CC BY
536
УДК 821.161.1.09"19"
Тихомиров Владимир Васильевич
доктор филологических наук Костромской государственный университет
«СНЕГУРОЧКА» А.Н. ОСТРОВСКОГО: ПРОБЛЕМЫ ОЦЕНКИ И ИНТЕРПРЕТАЦИИ (1873-1900)
Весенняя сказка «Снегурочка» вызвала немало недоумений и прямого непонимания у тех, кто относился к А.Н. Островскому как бытописателю и обличителю общественных пороков, кто придерживался утилитарных взглядов на искусство. В пьесе-сказке находили преобладание эпического и лирического начала в ущерб драматическому. В то же время пьеса продолжает поиски автором положительных начал в русской жизни, в духовной культуре, в народном характере. «Новое слово», высказанное, по мнению самого Островского, в «Снегурочке», - воплощение художественных поисков добра, любви, красоты, - с трудом постигалось не только читателями пьесы, но и исполнителями как музыкально-драматических, так и оперных спектаклей, и рецензентами. Лишь в самом конце XIX века, с распространением новой антипозитивистской эстетики, предполагающей синтез разных видов искусства (словесного, музыкального, хореографического, живописного) восприятие «Снегурочки» в театральном исполнении стало более глубоким и адекватным. Пьеса-сказка становится показателем и выражением глубины русской народной культуры.
Ключевые слова: «новое слово» и традиции, преодоление эстетики позитивизма, проблема синтеза искусств, соотношение мифа и реальности, поиски русской духовности.
Весенняя сказка «Снегурочка» своим появлением в 1873 году показала несостоятельность или, во всяком случае, относительность традиционного понимания А.Н. Островского как драматурга-бытописателя и преимущественно обличителя социального зла. Не случайными оказались недоумения многих читателей и профессиональных журналистов по поводу этой пьесы. И хотя сам Островский в письме Н.А. Некрасову 25 апреля 1873 года писал, что он в «Снегурочке» выходит «на новую дорогу» в творчестве [15, с. 130], его пьеса-сказка была логическим продолжением прежних художественных поисков и поэтических мотивов, проявлявшихся во всех, даже казавшихся преимущественно обличительными, пьесах. Справедливо утверждает Ю.В. Лебедев, что мотивы «Снегурочки» «долго зрели в душе писателя, заявляя о себе даже в самых острых социально-бытовых драмах, содержание которых никогда не сводилось у него к сатире и прямому обличению. В «Снегурочке» его поэтическая душа проявилась, наконец, в чистом, отрешённом от бытовой прозы жизни существе» [12, с. 7]. Близким этому представляется мнение И.А. Овчининой: «Для самого Островского "Снегурочка" стала сокровенным произведением, в котором нашли воплощение его мечты и его представления о важнейших нравственных и эстетических категориях. В богатейшем синтезе драматургического, повествовательного и лирического начал выразилась довольно полная и яркая картина жизни...» [16, с. 203].
Самые проницательные читатели пьесы-сказки, преимущественно литераторы, которым интересны и дороги были народно-поэтические и художественные достоинства произведения, оценили её положительно (например, И.А. Гончаров, И.С. Тур-
генев, М.М. Стасюлевич, А.Н. Пыпин) [18, т. 7, с. 590]. Гончаров проницательно и очень точно, в нескольких фразах указал на тесную связь «Снегурочки» со всем творчеством драматурга. По его мнению, Островский «воздвигнул... тысячелетний памятник» России, представив в своём творчестве «бесконечный ряд живых картин. от "Снегурочки", "Воеводы" - до "Поздней любви".» [8, с. 206]. Эта картина «одним концом. упирается в доисторическое время ("Снегурочка"), другим -останавливается у первой станции железной дороги...» [8, с. 202].
Рецепция «Снегурочки» прослеживается по разным источникам: это переписка автора пьесы с разными лицами, критические отклики на пре-мьерный спектакль в мае 1873 года и последующие постановки, в том числе оперы Н.А. Римского-Кор-сакова на сюжет «Снегурочки», на первую публикацию в журнале «Вестник Европы» (1873, № 9). Интересны также более поздние обобщающие исследования пьесы-сказки и работы, уточняющие как особенности самого текста пьесы, так и её интерпретации в других видах искусства. Оценка «Снегурочки» определялась необычностью самого жанра пьесы-сказки и её поэтического содержания, а также тем, что она была предназначена для исполнения в необычном жанре праздничного спектакля-феерии. Все эти факты неоднократно обсуждались, были объектами научного анализа, однако представляет интерес комплексное осмысление материала, что само по себе поучительно и даёт импульс для более глубокого понимания пьесы-сказки.
«Снегурочка» имеет очень непростую литературную и театральную судьбу. По мнению Т.К. Шах-Азизовой, «весенняя сказка» Островского, «словно не имея самостоятельной ценности... чаще служила
Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ исследовательского проекта № 16-04-00323.
72
Вестник КГУ Ji № 6. 2016
© Тихомиров В.В., 2016
материалом для разного рода художественных исканий» [24, с. 219]. И началась эта явная недооценка пьесы как литературного произведения с известного отношения к ней редактора «Отечественных записок» Н.А. Некрасова, предложившего автору «Снегурочки» за её публикацию обидевший драматурга низкий гонорар [15, с. 129-132]. Не имел большого успеха и спектакль по пьесе-сказке (премьера состоялась 11 мая 1873 года в Большом театре Москвы с участием драматической, оперной и балетной трупп обоих ведущих московских императорских театров). После девяти спектаклей «Снегурочка» была удалена из репертуара.
Островский, внимательно следивший за подготовкой спектакля-феерии по «Снегурочке», присутствовавший на репетициях, проводивший, по его словам, «читки» по ролям с актёрами, не дождался премьеры спектакля и за несколько дней до неё, после генеральной репетиции, уехал в Щелы-ково. Наверное, права Т.К. Шах-Азизова, объясняя этот факт тем, что уже на репетициях Островскому стало ясно, «насколько не складывается спектакль», и отъезд оказался результатом «его глубокого и тайного разочарования, в котором он не открылся даже друзьям» [24, с. 237]. Не случайно А.Н. Островский писал своему другу Ф.А. Бурди-ну 13 августа 1873 года (ещё до журнальной публикации «Снегурочки»): «Я имею так много лестных отзывов о ней как о литературном произведении, что за драматической славой и не гонюсь» [17, т. 15, с. 17]. Драматург, постоянно подчёркивавший, что пьеса должна звучать именно в спектакле, на сцене, что он меньше всего воспринимает её как литературное произведение, для «Снегурочки» как будто сделал исключение, видимо, потому, что спектакль в жанре феерии не совсем удался, не создана была гармония драматической, музыкальной, изобразительной, сценической составляющих.
Можно согласиться с мнением Т.К. Шах-Азизовой: «В эпоху дорежиссёрского театра, к тому же в эпоху бурного расцвета и дифференциации искусств пьеса, рассчитанная на воплощение средствами синтетического театра и театра единой воли, была обречена на неуспех» [24, с. 240]. «Снегурочка» как будто появилась преждевременно как плод авторской интуиции и прозрения, и не случайно она была оценена по достоинству лишь через несколько десятилетий, при иных эстетических пристрастиях, с преодолением позитивистских представлений об искусстве.
Присутствовавшие на премьерных спектаклях «Снегурочки» знакомые Островского (прежде всего драматург В.И. Родиславский и актёр М.П. Садовский) сообщали автору об отдельных удачных номерах и отсутствии цельности, ансамбля, о растянутости действия: спектакль продолжался более пяти часов [24, с. 235-237]. Это стало одной из причин негативной оценки спектакля в печати. Наи-
более доброжелательные из читателей и зрителей «Снегурочки» отмечали её поэтический и эпический характер и в то же время недостаточную сценичность. Именно поэтому комиссия Российской академии наук отказала «Снегурочке» в присуждении Уваровской премии в области драматургии.
Журнальная критика почти единодушно осудила пьесу после её публикации. Все претензии рецензентов можно свести к двум основным: это упрёки в отступлении автора от социально-обличительной проблематики и констатация недостаточной сценичности пьесы. Показательно высказывание В.П. Буренина о драматурге и его новой пьесе: «...из-под его реального пера, нарисовавшего столько жизненных образов тёмного царства, начали выходить призрачно-бессмысленные образы Снегурочек, Лелей, Мизгирей и тому подобных лиц, населяющих светлое царство берендеев - народа столько же глупого, сколько фантастического. <...> Сравните "Снегурочку" с "Своими людьми" или с "Грозой": какое безмерное расстояние между этими произведениями! <.> Г. Островский. всегда был только художник-сатирик. Он в своих комедиях являлся постоянно изобразителем тёмных сторон русской действительности. <...> Одно, что можно похвалить в "Снегурочке", - это язык, приближающийся к народному складу. Да и тут, кажется, местами чувствуется фальшь и пересол.» [27].
Суждения Буренина о новой пьесе Островского - отражение того социального, позитивистского понимания творчества драматурга, наиболее характерным выражением которого были статьи Н.А. Добролюбова об Островском. В критических оценках «Снегурочки» имели место упрёки в подражании Шекспиру («Сон в летнюю ночь») и другим европейским драматургам. «Снегурочка» не удовлетворяла многих читателей и критиков как по своей тематике, содержанию, так и по уровню художественности. Всё это можно объяснить прежде всего тем, что «новая дорога» творчества, о которой драматург писал Н.А. Некрасову 25 апреля 1873 года, с трудом воспринималась его современниками. Островский понимал ограниченность популярной в России в середине XIX века позитивистской концепции искусства и ранее многих других деятелей литературы обратился к поискам духовных и художественных ценностей в сфере традиционного народного уклада жизни и народного творчества. «Снегурочка» стала очередным и едва ли не решающим шагом к созданию эпического театра и психологической драмы Островского. Традиционные представления о драме, господствовавшие в европейской и русской эстетике, препятствовали признанию новых жанровых форм, проявившихся в «Снегурочке».
В критических оценках пьесы-сказки явно присутствовало непонимание и неприятие своеобразного сочетания фантастического и бытового
элементов в сюжетном действии [25]. Отмечалось наличие в пьесе посторонних моментов, не связанных сюжетом (например, типаж Елены Прекрасной с её склонностью к юному пастушонку Лелю). Рецензент, правда, признаёт своеобразие поэтического замысла «Снегурочки», однако находит слабым его исполнение. По мнению автора статьи, в сказке не выдержаны принципы простоты и наивности, в рассуждениях Мороза, Весны, Берендея много отвлечённой «поэтической вольности - и вместо живого правдивого произведения. тенденциозное, рефлективное» [25].
Автор статьи о творчестве А.Н. Островского в «Одесском вестнике» С.Т. Герце-Виноградский подчёркивает, что «Снегурочка» не имеет отношения к действительности и поэтому бесполезна в общественном смысле, к тому же не сценична («драматизированная лирика»). По словам рецензента, новая пьеса Островского - «какой-то фантастический каприз, рафинированный от всяких реальных примесей и в этом отношении разительно отличается от "Своих людей" и "Грозы"». Сам сюжет пьесы-сказки, по мнению Герце-Виноградского, не соответствует драматическому роду, у которого «нет никаких ресурсов, чтобы изобразить неуловимую поэзию этих сюжетов и констатировать их на сцене» [20]. Более того, продолжает критик, «в отсутствии. эстетического такта, обнаруженного г. Островским, заключается грубая фальшь его не лишённой своеобразной прелести "Снегурочки", но в общем, произведении слишком слабом» [20].
В статье «Заметки о русской журналистике» в «Биржевых ведомостях», А.П. Чебышев-Дмитри-ев констатирует сценический неуспех пьесы-сказки и тоже делает вывод, что подобный сюжет «может быть предметом для произведения лирической или эпической поэзии, но не драматической» [19]. Исходя из того, что история Снегурочки есть «история внутреннего мира души, богатого ощущениями, мыслями, чувствами, но эта жизнь молодого сердца мало зависит от хода внешних событий», критик заключает, что в сюжете пьесы мало «того движения в развитии главной темы, которое нужно для драматического произведения» [19].
Ещё один упрёк высказывает Чебышев-Дми-триев по адресу автора «Снегурочки»: он не находит в пьесе настоящей народности и утверждает, что «миросозерцание, которое лежит в основе сказки, совершенно чуждо миросозерцанию народной нашей поэзии. Вся сказка Островского - это не произведение народное. а чужеземный и современный продукт, переряженный в древнерусское платье» [19], к тому же написанное под явным влиянием Шекспира. Справедливости ради напомним, что дальнейшие исследования «Снегурочки», выявившие её глубокие связи с русским фольклором, показывают, что рецензент «Биржевых ведомостей» здесь ошибался. Несмотря на серьёзные пре-
тензии к новой пьесе Островского, критик делает вывод, что опыт драматурга «заслуживает сочувствия, а сама сказка, при всех своих недостатках, настолько высоко возвышается над ними, что представляет собою замечательное явление» [19].
Рецензенты, осмысливавшие «Снегурочку» в рамках традиционной жанрово-родовой парадигмы, не могли принять новаторство драматурга, искавшего новые формы в сочетании представлявшихся несочетаемыми художественных приёмов.
О преимущественно эпическом характере пьесы-сказки рассуждал и П.Д. Боборыкин в статье «Островский и его сверстники» в журнале «Слово» По его мнению, автор в «Снегурочке» «поднимается до глубоко-эпических форм народной жизни и вводит в действие языческую мифологию русских славян. Если бы автор и совсем не вводил драматические движения, то и тогда он не испортил бы своей поэтической сказки» [3, с. 37].
Из десятка рецензий, посвящённых премьере «Снегурочки» в мае 1873 года, только одна была по-настоящему положительной. Некто, скрывшийся под псевдонимом «Москвич», опубликовал в петербургском журнале «Гражданин», редактировавшимся Ф.М. Достоевским, статью «Московские заметки» (1873, № 22), назвав пьесу-сказку «новым прелестным произведением» и удачным опытом переделки сказки в драматическое произведение. Имея в виду неоднозначное отношение публики к спектаклю и учитывая печатные отзывы о нём, рецензент отметил, что «одни сразу от неё отвернулись, ибо она выше их понимания, и заявили, что пьеса плоха, что она провалилась и т. д. Другие, к удивлению, заметили, что, когда они смотрели её во второй раз, она им стала нравиться. Музыка. своеобразна, и весьма хороша, главное - совершенно под характер всей пьесы» [14, с. 635-636]. Музыкальное сопровождение спектакля, сочинённое, по предложению самого драматурга, П.И. Чайковским, стало отдельной темой в обсуждении спектакля-феерии. Композитор с удовольствием принял предложение написать музыку к «Снегурочке»: пьеса-сказка ему понравилась, и он был удовлетворён своим сочинением, признаваясь в письме Н.Ф. фон Мекк: «Мне кажется, что в этой музыке должно быть заметно радостное весеннее настроение, которым я был тогда проникнут» [22, с. 262263]. Островскому музыкальное сопровождение «Снегурочки» тоже понравилось. «Музыка Чайковского к "Снегурочке" очаровательна», - писал он Ф.А. Бурдину 21 апреля 1873 года [17, т. 15, с. 13].
М.М. Ипполитов-Иванов вспоминал о своей более поздней встрече с Островским в начале 1880-х годов: «С какой-то особенной душевной теплотой Александр Николаевич говорил о музыке Чайковского к "Снегурочке", которая, очевидно, сильно мешала ему восхищаться "Снегурочкой" Римского-Корсакова. Несомненно, несложная,
искренняя музыка Чайковского, без яркого контрапунктического наряда Римского-Корсакова, была ближе душе Островского, и он не скрывал, что она была ему роднее, как народнику» [10, с. 65-66].
Однако имели место и другие суждения о том, насколько музыка Чайковского гармонировала с драматическим сюжетом пьесы-сказки. Композитора упрекали в манерности, в подражании Шуману и Мендельсону [25]. Этот же рецензент, впрочем, признал, что «автор музыки был счастливее в своём труде, чем г. Островский» [25]. Впечатление от музыки к спектаклю испортило неудачное её исполнение оркестром под управлением И.О. Шрамека, дирижёра, далёкого от понимания русского народного мелоса.
Сотрудник юмористического журнала «Развлечение» П.Г. Акилов категорически заявил, что «Снегурочка» свидетельствует о том, что Островский «исписался», а музыку Чайковского рецензент определил как монотонную «до усыпления» [1, с. 316]. Наиболее категоричные суждения о музыке к спектаклю «Снегурочка» высказал постоянный оппонент Чайковского Цезарь Кюи. В «Музыкальных заметках», напечатанных в «Санкт-Петербургских ведомостях» (1873, № 307), он пишет: «Банальнейшие мысли, изби-тейшие гармонии, грубая отделка, вернее отсутствие отделки и формы, аляповатость, отсутствие вкуса и изящества. <...> Для. такой музыки не надо быть г. Чайковским, она под силу сочинителю и низшего разряда» [26].
Впрочем, и сам Островский не всегда положительно оценивал музыку Чайковского к «Снегурочке». По воспоминаниям сотрудника московских императорских театров К.Ф. Вальца (он в разное время был машинистом сцены и установщиком декораций), о музыке Чайковского к спектаклю «А.Н. Островский неоднократно выражал мнение, что музыка эта, несмотря на свою прелесть, не подходит и не выражает сущности сказки» [4, с. 25]. Исследователи склонны объяснять эту «нестыковку» мнений тем, что, несмотря на достоинства музыкального сопровождения «Снегурочки», оно оставалось именно сопровождением, иллюстрацией: «В результате в спектакле. оказались два хозяина, два равнозначные начала - драма и музыка, и, по свидетельству современника, жанр "полудрамы-полуоперы" был труден для восприятия зрителей» [24, с. 240]. В пьесе-сказке находили некоторое приближение, не совсем удачное, к вагнеровскому «идеалу драматического произведения», совмещающего «и речи, и пение, и пляски», предполагающее слияние их в «едином потоке действия, без явных и резких стыков между отдельными искусствами» [24, с. 240]. Этого синтеза искусств в исполнении феерии в «Снегурочке» и не получилось.
Следующим этапом художественного осмысления и сценической интерпретации пье-
сы-сказки стала опера Н.А. Римского-Корсакова «Снегурочка» (1880-1881 гг.). Премьера оперы состоялась 29 января 1882 года в Мариинском театре С.-Петербурга. Получив согласие Островского на написание оперы на сюжет «Снегурочки», Рим-ский-Корсаков сам написал к ней либретто, местами сокращая и изменяя текст (с согласия автора). В результате пьеса была подвергнута своего рода «музыкальной режиссуре» и появилась «опера-драма с непрерывным развитием действия, основанном на системе лейтмотивов», в которой проявилось «тяготение» композитора к «древнему русскому обычаю и языческому пантеизму» [24, с. 242, 241]. Через год, в январе 1883 года, опера была поставлена в московском Большом театре. Она с трудом достигала признания музыкальной общественности и критики: в опере находили недостаток драматизма, длинноты, преобладание симфонических качеств. Однако со временем «барьер непонимания был преодолён, и к началу 1900-х годов опера "Снегурочка" Н.А. Римского-Корсакова с успехом исполнялась в разных театрах» [24, с. 244].
Отношение Островского к опере Римского-Кор-сакова тоже было неоднозначным. Сохранились разные свидетельства об этом. По воспоминаниям музыкального критика С.Н. Кругликова, впечатление драматурга от музыки, которую ему проигрывал композитор, было более чем положительным. Кругликов приводит слова Островского: «Музыка Корсакова к моей "Снегурочке" удивительна, я ничего не мог себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию древнерусского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо-страстной героини сказки» [цит. по: 24, с. 243]. А вот свидетельство из воспоминаний С.И. Мамонтова о постановке «Снегурочки» в Частной русской опере: «.когда я объяснил ему, что приехал его приглашать на репетицию оперы Р<имского>-Корсакова, он ответил: "Не поеду". - "Но почему же?" -спросил я в недоумении. "Не поеду", - повторил А<лександр> Н<иколаевич> и добавил: "Слышал я это в Петербурге - это не музыка. Вот "Травиата" - это музыка, а это не музыка". И сколько я его не убеждал, так и не поехал» [цит. по: 24, с. 244]. Исследовательница полагает, что «новая музыка действительно была не слишком близка Островскому», потому что «в своих художественных склонностях он был достаточно традиционен и даже порой консервативен, особенно в последние годы жизни» [24, с. 244].
Оперные спектакли «Снегурочки» и в Петербурге, и в Москве вызвали достаточно противоречивые отклики в печати, преобладали негативные суждения. Петербургская премьера «ещё была далека от необходимого для этой драматургии и этой музыки синтеза искусств - снова ставилась феерия, но без особой режиссёрской выдумки
и мастерства; танцы были поставлены небрежно; в оформлении спектакля недоставало единого образного решения» [24, с. 245]. Пестрота, разнобой отличали и оформление спектакля в Большом театре в Москве. Преодоление театральной рутины и стремление обрести самобытность и найти соответствующие глубинному смыслу «Снегурочки», её народному характеру, её поэтике связано с постановкой оперы Н.А. Римского-Корсакова в Частной русской опере С.И. Мамонтова в 1885 году. Сценическим открытием в этом спектакле было его оформление В.М. Васнецовым в содружестве с К.А. Коровиным и И.И. Левитаном. Обобщая впечатления и суждения об этой постановке, Т.К. Шах-Азизова констатирует: «В. спектакле, быть может, впервые на русской сцене предстала та гармония искусств, которой требовала "Снегурочка". При этом живопись, соединяясь с музыкой в общем национальном чувстве, поэтическом и земном, приносила и нечто своё - не только внезапную достоверность подлинно народных костюмов. но и лёгкий, проскальзывающий отсветами юмор и. наивность». «Эстетическая реабилитация "Снегурочки" состоялась при помощи других искусств - музыки и живописи, раскрывших и развернувших тот лиризм и то зрелищное богатство, которое заложено в пьесе; но это была скорее реабилитация материала пьесы, чем её самой как факта драматургии» [24, с. 248, 249].
В.М. Васнецов стал одним из основателей традиции по-настоящему художественного оформления спектаклей в русском театре. Логическим завершением его интереса к теме «Снегурочки» стала одноимённая картина, изображающая девушку на фоне зимнего леса (1899 г., ГТГ). К тому же времени относится изготовленный М.А. Врубелем цикл майоликовых фигур на тему пьесы-сказки Островского. Так началась перекодировка темы «Снегурочки» в других видах русского искусства.
Настоящий успех пришёл к опере «Снегурочка» в исполнении Частной оперы С.И. Мамонтова лишь через десять лет, в середине 1890-х годов, когда и исполнители, и публика, можно сказать, «созрели» для воплощения и восприятия её истинной глубины. В это время были ещё попытки возобновить постановку «Снегурочки» как пьесы-феерии, например, режиссёром М.В. Лентовским в его Театре XIX столетия, но без особого успеха. Только в самом конце века, в сезон 1900/1901 годов, русский театр, словно спохватившись, обратился к драматическому тексту «Снегурочки» силами самых известных театральных коллективов: в Москве в Новом театре (режиссёр А.П. Ленский) и МХТ (постановка К.С. Станиславского) и в Петербурге -в Александринском театре, где спектакль ставился в традициях дорежиссёрского театра.
Новый театр - филиал Малого - соблюдал традиции А.Н. Островского, А.П. Ленский в «Снегу-
рочке» «стремился к единству смысловой, зрелищной и музыкальной сторон спектакля, и музыка Чайковского стала ему союзником. средством объединения спектакля, создания поэтического настроения» [24, с. 252]. Ленский ставил сказку-феерию, и в его спектакле не всё было гармонично, однако оказалось реализовано «создание сложного и яркого зрелища. на основе пьесы с двойственной природой правды и сказки» [24, с. 253].
Постановка «Снегурочки» в Новом театре получила в целом положительную оценку в печати, хотя и не безоговорочную. Оригинальный анализ пьесы и спектакля, явно в духе символистской поэтики, дал театровед Н.Е. Эфрос: «"Снегурочка" написана в неуловимо нежных очертаниях, трогательно-прекрасных прежде всего своею мягкою поэзиею. "Овеществляя" её на подмостках, так легко её огрубить и, в погоне за сохранением фантастичности, подменить эту последнюю феерию. Наконец, всё действие "Снегурочки" поистине вне времени и пространства, в туманном царстве грёз. А сценическая постановка - она прежде всего хочет определённости». Задача режиссёра-постановщика - «придать конкретной постановке возможную поэтичность, найти среднее между фантастичностью сказки и реализмом сцены и дать иллюзию всех волшебных причуд сцены» [21, с. 670-671]. Таким режиссёром-художником, по мнению Эфроса, и стал А.П. Ленский: «"Снегурочка" на сцене Нового театра осталась в полной мере "Снегурочкой" Островского, сохранив всю свою нежность и сказочную неуловимость. Кое-какие промахи, то декоративные, то постановочные, то в самом исполнении, не ослабили впечатления» [21, с. 671].
О соотношении музыкальной и драматической составляющих спектакля в Новом театре рассуждал критик С.В. Васильев (Флёров): «Музыка П.И. Чайковского к "Снегурочке" - нечто самостоятельное, хотя и навеянное данным драматическим положением. Она слишком самостоятельна для того, чтобы достигать только вспомогательных целей. Она не помогает пьесе Островского» [5]. Сомнения в органичности музыки Чайковского в этом же спектакле высказал рецензент «Новостей дня», обратившийся к исполнителям с вопросом: «Только не слишком ли много музыки и пения, благодаря которым так затягивается спектакль, утомляется зритель, и вместе с тем невольно ослабляется интенсивность впечатлений?» [7]. Критики досконально проанализировали не только общую сценографию спектакля, но и характер исполнения главных ролей, и высказали немало претензий, основанных на их собственных представлениях о персонажах. По справедливому мнению Н.П. Кашина, «критика, отмечая некоторые недочёты и промахи в постановке и в исполнении, всё же находила её выдающимся явлением и предсказывали ей шумный успех, что и оправдалось
в действительности» [11, с. 107]. Спектакль ставился на сцене Нового театра 69 раз на протяжении пяти лет.
Сложнее оказалась судьба спектакля по «Снегурочке» в МХТ под руководством К.С. Станиславского. Тот же Н.Е. Эфрос положительно оценил режиссуру и сам спектакль за смелость, подчеркнув, что эта постановка - «создание человека с колоссальной, бурной, неудержимой фантазией. Она намечалась, в своих главных очертаниях, в каком-то творческом экстазе. Смело скажу, никогда ещё ни у какого русского режиссёра не было такого богатства и блеска вымысла. Больше всего захватывает Станиславского сочетание красок. Красоту живописную он чувствует неизмеримо лучше и сильнее, чем красоту слова» [23]. Однако режиссёрские фантазии Станиславского повлекли за собой вольное обращение с текстом пьесы, сокращения и искажения, доходящие до «несуразности» и «нелепости» [11, с. 107]. На эти издержки режиссёрского театра обратили внимание и другие рецензенты. По справедливому замечанию Н.Е. Эфроса, пьесу Станиславский «ценит только как толчок его фантазии, признаёт только как канву, по которой вправе уже расшивать свои собственные узоры» [23]. Главная установка спектакля в МХТ была на зре-лищность. Помощник Станиславского А.А. Санин писал ему после одной из репетиций: «Ставился вчера пролог. Это - фурор, волшебство. Обстановка задавит текст, поэзию, полчаса будут думать, "как они это всё соорудили."» [цит. по: 6, с. 83].
В результате так и получилось: не только в постановке Пролога, но и во всём спектакле красочность и «избыточность богатства формы» уводили действие «за рамки пьесы, наперекор её ясным требованиям» [6, с. 312]. Вскоре сами организаторы спектакля в МХТ убедились в излишестве изобразительного начала в нём. В.Э. Мейерхольд, который в это время был актёром МХТ, сначала одобрил постановку. Он писал А.П. Чехову 4 сентября 1900 года: «"Снегурочка" почти слажена. Постановка пьесы изумительна. Столько красок, что, кажется, их хватило бы на десять пьес» [13, с. 80]. Однако после нескольких спектаклей, когда стало ясно, что успехом пьеса не пользуется, он пишет А.П. Чехову 1 октября того же года: «"Снегурочка", на которую потрачено безумное количество артистических сил, столько напряжений, режиссёрской фантазии и столько денег, - провалилась. Публика, равнодушная и к красоте пьесы, и к тонкому юмору её, критиканствует, повторяя мнения разных "ведомостей" и "листков". Сборы уже начинают падать. Все чувствуют себя неловко. В чём дело? <.> Часть вины пусть примет на себя наш главный режиссёр: опять перемудрил» [13, c. 81]. Спектакль был поставлен всего 21 раз.
Показательны суждения об этом спектакле МХТ А.М. Горького, который писал А.П. Чехову в сен-
тябре 1900 года под впечатлением от генеральной репетиции «Снегурочки»: «А вот "Снегурочка" -это событие! Огромное событие - поверьте! Я хоть и плохо понимаю, но почти всегда безошибочно чувствую красивое и важное в области искусства. Чудно, великолепно ставят художники эту пьесу, изумительно хорошо! Я был на репетиции без костюмов и декораций, но ушёл из Романовской залы очарованный и обрадованный до слёз» [9, с. 130]. Автор письма в восторге от исполнителей, по его мнению, «все хороши, один другого лучше. Они, как ангелы, посланные с неба рассказывать людям глубины красоты и поэзии» [9, с. 130]. Возможно, впечатление от игры артистов МХТ у Горького было потому столь глубоким, что его восприятию не мешала роскошная сценография, которая в самом спектакле, как указывал Санин, «задавила текст». Впрочем, А.М. Горький и сам спектакль принял восторженно, в соответствии со своими возвышенными эстетическими взглядами в это время [24, с. 256]. Он пишет после премьеры: «"Снегурочкой" очарован. Господи, как всё это было славно! Как сон, как сказка». Музыку к «Снегурочке» в постановке МХТ написал А.Т. Гречанинов, и она тоже понравилась Горькому: «Музыка в "Снегурочке" - колоритна до умопомрачения. Гречанинов. любит народную песню, знает её и прекрасно чувствует <.> .До слёз хороша -простая, наивная, настоящая русская» [9, с. 132].
Кстати, А.Т. Гречанинов сотрудничал как композитор с МХТ со времени его основания в 1998 году и был автором музыки почти ко всем спектаклям театра в это время. В музыке к «Снегурочке» он силами оркестра постарался имитировать звучание древних народных инструментов, пытался воссоздать подлинное звучание разных природных явлений, сделать музыку этнографически близкой древней эпохе и персонажам. Станиславский музыку одобрил, но вот Мейерхольд пишет А.П. Чехову: «Гречанинов. перещеголял Римского-Кор-сакова наивной простотой и стильным колоритом. Есть в музыке места, когда публика вдруг разражается гомерическим хохотом. И заметьте, такое впечатление на публику производят не слова, а только музыка» [13, с. 80]. Вообще Мейерхольд был суров не только по отношению к спектаклю МХТ, но и к самой пьесе-сказке: «Очевидно, "Снегурочка" отжила свой век. Очевидно, что "современной смуте", на развалинах строя всей нашей жизни - мало призыва к одной лишь красоте.» [13, с. 81].
В самом конце XIX века, в декабре 1900 года, состоялась премьера «Снегурочки» в петербургском Александринском театре. Это был первый драматический спектакль в Петербурге, не считая любительских, до этого в столице ставилась лишь опера Н.А. Римского-Корсакова. Спектакль не стал значительным событием и не получил сколько-нибудь высокой оценки в печати. В журнале «Театр
и искусство» Арсений Г. [Гурлянд] достаточно резко отозвался и об оформлении спектакля, и об игре исполнителей, в которой, по его мнению, проявлялась игра «на публику», установка на развлечение. Даже бывшая в это время уже достаточно знаменитой В.Ф. Комиссаржевская, считает рецензент, «должна скорее забыть, что она когда-либо выступала в роли Снегурочки. <.> У неё нет намёка на непосредственность Снегурочки, во всём её. замысле нет намёка на народность её образа» [2, с. 7]. Впечатление от спектакля Гурлянд выразил словами: «.общее - скука. Скука томительная, унылая, беспросветная» [2, с. 7].
Далеко не полный анализ процесса осмысления пьесы-сказки А.Н. Островского «Снегурочка» литературной, театральной, музыкальной критикой, общественностью, использования её образов и мотивов в других искусствах со времени появления в 1873 году до 1900 года показывает, насколько непростым был путь её понимания и интерпретации. Пожалуй, ни одно другое произведение русского драматурга не вызывало столько сомнений, возражений, упрёков - и восторгов, как читателей, так и критиков, и зрителей, как «Снегурочка». Её глубокое новаторство, её художественные, поэтические достоинства потребовали углублённого проникновения в её смысл, и в названное время не возникло ни одного спектакля, драматического или музыкального (оперного), ни одного адекватного литературно-критического анализа, в котором можно было бы обнаружить равноценное авторскому замыслу исполнение или объяснение. На рубеже Х1Х-ХХ веков появились опыты научного исследования «Снегурочки» - но это уже тема отдельного изучения.
Библиографический список
1. Акилов П. Театральные заметки // Развлечение. - 1873. - № 20. - С. 314-320.
2. Арсений Г. [Гурлянд]. «Снегурочка» // Театр и искусство. - 1901. - № 1. - С. 6-8.
3. Боборыкин П.Д. Островский и его сверстники // Слово. - 1878. - № 8. - Отд. 2. - С. 35-42.
4. Вальц К.Ф. Первая постановка «Снегурочки» (Из воспоминаний) // Островский. 1823-1923: К 100-летию со дня рождения / под ред. А.А. Бахрушина, Н.Л. Бродского, Н.А. Попова. - М.: Изд-во ВТО, 1923. - С. 22-25.
5. Васильев С. [С.С. Васильев (Флёров)]. Театральная хроника // Московские ведомости. -1900. - 18 сент.
6. Виноградская И.Н. Жизнь и творчество К.С. Станиславского. Летопись: в 4 т. - М.: Изд-во ВТО, 1971. - Т. 1. - 548 с.
7. В. П. [Преображенский]. «Снегурочка» // Новости дня. - 1900. - 10 сент.
8. Гончаров И.А. <Материалы, заготовляе-
мые для критической статьи об Островском> // И.А. Гончаров-критик. - М.: Сов. Россия, 1971. -С. 194-207.
9. Горький А.М. Собр. соч.: в 30 т. - М.: ГИХЛ, 1954. - Т. 28.
10. Ипполитов-Иванов М.М. 50 лет русской музыки в моих воспоминаниях. - М.: Госмузиздат, 1934. - 160 с.
11. Кашин Н.П. «Снегурочка». Весенняя сказка в четырёх действиях с прологом А.Н. Островского (Опыт изучения) // А.С. Пушкин. А.Н. Островский. Западники и славянофилы: новые материалы, письма и статьи / ред. Н.Л. Мещеряков. - М.: Соцэкгиз, 1939. - С. 69-120. - (Труды: Всесоюзная библиотека им. В.И. Ленина; сб. 4):
12. Лебедев Ю.В. Об истоках «весенней сказки» А.Н. Островского «Снегурочка» // «Снегурочка» в контексте драматургии А.Н. Островского: материалы научно-практической конференции / отв. ред. Ю.В. Лебедев. - Кострома, 2001. - С. 7-13.
13. Мейерхольд В.Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы. - М.: Искусство, 1968. - Ч. 1. - 261 с.
14. Москвич. Московские заметки // Гражданин. - СПб., 1873. - № 22. - С. 635-636.
15. Некрасов Н.А. Переписка: в 2 т. - М.: Худ. лит., 1987. - Т. 2. - 560 с.
16. Овчинина И.А. А.Н. Островский. Этапы творчества. - М.: Энциклопедия сёл и деревень, 1999. - 220 с.
17. Островский А.Н. Полн. собр. соч.: в 16 т. -М.: ГИХЛ, 1953. - Т. 15. - 328 с.
18. Островский А.Н. Полн. собр. соч.: в 12 т. -М.: Искусство. - Т. 7. - 606 с.
19. П., Ч. [Чебышев-Дмитриев А.П.] Заметка о русской журналистике // Биржевые ведомости. -1873. - 16 сент.
20. С. Г.-В [Герце-Виноградский С.Т.] Очерки современной журналистики // Одесский вестник. -1873. - 18 сент.
21. Старик [Эфрос Н.Е.] Из Москвы // Театр и искусство. - 1900. - № 38. - С. 670-671.
22. Чайковский П.И. Переписка с Н.Ф. фон Мекк: в 3 т. - М.; Л.: Academia, 1935. - Т. 2. - 678 с.
23. -Ф- [Эфрос Н.Е.] «Снегурочка» // Новости дня. - 1900. - 27 сент.
24. Шах-Азизова Т.К. Реальность и фантазия («Снегурочка» А.Н. Островского и её судьба в русском искусстве последней трети XIX и начале ХХ в.) // Взаимосвязь искусств в художественном развитии России второй половины XIX века / отв. ред. Г.Ю. Стернин. - М.: Наука, 1982. - С. 219-263.
25. «X» Письмо в редакцию «СПб. Ведомостей» // СПб. Ведомости. - 1873. - 23 мая.
26. «XXX» [Кюи Ц.] Музыкальные заметки // СПб. Ведомости. - 1873. - 7 ноября.
27. «Z» [Буренин В.П.] Журналистика // СПб. Ведомости. - 1873. - 11 сентября.
