CC BY
269
А.Н. Халиков*
Содержание категории истины в уголовном судопроизводстве**
Аннотация. В статье проводится исторический анализ категории истины при нормативном ее использовании в положениях Устава уголовного судопроизводства, затем в УПК РСФСР 1922 и 1923 гг. и в УПК 1960 г. Критически рассматривается факт отсутствия упоминания истины в УПК РФ 1960 г. и связанные с этим взгляды ученых, которые отрицают необходимость включения категории истины в уголовное судопроизводство. Обосновывается мнение о значении истины в уголовном процессе не только с позиций формально-юридических, но и с эмоционально-нравственных, поскольку категория истины является традиционной в уголовном судопроизводстве России, отражающая чувство правды у человека. При написании статьи использован исторический метод, сравнительный метод, метод взаимосвязи социальных причин и нормативно-правовых явлений. В связи с анализом категории истины рассматриваются внесенные в январе 2014 г. в Государственную Думу РФ проекты законов о дополнении УПК РФ новыми положениями об объективной истине. В связи с системным подходом к институту объективной истины приводятся новые предложения о необходимости принятия и рассмотрения следователем и судом всех представляемых доказательств со стороны защиты. Представлены также предложения о необходимости предъявления и перепредъявления обвинения только судом с целью ограничения оснований возврата уголовных дел для дополнительного расследования. Обосновывается предложение о прекращения уголовного дела и уголовного преследования также только судом.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство, объективная истина, устав уголовного судопроизводства, дополнительное расследование, прекращение уголовного дела, обвинение, уголовно-процессуальный кодекс, председатель суда, следователь, прокурор.
Перед тем, как начать анализ категории истины в уголовном судопроизводстве, нельзя не сказать о сегодняшней парадоксальной картине, касающейся дискуссионности данной темы в среде практических и особенно научных работников. Если подойти с разумных позиций, то кажется очевидным, что в вопросах установления факта совершения преступления, доказанности в этом вины человека, определения ему наказания, вплоть до пожизненного лишения свободы, должно быть обязательным достижение истины как главного условия справедливости решений, выносимых от имени государства. Причем данное утверждение до последнего времени не подвергалось сомнению в истории уголовного судопроизводства, когда понятие истины было во всех принимаемых уголовно-процессуальных актах, а научных работ, которые оспаривали бы истину как обязательную категорию до начала 2000-х гг. мы не обнаружили. Нисколько не сомневаясь в необходимости категории истины, один из основоположников российского уголов-
ного процесса И.Я. Фойницкий в XIX в. писал, что судебная истина достигается при помощи тех же приемов и способов, как и научная истина, и столь же реальна, отличаясь от последней тем лишь, что содержанием ее являются не общие законы, а признаки и явления отдельных фактов или групп фактов1.
Рассмотрим в этой связи эволюцию категории истины в истории уголовного судопроизводства в Х1Х—ХХ вв. по основным уголовно-процессуальным законам.
В Уставе уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. (далее — УУС) понятие истины обнаруживается в пяти статьях, посвященных конкретным действиям органов следствия и суда: в ст. 294 о действиях следователя на другом участке; в ст. 333 о действиях специалистов («сведущих людей») в ходе предварительного следствия; в ст. 406 о действиях следователя при допросе об-
1 Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. С. 166.
© Халиков Аслям Наилевич
* Доктор юридических наук, профессор кафедры криминалистики Башкирского государственного университета. [han010@yandex.ru]
450005, Россия, г. Уфа, ул. Достоевского, д. 131.
** Материалы международной научно-практической конференции «Уголовное судопроизводство: история и современность», посвященной 150-летию Устава уголовного судопроизводства Российской империи.
виняемого; в ст. 613 о действиях председателя суда по направлению хода судебного следствия для достижения истины; в ст. 1242 о порядке производства выемок, обысков и осмотрах при расследовании уголовных дел в отношении военных субъектов. Для достижения истины положения УУС обеспечивали независимость правового статуса следователей и судей, позволяя им искать как оправдывающие, так и изобличающие обстоятельства вины человека. Так, в ст. 265 Устава, регламентирующей полномочия следователя, отмечалось, что при производстве следствия судебный следователь обязан с полным беспристрастием приводить в известность как обстоятельства, уличающие обвиняемого, так и обстоятельства, его оправдывающие. Еще более четкие требования по защите прав обвиняемого относились к председателю суда в ст. 611, в которой ему обязывалось «предоставлять каждому подсудимому всевозможные средства к оправданию». Само понятие истины в УУС не раскрывалось.
Следующие уголовно-процессуальные акты относятся к истории Советской России. И хотя в первой половине ХХ в. уголовный процесс больше выполнял декоративные функции при творившихся беззакониях сталинской диктатуры, однако понятие истины как основной категории цели доказывания в уголовном судопроизводстве, было сохранено.
В Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР от 15 мая 1922 г. мы обнаружили только одно упоминание истины, однако по своему значению оно несомненно относимо к порядку ведения всего уголовного процесса. В ст. 261 указывалось, что председательствующий в судебном заседании народный судья управляет ходом судебного заседания, устраняет из судебного следствия и прений сторон все, не имеющее отношение к рассматриваемому делу, направляя судебное следствие в сторону, наиболее способствующую раскрытию истины. В данном же русле ст. 113 предусматривала, что при производстве предварительного следствия, следователь обязан выяснить и исследовать обстоятельства как уличающее, так и оправдывающие обвиняемого, а равно все обстоятельства как усиливающие, так и смягчающие степень и характер его ответственности. Кроме того, в ст. 61 предусматривалось, что суд не ограничен никакими формальными доказательствами и от него зависит, по обстоятельствам дела, допустить те или иные доказательства или потребовать их от третьих лиц, для которых такое требование обязательно.
В следующем Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР от 15 февраля 1923 г. понятие истины также, аналогично предыдущему закону, исходило из общего направления судебного рассмотрения дела. Ст. 257 предусматривала, что председательствующий в судебном заседании управляет ходом
судебного заседания, устраняет из судебного следствия и прений сторон все, не имеющее отношение к рассматриваемому делу, направляя судебное следствие в сторону, наиболее способствующую раскрытию истины. Следует отметить положение ст. 112, где следователю вменялось в обязанность направлять предварительное следствие, руководствуясь обстоятельствами дела, в сторону наиболее полного и всестороннего рассмотрения дела. Следователь был не вправе отказать обвиняемому или потерпевшему в допросе свидетелей и экспертов и в собрании других доказательств, если обстоятельства об установлении которых они ходатайствуют, могли иметь значение для дела. При этом ст. 57 УПК 1923 г. также предоставляла суду возможности не ограничиваться никакими формальными доказательствами, имея право их допуска или требования предоставления их от третьих лиц.
Более развернутые требования к пониманию истины и условиям ее достижения стали содержаться в УПК РСФСР 1960 г. В ст. 243 предусматривалось, что председательствующий суда руководит судебным заседанием, принимая все предусмотренные настоящим Кодексом меры к всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела и установлению истины. И, наконец, классической формулировкой условий достижения истины была ст. 20, указывающая, что суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, обязаны принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие и отягчающие его ответственность обстоятельства.
Итак, понятие истины в качестве основного требования к судебному рассмотрению уголовных дел содержалось во всех основных уголовно-процессуальных актах в период развитого российского уголовного судопроизводства в Х1Х—ХХ вв. Причем в названных нормативных документах, как мы видим, понятие истины использовалось в качестве общеизвестного требования при производстве следственных и судебных действий, подразумевавшегося ясность данного термина для всех участников уголовного процесса. И видимо, из этих соображений ни в УУС, ни в уголовно-процессуальных кодексах, принятых в советское время, не имелось общих положений, что следует принимать за содержание истины в уголовном процессе при расследовании и судебном рассмотрении уголовных дел. По справедливому мнению Л.В. Головко, принцип материальной истины имманентно был присущ отечественному уголовному судопроизводству как сформированному в континентальной правовой системе2.
2 См.: Головко Л.В. Теоретические основы модернизации
учения о материальной истине в уголовном процессе // Би-
блиотека криминалиста. 2012. №4. С. 65-87.
Совершенно с новым отношением к понятию истины подошел Уголовно-процессуальный кодекс 2001 г., вообще исключивший понятие истины из текста законодательного акта. Взамен истине пришел принцип состязательности сторон, разделивший участников процесса на стороны обвинения и защиты с одинаковыми формальными правами и обязанностями. В этой связи ст. 15 УПК РФ формулировала, что функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган и одно и то же должностное лицо. Причем, если по отношению к следователю, как основному инициатору уголовного преследования со стороны обвинения, еще можно было как то понять его отстранение от истины (хотя само по себе и это абсурдно!), но никак не поддавалось уразумению, что даже у суда не имелось функциональных обязанностей для поиска и нахождения истины.
При анализе мнений сторонников теории отрицания истины мы не нашли внятных и четких доводов, которые бы обосновывали, в силу каких веских причин они отвергают данную категорию в уголовном процессе. Так, ряд исследователей в своих работах стали отрицать как саму категорию, так и возможность установления истины в уголовном процессе, говоря о невозможности существования данного понятия в уголовном судопроизводстве3. Другие ученые признавали истину только формальной, или процессуальной, также утверждая, что истина по уголовным делам недостижима, поскольку в целом она относительна и что познание и доказывание — это различные явления4.
Имелись и прямые неточности при обсуждении данного вопроса. Например Н.А. Подольный и Д.А. Урявин, явно ошибаясь, заявили, что понятие истины вообще никогда не было ни в одном УПК России. Далее они пишут, что, учитывая опыт деятельности правоохранительных органов в советский период, можно констатировать, что утверждение истины в качестве самостоятельного постулата для уголовного судопроизводства оборачивалось для общества и для отдельных граждан безнравственными действиями со стороны отдельных представителей правоохранительных органов5. Хотя вряд ли здесь стоит смешивать незаконные действия отдельных должностных лиц и значение общей категории истины в уголовном процессе.
Д.А. Мезинов отрицает понятие истины в виду отсутствия точных критериев достижения судом
3 См.: Макаркин А.И. Состязательность на предварительном следствии: дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2001.
4 См.: Лазарева В. Состязательность и доказывание в уголовном процессе // Уголовное право. 2007. №3. С. 98-102 и др.
5 Подольный Н.А., Урявин Д.А. Истина и справедливость — два полюса проблемы нравственности в уголовном судопроизводстве // URL: http://www.juristlib.ru/book_8056.html
или иным субъектом доказывания в уголовном процессе того, что принято называть объективной истиной6. Причем он ссылается на мнение Г.М. Резника, который предлагает заменить истину более совершенным термином, как достоверность, который указывает на возможности его проверяемости7. В данном случае дискуссия переходит в терминологический спор, когда стороны согласны в одном — доказывание должно стремиться к определенной цели. И вряд ли здесь целесообразно менять традиционное понятие истины на понятие достоверности, как некий полуфабрикат, больше относящийся к оценочным критериям категории истины.
Автор данной статьи присутствовал в 2003 г. на научно-практической конференции в г. Казани, посвященной мониторингу УПК РФ в практической сфере, где выступала одна из создателей данного УПК профессор Е.Б. Мизулина. На справедливые вопросы руководителей правоохранительных органов о том, почему из УПК РФ было убрано понятие истины, последовали ответы на уровне общей философии, но без конкретного проецирования их на уголовный процесс. Было сказано, что истина в целом не достижима, что может иметь место истина только стороны обвинения или защиты, но нет общей истины, что категория истины не несет практической нагрузки на этапах досудебного и судебного производства и т.д.
Вряд ли с изложенными аргументами против истины в уголовном судопроизводстве можно согласиться. Известно, что, с точки зрения гносеологии, общая истина, как известно, может быть только относительной, поскольку определяет границы совпадения человеческих знаний с действительностью, то есть этапы движения от незнания к знанию. Однако при доказывании обстоятельств уголовного дела истина определяется четкими рамками состава преступления, описанного в уголовном законе. При установлении всех элементов содержания расследуемого состава преступления истина может считаться абсолютной. Как указывает В.Е. Кемеров, границы истины задаются условиями ее достижения, формами существования познаваемых объектов, характером тех средств, которыми может воспользоваться человек как в приобретении новых знаний, так и в их проверке на истинность. Эти средства задают меру возможностей практической и теоретической деятельности, где люди могут достаточно четко фиксировать объективное содержание своих знаний8.
6 См.: Мезинов Д.А. «Объективна истина» в уголовном процессе: к дискуссии по законопроекту Следственного комитета Российской Федерации // Уголовная юстиция. 2013. №1. С. 30.
7 Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М., 1977. С. 119.
8 См.: Кемеров В.Е. Истина // Современный философский словарь / под общ. ред. проф. В.Е. Кемерова. М., 2004. С. 292-293.
Указывая назначение истины, Л.Д. Кокорев и Д.П. Котов обосновывают, что целью доказывания является установление истины, возможность и необходимость достижения которой по каждому уголовному делу — не только правовое, но и нравственное требование к должностным лицам, осуществляющим судопроизводство9.
Заметим, что даже простое противопоставление категорий «истина» и «состязательность» некорректно, с научной точки зрения, хотя бы потому, что именно в спорах относительно различных взглядов, их сопоставлении, сравнении, анализе и синтезе рождается истинная мысль. Как пишет Э.М. Мурадьян: «превосходство состязательного метода не в риторике и уводе от истины, а в оптимальных условиях разыскания истины путем свободного обсуждения на основе доказательств по правилам, не препятствующим осуществлению прав-гарантий участников процесса»10.
Вместе с тем, большинство ученых-процессуалистов стоят на позиции необходимости включения категории истины в уголовный процесс, что, например, выяснилось при дискуссии ученых по данной теме, которую провел журнал «Библиотека криминалиста. Научный журнал» №4 за 2012 г., где из 31 ученых, большинство — более 18 — были за нормативное закрепление категории объективной истины в качестве цели доказывания в уголовном процессе.
С практических позиций, если допустить, что понятие истины не будет в уголовном судопроизводстве, то в результате у нас останется некий «баланс» между обвинением и защитой, который вряд ли позволит установить правдивую картину совершенного преступления, особенно при конкретных следственных или судебных ситуациях. Из-за такого «баланса» доводы стороны обвинения могут оказаться (по различным причинам) более сильны, чем доводы защиты, поскольку известно, что квалифицированные адвокаты защищают лишь наиболее обеспеченных лиц, а по значительному количеству дел выступают адвокаты, назначаемые следователем или судом, опыт и квалификация которых могут быть не столь высоки. Может иметь место и другая ситуация, когда прокурор не сможет противостоять сомнительным доводам стороны защиты, особенно если обвиняемого защищают несколько адвокатов. Также весьма сомнительно будет противопоставление истины и состязательности в случае самооговора обвиняемого либо при инсценировке преступления, когда стороны будут спорить по сценарию, предложенному виновным лицом, а не в целях установления истинных обстоятельств преступления.
9 См.: Кокорев Л.Д., Котов Д.П. Этика уголовного процесса. Воронеж, 1993. С. 65.
10 Мурадьян Э.М. Истина как проблема судебного права. М., 2004. С. 309.
Закономерным итогом всех дискуссий об объективной истине стало внесение 29 января 2014 г. в Государственную Думу РФ проекта закона «О внесении изменений в УПК РФ в связи с введением института установления объективной истины по уголовному делу». В частности, предлагается формулировка объективной истины в п. 22.1 ст. 5. УПК следующего содержания: «объективная истина — соответствие действительности установленных по уголовному делу обстоятельств, имеющих значение для разрешения». В связи с этим также предлагается внести изменения и дополнения в ряд других уголовно-процессуальных норм, регламентирующих деятельность суда, прокурора, руководителя следственного органа, следователя, органа дознания, начальника подразделения дознания и дознавателя, которым будет установлена обязанность принять все предусмотренные УПК меры к всестороннему, полному и объективному выяснению обстоятельств, подлежащих доказыванию для установления объективной истины по уголовному делу (ст. 16.1).
Фактически, данными изменениями сущность функций стороны обвинения значительно корректируется, а по отношению к органам расследования и вовсе не ликвидируется. В предлагаемом проекте Закона в ст. 21 ч. 1.1 говорится, что «при осуществлении уголовного преследования прокурор, руководитель следственного органа, следователь, а также начальник подразделения дознания и дознаватель обязаны сохранять объективность и беспристрастность, не допуская обвинительного уклона в доказывании. Обстоятельства, оправдывающие обвиняемого (подозреваемого) или смягчающие его наказание, подлежат тщательному и всестороннему исследованию и оцениваются наравне с обстоятельствами, изобличающими обвиняемого (подозреваемого) или отягчающими наказание».
В излагаемом ракурсе и с позиций конституционного принципа презумпции невиновности следует, что объективная истина в уголовном судопроизводстве может иметь место в ее абсолютном значении только для установления виновности человека. Перечисленные положения проекта Закона о введении института объективной истины направлены именно на установление обстоятельств совершения преступления и виновности лица в совершенном деянии. В свою очередь это исключает достижение истины при установлении невиновности лица. Как и указано в ст. 49 Конституции РФ, любые сомнения в виновности толкуются в пользу обвиняемого и никак иначе. Невиновность — это презумпция в отношении любого человека, принимаемая априори без каких-либо доказательств, или, иными словами, невиновность человека воспринимается как объективная истина, не требующая доказывания.
Тем самым положения об объективной истине, начальные нормы которой были положены в
России еще УУС, возвращаются в современный уголовный процесс, с более детальной их регламентацией и императивностью для основных субъектов уголовного преследования. Истина в ее российском понимании — есть не только юридическая формула или философская категория гносеологического характера, но это еще и значительное эмоционально-чувственное понятие, исходящее из нравственных требований человека о необходимости достижения правды, правдивых знаний и справедливости при вынесении на основе этого решений. Можно сказать, что истина в России больше, чем просто истина. Российский философ В.В. Бибихин говорил, что если критерием истины является практика, то критерием практики являются наши чувства11. И действительно, только гармоничность наших выводов о полученных знаниях, в нашем случае об обстоятельствах преступления, их непротиворечивость, отсутствие любых сомнений и положительное решение любых детализирующих вопросов, будет указывать на достижение высокого понятия истины. Это дается одновременно как разумом, так и чувствами человека, влияющими на сохранение его в мире в качестве социального элемента общества (судьи, прокурора, следователя) и одновременно в качестве индивидуальной разумной личности.
В этой связи хочется надеяться, что введение объективной истины будет началом серьезных движений законодателя и органов следствия и суда по всестороннему и полному установлению обстоятельств, подлежащих доказыванию. В обоснование ожидаемых нами тенденций мы лишь тезисно обозначим некоторые проблемы, которые могут найти решение в связи с введением института объективной истины, то есть, когда категория истины станет в уголовном процессе не формальным понятием, а категорией системного назначения, отвечающей в одинаковой степени интересам сторон обвинения и защиты.
В первую очередь, содержанием требований поиска объективной истины должно быть равноправие сторон обвинения и защиты по представлению, принятию, проверке и оценке доказательств. Вызывает недоумение, когда следователь или суд отказывают в приобщении к делу заключений экспертиз или специалистов со стороны защиты по решению тех или иных вопросов, возникающих при расследовании или судебном рассмотрении уголовного дела. Такое же абсурдное положение творится при отказе следователем, а особенно судом допроса свидетелей, которые представлены стороной защиты. Что это — простая безграмотность либо страх оправдательного приговора, злоупотребление своими полномочиями либо наличие иных личных причин? Речь ведь не идет о
См.: Бибихин В.В. Язык философии. М., 1990.
том, чтобы следователь или судья вынесли какое решение в интересах обвиняемого или подсудимого, а вопрос стоит о процессе доказывания, о процессе отыскания истины! И в этом направлении исследования доказательств часто видится явная боязнь со стороны суда или органов следствия объективно проверить и дать надлежащую (законную!) оценку всем представленным стороной защиты доказательствам. Требования института объективной истины влекут бесспорное приобщение к материалам уголовного дела любых данных, предоставляемых стороной защиты с надлежащей их проверкой и оценкой. В противном случае будет наличие обвинительного уклона, а значит, противоречие отысканию объективной истины.
Далее, расширение оснований для возврата уголовных дел на дополнительное расследование судом, хоть и объясняется задачами нахождения объективной истины, однако громоздкий и весьма неуправляемый механизм института доследования заставляет сомневаться в его эффективности. Будем откровенны, что безграничное расширение для суда оснований возврата уголовных дел на доследование намного отдаляет вынесение справедливых приговоров, включая оправдательные. Известно, как судьи на уровне просто животного страха опасаются вынесения оправдательных приговоров ввиду массы негативный последствий в своей служебной деятельности. Поэтому и находится простой способ выйти из положения — это вернуть дело на доследование, благо придумать можно любой повод и, в частности, связанный с недостатками по отысканию объективной истины. Это сложная научная и практическая проблема, требующая своего разрешения, хотя бы потому, что основания доследования идут в последние десятилетия волнообразно — от расширения оснований до их полного ограничения, и наоборот. Однако вряд ли задачам правосудия способствует пересылка уголовного дела то в органы следствия, то в суд, без разрешения его по существу. В целях исправления такого положения, только в виде попытки для обсуждения можно предложить, чтобы обвинение предъявлялось судом на основе собранных следствием доказательств и составленного проекта обвинения при согласовании его с прокурором. Тогда не было бы оснований для возврата на доследование для перепредъявления обвинения на более тяжкую статью уголовного закона, поскольку обвинение предъявлялось бы судом. При этом наличие доказательств в уголовном деле, собранных органами следствия, практически всегда остается в одинаковом объеме, да к тому же и суд вправе сам собирать и проверять доказательства.
В связи с излагаемой проблемой возврата судом уголовных дел на доследование, когда это чуть ли не открыто делается в целях избежать оправдательных приговоров, считаем здравым другое положение, изложенное в ст. 277 УУС. Речь идет
о том, чтобы все дела, подлежащие прекращению, направлялись через прокурора в суд для принятия окончательного решения о прекращении уголовного дела или уголовного преследования. В данном случае законодатель Х1Х в., видимо, уже прогнозировал коррупционность норм, когда следователям бы разрешалось, как возбуждать уголовные дела, так и прекращать их. Если мы за судом оставляем право принимать окончательные решения, то это должно иметь абсолютный характер. Право прекращать уголовные дела или уголовные преследования по любым основаниям также следует оставить за судом.
В заключение хочется отметить, что традиционный уголовный процесс в России сложился
на основе УУС, преемство положений которого через несколько уголовно-процессуальных законов, дошло и до наших дней. Мы рассмотрели только одну, но важную категорию истины в уголовном судопроизводстве, начало которой в его нормативном изложении было положено названным Уставом. И говоря о связи УУС и нынешнего уголовно-процессуального законодательства хочется отметить не только единые формальные положения и конкретные юридические нормы, но и дух и идею российского уголовного судопроизводства, направленную на гуманистические начала, на поиски справедливости, главным показателем которых всегда была и остается истина.
Библиография:
1. Бибихин В.В. Язык философии. М., 1993. 404 с.
2. Вартанов А.Р. Процессуальная самостоятельность следователя: сущность и значение // Право и политика. 2011. №8. C. 1311-1322.
3. Ветрова Г.Н. Решения в механизме правового регулирования уголовно- процессуальной деятельности // LEX RUSSICA (РУССКИЙ ЗАКОН). 2009. №6. C. 1341-1364.
4. Демченко ТИ. Об условной истине правового сознания // LEX RUSSICA (РУССКИЙ ЗАКОН). 2013. №10. C. 1056-1065.
5. Кокорев Л.Д., Котов Д.П. Этика уголовного процесса. Воронеж, 1993. 224 с.
6. Мельников В.Ю. Права личности в уголовном процессе // Актуальные проблемы российского права. 2013. №1. C. 84-90.
7. Мурадьян Э.М. Истина как проблема судебного права. М., 2004. 287 с.
8. Прохоров М.М. Истина и действительность // Философские исследования. 2013. №6. C. 293-387.
9. Резник Г.М.Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М., 1977. 118 с.
10. Современный философский словарь / под общ. ред. проф. В.Е. Кемерова. М., 2004. 861 с.
11. Терехов А.Ю. К вопросу об основаниях выбора способа собирания доказательств в ходе досудебного производства по уголовному делу // Российское полицейское право. 2013. №2. C. 62-76.
References (transliteration):
1. Bibikhin V.V. Jazyk filosofii. M., 1993. 404 s.
2. Vartanov A.R. Protsessual'naya samostoyatel'nost' sledovatelya: sushchnost' i znachenie // Pravo i politika. 2011. №8. C. 1311-1322.
3. Vetrova G.N. Resheniya v mekhanizme pravovogo regulirovaniya ugolovno- protsessual'noi deyatel'nosti // LEX RUSSICA (RUSSKII ZAKON). 2009. №6. C. 1341-1364.
4. Demchenko T.I. Ob uslovnoi istine pravovogo soznaniya // LEX RUSSICA (RUSSKII ZAKON). 2013. №10. C. 1056-1065.
5. Kokorev L.D., Kotov D.P. Etika ugolovnogo protsessa. Voronezh, 1993. 224 s.
6. Mel'nikov V.Yu. Prava lichnosti v ugolovnom protsesse // Aktual'nye problemy rossiiskogo prava. 2013. № 1. C. 84-90.
7. Murad'yan E.M. Istina kak problema sudebnogo prava. M., 2004. 287 s.
8. Prokhorov M.M. Istina i deistvitel'nost' // Filosofskie issledovaniya. 2013. №6. C. 293-387.
9. Reznik G.M.Vnutrennee ubezhdenie pri otsenke dokazatel'stv. M., 1977. 118 s.
10. Sovremennyi filosofskii slovar' / pod obshch. red. prof. V.E.Kemerova. M., 2004. 861 s.
11. Terekhov A.Yu. K voprosu ob osnovaniyakh vybora sposoba sobiraniya dokazatel'stv v khode dosudebnogo proizvod-stva po ugolovnomu delu // Rossiiskoe politseiskoe pravo. 2013. №2. C. 62-76.
Материал поступил в редакцию 4 февраля 2014 г.
