CC BY
18
4. Пастушеня А.Н. Психологический механизм преступного поведения: системно-функциональный анализ // Прикладная юридическая психология. — 2011. — № 1. — С. 27-38.
5. Сухов А.Н. Социальные детерминанты ресоци-ализации осужденных // Прикладная юридическая психология. — 2012. — № 1. — С. 115-118.
6. Сучкова Е.Л. Обстоятельства совершенных преступлений в представлениях осужденных // Вестник института : преступление, наказание, исправление: науч.-практ. журн. / Вологод. ин-т права
и экономики ФСИН России. — 2012. — № 3 (19). — С. 66-68.
7. Хвостов А.А. Структура и детерминанты морального сознания личности: дис. ... д-ра психол. наук. — М., 2005.
8. Хохряков Г.Ф. Формирование правосознания осужденных: учеб. пособие. — М., 1985.
9. Юревич А.В. Нравственное состояние современного российского общества // Психолог. журн. — 2009. — Т. 30. — № 3. — С.107-117.
СОДЕРЖАНИЕ СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВЫХ ОЖИДАНИЙ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ С РАЗЛИЧНЫМИ ТИПАМИ ПРАВОСОЗНАНИЯ
Аннотация: в статье рассматриваются социально-правовые ожидания как один из структурных компонентов правосознания личности. Они складываются на основе оценочного восприятия индивидом явлений социально-правовой действительности, конкретной ситуации и касаются: положительных, отрицательных последствий, которые могут наступить в результате совершения противоправного деяния и вероятности их возникновения; возможности избежать наказания в случае совершения противоправного деяния; собственного юридически значимого поведения в будущем. Раскрываются содержательные особенности данных ожиданий у несовершеннолетних с различными типами правосознания, выявленные в результате эмпирического исследования.
Ключевые слова: социально-правовые ожидания, правосознание, типы правосознания, несовершеннолетние правонарушители, подростки.
Summary: The article deals with social and legal expectations as one of the
О.Э. Схопчик
structural components of the justice of the individual. These expectations are formed on the basis of the assessment of perception of indi-home phenomena of social and legal reality, the particular situation and relates to the possible positive and negative consequences that may occur as a result of the wrongful act and the likelihood of their occurrence, the possibility of avoiding punishment in the case of a wrongful act; own legally significant conduct in the future and motivational bases of admissibility of a wrongful act in the future. Revealed substantial features of these expectations in the minors with different types of justice revealed by the empirical study of adolescent sense of justice.
Keywords: social and legal expectations of justice, types of justice, juveniles, adolescents.
Социально-правовые ожидания выступают одним из основных структурных компонентов правосознания личности, к которым относятся также знания и представления, касающиеся прав, обя-
занностей и юридической ответственности; отношения к правомерным и противоправным способам действий, их субъектам и последствиям; личностные нормы (принципы) юридически значимого поведения. Правосознание личности представляет сферу ее внутреннего мира, которая проявляется в феноменах осознанного отражения правовой стороны социальной действительности и сознательно-волевой саморегуляции юридически значимого поведения. Оно служит внутренней предпосылкой правомерной направленности поведения человека в различных сферах общественных отношений, регулируемых правовыми нормами. Несформированность правосознания, его искажения, отрицательные характеристики во многих случаях выступают причиной противоправных отклонений в поведении.
Правосознание личности формируется в процессе правовой социализации, которая наиболее интенсивно происходит в подростковом и юношеском возрасте. В связи с этим у несовершеннолетних оно в индивидуально различной степени обусловлено возрастными особенностями психики, которые могут негативно влиять на правомерную произвольную саморегуляцию поведения. Такие возрастные психологические особенности могут проявляться: в повышенной податливости влиянию референтной группы, снижающей морально-правовое самоопределение; в более выраженной эмоционально-импульсивной саморегуляции, снижающей сознательно-волевую; в недостаточной правовой ориентации и предусмотрительности [12].
Социально-правовые ожидания возникают у индивида относительно воз-
можности реализации цели, решения жизненных проблем, соотносятся с личностно приемлемыми способами ее достижения и складываются на основе оценочного восприятия индивидом явлений социально-правовой действительности, конкретной ситуации и отношения к ним [1, 4, 7, 8, 9, 11]. В мотива-ционных теориях ожидания, связанные с достижением цели и избежанием отрицательных последствий, выражаются в субъективной уверенности в верном выборе способа действий [13, 16, 17]. Одним из условий такой уверенности выступает субъективно оцененная возможность реализации цели и получения желаемого вознаграждения [13]. От осознания желательности и реальности достижения цели зависят усилия, которые предпринимает индивид [13, 16, 17].
В социально-правовых ожиданиях выражается субъективная вероятность достижения желаемого результата, наступления положительных или отрицательных последствий в результате совершения противоправного деяния, возможность избежания наказания в случае нарушения закона и т. п. Представления, складывающиеся у индивида о пользе и вреде, которые могут наступить в результате преступного деяния, влияют на мотивацию его действий [8]. В механизме социального поведения ожидания личности относительно вероятности, успешности реализации цели при использовании определенного способа и возможности избежания при этом неблагоприятных для себя последствий влияют на процесс принятия ею юридически значимых цели и способа ее достижения [8, 9]. Таким образом, если индивид оценивает предполагаемый результат и возможные последствия сво-
его противоправного поведения как обладающие высокой субъективной ценностью, то это создает сильную мотивацию к выбору им незаконного способа действий, а низкая значимость отрицательных последствий, которые могут возникнуть в результате преступного деяния, не будет выступать сдерживающим фактором при выборе противоправного варианта поведения.
Изучение социально-правовых ожиданий осуществлялось в рамках сравнительного эмпирического исследования правосознания несовершеннолетних правонарушителей и их сверстников, ведущих себя законопослушно. Выборка составила 305 человек — лиц мужского пола в возрасте 14-17 лет: 1-я группа — 110 человек — подростки, осужденные за совершение преступлений и отбывающие наказание в воспитательных колониях Республики Беларусь; 2-я группа — 93 человека — подростки, совершившие правонарушения и состоящие на учете в инспекциях по делам несовершеннолетних (ИДН) территориальных органов внутренних дел; 3-я группа — 102 несовершеннолетних, являющихся учащимися средних общеобразовательных школ г. Минска, которые по характеристикам педагогов вели себя устойчиво положительно.
Основным методом исследования выступало стандартизированное интервью с открытыми вопросами. Вопросы были ориентированы на изучение основных компонентов правосознания:
1) социально-правовых представлений;
2) отношения к явлениям правового характера, субъектам юридически значимого поведения; 3) социально-правовых ожиданий; 4) личностных норм респондентов, выражающих различную сте-
пень допустимости, желательности либо недопустимости, нежелательности использования преступного и правомерного способов удовлетворения потребностей, разрешения конфликтных ситуаций.
Обработку результатов интервью осуществляли при помощи качественных и количественных методов (контент-анализа ответов респондентов; шкалирования, кластерного и факторного анализа). Для анализа взаимосвязи между ответами на вопросы и группами респондентов использовали таблицы сопряженности, по которым вычисляли наблюдаемое значение ха-критерия, которое сравнивалось с критическим значением %а-критерия. Статистическую обработку проводили с помощью специализированного статистического пакета SPSS 11.0 [2]. Для выявления эмоционального компонента отношения респондентов к явлениям социально-правового характера, субъектам юридически значимого поведения использовали цветовой тест отношений.
Кластерный анализ позволил выявить четыре типа правосознания несовершеннолетних, характеризующихся определенными качественными особенностями.
1-й тип — правосознание законопослушной направленности и высокой степени сформированности, которая выражает зрелую антикриминальную устойчивость личности; 2-й тип — правосознание преобладающе положительной направленности, но с недостаточной зрелостью взглядов, убеждений, личностных принципов и норм поведения, что можно трактовать как недостаточную антикриминальную устойчивость. Она может проявляться в подат-
ливости отрицательному влиянию других лиц или обстоятельств ситуации; 3-й тип — противоречивое правосознание, в котором сочетаются нейтрально-положительные и отрицательные взгляды и представления на явления правовой действительности, соответствующие им отношения и ожидания. Этот тип характеризуется не только низкой антикриминальной устойчивостью, но и определенными признаками склонности к противоправному поведению (68 человек, из них 27 подростков, состоящих на учете в ИДН, и 41 подросток, отбывающий наказание в воспитательной колонии); 4-й тип — правосознание с криминогенными дефектами, которые могут проявляться в наличии выраженных признаков склонности к совершению корыстных и (или) насильственных противоправных деяний.
Проведенное исследование показало, что правосознание несовершеннолетних правонарушителей имеет качественные отличия от правосознания их законопослушных сверстников. Знание таких особенностей позволило определить комплекс психолого-педагогических задач и основные формы воспитательно-профилактической работы по формированию законопослушного правосознания и его исправлению у правонарушителей [14, 15].
В результате анализа эмпирических данных выявлены достоверно значимые различия в содержании следующих социально-правовых ожиданий несовершеннолетних с различными типами правосознания.
Ожидания относительно возможных положительных последствий, которые могут наступить в результате совершения противоправного деяния. Боль-
шинство подростков с криминогенными дефектами правосознания (4-й тип) и противоречивым правосознанием (3-й тип) не испытывали проблем в изложении положительных результатов, которые может дать совершение преступного деяния, что выражалось в развернутых представлениях об этих результатах и положительной эмоциональной окраске их рассуждений: материальные средства, которые можно потратить на вкусную еду, модную одежду, спиртные напитки, развлечения, подруг, престижные вещи, уважение и авторитет среди сверстников и т. п. Подростки 2-го типа и 1-го типа, говоря о возможных положительных последствиях, которые могут возникнуть в результате нарушения закона, испытывали определенные трудности, заключавшиеся в сложности представления таких «выгод». Такая затрудненность носила более выраженный характер у подростков 1-го типа: почти половина из них (47 %) не смогли назвать никаких положительных последствий. Несовершеннолетние 2-го типа чаще отмечали «выгоды» противоправного поведения, однако рассматривали их как возможные и значимые для других. Чаще всего указывали на возможность получения определенной суммы денег, необходимой для удовлетворения потребностей в еде, сигаретах и алкоголе. Убеждения респондентов 1-го типа отражали непринятие ими тех или иных «выгод» противоправного поведения, так как само преступное деяние воспринималось данными испытуемыми как личностно неприемлемое. Остальные указывали на возможность иметь в результате совершения противоправного деяния деньги, материальные ценности, приобрести «уважение», весело
провести время. В то же время эти последствия рассматривались как обладающие положительным значением для тех, кто совершает противоправные деяния, и не имеющие такого ценностного значения для данных подростков.
Ожидания возможных отрицательных последствий противоправного деяния и вероятность их возникновения. Несовершеннолетние с криминогенными дефектами правосознания (4-й тип) и противоречивым правосознанием (3-й тип) таким последствиям придают меньшее значение, чем иные респонденты. Для данных испытуемых значимость «выгод» противоправных действий превышает значение и вероятность возникновения их отрицательных последствий. Последние воспринимаются преимущественно в отношении самого субъекта преступного поведения (в виде лишения свободы (4-й тип — 68,8 %; 3-й тип — 47,1 %) и негативных переживаний (4-й тип -21,5 %; 3-й тип — 17,6 %) и не проецированы на будущую жизнь, не рассматривается их вред для других лиц. Вероятность возникновения отрицательных последствий испытуемыми данных типов представляется невысокой (4-й тип — 29, 2 %; 3-й тип — 17,6 %) или средней (4-й тип — 41,7 %; 3-й тип — 44,1 %).
Подростки с преобладающей законопослушной направленностью (2-й тип) и законопослушной направленностью правосознания (1-й тип) выражали убеждения в преобладании отрицательных последствий противоправных деяний. Их возникновение респонденты 2-го типа рассматривали преимущественно в отношении самого субъекта преступного деяния—в виде его переживаний и лишения свободы и значитель-
но реже — в отношении потерпевших и иных лиц. Однако более развернутый характер носили рассуждения испытуемых 1-го типа, что свидетельствует о ясном и определенном представлении ими негативных последствий нарушения закона как для самого преступника, его будущей жизни, так и других людей: его родителей (32 %) и потерпевших (26 %). Преобладающее большинство подростков отмечали, что такие последствия затрагивают будущее субъекта преступного деяния: указывали на потерю таких положительных жизненных перспектив в дальнейшей жизни человека, как престижная работа, семья, доверие людей (64 %). Несколько иной представляется испытуемым вероятность возникновения отрицательных последствий. В отличие от подростков 2-го типа, которым такая вероятность представляется средней (65,2 %), для несовершеннолетних 1-го типа она является высокой: их убеждения отражали уверенность в неизбежности возникновения негативных последствий в результате нарушений закона (68 %).
Представления (ожидания) о возможности избежать наказания в случае совершения противоправного деяния и о количестве подростков, привлекаемых к ответственности. В результате изучения данных ожиданий возможности избежать юридической ответственности за совершенные противозаконные действия выявлено, что респонденты с криминогенными дефектами правосознания (4-й тип) уверены в том, что можно совершить преступление и не быть привлеченным к уголовной ответственности (77 %). По их мнению, не более половины всех подростков, нарушивших закон, привлекаются к ответственности за про-
тивоправные действия (68,8 %). Остальным, на их взгляд, удается избежать наказания, потому что они все тщательно продумывают и действуют предусмотрительно (не оставляют следов, обеспечивают себе алиби, вовремя скрываются, не попадаются на глаза свидетелям — «их не могут поймать», «они все хорошо продумывают»). Респонденты с противоречивым правосознанием (3-й тип) и преобладающе законопослушной направленностью правосознания (2-й тип) полагают, что избежать ответственности можно, хотя и достаточно сложно (3-й тип — 48,5 %, 2-й тип — 29,2 %). В то же время подростки 2-го типа затруднялись при объяснении причин этого явления. Высказывали мнение о том, что не обо всех правонарушениях подростков становится известно милиции. Отдельные испытуемые полагали, что в некоторых случаях родители ищут путь разрешения проблемы, исключающий применение к их детям мер уголовной ответственности. Вместе с тем почти половина респондентов со 2-м типом правосознания считают затруднительным избежать ответственности за совершенное преступление (2-й тип — 46,1 %; 3-й тип — 10,4 %).
Достоверно значимо отличаются представления респондентов с законопослушной направленностью правосознания (1-й тип). Для них характерны убеждения о неотвратимости наказания в случае нарушения человеком закона (67 %). Испытуемые уверены в том, что рано или поздно преступник будет отвечать за содеянное. Для немногих подростков избежать привлечения к ответственности возможно, но очень проблематично. Несовершеннолетние убеждены также в том, что подавляющее боль-
шинство преступников привлекаются к ответственности за свои противоправные деяния (79 %).
Представления о вероятности привлечения к уголовной ответственности за совершенное преступление субъекта, по характеру, образу жизни и привычкам похожего на испытуемого. Изучение было направлено на выявление ожиданий респондента относительно собственного юридически значимого поведения в будущем. Данные представления позволяют также выявить личностную допустимость (недопустимость) противоправного деяния. Исследование показало, что несовершеннолетние с криминогенными дефектами правосознания (4-й тип) и противоречивым правосознанием (3-й тип) допускают вероятность привлечения к уголовной ответственности человека, похожего на них. Кроме того, среди них по сравнению с иными респондентами оказалось значительно больше тех, для кого такая вероятность представляется высокой (4-й тип — 29,2 %, 3-й тип — 14,7 %). У этих подростков в отличие от иных испытуемых обнаружилась высокая психологическая идентификация с таким субъектом: респонденты анализировали ситуацию с точки зрения интересов преступника, в которых проецировали свои интересы, проявляли оправдательное отношение к нему, «болели» за него.
Достоверно значимо отличаются суждения несовершеннолетних с законопослушной направленностью правосознания (1-й тип) (%азмп. > х2ф.; р ^ 0,05). Ожидания подростков 1-го типа относительно юридически значимого поведения человека, сходного с ними, характеризуются однозначным его представлением в дальнейшем: преобладающее
большинство респондентов уверенно ответили, что такой человек не будет привлечен к уголовной ответственности, так как не совершит преступного деяния (78 %). Более того, для данных испытуемых лишение свободы несет в себе категорически негативный личностный смысл. Это проявилось в невозможности представить себя осужденным, находящимся в колонии; в уверенности, что пребывание в местах лишения свободы будет вызывать у человека чувство стыда, страха, сожаления, зря потраченного времени, различные отрицательные эмоции, а также негативно повлияет на всю его дальнейшую жизнь. Лишь немногие из них допускают небольшую вероятность быть привлеченным к уголовной ответственности (12 %). Однако в отличие от иных испытуемых, указывавших на определенные виды преступлений, за которые может быть в будущем осужден данный субъект, подростки поясняли, что привлечение такого лица к ответственности возможно в результате ошибочного обвинения («он ничего не совершал, но все указывает на него») или объясняли это риторическим «в жизни все может быть».
В отличие от несовершеннолетних 1-го типа более половины испытуемых 2-го типа испытывали затруднения в прогнозировании юридически значимого поведения такого человека (42,7 %). Вдвое меньше по сравнению с 1-м типом оказалось подростков, уверенных в правомерности его поведения (34,8 %). Остальные респонденты допускали возможность нарушения им закона. В ходе дальнейшего исследования того, что конкретно совершит такой человек, выяснено, что это могут быть хулиганские действия (драки), кражи ле-
карств или суммы денег, необходимых для лечения близких.
Представления (ожидания) о чувствах, с которыми субъект, по характеру, образу жизни и привычкам похожий на испытуемого, будет жить в период отбывания наказания, и о том, как сложится в дальнейшем его жизнь. В результате изучения данных представлений обнаружилось, что подростками с 4-м и 3-м типами правосознания лишение свободы не рассматривается как негативный фактор, препятствующий достижению благополучия в жизни. Немногие связывают отбывание уголовного наказания с последующими отрицательными последствиями: лишь отдельные респонденты указали на потерю положительных жизненных перспектив (4-й тип — 2,1 %, 3-й тип — 7,4 %). На наш взгляд, это свидетельствует не об уверенности подростков в собственных силах успешно построить свою жизнь даже после отбытия наказания, а о том, что наличие судимости, нахождение в колонии не несут в себе негативного личностного смысла для них. Об этом говорит и тот факт, что в результате исследования представлений респондентов 4-го и 3-го типов относительно чувств, с которыми субъект, «похожий» на испытуемого, будет жить в период отбывания наказания, выявлено их нормальное эмоциональное и душевное состояние (4-й тип — 39,6 %, 3-й тип — 32,5 %). Социальная незрелость подростков, слабое прогнозирование последствий своих действий, доминирование личностной значимости положительных последствий противоправных деяний над отрицательными не позволяют, на наш взгляд, данным несовершеннолетним понимать реальные, объективные связи преступного пове-
дения с жизнью субъекта противоправного поведения в будущем.
Достоверно значимо отличаются представления респондентов с преобладающе законопослушной направленностью (2-й тип) и законопослушной направленностью правосознания (1-й тип) (хаэмп. > хакР.; р ^ 0,05). Подростки 2-го типа выразили уверенность в том, что дальнейшая жизнь такого человека сложится благополучно, поскольку «он одумается», «больше уже ничего не совершит», «не захочет больше попадать в колонию». Однако такая уверенность не всегда отражала их убежденность в однозначно правомерном поведении такого человека в будущем, а выражала, скорее, его желательность. Переживания опрошенные связывали с чувством вины, раскаяния (57,3 %) и беспокойства (20,2 %). У респондентов 1-го типа сформированы представления о преобладании чувства вины и позора за совершенное преступление (73 %). Жизнь после отбывания наказания им видится лишенной многих положительных перспектив, например таких, как хорошее образование, престижная работа, настоящие друзья, семья (63 %).
Мотивационные основания допустимости совершения респондентом противоправного деяния в будущем. В рассуждениях подавляющего большинства несовершеннолетних с криминогенными дефектами правосознания (4-й тип) и противоречивым правосознанием (3-й тип) обнаружена личностная допустимость совершения ими преступных деяний как насильственного, так и корыстного характера. Выявлено, что такая допустимость связана с состоянием нервно-психического возбуждения, обусловленного алкогольным опьянением,
реальной или мнимой угрозой достоинству испытуемого или физического насилия со стороны других лиц. По мнению большинства респондентов 4-го типа, совершение ими преступных действий может произойти под влиянием алкогольного опьянения (56,3 %). При этом они отмечали, что в трезвом состоянии вряд ли будут совершать насильственные действия. Характерно то, что подростки почти не чувствуют личной ответственности за свое противоправное поведение, его причины они видят, как правило, во внешних обстоятельствах. При хорошей осведомленности данных респондентов о влиянии алкогольного и наркотического опьянения на меру юридической ответственности (она оказалась выше, чем у иных респондентов) для таких несовершеннолетних характерно убеждение в том, что алкогольное опьянение, напротив, как бы снимает, смягчает ответственность человека за те действия, которые он совершает в таком состоянии, поскольку он «не понимает, что делает» («это все водка»). Поводом для совершения преступных действий испытуемыми могут также стать оскорбительные и унизительные выражения в их адрес или близкого человека (девушки, друга), чувство обиды и желание отомстить (23 %). Полученные нами данные согласуются с результатами изучения личности несовершеннолетних осужденных другими авторами, которые указывают на неумение таких подростков контролировать свое поведение, их дерзость и озлобленность [4], а также на то, что они считают совершение противоправных действий ненамеренным [3].
Совершение противоправных деяний представляется им также возможным по причине трудного материального поло-
жения. Лишь немногие (среди подростков 3-го типа — 8,8 %, 4-го типа — 8,3 %) выразили убежденность в правомерности своего поведения в дальнейшем. Однако эти представления носили общий характер, наблюдались затруднения в объяснении того, почему следует поступать правомерно, что свидетельствует о неразвитом ценностно-смысловом содержании личностных норм поведения респондентов.
Изучение данных представлений у респондентов с преобладающе законопослушной направленностью (2-й тип) и законопослушной направленностью правосознания (1-й тип) показало, что в отличие от иных испытуемых почти для половины подростков со 2-м типом правосознания (47,2 %) и большинства несовершеннолетних с 1-м типом характерны личностная недопустимость и неприемлемость совершения противоправных деяний (66 %). Несовершеннолетними со 2-м типом правосознания противозаконный способ действий рассматривается как недопустимый и бессмысленный. Подчеркивались отрицательные последствия таких деяний как для субъекта поведения, так и для иных лиц. Преступление связано у подростков с внутренним запретом на его совершение. Отдельные испытуемые допускали, что могли бы нарушить закон, но лишь в исключительных, критических обстоятельствах (ситуация реальной угрозы здоровью и жизни родных и близких; возмездие за причиненный вред здоровью и жизни этих людей) (11,8 %). При этом преступление выступало нежелательным и крайним вариантом действий в подобных обстоятельствах, когда правомерное поведение неэффективно.
Итак, с учетом изложенного можно сделать определенные выводы. Социально-правовые ожидания несовершеннолетних с различными типами правосознания характеризуются следующими содержательными особенностями:
у несовершеннолетних с криминогенными дефектами правосознания (4-й тип): развернутыми представлениями о различных положительных последствиях противоправных деяний; низкой субъективной значимостью отрицательных последствий и уверенностью в невысокой (низкой и средней) вероятности их возникновения; в убеждении о возможности избежания ответственности большинством лиц, совершающих преступления, в сочетании с позитивным отношением к этому явлению; в отсутствии уверенности в правомерности своего поведения в будущем;
у несовершеннолетних с противоречивым правосознанием (3-й тип): развернутыми представлениями о различных положительных последствиях противоправных деяний и низкой субъективной значимостью отрицательных последствий, рассматривающихся преимущественно в отношении самого субъекта преступного деяния; убеждениями в том, что можно избежать ответственности за совершенные противоправные деяния, но достаточно сложно; уверенностью в привлечении к ответственности менее половины подростков, совершивших противоправные деяния; отсутствием уверенности в правомерности своего поведения в будущем;
у несовершеннолетних с преобладающе положительной направленностью правосознания (2-й тип): убеждениями в преобладании отрицательных послед-
ствий противоправных деяний, рассматривающихся преимущественно в отношении самого субъекта преступного деяния, и в невысокой вероятности их наступления; убеждениями в возможности избежания юридической ответственности за совершенное правонарушение (преступление), но затруднениями в объяснении того, каким образом это можно сделать; уверенностью в привлечении к ответственности немногих правонарушителей; отсутствием уверенности в собственном юридически значимом поведении;
у несовершеннолетних с правосознанием законопослушной направленности и высокой степенью сформированности (1-й тип): представлениями о различных отрицательных последствиях противоправных деяний и в высокой вероятности их возникновения; уверенностью в том, что к ответственности привлекается большинство подростков, совершивших противоправные деяния; уголовное наказание рассматривается данными подростками как фактор, препятствующий достижению благополучия в жизни; уверенностью в своем законопослушном поведении в будущем.
Литература
1. Антонян Ю.М., Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Личность преступника. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. — 364 с.
2. Бююль А, Цёфель П. SPSS: искусство обработки информации. Анализ статистических данных и восстановление скрытых закономерностей: версия 10: пер. с нем. / под ред. В.Е. Момота. — СПб.: ДиаСофтЮП, 2002. — 601 с.
3. Дядченко Е.А. Психологический прогноз рецидивных преступлений несовершеннолетних осужденных без лишения свободы // Прикладная юридическая психология. — 2011. — № 4. — С. 98-106.
4. Кудрявцев В.Н. Понятие и криминологическое значение мотивации преступного поведения // Криминальная мотивация / Ю.М. Антонян [и др.]; отв. ред. В.Н. Кудрявцев. — М., 1986. — С. 8-19.
5. Литвишков В.М., Митькина А.В. Системно-структурный подход к анализу побудительных сил исправления несовершеннолетних осужденных // Прикладная юридическая психология. — 2010. — № 1. — С. 62-71.
6. Лунеев В.В. Функции мотивации // Криминальная мотивация / Ю.М. Антонян [и др.]; отв. ред. В.Н. Кудрявцев. — М., 1986. — С. 19-37.
7. Панова О.Б. Экзистенциональный подход к правовой ресоциализации воспитанников детских исправительных учреждений // Прикладная юридическая психология. — 2012. — № 1. — С. 75-80.
8. ПастушеняА.Н. Криминогенная сущность личности преступника: методология познания и психологическая концепция. — Минск: Академия МВД Республики Беларусь, 1998. — 207 с.
9. Пастушеня А.Н. Психологический механизм преступного поведения: системно-функциональный анализ // Прикладная юридическая психология. — 2013. — № 1. — С. 21-38.
10. Пристанская О.В. Правосознание лиц, совершающих преступления в несовершеннолетнем и молодом возрасте // Криминологические проблемы правосознания и общественного мнения о преступности: сб. науч. тр. / Всесоюз. ин-т по изучению причин и разраб. мер предупреждения преступности; под ред. и со вступ. ст. И.И. Карпеца, И. Незкусила. — М.; Прага, 1986. — С. 190-198.
11. Ратинов А.Р., Ефремова Г.Х. Правовая психология и преступное поведение: теория и методология исследования. — Красноярск: Краснояр. ун-т, 1998. — 254 с.
12. Схопчик О.Э. Влияние возрастных особенностей несовершеннолетних на правосознание и юридически значимое поведение // Прикладная юридическая психология. — 2013. — № 1. — С. 99106.
13. Хекхаузен Х. Психология мотивации достижения: пер. с англ. — СПб.: Речь, 2001. — 238 с.
14. Схопчик О.Э. Психолого-педагогические задачи воспитательно-профилактической работы инспекций по делам несовершеннолетних органов внутренних дел Республики Беларусь с подростками-правонарушителями // Прикладная юридическая психология. — 2008. — № 3. — С. 68-75.
15. Схопчик О.Э. Формы воспитательно-профилактической работы по формированию правосознания несовершеннолетних // Прикладная юридическая психология. — 2009. — № 2. — С. 97103.
16. Atkinson J.W. An introduction to motivation. — Princeton: Van Nostrand, 1964. — 335 p.
17. Vroom V.H. Work and motivation. — New York: Wiley, 1964. — 331 p.
