних племен социальный статус человека зависел от количества убитых им врагов. Кроме того, нравственно допустимым и даже одобряемым считалось избавление от стариков и детей [10, с. 64—65]. Действительно, следует согласиться с тем, что нормы нравственности как регулятора социальной жизни не являются чем-то неизменным, так как вся сфера социально-нормативного регулирования находится в прямой зависимости от конкретно-исторических условий жизни того или иного социума. Важным критерием нравственного поведения Г. Ф. Шершеневич признавал его общественную полезность.
По его мнению, «нравственным признается такое поведение, которое соответствует тому, что в данное время, по мнению общества, является наиболее для него полезным» [10, с. 65]. Под общественной полезностью нравственного поведения Г. Ф. Шершеневич понимал совершение действий, которые способствуют самосохранению общества, росту его благополучия и предотвращению его разрушения. Именно в этом аспекте, по его мнению, совпадают нравственные представления разных народов в разное время [11, с. 174]. Общечеловеческая сущность общественной полезности нравственного поведения подразумевает определенное выражение норм нравственности.
Г. Ф. Шершеневич полагал, что нормы нравственности находят свое выражение в отрицательной форме запретов или в положительной форме повелений. Исторически отрицательная форма предшествовала положительной, так как изначально любое общество стреми-
лось ограничить борьбу индивидов за самосохранение, а уже затем побудить их к взаимодействию [11, с. 177]. Следует согласиться с тем, что социальное регулирование посредством установления запрещающих норм было исторически первой формой общественного контроля. Это подтверждается историографией как первых государств, так и догосударственной эпохи. Определяя нравственное поведение как наиболее полезное для общества социальное взаимодействие, Г. Ф. Шершеневич подходит к вопросу о том, какие люди являются нравственными.
По его мнению, нравственная оценка человека не может ограничиваться лишь его внешним поведением. Например, действие человека, который жертвует деньги на строительство больницы, безусловно, является нравственным. Однако чтобы признать этого человека нравственным, необходимо установить, какими соображениями он руководствовался — помочь людям или получить орден. В первом случае можно говорить о нравственном человеке, а во втором — о ненадежном для общества человеке [10, с. 66—67]. Таким образом, нравственность оценивает любое поведение человека не только с объективной, но и с субъективной стороны. Придавая несомненное значение добровольному и осознанному следованию человеком правилам нравственности, Г. Ф. Шер-шеневич справедливо упоминает и о существовании нравственной санкции.
По его мнению, ни один человек не может оставаться равнодушным к положительной или отрицательной общественной оценке своего поведения. Следовательно, нравственная санкция проявляется в «давлении со стороны общественной среды, к которой принадлежит индивид» [11, с. 191]. Чем сознательнее и настойчивее человек игнорирует правила нравственности, тем жестче проявляется реакция общества. Г. Ф. Шершеневич полагал, что формы общественного порицания различны: «от простой неподачи руки, разрыва знакомства и вплоть до суда Линча, когда возбужденное мнение может дойти до смертной расправы» [10, с. 70]. Указанные формы свидетельствуют о тесном переплетении норм нравственности и права в контексте мер воздействия.
Г. Ф. Шершеневич полагал, что если нравственной норме придается юридическая санкция, то эта норма остается этической и одновременно становится правовой (например, в случае присоединения юридической санкции к осуждению родителей за развращение детей). И наоборот, исключение юридической санкции из нормы права преобразует последнюю в норму нравственности (например, отмена наказания за ростовщичество) [12, с. 70]. Таким образом, нормы нравственности и права тесно вза-
имосвязаны и в ряде случаев переходят друг в друга. Это обстоятельство адресует к авторскому пониманию права.
Г. Ф. Шершеневич писал: «Право есть такая норма (правило) поведения, соблюдение которого поддерживается угрозой страдания, причиняемого государственной властью нарушителю» [15, с. 130]. Таким образом, право представляет собой принудительный порядок, установленный государством. Этот тезис вполне вписывается в концепцию юридического позитивизма. В данной авторской дефиниции прослеживается четкое отождествление права с нормой права. С. А. Пяткина, констатируя сложившуюся в науке позицию, отмечает это обстоятельство в качестве характерной особенности юридического позитивизма [7, с. 119]. Нельзя обойти стороной и скептическое отношение Г. Ф. Шершеневича к теории естественного права.
По его справедливому наблюдению, право, как и другие социальные нормы, подвержено изменчивости. Деяние, которое для одного народа признается преступным, у другого народа может охраняться как право. Таким образом, по мнению Г. Ф. Шершеневича, содержание любой нормы права всегда детерминируется условиями времени и места, что исключает существование неизменного и не зависящего от конкретно-исторической обстановки естественного права [12, с. 71]. Представляется, что он все же не отрицал естественное право, а выводил его за рамки правовой оценки, будучи убежденным в том, что действующее позитивное законодательство уже содержит в себе ценностную основу.
Признавая диалектическую взаимосвязь содержания права с конкретно-исторической обстановкой, Г. Ф. Шершеневич был убежден в необходимости формального подхода к исследованию правовых понятий независимо от их разнообразного содержания, которое диктуется условиями времени и места [9, с. 17]. Данный формализм в его концепции проявляется еще и в тезисе, согласно которому источниками права признаются формы выражения положительного права [13, с. 8]. В данном случае Г. Ф. Шершеневич воспроизводит классическое для юридического позитивизма отождествление права с законом. Как уже было отмечено ранее, нравственность оценивает как с объективной, так и с субъективной стороны любое поведение человека. Правовая оценка мотивов существенно отличается и распространяется лишь на случаи несоблюдения правовых требований.
Нормы права, устанавливая определенные веления, оставляют без внимания мотивы, которыми руководствовался человек при их соблюдении. Так, например, для права не име-
ет значения мотив уплаты налога — считает ли гражданин необходимостью отдать часть своего дохода на нужды государства или опасается штрафа за несвоевременный платеж [12, с. 49]. В данном случае Г. Ф. Шершеневич стремится понять причину соблюдения законов. Признавая безусловную важность добровольного следования законам, Г. Ф. Шершеневич в качестве неотъемлемого элемента права признавал правовую угрозу.
По его мнению, в случае отсутствия у человека чувства законности побуждением к соблюдению законов может стать только угроза государства причинить ему известное зло за уклонение от их соблюдения [10, с. 76]. Вместе с тем он не абсолютизировал правовую угрозу, понимая, что невозможно заставить человека что-либо исполнить. Г. Ф. Шершеневич писал: «Не следует думать, что государство могло заставить гражданина силою выполнить то именно, что составляет содержание установленных законом норм. Если я не хочу исполнить договора, то нет силы в мире, которая могла бы меня принудить действовать вопреки моей воле» [14, с. 15]. Таким образом, закон должен воздействовать на волю человека, чтобы он придерживался определенного поведения, рассматривая данное поведение как общественно одобряемое и выгодное для себя. Будучи убежденным в том, что культурного человека можно склонить к соблюдению закона меньшей угрозой, чем дикого человека, Г. Ф. Шершеневич подразделял правовую угрозу на гражданскую и уголовную.
Гражданская угроза проявляется в лишении такой же ценности, которая была незаконно присвоена или удержана (например, лишение гражданина денежной суммы, которую он не заплатил за предоставленный товар). Уголовная угроза составляет возможность лишиться одного из тех благ, которыми пользуются все граждане (свобода, неприкосновенность, жизнь) [10, с. 78]. Однако чтобы эти угрозы были действенными, гражданин должен иметь возможность пользоваться всеми теми благами, утраты которых он мог бы опасаться. Если у человека нет имущества, то гражданское взыскание не составляет для него угрозы. Если законы страны не обеспечивают свободу и неприкосновенность граждан, то бессмысленно угрожать им потерей этих благ. По справедливому замечанию Г. Ф. Шершеневича, разумный законодатель должен сначала наделить граждан личными и материальными правами, а затем уже закреплять те или иные правовые угрозы [10, с. 78]. Отмечая, что нравственность и право основаны на соображении общеполезности, Г. Ф. Шершеневич отметил и принципиальные их отличия друг от друга.
22
Угроза страданием за игнорирование норм нравственности исходит от общества и выражается в общественном осуждении. Несоблюдение норм права подразумевает, что угроза исходит от государственной власти и приводится в исполнение его органами. По мнению Г. Ф. Шер-шеневича, воздействие на волю человека проявляется как в нравственности, так и в праве. Вместе с тем в первом случае это давление не организовано и не определено, а во втором случае действие строго определено специально создаваемыми для этого государственными органами [10, с. 79]. Таким образом, нравственность и право продиктованы соображениями общеполезности, подлежат принудительному исполнению и имеют общую цель — упорядочить отношения в обществе. При этом способы обеспечения их исполнения принципиально отличны. Признавая нравственность и право правилами, действующими одновременно в одной и той же общественной среде, Г. Ф. Шершеневич справедливо полагал, что они могут действовать совместно, по-разному, а в ряде случаев и находиться в противоречии друг с другом.
Например, постулаты нравственности и права осуждают ростовщичество. Требования этих социальных регуляторов расходятся в случае, если гражданину станет известно о готовящем-
Список литературы:
1. Алексеев В. П., Першиц А. И. История первобытного общества : учеб. для вузов по спец. «История». М., 1990.
2. Трязин И. Н. Текст права (опыт методологического анализа конкурирующих теорий). Таллин, 1983.
3. Тусейнов А. А. Мораль и право: характер связи // Нравственное измерение и человеческий потенциал права : сб. науч. трудов. М., 2017.
4. Желдыбина Т. А. Государственно-правовые взгляды Г. Ф. Шершеневича : авто-реф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2007.
5. Зорькин В. Д. Позитивистская теория права в России: историко-критическое исследование : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1976.
6. Кашанина Т. В. Происхождение государства и права. Современные подходы и новые трактовки. М., 1999.
7. Пяткина С. А. О правовой теории русского юридического позитивизма // Правоведение. 1964. № 4.
8. Соловьев В. С. Оправдание добра. М., 1899.
9. Шершеневич Т. Ф. История философии права. СПб., 1907.
ся политическом преступлении: закон требует донести об этом, а нравственность велит сохранять молчание. В подобных случаях верх берет то правило, которое больше довлеет над человеком: чего он боится больше — общественного мнения или законного суда [10, с. 80]. Следует отметить, что случаи расхождения нравственности и права неизбежны, так как любое общество в отличие от первобытной общины достаточно разнородно, дифференцированно, что предопределяет разность взглядов и убеждений. Государственная власть, стремясь поддерживать жизнедеятельность социума, вынуждена принимать решения, которые нередко расходятся с общественным мнением, руководствуясь или прикрываясь соображениями общеполезности.
Таким образом, исследование вопроса соотношения нравственности и права в трудах Г. Ф. Шершеневича позволяет констатировать, что ученый не просто слепо следовал постулатам юридического позитивизма, а стремился объяснить сложные переплетения этих социальных регуляторов. Его наработки имеют несомненную ценность как для современных правовых исследований, так и для преподавания и учебно-методического обеспечения образовательного процесса будущих юристов.
References:
1.
Alekseev V. P., Pershits A. I. History of primitive society : studies. for universities on spec. "History". M., 1990.
Gryazin I. N. Text of law (experience of methodological analysis of competing theories). Tallinn, 1983.
Huseynov A. A. Morality and law: the nature of communication // Moral dimension and human potential of law : collection of scientific works. M., 2017.
Zheldybina T. A. State-legal views of G. F. Sher-shenevich : abstract. dis. ... cand. jurid. sciences'. Saratov, 2007.
Zorkin V. D. Positivist theory of law in Russia: historical and critical research : abstract. dis. ... Dr. yurid. sciences'. M., 1976. Kashanina T. V. The origin of the state and law. Modern approaches and new interpretations. M., 1999.
Pyatkina S. A. On the legal theory of Russian legal positivism // Pravovedenie. 1964. № 4.
Soloviev V. S. Justification of Good. M., 1899. Shershenevich G. F. History of Philosophy of law. St. Petersburg., 1907. 10. Shershenevich G. F. General doctrine of law and the state : lectures. M., 1911.
2.
3.
4.
5.
6.
9.
10. Шершеневич Г. Ф. Общее учение о праве и государстве : лекции. М., 1911.
11. Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М., 1910-1912.
12. Шершеневич Г. Ф. Определение понятия о праве. Казань, 1896.
13. Шершеневич Г. Ф. Ответ профессору Заго-ровскому профессора Казанского университета Г. Ф. Шершеневича. Казань, 1894.
14. Шершеневич Г. Ф. О чувстве законности : публичная лекция, читанная 10 марта 1897 г. Воронеж, 2018.
15. Шершеневич Г. Ф. Социология : лекции. М., 1910.
11. Shershenevich G.F. General theory of law. M., 1910-1912.
12. Shershenevich G. F. Definition of the concept of law. Kazan, 1896.
13. Shershenevich G. F. Reply to Professor Zagorovsky, Professor of Kazan University G. F. Shershenevich. Kazan, 1894.
14. Shershenevich G. F. On the sense of Legality : a public lecture delivered on March 10, 1897, Voronezh, 2018.
15. Shershenevich G.F. Sociology : lectures. M., 1910.
Для цитирования:
Егоров Александр Александрович. Соотношение нравственности и права в трудах Г. Ф. Шершеневича (1863-1912) // Труды Академии управления МВД России. 2023. № 2 (66). С. 15-23.
For citation:
Egorov Alexandr Alexandrovich. The Correlation of Morality and Law in the Works of G. F. Shershenevich (1863-1912) // Proceedings of Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2023. № 2 (66). P. 15-23.
S
<
и 3
S
:|S
о оэ О 03
á %
С
Ô X X И оэ н u
a <
S?
и о
u К
s
a О H
u S
23
