CC BY
25
Библиографический список
1. Бараш РЭ., Антоновский А.Ю. Системно-коммуникативное исследование радикальных движений, или как возможна научная теория протеста. Философский журнал. 2018; № 11 (2): 91 - 105.
2. Ребрина Л.Н., Шамне Н.Л. Системно-коммуникативные измерения современного протеста (на материале немецкоязычных онлайн-петиций). Научный диалог. 2020; № 3: 151 - 167.
3. Ребрина Л.Н. Формирование локального патриотизма прошлого: информационный баланс коммуникативно-текстовой среды. Научный диалог. 2019; № 2: 49 - 64.
4. Ребрина Л.Н. Немецкоязычные политические блоги как актуальная протестная практика в контексте медиатизации и постулатов конфликтологии. Научный диалог. 2020; № 6: 129 - 146.
5. Ребрина Л.Н. Онлайн-петиции как форма протестной коммуникации в условиях электронной демократии. Мир науки, культуры, образования. 2018; № 3 (70): 478 - 482.
6. Kersting N. Online Beteiligung - Elektronische Partizipation - Qualitätskriterien aus Sicht der Politik. Internet und Partizipation. Bottom up oder Top-down? Politische Beteiligungsmöglichkeiten im Internet, Voss, K. (Hrsg.). Wiesbaden: Springer VS, 2014: 53 - 87.
7. Гладченко И.А. Новые подходы к изучению мобилизации в сетевых сообществах. Научно-технические ведомости СПбГПУ. Гуманитарные и общественные науки. 2019; № 10 (2): 30 - 43.
8. Киняшева Ю.Б. Социальные сети как инструмент политической мобилизации граждан в современной России. Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки. 2018; № 3: 3 - 10.
9. Бауман З. Социальные медиа как западня. Гефтер. 2016; 27 января. Available at: http://gefter.ru/archive/17336
10. Социальные сети в России: цифры и тренды, осень 2020. 2020; 30 июня. Available at: https://br-analytics.ru/blog/social-media-russia-2020/
11. Щипицина Л.Ю. Жанры компьютерно-опосредованной коммуникации. Архангельск: Поморский университет, 2009.
12. Щипицина Л.Ю. Социальная сеть как жанр интернет-коммуникации. Медиалингвистика. 2014; № 3: 220 - 224.
13. Ваньке А., Ксенофонтова И., Тартаковская И. Интернет-коммуникации как средство и условие политической мобилизации в России (на примере движения «За честные выборы»). Inter. 2014; № 7: 44 - 73.
14. Марченко Н.Г Социальная сеть «ВКонтакте»: лингвопрагматический аспект (Теория языка). Диссертация ... кандидата филологических наук. Ростов-на-Дону, 2013.
15. Россия против повышения пенсионного возраста. Available at: https://vk.com/nopensionreform
16. Петербург против. Available at: https://vk.com/spb.protiv
17. 19 Сентября Голосуем За отмену Пенсионной реформы. Available at: https://vk.com/bez_pensii_vrn
18. Дзялошинский И.М. Медиапространство России: коммуникационные стратегии социальных институтов. Москва: АПК и ППРО, 2013.
19. Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. Санкт-Петербург: Алетейя, 2000.
20. Уразова С.Л. Социальные сети как форма общественного диалога./ Известия Уральского федерального университета. Серия 1: Проблемы образования, науки и культуры. 2016; № 150 (2): 26 - 33.
21. Против системы. Available at: https://vk.com/protiv_sistems
22. Красная Москва. Available at: https://vk.com/wall-21929443_16607
23. Бабикова М.Р Жанровые разновидности интернет-мемов в современном националистическом дискурсе. Известия Уральского федерального университета. Серия 1: проблемы образования, науки и культуры. 2019; № 2 (186): 67 - 73.
24. Патрушева Л.С. Функционально-стилистические особенности форума как жанра интернет. Вестник Удмуртского университета. Филология и история. 2013; № 4: 128 - 134.
25. Выготский Л.С. Мышление и речь. Психология развития человека. Москва: Издательство Эксмо, 2005. Available at: http://yanko.lib.ru/books/psycho/vugotskiy-psc_razv_ chel-7-myshlenie_i_rech.pdf
References
1. Barash R.'E., Antonovskij A.Yu. Sistemno-kommunikativnoe issledovanie radikal'nyh dvizhenij, ili kak vozmozhna nauchnaya teoriya protesta. Filosofskijzhurnal. 2018; № 11 (2): 91 - 105.
2. Rebrina L.N., Shamne N.L. Sistemno-kommunikativnye izmereniya sovremennogo protesta (na materiale nemeckoyazychnyh onlajn-peticij). Nauchnyjdialog. 2020; № 3: 151 - 167.
3. Rebrina L.N. Formirovanie lokal'nogo patriotizma proshlogo: informacionnyj balans kommunikativno-tekstovoj sredy. Nauchnyj dialog. 2019; № 2: 49 - 64.
4. Rebrina L.N. Nemeckoyazychnye politicheskie blogi kak aktual'naya protestnaya praktika v kontekste mediatizacii i postulatov konfliktologii. Nauchnyj dialog. 2020; № 6: 129 - 146.
5. Rebrina L.N. Onlajn-peticii kak forma protestnoj kommunikacii v usloviyah 'elektronnoj demokratii. Mirnauki, kul'tury, obrazovaniya. 2018; № 3 (70): 478 - 482.
6. Kersting N. Online Beteiligung - Elektronische Partizipation - Qualitätskriterien aus Sicht der Politik. Internet und Partizipation. Bottom up oder Top-down? Politische Beteiligungsmöglichkeiten im Internet, Voss, K. (Hrsg.). Wiesbaden: Springer VS, 2014: 53 - 87.
7. Gladchenko I.A. Novye podhody k izucheniyu mobilizacii v setevyh soobschestvah. Nauchno-tehnicheskie vedomosti SPbGPU. Gumanitarnye i obschestvennye nauki. 2019; № 10 (2): 30 - 43.
8. Kinyasheva Yu.B. Social'nye seti kak instrument politicheskoj mobilizacii grazhdan v sovremennoj Rossii. Izvestiya Tul'skogo gosudarstvennogo universiteta. Gumanitarnye nauki. 2018; № 3: 3 - 10.
9. Bauman Z. Social'nye media kak zapadnya. Gefter. 2016; 27 yanvarya. Available at: http://gefter.ru/archive/17336
10. Social'nye seti v Rossii: cifry i trendy, osen' 2020. 2020; 30 iyunya. Available at: https://br-analytics.ru/blog/social-media-russia-2020/
11. Schipicina L.Yu. Zhanry komp'yuterno-oposredovannoj kommunikacii. Arhangel'sk: Pomorskij universitet, 2009.
12. Schipicina L.Yu. Social'naya set' kak zhanr internet-kommunikacii. Medialingvistika. 2014; № 3: 220 - 224.
13. Van'ke A., Ksenofontova I., Tartakovskaya I. Internet-kommunikacii kak sredstvo i uslovie politicheskoj mobilizacii v Rossii (na primere dvizheniya «Za chestnye vybory»). Inter. 2014; № 7: 44 - 73.
14. Marchenko N.G. Social'naya set' «VKontakte»: lingvopragmaticheskijaspeki (Teoriyayazyka). Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Rostov-na-Donu, 2013.
15. Rossiya protiv povysheniya pensionnogo vozrasta. Available at: https://vk.com/nopensionreform
16. Peterburg protiv. Available at: https://vk.com/spb.protiv
17. 19 Sentyabrya Golosuem Za otmenu Pensionnojreformy. Available at: https://vk.com/bez_pensii_vrn
18. Dzyaloshinskij I.M. Mediaprostranstvo Rossii: kommunikacionnye strategiisocial'nyh institutov. Moskva: APK i PPRO, 2013.
19. Man'kovskaya N.B. 'Estetika postmodernizma. Sankt-Peterburg: Aletejya, 2000.
20. Urazova S.L. Social'nye seti kak forma obschestvennogo dialoga./ Izvestiya Ural'skogo federal'nogo universiteta. Seriya 1: Problemy obrazovaniya, nauki i kul'tury. 2016; № 150 (2): 26 - 33.
21. Protiv sistemy. Available at: https://vk.com/protiv_sistems
22. Krasnaya Moskva. Available at: https://vk.com/wall-21929443_16607
23. Babikova M.R. Zhanrovye raznovidnosti internet-memov v sovremennom nacionalisticheskom diskurse. Izvestiya Ural'skogo federal'nogo universiteta. Seriya 1: problemy obrazovaniya, nauki i kul'tury. 2019; № 2 (186): 67 - 73.
24. Patrusheva L.S. Funkcional'no-stilisticheskie osobennosti foruma kak zhanra internet. Vestnik Udmurtskogo universiteta. Filologiya i istoriya. 2013; № 4: 128 - 134.
25. Vygotskij L.S. Myshlenie i rech'. Psihologiya razvitiya cheloveka. Moskva: Izdatel'stvo 'Eksmo, 2005. Available at: http://yanko.lib.ru/books/psycho/vugotskiy-psc_razv_chel-7-myshlenie_i_rech.pdf
Статья поступила в редакцию 06.08.21
УДК 811.112.2'42:070
Rebrina L.N., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Leading Researcher, Volgograd State University (Volgograd, Russia), E-mail: [email protected] Shamne N.L., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Director of the Institute of Philology and Intercultural Communication, Volgograd State University (Volgograd, Russia), E-mail: [email protected]
COMMUNITIES OF CONFLICT MOBILIZATION IN SOCIAL NETWORKS OF RUSSIA AND GERMANY AS ACTUAL ACTORS OF PROTEST COMMUNICATION: GENERAL AND SPECIFIC SYSTEMIC-COMMUNICATIVE CHARACTERISTICS. The article presents results of comparing the studied systemic-communicative characteristics of the Russian- and German-speaking communities of conflict mobilization in the social networks VKontakte and Facebook, reflecting the
spatio-temporal (genre-discursive specificity), collective-personal and substantive dimension of modern protest. The conclusion is made on similar genre-discursive features of the described communicative practices, on similar communicative manifestations of the process of the mediatization of society and politics, ways and means of forming and maintaining Internet solidarity; on general and specific patterns of user behavior of community members, communicative behavior of the addressee and addressee in the course of conflict mobilization; on multiple intersections of thematic dominants, reflecting the spheres-sources of objects of problemati-zation; on the overlapping and different relevant strategies for shaping the social risk agenda in the mobilization communities of the two countries.
Key words: protest communication, conflict mobilization, social network community, systemic-communicative characteristics, Russian language, German language.
Л.Н. Ребрина, д-р филол. наук, проф., вед. науч. сотр., Волгоградский государственный университет, г. Волгоград, E-mail: [email protected]
Н.Л. Шамне, д-р филол. наук, проф., директор института филологии и межкультурной коммуникации, Волгоградский государственный
университет, г. Волгоград, E-mail: [email protected]
СООБЩЕСТВА КОНФЛИКТНОЙ МОБИЛИЗАЦИИ В СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЯХ РОССИИ И ГЕРМАНИИ КАК АКТУАЛЬНЫЕ АКТОРЫ ПРОТЕСТНОЙ КОММУНИКАЦИИ: ОБЩИЕ И СПЕЦИФИЧНЫЕ СИСТЕМНО-КОММУНИКАТИВНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ
В статье излагаются результаты сопоставления изученных ситемно-коммуникативных характеристик русско- и немецекоязычных сообществ конфликтной мобилизации в социальных сетях ВКонтакте и Facebook, отражающих пространственно-временное (жанрово-дискурсивную специфику), коллективно-личностное и предметное измерение современного протеста. Делается вывод о схожих жанрово-дискурсивных признаках описываемых коммуникативных практик, об аналогичных коммуникативных проявлениях процесса медиатизации общества и политики, способах и средствах формирования и поддержания интернет-солидарности; об общих и специфичных закономерностях пользовательского поведения членов сообществ, коммуникативного поведения адресанта и адресата в ходе конфликтной мобилизации; о множественных пересечениях тематических доминант, отражающих сферы-источники объектов проблематизации; о совпадающих и различающихся релевантных стратегиях формирования повестки дня социальных рисков в мобилизационных сообществах двух стран.
Ключевые слова: протестная коммуникация, конфликтная мобилизация, сообщество социальной сети, системно-коммуникативные характеристики, русский язык, немецкий язык.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-012-00193
Цель исследования заключается в сопоставлении полученных ранее результатов изучения системно-коммуникативных характеристик актуального формата протестной коммуникации - сообществ конфликтной мобилизации в социальных сетях - в России и Германии. Выполняемое сопоставление направлено на определение общих и этнокультурно специфичных признаков конфликтной мобилизации в сравниваемых лингвокультурах. При этом мы исходим из понимания протеста как коммуникативной системы, характеризуемой тремя измерениями: а) пространственно-временным (применительно к лингвистической переспективе - релевантные, устойчивые признаки прототипических коммуникативных практик, их жанрово-дискурсивные характеристики); б) коллективно-личностным (состав участников, способы экспликации категорий адресанта и адресата, их коммуникативное поведение); в) предметным (тематические доминанты, отражающие сферы-источники дискурсивно конструируемых угроз, используемые при этом стратегии, тактики, языковые средства). Сравнение раскрывающих названные измерения системно-коммуникативных характеристик русско- и немецкоязычных сообществ конфликтной мобилизации и систематизация результатов сравнения составляют задачи данного исследования.
Актуальность выбранной темы определяется социальной важностью самого изучаемого феномена протеста; нарастающим политическим влиянием его описываемого формата (конфликтная мобилизация в сообществах социальных сетей) на фоне широкого распространения политического гражданского участия и его значимости в информировании, формировании общественного сознания и современной повестки дня социальных рисков; важностью описания изменений самой коммуникации, воздействия и взаимодействия в условиях информационной глобализации и медиатизации общества. Научная новизна на фоне дефицита лингвистических интегративных сопоставительных исследований коммуникативных характеристик конфликтной мобилизации в социальных сетях определяется применяемыми подходами (междисциплинарный, системно-коммуникативный, сравнительный), комплексным характером исследовательских задач, многовекторной перспективой исследования (изучаются системно-коммуникативные характеристики конфликтной мобилизации в двух странах, проявления процесса медиатизации общества, политики в исследуемых коммуникативных практиках, удовлетворительность коммуникации, а именно степень реализации постулатов успешной конфликтной коммуникации гарвардской школы конфликтологии).
Применение системно-коммуникативного и сравнительного подходов, учет актуальных достижений по проблематике исследования в социологии, политологии, медипсихологии позволили получить новые научные результаты, вносящие вклад в осмысление современного протеста, коммуникативной природы социальных явлений, политического потенциала сообществ социальных сетей, специфики конфликтной мобилизации в контексте изменения информационно-коммуникативного пространства и диалектики общего и лингвосоциокультур-но обусловленного; в развитие коммуникативной теории протеста, что составляет теоретическую значимость работы. Учитывая растущий потенциал протестных
сообществ в социальных сетях как инструмента «мягкой силы», полученные результаты могут быть полезны при регулировании поведения конфликтных, про-тестных социумов, для оптимизации конфликтной коммуникации.
2. Жанрово-дискурсивные характеристики сообществ конфликтной мобилизации в социальных сетях России и Германии
Выполненный анализ признаков коммуникативных практик мобилизационных сообществ социальных сетей (СС) России и Германии, составляющих пространственно-временное измерение современного протеста (о системно-коммуникативных характеристиках протеста [1], сопоставление полученных для двух лингвокультур результатов позволяют заключить, что сообщества конфликтной мобилизации двух стран обладают схожими жанрово-дискурсивными характеристиками, представляют собой гипержанр интегративной природы, включающий индивидуальные страницы профилей пользователей, страницу сообщества с набором вкладок и совокупностью требуемых для публичного взаимодействия коммуникативных инструментов (возможность размещения публикаций, комментирования, подписки, солидарных реакций, репостов, личных сообщений участниками группы, хранения файлов и др.), отличающийся высокой интерактивностью, облигаторной полифоничностью, гипертестуальностью, поликодо-востью (подробнее о характеристиках см. [2], реализующейся активнее всего в размещаемых плакатах (в том числе фейковых или плакат-бастинге), видеосюжетах, интернет-мемах (наиболее частотны в исследуемых практиках России и Германии эдвайсы и макросы). Интегративный характер изучаемых русско- и немецкоязычных сообществ проявляется в разноформатном поддерживаемом взаимодействии участников (синхронное, асинхронное, межличностное, групповое, институциональное и персональное бытовое, нацеленные на проблематиза-цию, солидаризацию, самопрезентацию), их полифункциональности (выполняя персуазивную, информационно-оценочную, агитационно-пропагандисткую, директивную / регулятивную функции, сочетают в себе признаки соответствующих жанров) [3]. Гетерогенность реализуемых функций обусловливает активное функционирование разнообразных языковых средств побуждения, оценки, фатики, эмоционального воздействия, психологической аргументации, фактической аргументации (включая средства воссоздания достовернорсти). Полифункциональность, множественность целей коррелируют с полидискурсивностью описываемых практик. Диффузная дискурсивная природа описываемых коммуникативных практик двух стран отражается в сочетании присущим им признаков медийного, политического, персонального бытового дискурсов, интернет-дискурса. Как показывает анализ, коммуникативное взаимодействие в сообществах конфликтной мобилизации, как и другие современные жанры протестной коммуникации, демонстрируют проявления медиатизации общества, личности, политики, распространение Net-мышления (подробнее о медиатизации общества, политики, Net-мышлении [4 - 9]. Описанные характеристики объясняют релевантный для изучаемых коммуникативных практик стилистический синкретизм, заключающийся в сочетании признаков институционального общения, книжной речи, бытового
общения и разговорной речи, жанров открытого письма и интернет-форума. Контент сообществ конституируют внешние (появляющиеся в группе благодаря репостам участников) и внутренние, косвенно и непосредственно (организующие совместную протестную онлайн- / офлайн-акцию) мобилизирующие публикации.
3. Коллективно-личностное измерение коммуникативных практик протеста в сообществах конфликтной мобилизации в социальных сетях России и Германии
Анализ коллективно-личностных характеристик, обеспечивающих мобилизационный потенциал сообществ СС (изучение статистики динамики состава и «публикационной», «реагирующей» активности членов сообществ СС, способов экспликации адресанта и адресата, формирования и поддержания виртуальной солидарности, релевантных тактик и используемых языковых средств адресанта и адресата в рамках аргументативной, самопрезентационной, фатической стратегий) [10] и сопоставление полученных результатов для двух лингвокультур, позволил сделать следующие основные выводы.
Интерфейс страниц социальных сообществ Росси и Германии имеет схожий, простой, стандартный функционал, обеспечиваемый набором вкладок (Информация; Обсуждение; Записи сообщества; Ссылки; Наши мероприятия; Фотоальбомы; Видеозаписи). Изучение и сравнение предлагаемой на страницах немецко- и русскоязычных сообществ статистики показывает, что более многочисленными по составу являются общедоступные / открытые группы; динамика роста сообщества и размещения нового контента, как правило, не зависит от количества участников и типа группы (закрытая / открытая), относительно релевантным параметром выступает дата создания сообщества (наибольшая динамика роста и активность размещения контента характеризуют группы, появившиеся в 2020 - 2021 гг.); в малых сообществах информирование админи-стрируется в меньшей степени, высока доля публикаций обычных участников группы, в отличие от больших сообществ; большие и малые сообщества часто различаются доминирующей формой онлайн-участия (в больших сообществах наиболее популярны символы интерактивных реакций, в малых - комментарии и репосты; низкая позитивная динамика состава группы и размещения нового контента обусловливает и низкую степень участия; регулярно демонстрирует он-лайн-активность небольшая часть сообщества, независимо от размера группы; обнаруживается связь между наличием офлайн-активности сообщества и большей степенью администрирования информирования в группе (о лингвистических характеристиках, политическом, персуазивном потенциале сообществ в СС см. подробнее [4; 10 - 14]).
Адресант (единичный, коллективный) и адресат в русско- и немецкоязычных мобилизационных сообществах получает схожую разнообразную экспликацию; наименьшую экспликацию получают со-адресанты, делящиеся в сообществе внешними публикациями (посредством выбора предлагаемой сообществу публикации, в шапке репоста посредством указания на автора репоста, в дополнения, комментариях автора репоста и в обращениях в ответных комментариях участников группы, в возможных ответах автора репоста на комментарии); наиболее разнообразную экспликацию получает массовый адресат - члены сообщества (посредством всего доступного коммуникативного инструментария, во всех вкладках на странице сообщества и личных профилях). Самопрезентация коллективного субъекта - сообщества (как правило, только в описании группы) и индивидуальная самопрезентация участников сообщества являются малочастотными явлениями в обеих лингвокультурах.
К основным релевантным средствам формирования / циклического поддержания виртуальной солидарности в русско- и немецкоязычных мобилизационных сообществах мы относим: 1) равностатусность участников, добровольность и трансграничность; 2) публичность процесса и продуктов солидаризации и мобилизации (интерактивный инструментарий, активная обратная связь с группой и посткоммуникация); 3) актуализация «я-мы-они-концепции» (презентация группы с широкой идентификацией с адресатом и противопоставление оппоненту, средства реализации фатической стратегии, коммуникативный инструментарий, общая медиатека, статистика солидарных реакций); 4) возможность модификации онлайн-активности группы в офлайн-акции. Общим для коммуникативного поведения адресанта в рамках описываемых немецко- и русскоязычных коммуникативных практик является наибольшая частотность стратегии аргументирования (примерно 2/3 контекстов публикаций), меньшая частотность фатической стратегии (примерно 1/3 в немецко- и 1/4 контекстов в русскоязычных практиках) и периферийный характер самопрезентационной стратегии (примерно 1/8 контекстов).
При этом адресанты публикаций в обеих странах одинаково часто используют такие тактики фатической стратегии как экспликация вовлечения в обсуждение, действия и идентификации с массовым адресатом, тактику самопрезентационной стратегии «нацеленное самопредставление»; русскоязычные адресанты используют чаще, чем немецкоязычные тактику фактического аргументирования, фатическую тактику консолидирующего призыва к адресату, значительно чаще - тактику противопоставления неодобряемому оппоненту; немецкоязычные адресанту реализуют чаще, чем русскоязычные тактики психологического и логического аргументирования, фатическую татку солидаризирующего комплимента массовому адресату и самопрезентационную тактику предъявления коллективной позиции группы.
Что касается стратегий и тактик адресата в изучаемых русскоязычных и немецкоязычных сообществах, то описываемые практики обнаруживают также как сходства, так и различия в коммуникативном поведении адресатов. В обеих лингвокультурах адресаты одинаково часто используют аргументативную стратегию; тактику логического аргументирования, самопрезентационные тактики солидаризирующей идентификации с членами сообщества и солидаризирующей идентификации с адресантом, тактику предъявления субъективной позиции; русскоязычный адресат прибегает чаще, чем немецкоязычный к фатической тактике консолидации посредством призыва / обращения к членам сообщества, к самопрезентационным тактикам отрицательной идентификации с участниками сообщества, отрицательной идентификации с адресантом, противопоставления общему оппоненту, предъявления субъективной позиции; в сообществах Германии адресат чаще применяет, чем адресат в российских мобилизационных сообществах фактическое аргументирование, фатические тактики солидаризирующе-го комплимента участникам сообщества, экспликация вовлечения в обсуждение; используемые немецким адресантом самопрезентационные тактики солидаризи-рующего комплимента адресанту (не типично для российских сообществ), самопредставления, демонстрации осведомленности или компетентности не типичны для русскоязычных членов сообществ. В целом адресат использует более развитый спектр самопрезентационных тактик по сравнению с адресантом. В рамках описанных стратегий и реализующих их тактик адресант и адресат используют схожие релевантные языковые средства, при этом адресат существенно активнее использует дейктические и оценочные единицы, сокращения, эмотиконы, окказионализмы; русскоязычный адресат активнее применяет сниженную, грубую, бранную обсценную лексику, эвфемизмы нецензурных лексических единиц.
4. Предметное измерение коммуникативных практик протеста в сообществах конфликтной мобилизации в социальных сетях России и Германии: закономерности проблематизации социальной реальности
Количественный анализ актуализируемых тематических доминант в конфликтной мобилизации в сообществах СС России и Германии, сопоставление полученных результатов позволил выделить частотные общие («антиковидные меры, ковидные ограничения, вакцинация, пенсионная реформа, деятельность правительства, действия президента / канцлера, программа некоторых партий -Единой России в русскоязычных сообществах и крайних правых силы, прежде всего Альтернативы для Германии, в немецкоязычных сообществах) и специфичные (локальные экономисекие, социальные экологические проблемы, коррупция, защита конституционных прав в России и миграционная политика в Германии) сферы-источники» объектов проблематизации. При этом проекции ключевых сфер проблематизации с позиций активных граждан (продуцентов собственного контента) и рядовых наблюдателей (адресатов, членов сообщества) обнаруживают множество пересечений. Данные наблюдения для обеих стран подтверждает также анализ статистики солидарных онлайн-реакций разной формы (символы интерактивного одобрения, репосты, комментарии). Преобладание поддерживающих, согласных реакций косвенно указывает на сам факт запланированной и реализованной целенаправленной проблематизации фрагментов социальной реальности (отражает разделение массовых адресатом эмоциональных переживаний, транслируемых оценок, отношения, знаний).
Как показывает выполненный анализ протестных коммуникативных практик в мобилизационных сообществах СС России и Германии и сопоставление полученных результатов, проблематизация фрагментов социальной реальности, формирование актуальной «повестки угроз» реализуется посредством стратегии квалификации объекта тематизации как проблемы и стратегии предъявления оценки. Реализация данных стратегий обнаруживает сходства и различия в рамках сопоставляемых лингвокультур. При обосновании статуса «угроза» в русско- и немецкоязычных сообществах одинаково активно используют тактику обвинения оппонента (субъекта власти, его сторонников) как аргумент в пользу предъявления современного положения дел как опасной, требующей изменений ситуацию и тактику призыва к адресату изменить создавшееся положение как подтверждение его неблагоприятности. При этом в немецкоязычных сообществах активнее, чем в русскоязычных, используется тактика экспликации негативных последствий современной ситуации, тактика ее прямой отрицательной оценки, тактика декларации в качестве цели группы борьбы против тематизи-руемой угрозы / риска; специфичной для русскоязычных сообществ является довольно продуктивная (примерно 1/5 контекстов) тактика непосредственной отрицательной оценки качеств, компетенции оппонента как косвенный аргумент в пользу оценки его действий и ситуации как угрожающей. При предъявлении массовому адресату оценки (может транслироваться как подкрепленная чем-либо / кем-либо или субъективная, индивидуальная) доминирует и примерно одинаково часто употребляется в русско- и немецкоязычных мобилизационных протестных сообществах тактика введения оценки как разделяемой множеством людей; в исследуемых русскоязычных протестных практиках чаще, чем в немецкоязычных, реализуется предъявление оценки как субъективной индивидуальной, а в немецкоязычных оценка чаще предлагается как нравственная аксиома, как разделяемая экспертом.
Исследуемые коммуникативные практики направлены на поддержание контроля медиарельности, обусловливаются логикой используемых медиа, отражают медиатизацию общества, личности, политики, характеризуясь сиплифи-цированным редуцированным конструированием социальной реальности и ее
виртуализацией, смещением границ публичного и личного, смешением и равно-статусностью рационального и эмоционального, объективного и субъективного, диффузностью категорий адресата и адресанта, умножением и усложнением самих субъекта коммуникации, трансгрессивностью (о трансгерссивности см. [15]), толерантностью к неопределенности, неполной или, наоборот, чрезмерной информации, сочетанием признаков стратегии жесткого разрешения конфликтов и «мягкой силы», затяжных переговоров. При этом в качестве недостатков описываемых русско- и немецкоязычных коммуникативных практик с позиций гарвардской школы конфликтологии (о постулатах успешно применяемой уже более пятидесяти лет концепции «Принципиальные переговоры» Гарвардской школы конфликтологии см. [16]) можно отметить перенос отрицательной оценки с ситуации на оппонента, акцентирование противоположных позиций сторон в ущерб поиску общих интересов, однотипность объективных аргументов (слабое привлечение разных источников экспертного мнения), использование недолжных аргументов (разнообразных уловок, селективного информирования, логических ловушек).
Сопоставление полученных результатов изучения системно-коммуникативных характеристик протестных коммуникативных практик сообществ конфликтной мобилизации в социальных сетях России и Германии позволило выявить общие и лингвокультурно специфичные черты описываемого актуального формата протеста.
Относительно первого описанного системно-коммуникативного измерения русско- и немецкоязычные сообщества конфликтной мобилизации демонстрируют совпадение основных характеристик; они обладают схожими жанрово-дис-курсивными характеристиками, представляя собой полифункциональный, стилистически синкретичный гипержанр, характеризующийся сочетанием признаков разных дискурсов; сопряжением признаков жанров открытого письма и интернет-форума; высокой интерактивностью, облигаторной полифоничностью, гипер-тестуальностью и поликодовостью.
Статистика участников сообществ на страницах групп указывает на схожий гетерогенный состав сообществ конфликтной мобилизации в двух странах и аналогичное «пользовательское поведение» (активная положительная динамика роста состава и размещения нового контента в «молодых» сообществах; меньшее администрирование информирования в малых сообществах; различия в доминирующих формах онлайн-участия между малыми и большими сообществами; невысокий процент участников, регулярно оставляющих разнотипные солидарные реакции). Наряду с этим изучение характеристик коммуникативного-личностного измерения конфликтной мобилизации в социальных сетях также показало, что коммуникативные практики в обеих лингвокультурах характеризуются усложнением и диффузностью категорий адресант и адресат, получающих в мобилизационных протестных сообществах СС разнообразную актуализацию; наиболее разнообразную экспликацию получает массовый
Библиографический список
адресат, наименьшую - со-адресанты, делящиеся в сообществе внешними публикациями. В российских и немецких сообществах адресант активно использует аргументативную стратегию и несколько пренебрегает самопрезентационной стратегией. При этом русскоязычные адресанты уделяют больше внимания фактической аргументации, консолидации посредством призывов к сообществу и противопоставления оппоненту; авторы немецкоязычного контента чаще делают ставку на психологическую и логическую аргументацию, поддержку друг друга, формирование и экспликацию коллективной позиции группы. В обеих лингвокультурах адресатами активно используется солидари-зирующая идентификация с членами сообщества, с адресантом и предъявление субъективной позиции. Русскоязычные члены сообщества более склонны к агитационным призывам, к демонстрации отрицательной идентификации с участниками сообщества, адресантом, с оппонентом; немецкоязычные адресаты - к фактическому аргументированию, солидаризирующим комплиментам в группе, самопредставлению, демонстрации осведомленности / компетентности. В обеих лингвокультурах адресат использует более развитый спектр самопрезентационных тактик по сравнению с адресантом; схожие языковые средства, за исключением существенно более активного употребления сниженной, оценочной лексики, сокращений, эмотиконов, окказионализмов. В сообществах обеих стран используются разнообразные способы формирования и поддержания циклической виртуальной солидарности группы, одним из значимых при этом является реализация «я-мы-они-концепции».
Характеристики предметного измерения изучаемых практик также демонстрируют сходства и различия. Тематические доминанты, отражающие сферы-источники» объектов проблематизации, обнаруживают множество пересечений в рамках сопоставляемых сообществ России и Германии; формирование повестки социальных рисков реализуется посредством стратегий квалифициро-вания объекта тематизации как проблемы и предъявления оценки. В описываемых сообществах России и Германии одинаково активно используется обвинение оппонента; в немецких сообществах больше значения придается обнародованию негативных последствий современной ситуации и ее прямой негативной оценки, декларации противостояния угрозе как цели группы. Специфичным для русскоязычных сообществ является указание на отрицательные качества самого оппонента. Оценка немецкоязычными и русскоязычными коммуникантами чаше всего предъявляется как разделяемая многими людьми; при этом русские в большей мере склонны к приведению субъективной индивидуальной оценки, немцы - к апелляции к нравственным нормам, мнению авторитета. В исследуемых коммуникативных практиках получает разнообразное отражение процесс медиатизации общества, политики. Коммуникативное взаимодействие в рамках описанных сообществ обнаруживает ряд отклонений от постулатов продуктивной конфликтной коммуникации с позиции представителей Гарвардской школы конфликтологии.
1. Бараш РЭ., Антоновский А.Ю. Системно-коммуникативное исследование радикальных движений, или как возможна научная теория протеста. Философский журнал. 2018; № 11 (2): 91 - 105.
2. Ребрина Л.Н., Шамне Н.Л. Системно-коммуникативные измерения современного протеста (на материале немецкоязычных онлайн-петиций). Научный диалог. 2020; № 3: 151 - 167.
3. Ребрина Л.Н. Онлайн-петиции как форма протестной коммуникации в условиях электронной демократии. Мир науки, культуры, образования. 2018; № 3 (70): 478 - 482.
4. Ребрина Л.Н., Шамне Н.Л. Проблематизация социальной реальности в коммуникативных практиках конфликтной мобилизации в сообществах социальных сетей Германии. Научный диалог. 2021a; № 8: 73 - 86.
5. Казимирчик Л.В. Феномен медиатизации публичной политики: теоретико-методологический аспект. Теория и практика общественного развития. 2014; № 11: 99 - 103.
6. Курбатов В.И. NET-мышление: новые реалии информационной эры. Гуманитарий юга России. 2017; № 6: 173 - 181.
7. Паулов С.В. Медиатизация политики и место СМИ в системе политической коммуникации. Вестник Читинского государственного университета. 2008; № 1 (46): 26 - 30.
8. Пронина Е.Е. «Живой текст»: четыре стилевых признака Net-мышления. Вестник Московского университета. Серия 10: Журналистика. 2001; № 6: 74 - 80.
9. Бауман З. Социальные медиа как западня. Гефтер. 2016; 27 января. Available at: http://gefter.ru/archive/17336
10. Ребрина Л.Н. Конфликтная мобилизация в сообществах социальных сетей как актуальная практика протестной коммуникации: коллективно-личностное измерение. Научный диалог. 2021б; № 5: 115 - 139.
11. Гладченко И.А. Новые подходы к изучению мобилизации в сетевых сообществах. Научно-технические ведомости СПбГПУ. Гуманитарные и общественные науки. 2019; № 10 (2): 30 - 43.
12. Марченко Н.Г Социальная сеть «ВКонтакте»: лингвопрагматический аспект (Теория языка). Диссертация ... кандидата филологических наук. Ростов-на-Дону, 2013.
13. Щипицина Л.Ю. Социальная сеть как жанр интернет-коммуникации. Медиалингвистика. 2014; № 3: 220 - 224.
14. Уразова С.Л. Социальные сети как форма общественного диалога./ Известия Уральского федерального университета. Серия 1: Проблемы образования, науки и культуры. 2016; № 150 (2): 26 - 33.
15. Степанов В.Н. Трансгрессивность как сущностная характеристика современного медиатекста в мировой сети. Актуальные проблемы стилистики. 2016; № 2: 149 - 158.
16. Fisher R., Ury W., Patton B. Getting to Yes: Negotiating Agreement Without Giving. New York: Penguin Books; 2011. References
1. Barash R.'E., Antonovskij A.Yu. Sistemno-kommunikativnoe issledovanie radikal'nyh dvizhenij, ili kak vozmozhna nauchnaya teoriya protesta. Filosofskijzhurnal. 2018; № 11 (2): 91 - 105.
2. Rebrina L.N., Shamne N.L. Sistemno-kommunikativnye izmereniya sovremennogo protesta (na materiale nemeckoyazychnyh onlajn-peticij). Nauchnyj dialog. 2020; № 3: 151 - 167.
3. Rebrina L.N. Onlajn-peticii kak forma protestnoj kommunikacii v usloviyah 'elektronnoj demokratii. Mir nauki, kultury, obrazovaniya. 2018; № 3 (70): 478 - 482.
4. Rebrina L.N., Shamne N.L. Problematizaciya social'noj real'nosti v kommunikativnyh praktikah konfliktnoj mobilizacii v soobschestvah social'nyh setej Germanii. Nauchnyj dialog. 2021a; № 8: 73 - 86.
5. Kazimirchik L.V. Fenomen mediatizacii publichnoj politiki: teoretiko-metodologicheskij aspekt. Teoriya ipraktika obschestvennogo razvitiya. 2014; № 11: 99 - 103.
6. Kurbatov V.I. NET-myshlenie: novye realii informacionnoj 'ery. Gumanitarijyuga Rossii. 2017; № 6: 173 - 181.
7. Paulov S.V. Mediatizaciya politiki i mesto SMI v sisteme politicheskoj kommunikacii. Vestnik Chitinskogo gosudarstvennogo universiteta. 2008; № 1 (46): 26 - 30.
8. Pronina E.E. «Zhivoj tekst»: chetyre stilevyh priznaka Net-myshleniya. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 10: Zhurnalistika. 2001; № 6: 74 - 80.
9. Bauman Z. Social'nye media kak zapadnya. Gefter. 2016; 27 yanvarya. Available at: http://gefter.ru/archive/17336
10. Rebrina L.N. Konfliktnaya mobilizaciya v soobschestvah social'nyh setej kak aktual'naya praktika protestnoj kommunikacii: kollektivno-lichnostnoe izmerenie. Nauchnyj dialog. 2021b; № 5: 115 - 139.
11. Gladchenko I.A. Novye podhody k izucheniyu mobilizacii v setevyh soobschestvah. Nauchno-tehnicheskie vedomosti SPbGPU. Gumanitarnye i obschestvennye nauki. 2019; № 10 (2): 30 - 43.
12. Marchenko N.G. Social'naya set' «VKontakte»: lingvopragmaticheskjaspeki (Teoriyayazyka). Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Rostov-na-Donu, 2013.
13. Schipicina L.Yu. Social'naya set' kak zhanr internet-kommunikacii. Medialingvistika. 2014; № 3: 220 - 224.
14. Urazova S.L. Social'nye seti kak forma obschestvennogo dialoga./ Izvestiya Ural'skogo federal'nogo universiteta. Seriya 1: Problemy obrazovaniya, nauki i kul'tury. 2016; № 150 (2): 26 - 33.
15. Stepanov V.N. Transgressivnost' kak suschnostnaya harakteristika sovremennogo mediateksta v mirovoj seti. Aktual'nyeproblemy stilistiki. 2016; № 2: 149 - 158.
16. Fisher R., Ury W., Patton B. Getting to Yes: Negotiating Agreement Without Giving. New York: Penguin Books; 2011.
Статья поступила в редакцию 13.09.21
УДК 81'25
Saiakhova D.K., postgraduate, Bashkir State University (Ufa, Russia), E-mail: [email protected]
A COMPARATIVE ANALYSIS OF TRANSLATIONS OF THE SERIES THE GOOD PLACE. The article discusses features of translation of one of the most popular and successful TV series of recent times The Good Place into Russian and compares the translation options for this series from different translation studios. The relevance of this study is determined by the constant growth of the film industry, the demand for high-quality localization in the translation services market, as well as insufficient study of film discourse in a comparative aspect. The main goal of the author is to describe the most important problems of language localization, and in order to achieve this goal, the following tasks are solved: TV series are considered as objects of translation and localization products; typical errors and problems that need to be solved by theorists and specialists in language localization of film production were analyzed. The scientific novelty of the proposed article is determined by the fact that there are problems of linguistic localization of film production in linguoculturological and translation aspects represented in the article on the material of non-closely related linguocultures, the lexical and speech specifics of TV series are revealed, and a typology of mistakes made by localizers when translating TV series content is presented as well. The author comes to the conclusion that the localization of TV series, which is considered a professional translation, as well as the linguocultural adaptation of the film product to the recipient culture, significantly affects the interpretation of the discursive space of the film.
Key words: translation, localization, audio-media translation, neologisms.
Д.К. Саяхова, аспирант, Башкирский государственный университет, г. Уфа, E-mail: [email protected]
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПЕРЕВОДОВ СЕРИАЛА «THE GOOD PLACE»
В предлагаемой статье рассматриваются особенности перевода одного из популярнейших и успешных сериалов последнего времени «The Good Place» на русский язык и сравниваются варианты переводов данного сериала от разных переводческих студий. Актуальность данного исследования определяется постоянным ростом киноиндустрии, востребованностью качественной локализации на рынке переводческих услуг, а также недостаточной изученностью кинодискурса в сопоставительном аспекте. Основой целью автора является описание важнейших проблем языковой локализации, а для достижения этой цели были решены следующие задачи: сериалы рассмотрены в качестве объектов перевода и продуктов локализации, а также проанализированы типичные ошибки и выявлены проблемы, которые необходимо решить теоретикам и специалистам по языковой локализации кинопродукции. Научная новизна предлагаемой статьи определяется тем, что на материале неблизкородственных лингвокультур представлены проблемы языковой локализации кинопродукции в лингвокультурологическом и переводческом аспектах, раскрыта лексическая и речевая специфика сериалов и представлена типология ошибок, допускаемых локализаторами при переводе сериального контента. Автор приходит к выводу, что локализация сериалов, под которой понимается профессиональный перевод, а также лингвокультурная адаптация кинопродукта к культуре-реципиенту, существенно влияет на интерпретацию дискурсивного пространства кинофильма.
Ключевые слова: перевод, локализация, аудиомедиальный перевод, неологизмы.
В современном мире аудиовизуальный перевод является наиболее востребованной отраслью переводческой деятельности. Это связано с огромным количеством выпускаемых за рубежом фильмов, игр и сериалов, которые интересны русскоязычным зрителям.
Когда мы говорим о переводе медиа-текстов на русский язык, аудиовизуальный перевод в большинстве своем представлен именно кинопереводом [1]. Однако, аудиовизуальный перевод и киноперевод - не эквивалентные понятия, их необходимо разграничивать. Термин «аудиовизуальный перевод» охватывает более широкий спектр медиатекстов, чем киноперевод. Под термином «кино/видео перевод» обычно подразумевают перевод художественных игровых и анимационных фильмов, а также сериалов [2]. Аудиовизуальный перевод представляет собой «перевод художественных игровых и документальных, анимационных фильмов, идущих в прокате и транслируемых в телерадиовещательных сетях или в интернете, а также сериалов, телевизионных новостных выпусков (в том числе с сурдопереводом и бегущей строкой), театральных постановок, радиоспектаклей (в записи и в прямом эфире), актерской декламации, рекламных роликов, компьютерных игр и все разнообразие Интернет материалов» [3].
В нашей статье будет рассмотрен перевод зарубежных сериалов на русский язык. Данный вид перевода может быть особенно сложным, т.к. обычно он происходит по мере выхода сериала, то есть переводчикам незнаком весь сюжет, и основывают они свой перевод только на серии, над которой они работают в момент выхода следующей серии, либо на переводах предыдущих серий, если таковые имеются. Это может привести к неожиданным проблемным ситуациям для переводчиков.
К примеру, в сериале «The Game of Thrones» («Игра Престолов»), один персонаж все время повторял фразу hodor, за что его так и прозвали Hodor. Переводчики в большинстве стран при переводе его имени и повторяемой им фразы использовали транскрипцию или транслитерацию, как и при переводе большинства имен, т.к. изначально значение этого слово было неясно. В русском переводе его имя было Ходор. Но в конце сериала оказалось, что у этого персонажа была контузия, дефект речи, поэтому он постоянно повторял это слово, а на самом
деле пытался произносить фразу hold the door (Hold the door! Ho...door!). Перед переводчиками со всех стран встала очень тяжелая задача - придумать перевод фразы hold the door (букв.: держи дверь), чтобы он был созвучен со словом Ходор и мог логично трансформироваться в это слово. При русской локализации были предложены такие варианты, как «Стой у входа! У входа! Входа! Ходор!» [4], и «Ход затвори! Ход затвор! Ходор!» [5].
Далее рассмотрим переводы пилотной (первой) серии 1 сезона сериала «The Good Place» на русский язык и проведем сопоставительный анализ переводов, их качества и соответствия оригиналу. Рассматриваются варианты 5 основных студий, занимающихся переводами сериалов: Newstudio, BaibaKo, ColdFilm, Ideafilm, Jaskier.
В лучшем мире, или Хорошее место (англ. The Good Place) - американский комедийный телесериал, созданный Майклом Шуром. Действие происходит в реальности, где люди после смерти попадают в Хорошее место или Плохое место. Каждый из них в течение жизни набирает количество баллов за добрые поступки. Набравшие наивысшее количество попадают в Хорошее место, где все счастливы, а любые желания исполняет искусственный разум по имени Джа-нет. Остальные отправляются в Плохое место, где плохая Джанет помогает демонам мучить грешников на протяжении вечности.
В первом сезоне менеджер по продажам Элеанор Шеллстроп всю жизнь была не очень хорошим человеком. Однако, погибнув в результате несколько позорного несчастного случая, она по ошибке попадает в лучший мир. Туда же попадает мелкий преступник Джейсон Мендоза. Оба они понимают, что попали в Хорошее место случайно. Родственная душа Элеанор - преподаватель этики Чиди Анагонье - пытается помочь девушке заслужить место в Раю. Между тем родственная душа Джейсона, львицы из светского общества Тахани Аль-Джа-маль, помогает архитектору лучшего места Майклу разобраться с катастрофами, которые начинают происходить в Хорошем месте после появления Элеанор и Джейсона. В итоге Элеанор понимает, что она и трое её друзей - подопытные грешники, которые оказались в Плохом месте - первом проекте демона-архитектора Майкла, решившего придумать новый вид пыток - не физических, а моральных, психологических.
