CC BY
121
Р.В. Мазюк*
О преемственности терминологии
Устава уголовного судопроизводства 1864 г.
в современном уголовно-процессуальном праве**
Аннотация. В статье рассматриваются закономерности использования современным законодателем отдельных уголовно-процессуальных терминов, закреплявшихся в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г.: «судебное преследование», «уголовное преследование», «преследование». Автором предпринята попытка объяснить, почему в действующем УПК РФ из всех перечисленных понятий законодателем использован только термин «уголовное преследование», а также значение понятия «изобличение» (и схожих понятий «обличение», «уличение»), которое положено в основу нормативного определения уголовного преследования в УПК РФ. Для этого осуществлен историко-правовой анализ указанных терминов с позиций как дореволюционного, так и современного русского языка. В современном уголовно-процессуальном праве частичная правопреемственность терминологии УУС обусловлена не столько приверженностью законодателя дореволюционной уголовно-процессуальной мысли, сколько необходимостью достичь компромисса при конструировании схемотехники нового уголовно-процессуального закона для привыкшего к «инквизиционной» модели УПК РСФСР правоприменителя. Преемственность понятия «уголовное преследование» привела к многоаспектности его понимания в действующем УПК РФ: как второе название функции обвинения (п. 45 ст. 5 УПК РФ), как синоним понятия «производство по уголовному делу» (гл. 3 УПК РФ) и как название процессуальной деятельности в отношении конкретного лица — подозреваемого, обвиняемого (п. 55 ст. 5 УПК РФ).
Ключевые слова: Устав уголовного судопроизводства, судебное преследование, уголовное преследование, преследование, изобличение, обличение, уличение, уголовное судопроизводство, уголовный процесс, судебная реформа.
агйствующий УПК РФ использует достаточно большое количество понятий, закреплявшихся в Уставе уголовного су-зводства 1864 г. (далее — УУС). Большинство из них в силу однозначности понимания сохранили свой уголовно-процессуальный смысл в системе современного уголовно-процессуального права, другие понятия претерпели содержательную трансформацию, а некоторые понятия в настоящее время используются законодателем в силу историко-правовой традиции. К последним, в частности, относится понятие «уголовное преследование», которое нормативно впервые было использовано отечественным законодателем именно в УУС. Позже оно употреблялось в нормативно-правовых актах советского государства, но с принятием УПК РСФСР 1960 г. было отвергнуто законодателем. В ходе современной судебной реформы произошло возрождение научного и практического интереса к понятию «уголовное преследование», что неслучайно.
Еще А.Ф. Кони писал: «Уголовное преследование слишком серьезная вещь, чтобы не вызывать самой тщательной обдуманности. Ни последующее оправдание судом, ни даже прекращение дела до предания суду очень часто не могут изгладить материального и нравственного вреда, причиненного человеку поспешным и неосновательным привлечением его к уголовному делу»1. Эти строки, написанные столетие назад, и в настоящее время точно отражают значение уголовного преследования, заключающееся в том, что уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию (ч. 2 ст. 6 УПК РФ).
1 Кони А.Ф. Приемы и задачи прокуратуры // Собр. соч.: в 8 т. Т. 4. М., 1967. С. 171.
© Мазюк Р. В., 2014
* Мазюк Роман Васильевич — кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса и прокурорского надзора Байкальского государственного университета экономики и права. [[email protected]]
664003, Россия, г. Иркутск, ул. Ленина, д. 11, ауд. 6-307.
** Материалы международной научно-практической конференции «Уголовное судопроизводство: история и современность», посвященной 150-летию Устава уголовного судопроизводства Российской империи.
В положениях УУС термин «уголовное преследование» употреблялся законодателем наряду с другими схожими понятиями — «судебное преследование» и «преследование». Поэтому представляется обоснованным проанализировать значение каждого из указанных понятий в отдельности, чтобы определить их смысловую взаимосвязь в системе уголовного судопроизводства того периода.
Понятие «судебное преследование» наиболее часто использовалось в положениях УУС. Так, ст. 1 УУС гласила: «Никто не может подлежать судебному преследованию за преступление или проступок, не быв привлечен к ответственности в порядке, определенном правилами сего Устава». Прежде всего, необходимо отметить, что именно данная норма ввела в научный оборот другую категорию, ставшую предметом многочисленных дискуссий в среде процессуалистов, - категорию «привлечение к уголовной ответственности». Анализ положений УУС позволяет сделать вывод, что законодатель изначально допустил ошибку, использовав для обозначения уголовно-процессуальных отношений (привлечение в качестве обвиняемого) материально-правовой термин (привлечение к уголовной ответственности). Впрочем, данная проблема не является предметом настоящего исследования, поэтому следует исходить из того, что приведенная норма означала запрет подвергать кого-либо судебному преследованию без предварительной процедуры привлечения в качестве обвиняемого. При этом, согласно примечанию к ст. 1 УУС, «к судебному преследованию не относятся меры, принимаемые полицейскими и другими административными властями для предупреждения и пресечения преступлений и проступков в порядке, установленном законами». Поэтому, например, дознание, осуществляемое полицией в случаях, «когда ни судебного следователя, ни прокурора или его товарища нет на месте» (ст. 252 УУС), нельзя рассматривать как судебное преследование. В то же время деятельность полиции в данных случаях носит процессуальный характер, так как направлена на установление признаков преступления и закрепления его следов.
Таким, образом, к «судебному преследованию» следует относить деятельность прокуроров и их товарищей, судебных следователей, судебных органов. Указанные органы и должностные лица вместе с тем, исходя из их назначения в уголовном судопроизводстве, осуществляли процессуальную деятельность различной функциональной направленности: предварительное следствие (исследование) (ст. 249 УУС); предание суду и поддержание обвинения в суде (ст. 510-528; 595-749 УУС); рассмотрение дела по существу (ст. 42-172; 543-834 УУС). Поэтому необходимо заключить, что законодатель, объединив перечисленные направления процессуальной деятельности в рамках общей категории «су-
дебное преследование», придал ей межфункциональное значение — как публичному механизму в лице специальных государственных органов и должностных лиц, направленному на раскрытие преступлений и признание в судебном порядке виновными лиц, которые их совершили.
Термин «уголовное преследование» в УУС использовался законодателем менее активно — только в трех нормах (ст. 529, 542 и 772 УУС). Указанные статьи регулировали порядок приостановления, прекращения или возобновления уголовного преследования. Так, ст. 529 УУС определяла, что «судебная палата приступает к рассмотрению обвинительных актов или представлений о прекращении или приостановлении уголовного преследования, не иначе как по письменным предложениям состоящего при ней прокурора». Ст. 542 УУС предусматривала основания возобновления производства по делу, в том числе «когда после прекращения дела за нерассмотрением гражданским или духовным судом вопросов, обусловливающих уголовное преследование, вопросы те будут разрешены в смысле, допускающем такое преследование». Наконец, «освобожденный от суда без указания его вины может просить, чтобы суд определил его виновность и то наказание, которому он подлежал бы, если бы в деле не оказалось законной причины к прекращению уголовного преследования» (ст. 772 УУС).
В процессуальной литературе конца XIX — начала XX вв. часто употреблялось понятие «возбуждение уголовного преследования». Парадоксальность ситуации заключается в том, что УУС не содержал такого термина, в УУС содержатся понятия «возбуждение уголовного иска» (ст. 5), «возбуждение судебного преследования» (ст. 16), «возбуждение дела» (ст. 297), «возбуждение следствия» (ст. 479), но не «возбуждение уголовного преследования». Данное понятие являлось исключительно теоретическим и рассматривалось правоведами того времени как «обязательное для уголовного суда, к которому оно обращается, требование о судебно-уголовном исследовании и разрешении данного дела»2. При этом, как указывал И.Я. Фой-ницкий, «возбуждение уголовного преследования, по смыслу действующего законодательства, слагается из двух процессуальных актов — предъявления обвинения суду и принятия его судом. Каждое обвинение, предъявленное уполномоченным на то обвинителем компетентному суду и удовлетворяющее необходимым для того юридическим условиям (материальным и формальным), должно быть принято судом, и в результате такого принятия получается судебное определение о привлечении к суду данного лица в качестве обвиняемого»3.
2 Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства: в
2 т. Т. 2. СПб., 1996. С. 13.
3 Там же. С. 10.
УУС, действительно, не предусматривал возможность привлечения лица в качестве обвиняемого на стадии предварительного следствия. Обвиняемым в нормах УУС называлось любое лицо, в отношении которого имелось заявление потерпевшего либо очевидцев преступления, что само по себе являлось законным поводом для возбуждения производства по уголовному делу (ст. 297), но не основанием для наделения данного лица процессуальным статусом обвиняемого. При этом ст. 299 УУС предусматривала, что «обвинение кого-либо в преступном деянии, при котором обвинитель не был очевидцем, не составляет достаточного повода к начатию следствия, если обвинителем не представлены доказательства в достоверности обвинения». Таким образом, можно утверждать о наличии на данной стадии фактического обвинения лица в совершении преступления, но не процессуального4. Вместе с тем для обозначения такого лица составители УУС все же использовали термин «обвиняемый», наравне с которым активно употреблялся и термин «подозреваемый». Анализ норм УУС позволяет заключить, что понятие «подозреваемый» использовалось для характеристики лица, задержанного полицией на месте преступления (ст. 256, 257), а также лица, на которое не указал потерпевший или очевидцы как на совершившее преступление, но в отношении которого имеются достаточные данные о причастности к совершению преступления (ст. 47, 276, 314). Однако необходимо признать, что составители УУС не предполагали концептуальных различий между понятиями «подозреваемый» и «обвиняемый»: «Каждый обвиняемый допрашивается порознь, с принятием меры, чтобы подозреваемые в одном и том же преступлении не могли иметь стачки между собой» (ст. 407). Понятия «подозрение» и «обвинение» в УУС также употреблялись как однопорядковые.
В качестве официального порядка выдвижения обвинения, или, если использовать теоретическую терминологию, — «возбуждения уголовного преследования», как представляется, необходимо рассматривать процедуру предания суду, ставшую после судебной реформы новой стадией российского уголовного судопроизводства. Именно через процедуру предания суду осуществлялось «требование о судебно-уголовном преследовании» лица со стороны прокурора перед органами суда, то есть возбуждалось его уголовное преследование, или процессуальное обвинение, в результате чего такое лицо получало официальный
4 По мнению комментаторов УУС, термин «обвинение», используемый в ст. 299, является неудачным. Более корректным на момент подачи жалобы потерпевшим или очевидцами является термин «объявление» лица в совершении преступления (См.: Устав уголовного судопроизводства: систематический комментарий / под общ. ред. проф. М.Н. Гернета. Вып. III. М., 1914. С. 671.).
статус обвиняемого. И.Я. Фойницкий при этом уточнял: «Возбуждение преследования не следует смешивать с начатием дела в судебном порядке; начатие дела есть акт судебный, возбуждение преследования — акт обвинителя; иногда в уголовно-судебном порядке дело начинается и при отсутствии обвинения, например для исследования причины пожара»5.
Обращает на себя внимание позиция И.А. Шевченко, пытающегося соотнести понятия «возбуждение уголовного преследования» и «возбуждение судебного преследования». По его мнению, «данные понятия имеют одинаковый смысл и значение, но они по своей сути выражают различное содержание процедуры возбуждения производства по уголовному делу. Это различие определяется, прежде всего, существованием двух типов уголовных процессов: состязательного (обвинительного) и следственного (розыскного), то есть существовало две формы возбуждения производства по уголовному делу. При состязательном процессе уголовное дело возбуждалось непосредственно перед судом, при следственном процессе возбуждение производства по уголовному делу осуществлялось специальным государственным органом»6. Данное сравнение представляется спорным. Прежде всего, в период существования розыскного процесса в России законодатель еще не использовал понятие «возбуждение уголовного преследования», поэтому сравнивать указанные понятия необходимо в рамках одного типа уголовного процесса — состязательного. В рамках данного типа процесса, урегулированного УУС, понятие «возбуждение судебного преследования» действительно использовалось для обозначения возбуждения производства по уголовному делу, в то время как понятие «возбуждение уголовного преследования» использовалось для обозначения возбуждения обвинения в уголовном деле посредством процедуры предания суду.
Наконец, использовавшийся в УУС термин «преследование», без определений «судебное» либо «уголовное», встречался только в синтаксических конструкциях, содержавших указание на преступления (проступки) как на объект процессуальной деятельности. В частности, термин «преследование» употреблялся в следующих положениях Устава:
«Мировой судья приступает к разбирательству дел... по непосредственно усмотренным им преступным действиям, подлежащим преследованию независимо от жалоб частных лиц» (п. 3 ст. 42);
«Полицейские и другие административные власти сообщают мировому судье о тех обнаруженных ими в круге их действия проступках, ко-
5 Фойницкий И.Я. Указ. соч. Т. 2. С. 10.
6 Шевченко И.А. Процессуальные и организационно-ме-
тодические проблемы возбуждения производства по уго-
ловному делу. Саратов, 2005. С. 37-38.
торые подлежат преследованию без жалоб частных лиц» (ст. 49);
«Следствие, возбужденное жалобой частного обвинителя, представляется прокурору или его товарищу лишь для удостоверения в том, не заключает ли в себе дело преступления, подлежащего преследованию прокурорской властью» (ст. 479);
«Если предметом следствия [стало] преступное деяние, подлежащее преследованию в частном порядке, то обязанности прокурора ограничиваются лишь передачей дела в надлежащее судебное установление» (ст. 511).
Необходимо отметить, что сочетание понятий «преследование» «преступления» противоречит правилам русского языка, так как преступление всегда является ретроспективным событием, имевшим место в прошлом, в то время как преследование может осуществляться только в отношении того, что существует в настоящем. Поэтому категория «преследование преступления», означающая в современной интерпретации «раскрытие преступления»7, в статьях УУС являлась катахрезой8. Следует также обратить внимание на то, что законодатель не пошел по пути заимствования значения термина «преследовать» из розыскного типа процесса, в котором он использовался применительно к субъекту преступления («преследование обвиняемого»).
В связи с тем, что действующий УПК РФ определяет понятие «уголовное преследование» как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК РФ), представляется необходимым рассмотреть значение в УУС слова «изобличение», а также схожих — «обличение», «уличение».
Каждое из указанных понятий употреблялось в УУС по 4 раза. Понятие «изобличение» использовалось как синоним понятия «доказывание» (ст. 21, 24, 771, 963)9, «обличение» преимущественно употреблялось в словосочетании «обличение пред судом» (ст. 3-5; 696). Что же касается понятия «уличение», то оно всегда употреблялось в конструкции «обстоятельства, уличающие» обвиняемого (подсудимого) (ст. 265, 666, 722, 739). Специфика их использования в сочетаниях с различными категориями, по-видимому, объясняется оттенками значений
7 В УУС, кстати, «раскрытие» используется в сочетаниях «раскрытие обстоятельств дела», «раскрытие истины», что также синонимично понятию «раскрытие преступления».
8 Катахреза (от греч. katachresis — злоупотребление, неправильное употребление слова) — соединение противоречивых понятий, употребление слова не в соответствии с этимологическим его значением (Краткий словарь иностранных слов / авт.-сост. Е.А. Гришина. М., 2005. С. 274.).
9 УУС понятие «доказывание» не содержит, хотя подробно регулирует данный процесс. Очевидно, что термин «изобличение» обозначал именно его.
самих понятий. Так, согласно Толковому словарю русского языка под редакцией Д.Н. Ушакова: изобличить — доказать чью-нибудь виновность в чем-нибудь10; обличать — высказывая правду, порицая, разоблачать; обнаруживать, показывать, раскры-вать11; уличить — открыть доказательства чьей-нибудь виновности12.
И, действительно, данные значения полностью соответствуют тем контекстам, в которых употреблялись рассматриваемые понятия в УУС Например:
«Осужденный отправляется на место казни в арестантском платье с надписью на груди о роде вины его, а если он изобличен в убийстве отца или матери, то и с черным покрывалом на лице» (п. 2 ст. 963);
«По уголовным делам, подведомственным общим судебным установлениям, обличение обвиняемых пред судом возлагается на прокуроров и их товарищей» (ст. 4);
«При производстве следствия судебный следователь обязан с полным беспристрастием приводить в известность как обстоятельства, уличающие обвиняемого, так и обстоятельства, его оправдывающие» (ст. 265).
Таким образом, рассмотренные понятия в современном понимании характеризовали процесс доказывания в уголовном судопроизводстве, при этом сам процесс доказывания обозначался посредством категории «изобличение», в то время как производные от нее формы («обличение» и «уличение») использовались для обозначения отдельных аспектов данного процесса: уличение — доказывание виновности лица в совершении преступление, обличение — поддержание обвинения в суде. Следовательно, следует признать, что понятие «изобличение» не носило обвинительного характера (доказывание только виновности); «изобличение» подразумевало установление всех обстоятельств, подлежащих доказыванию.
В научной литературе конца XIX — начала XX вв. термин «уголовное преследование» использовался повсеместно, однако авторы исходили из различного понимания данной категории.
А. Квачевский, одним из первых представивший научное исследование российского уголовного судопроизводства на основе УУС, называл уголовным преследованием процессуальную деятельность органов прокуратуры, включавшую в себя возбуждение уголовного дела требованием производства следствия; наблюдение за производством следствия; предание обвиняемого суду, то есть предъявление обвинения против известного лица в суде; состязание обвинителя с
10 Толковый словарь русского языка: в 3 т. Т. 1 / под ред. Д.Н. Ушакова. М., С. 460.
11 Там же. Т. 2. С. 141.
12 Там же. Т. 3. С. 466.
обвиняемым в судебном следствии и участие в постановлении приговора заявлением предложений о виновности подсудимого и мере взыскания с него; обжалование судебных приговоров; надзор за исполнением приговора13.
Важным является указание А. Квачевско-го на то, что «закон отделяет следствие от иска не только тем, что не предоставляет чинам прокурорского надзора производить следственные действия, но и тем, что выделяет из следствия уголовное преследование и предоставляет его не следователю, а другим лицам, чтобы избегнуть тех недостатков, которыми страдает наше старое следствие, чтобы поставить следователя в более беспристрастное положение, чем ставился он Сводом законов. Однако же, несмотря на признание за основное начало такого разделения двух несовместимых должностей и властей, закон дал участие в уголовном преследовании и судебному следователю: он, как и мировой судья, возбуждает уголовные дела по непосредственному усмотрению (Уст. угол. суд. ст. 297 п. 5)»14. Таким образом, уголовное преследование рассматривалось ученым как ведомственная деятельность, осуществляемая исключительно органами прокуратуры, но с делегацией отдельных полномочий судебному следователю и мировым судьям (в части права на возбуждение уголовного дела по своему усмотрению). В прокурорское уголовное преследование А. Квачевский включал любую деятельность, связанную с реагированием на совершенное преступление, в том числе прокурорский надзор за предварительным следствием.
Н.М. Муравьев считал, что уголовное преследование — это «деятельность, направленная к раскрытию преступления и к изобличению виновного в нем лица, с целью подвергнуть его подлежащему наказанию»15. Тем самым он расширительно толковал значение уголовного преследования как производства по уголовному делу в целом.
В. Случевский, не предлагая определения уголовного преследования, рассматривал его в рамках теории уголовного иска, выделяя две стадии его движения: а) возбуждение уголовного иска (преследования); б) обличение виновного пред судом. В. Случевский справедливо обращал внимание на то, что «при возбуждении преследования может и не обнаружиться еще личность виновника, но в таком случае личность эта должна обнаружиться при дальнейшем движении уголовного иска, иначе таковой не может разрешиться
постановкою приговора»16. Вместе с тем, оценивая данное положение, необходимо заключить, что автор придавал понятию «возбуждение уголовного иска» значение возбуждения уголовного дела, не исключавшего возможность отсутствия на момент его возбуждения лица, подозреваемого в преступлении, что явно противоречит смыслу понятия «иск» как требования о применении мер наказания за совершенное преступление к конкретному лицу.
С.И. Викторский также рассматривал уголовное преследование как уголовный иск, но находящийся в тесной взаимосвязи с иском гражданским: «Преступление прежде всего затрагивает публичные интересы, что и вызывает необходимость борьбы с ним со стороны государства; другим последствием преступления является нарушение материальное, т.е. от преступления страдает также и само право или благо, принадлежащее кому-либо, чей-либо интерес. Отсюда, во-первых, уголовное преследование — в смысле полномочия государства требовать расследования дела судебным порядком и наказания виновного и, во-вторых, гражданский иск, сводящийся к требованию частных лиц потерпевших восстановить нарушенное материальное или вознаградить за него. Таким образом, цель уголовного преследования или уголовного иска — применение наказания, а иска гражданского — вознаграждение потерпевшего или восстановление вещи в прежнем виде»17. Подход С.И. Викторского к пониманию уголовного преследования не как процессуальной деятельности, вытекающей из уголовного иска, а как абсолютного синонима уголовного иска, то есть как «требования» самого по себе, представляется также менее удачным, чем дея-тельностный подход.
Подводя итог всему вышеизложенному, автор считает не совсем точным вывод Ю.В. Деришева о том, что «в Уставе уголовного судопроизводства Российской империи 1864 г. уголовно-процессуальная деятельность описывалась посредством трех, не различаемых принципиально терминов: "уголовное судопроизводство", "уголовное преследование" и "судебное преследование", которые в законе использовались субсидиарно»18. Во-первых, термины «уголовное судопроизводство» и «судебное преследование» не являлись идентичными: судебное преследование не включало в себя деятельность полиции по осуществлению дознания (ст. 250—261 УУС), которое, тем не менее,
13 См.: Квачевский А. Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по судебным уставам 1864 г. Теоретическое и практическое руководство. СПб., 1866. Т. 1. С. 133.
14 Квачевский А. Указ. соч. Т. 1. С. 155-156.
15 Муравьев Н. Задачи прокурорского надзора // Журнал гражданского и уголовного права. 1884. № 7. С. 1.
16 Случевский В. Учебник русского уголовного процесса. Судоустройство — судопроизводство. 3-е изд., перед. и доп. СПб., 1910. С. 501.
17 Викторский С.И. Русский уголовный процесс. М., 1911. С. 159.
18 Деришев Ю.В. Уголовное досудебное производство: концепция процедурного и функционально-правового построения: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Омск, 2005. С. 20.
относилось к сфере уголовного судопроизводства. А во-вторых, термин «уголовное преследование» являлся более узким по значению, чем термин «судебное преследование» и включал в себя только предъявление и поддержание обвинения в суде.
В целом, очевидно, что в современном уголовно-процессуальном праве прослеживается частичная преемственность терминологии УУС, обусловленная, как представляется, не столько приверженностью законодателя дореволюционной уголовно-процессуальной мысли, сколько необходимостью достичь компромисса при конструировании схемотехники нового уголовно-процессуального закона для привыкшего к «инквизиционной» модели УПК РСФСР правоприменителя. В условиях переходного периода для уголовно-процессуального как правосознания, так и правоприменения законодатель не мог одномоментно разрушить существующий стереотип процессуальной формы, требовалось сохранить все те советские институты и категории, которые явно не диссонировали с состяза-
тельным типом уголовного судопроизводства. С позиций такого подхода в современном уголовном процессе сохранение понятия «судебное преследование» могло бы повлечь непонимание того, является ли суд субъектом уголовного преследования и соответствует ли это принципу состязательности сторон? В свою очередь, понятие «уголовное преследование» в новом УПК РФ получило сразу несколько значений: и как синоним названия функции обвинения (п. 45 ст. 5 УПК РФ), и как синоним понятия «производство по уголовному делу» (гл. 3 УПК РФ), и как название процессуальной деятельности в отношении конкретного лица — подозреваемого, обвиняемого (п. 55 ст. 5 УПК РФ). Такая много-аспектность понимания термина «уголовное преследование» — свидетельство того, что современное уголовно-процессуальное право, сохраняя традиции и преемственность отечественного законодательства, не стоит на месте, наполняя хорошо забытые старые понятия новым содержанием.
Библиография:
1. Викторский С.И. Русский уголовный процесс. М., 1911. 320 с.
2. Деришев Ю.В. Уголовное досудебное производство: концепция процедурного и функционально-правового построения: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Омск, 2005. 51 с.
3. Квачевский А. Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по судебным уставам 1864 г. Теоретическое и практическое руководство: в 3 т. СПб., 1866. Т. 1. 352 с.
4. Кони А.Ф. Приемы и задачи прокуратуры // Кони А.Ф. Собр. соч.: в 8 т. М., 1967. Т. 4. 543 с.
5. Краткий словарь иностранных слов / авт.-сост. Е.А. Гришина. М., 2005. 639 с.
6. Случевский В. Учебник русского уголовного процесса. Судоустройство — судопроизводство. 3-е изд., перед. и доп. СПб., 1910 664 с.
7. Толковый словарь русского языка: в 3 т. / под ред. Д.Н. Ушакова. М., 2001.
8. Устав уголовного судопроизводства: систематический комментарий / под общ. ред. проф. М.Н. Гернета. Вып. III. М., 1914. 944 с.
9. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства: в 2 т. СПб., 1996. Т. 2. 606 с.
10. Шевченко И.А. Процессуальные и организационно-методические проблемы возбуждения производства по уголовному делу. Саратов, 2005. 178 с.
References (transliteration):
1. Viktorskii S. I. Russkii ugolovnyi protsess. M., 1911. 320 s.
2. Derishev Yu.V. Ugolovnoe dosudebnoe proizvodstvo: kontseptsiya protsedurnogo i funktsional'no-pravovogo postroe-niya: avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk. Omsk, 2005. 51 s.
3. Kvachevskii A. Ob ugolovnom presledovanii, doznanii i predvaritel'nom issledovanii prestuplenii po sudebnym ustavam 1864 g. Teoreticheskoe i prakticheskoe rukovodstvo: v 3 t. SPb., 1866. T. 1. 352 s.
4. Koni A.F. Priemy i zadachi prokuratury // Koni A.F. Sobr. soch.: v 8 t. M., 1967. T. 4. 543 s.
5. Kratkii slovar' inostrannykh slov / avt.-sost. E.A. Grishina. M., 2005. 639 s.
6. Sluchevskii V. Uchebnik russkogo ugolovnogo protsessa. Sudoustroistvo — sudoproizvodstvo. 3-e izd., pered. i dop. SPb., 1910 664 s.
7. Tolkovyi slovar' russkogo yazyka: v 3 t. / pod red. D.N. Ushakova. M., 2001.
8. Ustav ugolovnogo sudoproizvodstva: sistematicheskii kommentarii / pod obshch. red. prof. M.N. Gerneta. Vyp. III. M., 1914. 944 s.
9. Foinitskii I.Ya. Kurs ugolovnogo sudoproizvodstva: v 2 t. SPb., 1996. T 2. 606 s.
10. Shevchenko I.A. Protsessual'nye i organizatsionno-metodicheskie problemy vozbuzhdeniya proizvodstva po ugo-lovnomu delu. Saratov, 2005. 178 s.
Материал поступил в редакцию 10 февраля 2014 г.
