CC BY
268. Глобальный цифровой договор // Режим доступа: https://www.un.org/techenvoy/ru/global-digital-compact (Дата обращения: 04.08.2022)
References and Sources
1. Dzyaloshinskij, I.M. Filosofiya cifrovoj civilizacii i transformaciya mediakommunikacij: monografiya / pod red. L.K. Lobodenko. CHelyabinsk: Izdatel'skij centr YUUrGU, 2020. 551 s.
2. Grazhdanskij kodeks Rossijskoj Federacii. Stat'ya 1261. Programmy dlya EVM. // Rezhim dostupa: https://base.garant.ru/10164072/ 0677de6ac142ed7caf21287e758e16bc/ (Data obrashcheniya: 10.09.2022)
3. Soglashenie po torgovym aspektam prav intellektual'noj sobstvennosti. // Rezhim dostupa: https://rospatent.gov.ru/ru/docs/interdocs/trips (Data obrashcheniya: 25.06.2022)
4. Pis'mo Federal'noj sluzhby po nadzoru v sfere zdravoohraneniya ot 13.02.2020 № 02I-297 «O programmnom obespechenii» // URL: https://roszdravnadzor.gov.ru/i/upload/images/2020/2/14/1581670651.93473-1-10822.pdf
5. Rasporyazhenie Pravitel'stva Rossijskoj Federacii ot 31.12.2020 N° 3718-r. // Rezhim dostupa: http://publication.pravo.gov.ru/ Document/View/0001202101050003 (Data obrashcheniya: 31.07.2022)
6. Rossijskie razrabotchiki PO vystupili protiv legalizacii piratskogo softa. // Rezhim dostupa: https://rb.ru/news/software-vs-pirated/(Data obrashcheniya: 31.07.2022)
7. Na gorizonte epoha interfejsov mozg-komp'yuter // Rezhim dostupa: https://synchron.com/news (Data obrashcheniya: 01.08.2022)
8. Global'nyj cifrovoj dogovor // Rezhim dostupa: https://www.un.org/techenvoy/ru/global-digital-compact (Data obrashcheniya: 04.08.2022)
ЕПИФАНОВ АЛЕКСАНДР ЕГОРОВИЧ - доктор юридических наук, профессор кафедры международного права и международного сотрудничества в сфере интеллектуальной собственности Российской государственной академии интеллектуальной собственности (mvd_djaty@mail.ru).
АЛИМОВА ЕЛЕНА НИКОЛАЕВНА - магистр права, заместитель главного врача по клинико-экспертной работе «Клинической больницы N 5» г. Волгограда (alimova.elen@gmail.com).
EPIFANOV, ALEXANDER E. - Doctor of Law, Professor of the Department of International Law and International Cooperation in the Field of Intellectual Property of the Russian State Academy of Intellectual Property (mvd_djaty@mail.ru).
ALIMOVA, ELENA N. - Master of Law, Deputy Chief Physician for Clinical and Expert Work of the «Clinical Hospital No. 5», Volgograd (alimova.elen@gmail.com)
УДК 347.63:341.237 DOI: 10.24412/2411-2275-2022-3-195-200
КОРШАКОВА К.В., СКРИПКИНА Л.Е. СООТНОШЕНИЕ ИНСТИТУТОВ СУРРОГАТНОГО МАТЕРИНСТВА И МЕЖДУНАРОДНОГО УСЫНОВЛЕНИЯ: ЮРИДИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Ключевые слова: суррогатное материнство, правовые отношения, международное усыновление, коллизии, иностранные правопорядки, соглашения о суррогатном материнстве, репродуктивные вспомогательные технологии.
Вспомогательные репродуктивные технологии в виде суррогатного материнства являются относительно новыми достижениями в российском обществе. Находясь на пересечении конституционного, семейного, гражданского, административного и уголовного права, суррогатное материнство создает реальную проблему в области правоприменения. Более того, практика суррогатного материнства тесно взаимосвязана с моральными проблемами и культурными традициями. В статье рассматриваются некоторые аспекты сложного вопроса суррогатного материнства, его соотношения с международным усыновлением. Акцент в статье сделан на ситуации, когда сторонами международных контрактов суррогатного материнства являются граждане различных юрисдикций. Являясь местом для «суррогатного туризма», Россия участвует в транснациональном регулировании суррогатного материнства в Европе и во всем мире.
KORSHAKOVA, K.V., SKRIPKINA, L-Е., CORRELATION OF INSTITUTIONS OF SURROGATE MOTHERHOOD AND INTERNATIONAL ADOPTION:
LEGAL ASPECT
Key words: surrogacy, legal relations, international adoption, conflicts, foreign legal regulations, agreements on surrogacy, reproductive assistive technologies.
Assisted reproductive technologies in the form of surrogate motherhood are relatively new achievements in Russian society. Being at the intersection of constitutional, family, civil, administrative and criminal law, surrogacy creates a real problem in the field of law enforcement. Moreover, the practice of surrogacy is closely interrelated with moral problems and cultural traditions. This article discusses some aspects of the complex issue of surrogacy, its relationship with international adoption. The article focuses on the situation when the parties to international surrogacy contracts are citizens of different jurisdictions. Being a place for "surrogate tourism", Russia participates in the transnational regulation of surrogacy in Europe and around the world.
Развитие общественных отношений в связи с внедрением различных технологий обусловливает развитие норм морали, нравственности и права. Суррогатное материнство - это относительно новая для российской общественности вспомогательная репродуктивная технология, которая в последнее время стала применяться чаще. Проблема данной технологии заключается в том, что регулирование общественных отношений, связанных с суррогатным материнством, имеет достаточно ограниченный характер. Возможно, сказывается этическое отношение к данным репродуктивным технологиям, которое не всегда одобряет подобные способы рождения ребенка: иногда ситуации доходят до уголовных дел, в которых суррогатные
младенцы становятся потерпевшими. Нередко их отправляют в детские дома и не позволяют суррогатным родителям начать процедуру усыновления. Налицо действия, которые не соответствуют интересам новорожденного ребенка, но правоприменители, видимо, не всегда учитывают декларативные принципы о правах ребенка, на которых строится законодательство [1].
Суррогатное материнство очень тесно пересекается с процедурой международного усыновления, когда в законодательствах сторон договора суррогатного материнства имеются коллизии (в особенности с учетом того, что во многих правопорядках суррогатное материнство запрещено, в связи с чем многие пары прибегают к услугам суррогатного материнства в иностранных юрисдикциях, а затем легализуют свои родительские права через процедуру международного усыновления).
Правовое регулирование отношений в сфере суррогатного материнства в Российской Федерации осуществляется положениями Семейного кодекса Российской Федерации, Федерального закона от 15 ноября 1997 г. «Об актах гражданского состояния», Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № З23-Ф3 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». В соответствии с положениями ст. 55 Закона об основах охраны здоровья [2] суррогатное материнство является одним из видов вспомогательных репродуктивных технологий (законодатель перечисляет также использование донорских и (или) криоконсервированных половых клеток, тканей репродуктивных органов и эмбрионов). Правовые отношения по суррогатному материнству возникают на основании договора, заключенного между суррогатной матерью и потенциальными родителями, половые клетки которых использованы при оплодотворении, либо одинокой женщиной. Таким образом, закон исключает из возможных родителей суррогатного ребенка одинокого мужчину.
Следует отметить, что родительские права у доноров половых клеток возникают в случае, только если биологическая мать дает согласие на запись данных лиц в качестве родителей в органе записи актов гражданского состояния. Здесь следует согласиться с мнением, высказанным в научной литературе, о том, что для исключения возможных негативных последствий (например, в случае, если ребенок родился с каким-либо не выявленным в перинатальном периоде отклонением и родители - доноры отказываются его принимать, или суррогатная мать решила после рождения ребенка не отдавать его биологическим родителям) необходимо внести изменения в части предоставления соответствующего не согласия в органы государственной регистрации актов гражданского состояния. При этом важен договор суррогатного материнства, который подтверждает изначальные намерение и волеизъявление сторон на вступление в рассматриваемые правоотношения, иначе складывается ситуация, что «решение вопроса о том, кому будут принадлежать родительские права, а значит, и судьба ребенка полностью зависит от позиции суррогатной матери» [3, с. 12].
Верховный Суд Российской Федерации в этой связи обозначил позицию, согласно которой в случае отказа суррогатной матери дать согласие на запись родителями доноров половых клеток - данное обстоятельство не может быть безусловным основанием для отказа в удовлетворении иска этих лиц о признании их родителями и передаче им ребенка на воспитание (пункт 31) [4]. Опять же, судебные тяжбы в рассматриваемых случаях означают большие финансовые и временные затраты, в то время как неясный статус о том, кто является родителями новорожденного, сказывается и на комфорте последнего, в связи с чем изменение основания совершения записи об акте гражданского состояния в части исключения согласия и включения договора о суррогатном материнство исключило бы возможные споры в этой части.
Идеальная процедура, когда родители, получив согласие суррогатной матери, спокойно обретают свои родительские права. При этом не всегда такой четкий порядок происходит в отношениях суррогатного материнства. Если же биологическими родителями - донорами являются иностранные граждане, то здесь может происходить все еще сложнее, так как во многих странах, в том числе и европейских, суррогатное материнство запрещено, в связи с чем иностранные граждане обращаются за подобными инструментами вспомогательного оплодотворения в Российскою Федерацию, Индию и в другие страны, где данная процедуры легализована. К сожалению, из-за отсутствия международного регулирования или соглашения, касающегося международных отношений в сфере суррогатного материнства, некоторые дети, рожденные суррогатными матерями на основании международных частных контрактов, не сразу
обретают законных представителей и соответствующее гражданство: это происходит из-за противоречащих друг другу законов, касающихся происхождения и гражданства.
Усыновление (удочерение) по смыслу российского законодателя определяется как приоритетная форма устройства детей, оставшихся без попечения родителей (ст. 124 Семейного кодекс Российской Федерации) [5]. В отличие от суррогатного материнства, данные правоотношения возникают на основании акта публичной власти (решение суда) по заявлению лиц, желающих усыновить ребенка. К механизму усыновления, как ранее отмечалось, обращаются в случае наличия коллизий правопорядков, к которым принадлежат стороны договора о суррогатном материнстве.
Сравнительный анализ правовых норм показывает совершенно разные подходы к институту суррогатного материнства в разных странах, начиная от полного запрета, как, например, в Германии, до отсутствия какого-либо четкого регулирования, как, например, в Польше. Такие страны, как Германия, запрещают любые отношения суррогатного материнства, потому что невозможно разделить социальное и биологическое материнство. Такое различие привело бы к различным психологическим проблемам и конфликтам для вовлеченных сторон и для личности ребенка. Немецкое законодательство признает матерью ребенка женщину, которая его родила. Тем не менее, высшие суды Германии признают родство однополых пар, если хотя бы один из родителей биологически связан с ребенком, не находя в таких случаях нарушения общественного порядка. Согласно Конституционному суду Германии, партнеры по жизни могут быть столь же полезны для ребенка, как и родители, как и супружеские партнеры [6]. Таким образом, Суд отдает предпочтение целостности семейной жизни перед официальной регистрацией брака. В Польше, при отсутствии какого-либо четкого регулирования, толкование суррогатного материнства оставлено на усмотрение судебной власти. В соответствии с семейным законодательством и Кодексом об опеке, матерью ребенка считается женщина, родившая ребенка. Поэтому, согласно преобладающему мнению судебной практики, соглашения о суррогатном материнстве являются недействительными, поскольку они противоречат закону и государственной политике и не имеют законной силы. Это также относится к соглашениям, в которых суррогатная мать дает свое согласие на усыновление ребенка генетическими родителями, поскольку согласие на усыновление ребенка не может быть получено ранее, чем через шесть недель после рождения [7, с. 410].
Между этими позициями мы находим всевозможные сочетания запрета и терпимости в правовых положениях, касающихся суррогатного материнства. Использование механизмов вспомогательных репродуктивных технологий запрещено в Италии. Датское законодательство требует письменного согласия донора и генетического родства по крайней мере одного из предполагаемых родителей при искусственном оплодотворении и запрещает суррогатное материнство. Австрия ввела ряд ограничений на использование вспомогательных репродуктивных технологий [8]. Греческий закон ограничивает количество плодов, полученных из спермы одного донора, десятью и автоматически признает мужчину-члена пары отцом в случае письменного согласия супруги на искусственное оплодотворение [9; 10]. В США некоторые штаты запрещают, а некоторые, например, Калифорния, признают и широко практикуют суррогатное материнство. Израиль запрещает коммерческое суррогатное материнство [10, с. 23]. Канадская королевская комиссия по новым репродуктивным технологиям отвергает коммерческое суррогатное материнство, но в некоторой степени допускает альтруистические механизмы суррогатного материнства как случаи предоставления выгоды или услуги другому способом, выражающим благожелательность [11, с. 15].
Коллизия права является проблемой в глобальных делах о суррогатном материнстве и может привести к тому, что ребенок становится апатридом. В известном деле Балаза 2008 года родители - усыновители из Германии, где суррогатное материнство запрещено, обратились в индийскую организацию с целью заключения международного контракта о суррогатном материнстве. Эмбрионами, созданными из спермы донора - отца и донорских яйцеклеток, была оплодотворена индийская женщина - суррогатная мать, которая выносила и родила мальчиков -близнецов. Первоначально в свидетельствах о рождении детей оба родителя были указаны как биологические родители, как это обычно бывает при суррогатном материнстве в Индии (в России аналогично). Однако посольство Германии отказалось признать свидетельства о рождении, поскольку суррогатное материнство в Германии запрещено. Индийское правительство не выдало
индийские паспорта младенцам, потому что они не считались индийцами. Только через два года Федеральный верховный суд Германии подтвердил неправомерность действий органов государственной регистрации актов гражданского состояния, отметив при этом, что, хотя суррогатное материнство запрещено в ФРГ, это не препятствует биологическим родителям реализовать свои права через процедуру усыновления [12].
Также к институту международного усыновления обращаются, когда у родителя отсутствует генетическая связь с ребенком, рожденным от суррогатной матери. В США подобные юридические проблемы, с которыми могут столкнуться родители в Германии, как в обозначенном выше кейсе, не являются препятствием, если хотя бы один из родителей-граждан США является генетическим родителем ребенка. Но все же и там могут возникнуть некоторые препятствия. Например, в деле Перлинды Ван Бюрен ситуация была создана тем, что она задержалась с получением документов на своего ребенка. Донором мужского биологического материала был супруг, в то время как донорские яйцеклетки были взяты от третьего лица, так как Перлинда Ван Бюрен не имела возможности для этого, в связи с чем генетической связи у матери с новорожденным не было. Супруг не был гражданином США, но был гражданином Ямайки и не смог поехать в Индию. Поскольку у ребенка в данном случае не было генетической связи с родителем-гражданином США, супругам пришлось также прибегнуть к процедуре международного усыновления [13, с. 129].
Права детей широко определены во многих документах по правам человека, в первую очередь в Конвенции о правах ребенка 1989 года [14], которая является наиболее универсально согласованным и ратифицированным договором о правах человека. Конвенция основана на принципе наилучшего обеспечения интересов ребенка, включает право на личность, имя и семейные отношения (статья 6); право ребенка знать своих родителей и получать от них заботу (статья 7); право не разлучаться с родителями без судебного решения (статья 9). Кроме того, ребенок имеет право не быть апатридом (статья 7), и его гражданство также должно быть гарантировано (статья 8).
В анализе практической применимости Конвенции и уникальных областей имеется одна уязвимая область - младенцы. Как учесть их законные интересы? По сути, в случаях суррогатного материнства и усыновления их интересы трактуются публичными органами власти в силу объективных видимых причин. Так, например, в Европейском суде по правам человека рассматривалось следующее дело: супружеская пара (семья Парадизо и Кампанелли), которая не могла иметь детей, обратилась в РФ за услугами суррогатного материнства. По окончанию всех процедур и оформления данной пары на территории Российской Федерации родителями новорожденного ребенка, семья вернулась в Италию и подала в местные органы записи актов гражданского состояния заявление о выдаче национального свидетельства о рождении (в Италии суррогатное материнство запрещено). Но публичные власти Италии отказались выдать свидетельство о рождении ребенка, обвинив супругов в незаконном усыновлении. Основанием такого решения выступило отсутствие генетической связи между родителями и ребенком. Европейский Суд по правам человека в данном случае встал на сторону итальянских властей, обозначив, что срок проживания младенца с супругами в размере восьми месяцев не является достаточным большим, в связи с чем не следует говорить о полноценной семейной жизни. В результате, ребенок был передан властям и в дальнейшем усыновлен другой семьей [15].
Как показывает случай Парадизо, важным аспектом контракта на суррогатное материнство являются отношения между клиникой, предполагаемыми родителями, донором и суррогатной матерью. В процедуре, проведенной в России для граждан Италии Парадизо и Кампанелли, использовались неизвестные гаметы. Итальянские власти решили забрать ребенка и передать его под опеку на том основании, что у него не было биологических отношений с итальянской парой. Включение генетического теста новорожденного ребенка в обязанности клиники избавило бы пары от необходимости давать свидетельство их биологического родства. Действующая договорная схема не гарантирует адекватной и эффективной защиты интересов и прав какой-либо из сторон. Случай с Парадизо обнажил несколько важных проблем, связанных с контрактами на суррогатное материнство. Во-первых, вопрос об ответственности медицинского учреждения, участвующего в организации суррогатного материнства, в российском законодательстве не прописан. Примечательно, что клиника, которая участвовала в деле Парадизо и Кампанелли,
сейчас является фигурантом уголовного дела о торговле людьми [16]: случаев с подменой эмбрионов и когда женщина - суррогатная мать по сути являлась донором яйцеклетки (прямо запрещено законом), приводит к отношениям, которые регулируются средствами уголовного права. Некоторые российские ученые-юристы резко отреагировали на дело Парадизо. К примеру, Г.И. Вершинина в статье прямо ссылается на случай Парадизо и утверждает, что, если имело место мошенничество или существует какое-либо незаконное соглашение между клиникой и супружеской парой, этот вопрос должен регулироваться уголовным законодательством [17, с.12].
Со своей стороны, клиника, участвовавшая в деле Парадизо, открыто отвергает важность гражданства предполагаемых родителей или их семейного положения. Однако среди юристов дело Парадизо вызвало более широкие дебаты именно в связи с различиями в правовых подходах к суррогатному материнству в различных странах мира. Не упоминая напрямую случай Парадизо, С.Н. Тагаева и Ф.М. Аминова утверждают, что элемент иностранного гражданства суррогатных родителей может ограничить использование некоторых видов репродуктивных технологий в транснациональных контрактах на суррогатное материнство. Некоторые страны полностью запрещают суррогатное материнство. Граждане этих стран могут стать участниками контрактов на суррогатное материнство в других государствах. Следовательно, lex voluntatis может быть ограничен по соображениям государственной политики или императивным национальным законам [18, с. 196]. Ученые напоминают о серьезных моральных и этических последствиях, которые часто имеют контракты на суррогатное материнство, и их влиянии на правовое положение ребенка. Поэтому авторы настаивают на особом государственном контроле за контрактами на суррогатное материнство
На наш взгляд, в целях нивелирования коллизионных правовых препятствий между юрисдикциями сторон соглашения о суррогатном материнстве, следует использовать институт международного усыновления, как наиболее удовлетворяющего, как в правовом смысле, так и в этическом плане, основам различных правопорядков. Легализация родительских прав в суррогатном материнстве через институт международного усыновления позволяет избегать многих правовых препятствий.
Литература и источники
1. Младенцы признаны потерпевшими по громкому делу о суррогатном материнстве // Электронный ресурс: https://ria.ru/20200910/deti-1577044098.html. Дата обращения: 11.02.2022.
2. Федеральный закон от 21.11.2011 N 323-ф3 (ред. от 02.07.2021) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» // СЗ РФ. 28.11.2011. N 48. ст. 6724.
3. Корнакова С.В., Полетаева Е.Л., Чигрина Е.В. Суррогатное материнство: проблемы правового регулирования // Семейное и жилищное право. 2021. №3.
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 16.05.2017 N 16 (ред. от 26.12.2017) «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2017. № 7. Июль.
5. Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 N 223-Ф3 // СЗ РФ. 01.01.1996. N 1. ст. 16.
6. Bundesgerichtshof Beschluss XIIZB463/1 3 vom 10. Dezember 2014. // Электронный ресурс: http://juris.bundesgerichtshof.de. Дата обращения 11.02.2022.
7. J. Kosinska-Wiercinska, J. Wiercinski, Family Law in Poland: Overview (2015) Available at: https://content.next.westlaw.com; M. Radkowska-Walkowicz, Frozen Children and Despairing Embryos in the 'New' Post-Communist State: The Debate on IVF in the Context of Poland's Transition, 21(4) European Journal of Women's Studies, 2014, 399-414.
8. Stellungnahme der Bioethikkommission beim Bundeskanzleramt zum Entwurf eines Bundesgesetzes, mit dem das Fortpflanzungsmedizingesetz, das Allgemeine bürgerliche Gesetzbuch und das Gentechnikgesetz geändert werden (Fortpflanzungsmedizinrechts-Änderungsgesetz 2015 - FMedRÄG 2015). // Электронный ресурс: http://archiv.bundeskanzleramt.at/DocView.axd?CobId=57878. Дата обращения: 03.02.2022.
9. Hatzis A. N. The regulation of surrogate motherhood in Greece //Available at SSRN 1689774. 2010. С. 1-13.
10. D. Birenbaum-Carmeli, Contested Surrogacy and the Gender Order // An Israeli Case Study, 3(3) Journal of Middle East Women's Studies (2007). С. 21-24.
11. D. Snow, Criminalising commercial surrogacy in Canada and Australia: the political construction of «national consensus»// 51(1) Australian Journal of Political Science (2016). С. 1-16.
12. Jan Balaz v Anand Municipality & Ors (2010) AIR Guj 21. // Электронный ресурс: https://www.researchgate.net/publication/312570998_Cross-Border_Surrogacy_Indian_State_Practice. Дата обращения: 11.02.2022.
13. Bromfield N.F., Rotabi K.S. Global surrogacy, exploitation, human rights and international private law: a pragmatic stance and policy recommendations // Global Social Welfare. 2014. Т. 1. №. 3. С. 123-135.
14. Конвенция о правах ребенка (одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 20.11.1989) (вступила в силу для СССР 15.09.1990) // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLVI. 1993.
15. Постановление ЕСПЧ от 24.01.2017 Дело «Парадизо и Кампанелли (Paradiso and Campanelli) против Италии» (жалоба N 25358/12) // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. № 11.
16. Фигурантам дела о «торговле» детьми предъявили обвинение// Электронный ресурс: https://vademec.ru/news/2021/07/23/figurantam-dela-o-torgovle-detmi-predyavili-obvinenie/. Дата обращения: 11.02.2022.
17. Вершинина Г.И. О некоторых проблемах применения законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей //Законы России: опыт, анализ, практика. 2018. №. 1. С. 11-14.
18. Тагаева С.Н., Аминова Ф.М. Проблемы применения правопорядка к осложненным «иностранным элементом» отношениям, возникающим из вспомогательных репродуктивных технологий // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2017. №2(36). С. 192-202.
References and Sources
1. Mladency priznany poterpevshimi po gromkomu delu o surrogatnom materinstve // Elektronnyj resurs: https://ria.ru/20200910/deti-1577044098.html. Data obrashcheniya: 11.02.2022.
2. Federal'nyj zakon ot 21.11.2011 N 323-FZ (red. ot 02.07.2021) «Ob osnovah ohrany zdorov'ya grazhdan v Rossijskoj Federacii» // SZ RF. 28.11.2011. N 48. st. 6724.
3. Kornakova S.V., Poletaeva E.L., CHigrina E.V. Surrogatnoe materinstvo: problemy pravovogo regulirovaniya // Semejnoe i zhilishchnoe pravo. 2021. №3.
4. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 16.05.2017 N 16 (red. ot 26.12.2017) «O primenenii sudami zakonodatel'stva pri rassmotrenii del, svyazannyh s ustanovleniem proiskhozhdeniya detej» // Byulleten' Verhovnogo Suda RF. 2017. № 7. Iyul'.
5. Semejnyj kodeks Rossijskoj Federacii ot 29.12.1995 N 223-FZ // SZ RF. 01.01.1996. N 1. st. 16.
6. Bundesgerichtshof Beschluss X I I Z B 4 6 3 / 1 3 vom 10. Dezember 2014. // Elektronnyj resurs: http://juris.bundesgerichtshof.de. Data obrashcheniya 11.02.2022.
7. J. Kosinska-Wiercinska, J. Wiercinski, Family Law in Poland: Overview (2015) Available at: https://content.next.westlaw.com; M. Radkowska-Walkowicz, Frozen Children and Despairing Embryos in the 'New' Post-Communist State: The Debate on IVF in the Context of Poland's Transition, 21(4) European Journal of Women's Studies, 2014, 399-414.
8. Stellungnahme der Bioethikkommission beim Bundeskanzleramt zum Entwurf eines Bundesgesetzes, mit dem das Fortpflanzungsmedizingesetz, das Allgemeine bürgerliche Gesetzbuch und das Gentechnikgesetz geändert werden (Fortpflanzungsmedizinrechts-Änderungsgesetz 2015 - FMedRÄG 2015). // Elektronnyj resurs: http://archiv.bundeskanzleramt.at/DocView.axd?CobId=57878. Data obrashcheniya: 03.02.2022.
9. Hatzis A. N. The regulation of surrogate motherhood in Greece //Available at SSRN 1689774. 2010. S. 1-13.
10. D. Birenbaum-Carmeli, Contested Surrogacy and the Gender Order // An Israeli Case Study, 3(3) Journal of Middle East Women's Studies (2007). S. 21-24.
11. D. Snow, Criminalising commercial surrogacy in Canada and Australia: the political construction of «national consensus»// 51(1) Australian Journal of Political Science (2016). S. 1-16.
12. Jan Balaz v Anand Municipality & Ors (2010) AIR Guj 21. // Elektronnyj resurs: https://www.researchgate.net/publication/312570998_Cross-Border_Surrogacy_Indian_State_Practice. Data obrashcheniya: 11.02.2022.
13. Bromfield N.F., Rotabi K.S. Global surrogacy, exploitation, human rights and international private law: a pragmatic stance and policy recommendations // Global Social Welfare. 2014. T. 1. №. 3. S. 123-135.
14. Konvenciya o pravah rebenka (odobrena General'noj Assambleej OON 20.11.1989) (vstupila v silu dlya SSSR 15.09.1990) // Sbornik mezhdunarodnyh dogovorov SSSR. Vyp. XLVI. 1993.
15. Postanovlenie ESPCH ot 24.01.2017 Delo «Paradizo i Kampanelli (Paradiso and Campanelli) protiv Italii» (zhaloba N 25358/12) // Precedenty Evropejskogo Suda po pravam cheloveka. 2017. № 11.
16. Figurantam dela o «torgovle» det'mi pred"yavili obvinenie// Elektronnyj resurs: https://vademec.ru/news/2021/07/23/figurantam-dela-o-torgovle-detmi-predyavili-obvinenie/. Data obrashcheniya: 11.02.2022.
17. Vershinina G.I. O nekotoryh problemah primeneniya zakonodatel'stva pri rassmotrenii del, svyazannyh s ustanovleniem proiskhozhdeniya detej //Zakony Rossii: opyt, analiz, praktika. 2018. №. 1. S. 11-14.
18. Tagaeva S.N., Aminova F.M. Problemy primeneniya pravoporyadka k oslozhnennym «inostrannym elementom» otnosheniyam, voznikayushchim iz vspomogatel'nyh reproduktivnyh tekhnologij // Vestnik Permskogo universiteta. Yuridicheskie nauki. 2017. №2(36). S. 192-202.
КОРШАКОВА КАТАРИНА ВИКТОРОВНА - кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского и административного судопроизводства Северо-Кавказского филиала Федерального государственного бюджетного Образовательного учреждения высшего образования «Российский государственный университет правосудия» (katarina_krr@mail.ru)
СКРИПКИНА ЛАРИСА ЕВГЕНЬЕВНА - магистрант Северо-Кавказского филиала Российского государственного университета правосудия.
KORSHAKOVA, KATARINA V. - Ph.D. in Law, Associate Professor, Department of Civil and Administrative Justice of the North-Caucasian Branch, Russian State University of Justice (katarina_krr@mail.ru).
SKRIPKINA, LARISA E. - Master Student of the North-Caucasian Branch of the Russian State University of Justice.
УДК 347.91 DOI: 10.24412/2411-2275-2022-3-200-204
БОРИСОВ Я.И.
О ПРАВОВОЙ ПРИРОДЕ ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЙ В ЦИВИЛИСТИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ
Ключевые слова: процессуальное злоупотребление, злоупотребление субъективным процессуальным правом, процессуальное право, субъективные права, процессуальное правонарушение.
В статье проведен анализ положений гражданского процессуального законодательства об ответственности за процессуальные злоупотребления, а также об их выявлении со стороны участников процесса. В рамках подготовки статьи исследованы законодательные и теоретические аспекты правовой природы злоупотреблений субъективными процессуальными правами. Показано, что в силу скрытого характера проявления, злоупотребление процессуальным правом плохо поддается законодательному регулированию. В силу специфики цивилистического процесса, как отрасли права, для которой не свойственно выявление правонарушений и их пресечение, нормативно-правовые акты, регулирующие гражданское, арбитражное и административное судопроизводство, имеют относительно неразвитые институты выявления и противодействия процессуальным злоупотреблениям. Как следствие, в среде правоприменителей наблюдается точка зрения, в соответствии с которой процессуальные злоупотребления рассматриваются скорее как вынужденные неудобства, нежели правонарушения, которые необходимо жестко пресекать.
BORISOV, Y.I.
CONCERINING THE LEGAL NATURE OF ABUSE OF PROCESS IN CIVIL LITIGATION
