CC BY
33
ПОЛЕМИЧЕСКИЕ МОТИВЫ ЗАПАДНИКОВ И СЛАВЯНОФИЛОВ В СТИХОТВОРЕНИИ А.А.БЛОКА «НОВАЯ АМЕРИКА» И В РАССКАЗЕ Е.И. ЗАМЯТИНА «РУСЬ» И.А. Сайганова
Однажды А. Блок сказал Е. Замятину: «...вы -англичанин московский». Замятин - «московский», русский, и творчество его самобытное, русское. В полемике западников и славянофилов замягинское творчество следует отнести к позициям вторых. Заметим, что этот вопрос не может решаться так однозначно.
Проблема эта трудно разрешима и в связи с творчеством А. Блока. Лирика Блока изобилует не только примерами самобытных русских стихотворных циклов, но и включает примеры «западных» произведений (в частности, драматургических). Взгляд двух художников слова на проблему западничества и славянофильства можно проследить в перекликающихся произведениях: «Руси» Замятина и «Новой Америке» Блока.
Названия произведений резко противопоставлены. Другое дело, что с первых фраз рассказа Замятина Русь предстает легендой, оставшейся в прошлом, в будущем же только «... бритые арканзасцы будут прикидывать на ладони тяжелые, как золото, зерна...». Эта фраза - яркая перекличка с названием и сутью блоковского стихотворения Детальное текстовое рассмотрение данных произведений позволяет выявить множество совпадений, свидетельствующих об общности взглядов А. Блока и Е. Замятина.
Замятинские Фелицата (некогда Катя, Ка-тюшенька) и Дарья прочитываются в блоковских
строках: «Там прикинешься ты богомольной, / Там старушкой прикинешься ты... / Нет, не старческий лик и не постный / Под московским платочком цветным!». К тому же, «цветной московский платочек» - это так по-кустодиевски, что Блоку нельзя отказать в глубочайшем прочувствовании подлинных образов Руси. Самое замечательное совпадение - те же совсем кустодиевские «запылавшие щеки». Замятин: «...потушить свечку - потушить запылавшие щеки». Блок: «Сквозь земные поклоны, да свечи... / ...Запылавшие щеки твои...».
Разница во времени написания произведений -десять лет («Новая Америка»- 1913 год, «Русь» -1923 год). В совпадениях - либо потрясающее чувствование авторами славянского, русского, либо преданное ученичество Замятина (которое он сам, думается, отрицать не стал бы - так бесспорен авторитет Блока).
Другое дело, насколько прослеживается условное разделение понятий «Русь» и «Россия» в контексте исследуемых произведений. «Голос каменных песен» России (Блок) не менее трагичен «пёсьих воев» замягинского рассказа. Исторические картины в произведениях - знак предрасположенности к славянофильским идеям. Авторы здесь во многом едины.
СОБИРАТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В ТВОРЧЕСТВЕ А. БЛОКА И Е. ЗАМЯТИНА
И.А. Сайганова
Есть основания говорить о том, что философская концепция Е. Замятина представляет собой результат воздействия эволюции в становлении религиозно-философских взглядов А. Блока. Религиозно-философская преемственность прослеживается в свете художественного образа Христа, несущего определенного рода идеи как в творчестве Блока, так и Замятина.
Творчество А. Блока проникнуто христианским гуманизмом. Самос яркое свидетельство этого - финал поэмы «Двенадцать», неожиданно появившийся, полный противоречивости образ Христа. Блок осознает целостность финала поэмы, но мысль о том, что место Христа в поэме должен занимать Другой, не покидает поэта, о чем свидетельствуют дневниковые записи Блока.
«Другой» трактуется литературоведами по-разному: как другой литературный образ, в масштабности не уступающий образу Христа (В. Орлов); как Антихрист (А. Якобсон); как Дух Святой, Дух истины, третья ипостась Божественной Троицы (Л. Розенблюм). Стоит обратить внимание на то, что Христос в творчестве Блока вообще необычайно очеловечен.
Думается, попытка разобраться в сущности «Другого» может быть реализована путем анализа творчества не только самого Блока, но и его современников, так или иначе попавших под влияние творчества поэта и, в частности, поэмы «Двенадцать». Одним из таких современников Блока был Е.И. Замятин, автор воспоминаний о Блоке, автор многих работ, где имя Блока было
Гуманитарные науки
четкой линией в портрете эпохи («Домашние и дикие», «Я боюсь», лекция 8 сентября 1918 года и Другие).
Христос Блока отражается в творчестве Замятина. «Голова в белом венчике» - пишет о голове отца Николая Замятин в рассказе «Детская». Отец Николай, картежник, действительно другой, без кавычек и заглавной буквы. Примеров «Другого» у Замятина множество: имя героини романа «Мы» 1-330 истолковывается как имя Мессии, Христа, героиня же называет себя антихристианкой - знак антиутопии Замятина (в мифе большевизм и христианство достигают наибольшего родства); «Другой» - дьякон Индикоплев, герой рассказа «Икс», где наиболее ярка пародийность образов и атрибутики религии.
Ироническое отношение Замятина к религии вовсе не говорит об отрицании автором религиозности. Герои «Чудес» Замятина - люди, а не божественные существа. Но «Чудеса» повествуют о святых грешниках. За богословием «греха во спасение» мы наблюдаем святость, утверждаемую Замятиным в человечестве. Это наводит на мысль о «Другом» как об образе человечества. Человечность эта вызвана эволюцией философских взглядов А. Блока, попыткой его «вочеловечения». «Другой», о котором лишь думал Блок, представлен у Замятина как человечество, и этот собирательный образ не уступает в своей масштабности и святости образу Христа.
РАСКРЫТИЕ ТЕМЫ МАТЕРИНСТВА ЧЕРЕЗ МОТИВ ЗАМКНУТОГО ПРОСТРАНСТВА В ТВОРЧЕСТВЕ Е. ЗАМЯТИНА Е.В. Владимирова-Борода
Образ женщины-матери несет особую смысловую нагрузку в «Рассказе о самом главном» и в повести «Наводнение». Таля для Куковерова является земным хранителем, как для Дорды -его мать. Но эту свою миссию они выполняют по-разному. Желание матери - вобрать, уложить в себя Дорду, втиснуть его обратно в материнское чрево: «уложить в себя его темную стриженую голову...» [1]. Это путь регресса, движения назад. Таля же побуждает Куковерова раскрыться навстречу миру. Она не только чувствует в себе способность к зарождению новой жизни, но заставляет почувствовать это и его тоже. «У него вдруг так больно толкнулось сердце, будто там не сердце, а живой ребенок... и тоже как живой ребенок - в ней сердце» (с. 196). Это путь движения вперед, зарождение нового.
В Софье, героине повести «Наводнение», пересекаются оба эти пути. «Важнейшая для Замятина тема материнства здесь также переносится в плоскость человеческой психики», - отмечает М.А. Резун [2]. Это так. Софья убивает Ганъку,
движимая внутренним стремлением втиснуть ее обратно в материнское лоно, чтобы она вновь стала приемной дочерью, а не соперницей. А потом ее единственным желанием становится стремление дать жизнь этому существу внутри нее - воплощению Ганьки.
Таким образом, преодоление замкнутости, освобождение живого существа, ребенка, в обоих произведениях представляет собой исполнение долга природы, долга материнства и продолжение жизни.
1. Замятин Е.И. Избранное. М., 1989. С. 198. Далее цитаты приведены по этому изданию.
2. Резун М. А. Миф и индивидуальное сознание в рассказе Е.И. Замятина «Наводнение» // Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня: Научные доклады, статьи, очерки, заметки, тезисы: В 10-ти кн. Кн. 3 / Под ред проф. Л.В. Поляковой. Тамбов, 1997. С. 69.
