CC BY
33
вы среди мирного населения и гуманитарную катастрофу в районах боевых действий.
В то же время, по некоторым данным, талибы не были полностью разгромлены. Они, скорее всего, рассредоточились: одни ушли в горы, другие скрылись в равнинных землях, а часть попытались перебраться в соседние страны, в том числе в государства Центральной Азии. По заявлениям лидеров «Талибана», их движение не сломлено, и они «никогда не прекратят свою борьбу». И к таким заявлениям, а также к фактам, подтверждающим это, нужно относиться с полной серьезностью.
«Возможность изменения ситуации в Афганистане »,
М., 2011 г., с. 74-87.
Р. Омаров,
политолог
СОБЫТИЯ «АРАБСКОЙ ВЕСНЫ» В КОНТЕКСТЕ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ИСЛАМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ИРАН
В конце XX - начале XXI в. на Арабском Востоке произошел ряд очень важных геополитических изменений.
Во-первых, впервые за всю новейшую историю произошла исламская революция, и в Иране был реализован «исламский проект» развития.
Во-вторых, после падения Советского Союза образовалось новое геополитическое пространство, где ведущую роль пытаются играть Соединенные Штаты. Однако в то же время усилилось соперничество за региональное лидерство среди самих стран этого региона (Иран, Саудовская Аравия, дореволюционный Египет), к которым примкнула и Турция после неудачных попыток вступить в Европейский союз.
Несомненно, большого внимания заслуживает Иран и его «исламский проект». Несмотря не все заявления нынешнего руководства о невмешательстве во внутренние дела других стран и отказе от идеи экспорта революции в другие страны, события последнего десятилетия показывают совершенно обратное. В отношении шиитских общин в других странах Иран проводит политику их сплачивания вокруг Тегерана с целью обеспечения своей внешней политики. Это Ирак, Ливан, Азербайджан, страны Персидского залива, Афганистан, Йемен, Азербайджан. События
152
этих последних лет в таких странах, как Ирак, Сирия, Ливан, Бахрейн, наглядно показывают, что от завещания аятоллы Хомейни, который сказал: «Мы желаем экспортировать нашу революцию, но не при помощи меча, а посредством пропаганды», - никто не отходит.
Амбиции Ирана не заканчиваются шиитским миром. Уже начиная с 90-х в Иране заговорили о том, что страна в ближайшем будущем должна превратиться не только в ведущую региональную державу на Ближнем и Среднем Востоке, особенно в зоне Персидского залива, но и должна войти в число великих держав мира, и стремление создать ядерное оружие обусловлено, в первую очередь, именно этим. И взаимоотношения Ирана с арабскими странами обусловлены не только национальными, но и идеологическими (исламскими) интересами.
И сейчас на первом месте после соседей во внешней политике Ирана стоит исламский мир, а не Израиль, как полагают многие. Антиизраильская риторика - это всего лишь один из инструментов популизма в исламском мире.
Хорошо известно, что ни аятолла Хомейни, ни аятолла Ха-менеи не считали себя какой-то отдельной, только шиитской, частью исламского мира. Любопытны их высказывания по этому поводу: «Хочу отметить, что мой религиозно-политический завет адресован не только великому иранскому народу, но и всем мусульманским народам и угнетённым всего мира всех национальностей и любого вероисповедания»; «Любой успех, которого достигает иранский народ, является одновременно и успехом всей исламской уммы, но и любой удар, наносимый врагом по ИРИ и иранскому народу, направлен в то же время на всю исламскую умму». Несмотря на использование мусульманской риторики, Иран не забывает о своих национальных интересах, что отражается на формировании внешней политики страны, на характере ее отношений с отдельными арабскими странами и тенденциях развития этих отношений.
Отношения Ирана с арабо-исламским миром прошли несколько важных этапов.
В 80-е годы в Иране под руководством имама Хомейни был разработан внешнеполитический курс Исламской Республики Иран, который стал осуществляться путем экспорта исламской революции, проводимой как военными, насильственными методами, так и мирными средствами, политическим путем. Тегеран на этом этапе явное предпочтение отдавал военным методам.
153
В первую очередь Иран хотел применить эту модель по отношению к Ираку. Осуществлению этого плана должен был помочь ряд факторов: Ирак первым начал войну, и Тегеран был вынужден вступить; в Ираке около 60% населения составляли шииты, которые должны были помочь разгромить Ирак и свергнуть суннитского президента Саддама Хусейна. После превращения Ирака в исламскую республику по иранскому образцу намечалось распространить «исламскую революцию» в Афганистан и Ливан, где также имелись крупные общины шиитов. Для осуществления своих планов иранские власти стали предпринимать практические меры.
Однако на Ближнем Востоке попытка осуществить экспорт революции путем прямого вмешательства не увенчалась успехом, кроме Ливана, где с помощью КСИР в 1982 г. была создана партия «Хезболла», которая активно проводит политику Ирана в этом регионе. К тому же сам авторитет КСИР после ирано-иракской войны сильно упал, так как основная вина за неудачные действия иранской армии на последних этапах возлагалась на них.
По тому же сценарию Иран пытался распространить свое влияние в странах Персидского залива, где главным соперником была Саудовская Аравия. Здесь Иран работал в двух направлениях: во-первых, активно использовал рабочих-шиитов из восточных областей страны, где сосредоточены важные нефтедобывающие предприятия; во-вторых, поездка иранских паломников в хадж в 80-е превратилась в своего рода попытку начать антимонархические выступления в стране. Каждый год во время хаджа иранские паломники активно распространяли свою литературу и пытались организовывать антиправительственные митинги и демонстрации.
По схожему сценарию в 80-е годы действовал Иран во всех странах Персидского залива, Ближнего и Среднего Востока.
В целом этот период можно охарактеризовать следующим образом: во-первых, все проходило под глобальными лозунгами. Это идея о создании «Соединенных Штатов Ислама», где руководящую роль будет играть Иран, это и призывы Хомейни к созданию 20-миллионной армии с резервом в 100 млн. человек для осуществления «первой волны» экспорта исламской революции и т.д.; во-вторых, для достижения этих целей Иран стал претворять в жизнь политику так называемой первой волны исламского возрождения, стержнем которой стал курс на экспорт исламской (иранской, шиитской) революции в другие страны, прежде всего исламские. Фактически этот курс отличался агрессией и экспан-
154
сионизмом, где на первом плане были военные, насильственные методы, особо проявившиеся в отношении к Ираку, Афганистану и Ливану. Наряду с этим в арабских странах применялись и полувоенные приемы, включавшие в себя терроризм и подрывные действия в таких странах, как Саудовская Аравия, ОАЭ, Бахрейн и др. И, наконец, этот курс предполагал в арабских странах Африки мирные невоенные акции.
Естественно, это вызвало волну возмущения со стороны этих стран. Особенно негативное отношение наблюдалось в тех странах, где большинство населения составляют мусульмане-сунниты, которые считают шиитов еретиками. К тому же эта революция прямо угрожала существующим формам правления, особенно монархиям Персидского залива.
Именно поэтому и в силу ряда других причин идея активного экспорта революции оказалась безуспешной. И в Иране в конце 80-х заговорили о необходимости серьезных перемен. В частности, было решено отказаться от насильственного курса на экспорт исламской революции и перейти к более мирным, невоенным методам, или экспорту исламской культурной революции.
В 90-е годы в Иране шел постепенный отход от этого курса. Очень наглядно это проявилось во время нахождения на посту президента Хакани, который на первое место поставил интересы страны и пытался установить дружеские отношения со всеми странами региона и даже начать хорошие партнерские отношения со странами Европы. Однако в это же время в Иране начало усиливаться влияние духовенства во главе с аятоллой Хаменеи, который активно выступал против этого курса, и в начале XXI в. иранская внешняя политика начала возвращаться к курсу открытого противостояния с Западом и странами Персидского залива, правители которых неоднократно призывали США начать военную операцию против Ирана. Также на территории многих стран - соседей Ирана проживает шиитское меньшинство, которое рассматривается суннитскими правителями в качестве «пятой колонны», находящейся на службе у Ирана.
События «арабской весны» дали очень хорошую возможность для стран этого региона упрочить свое влияние. Сейчас можно долго рассуждать о том, кто за этим стоит: Иран, Саудовская Аравия, США, Турция. На мой взгляд, определить это на данном этапе невозможно. Это будет возможно, когда мы увидим плоды этих революций, когда станет ясно, кто получает от этого наибольшую выгоду. Сейчас же ясно то, что эти все процессы неоднородны.
155
Тунисскую, египетскую революцию и события в Йемене можно охарактеризовать как антизападные, антиамериканские, чего нельзя сказать о событиях в Ливии и Сирии.
На мой взгляд, эти события начались как антизападные, происламские, так как в Тунисе единственной силой, которая могла совершить революцию таким путем, была исламская партия «Ан-Нахда», также сложно предположить, как развивалась бы ситуация в Египте, если бы движение «Братья-мусульмане» открыто не призвало народ выйти на улицы и свергнуть диктатуру Мубара-ка. Однако потом каждая держава попыталась использовать эту волну массовых антиправительственных выступлений в своих целях. Например, США и их ближайшие союзники, о ком совершенно точно можно говорить, что в дальнесрочной перспективе они очень сильно проиграли (США потеряли одного из своих самых больших союзников на Ближнем Востоке в лице Хосни Мубарака). Такая же ситуация в Тунисе, где на парламентских выборах уже победила умеренная исламистская партия «Ан-Нахда». Такое же развитие событий ждет и ситуация в Йемене, где шансы остаться у власти Али Абдуллы Салиха просто ничтожны. Еще неизвестно, как будут развиваться события в Бахрейне, Иордании и других прозападно настроенных странах. Об этом также говорит то, что США уже считаются с «Братьями-мусульманами» и ищут контакта, хотя до этого эта организация считалась террористической. Уже потом США использовали эту волну для своих целей в Ливии и устранения ненавистного правителя, который открыто противостоял около полувека; по схожему сценарию развиваются и события в Сирии, американское руководство уже не раз заявляло о возможности проведения военной операции против президента Башара Асада.
На мой взгляд, в этой ситуации сейчас важно другое. Важно оценить возможности стран и предложить варианты развития событий. Именно интересы Ирана затрагивают события во всех арабских странах, возможно, кроме Ливии, куда Иран не пустили Запад и Турция, но степень заинтересованности Ирана и выгоды очень разнятся по странам.
Об «иранской» угрозе на современном этапе заговорили еще в начале века, когда король Иордании Абдалла II озвучил тезис «об опасности для арабских государств образования «шиитского полумесяца» от Ирана через Ирак к Ливану».
Наиболее перспективной для Ирана выглядит ситуация в Египте. Здесь к власти, если не на этих выборах, то с большой до-
156
лей вероятности на следующих, придут «Братья-мусульмане», и здесь перед Ираном откроются большие возможности для заключения с этой страной военно-стратегического союза, что невозможно было при Мубараке, который, во-первых, был одним из главных союзников США в регионе, и, во-вторых, Египет при Мубараке активно пытался вместе с Иорданией и странами ССАГПЗ создать военный щит против Ирана, особенно в условиях ослабления Ирака.
Египет Хосни Мубарака почти целых три десятилетия был антиподом исламского Ирана: в Каире правил по сути антиисламский светский режим, который почти дружил с Израилем, не верил в возможность уммы и иные популярные почти 1300 лет в исламском мире политические проекты, за исключением политических свобод поддерживал всякие другие свободы и вместо хомейнист-ского принципа «ни Запад, ни Восток», определяющего антагонизм Ирана со всеми центрами силы, дружил и с Западом, и с Востоком. Американский союзник Мубарак поддерживал отличные отношения с Россией, с Европой, с арабскими странами, с Израилем, да и в общем-то со всеми, кроме Ирана, режим которого он оценивал почти в тех же выражениях, что и американские президенты.
В пользу этого также говорят сведения, которые просочились в прессу после скандальных публикаций '^кйеак8, где тогдашний генерал и нынешний глава переходного правительства Омар Сулейман говорит о «конкретной» иранской угрозе и помощи Тегерана организации «Братья-мусульмане».
Генерал Сулейман заявил: «Египет страдает от конкретного иранского вмешательства посредством их сателлитов ХАМАС и "Хезболлы", от поддержки Ираном "Братьев-мусульман". Мы можем только надеяться на то, что Иран прекратит поддержку "Братьев-мусульман"».
Также иранское руководство в лице аятоллы Хаменеи официально поддержало события египетской революции и заявило, что они являются прямым продолжением иранской революции 1978-1979 гг.; даже несмотря на довольно-таки жёсткий и грубый ответ на это со стороны «Братьев», иранское руководство не отходит от своего курса на открытую поддержку революционных событий в Тунисе, Египте и других странах.
Тем более Иран уже имеет большой опыт открытого проведения такой политики в Судане и организацией ХАМАС. В Судане «Братья-мусульмане» во главе с Хасаном ат-Тураби поддержали и
157
поддерживают идеи и принципы учения Хомейни. Ат-Тураби считает, что исламская революция в Иране является неким примером прихода к власти исламистов. И Иран, как известно, оказывал Судану огромную материальную помощь и продолжает это делать.
По тому же принципу строятся и отношения Ирана с организацией ХАМАС, которую Иран также активно поддерживает. Наглядным примером служит то, что Ахмадинеджад во время своего визита в Сирию отдельно встретился с одним из руководителей ХАМАС, Халидом Машалем.
По данным социологического опроса, проведенного Pew Research Center в декабре 2010 г., 30% египтян относятся с симпатией к движению «Хезболла» и 49% - к ХАМАС.
Очевидно, что Иран по тому же принципу будет строить свои отношения и с египетскими «Братьями-мусульманами». Если задаться вопросом, почему именно с «Братьями-мусульманами», а не с другими, более радикальными направлениями в исламе, как, например, салафитами, то причина здесь кроется в идеологии этих направлений. У салафитов на первом месте стоит вероубеж-дение (акыда), по которому шииты в лучшем случае считаются «заблудшими мусульманами». По большому счету никакое активное сотрудничество с салафитами не может получиться, что наглядно можно проследить в критике иранскими духовными авторитетами Саудовской Аравии не столько за проамериканскую политику, сколько за официальную салафитскую идеологию в стране. И даже если руководство КСА пойдет на активное сотрудничество с Ираном, то народ совершенно точно не поддержит такую политику, так как салафитская идеология строится на трех основных столпах: строгое единобожие; отвержение любых новшеств; критика всеобщего таклида (бездумное следование какой-либо одной школе исламской правовой мысли или ученому).
Из этого видно, что шииты в глазах саудитов-салафитов являются и отошедшими от единобожия, и нововведенцами (араб. мубтади), и придерживающимися таклида.
В качестве другого примера можно привести политику Ирана в Афганистане в 90-е годы, которая носила сильно выраженный антиталибский характер. Талибы, которые находились под сильным идеологическим влиянием КСА, не признавали шиитов настоящими мусульманами, а политику Ирана не считали исламской, что чуть не привело к войне в этом регионе между талибами
158
и Ираном. Поэтому автор данной работы считает совсем неправильными публикации некоторых западных аналитиков, которые постоянно обвиняют Иран в том, что он помогает «Аль-Каиде» и талибам, так как те же «Аль-Каида» в Ираке и «Талибан» в Афганистане и Пакистане постоянно предпринимают враждебные действия против шиитов.
Совсем по-другому обстоит дело с «Братьями-мусульманами», у которых во главе угла стоит не вероубеждение (исламское «акыда»), а политические интересы. Эти принципы сформулированы еще такими основоположниками партии, как Хасан аль-Банна, Сайд Рамадан и др., которые во главу угла поставили принцип: «Забудем, что у нас вызывает разногласия, и объединимся на том, что нас объединяет». Это наглядно подтвердил и сам Сайд Рамадан, который открыто поддержал исламскую революцию в Иране. К тому же официальная риторика и Ирана, и «Братьев-мусульман» носит явный антиизраильский, антизападный характер, что очень сильно сближает их.
Так что уход Мубарака открывает для Ирана широкие региональные возможности, не воспользоваться которыми было бы преступлением для любого состоявшегося и амбициозного государства, каким и является Исламская республика.
По этой схеме Иран сможет строить отношения и с другими исламскими странами в случае прихода к власти партий близких к «Братьям-мусульманам». Что уже произошло в Тунисе, где на парламентских выборах победила партия «Ан-Нахда».
Еще более перспективной для Ирана выглядит ситуация в Йемене, где проживает значительная часть шиитов-зейдитов, с которыми нынешнее правительство Йемена проводило очень жесткий курс.
Если ставить вопрос: почему любую общину шиитов вне Ирана можно считать потенциальным союзником Ирана, то здесь, с одной стороны, нужно понимать, какую роль играет религия в жизни населения в арабских странах, и с другой - учитывать тот факт, что почти все религиозные авторитеты шиитов всего мира получают высшее религиозное образование в университетах Кума и Мешхеда, и, следовательно, они изначально проирански настроены.
Иранские власти также изначально поддерживали выступления в Ливии против Каддафи, но одновременно были против западного вмешательства в страну. И сейчас после убийства Каддафи и вывода войск НАТО иранское руководство положительно
159
отзывается о факте свержения Каддафи, видимо, пытаясь найти союзника в лице не «Аль-Каиды», а организаций, подобных «Братьям-мусульманам», в Ливии.
Однако все вышеперечисленные перспективы Ирана - это всего лишь одна сторона медали. С другой стороны, ни Иран, ни США, ни Израиль, ни Россия не заинтересованы в переходе волны этих революций за Синай (исключение для Ирана составляет Иордания).
Это, в первую очередь, события в Сирии. Свержение алавит-ских кланов в Сирии может обернуться для Ирана полным крахом своей внешней политики в этом регионе. Если нынешняя сирийская власть будет свергнута и Сирия пойдет на сближение с Иорданией и странами ССАГПЗ, то Иран окажется фактически отрезанным от очень важного геостратегического региона. Поэтому Иран сейчас делает все для того, чтобы события в Сирии не пошли по ливийскому сценарию, который, по мнению автора, единственно возможен здесь для свержения Башара Асада. Это отнюдь не означает, что новое руководство Сирии вообще не будет сотрудничать с Ираном, просто Иран потеряет то влияние в регионе, которое он сейчас имеет. Здесь интересы Ирана и России полностью совпадают.
Также сложно предположить, что в Сирии все пойдет по египетскому сценарию, так как у Сирии есть мощные союзники в лице Ирана, «Хезболлы» и России, чего не было у египетского президента, от которого все сразу отвернулись. Здесь, на мой взгляд, для быстрого свержения Башара Асада возможен только ливийский сценарий развития событий, или же очень жестокая и долгая гражданская война внутри страны, в которой этноконфессиональ-ный состав очень разнородный (сунниты, алавиты, друзы, курды, арабы-христиане и др.).
Также эти революции могут отрицательно повлиять на ситуацию внутри самого Ирана, активизировать действия оппозиции во главе с Мир-Хосейном Мусави, который также поддержал египетскую революцию и заявил, что такое произошло только из-за того, что египетское правительство фальсифицировало выборы, недвусмысленно намекая и на выборы в самом Иране.
Несомненно, что все эти события «арабской весны» носят очень неоднородный и противоречивый характер, и Иран здесь может приобрести многое (в Египте, Тунисе, Ливии, Йемене, Бахрейне), но также может многое потерять (в Сирии в случае свержения Б. Асада, например). В такой же ситуации находятся
160
Соединенные Штаты и их союзники, которые, на мой взгляд, не являлись зачинателями этих процессов, но которые сумели использовать их в своих интересах (убийство Каддафи, санкции против Сирии и намеки на военную операцию в этой стране). Единственный геополитический игрок, который только выиграет от «арабской весны», - это Турция во главе с Эрдоганом. В пользу этого говорит и то, что почти все эти происламски настроенные силы в этих странах взяли за модель приход в Турции к власти Партии справедливости. И реакция в этих странах на недавний визит Эрдогана наглядно демонстрирует это.
«Взаимодействие мировых цивилизаций: История и современность», М., 2011 г., с. 110-122.
О. Пересыпкин,
доктор исторических наук
(советник ректора Дипломатической академии МИД РФ)
ЙЕМЕНСКАЯ РЕСПУБЛИКА: НАЗАД В БУДУЩЕЕ
В настоящее время диалог цивилизаций, культур или религий вошел в повседневную жизнь политических элит практически всех государств мира. Ученые и дипломаты, политики и религиозные деятели пытаются найти общий знаменатель нашей непростой жизни, которую все хотят сделать лучше, спокойнее, без террористов и коррупционеров. Говоря о диалоге цивилизаций, мы, в частности, имеем в виду диалог разных религий - христианства и ислама, иудаизма и ислама, христианства и буддизма и др. Однако цивилизации и религии расколоты сегодня на различные течения, школы, секты и сами нуждаются в поиске согласия и взаимопонимания, без которых диалог на более высоком уровне вряд ли будет продуктивным.
Примеров внутрицивилизационных, или межконфессиональных, локальных конфликтов накопилось достаточно много. В Ираке мусульмане-сунниты и мусульмане-шииты продолжают конфликтовать, причем нередко конфликты принимают формы масштабных столкновений. Сторонники ФАТХ и ХАМАС в секторе Газа учинили кровавые разборки, которые унесли десятки жизней, однако, к счастью, в мае 2011 г. стороны договорились о межпалестинском согласии. Разумеется, в основе внутрицивилиза-ционных конфликтов лежат политические причины, различные
161
