CC BY
88
УДК 81 '373.421
С. В. Лебедева
СОДЕРЖАНИЕ И СПЕЦИФИКА ТЕРМИНА «ПРОКСИМАТИКА»
В статье рассматриваются основные направления психолингвистического подхода к близости значения слов и раскрывается содержание термина «проксиматика», используемого в названных целях.
Ключевые слова: сходство, значение, проксиматика, синонимия.
Психолингвистическая парадигма исследования речевой деятельности развивается не только в направлении моделирования речемыслительных процессов, но и в направлении, сущность которого можно охарактеризовать как интегрирование и экспериментальную верификацию знаний о языке и человеке, накопленных лингвистикой, логикой, философией, психологией. Как раз на создание теории интегративного типа, обобщающей представления о близости значений языковых знаков, и нацелена проксиматика. Актуальность такого рода исследования определена множественностью толкования феномена близости значений слов в различных направлениях лингвистики и целого ряда смежных наук. В этих условиях целесообразно обращение к языковому сознанию носителей языка, поскольку именно такой исследовательский ход позволяет верифицировать психологическую реальность различных теоретических построений. Как справедливо отмечает А. А. Залевская, значительным шагом вперед в познании природы и сущности языковых явлений стал поворот к человеку, внимание к процессам, которые обеспечивают успешность жизнедеятельности человека, и именно в силу своей фундаментальности, кажущейся простоты и естественности долгое время не попадали в поле зрения исследователей [Залевская 2005].
Теория проксиматики объясняет множественность оснований для установления общности значения слов как единиц индивидуального лексикона через
обусловленность единой информационной базой индивида и опору на разные формы репрезентации образа мира как продукта переработки многостороннего индивидуального и социального опыта человека. Установление близости значения слов детерминировано особенностями индивидуального опыта и, в силу этого, вариативно, близость слов по значению асимметрична. Многообразие постоянно изменяющихся контекстов человеческого действия разрушает и создает синонимию, и синонимичность в рамках исторической конкретики жизни языка «становится фикцией». Синоним существует только в словаре, в жизни же идет постоянный процесс проксимации когнитивных элементов опыта. Здесь проблема близости значения близко соприкасается с проблемой понимания и интерпретации (как текста, так и действительности): и в этом случае мы также сталкиваемся с проксимацией, приближением, подгонкой, стремлением «попасть в цель» посредством слова, например, в приеме «нанизывания». Это объясняется множественностью оснований для установления близости и разной степени рефлексии над планом содержания лексем. Психическая операция, лежащая в основе ментальной деятельности по установлению близости значений — это сравнение. Выбор основания и «профиля» сравнения обусловлен рядом факторов: внешним и внутренним контекстами, социальными и личностными факторами и т. п. Любая ситуация— не просто фиксация существующих свойств предметов и явлений реальной действительности,
а отношение к ним, способ видения. Язык вовсе не является средством отражения и категоризации окружающего мира, а, скорее, средством переживания собственного опыта индивида в столкновении с этим миром, категоризация же при этом предопределена не столько некой 'объективной' сетью отношений, сколько прагматикой этого самого переживания.
Следует уточнить, что под проксимацией мы понимаем процесс, ведущий к получению нового знания о мире, «мир» в таком случае трактуется как результат переработки информации о среде и человеке. Мы рассматриваем процесс проксимации как часть интеллектуальной деятельности человека, ситуацию, в которой задействованы аналоговые, логические, ассоциативные механизмы человеческого мышления, активизируется воображение, оперирующее образами, что позволяет создавать необходимые смыслообразы. Она сопровождается вкраплением в новое понятие признаков уже познанной действительности, отображённой в значении переосмысляемого имени. При таком понимании проксимации и её «продукта» — проксо-нимов — ведущим фактором процесса конструирования представляется личность. Акт проксимации предполагает уточнение значения слова в ситуации «для меня, здесь и сейчас». В роли детерминирующего компонента в акте проксимации выступает доминантное понятие, вокруг которого формируется содержательная (информативная) основа. Этот процесс протекает параллельно с процессом категоризации, при котором происходит сортировка явлений. Потенциальное варьирование смыслов слова в зависимости от контекста является бесконечным, однако индивид способен передавать нюансы своих когнитивных построений через игнорирование контекстуально варьирующейся информации как избыточной. Человек справляется с подвижностью границ категории благодаря знанию о допустимых границах каждой категории, ограничения в передаче некоторого смысла накладываются социальной интеракцией. Градуальность переживания проявляется в недискретности,
континуальности образа, понятия, видения, понимания ситуации. Кроме того, выделяются градации степени близости значения слов: тождество, смысловое и контекстное сходство. Обращение к контекстному сходству весьма существенно именно с точки зрения психолингвистической концепции значения слова. Хотя контекстное сходство и является случайным (с точки зрения устоявшейся системы языка), именно контекстные случайные сочетания являются непосредственной реальностью языкового существования для носителя, а кроме того, именно из первоначально случайных контекстных сочетаний и смыслов вырастают будущие значения и их близость.
К проблеме функционирования прок-сонимов в индивидуальном лексиконе мы подходим с позиции теории индивидуального знания [Залевская 2005], поскольку считаем, что данная концепция учитывает специфику знания как достояния человека и трактует слово как единицу «живого знания». Акт проксимации с учётом его сложной структуры и большого эвристического потенциала служит мощным импульсом, приводящим в действие весь механизм индивидуальных знаний, стимулирует человека к поиску исходного образа, основания сравнения. Идеи А. А. Залевской — теория отражения и концепция живого знания — дали толчок к дальнейшему осмыслению доминантного понятия, как когнитивного феномена погруженного в типовые социально значимые ситуации, задающие социальное, культурное и личностное взаимодействие. Развёртка сжатого смысла происходит в результате действия универсального семиологического оператора «тождество-подобие-аналогия-условность», специфика которого определяется субъективным переживанием текущей ситуации под воздействием комплекса внешних и внутренних факторов. У человека могут быть свои представления об обозначаемом, поэтому он устанавливает близость значения слов на основе субъективного фактора, который во многом определяет пользование языком вообще.
Отнесение близких по значению слов к тому или иному типу производится
на чисто семантической (или даже онтологической) основе. В этом смысле можно говорить о том, что поведение лексем имеет онтологическое основание. В то же время сама онтологическая классификация слов с общим значением зависит от языкового поведения соответствующих выражений. Тип близости значения слов зависит скорее не только от внеязыковой ситуации, которой он соответствует, но и от способа концептуализации этой ситуации в языковой картине мира. Дополнительными к понятиям тождества и сходства являются понятия сходства и различия. В философии различие понимается как необходимый момент всякого единства, особенность любой вещи, явления или процесса, характеризующая их внутреннюю противоречивость, развитие. В психологии этой проблемой занимается психология индивидуальных различий. Она рассматривает различие как психологическую особенность личности, через которую проявляется уникальность каждого конкретного человека [Егорова 1997]. В рамках нашего исследования важен вывод о том, что разные группы людей могут иметь неодинаковый диапазон индивидуальных различий и / или различаться по средним показателям изучаемой психологической характеристики. Сравнивая эти группы по коммуникативным навыкам, мы можем выявить специфику проявления суждений о сходстве и различии языковых фактов у разных социальных групп. Слова, объединенные одной темой, например, «жилище», «одежда», «части тела» и т. д. обладают различной степенью близости значения, разными «оттенками общности», которые очень трудно выделить. Так, лексемы ладони и щеки сближены только тем, что называют части человеческого тела; слова щеки и губы сближены более частной общностью, они называют части лица; слова глаза и очи, лоб и чело сближены не только как названия частей лица, а как название одной и той же части.
Психолингвистическая концепция слова позволяет нам интерпретировать слово как сеть ассоциаций, которая состоит из ментальных репрезентаций, отражающих
выводные знания. Особенностью психологической структуры слова является то, что одна и та же информация «записывается» и «хранится» в разных функциональных системах. В ассоциативном поле любого слова можно обнаружить факты хранения знаний в разных формах. Если мы говорим о близости значения слов как способах выражения одного и того же содержания, то встает вопрос объяснительного принципа единства этого содержания, единства коллективного знания. Таким объяснительным принципом является голографи-ческая модель лексикона [Залевская 1977; 1979; 1983], которая дает основание говорить о том, что одна и та же информация кодируется по множествам оснований и записывается во множество схем. Тот факт, что в рамках ассоциативной структуры одного и того же слова мы наблюдаем множество «схем» знаний, объясняется пластичностью их границ [Залевская 1999]. Ассоциативное поле любого слова дает нам широкую картину разных видов выводных знаний, закономерности функционирования которых проявляются в опорах разного вида и качества. Ранее А. А. Залевской были выделены основные тенденции идентификации значения слова индивидуальным сознанием, такие, как: отнесение к классу (категоризация), иллюстрирование примером, противопоставление, соотнесение с близкой по значению единицей лексикона, через характеристики разного рода (адвербиальную, адъективную и т. д.) [Залевская 1977]. Проявление тех или иных тенденций зависит от специфики исследуемых лексических единиц. Наш подход к близости значения слов в индивидуальном сознании предполагает учет субъективного переживания знания, т. е. понимания того, о чем идет речь с учетом эмоционально-оценочных нюансов, при взаимодействии осознаваемого и неосознаваемого, вербализованного и невербализованного. Мы вслед за А. А. Залевской предполагаем, что именно знания разных видов, существующие в информационной базе активного пристрастного субъекта, познающего реальную действительность, являются ключевым моментом при идентификации
слова. Знания свойств и характеристик предметов и явлений окружающего мира, разного рода событий, связанных, как с социальной, так и с индивидуальной жизнью носителя языка, не могут не оказывать влияния на установление общности лексем. При восприятии слова человек направляет свое внимание («угол зрения») на какие-то определенные, значимые для него «здесь и сейчас» характеристики. Любая информация, стоящая за словом входит в определенные схемы знаний, границы которых достаточно пластичны, чтобы изменяться в зависимости от каких-либо обстоятельств. Мы полагаем, что каждая схема знаний может рассматриваться как «общее или похожее содержание», которое увязывается с определенным набором лексем, которые уточняют или дополняют содержание схемы. Следовательно, основанием сравнения-переживания близости значения слов может быть знание об определенном фрагменте образа мира. Необходимо отметить, что зависимость переживания близости значения слов в индивидуальном сознании от факторов «свой/чужой», «далеко/близко», «свой» или «близкий», это не просто качественные характеристики знания, это знания человека, (общеизвестно, что не бывает чистого знания, знание всегда кому-то принадлежит), который находится в пределах определенного круга и связан с ии. общностью судьбы. Как подчеркивает В. П. Зинченко, знания имеют жизненный и личностный смысл [Зинченко 1998]. «Чужой» или «далекий» — это тот, кто находится вне данного круга, в стороне. Структура такого сходства расширяется кругами, как и структура знаний разного рода. Например, сначала узкий круг — семья, родственники соседи, дружеская компания и т. д.; потом — место учебы или работы; определенное место жительства и, наконец, страна. Очень важно подчеркнуть, что границы «своего», «близкого», «далекого» и «чужого» чрезвычайно подвижны и взаимопроницаемы.
Интегративный подход к близости значения слов предполагает обязательный учет всей информации, которая стоит
за лексемой в сознании и подсознании человека. Слово как достояние человека вызывает в сознании или подсознании образ того, о чем идет речь, т. е. выводит на определенную ситуацию, в которой что-то наиболее важно для нас, а что-то — нет. Любая ситуации значима для индивида, это не просто фиксации существующих свойств предметов и явлений реальной действительности, а отношение к ним, способ видения, направление которого определяется внутренним контекстом носителя языка. Именно внутренний контекст является основанием создания образа ситуации. При этом субъект соотносит не образ с предметом, а различные свойства и отношения предмета — в образе [Брушлинский 2001]. Любая информация, стоящая за словом входит в определенные схемы знаний, границы которых достаточно пластичны, чтобы изменяться в зависимости от каких-либо обстоятельств. Мы полагаем, что каждая схема знаний может рассматриваться как «общее или похожее содержание», которое увязывается с определенным набором лексем, которые уточняют или дополняют содержание схемы. Точка отсчета — это сам человек — мыслящий и чувствующий — homo sapiens et loquens, именно вокруг него расположен тот фрагмент образа мира, который значим для вербального поведения. Сталкиваясь с какой-либо аномалией или затруднением, индивид начинает их объяснять на основе своего знания и переживания. Представляется, что «чувственные обобщения» индивида — это начальный этап категоризации, завершение которой, как оформление восприятия, с необходимостью предполагает выход в общепринятую, существующую в культуре и социуме систему категорий, в свою очередь, фиксирующую различные системы норм и ценностных установок и предпочтений. Несомненное достоинство обеих концепций — рассмотрение проблемы в контексте культурно-исторического и социального опыта, понимание категоризации как фундаментальной составляющей восприятия, а также выражение общественной природы человека, которая
в полной мере определяет его познание, осуществляемое в определенной системе ценностей, смыслополагающей и коммуникативной деятельности [Микешина 2006]. Сравним у А. Н. Леонтьева мысль о том, что чувственно-предметная отнесенность значений в сознании субъекта может реализоваться через как угодно сложные цепи свернутых в них мыслительных операций, особенно когда значения отражают действительность, которая выступает лишь в своих отдаленных косвенных формах [Леонтьев 1975: 148]. Любой язык предоставляет неограниченные возможности для обозначения образов, мыслей и чувств, но человек не знает, почему выбирает какие-то определенные слова и выражения. Обычная речевая практика выглядит как речевая стихия [Лосев 1982]. При этом этап выбора словарной единицы остается скрытым, именно накопление и дифференциация разных переживаний позволяет индивиду пользоваться богатствами языка, который отражает его умение ориентироваться в постоянно меняющейся окружающей действительности. На наш взгляд, здесь действует ряд взаимообус-ловливающих факторов, которыми человек руководствуется неосознанно. При употреблении лексемы человек оперирует тем, что он знает (или думает, что знает) о свойствах предметов или явлений внешнего мира. Именно от процесса установления связей между разными их характеристиками зависит направление «угла зрения» для установления отношений между отдельными аспектами информации, передаваемой разными лексемами. Это ведет к «всплыванию» знаний о сущности и свойствах объектов окружающего мира, о существующих между ними связях и отношениях, поскольку процесс мышления, по мнению Рубинштейна, «процесс мышления есть одновременно и движение знания в нем» [Рубинштейн 1958]. Мы полагаем, восприятие ситуации продиктовано не словом как единицей лексико-семантической системы, а образом мира, слово служит только посредником, обеспечивает выход на определённую ситуацию. Отсюда тезис о том, что «семантика языка
является одновременно «семантикой мира» и базируется на ней,...а содержание языка дано нам в форме образа мира» [Залевская 2005: 254].
Перманентный кризис в понимании и критериях близости, сходства, общности, подобия и различия в значении слов порождается и воспроизводится тем, что отсутствует единое понимание и дефиниция явления и критериев его выделения. Общеизвестно, что отношения тождества, сходства и различия по своей сути беспредельны. Будучи детерминированными, с одной стороны, собственно лексико-семантической системой, а с другой — внеязыковой реальностью, они постоянно проявляются в языке и заставляют искать различные подходы к их рассмотрению. Вся психофизиологическая деятельность человека опирается на способность находить в реальной действительности наиболее важные для жизнедеятельности признаки и ситуации на основании сходства и различия. Невозможностью игнорировать универсальный характер сходства и различия как психологическую реальность, как принцип, который лежит в основе формирования концептуальных областей любого характера. Растущее в последнее время взаимодействие между когнитивными науками и кибернетикой также активизировало попытки решить проблему сходства как основного механизма взаимодействия человека с миром. В своих экспериментальных работах ученые постоянно сталкиваются с проявлениями сходства, но часто они склонны считать, что само признание фактов сходства и различия объектов исчерпывает суть последних. Между тем, значение сходства состоит в том, что оно порой очень важно в картине психологических знаний, так как позволяет анализировать проявление общих закономерностей на индивидуальном уровне. Процессы, имеющие место при функционировании значения (в том числе абстрагирование, концептуальное пересечение, категоризация и т. д.), протекают с опорой на некоторые примеры принадлежности к тому или иному классу объектов, на сходства
или различие между идентифицируемыми элементами. Поэтому ведутся постоянные дискуссии об их роли в познавательных процессах. Многие теории процессов концептуализации основываются на сходстве как объяснительном принципе, но при этом само понятие сходства также определяется в терминах концептов как базовых когнитивных сущностей, что, по мнению ряда авторов, создает замкнутый круг толкований и вызывает множество разных подходов.
В основе проксиматики достаточно часто используется механизм ассоциирования, принцип которого заключается в том, что при повторяющемся совместном предъявлении событий между ними образуется связь. Наше знание слов состоит из богатой сети знаний, перекликающихся друг с другом. Внутри фрейма выделяются слова, вступающие в определенные семантические связи, например синонимические или антонимические. Фрейм сочетает в себе все элементы и значения, ассоциируемые с определенной культурной ситуацией из жизненного опыта говорящего. Он закрепляет стандартные, стереотипные способы действия субъекта в какой-либо типичной ситуации и, тем самым, регулирует поведение человека (в том числе и речевое). Любой знак, в том числе и слово, наделен чувственностью и дает нам возможность увидеть гигантский пласт жизненного опыта, который специфически связан с деятельностью и действиями человека [Величковский 2006]. Значение, существующее в сознании (подсознании) идентифицирующего его человека, процессы и результаты этой деятельности (идентификации) фиксируются с учетом отношения личности к объектам, ситуациям, явлениям мира, являющимся предметом или условием текущей деятельности. Действительно, если рассматривать психологическую реальность, то трудно увидеть границу, за которой человек перестает присваивать все новые и новые предметы внешнего мира по аналогии с теми, которыми он уже владеет. Лексические единицы, потенциально способные описывать образ человека, беспредельны. Сходство
или общность значения лексем определяется по принципу расстояния от человека — далеко/близко. Повторяющиеся образы варьируются, видоизменяются, приобретают новый смысл, трансформируются один в другой, смешиваются, приобретают признаки друг друга. Подобное словоупотребление обусловлено не близостью значения самих лексем, а стремлением охарактеризовать один и тот же предмет с разных сторон, передать чувства и отношения к нему. Мы наблюдаем определенный параллелизм этого явления с образом, переходящим из одного фрагмента в другой, несколько варьируемым, но несущим близкий или тождественный смысл, символическое значение, положительную оценку. Предметы и явления демонстрируют разную степень проявленности того или иного признака как основания для сходства или различия. Поэтому необходимо различать само представление или знание о предмете и индивидуальное представление о нем в конкретной ситуации. Эти существенные и несущественные признаки и предопределяют разнообразие языковых средств выражения сходства.
Большинство когнитивных моделей описания сходства подразумевает определение точных и определенных границ. Другими словами, для того, чтобы быть сходными, два слова должны иметь описанный набор совпадений качеств. Но большинство слов несет в себе понятия, которые не поддаются четкому описанию: границы их значения «размыты». Трудность определения набора таких границ является проблемой «концептуальной нечеткости» (conceptual fuzziness — термин Эванс). При таком подходе синонимические ряды представляют собой не жестко отграниченные друг от друга классы единиц с неопределенными прозрачными границами, где степень отнесенности единицы к синонимическому ряду постепенно меняется. Прозрачность границ связана прежде всего с произвольностью выбора опоры для классификации по близости значения. Таким образом, наряду с семантическими параметрами, по которым происходит дифференциация слов внутри синонимических рядов,
68
к юбилею а. а. залевской
не менее важным оказывается и фактор говорящего человека, который находит разные языковые средства воплощения для сходных или аналогичных, а подчас, и тождественных идей. Описывая чувственный и непосредственно воспринимаемый мир, слово стремится «вырваться» за пределы отводимых для него рамок. Поэтому различия между многими близкими по значению словами можно увидеть только опираясь на их употребление, так как значение слова есть способ его употребления, ибо этот способ и есть то, что мы усваиваем, когда данное слово входит в наш язык [Витгенштейн 1991].
Фрагменты картины мира (мир времени, мир пространства, мир расстояния и т. д.) отражены и каким-то образом структурированы в языке. Это должно проявиться и на уровне разных психических процессов, связанных с узнаванием времени, расстояния, пространства и т. д., запоминанием лексем, их обозначающих, категоризацией, номинацией и т. п. Чрезвычайно важно, что все виды психической деятельности существуют в ансамбле, т. е. не существуют как отдельные акты. В многомерном и многоуровневом пространстве психического отражения взаимодействуют все уровни психического, в том числе и уровни сенсорно-перцептивных процессов, представлений, речемыслительных процессов, понятийного мышления, интеллекта [Залевская 2005]. В процессе осуществления языком его коммуникативной функции эти процессы (вернее, их корреляты) экс-териоризируются в виде текстов. Следует также особо выделить личную сферу говорящего, наполнение которой будет зависеть от того, кто пользуется лексической единицей (определенное влияние оказывают социальное положение, переживание события, пол, возраст и т. д.). Его суть составляет переживание фрагмента знания, которое лежит в основе актов установления близости значения слов. Признаки и признаки признаков, как и процессы
переживания близости значения слов, увязываются нами с живым знанием активного и пристрастного индивида, с его информационной базой, доступ к которой осуществляется через слово.
Список литературы
1. Брушлинский А. В. О точности и строгости психологических понятий. / / Психологический информационный бюллетень. М.,2001. № 1-2. С. 3-6
2. Величковский Б.М. Когнитивная наука: Основы психологии познания. Т. 1,2. — М.: смысл: издательский центр «Академия», 2006. — 448 с.
3. Витгенштейн Л. О. Достоверности // Вопросы философии. 1991, № 2. С. 7-14.
4. Егорова М. С. Психология индивидуальных различий. — М.: Планета детей, 1997. — 328с.
5. Залевская А. А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека. — Калинин: КГУ, 1977. — 83с.
6. Залевская А. А. Межъязыковые сопоставления в психолингвистике. — Калинин: КГУ, 1979. — 82с.
7. Залевская А. А. Проблемы психолингвистики. — Калинин: КГУ, 1983. — 135с.
8. Залевская А. А. Введение в психолингвистику. — М.: Российский государственный гуманитарный ун-т, 1999. — 382с.
9. Залевская А. А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: Избранные труды. — М.: Гнозис, 2005. — 543 с.
10. Зинченко В. П. К началам органической психологии. Материалы к курсу лекций. Живое знание. Ч. 1 — Самара: СГУ, 1998. — 350с.
11. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М.: Наука, 1975. — 260с.
12. Лосев А. Ф. Поток сознания и язык // Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф: Труды по языкознанию. — М.: МГУ, 1982. — С. 300-463.
13. Микешина, Л. А. Философия науки: Эпистемология. Методология. Культура. М.: МГУ, 2006-431 с.
14. Рубинштейн С. Л. О мышлении и путях его исследования. — М.: Наука, 1958. — 220с.
