CC BY
514
УДК 327
М. Д. Мохаммад
САУДОВСКАЯ АРАВИЯ И ИРАН: АНАЛИЗ ОСНОВНЫХ ФАКТОРОВ СОПЕРНИЧЕСТВА
В статье анализируются основные факторы конкурентных взаимоотношений между Королевством Саудовская Аравия и Исламской Республикой Иран в контексте борьбы за региональное лидерство на Большом Ближнем Востоке. В качестве основных факторов выделяются: религиозные, политические и экономические противоречия. Отмечается значительное влияние на эскалацию конфликта такого фактора внерегионального характера, как американское вмешательство в региональный политический процесс.
Ключевые слова: Большой Ближний Восток, Саудовская Аравия, Иран, региональное лидерство, источник конфликтогенности, суннизм, шиизм, геополитика.
Наличие стратегически важных природных энергетических ресурсов в сочетании с крайне благоприятным с точки зрения геополитики расположением позволили государствам Большого Ближнего Востока переместиться с региональной периферии в фокус мировой экономической и политической системы. Обозначенные особенности превратили регион в зону столкновения интересов ведущих акторов международных отношений. В данной статье рассматривается региональное измерение конфронтации: борьба Саудовской Аравии и Ирана за доминирование на Ближнем Востоке.
Истоки данного противостояния кроются в многовековом национальном и религиозном антагонизме между арабами и персами. Отношения между двумя нациями имеют давнюю и богатую историю, на протяжении которой они рассматривали друг друга преимущественно в качестве соперников. В период, предшествовавший Исламской революции 1979 г., персов и арабов в лице Саудовской Аравии и Ирана связывали покровительство США и тесные узы монархической солидарности, укрепившиеся в свете надвигавшейся коммунистической угрозы. Свержение шаха и установление нового политического строя положили конец относительно хорошим отношениям двух государств вследствие обнаружившихся идеологических разногласий. Затем последовала ирано-иракская война 1980-1988 гг., в ходе которой Саудовская Аравия оказывала дипломатическую и финансовую помощь иракским властям. Разрядкой в двухсторонних отношениях был отмечен период президентств Рафсаджани и Хатами. Однако американское вторжение в Ирак в 2003 г., события «арабской весны» и саудовская интервенция в Бахрейне привели к интенсификации вектора ирано-саудовского противостояния, которое на данный момент определяет политическое лицо Ближнего Востока.
В региональной системе отношений представленные «центры сил» не находятся в состоянии прямой конфронтации, но оба открыто заявляют о своих претензиях на региональное лидерство и реализуют довольно агрессивную
© М. Д. Мохаммад, 2014
политику в зонах столкновения интересов. Отношения по линии Эр-Рияд — Тегеран привлекают все больше внимания со стороны международного академического сообщества, поскольку динамика их развития учитывается в качестве одного из ключевых факторов при выработке стратегии внешними и внутренними акторами, вовлеченными в геополитическую игру на Ближнем Востоке.
Как упоминалось выше, специфика рассматриваемого конфликта обусловлена различиями в историческом, религиозном и цивилизационном наследии арабов и персов, которое на современном этапе приняло форму соперничества двух сторон в духовной, политической и экономической сферах.
Соперничество Эр-Рияда и Тегерана в духовной сфере обусловлено религиозным фактором, находящим отражение в разном самоопределении двух стран в системе внутриисламских связей: Иран является лидером шиитской ветви ислама, Саудовская Аравия — суннитской. Национальный интерес внешней политики саудитов заключается в распространении религиозной концепции ваххабизма суннитского толка, в то время как иранцы предпринимают активные усилия по экспорту шиизма и исламской революции в соседние страны. При этом обе стороны убеждены в правомерности своих претензий на лидерство в мусульманском мире: Саудовская Аравия — в силу своих религиозных полномочий, а Иран — в силу своих bona fides, находящих отражение в открытом сопротивлении Америке и Израилю. На Иран возложена функция духовно-политического центра, родного дома для всех шиитов, которые, как отмечает В. А. Гулевич, видят в государствах Аравийского полуострова общего суннитского врага, чье политическое могущество воплощается в местных монархиях. Он также пишет: «Тесное военно-политическое сотрудничество этих монархий с Соединенными Штатами, которых иранские духовные лидеры именуют "Большим Сатаной", не прибавляет им симпатий в глазах притесняемых шиитов» (Гулевич, 2012, с. 14).
Монархии Персидского залива, в свою очередь, серьезно обеспокоены перспективой появления в регионе так называемой «шиитской дуги» в составе Ирана, Ирака, Сирии и Ливана. Такого рода геополитическая конфигурация дестабилизирует политическую обстановку в зоне Залива. Наибольшую угрозу она представляет для государств, в которых большая часть населения представлена шиитами, например, для Королевства Бахрейн, в котором мусульмане-шииты составляют 70% граждан (Гулевич, 2012, с. 14). В ходе арабских революций они восстали против правящего суннитского режима. Опорой восстания, разумеется, был Иран. Волну беспорядков удалось подавить, а «шиитский фактор» окончательно укрепился в глазах стран Залива в качестве опасного элемента, способного разрушить монархические устои нефтедобывающих государств.
Таким образом, можно говорить о том, что религиозный фактор проявляется в столкновении интересов Саудовской Аравии и Ирана в странах региона. В первую очередь речь идет об ослабленном американским вторжением 2003 г. Ираке. Свергнув светский баасистский режим С. Хуссейна, политический истеблишмент Вашингтона совершил стратегическую ошибку, результатом которой стало усиление иранского влияния в Ираке и регионе. Укреплению иранских позиций в Багдаде способствуют тесные связи со многими иракскими лидерами, в том числе с премьер-министром Нури аль-Малики. Попытки Саудовской Ара-
вии вовлечь Багдад в орбиту своего влияния пока не увенчались успехом.
Успехи Ирана на иракском фронте способствовали интенсификации двухсторонних отношений с Сирией. Взаимная антипатия по отношению к С.Хуссейну и общая ненависть к США укрепили узы этого партнерства, во многом продиктованного геополитической целесообразностью. В случае падения режима Б. Аса-да у Саудовской Аравии будут все шансы, чтобы установить в Дамаске враждебный Ирану суннитский режим, поскольку большую часть сирийского населения составляют арабы, исповедующие ислам суннитского толка. В настоящее время Саудовская Аравия и Катар активно предпринимают меры по дестабилизации внутриполитической ситуации в Сирии. Они открыто финансируют оппозиционные группировки, требующие свержения правящего режима и не скрывают свою причастность к развязыванию гражданской войны. Однако поддержка Ирана пока позволяет Сирии воздержаться от повторения ливийского сценария.
Последним важным фронтом соперничества Саудовской Аравии и Ирана стал Египет. Свержение Х. Мубарака привело к смещению баланса сил и в очередной раз показало, что для США незаменимых «друзей» не существует. Пока Египет находится в орбите саудовских внешнеполитических интересов, в силу общей ориентированности страны на Запад, в частности, на сотрудничество с США, и экономической зависимости от саудовских инвестиций. Тегерану в этой борьбе остается только уповать на рост рейтинга исламистов и антиизраильских настроений.
В целом можно говорить о том, что события «арабской весны» дали возможность Ирану усилить свое влияние, установив союзы со странами, чьи суннитские диктаторские режимы были свергнуты. Но гарантировать, что новообразованные режимы в Ираке, Сирии и тесно связанной с ней Ливией не покинут в среднесрочной перспективе иранский лагерь, невозможно. Еще одним немаловажным результатом арабских революций стало обострение сектантских противоречий, поскольку ослабление государственности заставило граждан поверженных режимов с новой силой ощутить свою религиозную идентичность, превратив таким образом ближневосточную шахматную доску в арену столкновения шиитов и суннитов.
Тем не менее эксперты пока сходятся в том, что в наблюдаемом поединке Саудовская Аравия обладает большим количеством преимуществ, будучи самым мощным игроком среди суннитских государств в мусульманском мире, где течение суннитского толка доминирует (90%) (Гулевич, 2012, с. 15). Кроме того, на территории КСА находятся важнейшие святыни ислама (родина пророка Мухаммеда и колыбель ислама), позволяющие ему претендовать на статус центра исламского мира. Огромное значение в данной ситуации имеет также поддержка внешних сил в лице США, способствующих реализации саудовских внешнеполитических интересов.
Так сложилось исторически, что главной подоплекой всех религиозных войн является борьба за власть. Справедливо отметил Шейх Майтам Аль-Салман: «Есть силы, которые разжигают огонь религиозной вражды, чтобы отхватить больший кусок пирога» (Goldstein, 2010, р. 47). Иными словами, суннитско-ши-итское противостояние, охватившее в течение последних тридцати лет Ближний
Восток, давно вышло за пределы конфессионального конфликта и приобрело ярко выраженную геополитическую коннотацию. Поэтому не следует принимать сектантские разногласия между двумя странами в качестве ключевого фактора, определяющего политику, проводимую непримиримыми соперниками, это лишь один из инструментов в большой игре геополитического маневрирования. Облегчает эту игру тот факт, что региональный ландшафт определяется слабыми государствами и различными местными группировками, поддерживаемыми внешними силами (Wehrey, 2009, p. 9). Подобного рода группировки зачастую выстраиваются вокруг суннитско-шиитского раскола. Также необходимо отметить, что обе страны сами активно поощряют довольно опасные формы сектантской политики, которые однажды могут обернуться против них.
Особый интерес представляет феномен соперничества Саудовской Аравии и Ирана в военно-политической сфере. Политическая стратегия обеих стран строится на экспорте культивируемых политических и идеологических установок в соседние государства. Саудовская Аравия позиционирует себя в мировом пространстве как «консервативное государство», во всем руководствующееся идейными нормами ислама. Это абсолютная теократическая монархия, в которой монарх и глава королевского Дома Саудитов носит титул «Служителя Двух Святынь». Иранская идеологическая установка в отличие от саудовской состоит в однозначном отказе от таких монархических режимов, которые можно наблюдать в арабских государствах Персидского залива. Во многом именно опасения относительно угрозы со стороны Ирана способствовали созданию в 1981 г. региональной организации арабских монархий — ССАГПЗ, «Священного союза» арабских монархий против Исламской революции, арабского светского республиканского национализма в лице режимов Ирака, Сирии, Йемена и других. Исходившие из Тегерана призывы к свержению всех монархий как неисламских политических систем воспринимались в аравийских монархиях как прямая угроза. Лидер исламской революции 1979 г. Аятолла Хомейни несколько раз заявлял: «Ислам и монархия являются взаимоисключающими, монархия чужда исламу». Саудовскую интерпретацию ислама он называл «американским исламом» (Furtig, 2007, p. 3). Подобные высказывания еще больше обостряли отношения Ирана с главным оплотом исламского монархизма и консерватизма — Саудовской Аравией. По мнению Аятоллы Монтазери, ваххабизм был первоначально создан иностранными наемниками, основной целью которых было отвлечь мусульман и поощрять их противостояние. Ваххабизм не имеет отношения ни к исламу, ни к Корану (Furtig, 2007, p. 4).
Правда, стоит отметить, что несмотря на антагонистичность взглядов применительно к характеру политических систем друг друга, обе страны поддерживают мнение о необходимости легитимации власти духовной элиты. В погоне за поддержанием статуса региональной державы иранцы, как и саудиты, опираются, главным образом, на симбиотические, в конечном счете доминирующие отношения с клерикальным классом. Обе страны предоставили улемам уникальную возможность непосредственного участия в государственных делах (Goldstein, 2010, p. 48).
Следующим важным фактором соперничества Саудовской Аравии и Ирана
в военно-политической сфере является решение палестинского вопроса, имеющего первостепенное значение в мусульманском мире. В Эр-Рияде всегда рассматривали палестинскую проблему как «центральное звено» арабо-израильского конфликта и системообразующий элемент в межарабских отношениях, способствовавший «становлению и сохранению регионального пространства арабского мира» (Об изменениях..., http://www.iimes.ru/rus/stat/2012/07-05-12a.htm). На протяжении длительного времени Саудовская Аравия соперничала с Сирией и Ираном за влияние на палестинцев, особенно на движение ХАМАС. Эр-Рияд выступает за «немедленное прекращение блокады палестинского народа» и «создание независимого палестинского государства на основе справедливого и всеобъемлющего мира, базирующегося на международной законности и международных резолюциях». В то же время заявления Эр-Рияда о поддержке курса Палестинской национальной администрации на создание независимого палестинского государства не свидетельствуют о готовности Саудовской Аравии на деле занять более жесткую позицию в отношении США по данному вопросу (Об изменениях., http://www.iimes.ru/rus/stat/2012/07-05-12a. htm). Подобная риторика снизила уровень доверия к руководству КСА, заставив многие государства Ближнего Востока подвергнуть сомнению правомерность лидерских амбиций Эр-Рияда. Способность Ирана поставить под сомнение легитимность режима Аль-Саудов в глазах региональной и отечественной аудитории, превзойдя саудовское руководство в решении палестинского вопроса, вызывает крайнее негодование Эр-Рияда.
Как было замечено выше, в последние годы отношения между Ираном, Ливаном и Сирией заметно укрепились. Также Иран поддерживает тесные связи с такими негосударственными вооруженными группами, как «Хезболла» и «ХАМАС». Именно иранцы в 1979 г. способствовали созданию организации «Хезболла» в Ливане, впоследствии превратившейся в символ сопротивления Израилю и снискавшей поддержку большей части арабского народа. Ирану также удалось стать влиятельным игроком на палестинском поле, поддерживая в Газе ХАМАС. В 2006 г. это движение одержало победу на выборах в законодательное собрание Палестинской автономии, что можно расценивать как явный успех Тегерана. Таким образом, иранский президент М. Ахмадинежад, открыто подвергавший критике Израиль, стал одним из самых популярных политиков «на арабской улице» и повысил влияние Тегерана в регионе до беспрецедентно высокого уровня.
Обостряет отношения двух стран ядерный фактор: обретение Тегераном ядерного статуса помешает осуществлению национальных интересов КСА, поскольку существующий баланс сил и интересов в исламском сообществе будет нарушен не в пользу Эр-Рияда (Сатановский, 2012, с. 306). На протяжении долгого времени западные СМИ, в первую очередь американские, прилагают усилия к привлечению внимания политически активных слоев населения своих стран к проблеме возможного наличия у ИРИ ядерного оружия. Иранский истеблишмент настаивает на том, что в стране существует национальная ядерная программа, необходимая исключительно в мирных целях. Арабские монархии Персидского залива уже неоднократно выражали обеспокоенность ядерными
планами Тегерана и прежде всего его отказом от прекращения работ по обогащению урана. На саудовскую критику иранского ядерного досье официальный представитель иранского внешнеполитического ведомства Хамид Реза Асефи ответил следующим образом: «Исламская Республика выступает за освобождение всего региона от ядерного оружия, однако настаивает на том, что мирные атомные технологии являются правом всех государств, в том числе и Ирана» (Трайнин, 2007, с. 32).
Американская сторона аргументирует свое активное вмешательство тем, что получение Ираном доступа к ядерному оружию немедленно подорвет договор о его нераспространении, что откроет путь к ядерному вооружению многим развивающимся странам, в том числе участвующим в региональных конфронтаци-ях. Такое положение дел несет с собой угрозу международной безопасности, особенно с учетом того, что доступ к ядерному оружию будет облегчен для международных террористических организаций. Перспектива ядерного вооружения Ирана в сочетании с неоднократно выдвигаемым его высшим руководителем лозунгом «стереть с карты мира Израиль» являет собой крайне взрывоопасный сценарий развития событий. Для США и Европы опасность со стороны Ирана представляется вместе с тем чисто гипотетической, в то время как для стран Персидского залива и Израиля — в силу идеологических причин — непосредственной (Сатановский, 2012, с. 307). Поскольку сегодняшнее политическое руководство ИРИ, положение которого достаточно прочно, представляет крайнее крыло консервативной части иранской элиты, стержнем его идеологии является нелегитимность существования Израиля, олицетворяющего главного врага исламского мира вообще и Ирана в частности.
Ситуация с ядерным досье свидетельствует о том, что в контексте геополитического противостояния между Эр-Риядом и Тегераном, стремящимися усилить свое влияние в регионе, не последнюю роль играет такой фактор внерегиональ-ного воздействия, как американское вмешательство в ближневосточный политический процесс. Рассматриваемый регион — одно из основных направлений внешней политики США, в нем также заинтересованы партнеры Вашингтона по блоку НАТО в связи с расширением последнего на восток. До свержения С.Хуссейна американцы осуществляли политику «двойного сдерживания» против Ирана и Ирака, удерживая монархии Залива в орбите американских интересов. В наши дни они сохраняют заинтересованность в поддержании «регулируемой напряженности», игнорируя позитивные сдвиги в отношениях между ключевыми региональными акторами. Американская стратегия предполагает использование внутренних конфликтов в качестве главного инструмента реализации собственных национальных интересов. «В попытках извлечь выгоду из вражды между двумя государствами Соединенные Штаты по сей день проводят политику молчаливого одобрения Аль-Саудов в качестве "арабской балансировки" против Ирана. Такой подход основан на идее о том, что противоречия между суннитами и шиитами наряду с другими источниками напряженности объединят страны Залива под эгидой КСА в блок, противостоящий Ирану. Таким образом США смогут контролировать иранское влияние в регионе» ^еИгеу, 2009, р. 9).
Конечно, статус «доверенного лица» США и тесные связи с Западом дают
Эр-Рияду определенное преимущество в ирано-саудовской гонке за лидерство. Иран находится в оппозиции по отношению к Вашингтону, борьба с которым за независимую политику стоила ему довольно дорого: наложенные на Иран санкции повлекли за собой потерю ведущих позиций на мировом рынке нефти. Однако даже в условиях жесточайших санкций иранскому политическому истеблишменту удалось значительно нарастить свой внешнеполитический потенциал, укрепиться на правах ключевого игрока на Ближнем Востоке и удержать Сирию (Thierry, 2012, p. 77). Это обстоятельство немало беспокоит политическую элиту Эр-Рияда, отдающую себе отчет в том, что Иран, освободившийся от противостояния с Америкой и Евросоюзом, может превратиться в серьезного противника, чего допустить нельзя. Аналогичного мнения придерживается Израиль, главный оплот американской политики в ближневосточном регионе. Премьер-министр Израиля Б. Нетаньяху недавно сделал ряд громких заявлений о неприемлемости «сделки» с Ираном. Главные союзники Вашингтона в регионе дали понять, что шаги, сделанные навстречу Ирану, будут восприняты как отказ американской стороны от партнерских обязательств.
Соперничество между Саудовской Аравией и Ираном не обошло стороной и экономику, которая, как известно, напрямую зависит от нефтяного экспорта. В силу того, что обе страны — основные ближневосточные поставщики энергоносителей, огромное влияние на динамику их отношений оказывает фактор конкуренции в энергетической сфере, наиболее сильно проявивший себя в столкновении интересов рассматриваемых государств в ОПЕК. «Обе страны конкурируют на мировом рынке углеводородов, поскольку экономики обоих государств имеют ярко выраженную экспортно-сырьевую ориентацию, а нефть является главным источником их валютных поступлений. В этом контексте вопросы квотирования добычи и экспорта нефти всегда служили предметом спора между главными игроками ОПЕК, в нефтяной корзине которой Саудовская Аравия и Иран обладают соответственно первой и второй квотами» (Варта-нян, http://www.iimes.ru/rus/stat/2006/24-04-06c.htm). По объему ВВП ИРИ занимает пятнадцатое место в мире и является крупнейшим среди государств Ближнего Востока и ОПЕК. Иран обладает вторым по объему после Саудовской Аравии запасом нефти. Хотя, конечно, иранская нефтяная и газовая промышленность значительно уступает саудовской (Вартанян, http://www.iimes.ru/rus/ stat/2006/24-04-06c.htm). Правда, не стоит забывать о том, что у Ирана есть веский аргумент, способный изменить сложившееся положение. Речь идет о контроле над Ормузским проливом, перекрыв который даже на короткое время, Иран нанесет серьезный финансовый и экономический ущерб Саудовской Аравии. Все перечисленные факторы в совокупности с возникающими этническими и сектантскими трениями предрасполагают Эр-Рияд и Тегеран к «хронической враждебности». Тем не менее обе стороны предпочитают не доводить ситуацию до прямого силового противостояния.
Суммируя все вышесказанное, приходим к следующему выводу: отличительной чертой Большого Ближнего Востока является способность трансформировать любую политическую интеракцию в традиционную для этого региона форму соперничества. Именно межгосударственное соперничество выступает
основным конфликтообразующим фактором, способным дестабилизировать региональную систему безопасности, а также оказать негативное воздействие на глобальную мирополитическую систему.
Наиболее ярким примером межгосударственного соперничества на Ближнем Востоке может служить борьба за региональное лидерство, развернувшаяся между КСА и ИРИ. Основные факторы рассматриваемых конкурентных взаимоотношений были условно разделены нами на три группы, в зависимости от их принадлежности к духовной сфере, политической и экономической. Первая группа представлена религиозным фактором, получившим выражение в различной самоидентификации в системе внутриисламских связей. Во вторую группу были включены: фактор различия политических установок, палестинский вопрос, ядерный фактор и фактор внерегионального характера, заключающийся в американском вмешательстве в ближневосточный политический процесс. В блок экономического соперничества вошел фактор конкуренции в энергетическом секторе.
Анализ показал, что движущей силой отношений по линии Эр-Рияд — Тегеран является борьба за власть в регионе, а не сектантские противоречия, активно используемые обеими сторонами в целях делегитимизации друг друга. Для сторон характерно применение разных способов влияния на баланс сил в регионе: Иран искусно манипулирует деятельностью негосударственных акторов, а также успешно разыгрывает свой козырь касательно таких проблем, как присутствие США в регионе и палестинский вопрос. Саудовская Аравия, в свою очередь, обладает большей финансовой мощью, контролем над панарабскими СМИ и поддержкой внешних сил. Однако пока ни один из игроков не обладает набором преимуществ, достаточным для того, чтобы наблюдаемая борьба смогла закончится однозначной победой одного из них. Перед нами классический «конфликт с нулевой суммой». К тому же в настоящее время, несмотря на обилие проблемных сюжетов, заинтересованность Саудовской Аравии в Иране перевешивает тренд их отталкивания, что необходимо учитывать при формировании внешнеполитического курса Российской Федерации на Ближнем Востоке.
Литература
Вартанян А. М. Иран и Саудовская Аравия: узел интересов и противоречий // Институт Ближнего Востока. 2006. 24 апр. // http://www.iimes.ru/rus/stat/2006/24-04-06c.htm (дата обращения: 10.12.2014) (Vartanyan A. M. Iran and Saudi Arabia: knot of interests and contradictions // Middle East Institute. 2006. 24 apr. // http://www.iimes.ru/rus/stat/2006/24-04-06c.htm (accessed date: 10.12.2014)).
Гулевич В. А. Ирано-саудовское противостояние в регионе Персидского залива // Международная жизнь. 2012. № 2. С. 14-15 (Gulevich V. A. Iranian-Saudi confrontation in the region Persian Gulf // International affairs. 2012. N 2. P. 14-15).
Об изменениях в военно-политической обстановке на Ближнем Востоке и в Северной Африке // http://www.iimes.ru/rus/stat/2012/07-05-12a.htm (дата обращения: 15.12.2014) (About changes in the military and political situation in the MENA region // http://www.iimes.ru/rus/ stat/2012/07-05-12a.htm (accessed date: 15.12.2014)).
Сатановский Е. Я. Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями. М.: Эксмо, 2012. 410 c. (Satanovskiy E. Ya. Russia and Middle East. Stock of troubles. M.: Eksmo, 2012. 410 p.).
Трайнин А. М. Иран, его арабские соседи и их отношение к ядерным амбициям ИРИ // Азия и Африка сегодня. 2007. № 1. С. 31-34 (Trainin A. M. Iran, its Arab neighbours and their attitude to nuclear ambitions of Iran // Asia and Africa today. 2007. N 1. P. 31-34).
Furtig H. Conflict and Cooperation in the Persian Gulf: The Interregional Order and US Policy // Middle East Journal. 2007. N 4. P. 3-4.
Goldstein N. Religion and the State (Global Issues). New York: Facts оп File. 2010. 367 p.
Thierry C. La suppression des subventions en Iran: une revolution economique // La Rente en Republique islamique d'Iran / ed. par. A. Djamshid. Paris: L'Harmattan, 2012. P. 75-88.
WehreyF. Saudi-Iranian relations since the fall of Saddam: rivalry, cooperation, and implications for U. S. policy. Report. USA: RAND, 2009. 158 p.
ЛОЛМШЭКС 2014. Том 10. № 4
