CC BY
8_ПРАВО И ГОСУДАРСТВО: теория и практика. 2023. № 7(223)
DOI 10.47643/1815-1337_2023_7_484
СНЯТИЕ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ С ЛИКВИДИРОВАННОГО ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА
Removing the corporate veil from the liquidated legal entity КОНДРАТЕНКО Оксана Александровна,
аспирант кафедры Гражданского и административного судопроизводства, Российский государственный университет правосудия. 117418, Россия, г. Москва, ул. Новочерёмушкинская, 69. E-mail: kondratenko.oxana2016@yandex.ru;
Kondratenko Oksana А,
postgraduate studies Russian State University of Justice. 117418, Russia, Moscow, st. Novocheryomushkinskaya, 69. E-mail: kondratenko.oxana2016@yandex.ru
Краткая аннотация. Статья посвящена применению доктрины "снятия корпоративной вуали" в отношении ликвидированных юридических лиц. Автором рассматривается проблематика определения субъекта ответственности, обстоятельств, подлежащих доказыванию и обстоятельств, исключающих корпоративную ответственность.
Abstract. The article is devoted to the application of the doctrine of "removing the corporate veil" in relation to liquidated legal entities. The author considers the problems of determining the subject of responsibility, the circumstances to be proved and the circumstances excluding corporate responsibility.
Ключевые слова: юридическое лицо, корпоративная вуаль, юридическая ответственность, контролирующее лицо, субсидиарная ответственность.
Keywords: legal entity, corporate veil, legal liability, controlling person, subsidiary liability.
Для цитирования: Кондратенко О.А. Снятие корпоративной вуали с ликвидированного юридического лица //Право и государство: теория и практика. 2023. № 7(223). С. 484-486. http://doi.org/10.47643/1815-1337_2023_7_484.
For citation: Kondratenko O.A. Removing the corporate veil from the liquidated legal entity // Law and state: theory and practice. 2023. No. 7(223). pp. 484-486. http://doi.org/10.47643/1815-1337_2023_7_484.
Статья поступила в редакцию: 13.05.2023
Введение. Ссуществуют различные точки зрения на вопросы самостоятельности юридического лица и наличия у его собственных правовых интересов. Отсюда возникает проблема и правосубъектности корпорации. Ещё римскому государству было известно понятие universitas (данным термином в римском классическом праве обозначалось юридическое лицо[1], то есть правоспособное объединение, которое являлось полноценным субъектом гражданского права[2]).
В римской юриспруденции не было сформировано единого понимания сущности юридического лица, и исторически первой из известных теорий являлась теория фикции, высказанная Иннокентием IV в 1245 году[3]. В XIX веке её сторонниками был Ф.К. Савиньи (теория олицетворения). Согласно этой теории государство при помощи фикции на основании закона признает или создает искусственного субъекта права, фактически все действия внутри юридического лица совершаются людьми[4]. Позднее появились и иные направления. Например, отечественные дореволюционные цивилисты разработали теорию персонификации (Г.Ф. Шершеневич)[5] и теорию применения юридической техники (В.Б. Ель-яшевич)[6]. В противовес этой теории выступает доктрина реального субъекта, которая признаёт юридическое лицо как самостоятельный и независимый субъект права[7]. Ранее этой доктрины в различных её направлениях придерживались О. Гирке, Регелъсбергер (в рамках органической теории), Дернбург, Цитепьман (теория социальной реакции), Р. Леонгард (теория состояния) и др.
Современное гражданское законодательство признаёт юридическим лицом правоспособное образование. Доктрина "снятия корпоративной вуали", направлена на то, чтобы выявить ситуации, когда корпорация до момента её ликвидации действовала исходя из интереса конкретных участников или менеджеров, отвергая принцип сепарации юридической ответственности. Вышеизложенное вызывает сомнения в независимости юридического лица при участии в гражданском обороте[8].
Краткий литературный обзор. При анализе предмета исследования автором были использованы российские нормативные правовые акты, российская и зарубежная юридическая литература, а также акты арбитражных судов РФ, судов общей юрисдикции РФ, Европейской комиссии, судов США и Великобритании.
Цель работы состоит в исследовании оснований для прокалывания корпоративной вуали в отношении ликвидированного юридического лица в российском и зарубежном праве, определении стандарта доказывания по данной категории спора и определении лица, подлежащего привлечению к ответственности для проведения сравнения российского и зарубежного опыта.
Материалы и методы. В статье были использованы общенаучный (диалектический) метод; специально-юридический, сравнительно-правовой метод сопоставления исследуемых отечественных и зарубежных правовых норм, институтов, отраслей права с целью выявления в них общего и различного, построения классификаций и типологий. Использованы материалы на основе зарубежных и российских публикаций, нормативно-правовых актов и судебной практики.
Результаты и обсуждение. Привлечение недобросовестного бенефициара носит дополнительный характер к ответственности подконтрольного общества, являющегося основным должником, поскольку хоть юридические лица вправе участвовать в гражданском обороте и также несут самостоятельную ответственность по своим обязательствам, зачастую они выступают в роли "корпоративного щита" с целью ухода реальных бенефициаров от ответственности. Для целей предотвращения противоправных действий таких лиц в странах англосаксонской системы права была создана юридическая конструкция, известная как доктрина снятия корпоративной вуали. Впервые вопрос о её применении был поставлен в Великобритании в деле Salomon v. A. Salomon & Со Ltd. 1897 года («Саломон против «Саломон и компания»), где Палата лордов разрешала спор о возможности выплаты долгов компании ещё участниками и возвращении облигационного займа учредителя (господина Сало-мона) из средств компании, находящейся в стадии банкротства. Палата лордов указала, что поскольку учредитель компании действовал добро
Частно-правовые (цивилистические) науки
совестно, невозможно признать за ним долговые обязательства юридического лица[9], поскольку суд устанавливает, что действия подконтрольного лица находились под влиянием бенефициара.
Снятие корпоративной вуали применяется не только для привлечения к ответственности, но и с компенсационной целью. Так, в деле DHN Food Distributors v. Tower Hamlets London Borough Council, контролирующее общество получило возмещение ущерба, причиненного подконтрольной компании[10]. В российском праве аналогичными целями обладает институт распределения имущества ликвидированного юридического лица (пункт 5.2 статьи 64 ГК РФ). Доктрина снятия (прокалывания) корпоративной вуали коррелирует с теорией альтер-эго, которая была выдвинута в 1915 году английским виконтом Холдейном. Она приписывает компании разум и волю физического лица или лиц, которые управляют и контролируют её. Их разум-это его разум; их намерение-это его намерение; их знание-это его знание[11]. Эти положения выработали стандарт доказывания при срывании корпоративных покровов: 1) наличие контроля или иного влияния над компанией или её отдельными действиями; 2) наличие недобросовестного поведения контролирующего лица; 3). Действия прямо или косвенно привели к возникновению ущерба.
Эти же критерии, в целом, отражаются в отечественной судебной практике. Для привлечения к субсидиарной ответственности кредитору нужно доказать недобросовестность и неразумность поведения и уклонение контролирующих лиц от погашения долга (п.1,2 ст. 53.1 ГК РФ). Так, в рамках одного дела, судом установлено, что директор общества намеренно уклонялся от погашения должником долга перед кредитором, не подписывал акты выполненных работ, умышленно сокрыл имущество должника и выводил его активы в пользу фактических бенефициаров (Постановление АС УО от 03.08.22 по делу № А60-38218/2021). Однако, поскольку англосаксонская правовая семья уделяет особое внимание судебным прецедентам (в разной степени: например, в Великобритании, прецеденты не могут противоречить статутам, а в США не существует общегосударственных прецедентов), противоречивые юридические факты, которые строятся в основании трехфакторного теста, оцениваются в достаточно хаотично. Например, некоторые из многих факторов, которые могут быть приняты во внимание, является невыплата дивидендов[12]. С другой стороны, указывается, что их выплата в конкретных случаях является основанием для прокалывания корпоративной вуали[13]. Очевидно, что оба эти юридических факта не могут одновременно являться основаниями для преодоления корпоративного щита.
Таким образом, снятие корпоративной вуали является экстраординарной мерой, которая применяется после преодоления повышенного стандарта доказывания (что следует из анализа правовых позиций Высшего Арбитражного суда РФ в Постановлениях Президиума от 24 апреля 2012 г. N 16404/11 по делу N А40-21127/11-98-184 и от 26 марта 2013 г. N 14828/12 по делу N А40-82045/11-64-444).
Ликвидация юридического лица не является препятствием для привлечения контролирующих лиц к ответственности, на что указывал Верховный суд в Определении от 7 декабря 2015 г. N 307-ЭС15-5270. Так, она действительно влечет прекращение корпорации без перехода в порядке универсального правопреемства её прав и обязанностей к другим лицам (как при добровольной, так и при обязательной процедуре), поскольку главная функция гражданско-правовой ответственности заключается в защите нарушенных прав кредиторов корпорации, восстановлении их имущественного положения, о чем говорил Конституционный суд РФ в отношении дела о привлечении к ответственности директора исключенного из ЕГРЮЛ лица[14]. В соответствии с этим, например, п. 3.1 ст. 3 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» прямо устанавливает, что если контролирующие лица действовали недобросовестно или неразумно, по заявлению кредитора на таких лиц может быть возложена субсидиарная ответственность по обязательствам этого общества, вне зависимости от его исключения из ЕГРЮЛ, не смотря на то, что правовые последствия от исключения из реестра приравниваются к последствиям ликвидации юридического лица. Кроме того, контролирующие лица могут отвечать по обязательствам ликвидированного юридического лица по обязательствам юридического лица, ликвидированного в результате банкротства и в виде ответственности за вред, причиненный кредиторам ликвидированного юридического лица.
В первом случае, согласно п. 3 ст. 61.14 Закона о банкротстве, можно подать заявление о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности за невозможность погашения требований кредиторов (ст. 61.11 Закона о банкротстве) уже после ликвидации юридического лица. Во втором случае речь идёт о применении статей 15 и 1064 ГК РФ о возмещении убытков. Зарубежная практика показывает, что не обязательно доказывать наличие ущерба. Возможность снятия вуали после ликвидации организации и окончания банкротного процесса подтверждается также зарубежной практикой[15].
Следует отметить, что не существует единой правовой и научной позиции в отношении того, какое лицо считать ответчиком в данных спорах, дискуссионным являются вопросы о возможности привлечения к ответственности по обязательствам ликвидированного юридического лица таких субъектов права, как некоммерческие организации. Иск может быть предъявлен, как к бывшим членам "обычных" органов корпорации, так и к в отношении экстраординарных органов, обладающих контрольными функциями или иным влиянием, например, требование о возмещении убытков кредиторам ликвидированного юридического лица может быть предъявлено и к членам ликвидационной комиссии[16]. Кроме того, ответчиком может являться публично-правовое образование. Так, в Определении № 302-ЭС20-23984 по делу № А19-4454/2017, Верховный суд указал на возможность привлечения к ответственности администрации городского поселения, которая создала предприятие. Для применения доктрины может быть достаточно того, чтобы ответчик был в состоянии аффилированности, но не в степени корпоративного контроля (в понимании статьи 67.3. ГК РФ имеется ввиду установление холдинговых отношений между хозяйственными товариществами и обществами). Так, например, в деле Тошиба против Комиссии, ответственным бенефициаром признали компанию с долей участия меньше 50% (суд исходил из иного контроля, в том числе, в рамках действий, повлекших возникновение ущерба)[17].
Но снятие корпоративной вуали при ликвидации не может быть абсолютным, существуют ситуации, когда контролирующее лицо может избежать ответственности, кроме ситуаций, когда отсутствует сам деликт. Например, при реализации «права на ошибку»[18], которое защищает контролирующее лицо, если оно сможет доказать, что было сделано все необходимое, чтобы избежать вреда, а в случае бездействия — опроверг-
ПРАВО И ГОСУДАРСТВО: теория и практика. 2023. № 7(223)
нуть презумпцию информированности и доказать непредсказуемость свершившейся ликвидации, в связи с чем, действия основного общества были безуспешны. Например, бенефициар не сможет ссылаться на подобные обстоятельства, если ликвидация произошла в результате "дедлока" (deadlock - корпоративный конфликт, который ведет к ликвидации организации) и инициатором этого конфликта был ответчик. Кроме того, сама по себе ликвидация организации, без доказательств наличия фактов осуществления недобросовестных действий, наступления или угрозы наступления неблагоприятных последствий и контроля или иного влияния, не будет являться основанием для проникновения корпоративной вуали, поскольку законом не установлено, что ответственность по обязательствам юридического лица наступает в случае ликвидации юридического лица.
Зарубежные правопорядки обладают нормами об особых случаях освобождения от ответственности в подобных случаях. Например, отличительным подинститутом скандинавского корпоративного права является возможность принятия решения общим собранием акционеров об освобождении от ответственности таким образом, что, компания воздерживается от судебных исков о возмещении убытков против членов органов управления, в том числе, на будущее время (даже при ликвидации организации, когда акционеры, менеджеры и стейкхолдеры не утрачивают право на защиту нарушенных в период действия корпорации прав). Это право закреплено в Финляндии и Швеции, но редко используется также в Дании и Норвегии. В скандинавской правовой культуре есть представление, что директор не может быть представителем конкретного акционера или их группы, даже если у акционера есть контроль над обществом, поскольку директор назначается высшим органом корпорации и несет «личную персональную ответственность» перед ним и компанией[19]. Главная идея заключается в том, что акционеры должны руководить компанией, а другие органы — лишь исполнители конкретных действий. То есть, принцип личной ответственности не даёт в случае сговора директоров, применить солидаритет, когда полная ответственность возлагается на конкретного участника сговора только за собственные действия[20].
Заключение. Одним из правовых инструментов предотвращения противоправных действий со стороны, контролирующих является доктрина снятия корпоративной вуали. Её использование актуально в нынешних условиях нестабильной экономической ситуации в России, когда под влиянием объективных обстоятельств ежедневно прекращают свою деятельность юридические лица различных организационно-правовых форм. Для привлечения к ответственности в отечественной и общемировой практике доказыванию подлежат 1) наличие контроля или иного влияния над компанией или её отдельными действиями; 2) наличие недобросовестного поведения контролирующего лица; 3). действия прямо или косвенно привели к возникновению ущерба. Ликвидация организации, с одной стороны, не является основанием для привлечения к ответственности, а с другой - является правовыми последствиями, возникшими в результате недобросовестных или неразумных действий аффилированного с корпорацией лица. Однако, устойчивая практика применения доктрины «снятия корпоративной вуали» не сложилась в отношении распределения бремени доказывания, круга подлежащих доказыванию обстоятельств и субъектов ответственности. Библиография:
1. Кофанов Л.Л. Дигесты Юстиниана. Перевод с латинского; Т. I. - 2-е изд., испр. М.: Статут, 2008 IV. С. 584.
2. Суворов Н.С. Об юридических лицах по римскому праву. М.: Статут, 2000. С. 10-40.
3. Дювернуа Н.Л. Из курса лекций по гражданскому праву. Вып II. СПб.: Типография А.Е. Ландау, 1895. С. 418.
4. Savigny F. K. von. System des heutigen Römischen Rechts. Bd. 1. Berlin: Veit, 1840. L. 429 S.
5. Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. — М. : Спарк, 1995. С. 556.
6. Ельяшевич В.Б. Избранные труды о юридических лицах, объектах гражданских правоотношений и организации их оборота. В 2-х т. Т. 1 / Науч. ред.: Ем В.С. М.: Статут, 2007. С. 492.
7. Гюлумян В.Г. О проблеме научного поиска сущности юридического лица. Актуальные проблемы российского права. 2018 // URL: htlps//aprp.msal.rujour/artideA/iew/783?locale=ru_RU.
8. Матвеева Э.Ю. Правовой статус органа юридического лица // Юрист, 2013. № 7. С. 21 - 25./
9. Salomon v A Salomon & Co Ltd [1896] UKHL 1, [1897].
10. DHN Food Distributors Ltd v Tower Hamlets London Borough Council [1976] 1 WLR 852.
11. Lennard's Carrying Co. Ltd. v. Asiatic Petroleum Co. Ltd. 1915 AC 705.
12. William S. RIGGINS and Patricia G. Riggins v. DIXIE SHORING COMPANY, INC. No. 91-C-0963. Supreme Court of Louisiana. June 21, 1991.
13. Soroof Trading Development Company LTD. v. GE Fuel Cell Systems LLC. et al, No. 1:2010cv01391 - Document 217 (S.D.N.Y. 2013).
14. Постановление КС РФ по делу о проверке конституционности пункта 3.1 статьи 3 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» в связи с жалобой гражданки Г.В.Карпук от 21 мая 2021 года № 20-П.
15. Wood v Baker [2015] EWHC 2536 (Ch) (His Honour Judge Hodge QC, 31 July 2015).
16. О. В. Гутников, О. А. Беляева, С. А. Бурлаков, М. М. Вильданова и др. Современное корпоративное право: актуальные проблемы теории и практики: монография / Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. - Москва : Статут, 2021. 528 с.
17. Case Toshiba Corp. v. Commission (Case C-623/15 P). Date of judgment—18/01/2017.
18. Гутников О.В. Корпоративная ответственность в гражданском праве: монография. М.: ИЗиСП при Правительстве РФ; 2019. С. 210-220.
19. Per Lekvall, Ronald J. Gilson, Jesper Lau Hansen, Carsten L0nfeldt, Manne Airaksinen, Tom Berglund, Tom von Weymarn, Gudmund Knudsen, Harald Norvik, Rolf Skog & Erik Sjöman, The Nordic Corporate Governance Model// SNS FÖRLAG. NORDIC & EUROPEAN COMPANY LAW RESEARCH PAPER NO. 14-12 (2014). P. 78.
20. Sanjuan Enrique, The Contamination of the Liability of the Parent Company to Its Subsidiaries in European Competition Law (March 3, 2019). P - 7.
References:
1. Kofanov L.L. Justinian's Digests. Translation from Latin; T. I. - 2nd ed., revised. M.: Statute, 2008 IV. P. 584.
2. Suvorov N.S. On legal entities under Roman law. M.: Statute, 2000. P. 10-40.
3. Duvernois N.L. From a course of lectures on civil law. Issue II. St. Petersburg: Printing house A.E. Landau, 1895. P. 418.
4. Savigny F. K. von. System des heutigen Römischen Rechts. Bd. 1. Berlin: Veit, 1840. L. 429 S.
5. Shershenevich G. F. Textbook of Russian civil law. - M.: Spark, 1995. P. 556.
6. Elyashevich V.B. Selected works on legal entities, objects of civil legal relations and the organization of their circulation. In 2 vol. T.1 /Scientific. ed.: Em VS. M.: Statute, 2007. P.492
7. Gyulumyan V.G. On the problem of scientific search for the essence of a legal entity. Current problems of Russian law. 2018 // URL: https://aprp.msal.ru/jour/article/view/783?locale=ru_RU.
8. Matveeva E.Yu. Legal status of a body of a legal entity // Lawyer, 2013. No. 7. P. 21 - 25./
9. Salomon v A Salomon & Co Ltd [1896] UKHL 1, [1897].
10. DHN Food Distributors Ltd v Tower Hamlets London Borough Council [1976] 1 WLR 852.
11. Lennard's Carrying Co. Ltd. v. Asiatic Petroleum Co. Ltd. 1915 AC 705.
12. William S. RIGGINS and Patricia G. Riggins v. DIXIE SHORING COMPANY, INC. No. 91-C-0963. Supreme Court of Louisiana. June 21, 1991.
13. Soroof Trading Development Company LTD. v. GE Fuel Cell Systems LLC. et al, no. 1:2010cv01391 - Document 217 (S.D.N.Y. 2013).
14. Resolution of the Constitutional Court of the Russian Federation in the case of verifying the constitutionality of paragraph 3.1 of Article 3 of the Federal Law "On Limited Liability Companies" in connection with the complaint of citizen G.V. Karpuk dated May 21, 2021 No. 20-P.
15. Wood v Baker [2015] EWHC 2536 (Ch) (His Honor Judge Hodge QC, 31 July 2015).
16. O. V. Gutnikov, O. A. Belyaeva, S. A. Burlakov, M. M. Vildanova, etc. Modern corporate law: current problems of theory and practice: monograph / Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation. - Moscow: Statute, 2021. 528 p.
17. Case Toshiba Corp. v. Commission (Case C-623/15 P). Date of judgment—18/01/2017.
18. Gutnikov O.V. Corporate liability in civil law monograph. M.: Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation; 2019. pp.210-220
19. Per Lekvall, Ronald J. Gilson, Jesper Lau Hansen, Carsten L0nfeldt, Manne Airaksinen, Tom Berglund, Tom von Weymarn, Gudmund Knudsen, Harald Norvik, Rolf Skog & Erik Sjöman, The Nordic Corporate Governance Model // SNS FÖRLAG. NORDIC & EUROPEAN COMPANY LAW RESEARCH PAPER NO. 14-12 (2014). P. 78.
20. Sanjuan Enrique, The Contamination of the Liability of the Parent Company to Its Subsidiaries in European Competition Law (March 3, 2019). P - 7.
