CC BY
25
i ТГТГ ^ПГ Тематический выыеуск "W" ■ m ■ m ■
^ Н В II лингвЖуо^а15аит^внь,е I P, M I
ГД i i \1/ /V ццц/ц инновднии и креативность ■ ■ IV ■ щ1
Оригинальная статья УДК 81.26
DOI: 10.29025/2079-6021-2022-1-233-242
Тематический выг^упк; лингвокоммуникнтивные
исследования:
инновации и креативность
linguistics and communication studies: innovation and crtativity
http://philjournal.ru 2022 No 1 233-242
Сохранение аллюзивности англоязычного викторианского романа в переводческом дискурсе
С.В. Серебрякова1*, А.А. Лиховид2
1,2 Северо-Кавказский федеральный университет;
355017, Ставрополь, Российская Федерация, ул. Пушкина, 1;
'ORCID ID: 0000-0001-5743-3227; Researcher ID: S-5755-2016;
Scopus Author ID: 57192920756;
2ORCID ID: 0000-0001-8945-4436; *e-mail: svetla.na@mail.ru
Резюме: Предлагаемое исследование посвящено изучению особенностей сохранения аллюзивности викторианского романа при переводе с английского языка на русский. В качестве источника материала послужил роман Э. Гаскелл «Север и Юг» и его переводы на русский язык, выполненные В. Григорьевой с Е. Первушиной и С. Трофимовым. Актуальность темы и релевантность привлеченного материала обусловлены относительно недавним вхождением романа в русскоговорящую культуру и явно недостаточной степенью изученности его переводов на русский язык. Исследование лингвостилистических особенностей романа «Север и Юг» и его переводных версий позволяет сделать выводы о специфике идиостиля и мировидения Э. Гаскелл, а также о со-участии в творческом процессе переводчиков. Цель работы состоит в выявлении специфики перевода аллюзий с акцентом на сохранении их ассоциативно-когнитивного инварианта. В ходе исследования уточнено понятие художественного текста как эстетико-семантического единства, обладающего значительным прагматическим потенциалом. В статье рассмотрен вопрос о двойственной роли переводчика как получателя и отправителя текста и одновременно как творческой языковой личности. Определение аллюзии как когнитивного концепта с выделением ее основных характеристик позволило осуществить детальный анализ наиболее сложных и прагматически значимых случаев употребления аллюзий в тексте с обоснованием переводческих решений. Рассмотрены случаи перевода аллюзий, утративших свою актуальность или же не являющихся частью фоновых знаний реципиента языка перевода. В заключение обосновывается вывод о возможности творческого подхода к переводу аллюзий, позволяющего языковой личности переводчика проявить свой индивидуальный когнитивный опыт и креативность.
Ключевые слова: художественный текст, языковая личность переводчика, аллюзия, аллюзивность, эстетическая функция, художественный перевод.
Для цитирования: Серебрякова С.В., Лиховид А.А. Сохранение аллюзивности англоязычного викторианского романа в переводческом дискурсе. Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2022. №1. С. 233-242.
Статья подготовлена по результатам обсуждения доклада на IV Международной научно-практической конференции «Инновационные технологии и креативность в исследовании и преподавании иностранных языков и культур».
* © Серебрякова С .В., Лиховид А.А., 2022.
ф I This work is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 International License ¿^^■ESI^H https://creativecommons. org/licenses/by/4.0/
Original Paper
DOI: 10.29025/2079-6021-2022-1-233-242
Preserving the Allusion of an English Victorian Novel in Translation Discourse
Svetlana V. Serebriakova1*, Angelina A. Likhovid2
1,2 North-Caucasus Federal University, 1 Pushkin Str., Russian Federation, Stavropol, 355017;
'ORCID ID: 0000-0001-5743-3227; Researcher ID: S-5755-2016;
Scopus Author ID: 57192920756;
2 ORCID ID: 0000-0001-8945-4436 *email: svetla.na@mail.ru
Abstract: This research is devoted to the study of the peculiarities of preserving the allusions of a Victorian novel when translated from English into Russian. The source of the material was E. Gaskell's novel "North and South" and its translations into Russian by V Grigorieva with E. Pervushina and S. Trofimov. The relevance of the topic and the relevance of the material involved are due to the relatively recent entry of the novel into Russian-speaking culture and the clearly insufficient degree of study of its translations into Russian. The study of the linguistic and stylistic features of the novel "North and South" and its translated versions allows us to draw conclusions about the specifics of the idiostyle and worldview of E. Gaskell, as well as about the participation of translators in the creative process. The aim of the work is to identify the specifics of the translation of allusions with an emphasis on preserving their associative-cognitive invariant. In the course of the research, we examined the concept of a literary text as an aesthetic and semantic unity, and defined its pragmatic function. The article raises the question of the dual role of the translator as the recipient and sender of the text at the same time, taking into account their linguistic personality. The definition of allusion as a cognitive concept is given, highlighting its main characteristics, after which a detailed analysis of the most complex and interesting cases of the use of allusions in the text and analysis of translation solutions is carried out. Cases of translation of allusions that have lost their relevance or are not part of the background knowledge of the recipient of the target language are considered. At the end of the article, a conclusion is drawn about the possibility of a creative approach in the translation of allusions, which allows the translator's linguistic personality to be revealed most fully.
Keywords: literary text, linguistic personality of the translator, allusion, aesthetic function, literary translation.
For citation. Serebriakova S.V., Likhovid A.A. Preserving the Allusion of an English Victorian Novel in Translation Discourse. Current Issues in Philology and Pedagogical Linguistics. 2022, no 1, pp. 233-242 (In Russ.).
The article is prepared on the basis of the report at IV International Conference "Innovative Technologies and Creativity in Foreign Languages Research and Teaching".
Введение
Отражение языковой и национальной картины мира не только социума, говорящего на языке оригинала, но и отдельного человека, в том числе и писателя, обусловлено индивидуально-эстетическим потенциалом литературного произведения. Результатом художественного перевода как посреднической деятельности выступает текст, заменяющий оригинал в принимающей лингвокультуре и полноценно передающий коммуникативный посыл с целью заданного автором эстетического воздействия на читателя, реализуемое преимущественно посредством использования экспрессивно-выразительных средств. Особенностью данного вида деятельности является включение языковой личности переводчика, по сути, соавтора, в процесс сохранения в переводном тексте эмотивно-экспрессивной семантики текстовых единиц.
Художественный текст представляет собой пропущенную через сознание автора объективную действительность и потому обладающую значительным коммуникативно-прагматическим потенциалом,
заложенным языковой личностью писателя, в которой находит отражение национально-культурная система ценностей носителя языка [1: 165]. Так, одним из наиболее значимых индивидуально-авторских приемов является аллюзия, которую нельзя в полной мере отнести ни к сугубо лексическим, ни к сугубо синтаксическим средствам образности. Кроме того, аллюзия характеризуется многоплановостью, способностью осложнять свою когнитивную структуру [2: 460], представляя собой особую проблему в переводческом плане: помимо уже имеющейся у нее многоплановости она осложняется степенью восприятия ее концептуальности автором и переводчиком.
Цель статьи
Целью данного исследования является описание и анализ особенностей передачи средствами переводящего языка эстетического и концептуально-ассоциативного потенциала аллюзий с учетом влияния на этот процесс языковой личности переводчика, принимающего во внимание актуальность аллюзии для современного читателя. В качестве материала исследования был избран роман Э. Гаскелл «Север и Юг» и две его переводные версии на русском языке, выполненные В. Григорьевой с Е. Первушиной и С. Трофимовым.
Обзор литературы
В современной парадигме гуманитарного знания перевод принято рассматривать, в первую очередь, как социальный и культурологически обусловленный процесс, при этом текст оригинала и совокупность его переводов предстают как «целостное переводческое дискурсивное пространство большой объяснительной силы, позволяющее бесконечно приближаться к замыслу творца» [3: 49]. У Эко справедливо подчеркивает, что наличие нескольких взаимодополняющих переводов у одного и того же произведения позволяет взглянуть на оригинал под новым углом [4: 297]. Закономерно возникает вопрос об инварианте перевода, который должен быть сохранен во всех переводных версиях оригинала. Многие исследователи художественного перевода, в том числе Ю.М. Лотман (1996), Н.И. Жинкина (1998), Л.Л. Нелюбин (2003), С.В. Серебрякова (2010), Ю.П. Солодуб (2005), подчеркивают «интерпретирующую» природу художественного перевода, проистекающую из творческого со-участия переводчика в сохранении прагматико-когнитивной инвариантности оригинала.
Особой сложностью в плане передачи экспрессивно-образного потенциала оригинала отличается перевод аллюзий. Е. С. Кубрякова (1994) отмечает когнитивную природу аллюзий, описывая ее как лингвистическое средство фиксации фоновых знаний, накопленных носителями языка в ходе историко-культурного познания действительности. Аллюзия часто исследуется в рамках теории интертекстуальности и определяется в работах Ю. Кристевой (2004), М. М. Бахтина (1979), И. В. Арнольд (1999) как средство связи всех текстов, принадлежащих определенной культуре. Опираясь на труды В. И. Еременко (2009), И. Р. Гальперина (1981), А. Г. Мамаевой (1977), И. М. Ключковой (1990), мы рассматриваем аллюзию как факт косвенной ссылки на какой-либо элемент культуры или истории, предположительно известный читателю.
Как показывают наблюдения, приоритетной при переводе аллюзий часто оказывается передача их эстетико-прагматического инварианта, что релевантно, например, для универсальных аллюзий. Вместе с тем, дискуссионной остается проблема перевода аллюзий, не являющихся частью культурного фона языка перевода, а также аллюзий, утративших актуальность или общеизвестность в исходной культуре.
Методы исследования
Избранный в качестве базового антропоцентрический подход к изучению художественного текста как результата речетворческой деятельности как автора, так и переводчика предполагает применение таких методов, как описательный с его процедурами наблюдения, интерпретации, классификации единиц анализа и обобщения, позволившими установить лингвопрагматическую специфику перевода художественных текстов; сопоставительный, позволивший через приемы описания и сравнения англо- и русскоязычных текстовых единиц выявить способы адекватной трансляции экспрессивной информации; метод сплошной выборки, а также контекстологический и дефиниционный анализ текстовых единиц. Кроме того, в ходе исследования мы использовали поисковую систему Google как наиболее популярный способ поиска информации, к которой может прибегнуть среднестатистический читатель при обнаружении незнакомой информации.
Результаты и дискуссия
Вопрос о степени изученности художественного перевода имеет противоречивый характер. Так, межкультурная значимость и особый статус перевода литературных произведений в принимающей
культуре способствовали его всестороннему исследованию. Однако индивидуально-авторское мирови-дение, отраженное в каждом художественном тексте, является причиной и стимулом для многократного перевода того или иного произведения, что логически приводит к вопросу о главном приоритете и доминантной стратегии художественного перевода. Так, известный теоретик перевода остаточно широкое описание специфики художественного перевода Л.Л. Нелюбин определяет данный вид деятельности как способ познания действительности сквозь призму культуры, инструмент обогащения общечеловеческой памяти, явление культуры как таковой [5: 246]. Таким образом, в качестве главного оценочно-установочного параметра художественного перевода выступает адекватность коммуникативного эффекта исходного текста и его переводов [6; 21].
На основании этого можно обозначить две основные функции, которые присущи художественному переводу: он полноправно замещает оригинал для носителей другого языка и одновременно обретает свое определенное место в принимающей культуре. Первая функция предполагает верность оригиналу, даже при неизбежности переводческих потерь, согласно второй же речь идет о сохранении экспрессивных и образных признаков исходного текста с соблюдением норм языка перевода [7: 121]. Это означает приоритетную важность передачи художественных функций единиц, а не языковых знаков как таковых [8: 13], что, несомненно, обусловливает необходимость индивидуального осмысления оригинала как уникальной, лингвистически оформленной художественной идеи, отчужденной от автора и воспроизведенной в сознании переводчика [7: 122].
Процесс художественного перевода осложняется спецификой художественного текста, отражающего индивидуально-авторское мировидение в соответствующем историко-культурном контексте и представляющего собой многослойное семантическое пространство. Помимо этого, семантика художественного текста обусловлена спецификой авторского стиля, системой взаимосвязанных лингвистических черт, составляющих неразрывное целое со смысловым единством произведения. Речевая индивидуальность автора может выражаться в отхождении от общепринятых на момент написания текста литературных норм, классического синтаксиса и грамматических структур, в творческом и нестандартном применении экспрессивных средств языка с целью выражения субъективного взгляда на действительность [9: 35]. Иными словами, художественный текст можно истолковать как семиотическое единство авторской интенции и объективной действительности, «системного и индивидуального» [10: 49]. Следовательно, любой художественный текст изначально субъективен и творчески наполнен, есть продукт креативной деятельности автора [11: 44], но он приобретает дополнительный пласт креативности посредством включения в творческий процесс личности переводчика.
Современная переводческая наука признает актуальность и несомненную сложность вопроса о языковой личности переводчика [12: 59-60], его креативном потенциале и соучастии в процессе создания переводного текста. Языковая личность находит свое выражение в создаваемых ею текстах, которые также отражают ее коммуникативные и дискурсивные характеристики [13: 103]. В поликультурном межъязыковом пространстве переводчик выполняет миссию посредника в художественной коммуникации, что со своей стороны обусловливает двойственную сущность языковой личности переводчика. Так, он занимает «промежуточную» позицию между адресантом-автором и адресатом-читателем, но сам он, декодируя исходный текст, выступает как адресат по отношению к автору оригинала и адресант (отправитель), перекодирующий сообщение для читателя принимающей культуры. Поэтому в художественном переводе большую роль играют творческие способности переводчика, база фоновых знаний, а также когнитивный опыт относительно ожиданий и запросов потенциального читателя [14: 475].
Наиболее показательным в этом плане является перевод аллюзий, что можно объяснить когнитивной природой данного стилистического приема. Аллюзия как языковой феномен указывает на «ту содержательную информацию, которая уже стала продуктом человеческой обработки. Полученная в ходе предметно-познавательной деятельности информация обретает в языковых формах свое отражение и свою фиксацию» [15: 34]. В качестве подтверждения данного тезиса можно обратиться к определению аллюзии И.Р. Гальпериным как феномена отсылки к любому другому текстуальному произведению, обязательным условием которого является наличие у реципиента фоновых знаний, интерпретируемых на ассоциативном уровне [16]. Довольно емкое, на наш взгляд, определение аллюзии приводится также в Oxford Dictionary of Literary Terms: «Непрямое или беглое упоминание какого-либо события, личности, места или произведения искусства, природа и уместность которого не объясняются автором, но предполагается осведомленность читателя в отношении упомянутого» [17: 9-10]. Иными словами,
второе определение выводит аллюзию за рамки исключительно литературно-текстуального, однако, как и первое, оно подчеркивает особую важность фоновых знаний как у писателя, так и у читателя [18: 28]. Таким образом, наиболее важным в аллюзии является ее когнитивная ценность, способность выступать обозначающим для целого пласта историко-культурного обозначаемого, что подводит нас к вопросу о степени переводимости аллюзий.
На переводчика, как одновременно и реципиента, и продуцента литературного текста, ложится ответственность не только за декодирование имеющейся в исходном тексте аллюзии, но и за сохранение ее прагматико-когнитивного потенциала в тексте перевода [19: 92]. Основная сложность при этом обусловлена несколькими факторами. Во-первых, аллюзия фрагментарна, то есть присутствует в тексте лишь в том объеме, который автор счел достаточным для того, чтобы вызвать у читателя определенные ассоциации. Во-вторых, аллюзии могут быть как универсальными, узнаваемыми во многих культурах и поэтому зачастую имеющими устоявшийся вариант перевода, так и этноспецифическими или индивидуально-авторскими. Чем больше отдаленность культур исходного текста и текста перевода, тем выше вероятность переводческой неточности или приблизительности перевода [20: 341]. Кроме того, многоплановость аллюзии сопряжена в данном случае со сложной конструкцией художественного текста, который в данном случае предстает в виде «многократно закодированного концептуально-семантического единства» [21: 137]. Вместе с тем при переводе «неродных» аллюзий переводчик получает больше «авторской» свободы действия, результатом чего может стать применение целого ряда трансформаций и переводческих решений, или, в крайнем случае, утрата аллюзии как таковой.
Основываясь на приведенных выше положениях, мы приведем далее некоторые наиболее показательные случаи передачи коммуникативно-прагматических функций аллюзий с английского языка на русский. Примеры приводятся по оригиналу романа Э. Гаскелл «Север и Юг» и его переводным версиям на русский язык, выполненным В. Григорьевой с Е. Первушиной и С. Трофимовым.
Poor Margaret! All that afternoon she had to act the part of a Roman daughter, and give strength out of her own scanty stock to her father [22: 225].
Бедная Маргарет! Весь день ей предстояло исполнять роль преданной дочери и из последних сил поддерживать отца, чтобы он не впал в отчаяние [23: 299].
Бедная Маргарет! Весь этот вечер она заботилась об отце и делилась с ним силами, которых почти не осталось [24: 54].
Приведенные фрагменты свидетельствуют о заметном снижении или полной утрате прагматической функции аллюзии оригинала. Выражение to act the part of a Roman daughter восходит к известной античной легенде «Отцелюбие римлянки», повествующей о бесконечной преданности и дочерней любви. Данная аллюзия выполняет в тексте оригинала характеризующую функцию, наглядно описывающую образ Маргарет, ее стремление быть полезной родным, ее самоотверженность, если не сказать жертвенность. Примечательно, что на запрос «Roman daughter» в поисковой системе Google первая же ссылка переходит на статью об этой легенде, озаглавленной «Roman Charity», что свидетельствует об известности данной аллюзии читателю оригинала. В то же время, запрос «римская дочь» (дословный перевод) не дает аналогичных результатов, и информацию о данном факте культуры можно найти только по названию легенды «Отцелюбие римлянки», из чего следует, что данный факт культуры не является мгновенно узнаваемым для русскоязычного читателя. Перевод С. Трофимова полностью нейтрализует это средство выразительности, так как глагол «заботилась» не в полной мере передает эмоциональное состояние героини. Это дает основание утверждать, что авторская аллюзивная интенция в переводе С. Трофимова утрачена. Переводчики В. Григорьева и Е. Первушина, применив прием смыслового развития, адекватно передают модель поведения героини, хотя и в этом случае мы наблюдаем снижение степени экспрессивности исходного выражения.
Приведем еще один пример:
He felt as the mother would have done, in the midst of 'her rocking it, and rating it,' had she been called away before her slow confiding smile, implying perfect trust in mother's love, had proved the renewing of its love [22: 310].
Он почувствовал то, что почувствовала бы мать, что «журит дитя, качая колыбель», если бы ей пришлось уйти до того, как улыбка уверила ребенка в возвращении любви [23: 413].
Так некоторые матери, выбранив ребенка, не могут уйти от него, пока их добрая улыбка не заверит дитя в возобновлении любви [24: 237].
Здесь фраза her rocking it, and rating it является аллюзией к стихотворению английского поэта XVI века Ричарда Эдвардса «Amantium Irae». Стихотворение начинается с портрета матери, старающейся успокоить своего плачущего ребенка, которого она бесконечно любит невзирая на накопившуюся усталость. Любопытно, что самое название стихотворения восходит к латинской пословице «Bmantium irae, amoris integratio est», которую на русский язык можно перевести как «милые бранятся, только тешатся». Таким образом, для англоязычного читателя викторианской эпохи это была «двупла-новая» аллюзия: первой ассоциацией было стихотворение Ричарда Эдвардса, заголовок которого уже был неразрывно связан с латинской пословицей. Здесь, однако, следует упомянуть, что современное англоязычное издание снабжает эту аллюзию сноской с комментарием-пояснением, из чего мы делаем вывод, что данная аллюзия больше не является компонентом фоновых знаний современного читателя, то есть не обладает очевидностью, свойственной аллюзии, приведенной нами ранее. Последнее обстоятельство объясняет особую переводческую сложность, так как информации о данном поэте на русском языке крайне мало, и само стихотворение на русский язык, следовательно, не переведено. В этом свете особый интерес приобретает решение В. Григорьевой и Е. Первушиной сохранить данную аллюзия при переводе, оформив ее кавычками и создав иллюзию частичного цитирования. Опытным путем мы установили, что запрос в Google по фразе «журит дитя, качая колыбель» на русском языке результатов не дает, так что данное переводческое решение может ввести в заблуждение сегодняшнего читателя. Возможным решением данной проблемы было бы снабжение этого фрагмента переводческим комментарием, которого, однако, в тексте перевода нет. Поэтому считаем прагматически оправданным решение С. Трофимова опустить данную аллюзию и передать скрытый смысл аллюзии оригинала, применив целостное преобразование.
Наши наблюдения подтверждаются еще одним примером, схожим с приведенным выше по природе и по сложности переводческой задачи:
Every mile was redolent of associations, which she would not have missed for the world, but each of which made her cry upon 'the days that are no more,' with ineffable longing [22: 430].
Каждая миля вызывала у нее воспоминания, от которых она не отказалась бы ни за что на свете, но каждое воспоминание заставляло ее оплакивать «те дни, что больше не повторятся» с невыразимой тоской [23: 490].
Каждая миля вызывала у нее воспоминания, от которых она не отказалась бы ни за что на свете, хотя они и заставляли ее тосковать о «прежних днях, коих более не будет» [24: 270].
Выделенная фраза является аллюзией к лирическому стихотворению викторианского поэта Альфреда, лорда Теннисона «Tears, Idle Tears», которое изначально было частью эпической поэмы «Princess», написанной в 1847 г. Стихотворение представляет собой эмоционально насыщенную рефлексию на тему уходящего времени и потери друзей и любимых. Лирическая героиня задается при этом вопросом об источнике своей глубокой, но необъяснимой печали, вызванной видом осеннего пейзажа и размышлениями о своем прошлом. Ее слезы «праздны» (то есть не имеют явной причины), но они также связаны на протяжении всего стихотворения со смертью друзей, с воспоминаниями о прошлой любви и изменениями в природе. В стихотворении нет объяснения причины этой печали, вместо этого внимание сосредоточено на резком контрасте воспоминаний о счастливых днях, память о которых омрачается тем, что они безвозвратно ушли. Прагматически отмеченной можно считать фразу the days that are no more, которая повторяется рефреном в конце каждого четверостишия, усиливая ощущение тоски по ушедшему прошлому. Данное стихотворение неразрывно связано с эпической поэмой «Princess», главная героиня которой приходит к мысли о необходимости отринуть переживания о прошлом и меланхолию и обратиться к будущему. Данная аллюзия употребляется во фрагменте текста, описывающем приезд главной героини романа, Маргарет, в любимый, ранее идеализируемый Хелстон после смерти обоих родителей. Девушка испытывает жестокое разочарование, видя полное несоответствие состояния прихода под покровительством нового священника со своими воспоминаниями о нем как об уголке рая на Земле. Однако в этот момент Маргарет наконец-то полностью принимает тот факт, что ее прошлое никогда не вернется и она, как и героиня упомянутой выше поэмы, обращает свои взоры к будущему.
Специфика перевода данной аллюзии на русский язык имеет несколько аспектов. Во-первых, официального перевода данного стихотворения на русский язык не существует. Запрос в Google дает ссылку на два результата, где дан перевод заголовка стихотворения как «Слезы, праздные слезы», а также приведен любительский перевод стихотворения на русский язык без указания авторства и даты, при этом
оба сайта дублируют друг друга. С учетом даже неофициального статуса данного перевода мы склонны считать, что он появился уже после создания анализируемых нами переводов романа, и потому никак не мог повлиять на перевод аллюзии. Тем более неоднозначно выглядят приведенные выше переводческие решения: и В. Григорьева с Е. Первушиной, и С. Трофимов принимают решение оформить перевод данной аллюзии кавычками, придав ему поэтичность и создав впечатление цитирования. С. Трофимов также использует синтаксис, характерный для перевода стихотворений с использований книжной лексики, что только усиливает коммуникативный эффект. С одной стороны, творчество Альфреда, лорда Теннисона не пользуется широкой популярностью в России, о чем свидетельствует отсутствие перевода данного, хорошо известного в англоязычной среде стихотворения, в связи с чем приведенная аллюзия не является частью фоновых знаний русскоязычного читателя, а потому одним из возможных решений было бы опустить ее, применив целостное преобразование с целью передачи инварианта аллюзии. С другой стороны, сохранение иллюзии аллюзивности обусловливает больший прагматический эффект, создавая ощущение интертекстуальности, придавая чувствам героини поэтическую возвышенность. Недостатком принятого переводчиками решения, как и в предыдущем примере, можно назвать вероятность того, что читатель окажется в заблуждении, если решить найти цитируемое стихотворение в Google. Вместе с тем, мы все же считаем данное решение оправданным с точки зрения достижения адекватного оригиналу эстетического воздействия, однако, на наш взгляд, данную аллюзию следовало снабдить переводческим комментарием.
В заключение приведем один из наиболее сложных для восприятия и переводческой интерпретации примеров:
Only Dixon croaked for ever into Margaret's ear. However, Margaret defied the raven, and would hope [22: 166].
Только Диксон продолжала ворчать. Тем не менее, Маргарет не обращала на нее внимания и надеялась на лучшее [23: 180].
И только Диксон продолжала «каркать» в уши Маргарет, а та, отгоняя от себя «ворону», хранила надежды на лучшее [24: 109].
Мы считаем данный пример одним из наиболее сложных для перевода не в силу его образности, а в силу более низкой степени «очевидности» и «узнаваемости» аллюзии в оригинале. Цитируемое нами англоязычное издание сопровождает эту аллюзию сноской, где поясняется, что в данном случается подразумевается поэма Эдгара Алана По «Ворон». Контекст ее использования таков, что мать главной героини очень больна, и надежды на ее выздоровление нет, хотя Маргарет и не оставляет надежды. Ворон же в поэме По рефреном повторяет слово «Никогда» («Nevermore»), говоря о том что лирическому герою больше никогда не испытать любви умершей возлюбленной. Сложность восприятия данной аллюзии заключается в том, что у современного читателя такая отсылка могла и не вызывать мгновенную ассоциацию с поэмой, однако мы можем предположить, что для современников Э. Гаскелл ситуация обстояла иначе, и в литературном контексте упоминание ворона, тем более ввиду возможной смерти героини, могло ассоциироваться с опубликованной десятью годами ранее поэмой Эдгара Алана По. В. Григорьева и Е. Первушина не сохраняют данную аллюзию и применяют смысловое смещение, передав лишь семантический компонент оригинального приема. Тем более интересным нам кажется решение С. Трофимова передать данную аллюзию с помощью метафоры, причем с использованием птицы того же биологического рода. Метафора успешно вызывает предчувствие чего-то плохого, тем самым намекая на будущее развитие событий.
Заключение
Выборочный анализ аллюзий в оригинале и двух переводных версиях свидетельствует об их этнокультурной и индивидуально авторской специфике, представляющей значительную сложность для адекватного декодирования, обусловленную фактором читателя. Анализ показал, что приведенные нами аллюзии, за исключением последней, больше не являются частью фоновых знаний современного читателя, а потому представляют сложность не только для читателей перевода, но и для носителей языка оригинала. Наши наблюдения свидетельствуют о том, что приоритетным является не сохранение аллюзии как указания на какой-либо факт культуры, а передача ее прагматико-эстетического потенциала с сохранением основного семантического компонента.
Последнее обстоятельство наделяет переводчика большей свободой при передаче аллюзивности исходного текста по сравнению с переводом иных стилистических средств, что позволяет наиболее
полно раскрыться творческому потенциалу языковой личности переводчика. В данном случае переводчик становится со-творцом произведения, способным решать, как передавать аллюзию: использовать пояснение, целостное преобразование, обращаться к иным образным средствам языка или вовсе исключить ее из текста. В заключение отметим, что изучение степени актуальности аллюзии, ее корреляции с когнитивным пространством языка на современной стадии развития лингвокультурного пространства влияют на оправданность границ этой свободы переводчика, обусловливают обоснованность его переводческих решений.
Список литературы
1. Малова Н.Е. Реализация эстетической функции в художественных текстах. Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2011; 3: 164-168.
2. Галиева М.Р. Концептуальная значимость аллюзий в художественном тексте. Бюллетень науки и практики. 2020; 6 (11): 459-464. DOI: https://doi.org/10.33619/2414-2948/60/58.
3. Серебрякова С.В. Потенциал разновременных переводов как возможных интерпретаций текста оригинала: в поисках инварианта перевода. Метапоэтика: Сборник статей научно-методического семинара «Textus». 2010; 2(1): 49-59.
4. Эко У Сказать почти то же самое: Опыты о переводе. СПб.: Симпозиум, 2006.
5. Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь. М.: Флинта: Наука, 2003.
6. Солодуб Ю.П. Теория и практика художественного перевода. М.: Академия, 2005.
7. Крупник Л.В. Личность переводчика как субъективный фактор художественного перевода (на материале книги Л. Уоллиса «Бен-Гур»). Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода. 2013; 3: 121-129.
8. Казакова Т.А. Художественный перевод. СПб.: ИВЕСЭП, Знание, 2002.
9. Dubovick A.S. British literature at the turn of the 20th-21st centuries in Russian translations: translat-ability and the problem of "the third literature". Журнал Сибирского федерального университета. Гуманитарные науки. 2018; 116: 34-45.
10. Серебрякова С.В., Милостивая А.И. Семантическая эмерджентность как переводческая проблема. Вестник Волгоградского государственного университета. 2017; 16 (3): 48-57.
11. Серебрякова С.В., Боровицкая Е.И. Амбивалентный характер индивидуальной когнитивной системы писателя-эмигранта. Вопросы когнитивной лингвистики. 2019; 3: 42-52.
12. Шаховский В.И. Когнитивная матрица эмоционально-коммуникативной личности. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Лингвистика. 2018; 22 (1): 54-79. DOI: https://doi. org/10.22363/2312-9182-2018-22-1-54-79.
13. Куницына Е.Ю. Языковая личность переводчика как сущность и ипостась. Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2008; 10 (34): 103-106.
14. Тирадо Р.Г. Особенности перевода художественного текста с русского языка на испанский (на материале перевода романа Евгения Володолазкина «Авиатор»). Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Лингвистика = Russian Journal of Linguistics. 2019; 23 (2): 473-486. DOI: https://doi.org/10.22363/2312-9182-2019-23-2-473-486.
15. Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика - психология - когнитивная наука. Вопросы языкознания. 1994; 4: 34-37.
16. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.
17. Baldick C. The Oxford Dictionary of Literary Terms. Oxford: Clays Ltd., 2015.
18. Машкова Л.А. Аллюзивность как категория вертикального контекста. Вестник Московского университета. Серия 9: Филология. 1989; 2: 25-33.
19. Солмадина Н.В, Гринцова, О.В., Демидочкин Д.В. Лингвостилистический аспект перевода аллюзий. Вестник ПГУАС: строительство, наука и образование. 2016; 2 (3): 91-96.
20. Дегтярь Л.В., Шидловская К.В., Синицына Ю.Н. Формирование межкультурных компетенций с помощью перевода иноязычных текстов. Перспективы Науки и Образования. 2018; 3 (33): 339-342.
21. Серебрякова С.В. Когнитивный диссонанс как интерпретационная рамка межличностных отношений персонажей. Вопросы когнитивной лингвистики. 2018; 1: 137-143.
22. Gaskell E. North and South. London: Wordsworth Editions Ltd., 2002.
23. Гаскелл Э. Север и Юг (пер. с англ. В. Григорьевой, Е. Первушиной). СПб.: Азбука, 2011.
24. Гаскелл Э. Север и Юг (пер. с англ. С. Трофимова). М.: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2016.
References
1. Malova NE. Realization of aesthetic function in the text of art. Bulletin of the Adyghe State University. The series Philology and the Art. 2011; 3: 164-168. (In Russ.).
2. Galieva MR. Conceptual essence of allusion in the fictional text. Bulletin of Science and Practice. 2020; 6 (11): 459-464. DOI: https://doi.org/10.33619/2414-2948/60/58. (In Russ.).
3. Serebriakova SV The potential of translations at different times as possible interpretations of the original text: in search of a translation invariant. Metapoethics: Collection of articles of the scientific and methodological seminar "Textus". 2010; 2(1): 49-59. (In Russ.).
4. Eco U. To say almost the same: Experiments on translation. Saint Petersburg: Symposium, 2006. (In Russ.).
5. Nelyubin LL. Explanatory translation dictionary. Moscow: Flinta: Nauka, 2003. (In Russ.).
6. Solodub YuP. Theory and practice of literary translation. Moscow: Academy, 2005. (In Russ.).
7. Krupnik LV. The personality of the translator as a subjective factor in literary translation (based on the book by L. Wallis "Ben-Huf'). Topical issues of translation studies and translation practice. 2013; 3: 121-129. (In Russ.).
8. Kazakova TA. Literary translation. SPb.: IVESEP, Knowledge, 2002. (In Russ.).
9. Dubovick AS. British literature at the turn of the 20th-21st centuries in Russian translations: translatabil-
ity and the problem of "the third literature". Journal of Siberian Federal University. Humanities. 2018; 116: 34-45. (In Eng.).
10. Serebriakova SV., Milostivaya AI. Semantic emergence as translation problem. Science Journal of Volgograd State University. Linguistics. 2017; 16 (3): 48-57. DOI: https://doi.org/10.15688/jvolsu2.2017.3.5. (In Russ.).
11. Serebriakova SV., Borovitskaya EI. Ambivalent nature of a writer's individual cognitive system. Issues of Cognitive Linguistics. 2019; 3: 42-52. (In Russ.).
12. Shakhovsky V. The Cognitive Matrix of Emotional-Communicative Personality. Russian Journal of Linguistics. 2018; 22 (1): 54-79. DOI: https://doi.org/10.22363/2312-9182-2018-22-1-54-79. (In Russ.).
13. Kunitsyna EYu. The linguistic personality of the translator as an essence and hypostasis. Bulletin of the Volgograd State Pedagogical University. 2008; 10 (34): 103-106. (In Russ.).
14. Tirado RG. Translation of Words with a Cultural Component (Based on the Spanish Translation of the Novel by Eugene Vodolazkin "The Aviator"). Russian Journal of Linguistics. 2019; 23 (2): 473-486. DOI: https://doi.org/10.22363/2312-9182-2019-23-2-473-486. (In Russ.).
15. Kubryakova ES. The initial stages of the formation of cognitivism: linguistics - psychology - cognitive science. Issues of linguistics. 1994; 4: 34-37. (In Russ.).
16. Galperin IR. Text as an object of linguistic research. Moscow: Nauka, 1981. (In Russ.).
17. Baldick C. The Oxford Dictionary of Literary Terms. Oxford: Clays Ltd., 2015. (In Eng.).
18. Mashkova LA. Allusivity as vertical context category. Bulletin of Moscow University. Issues 9: Philology. 1989; 2: 25-33.. (In Russ.).
19. Solmadina NV., Grintsova OV., Demidochkin DV. Lingua-stylistic aspects of translation of allusions. PGUAS Bulletin: construction, science and education. 2016; 2 (3): 91-96. (In Russ.).
20. Degtyar LV, Shidlovskaya KV., Sinitsyna YuN. The formation of intercultural competence through translation of foreign-language texts. Perspectives of Science & Education. 2018; 3 (33): 339-342. (In Russ.).
21. Serebriakova SV. Cognitive dissonance theory as interpretation framework for interpersonal relations of characters. Issues of Cognitive Linguistics. 2018; 1: 137-143. (In Russ.).
22. Gaskell E. North and South. London: Wordsworth Editions Limited, 2002. (In Eng.).
23. Gaskell E. North and South (trans. from English by V. Grigorieva, E. Pervushina). Saint Petersburg: Azbuka, 2011. (In Russ.).
24. Gaskell E. North and South (trans. from English by S. Trofimov). Moscow: Book Club "Family Leisure Club", 2016. (In Russ.).
История статьи:
Получена: 24.01.2022 Принята: 10.02.2022 Опубликована онлайн: 25.03.2022
Article history:
Received: 24.01.2022 Accepted: 10.02.2022 Published online: 25.03.2022
Сведения об авторах:
Серебрякова Светлана Васильевна, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и практики перевода, Северо-Кавказский федеральный университет, кафедра теории и практики перевода Гуманитарного института, Ставрополь, Российская Федерация; e-mail: svetla.na@ mail.ru.
Лиховид Ангелина Андреевна, студент 1 курса аспирантуры, Северо-Кавказский федеральный университет, кафедра теории и практики перевода Гуманитарного института; Ставрополь, Российская Федерация; e-mail: anlikhovid@mail.ru.
Bionotes:
Svetlana V. Serebriakova, Dr.habil. (Philology), professor, North Caucasus Federal University, Institute for the Humanities, Department of Translation Studies, Chair of Department of Translation Studies; Stavropol, Russian Federation; e-mail: svetla.na@mail.ru.
Angelina A. Likhovid, 1st course postgraduate student, North Caucasus Federal University, Institute for the Humanities, Department of Translation Studies; Stavropol, Russian Federation; e-mail: anlikhovid@mail.ru.
