CC BY
18
Г. Г. Филиппов
Северо-Западная академия государственной службы
СНИЗУ ВИДНЕЕ
(ВЗГЛЯД НА ФИЛОСОФСКОЕ ДЕЛО В РОССИИ)
Философское спокойствие навевают оценки наших философских руководителей нынешнего состояния древнейшей науки в России1. По их мнению, многообразие позиций и подходов свидетельствует, что философы продолжают думать и думают по-разному. Философы спорят — значит, ни у кого нет монополии на истину (сиречь нет объективного основания для корпоративной зависти и нечестного соперничества). Философия наполняется новыми словами и формулами (красивыми и труднопроизносимыми) — значит, сохраняется способность воспринимать чужие идеи, и стало быть, склероз не поразил отечественную философскую мысль. Словом, имеются трудности, но в целом дела идут хорошо.
Таков вид с балкона философской науки. Но что видят, взирая вверх, утки, то бишь по-современному, по-компьютерному — пользователи? Пользователи — это студенты и аспиранты всех специальностей, преподаватели философских дисциплин, неширокие слои любителей и любопытствующих, а также немалое число естественников и прикладников, ждущих мировоззренческой и методологической помощи.
Чего ждут пользователи? Студенты — содержательных учебников, по которым можно подготовиться к экзаменам, да еще которые читать было бы интересно. Аспиранты — методологической помощи в своих исследованиях. Преподаватели философии — научной и методической литературы, по которой можно учить студентов и аспирантов в условиях настойчиво ужимаемого объема часов на философскую подготовку. Интересующиеся философией, в том числе исследователи из областей естественных и технических наук, хотят получить объяснение и обоснование правильности выбранного направления своего исследования и, если такое позволено желать, конструктивные методологические рекомендации.
И что же они получают?
Начнем со студентов. Учебников по философии написано за последние четверть века многие сотни, если не тысячи. В предметном каталоге Российской национальной библиотеки библиографическими карточками с описанием философских учебников заставлен целый ящик. Заставлен настолько плотно, что приоткрыть для прочтения можно только первые карточки.
32
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2009. Том 10. Выпуск 1
На какие учебники ориентироваться — вопрос тяжелее гамлетовского. Министерство образования и науки не дает рекомендаций и установок, но обязывает каждый вуз самостоятельно определить базовый учебник и по нему строить все преподавание дисциплины.
Кафедры философии определяют, и все по-разному. Но студенты каким-то образом сформировали свой консенсус. Он виден по затрепанности одних учебников и глянцево-молодцеватому виду других. Популярными оказываются совсем не те книги, которые рекомендуют профессора философии. Наиболее ходовые учебники выделяются своими метками уже с первых страниц. Это либо косая надпись на обложке — «ШПАРГАЛКА», либо титулом рецензента на шмуцтитуле — «доктор ФИЛОСОФСКИХ наук».
Безбрежный плюрализм в выборе учебников и учебных пособий ведет, однако, к большим проблемам на интернет-тестировании, которое стало обязательной формой отчета вуза по всем предметам. Тесты постоянно изменяются, чтобы предотвратить списывание с предшествующих ответов. Но каждый новый тест построен на базе какого-то другого учебника, который, как правило, неизвестен студенту, да частенько и преподавателю. Плюрализм философских концепций расширяется уже и по авторам пособий, и по регионам издания, и по часовым поясам страны, где в данный момент идет тестирование. Успешность прохождения интернет-тестирования зависит теперь от догадливости преподавателя: он должен быстро сообразить, какие ответы хотят получить авторы именно этого теста и спешно сориентировать студентов.
Так же непросто обстоят дела и у аспирантов при подготовке к кандидатскому экзамену по истории и философии науки. Как-никак он включает в себя большой пласт философских знаний. Но министерская программа кандидатского минимума не указывает базового учебника по философии. Она только рекомендует в качестве дополнительной литературы один-единственный учебник. Но все преподаватели, которые ведут подготовку аспирантов к этому экзамену, отмечают, что он непосилен для подавляющего большинства обучающихся и по своему содержанию, и по направленности, и по стилю изложения, и по тезаурусу.
Сама «Программа» этого экзамена толкает к многосмысленности и разнобою в понимании сущности и задач науки. Вот так, например, определяется содержание целой группы общественных наук: «Формирование научных дисциплин социальногуманитарного цикла: эмпирические сведения и историко-логические реконструкции» (Программы кандидатских экзаменов. История и философия науки. М., 2004. Раздел 4.1 (далее — Программы)). Непривычно звучит для вчерашнего студента (особенно естественника), воспитанного в непреклонном уважении к объективности научного знания. Настораживает замена традиционного термина «факты» — «сведениями», а «законов науки» — «историко-логическими реконструкциями». Закрадывается вопрос, не содержит ли социально-гуманитарный цикл еще что-то, лежащее за пределами собственно научного знания.
Дальше — больше. И обескураживающе. «Включенность сознания субъекта, его системы ценностей и интересов в объект исследований социально-гуманитарного знания» (Программы. Раздел 4.3). Социально-гуманитарные науки, оказывается, совсем не похожи на другие науки: естественные, технические, прикладные. А ведь в обязательных вузовских курсах (концепции современного естествознания, математика, информатика и др.) учили совсем другому — отделять ценности, вкусы, личные позиции, пристрастия и мнения исследователя от содержания научной
истины и, конечно, самого изучаемого объекта. Это исходный непререкаемый принцип научного знания.
Иначе как представить в соответствии с вышеназванной «Программой» исследование физиком-ядерщиком механизма надземного взрыва мегатонной бомбы? Куда пристроить включенность сознания при температуре в несколько тысяч градусов? Как представить правомерную деятельность юриста, изучающего потаенную криминальную среду? Ведь авторы «Программ» явно имеют в виду нечто большее, нежели применение социологического метода включенного наблюдения? А как быть по аналогии, скажем, микробиологу, изучающему отходы жизнедеятельности живого организма? В какой познаваемый объект ему надлежит включиться?
Противоположение наук закрепляется в «Программах» в жесткой формуле классификации наук: классические, неклассические, постнеклассические. При этом, правда, не приводится в пример хотя бы одна постнеклассическая наука. Но формула требует расстаться не только с «устаревшей» классификацией наук, но и со здравым смыслом. Ведь революционная парадигма предполагает замену традиционных наук на современные. Но, увы, траектории баллистических ракет и спутников по-прежнему рассчитываются по «застарелым» законам механики Ньютона. И никакие мифические постнеклассические науки к этому делу не привлекаются. Как и в других старинных областях научного знания.
Если для студентов и аспирантов философия остается учебной дисциплиной, то для профессиональных исследователей она является, прежде всего, методологией познания. Эту роль должны выполнять разработки в области философии науки. Однако здесь ситуация выглядит много сложнее в сравнении с обучающей функцией философии.
С точки зрения удовлетворения внутренних потребностей философского сообщества дела обстоят неплохо. Официальные, количественные показатели это подтверждают. Подготовка специалистов-философов идет, не сокращаясь. Объем публикаций нарастает. Умножается численность кандидатов и докторов философских наук. Количество философских семинаров, симпозиумов, конференций и съездов сдерживается только транспортными тарифами. Словом, эзотерическая жизнь бьет ключом.
Но временами приходится поменять часть тела, обращенную к внешней среде, обернуться к ней лицом, поскольку у нее, у среды, возникают вопросы: зачем эта область духовных упражнений существует, для кого, за чей счет, какая от нее польза и т. п. И тут начинаются коллективные философские искания: какая философия нам нужна, и им — тоже. В поисках ответа проводятся локальные философские фестивали — Дни философии (региональные, городские, местечковые).
Ответы пока что укладываются в два варианта: 1) у нас полный плюрализм, поэтому предлагаем, какую изволите; 2) нужна «хорошая» философия, т. е. соответствующая предначертаниям начальства (не философского)2. О методологической роли философии упоминается только в общих чертах.
Однако методологическое влияние философии необходимо, прежде всего, самой философии для сохранения (и, может быть, повышения) статуса философии в обществе. Оно нужно и пользователям — исследователям в сферах конкретных наук. Ведь примеры и доказательства эвристического воздействия на конкретные научные исследования тянутся издревле и сегодня не иссякли. Но вот эта забота не обуревает отечественную философскую мысль.
Это видно из простого анализа тематики и направленности докторских диссертаций по философии. Они поставляют основной массив научной философской продукции, поскольку каждая докторская диссертация должна быть представлена минимум одной монографией и десятком статей в авторитетных научных журналах. Научная значимость этого потока философской литературы определяется приданным ей официальным статусом. Согласно Положению о порядке присуждения ученых степеней, докторское исследование должно быть либо «новым крупным научным достижением», либо решением «крупной научной проблемы, имеющей важное социально-культурное или хозяйственное значение».
В «Бюллетене ВАК» за последние два года (2007 и 2008) было помещено 184 объявления о защитах докторских диссертаций. Большая часть диссертаций сконцентрирована в трех тематических группах: социальная философия — 23,9%, философская антропология — 17,4% и эпистемология — 16,8%. При этом вопросам онтологии посвящено только 3,8%, а философским вопросам естествознания — всего 2,7%3.
Резонно спросить: на какой массив ученых-исследователей ориентированы методологические разработки философов? Неужели этот массив составляет во всей совокупности естественных, технических, прикладных и социальных наук столь незначительную долю (2,7% + 3,8%) = 6,5%? А по данным ВАК, число исследователей, работающих в сфере общественных наук, составляет 5% от общего числа всех штатных исследователей4. Как видно, налицо почти полное отсутствие философского интереса к проблемам первой онтологической реальности. Зато вдвое большее внимание вызывают вопросы религиозной философии и теологии — 11,4%, что свидетельствует о тенденции уйти от своих имманентных проблем и посягнуть на чужое поле исследования.
Произошедшую смену вех главный редактор ведущего философского журнала России определяет как эпистемологический и когнитивный поворот в философии5. Это и есть поворот исследовательских интересов вовнутрь: от анализа внешнего мира к самосозерцанию философского знания. Конечно, оно значимо и важно для самой философии, но мало что дает пользователям.
Обзор только ключевых формулировок из названий докторских диссертаций показывает достигнутую глубину ухода в самоанализ от наличной действительности. Типичными являются обороты: «метагносеологическая проблема», «онтогно-сеологические и философско-методологические основания», «философско-антропологический подход/анализ», «философские концепты», «ментальная универсалия» и т. д. Авторы как будто состязаются в выборе неповторимости аспекта объекта исследования. За приевшимся «антропологическим» подходом следуют еще более оригинальные: «визуальные основы», «проявления атональности», «архитектоника культуры», «археология визуальности» и т. п.
В «Заключении» по диссертации, которое принимает диссертационный совет по итогам защиты диссертации, по-видимому, уже пора поменять парадигму новизны. Уже не звучит актуально обычная формула: «Автор ввел в оборот новые факты». Вполне можно писать: «Автор ввел в научный оборот новое слово, которого нет еще ни в каких словарях».
Изощренные названия диссертаций, принимаемых к защите, обличают существование затаенных юмористов во многих диссертационных советах. Если бы до широкой публики как-то дошла информация о публикациях названий диссертаций в «Бюллетене ВАК», то этот журнал резко расширил бы свою читательскую аудито-
рию. Кого бы не увлек, например, такой набор: «Желание как философская проблема», «Антропологическое измерение вещи в онтологии повседневности», «Небытие как виртуальное основание бытия», «Мелиоративная составляющая экологической проблемы», «Идея подвижной иерархии в структуре философского дискурса», «Онтология сервисной реальности», «Свобода в самоорганизации универсума(!) и человека», «Биогеофилософская концепция простирания жизни», «Биполярность и целостность мужского и женского как универсальная проблема человека», «“Мужское” в словесных формах духовной культуры», «Мужские пространственно-ориентированные коды в индоевропейской традиции»6. (Это что? — в..., на... и к...?)
Столь же малопонятна и неинтересна для массы пользователей нынешняя увлеченность философии постмодернизмом. Парадигмы последнего ориентируют исследователей на имманентную субъективизацию научного знания и приданию ему ценностных характеристик7. Об одном из таких починов возвестил журнал «Вопросы философии» — создании качественно нового раздела физической науки — эндофизики. Это подход к изучению реальности, не взятой самой по себе, без «включенного» наблюдателя, в чем ранее состоял идеал естествознания, а с неустранимой «насечкой» — находящимся в ней наблюдателем8. Смысл идеи: образы физической реальности суть фотографические кадры, организуемые наблюдателем по ракурсу, частоте и структуре. Путем подстановки произвольных значений длительности кадров или угла рассмотрения кадров создаются временные или пространственные шкалы наблюдения (развертки), выражающие многообразные гипотетические варианты облика реальности9. Получающаяся кинолента может быть просмотрена и перемонтирована в соответствии с замыслом наблюдателя.
Предлагаемая концепция оснащена формулами современной физики, но по существу тождественна известной теории эмпириокритицизма. Следуя такой методологии, можно вполне заменить экспериментальное физическое исследование современным компьютерным дизайном вариантов соотношения неопределенности импульса и координат изучаемого микрообъекта.
Правда, если для естественных и технических наук такой подход неприемлем по существу, то для гуманитарных концепций с выраженной идеологической направленностью он, пожалуй, подходит. Только вот философ-методолог превращается из факелоносца даже не в служку, несущего шлейф госпожи науки, а в приживала, воспевающего капризы госпожи.
Вялый философско-методологический интерес к проблемам естествознания, техники и современного социально-политического и социально-экономического развития объясняется не субъективными причинами: сервилизмом, боязливостью, карьеризмом, ленью и т. п. Хотя, оглядевшись внимательно вокруг, нельзя не заметить и такого.
В основном повинны объективные обстоятельства — прежде всего, узконаправленная подготовка философских кадров в течение нескольких последних десятилетий, особенно последних двух. Достаточно посмотреть Государственный образовательный стандарт по философии или хотя бы прочитать на доске деканата расписание занятий с первого до последнего курса философского факультета. Общеобразовательная подготовка, кроме курса философии, одинакова по набору дисциплин и объему часов с другими гуманитарными и техническими специальностями. Студентов-философов не нагружают энциклопедическими знаниями по широкому спектру областей научного знания. С современным естествознанием они зна-
комятся в семестровом курсе «Концепции современного естествознания», с экономической теорией — за два семестра, с историей (всей!) — за один семестр и т. д.
Закономерно, что большинство преподавателей философии в вузах не берется читать мировоззренческий курс «Концепции современного естествознания». Его читают кафедры физики, кафедры биологии, кафедры химии, кафедры теоретической механики и т. п. Читают либо поодиночке, либо скопом. Получается эдакое гала-представление о естествознании, сдать по которому интернет-тестирование труднее всех предметов. Средние оценки успешности по Российской Федерации здесь самые низкие.
При подборе преподавателей философии на обычную кафедру философии обычного вуза трудно найти человека, готового читать сразу несколько курсов. Хотя бы два из возможного перечня: философию, концепции современного естествознания, этику, логику, эстетику, религиоведение, спецкурсы, факультативы и пр.
Но так было не всегда. В 1954 году весной философский факультет Ленинградского (тогда) университета был закрыт на «зачистку» и в ноябре открыт вторично с качественно новым учебным планом. Согласно этому плану, студенты с первого курса подразделялись на три цикла подготовки: физико-математический, химико-биологический и логико-математический. Три года они занимались по программам соответствующих факультетов и специальностей. При этом набор общеобразовательных дисциплин был много шире, чем сейчас, а объем часов на них — в два-три раза больше нынешнего. Соответственно выпускники факультета уверенно ориентировались в целом спектре общественных и естественных наук, достаточно профессионально понимали теоретические и методологические проблемы частных наук, не чурались преподавать сразу несколько дисциплин.
Нынче выпускник философского факультета хорошо оснащен историкофилософскими знаниями: по древневосточной философии, по римской философии, по средневековой философии, по современным философским течениям. Но объем обычной вузовской программы не может вместить эту тематику. Да для подавляющего большинства нынешних студентов нефилософских специальностей она неинтересна, более того — активно отторгается.
Нелегко нынешнему выпускнику найти приложение своим силам. Штаты вузовских кафедр философии укомплектованы. Научно-исследовательских учреждений по философской тематике ничтожно мало. Школьный курс по обществозна-нию требует основательных знаний не только по философии.
Где же искать работу выпускнику философского факультета? А ростом их численности так гордятся философские начальники! Вопрос риторический по существу. И непозволительный на представительных философских собраниях.
Ждать начальственных организационных решений по изменению пасмурного состояния философского дела, конечно, можно. Можно лелеять последнюю надежду на спасительную роль Минобра, но, похоже, она его не переживет.
Спасение, как всегда, в руках и умах страждущих спасения. Конкретно — в обращении лицом к миру: пора бы перейти от исследования слов и толкования понятий к анализу актуальных и острых проблем жизни и науки. Таких проблем немало, их спасительно предоставляет быстротекущая реальность, прежде всего нынешний мировой экономический кризис.
Философская методология в силах ответить на вопрос, как спасаться от него: всем миром или поодиночке. Но мировое сообщество — это не целостность и не
система. Это противоречивая совокупность разнородных элементов, каждый из которых имеет особые, противостоящие интересы. Значит, чтобы искать выход всем вместе, надо насильственно и диктаторски объединить эти малосовместимые части в одно целое.
А если не так, то надо искать спасения поодиночке. И как тогда идеологические нарративы политических лидеров корреспондируются с научной истиной?
По той же методологической части вопрос о механизмах выхода из кризиса. Вариаций для анализа много, и они неравноценны: то ли мягкое гильотинирование рубля, то ли поддержание инвестиционных потенций победневших олигархов, то ли добровольное сознательное снижение жизненных запросов и стандартов широких народных масс и т. д. А может быть, впасть в общее покаяние в совместных ошибках и начать завтра все заново, с чистого листа. Мол, очень хотели как лучше, а получилось опять по-черномырдински. Правда, почему хотелось-то несбыточного? Ведь желание несбыточного — это родовой признак профессиональной непригодности управленца.
И самый животрепещущий вопрос: когда кончится этот кризис? То ли когда оздоровится американская финансовая система, то ли когда финансовая олигархия взыщет свои потери с рядовых потребителей и налогоплательщиков, то ли когда мировые лидеры договорятся о приемлемых пределах невосполнимых потерь для каждой страны. И так далее.
Не менее важно и интересно для массового пользователя было бы и обсуждение мировоззренческого и методологического вопроса о роли экологического кризиса в мировой истории. То ли имеются какие-то общие соображения и основания считать, что кризис преодолим, что он составляет лишь временную помеху на пути прогресса и достижения светлого будущего. То ли надо признать, что точка возврата к линии прогресса бесповоротно пройдена, и потому надо искать пути реорганизации всей общественной жизни на нисходящей ветви развития цивилизации.
Актуализация тематики философских исследований и публикаций оказывается в настоящее время самым посильным средством оживить интерес пользователей к философской науке. Почтительно ожидать философского откровения в смутных речениях постмодернистского толка, стоя на цыпочках перед респектабельным порталом храма философской науки, можно, но недолго. Теряется интерес, падает уважение. Методологический горизонт затягивает скука обыденной жизни.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2008. Т. 9. Вып. 2
2 Какая философия нужна современной России? (Дни петербургской философии: Круглый стол в СПбГУ // Личность. Культура. Общество. 2007. Том IX. Вып. 2 (36). С. 104.
3 Рассчитано по «Бюллетеню ВАК» за 2007 и 2008 годы.
4 Бюллетень ВАК. 2008. № 2. С. 2.
5 О настоящем и будущем (размышления о философии): Беседа Б. И. Пружинина с В. А. Лекторским // Вопросы философии. 2007. № 1. С. 6.
6 Собрано по «Бюллетеню ВАК» за 2007 и 2008 гг.
7 О разрушительности постмодернистского подхода см. подробнее: Филиппов Г. Г. На пути к закату и заходу // Управленческое консультирование. 2007. № 3.
Алюшин А. А., Князева Е. Н. Эндофизика и временные шкалы виртуального восприятия // Вопросы философии. 2007. № 2. С. 80.
9 Там же. С. 81.
