CC BY
47
УДК 81.25 : 347.78.034
С. В. Серебрякова, П. П. Банман
ЛИНГВОЭКСПЕРТНЫИ АНАЛИЗ ПЕРЕВОДА МЕМУАРНО-АВТОБИОГРАФИЧЕСКОГО ТЕКСТА
В статье рассматриваются подходы к определению специфики лингвистической экспертизы переводного текста, целью которой помимо оценки качества перевода являются установление переводческого заказа и вероятных прагматически обусловленных причин расхождений с исходным текстом. В работе описан имеющийся в распоряжении переводчика инструментарий для проведения экспертизы перевода. Наиболее разработанной и востребованной является практика выявления ошибок посредством сопоставления оригинала и переводного текста. В качестве материала для исследования послужил англоязычный мемуарно-ав-тобиографический текст Х. Э. Верольме (1930), повествующей о жизни в концентрационных лагерях, перевод которого на немецкий язык выполнен М. Пресслер (1940-2019). Выявлены ошибки при передаче когнитивной и эмоциональной информации, которые относятся к доминантам перевода мемуарно-автобиографических текстов авторов, переживших Холокост. Опущению либо прагматической адаптации подвергаются единицы, несущие когнитивную информацию: антропонимы,
названия концентрационных лагерей, название организации, стилистически окрашенные лексические единицы. Установлено, что данные отступления от оригинала обусловлены учетом фактора адресата, т.е. немецкоязычного реципиента, и имеют под собой прагматические причины. Показано, что выполненный перевод соответствует действующему в Германии Европейскому стандарту ЕЖ5038:2006, согласно которому перевод должен соответствовать рекомендациям клиента, относящимся к полученному заказу на перевод. Таким клиентом в нашем случае является издательство, которое указало, что редактор сотрудничал с автором, и текст был сокращен для немецкоязычного читателя, хотя автор оригинала не подтверждает своего участия в процессе перевода.
Ключевые слова: лингвистическая экспертиза перевода, мемуарно-автобиографический текст, переводческая ошибка, прагматическая адаптация при передаче когнитивной и эмоциональной информации, фактор адресата, переводческий заказ.
Svetlana Serebriakova, Polina Banman
LINGUO-EXPERT ANALYSIS OF MEMOIR-AUTOBIOGRAPHIC TEXT TRANSLATION
The article discusses approaches to determine peculiarities of linguistic examination of the target text, the purpose of which, in addition to assessing the quality of a translation, is to establish a translation task and to reveal probable pragmatically determined reasons for discrepancies with the source text. The article describes the tools available to the translator to conduct translation expertise. The most developed and demanded is the practice of detecting mistakes by comparing the source text and the target text. The material of the study is the English-language memoir-autobiographical text of H.E. Verolme (1930), which tells about life in the concentration camps. It was translated into German by M. Pressler (1940 - 2019). Mistakes were revealed in the transmission of cognitive and emotional information that relate to the dominants of the translation of memoir-autobiographical texts of Holocaust survivors. Units that carry cognitive information: anthroponyms, names of concentration camps, the name of the organization, stylistically
colored lexical units are omitted or pragmatically adapted. It was revealed that these deviations from the source text are due to the recipient factor, i.e. German-speaking recipient, and have pragmatic reasons. It is shown that the translation complies with the European standard EN15038: 2006 in force in Germany, according to which the translation must comply with the client's recommendations regarding the received translation task. Such a client in our case is a publishing house, which indicated that the editor had collaborated with the author, and the text was shortened for the German-speaking reader, although the author of the original does not confirm her participation in the translation process.
Key words: linguistic expertise of translation, memoir-autobiographical text, translation mistake, pragmatic adaptation by the transmission of cognitive and emotional information, recipient factor, translation task.
На данный момент память о событиях, связанных со Второй мировой войной и Холокостом, является предметом ожесточенных дискуссий, многие европейские политики пытаются пересмотреть ее итоги, расставить иные акценты, приуменьшить значение Советского Союза в победе
над национал-социалистической Германией. Многочисленные публикации в прессе, появившиеся по случаю юбилейных мероприятий освобождения концентрационного лагеря Аушвиц в январе 2020 г., это подтверждают. Данные факты, на наш взгляд, говорят о необходимости тщатель-
i>
ТТЛ
ного изучения различных источников, в том числе и мемуарно-автобиографических текстов, авторы которых являются непосредственными участниками исторических событий. Подобные тексты, как полагаем, могут помочь избежать пересмотра истории.
В качестве материала для данной статьи используется англоязычный мемуарно-автобиогра-фический текст Х. Э. Верольме (1930), автора, пережившего Холокост, и его перевод на немецкий язык. Актуальность именно данного объекта изучения видится в том, что скоро в живых не останется очевидцев данных событий, поэтому пока есть возможность задать вопросы по тексту автору, их можно и нужно задавать. На первый план в нашем исследовании, целью которого является лингвистическая экспертиза перевода оригинального англоязычного текста на немецкий язык, выходит выявление ошибок, допущенных при воспроизведении доминант мемуарно-авто-биографического текста, а также установление прагматических причин принятия отдельных переводческих решений. Знание критериев и инструментов для проведения лингвистической экспертизы перевода является необходимым как для профессиональных переводчиков и критиков перевода, так и для преподавателей переводческих дисциплин и студентов соответствующих специальностей. Принципиально важной является разработка инструментария для проведения экспертизы перевода, которая должна представлять собой сбалансированную систему между нормами языка и права. В свете проводимого нами исследования согласимся с мнением Т. А. Казаковой и А. В. Ачкасова, которые указывают на востребованность подобного вида экспертизы и для деятельности издательств [2, с. 325], поскольку многие мемуарно-автобиографические тексты авторов, переживших Холокост, остаются пока непереведенными на русский язык. В связи с этим видится необходимой разработка соответствующих рекомендаций по их переводу.
Лингвистическая экспертиза перевода, требующая «объективной оценки действий самого переводчика и выводов об обоснованности и последствиях принятых им решений» [2, с. 326327], является новым видом в лингвистической экспертологии. В нашем исследовании мы будем трактовать лингвистическую экспертизу перевода в качестве специфического вида деятельности переводчика-эксперта, неотъемлемыми элементами которой являются: а) оценка качества перевода; б) определение прагматики переводческого заказа; в) определение информационного статуса расхождений; г) установление их вероятных причин. Укажем на отсутствие дефиниции данного переводческого термина как в «Толковом переводческом словаре» Л. Л. Нелюбина (2009) [4], так и в терминологическом словаре-справочнике «Основные понятия переводоведения (Отечественный опыт)» (2010) [5], что говорит о необходимости проведения дальнейших исследований для уточнения объема данного переводческого термина.
Обратимся к оценке качества перевода, основными инструментами которой, в зависимости от поставленных перед переводчиком задач, могут выступать: составление перечня ошибок и отклонений; выявление подходов к пониманию понятия «эквивалентность»; выполнение обратного перевода; установление степени соответствия частным указаниям заказчика и определение коммуникативного намерения переводчика и прагматики переводческого заказа. Наиболее разработанной и чаще всего применяемой является практика выявления ошибок. В исследованиях, посвященных классификации ошибок, обращались Н. К. Гарбовский [1], В. В. Сдобников [9], А. Б. Шевнин [12] и многие другие. Существующие классификации построены на разных основаниях: с точки зрения языка и логичности; по степени дезинформирующего воздействия; по степени мотивированности/ запланированности; по этапам перевода; по прагматической значимости; по причинам возникновения ошибок и др.
Научный интерес представляют труды немецких исследователей. Так, К. Норд указывает на отсутствие единых норм и правил для осуществления всех видов перевода, поэтому было бы неправильно использовать определение ошибки, распространенное при обучении иностранным языкам: отклонение от нормы и системы правил [18, с. 385]. Автор отдает предпочтение прагматическому подходу к определению ошибки: ошибочность того или иного выражения не является характеристикой его как такового, она приписывается ему реципиентом. В зависимости от применяемого стандарта один и тот же перевод может быть оценен как допустимый (akzeptabel), адекватный (adäquat) или правильный (korrekt), либо, наоборот, получит отрицательную оценку [там же]. Исходя из функционального понимания перевода, стандарт, по которому оценивается качество перевода, определяется поставленной перед переводчиком задачей, поэтому переводческой ошибкой будет считаться, в понимании К. Норд, именно невыполнение данных задач (невыполнение переводческого заказа). Исследователь далее отмечает, что любой перевод может быть оценен только с учетом конкретной, поставленной перед переводчиком целеустановки. На основании данного положения К. Норд предлагает следующую классификацию ошибок:
а) прагматические ошибки, возникающие в связи с недостаточным учетом прагматики текста перевода;
б) этнокультурные ошибки, возникающие в связи с принятием переводчиком функционально неадекватного решения в отношении использования адаптации текста к нормам языка перевода;
в) формальные ошибки, возникающие в результате недостаточного учета формальных критериев.
Каждый из приведенных пунктов снабжен более детальной классификацией, приводится также подробная систематизация языковых ошибок [18, с. 386].
Для осуществления лингвистической экспертизы перевода важным является также определение понятия «эквивалентность», которое трактуется в переводоведении неоднозначно. В нашем случае целесообразно взять за основу классификацию видов эквивалентности В. Кол-лера, который выделяет денотативную, коннота-тивную, прагматическую, текстуально-нормативную и формально-эстетическую эквивалентность [17]. Остановимся ниже на ошибках, допущенных при достижении денотативной и коннотативной эквивалентности как доминантах перевода ме-муарно-автобиографического текста, в то время как выявление ошибок при достижении текстуально-нормативной и формально-эстетической эквивалентности останется на периферии нашего внимания.
Выполнение обратного перевода как инструмент лингвистической экспертизы перевода особо поддерживается заказчиками, при этом в качестве доказательства правильности перевода выступает переводимость текста на исходный язык, «то есть полное совпадение с оригиналом в результате обратного перевода, выполненного независимым переводчиком» [2, с. 326]. Для нашего материала данная практика вряд ли применима.
Значимым можно считать определение коммуникативного намерения переводчика, объективную оценку его действий и анализ причин, обоснованности и последствий, принятых им решений, учет личности переводчика, его языкового, культурного и когнитивного опыта.
Материал нашего исследования представляет собой мемуарно-автобиографический текст, для которого характерны как информативность, так и экспрессивность повествования: когнитивная информация сопровождается экспрессивной оценкой описываемых событий. Данные особенности как доминанта перевода мемуарно-автобиогра-фического текста должны быть сохранены в качестве инварианта плана содержания.
Важной в переводческом и экспертном плане является, несомненно, экстралингвистическая информация. Так, Хетти Эстер Верольме, урожд. Веркендам, родилась в 1930 г. в Бельгии. В 1931 г. ее семья переехала в Нидерланды, в Амстердам. В 1943 г. Х. Э. Верольме, а также ее родители и братья, были арестованы во время облавы. Сначала их поместили в концентрационный лагерь временного размещения Вестерборк, а затем перевезли в концентрационный лагерь Берген-Бель-зен. В декабре 1944 г. из лагеря забрали отца, а потом и мать, Х. Э. Верольме осталась в лагере со своими двумя братьями. Несмотря на то, что семья была разлучена, они все остались живы и встретились после войны. 15 апреля 1945 г. Берген-Бельзен был освобожден британцами. Незадолго до этого (в феврале/марте 1945 г.) буквально в нескольких десятках метров от детского барака в лагере от тифа умерла Анна Франк, дневник которой является классическим примером литературы Холокоста.
Перевод на немецкий язык выполнен Мириам Пресслер (1940-2019), которая является извест-
ной немецкой писательницей и переводчицей, автором перевода более 300 книг с английского, голландского и иврита, среди них целый ряд книг, посвященных Шоа и Холокосту, в том числе и дневник Анны Франк.
Исходя из преобладания в мемуарно-автобио-графическом тексте когнитивной и эмоциональной информации, а также с учетом того, что при проведении экспертизы необходимо разграничение «фактуальных сведений и субъективного мнения автора» [7, с. 345], рассмотрим ошибки именно при передаче данных видов информации и попытаемся установить причины, которые привели переводчика к принятию того или иного решения. При этом традиционно основное внимание будет уделено «любому отклонению от стереотипного соответствия, зафиксированного двуязычными словарями, грамматическими или стилистическими справочниками или сложившейся безусловной традицией» [2, с. 327].
Ошибки при передаче когнитивной (фак-туальной) информации, к которой относятся объективные сведения, сообщения о событиях, явлениях, произошедших или происходящих в конкретных условиях места и времени. Спецификой данного вида информации является возможность ее проверки. В тексте немецкоязычного перевода обнаружены ошибки, связанные с денотативным содержанием, которые проявляются опущением информации или ее прагматической адаптацией (заменой). Наиболее ярким примером полного опущения когнитивной информации является для нас следующий пример:
From there (Westerbork) you were sent to different Cams in Germany - Sachsenhausen, Buchenwald, Ravensbrück, Dachau, Neuengamme, Mauthausen and Oranienburg. In Poland it was Auschwitz, Birkenau, Sobibor, Blechhammer, Gleiwitz and Monowitz [20, p. 31]. В немецкоязычном переводе данное предложение опущено полностью. Переводчица посчитала перечисление названий многочисленных лагерей шокирующим и, очевидно, неприемлемым для современного немецкого читателя, что недопустимо при полноценном переводе оригинала. Отметим, что такие опущения не единичны. Так, в примерах ниже при переводе опущены названия концлагерей - Треблинка и Заксенхаузен:
Herman's watch, which had never left my wrist since he was sent to Treblinka, showed three o'clock [20, p. 57] - Hermans Uhr, die ich nicht vom Handgelenk genommen hatte, seit er deportiert worden war, zeigte drei Uhr [21, S. 62].
We were relieved that he was not going to be sent away to Sachsenhausen [20, p. 64] - Wir waren erleichtert, dass er nicht weggeschickt würde [21, S. 70].
В результате таких переводческих решений не передана важная информационная составляющая исходного текста, при этом под информацией понимается информация как независимая данность, которая, согласно переводческим нормативам является инвариантом полноценного перевода. В данном случае замалчивается мас-
i>
ТТЛ
штаб трагедии, реципиент не узнаёт, в какие лагеря отправлялись заключенные и что они были многочисленны. Перевод, ориентированный на целевую немецкоязычную аудиторию, кроме информационных потерь утрачивает и эмоциональную составляющую оригинала. В подобных случаях имеет место так называемый «локализованный» или цензурированный перевод, хотя, как полагаем, названия концлагерей выполняют в исходном тексте текстоконституирующую и когерентную функции.
Исследовательского экспертного внимания заслуживает и следующий контекст:
I opened my eyes for a second or two and vaguely saw Sister Luba and Doktor Bimko standing near my bed [20, p. 222] - Für einen Moment öffnete ich die Augen und sah Schwester Luba und einen Arzt neben meinem Bett stehen [21, S. 241].
Здесь речь идет о докторе Аде Бимко. Фактологический материал подтверждает, что в лагере Берген-Бельзен работала Хадасса Бимко Розен-зафт (1912-1997) [22]. Однако переводчик в немецкоязычном тексте опускает ее имя и даже меняет пол. Вероятно, подобный подход может быть связан со статьями 1 и 2 Основного закона Германии, которые постулируют неприкосновенность достоинства человека [13]. Аналогичное требование находим на сайте российско-германского проекта по оцифровке германских документов в архивах Российской Федерации: «Сведения, касающиеся частной жизни конкретных физических лиц, их личных отношений и имущества, не подлежат использованию либо могут быть использованы исключительно в обезличенном виде» [6]. На вопрос о том, можно ли упоминать имена и использовать в своей биографии фотографии, сделанные другими лицами, один из адвокатов сайта «Немецкие адвокаты: горячая линия» рекомендует перепроверять, не являются ли описываемые ситуации неприемлемыми для упоминаемого лица. В зависимости от того, насколько известным является то или иное лицо и насколько велик интерес общественности к данной информации, «пространство для маневра» может варьироваться. Иными словами, дать конкретный прогноз о том, какое упоминание может быть «чистым» в правовом плане, а какое нет, вряд ли представляется возможным. При более глубоком рассмотрении это означает, что необходимо изучать возможность использования каждого имени отдельно. Безусловно, просто упоминание имени не является юридически значимым, главное внимание уделяется тому, в каком контексте данное имя используется [19].
Наиболее интересным примером манипулирования когнитивной информацией являются контексты, в которых речь идет о деятельности «Красного Креста» во время Второй мировой войны. Подобные пассажи переведены на немецкий язык с использованием переводческих приемов опущения и замены с генерализацией значения. В исходном тексте Х. Э. Верольме вспоминает о том, как в лагерь Берген-Бельзен приезжала инспекция «Красного Креста». На протяжении пяти страниц
автор регулярно упоминает название этой организации (в 12 предложениях), в переводе же название организации использовано всего единожды. Например, в следующих предложениях:
The Red Cross people were talking to Sister Luba and the other sisters... One of the Red Cross people could speak German. Frau Stania also stood near the Red Cross people... Then the Red Cross people came over to the table to speak to the children... [20, p. 204], которым в переводе соответствуют следующие: Die Gäste der Delegation unterhielten sich mit Schwester Luba und den anderen Schwestern... Einer der Männer dieser Abordnung sprach Deutsch. Frau Stana stand daneben ... Dann kamen die Leute zum Tisch, um sich mit den Kindern zu unterhalten [21, S. 221].
В ряде приведенных выше предложений считаем использование переводчиком таких приемов, как опущения/замены, частично оправданным по стилистическим причинам: в оригинале имеют место повторы, которые, однако, нельзя считать случайными: автор и стремилась многократно усилить впечатление, связанное с ожиданиями узников помощи от этой авторитетной организации. Однако в некоторых случаях данное переводческое решение (опущение) приводит к искажению исходной когнитивной информации:
What a show the SS put on, with the help of all of us, to deceive the Red Cross [20, p. 206] - Aber was für ein Theater die SS mit unser aller Hilfe aufgezogen hatte! [21, S. 223]. The visit from the Red Cross aroused a wild longing to be free [20, p. 206] - Der Besuch der Delegation hatte eine wilde Sehnsucht nach Freiheit in mir geweckt [21, S. 223].
Полагаем, данное решение переводчика (редактора/ издательства) связано с нежеланием подвергать однозначному сомнению репутацию «Красного Креста»: (без)действие «Красного Креста» во время войны вызвало множество острых дискуссий и негативных оценок в обществе. Инспекция представителей данной организации не привела к каким-либо позитивным изменениям в жизни заключенных в лагере, вспоминает Х. Э. Верольме. Сходная ситуация наблюдалась и в других лагерях.
Отметим, однако, что при описании событий уже после освобождения лагеря Берген-Бельзен, название данной организации, приведенное в оригинале, повсеместно сохраняется в немецком переводе:
Soldiers with Red Cross bands on their arms came into the dormitory... [20, p. 243] - Soldaten mit Rotkreuzbinden an den Armen kamen in den Schlafraum... [21, S. 265]. With him came a few people from the Red Cross [20, p. 235] - Er wurde von einigen Leuten vom Roten Kreuz begleitet [21, S. 256].
Ошибки при передаче эмоциональной информации также обусловлены прагматически, в основном фактором адресата. Отклонения от оригинала связаны, в первую очередь, с передачей стилистических особенностей оригинала в сторону смягчения / эвфемизации / нейтрализации, элиминации авторской, в основном, нега-
V
ICA
тивной оценки в переводе. Можно согласиться с мнением Е. Р. Россинской и Е. И. Галяшиной, которые указывают на невозможность проверить то или иное эмоционально-оценочное суждение автора [7], однако с точки зрения перевода при экспертном анализе мемуарно-автобиографиче-ского текста считаем, что нет необходимости проверять утверждение, содержащее оценку, на соответствие действительности. Принципиальным, однако, является сохранение характера и вектора авторской оценки: если она отрицательная, то шкала не должна быть сдвинута в нейтральную сторону, что мы наблюдаем, например, при переводе стилистически окрашенного слова bastards. Приведем несколько примеров, демонстрирующих опущение стилистические окрашенного слова и стилистическую нейтрализацию:
If my grandmother Hetty and Grandpa Zadok had found these people instead of those bastards who had betrayed them, they may still have been alive [20, p. 274] - Wenn meine Großmutter Hetty und mein Großvater Zadok solche Menschen gefunden hätten, dann waren sie vielleicht noch am Leben [21, S. 299].
'Did the bastards come to take you away?' [20, p. 28] - „Sind diese Kerle gekommen, um Sie abzuholen?" [21, S. 29].
Ярким примером использования опущения с потерей стилистической окраски является следующий текстовый фрагмент. Приказ старосты барака освободить шкаф, в котором семья хранила свои вещи, вызвал у Хетти волну ненависти:
This German bitch, I thought, she was a refugee in Holland. While here, because she could speak the language, she had powers to humiliate the Dutch people who had given her shelter [20, p. 53].
Данный контекст полностью элиминирован в переводе, что недопустимо в плане обеспечения эквивалентности. Далее, рассказывая о сложившейся ситуации своему брату, она использует то же самое грубое ругательство barrack bitch, эквивалентом которого в тексте перевода является также грубое Barackenschlampe, опущение уже не используется.
Интерес в лингвоэкспертном плане вызывают не сами по себе переводческие решения, которые мы считаем неправомерными, а те причины, по которым они были приняты переводчиком. Здесь речь не идет ни о непонимании сути переводческой деятельности, ни о недостаточных знаниях языка или недостаточном когнитивном опыте переводчика [1, с. 375], поскольку трудности при переводе указанных выше лексических единиц просто не могут возникнуть: речь идет о единицах, имеющих зафиксированные словарные соответствия. В процессе лингвоэкспертного анализа был выявлен целый ряд подобных ошибок, что дает основание утверждать, что это не случайные решения, а целенаправленные, обусловленные экстралингвистическими факторами. В переводоведении существуют классификации переводческих ошибок с опорой на принцип их мотивированности/немотивированности, запла-нированности/незапланированности. Под «мо-
тивированными» понимаются изменения содержания оригинала переводчиком «в соответствии со способностями читателей или особенными требованиями (политическими требованиями)» [1l, c. 31-32]. «Немотивированные» ошибки совершаются из-за недостаточного уровня знаний. В рассматриваемом переводе автобиографического текста с английского языка на немецкий считаем выявленные нами ошибки мотивированными и запланированными. Более того, придерживаясь тезиса, что «как правило, большинство трансформаций совершаются переводчиком сознательно, в результате постижения смыслов полей, отражающих индивидуальное видение текста всеми субъектами переводческой коммуникации» [3, c. 145], можно говорить о намеренной коммуникативно-прагматической установке переводчика и редактора/ издательства, отраженного в заказе/договоре на перевод оригинала именно для немецкоязычного реципиента.
Используемый нами в качестве материала для лингвоэкспертного анализа перевод на немецкий язык опубликован издательством «Weltbild» (2009) по лицензии издательства «Beltz Verlag» (2005). Выявив указанные расхождения оригинала и перевода, мы обратились в издательство «Beltz Verlag», однако они ответили лишь, что в свое время редактор тесно сотрудничал с автором и текст был обработан и сокращен для немецкого читателя («Der Lektor dieses Buches war in ständigem Kontakt mit Hetty Verolme und hat seinerzeit mit ihr zusammen den Text für die deutsche Ausgabe bearbeitet und gekürzt» - письмо от 19.09.2019). Вопросы о причинах принятия тех или иных переводческих решений остались, таким образом, без ответа, так же как и просьба о возможности связаться с редактором. Однако полагаем, что это именно позиция издательства, поскольку данные решения в полной мере соответствуют принятому в 2006 г. и действующему в Германии Европейскому стандарту EN15038:2006 Services to the population - Translation services -Service requirements (Услуги населению. Услуги переводческие. Требования к услугам). Согласно данному стандарту, «переводчик обязан перевести смысл текста с исходного языка на язык перевода таким образом, чтобы переведенный текст соответствовал правилам языка перевода и рекомендациям клиента, относящимся к полученному заказу на перевод» [14]. В Стандарте перечислены пункты, на которые переводчик должен обратить внимание в процессе посреднической деятельности, к основным относятся терминология, грамматика, лексика, стиль, специфические особенности и целевая группа. Именно учет целевой группы перевода (target group) обусловил, по нашему мнению, отклонения и ошибочные преобразования, выявленные в процессе сопоставительного анализа текстов оригинала и перевода. Внесенные в перевод анализируемого переводного текста изменения объясняются необходимостью «адаптировать» текст для целевого немецкоязычного реципиента. В данном случае из выделенных В. В. Сдобниковым стратегий
i>
ТТЛ
перевода имеет место стратегия переадресации, предполагающая сохранение коммуникативной интенции автора, но уже адаптированной к другому типу адресата [8], что можно считать проявлением когнитивного диссонанса в оценке описываемых событий [10, с. 139] автором оригинала и переводчиком.
Причиной прагматической адаптации послужил, таким образом, «фактор адресата», желание не травмировать лишний раз немецкоязычного читателя, уставшего от постоянной «активации» чувства коллективной вины. О подобном нежелании напоминать об этом пишет в своей мемуар-но-автобиографической книге «Жизнь продолжается» Р. Клюгер, которая также является автором, пережившим Холокост: «Подумайте только: в Аушвице в результате отравления газом для дезинсекции ушло из жизни столько-то и столько-то человек (я не хочу сейчас еще раз напоминать вам о том, сколько точно человек это было, потому что я знаю, вам это не понравится, и вы потеряете интерес, если вдруг услышите здесь эти цифры)» (перевод наш) [16, с. 140].
Важным фактором является и то, кто осуществляет оценку перевода. Полагая, что это может
быть и автор текста, мы обратились к Х. Э. Ве-рольме в фейсбуке с вопросом о ее мнении о переводе, указав при этом на имеющиеся расхождения. Ответ был следующим: Я прочитала все слова, которые привели вас в замешательство. Нет, я не была вовлечена в процесс перевода, но я думаю, что они подошли близко... Для немецкого читателя она [переводчица] сделала все возможное и поняла большую часть истории, чтобы изобразить то, что произошло (перевод и выделение наши) (I have read all the words which you find confussing. No I was not involved with the translation but I think that they came close. ... For the German reader she has done her best and got most of the story to portray what happened - 11.11.2019). Таким образом, выявленные нами в процессе линвоэкспертного анализа ошибки автор таковыми не считает, проявляя «высокую толерантность к диссонансу» [10, с. 142], возникшему в процессе лингвоэкспертной оценки перевода, которую можно осуществлять с разных позиций.
Коротко результаты исследования могут быть представлены в следующей таблице.
Таблица 1
Ошибки и их причины при переводе англоязычного мемуарно-автобиографического текста автора,
пережившего Холокост, на немецкий язык
Мемуарно-автобиографический текст Тип текста Виды информации Характеристика Средства (например) Вид эквивалентности Ошибки Причины появления ошибок
информативный когнитивная точность топонимы, антропонимы, названия организаций, числовые данные денотативная опущение, генерализация, замена ориентация на немецкоязычного реципиента
экспрессивный эмоциональная регистр языка стилистически окрашенная лексика коннотативная опущение, стилистическая нейтрализация ориентация на немецкоязычного реципиента, позиция редакции
Проведенное исследование доказывает, что лингвистический анализ перевода является сложной процедурой. В задачи специалиста, осуществляющего подобную экспертизу, входит не только выявление ошибок, но и необходимость установления сути переводческого заказа, а также причин, которые привели к использованию тех или иных преобразований. Лингвистический анализ перевода должен проводиться по нескольким аспектам, основными в числе которых являются анализ формальной и содержательно-смысловой стороны речевого произведения, а также выявление позиции и «проявления» переводчика. Наш анализ позволил выявить ошибки при достижении как денотативной, так и коннотатив-ной эквивалентности. Нарушение денотативной эквивалентности было отмечено, прежде всего,
при передаче ряда имен собственных, числовой информации. Коннотативная эквивалентность не была обеспечена в случаях, когда автор оригинала крайне негативно отзывается о немцах, используя, в том числе, и обсценную лексику, которая переводилась на немецкий язык с использованием стилистической нейтрализации. Полагаем, что данный перевод в целом демонстрирует приоритетную важность достижения прагматической эквивалентности: об этом свидетельствует использование опущений, замен и стилистической нейтрализации.
В процессе исследования экспертизе был подвергнут также семантический уровень мему-арно-автобиографического текста автора, пережившего Холокост. Основной чертой данного уровня является оппозиция «мы - они». Как по-
казал анализ, в тексте перевода степень данного архетипического противопоставления несколько уменьшена, что еще раз подтверждает валидность указанной причины прагматической адаптации в переводе - учет фактора немецкого адресата перевода, который, возможно, знает об этом (количество подобных произведений исчисляется сотнями), но больше не готов испытывать чувство вины за то, чего он не совершал. Перевод контекстов, рассмотренных выше, можно обозначить локализацией в понимании Б. Эсселинка: «придание программному продукту приемлемых качеств для целевого языка (страны/региона), где он будет использоваться и продаваться» [15].
Возникают правомерные, на наш взгляд, вопросы о важности соблюдения профессиональных стандартов и профессиональной этики: имеет ли переводчик вообще право вносить подобные изменения в текст, и необходимы ли в подобных случаях в тексте перевода какие-либо комментарии. С одной стороны, в анализируемом тексте нет примечаний и комментариев со стороны издательства, т.к. среднестатистический реципиент, безусловно, не будет сравнивать оригинал с переводом. С другой стороны, проведенный анализ вызывает чувство, что тебя ввели в заблуждение.
Подводя итог, отметим актуальность проведенного исследования, акцентирующего важность изучения текста глазами носителя другого языка и другой культуры, что имеет несомненную лингво-
дидактическую ценность. Кроме того, важным представляется и дальнейшая тематизация роли переводчика: кто он - «сито», «двойной агент», «посредник», «мостик» или «сводник», который путем «адаптации» пытается заполучить немецкоязычного читателя, стремится не вызывать лишний раз неприятные чувства и эмоции и обеспечить некую дистанцированность реципиента от национал-социалистического прошлого Германии. Аксиоматично, что реципиенты оригинала и перевода обладают разной культурной памятью, поэтому становится возможной и допустимой замена фоновых знаний или элиминация национально-культурной специфики. Однако в случае перевода мемуарно-автобиографических текстов авторов, переживших Холокост, речь идет о всеобщей исторической памяти, манипуляции которой видятся неоправданными и недопустимыми. Рассматриваемый текст, несомненно, включен в общеисторический контекст, а умалчивание ведет к пересмотру реальных событий и фактов. Задача переводчика не только «перевести», но и передать средствами другого языка историю, зафиксированную в исходной языковой картине мира.
В заключение отметим, что мемуарно-автобио-графические тексты, сохраняя память, дают возможность конструировать прошлое, и то, каким образом оно будет сохранено, зависит в том числе и от переводчиков многоязычной литературы Холокоста.
Литература
1. Гарбовский Н. К. Теория перевода. М.: Юрайт, 2020. 387 с.
2. Казакова Т. А., Ачкасов А. В. Инструменты лингвистической экспертизы перевода // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2018. № 7(85). Ч. 2. C. 325-328.
3. Кушнина Л. В., Аликина Е. В. Гармония в системе оценки качества устного перевода // Вестник Тюм. гос. ун-та. 2010. №1. С. 141-147.
4. Нелюбин Л. Л. Толковый переводческий словарь. М.: Флинта: Наука, 2009. 320 с.
5. Основные понятия переводоведения (Отечественный опыт). Терминологический словарь-справочник. М.: ИНИ-ОН РАН, 2010. 260 с.
6. Пользовательское соглашение об использовании документов, размещенных на сайте germandocsinrussia.org. URL: https://wwii.germandocsinrussia.org/ru/nodes/1-fond-500 (Дата обращения: 19.12.2019).
7. Россинская Е. Р., Галяшина Е. И. Настольная книга судьи: судебная экспертиза. М.: Проспект, 2010. 464 с.
8. Сдобников В. В. Коммуникативная ситуация как фактор определения стратегии перевода // Вестник НГЛУ. 2011. Вып.14. С. 114-123.
9. Сдобников В. В. Оценка качества перевода (коммуникативно-функциональный подход). М.: Флинта: Наука, 2015. 112 с.
10. Серебрякова С. В. Когнитивный диссонанс как интерпретационная рамка межличностных отношений персонажей // Вопросы когнитивной лингвистики. 2018. № 1 (54). С. 137-143.
11. Цзюньли Г., Чжунлянь Х. Система классификации переводческих ошибок // Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2016. №3. С. 26-41.
12. Шевнин А. Б. Эрратология. Екатеринбург: Изд-во Урал. гуманит. ун-та, 2003. 216 с.
13. Das Grundgesetz für die Bundesrepublik Deutschland. URL: https://www.1000dokumente.de/?c=dokument_ de&dokument=0014_gru&object=translation&l=ru) (Дата обращения: 19.12.2019).
14. EN15038:2006 Services to the population - Translation services - Service requirements. URL: http://docs.cntd.ru/ document/1200114773 (Дата обращения: 19.12.2019).
15. Esselink B. A Practical Guide to Localization. Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 2000. 88p.
16. Klüger R. weiter leben: Eine Jugend. Göttingen: Wallstein Verlag Göttingen, 1992. 284 S.
17. Koller W. Einführung in die Übersetzungswissenschaft. Wiebelsheim: Quelle & Meyer, 2004. 343 S.
18. Nord C. Transparenz der Korrektur. // Handbuch Translation. Tübingen: Stauffenberg Verlag GmbH. S. 384-387.
19. Verfassen eines Buches - Dürfen Namen und Bilder von Personen mit ins Buch? URL: https://www.deutsche-anwaltshotline.de/rechtsberatung/103979-verfassen-eines-buches—duerfen-namen-und-bilder-von-personen-mit-ins-buch (Дата обращения: 19.03.2020).
20. Verolme H. E. The Children's House of Belsen. Fremantle: FREMANTLE ARTS CENTRE PRESS, 2000. 311 p.
M
ТТЛ
21. Verolme H. E. Wir Kinder von Bergen-Belsen. Augsburg: Weltbild, 2009. 340 S.
22. War Crimes Trials. Vol. II The Belsen Trial. 'The Trial of Josef Kramer and Forty Four Others'. URL: http://www. bergenbelsen.co.uk/pages/Trial/Trial/TrialProsecutionCase/Trial_011_Bimko.html (Дата обращения: 19.12.2019).
References
1. Garbovskii N. K. Teoriya perevoda (Theory of translation). Moscow: lYurait publ., 2020. 387 p.
2. Kazakova T. A., Achkasov A. V. Instrumenty lingvisticheskoi ekspertizy perevoda (Tools of linguistic expertise of translation) // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. 2018. No. 7(85). Part. 2. P. 325-328.
3. Kushnina L. V., Alikina E. V. Garmoniya v sisteme otsenki kachestva ustnogo perevoda (Harmony in the system of interpretation quality assessment) // Vestnik Tyum. gos. un-ta. 2010. No. 1. P. 141-147. (In Russian)
4. Nelyubin L. L. Tolkovyi perevodcheskii slovar' (Explanatory translation dictionary). Moscow: Flinta: Nauka publ., 2009. 320 p. (In Russian)
5. Osnovnye ponyatiya perevodovedeniya (Otechestvennyi opyt). Terminologicheskii slovar'-spravochnik (Fundamental notions used in the theory of translation. National experience. Dictionary of terms). Moscow: INION RAN publ., 2010. 260 p. (In Russian)
6. Pol'zovatel'skoe soglashenie ob ispol'zovanii dokumentov, razmeshchennykh na saite germandocsinrussia.org (User agreement for the use of documents posted on germandocsinrussia.org). URL: https://wwii.germandocsinrussia.org/ru/ nodes/1-fond-500 (Accessed: 19.12.2019). (In Russian)
7. Rossinskaya E. R., Galyashina E. I. Nastol'naya kniga sud'i: sudebnaya ekspertiza (Handbook of a judge. A forensic examination). Moscow: Prospekt publ., 2010. 464 p.
8. Sdobnikov V. V. Kommunikativnaya situatsiya kak faktor opredeleniya strategii perevoda (Communicative situation as a factor in choosing a translation strategy) // Vestnik NGLU. 2011. Issue. 14. P. 114-123. (In Russian)
9. Sdobnikov V. V. Otsenka kachestva perevoda (kommunikativno-funktsional'nyi podkhod) (Translation quality assessment (communicative-functional approach)). M.: Flinta: Nauka publ., 2015. 112 p.
10. Serebriakova S. V. Kognitivnyi dissonans kak interpretatsionnaya ramka mezhlichnostnykh otnoshenii personazhei (Cognitive dissonance theory as interpretation framework for interpersonal relations of characters) // Voprosy kognitivnoi lingvistiki. 2018. No. 1 (54). P. 137-143.
11. Jun-ling G., Zhong-lian H. Sistema klassifikatsii perevodcheskikh oshibok (Study into classifications of translation mistakes) // Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 22. Teoriya perevoda. 2016. No. 3. P. 26-41.
12. Shevnin A. B. Erratologiya (Erratology). Ekaterinburg, 2003. 216 p. (In Russian)
13. Das Grundgesetz für die Bundesrepublik Deutschland. URL: https://www.1000dokumente.de/?c=dokument_ de&dokument=0014_gru&object=translation&l=ru) (Accessed: 19.12.2019).
14. EN15038:2006 Services to the population - Translation services - Service requirements. URL: http://docs.cntd.ru/ document/1200114773 (Accessed: 19.12.2019).
15. Esselink B. A Practical Guide to Localization. Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 2000. 88p.
16. Klüger R. weiter leben: Eine Jugend. Göttingen: Wallstein Verlag Göttingen, 1992. 284 p.
17. Koller W. Einführung in die Übersetzungswissenschaft. Wiebelsheim: Quelle & Meyer, 2004. 343 p.
18. Nord C. Transparenz der Korrektur. // Handbuch Translation. Tübingen: Stauffenberg Verlag GmbH. P. 384-387.
19. Verfassen eines Buches - Dürfen Namen und Bilder von Personen mit ins Buch? URL: https://www.deutsche-anwaltshotline.de/rechtsberatung/103979-verfassen-eines-buches—duerfen-namen-und-bilder-von-personen-mit-ins-buch (Accessed: 19.03.2020).
20. Verolme H. E. The Children's House of Belsen. Fremantle: FREMANTLE ARTS CENTRE PRESS, 2000. 311 p.
21. Verolme H. E. Wir Kinder von Bergen-Belsen. Augsburg: Weltbild, 2009. 340 S.
22. War Crimes Trials. Vol. II The Belsen Trial. 'The Trial of Josef Kramer and Forty Four Others'. URL: http://www. bergenbelsen.co.uk/pages/Trial/Trial/TrialProsecutionCase/Trial_011_Bimko.html (Accessed: 19.12.2019).
Сведения об авторах
Серебрякова Светлана Васильевна - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и практики перевода гуманитарного института Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь) / [email protected]
Банман Полина Павловна - кандидат филологических наук, доцент кафедры теории и практики перевода гуманитарного института Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь) / [email protected]
Information about the authors
Serebriakova Svetlana - Doctor of Philology, Professor, Head of chair of translation studies, Institute of Humanities, North-Caucasus Federal University (Stavropol) / [email protected]
Banman Polina - PhD in Philology, Associate professor, Department of translation studies, Institute of Humanities, North-Caucasus Federal University (Stavropol) / [email protected]
