CC BY
396Смыслы латинизации в Узбекистане (конец ХХ — начало ХХ! века)
Артём Космарский
Статья, написанная по материалам полевых исследований автора, посвящена проблеме, ставшей актуальной в конце 1980-х годов и до сих пор не потерявшей своей остроты: идеологиям и практикам латинизации в контексте современных политических процессов на территории СНГ.
В первой части работы исследуются «генеалогия идеи» смены письменности в 1990-е годы, ее связи с советским опытом языкового планирования. Далее анализируется сложный и неоднозначный процесс взаимодействия идущей сверху латиницы и повседневного опыта ее восприятия — на примерах печатных СМИ, городской среды Ташкента, языкового опыта студентов вузов. Автор приходит к таким выводам: латиница в стране скорее выполняет идеологическую и, шире, символическую функцию, чем является полноправным элементом системы языка; латинизация, обычно интерпретируемая как часть политики «деколонизации» и «дерусификации» узбекской культуры, легче и безболезненнее воспринимается как раз русскоязычными.
Письменному языку и его месту в обществе социолингвисты, как правило, уделяют значительно меньше внимания, чем устной форме языка. Вместе с тем уже написано немало серьезных работ по общей грамматологии', посвященных письменному языку «вне истории» — главным образом, принципам отображения звучащей речи графическими средствами2. Философы и социальные критики увлеченно повествуют о письме в структурах европейской власти, знания и идеологии3. Однако исследований, сочетающих эмпирическую базу (то есть отталкивающихся от конкретной письменной культуры — русской, китайской и т. п.) c выходом на социологию и политику, как минимум, на порядок меньше.
Артём Анатольевич Космарский, студент Института стран Азии и Африки при Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова, Москва, участник Школы молодого автора 2003 года.
Немало значимых социальных, культурных и политических свойств письменного языка проявляются лишь в ситуациях диграфии — сосуществовании в географических и семиотических границах одного языка различных систем письменности. Неудивительно, что в современных исследованиях по социологии письма именно диграфии (и самому процессу смены, реформы письма) уделяется основное внимание4.
Данная работа посвящена одной из самых масштабных зон диграфии в современном мире — тюркоязычным республикам бывшего СССР и конкретно Узбекистану, где конфликт различных систем письма сравнительно давно стал «государевым делом», но при этом сохраняется больший «графический плюрализм», чем, например, в Туркмении. В первой части статьи дается обзор реформ и революций узбекской письменности, во второй — излагаются результаты полевого исследования (ноябрь 2002 года), в ходе которого автор стремился выяснить соотношение различных график в области образования, СМИ, в городской среде Ташкента, а также в сознании узбекистанцев.
Автор выражает свою искреннюю признательность А. Б. Джура-еву, Н. Бекмухамедовой, Г. Рихсиевой и Э. Умарову за неоценимую помощь в проведении исследования; Э. А. Груниной, Е. В. Маевскому и Д. М. Насилову за научную и психологическую поддержку; Б. Хойер и Б. Эшмент, без содействия которых многие важные источники остались бы для автора недоступными. Особая благодарность — В. М. Алпатову и С. Н. Абашину за ценные замечания по тексту рукописи.
От ремесла книжников — к «графической революции»
На протяжении своей истории тюркский мир использовал несколько систем письма, однако к XIX веку большинство тюркских литературных языков обладали более или менее длительным опытом существования в арабографической среде, причем графика аналитически не вычленялась из всего комплекса мусульманской учености и культуры. Ко второй половине XIX века проникновение европейских идей стало причиной появления многочисленных проектов модернизации существующей системы письма или даже замены ее на латинскую как более «прогрессивную». Первый из них принадлежит перу Мирзы Фатали Ахундова и датируется 1850 годом5. Циркулировавшие в то время в России идеи о переводе «туземных» языков на кириллицу6 позволяют предположить, что письменность
начинает осознаваться как маркер культурной идентичности и составной элемент национального литературного языка — а значит, становится ареной политической борьбы7.
Шанс воплотиться в жизнь реформаторские проекты получили при советской власти8. Всю первую половину 1920-х годов в тюркских регионах СССР шел «великий спор» между сторонниками неприкосновенности традиционной системы письма (арабицы), ее реформированных вариантов9 и латинского алфавита. Участники дискуссии направляли свои усилия главным образом на то, чтобы убедить власть в целесообразности и политической адекватности именно своего проекта и получить таким образом доступ к финансовым и административным ресурсам для его реализации. Хотя в языковом строительстве той эпохи действительно были задействованы лучшие лингвистические кадры (Е. Д. Поливанов, Н. Ф. Яковлев и др.), использовавшиеся в споре сугубо научные аргументы не играли решающей роли. Скорее они служили метафорами (пример: фонемность и дискретность латинского письма — символ европейской четкости и рациональности), что нередко осознавали и сами языковеды. Решающий раунд дискуссии состоялся в 1926 году на I Всесоюзном тюркологическом съезде, где было принято окончательное решение о переводе тюркских языков СССР на единый для всех новый тюркский алфавит (НТА), сконструированный лингвистами на основе латинской графики10.
Однако уже в конце 1930-х годов письменности народов СССР по распоряжению сверху были в массовом и форсированном порядке переведены на кириллицу. О присущей древности и средневековью длительной стихийной диграфии 11 речь уже не шла. Алфавит стал элементом проводимой государством политики культурной модернизации, в частности, средством ликвидации безграмотности и закрытия доступа к идеологически устаревшим текстам. Отсюда тотальность, авральность, централизованный характер перехода к иному алфавиту, неприязнь к любым формам альтернативного развития — в данном случае к диграфии.
Советские алфавиты: лингвистический аспект
С позиций грамматологии между латинографическими и кирил-лографическими письменностями в СССР имеется существенная разница. Алфавиты 1926—1936 годов строились на унифицирован-
ной латинской графической базе, то есть были взяты 26 основных знаков без привязки к орфографическим и, шире, семиотическим конвенциям какого-либо из существующих на ней алфавитов (английского, французского и т. п.). Поэтому стало возможным конструировать знаки, недостающие для отображения фонологических систем тюркских языков, сообразуясь исключительно с лингвистическими, технологическими и педагогическими критериями12.
Напротив, за основу кириллических письменностей был взят именно русский алфавит: неизменным сохранили порядок букв и такие специфические его черты, как йотированные гласные [ё] [ю] [я] и буквы для обозначения звуков, отсутствующих в тюркских языках (например, [щ] [ц] [ф]). Таким образом, здесь наблюдалось возвращение к традиционной модели заимствования: письмо (система знаков) и письменность (система текстов) доминантной культуры (например, арабской, китайской) с разной степенью адаптации перенимается более «молодой» культурой — японской, вьетнамской, турецкой и др.13 Типологическая общность советского кириллического ареала с его более древними предшественниками заметна в таких ключевых чертах, как массовое двуязычие грамотного населения (китайско-японское, арабско-турецкое, русско-национальное) и сознательное сохранение графического облика заимствованных из «высокого» языка слов14.
В отличие от периода НТА, в кириллических алфавитах царил графический разнобой (вследствие их аврального введения в жизнь) — для одних и тех же звуков немотивированно использовались различные буквы15.
Спешно принятая узбекская кириллица содержала ряд недостатков, как связанных с неадекватным отображением фонологической системы языка, так и чисто графемологического характера. Начиная с 1950-х годов лингвистами выдвигались многочисленные предложения по реформе алфавита, но и в советское время, и после 1991 года по разным причинам они оставались на бумаге. Вот основные из них.
1. Дифференцирование на письме широкого гласного [э] и полу-широкого [о] (обозначавшихся одной буквой — о).
2) То же самое, буква [ж] обозначает две согласные фонемы — щелевую [ж] и аффрикату [дж].
3) Добавление новой буквы для сонанта [ц] вместо диграммы [нг].
4) Аналитическое ([йэ], [йо], [йу], [йа]) написание букв е, ё, ю, я, как затуманивающих морфологическую прозрачность структуры узбекского корня.
5) Изменение порядка букв: [у] [к] [г] [х] должны идти не за последовательностью букв русского алфавита (от [а] до [я]), а находиться рядом с графически и фонологически близкими им знаками ([г] после [г] и т. п.).
1990-е годы: проекты и идеологии
Новая политизация проблем письменности. К моменту провозглашения независимости тюркские республики бывшего СССР пришли с достаточно развитыми литературными языками, с высоким уровнем грамотности населения и немалым числом накопленных за 50 лет проектов реформирования письменности. Однако в начале 1990-х годов проблемы письменности подверглись значительной идеологизации. Важно подчеркнуть, что идея смены алфавита исходила не от ученых — специалистов по проблемам письменности и не от власти, но родилась в среде национальной интеллигенции, выступавшей под лозунгами культурного возрождения. Эта ситуация, впрочем, была характерна для всего постсоветского пространства: «Основной упор делается не на черновой работе, а на громких деяниях, не на действии будничном, повседневном и практическом, а на действии праздничном, разовом и символическом»16.
Проблемы письменности были переведены из сферы чисто академических дискуссий в стихию митингов и лозунгов. Делом первостепенной важности провозглашается необходимость полного отказа от кириллицы — алфавита, якобы органически чуждого тюркским языкам и навязанного советским режимом. Предлагались следующие альтернативы: традиционный арабский алфавит (мифологема «общности с исламским миром», «возврата к утраченному культурному наследию») или латиница (послереволюционного периода или какая-либо другая) как алфавит вестернизации и мировой коммуникации17. Культурные и политические коннотации затемнили роль письменности как элемента языка, системы, в которой радикальные искусственные изменения либо невозможны, либо требуют огромных финансовых и временных затрат18.
Скорее всего, именно советский опыт языкового строительства и, что не менее важно, его репрезентация в научной литературе (где события 1920—1930-х годов описывались в сглаженном виде, без конфликтов и альтернатив, как легкий переход от хорошего к лучшему) оказали решающее влияние на мировоззрение тех, кто инициировал подобные реформы в наше время. Парадокс заключался в
том, что стереть «наследие колониализма», в частности, «навязанную извне» русскую кириллицу предполагалось советскими методами, побудив власть в законодательном порядке ввести иную графику.
Турецкая интермедия. Второй и последней фазой движения за пересмотр письменности, общей для всех тюркских республик постсоветского пространства, стала, после периода национал-интеллек-туальной активности, «турецкая фаза». Дело в том, что и «латиниза-торы», и «арабисты» обратились за поддержкой к внешним силам, также увидевшим в системе письма способ упрочения своего влияния. Турция оказалась наиболее энергичным «лоббистом».
С 1990 года в Турции отмечается настоящий бум публикаций по проблеме алфавитов для тюркских языков. Латиница как таковая описывается как наиболее адекватное тюркским языкам письмо (в отличие от якобы неудобного и неточного арабского), а кириллица редуцируется до чужого (чуждого) русского/славянского алфавита. История «графических революций» 1920— 1930-х годов также спрямляется: вместо «партийной линии» — триумфальный путь к туркестанскому единству, от «Терджимана» И. Гаспринского (неважно, что журнал выходил на арабской графике) до Первого тюркологического съезда и НТА (неважно, что в Турции был принят алфавит, отличный от советского). От панегириков латинице 1920-х годов авторы сразу переходят к проектам последнего десятилетия ХХ века19. Следовательно, принять латинский, читай турецкий, алфавит — значит вернуться к славному наследию. При этом лингвистических различий между НТА и современной латиницей не замечали, подчеркивалась символическая общность.
Единый алфавит, с одной стороны, рассматривался как первый шаг на пути к некоему общетюркскому языку (ortak türk dili)20, а с другой, входил в обширный пакет программ тюркского сотрудничества в сферах культуры, образования, экономики и т. п.21 На конференции в Стамбуле (Qagda§ Türk alfabeleri sempozyumu, 18—20 ноября 1991 года) представители тюркских республик СНГ и России приняли латинский алфавит на основе турецкого с добавлением специфических знаков для звуков, отсутствующих в турецком языке, и обязались в скорейшие сроки добиваться принятия этого алфавита своими государствами 22. Таким образом, выбор был сделан не в пользу латинографической основы (как в 1920-е годы), а в пользу нового «пристегивания» к уже существующему алфавиту; однако, если бы этот проект был реализован, решилась бы проблема унифицированности алфавитов родственных языков.
Законы о письме: бремя конъюнктуры24. В Узбекистане никаких исследований и тем более референдумов по вопросу о выборе системы письма не проводилось, но по некоторым косвенным данным можно полагать, что большая часть населения, в силу привычки и нежелания переучиваться, была так или иначе против смены письма, а среди меньшинства наибольшего успеха добились сторонники арабского староузбекского алфавита24. Тем не менее наверху решение было принято в пользу латиницы.
О том, как шел торг, на каких условиях власть приняла именно этот проект, по прошествии десяти лет можно лишь догадываться. Наиболее вероятными представляются следующие причины. Во-первых, определенные группы национальной интеллигенции смогли успешно представить арабицу коррелятом радикального ислама в сфере языка, а латиницу — символом прогресса и вестернизации. Во-вторых, введение латиницы могло быть для власти тактическим ходом, направленным против одного из отрядов оппозиции — партии «Эрк»25 (как принятие «сверху» Закона о государственном языке во многом выбило почву из-под ног другого оппозиционного движения — «Бирлика»26). В-третьих, но отнюдь не в последних свою роль сыграло обещание турок взять на себя финансовое обеспечение реформы.
Принятый 2 сентября 1993 года Закон «О введении узбекского алфавита, основанного на латинской графике», по своему духу и букве был типично советским: новации вводились в директивном порядке, широким фронтом, а решение, принятое келейно, преподносилось как шаг навстречу «пожеланиям широкой общественности». В то же время новым явлением, по сравнению с советской эпохой, стала законодательно выраженная терпимость к альтернативным формам письменности. Алфавит 1993 года в общих чертах совпадал со стамбульским проектом.
Однако меньше чем через два года законом Республики Узбекистан от 6 мая 1995 года вводится видоизмененный латинский алфавит. Различия состояли в том, что в нем для букв, выходящих за пределы базовой латиницы (26 знаков), вместо турецкой диакритики были выбраны диграммы ([бИ] (вместо [§] для звука [ш], [сИ] вместо [§] для звука [ч]) или сочетания с апострофом ([о’] для кириллического [у] и ^’] для [г]).
Чем можно объяснить такой поворот? Если рассматривать перипетии языковой жизни независимого Узбекистана через призму геополитики, то в замене турецких графем [§] и [§] на английские обозначения [бИ] и [сИ] можно увидеть следствие охлаждения узбек-
ско-турецких отношений и переориентации страны на США27. Если фактором, более других влияющим на принятие решений, считать экономические и организационные трудности, то необходимо иметь в виду многочисленные жалобы с мест на сложности работы с буквами необычного дизайна, отсутствующими на компьютерах, пишущих машинках и в типографиях28. А если принять во внимание роль личности в истории, то «достучаться до небес» получилось у директора Института мировых языков, который актуализовал идею латиницы как символа технического прогресса. Требованием совместимости с компьютером был обусловлен отказ от диакритики и принципа «один звук = одна буква» (знаки [бИ], [сИ]), выбор написаний, крайне неряшливых эстетически и нарушающих принцип графической цельности знака ([о’] ^’])29. Так ли весомы «компьютерные» аргументы, если в этой сфере функционирует лишь небольшое количество текстов, а недостатки новых графических решений в чтении и письме очевидны на всем узбекоязычном пространстве? Да и сама отсылка к суровым требованиям техники кажется несколько наивной — ведь уже в 1995 году обычные Windows-шрифты имели достаточно знаков с диакритикой, и было из чего выбирать 30. Не за горами было и появление системы UNICODE, в которой не 128 или 256, как в стандартной кодировке АБСП, а многие тысячи знаков31.
Впрочем, само правительство вскоре стало тяготиться решением, принятым во многом по соображениям политической конъюнктуры. Элита страны в большинстве своем русскоязычна, поэтому неудивительно, что национализирующая языковая политика проводится весьма непоследовательно. «Проблема смены политической и языковой парадигмы в Узбекистане заключается в том, что в стране не произошло никаких радикальных перемен, которые подготовили бы почву для подобного сдвига. Не было никакой “революции”: ни кровавой, ни интеллектуальной. Люди, ответственные за языковые реформы, сами плоть от плоти советской системы. Многие из них не желали разрыва с ближайшим прошлым... Независимость и узбекизацию им в той или иной мере навязали» 32.
Дата окончательного перехода на новую графику отодвинута до 2005 года (в первом законе указывался 2000 год). По словам лингвистов, у которых автор статьи брал интервью в ноябре 2002 года, наверху тяготятся принятым девять лет назад решением и не против того, чтобы тихо отыграть назад — но так, чтобы не потерять лицо. Так или иначе, пока 2005 год остается Рубиконом. Если с его наступлением сроки будут снова передвинуты, это воспримут как негласный отказ от реформы 33.
Идея смены письменности не получила в начале 1990-х годов поддержку языковедческого сообщества. Но не встретила она и сильного сопротивления — главным образом потому, что лингвисты надеялись попутно осуществить планировавшиеся еще с 1950-х годов реформы графики и орфографии. Однако в итоговой латинице 1995 года только е, ё, ю, я стали ye, yo, yu, ya (проект 1993 года вводил отдельные буквы для [ж] и [дж]). В остальном, включая и порядок букв, узбекская латиница фактически является не новым алфавитом, а транслитерацией предыдущего34.
Узбеки и узбекистанцы: прорехи в коммуникативной сети. Введение новой письменности всегда сопровождается реструктурированием коммуникативной сети (термин А. А. Волкова35) или письменного сообщества (writing community — термин Ф. Кулмаса36), то есть совокупности тех, на кого ориентирован и кому доступен новый алфавит. Оправдывалась графическая «революция» 1920-х годов беспрецедентным расширением письменного сообщества и «ликвидацией безграмотности», которая делала возможным пропаганду печатным словом и ослабляла воздействие устных каналов коммуникации, этой основы традиционной культуры. В действительности НТА, а затем и кириллица своим успехом были во многом обязаны закономерности: чем меньше грамотных на старом алфавите, тем легче ввести новый. Реформы же 1990-х годов де-факто двинули процесс в обратном направлении: «письменное сообщество» расслоилось и сузилось. Для нового поколения, растущего на латинице, недоступен основной массив узбекоязычных текстов, не говоря уж о русских37. От заслонов, воздвигнутых новой графикой, избавлено меньшинство узбекской молодежи, имеющее доступ к информации на иностранных языках и регулярно ею пользующееся. Есть данные, указывающие на то, что правительство страны использует описанную ситуацию в идеологических целях: из библиотек изымается литература на кириллице, главным образом книги для детей и учебники38.
Неоднозначные результаты столкновения логики советского мышления и постсоветских реалий видны еще в одной проблеме. Ранее Москва имела возможность распространять свою политику на всех носителей того или иного языка, невзирая на эфемерные границы союзных республик. В современных условиях, например, у узбеков, проживающих вне Узбекистана39, а также у казахов40 республики не всегда есть желание или возможности подчиняться изданному в Ташкенте распоряжению о смене алфавита. Да и наличные финансовые ресурсы не сопоставимы с имевшимися у союзного Центра.
По прошествии времени принятие элитами некоторых тюркских республик СНГ решения о законодательном переходе на латиницу может показаться естественным, изначально обусловленным объективными причинами. Что касается Азербайджана и Туркменистана, то можно указать дополнительно на относительную близость титульных языков турецкому (все принадлежат к огузской, или югозападной группе тюркских языков). Но относительно Узбекистана еще раз подчеркнем момент выбора, исторической случайности, важности субъективных факторов. Сохранение кириллицы могло представляться куда более соответствующим языковой ситуации и политическому курсу41.
Современное состояние: семиотическая неясность и «цветущая сложность» письменной культуры
На конец 2002 года сохранялись нагруженность нового узбекского алфавита политическими коннотациями и двойственная политика властей в рассматриваемом вопросе. Посмотрим, как то и другое действует и ощущается в различных социокультурных средах.
Сфера высшего образования. Преподавание латинской графики в столичных вузах вполне встроено в общую структуру преподавания узбекского языка. Эти курсы — единственное, что осталось от энтузиазма первых лет реформы в отношении латиницы (телевизионные курсы, уроки новой графики в газетах и пр.)42.
Например, 66-часовой курс латинской графики для студентов четвертого курса (русских и узбеков) Ташкентского государственного института востоковедения начинается с введения в теорию и историю письменности, а также включает занятия по сравнительному анализу различных узбекских алфавитов. Основное внимание в курсе уделяется выработке практической компетенции в новой графике: сначала надо научиться правильной «транслитерации» (чему служат, например, отдельные занятия по правописанию слов с кириллическими знаками, отсутствующими в латинице), а затем уж переходить к свободному порождению текстов по правилам новой орфографии43. Впрочем, при сохраняющемся господстве кириллицы, де-факто от учащихся требуется ориентироваться лишь в ограниченном числе письменных жанров, например в формах деловой корреспонденции. Этой задаче служит используемое в том же
институте пособие44, где наряду с упражнениями на правила орфографии, даны образцы заявлений, жалоб, объявлений и т. п.
Положение преподавателей латиницы в вузах Ташкента носит отпечаток двойственности самой реформы. С одной стороны, курсы новой графики «спущены сверху» и официально включены в программу университетского образования. С другой, успех курсов зависит от личной инициативы преподавателей, их настойчивости, умения подобрать или просто найти учебные пособия:
«Ну вот, например по латинице, то, что я нашла... нашла этот учебник— ура. Там в основном... экономические термины... у меня были и химики, и географы, и историки, и психологи были, и мы старались немножко... по их специальности подбирать..» (из интервью с Н. Бек-мухамедовой, преподавателем узбекского языка, Национальный университет Узбекистана).
Следует отметить еще один важный момент: как свидетельствует педагогическая практика, студентам, для которых узбекский является родным, язык в латинской графической оболочке дается тяжелее, чем русскоязычным. Например, русские сразу учатся писать диктанты на латинице, а вот татарам (лучше знающим узбекский) это куда сложнее: по свидетельству Н. Бекмухамедовой, они сначала пишут на кириллице, потом на латинице. Этот феномен еще более объемно выражен в позициях самих студентов (см. ниже).
Печатные издания. По сравнению с периодом 1989—1993 годов, в современных узбекистанских СМИ материалы и дискуссии по проблемам графики стали встречаться куда реже. Газеты следуют линии, обозначенной в ст. 2 закона 1993 года: «При введении узбекского алфавита, основанного на латинской графике, сохраняются необходимые условия для овладения и использования арабской графики и кириллицы, на которых создано бесценное духовное наследие» 45. Эта линия призвана примирить радикальных сторонников латиницы и лингвистов, настаивающих на том, что реформа не нужна, нанесла ущерб узбекской культуре, грамотности населения46.
«Зная несколько языков, владея несколькими алфавитами, человек становится духовно богаче, у него появляется больше возможностей реализовать свой внутренний творческий потенциал»47; «Разве это не прекрасно — свободно владеть двумя алфавитами? Значит, вдвойне будет повышаться образовательный, духовный, интеллектуальный потенциал подрастающего поколения»48. Показательно, что статья, из которой была взята вторая цитата, представляет собой, по сути дела, отповедь журналистам: нечего охотиться за «жареными фактами»,
раздувать сенсацию из «временных трудностей» (имеется в виду отсутствие литературы на латинице). Процесс, по мнению автора статьи, идет по четко намеченному плану, со временем все будет издано, и причин для беспокойства нет. А кириллицу школьники знают не хуже латиницы, «потому что, начиная со второго класса и до окончания школы, изучают русский язык»49. Видимо, миф о тождественности письменности и языка не собирается уступать своих позиций.
В конце 2002 года в Узбекистане не было периодических изданий полностью на новом алфавите — за одним исключением, речь о котором пойдет ниже. Зато латинский шрифт прочно утвердился в названиях газет, заголовках статей и на колонтитулах. Такой прием позволяет государственным изданиям соблюсти декорум, не рискуя потерять читателя. Ибо «перевод печатных изданий на латинскую графику вызовет большие проблемы в обществе. Взрослые газеты читают редко, а так могут и вообще прекратить» 50.
С августа 2002 года в республике начала выходить газета «Ме2оп» («Весы»), целиком и полностью на латинице. От чисто пропагандистских проектов энтузиастов-латинизаторов, агитирующих за новый шрифт, «Ме7оп» отличает то, что у нее есть стабильно нуждающаяся в ней аудитория. Стиль издания, характер материалов, девиз («в сердце каждого молодого человека — целый мир») говорят о том, что читатели газеты — школьники, выросшие на латинице. Поэтому, помимо регулярной публикации нового алфавита и его орфографических норм, статей о нем, конкурсов с призами в виде орфографического словаря и т. п., а также официозных передовиц, в газете преобладают «легкие» материалы: письма и интервью школьников, познавательные тексты, рассказы с продолжением, а также многочисленные кроссворды и сканворды. Вполне естественно, что на газету большой спрос как среди школьников, так и среди учителей 51.
Студенты о латинице. Прояснить отношение рядовых «пользователей» к латинице могут данные, полученные автором в ходе обследования студентов III курса европейского потока Национального университета Узбекистана (выборка сплошная, п = 127). Опрошенные уже имели опыт тесного общения с латиницей в старших классах на уроках государственного языка. Ввиду того, что исследование было сфокусировано на изучении русско-узбекского билингвизма, ответы 27 человек, написавших в ответе на вопрос о национальности «узбек», были исключены из анализа количественных данных.
Целью анкеты было установить сферы использования двух языков. В глубину ее был запрятан вопрос: «Как Вы воспринимаете новую
латинскую графику узбекского языка (трудности изучения, восприятия и пр.)?». Его формулировка должна была увести респондентов от «политических» мнений к собственной языковой компетенции. Тем более любопытно, что почти треть опрошенных включили в свои ответы суждения о новой графике вообще, о ее экономической и политической целесообразности, нередко эмоционально заостренные. Вероятно, латиница еще не воспринимается — по крайней мере, этим поколением — как естественная форма письменного языка, то есть как не вызывающая споров и не осознаваемая как отдельная проблема.
По характеру ответов опрошенные распределились следующим образом.
1. Самую многочисленную группу (37%) образуют те, для кого новый алфавит не представляет затруднений. Типичные высказывания: «Нормально» (уйгурка, родной язык русский, узбекский хорошо52), «Трудностей не возникает» (русская, родной язык русский, узбекский устный плохо, письменный хорошо); «Вполне понятная» (казашка, родной язык русский, узбекский отлично).
2. К первой группе во многом примыкают те, кто подчеркивал свое удовлетворение новой графикой как таковой (10%). Характерные ответы: «Она мне нравится; ее легче запоминать и писать легче» (русская, родной язык русский, узбекский устный удовлетворительно, письменный отлично); «Одобряю, считаю более современной и удобной» (русский, родной язык русский, узбекский удовлетворительно).
3. Студенты, указавшие трудности в чтении, написании, изучении латиницы (23%). Личных причин к тому может быть немало, но среди социологически значимых я бы отметил две: «Мне это трудно дается, так как все 11 лет в школе мы изучали обычную графику» (гречанка, родной язык русский, узбекский плохо); «Не трудно учить, тяжело перестроиться» (русская, родной язык русский, узбекский удовлетворительно).
4. Негативные суждения относительно графики и реформы как таковой (11%): «Честно говоря, я вообще не понимаю, зачем ее ввели» (украинка, родной язык русский и украинский, узбекский плохо), «Ужасно, и не в непонимании дело. Я считаю, что должна была остаться кириллица» (татарка, родной язык русский, узбекский плохо).
5. Близка к предыдущей группа, для которой характерны высказывания общекультурного типа (8%): «Очень отрицательно; для меня трудностей понимания нет, но я вижу явный социально-экономический вред этой затеи» (русская, родной язык русский, узбекский удовлетворительно); трудности в изучении не возникают, но отношусь к
этой инновации отрицательно» (кореянка, русский, узбекский хорошо). В обоих высказываниях — следы присутствующей общественной рефлексии о проблемах письменности.
6. Картину довершает «болото» (6%) с суждениями типа: «Никак» (украинка, русский, узбекский удовлетворительно); «Все равно» (русский, русский, узбекский плохо).
7. Еще 6% затруднились ответить.
Откровенная индифферентность («разницы нет учить, для меня это все равно не родной язык») встречалась редко. Студенты в той или иной степени (хотя бы со школы) знакомы с письменным узбекским и задумываются о его проблемах. Чем же можно объяснить столь существенный процент тех, кто без особых проблем воспринимает или осваивает новую графику? На мой взгляд, фактором первостепенной важности здесь является владение иностранными языками, прежде всего английским. Это часто осознается самими респондентами: «Латинскую графику я знаю в совершенстве, мы ее проходили в школе, она схожа с английской» (кореянка, русский, узбекский отлично); «Так как она очень схожа с английским, трудностей в переводе старого шрифта на новый не возникает» (русская, русский, узбекский плохо); «Мне она нравится, для меня очень удобно, так как эта графика ассоциируется с английским языком» (русская, русский, узбекский хорошо); «Латинская графика не вызывает никаких трудностей в связи со знанием английского языка, но мое личное отношение к переходу на латинскую графику — отрицательное» (казашка, казахский, узбекский отлично).
Возможно, русскоязычным психологически проще воспринимать узбекский язык на латинице: она усиливает «инаковость» узбекского языка. Работает модель «родной язык ^ кириллица; неродной язык ^ латиница». Прагматичная русскоязычная молодежь, предполагающая остаться и делать карьеру в Узбекистане, государственный язык выучит скорее в университете на латинице, чем в школе (где уровень преподавания узбекского, по мнению большинства респондентов, весьма слабый), — выучит как второй иностранный язык после английского или другого европейского.
Эпиграфика городской среды. Впечатление от постоялого двора, вокзала или аэропорта — один из характерных топосов путевых заметок. Не избегли этой участи и работы, посвященные реформам письменности в республиках бывшего СССР. Вот что пишет турецкий наблюдатель: «На желтом фоне — красивые надписи на английском и туркменском новым алфавитом. В самом деле, ты словно попал в западноевропейский аэропорт! Ашхабад — с привлекающи-
Рис. 1. Графический ландшафт Ташкента. Фото автора
ми взор латинскими буквами объявлений, реклам, афиш — словно живет в атмосфере праздника»53. Ташкентский аэропорт не менее точно отражает письменную среду страны. Новенькие неоновые табло исполнены на том же английском языке плюс узбекская латиница, тогда как объявления (жанр, с большей свободой отражающий личные коммуникативные привычки), написанные от руки или отпечатанные на принтере, — только на узбекской кириллице и обычно продублированы на русском.
Сама столица поражает человека, привыкшего к относительной кириллической монолитности Москвы, графической разноголосицей. Город пестрит новой латиницей, сквозь которую иногда проступают недостертые образчики графики 1993 года, английскими «БНОР»’ами и «ВАЯ»’ами, массивами узбекской кириллицы и неискоренимым «великим и могучим», господствующим в сфере частных объявлений. Если в печатных текстах и сознании носителей языка подобное нагромождение график может ставить под вопрос будущее письменной культуры как таковой, то наделенная такими чертами урбанизированная среда не лишена энергичности барочной полифонии. Налицо качественное расширение инвентаря смыслов: название, например, общепитовской точки в Ташкенте можно встретить в четырех вариантах (кафе — kafe — cafe — café; см. также рис. 1).
Власть подкрепляет обветшавшие советские лозунги с выпавшими буквами новенькими рекламными растяжками.
Политическая же фразеология упакованных в новую графику текстов изменилась несильно (O'ZBEKISTON —
VATANIM МЕ№М = «Моя Родина —
Узбекистан!», рис. 3). Дополнительные оттенки в это разноцветье добавляет написание английских интернационализ-мов «западной» графикой, но в русском произношении (ХЛУТЕК; FAN-SITY54).
Совершенно трогательно косноязычие безымянных рисовальщиков вывесок, воочию демонстрирующих миру эффекты вызванной сменами алфавита ломки языковых привычек (рис. 2).
В Ташкенте виден все тот же контраст между по-советски сформулированными императивами закона и неуверенной, колеблющейся позицией властей. На уровне хокимията (мэрии) выпускаются распоряжения, ходят инспекторы, но, во-первых, отсутствует система штрафов, во-вторых, бизнесмены по мере сил сопротивляются55. Ведь по закону «расходы, связанные с вводом нового алфавита, будут осуществляться за счет собственных средств предприятий, организаций... за исключением бюджетных организаций» 56. Еще одним доказательством нечеткой позиции властей и смутной семантики алфавитов может служить отсутствие у международных корпораций, работающих в стране, единой стратегии по вопросу о графике. Это видно даже в рекламе, нацеленной на молодежь: Соса-Со1а использует на своих рекламных щитах латиницу, Wrig1ey — кириллицу.
Тем не менее можно с уверенностью сказать, что латиница в Узбекистане вне школы выполняет прежде всего не лингвистическую (самостоятельный алфавит), а графостилистическую57 функцию, аналогичную той, что в иных письменных культурах современности выполняют шрифты с ярко выраженной коннотативностью (ср. ТгиеТуре шрифты, исполненные под готику, еврейское квадратное письмо или иероглифику)58.
Рис. 2. Источник: сайт "AnPePPeR's digital design"
Рис. 3. Образец официозной латиницы. Текст лозунга: «Конституция Узбекистана — полный свод наших прав!». Фото автора
Но что именно означает новая узбекская латиница? Задача локализации и четкого выписывания ее коннотаций в различных сферах еще более усложняется, если принимать во внимание законодательную неопределенность и политические корни новой графики. Напряженное вслушивавание в течение месяца в семиотический гул Ташкента позволило выделить три предельно широких круга значений. Прежде всего слышен «голос власти/официоза»: лозунги, плакаты, вывески и объявления госучреждений (тот же рис. 3). Затем, налицо целый комплекс значений, отождествляемых с Западом. В этом случае латиница, с одной стороны, сигнализирует о собственно узбекской приверженности западным ценностям, образуя, наряду с институтами парламентской демократии, семинарами по гендерной дискриминации и т. п. (та же латиница власти, но направленная вовне), яркий узор на ширме вестернизации, с другой, коммерчески эксплуатирует образ прекрасного чужого мира (здесь узбекская графика смыкается с английской — многочисленные «Dental Clinic», «Fast Food» «Shopping Center»). Наконец, новый алфавит, составляя оппозицию русскому языку и кириллице, является маркером новой, собственно узбекской идентичности59. Разумеется, проверка и уточнение реального функционирования подобных смысловых связей даже в одном городе потребует отдельного исследования.
Интернет — будущее узбекской латиницы? Наверное, самой перспективной сферой существования новой узбекской графики следует считать компьютеры и Интернет. Хотя большинству современных
пользователей доступна система UNICODE, лингвистически несовершенный, но простой в использовании алфавит психологически удобнее, чем более фонологически точная система письма60. Людям лень прилагать дополнительные усилия для вставки символов, отсутствующих в основной раскладке клавиатуры, и все многообразие UNICODE’а им не указ. Аналогичная ситуация, по некоторым данным, складывается на территории бывшей Югославии. В этом регионе конфликтной диграфии реакцией на обособление языков стало рождение единого «интернето-славянского». В нем из латиницы убрана диакритика, а кириллица просто транслитерируется61.
Есть еще одно обстоятельство: поскольку новый узбекский алфавит является, по сути, транслитерацией предыдущего, тексты на компьютере при наличии несложной программы переводятся из одного в другой одним щелчком мыши — чего не скажешь о «бумажной» литературе. По этой причине только в Интернете возможна «советская» скорость реализации закона о новой письменности. Однако Сети невозможно силой навязать государственную письменность или государственный язык. Воссоздается древняя ситуация стихийной конкуренции различных культурных моделей, и сторонникам латиницы для успеха своего проекта в Интернете необходимо разработать заметное число популярных сайтов, на которые люди все равно будут заходить, невзирая на некоторые коммуникативные неудобства. Неудивительно, что в узбекоязычном сегменте, на долю которого по последним данным приходится 30% узбекистанского Интернета62, на форумах и в чате на узбекском языке преобладает латиница.
Получается, что одним из наиболее многообещающих способов гармонизации узбекской письменной культуры, устранения не вполне ясной для ее носителей функциональной и семантической нагруженности двух графических систем может стать резервирование за латиницей сферы компьютерных технологий и Интернета63. Если государство направит развитие в это русло, оно сумеет в какой-то мере ликвидировать негативные последствия своих поспешных действий и избежать формальной отмены уже введенных законоположений. При подобном раскладе за кириллицей сохранятся более консервативные области: пресса, образование и подобные им системы невиртуальных текстов. Но поскольку уже утвердилась «политическая» привязка кириллицы к России, латиницы к США, открытая смена курса в сфере письменности в обозримом будущем представляется маловероятной. Ведь она сигнализировала бы о смене внешнеполитической ориентации64.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Раздел лингвистики, изучающий письмо и письменность.
2 См., напр.: Амирова Т. А. Функциональная взаимосвязь письменного и звукового языка. М., 1985; ГельбИ. Э. Опыт изучения письма (основы грамматологии). М., 1982.
3 Из классических трудов: Деррида Ж. О грамматологии. М., 2001; де Серто М. Хозяйство письма // Новое Литературное Обозрение, 1998. № 28. C. 29—46.
4 См., напр.: Advances in the creation and revision of writing systems. Ed. by J. Fishman. The Hague, 1977; International Journal of the Sociology of Language. Berlin, 2001. № 150.
5 Подр. см.: Baldauf I. Scriftreform und Schrifwechsel bei den Muslimischen Russland-und Sowjettürken (1850—1937). Budapest, 1993. P. 53—181.
6 См., напр.: Из переписки по вопросу о применении русского алфавита к инородческим языкам. Казань, 1883.
7 О взаимосвязи государственного строительства, национальных идеологий и литературных языков в Новое время см.: Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 г. СПб, 1998 (особенно с. 83-101).
8 Событийная сторона вопроса достаточно подробно рассмотрена в научной литературе (см., напр.: Алпатов В. М. 150 языков и политика: 1917-2000. М., 2000. С. 38-91; Исаев М. И. Языковое строительство в СССР. М., 1979). Во многом сходные процессы имели место в Турции, перешедшей на латинскую графику в 1928 году. Литература по турецкому опыту необъятна. Из последних работ см.: Lewis G. The Turkish Language Reform: A Catastrophic Success. Oxford, 1999.
9 Предполагалось, что в реформированной арабице лингвистические недостатки этого алфавита (неадекватное отображение тюркского вокализма) будут устранены, но сохранится культурная преемственность.
10 Первый Всесоюзный тюркологический съезд. Стенографический отчет. Баку, 1926. С. 320-321. Впрочем, НТА полностью так введен и не был: азербайджанцы удержали свою, более близкую к турецкой, латиницу, на которую они начали переходить еще в 1922 году.
11 Наиболее известные примеры: иероглифика, иератика, демотика в Древнем Египте; латиница, кириллица и глаголица в славянском мире; брахми, арабица и собственно уйгурское письмо в Восточном Туркестане в средневековье. См., напр: Dale I. Digraphia // International Journal of the Sociology of Language. Berlin, 1980. № 26. P. 5-13.
12 Общий обзор принципов построения НТА см.: Артемов В. А. Технографичес-кий анализ суммарных букв Нового алфавита // Письменность и революция. Вып. 1. М.—Л., 1933.
13 См.: Волков А. А. Грамматология. Семиотика письменной речи. М., 1982. С. 16-18.
14 Осознание подобной ситуации, хотя и не всегда эксплицитно выраженное, оказывало влияние на лингвистическое мышление и языковую политику в Советском Союзе. Ср.: «Было бы неверно... решать вопросы совершенствования узбекского алфавита и узбекской графики только с генетических позиций. Гораздо больше внимания должно быть уделено... узбекско-русскому языковому контактированию, поскольку этот процесс, с одной стороны, обогащает различные уровни узбекского языка новыми... элементами и знаками, а с другой, способствует формированию у узбеков психофизиологических... навыков применительно к русским лексическим
заимствованиям» (Джамалханов Х. А. Основы узбекской графики. Ташкент, 1991. С. 108).
15 Начиная с 1950-х годов и вплоть до распада СССР, вопрос об унификации алфавитов тюркских языков СССР постоянно поднимался лингвистами (см., напр.: Вопросы совершенствования алфавитов тюркских языков СССР. М., 1972; Орфографии тюркских литературных языков. М., 1973).
16 Панарин С. А. Национально-культурное возрождение в республиках и территориальная целостность России // Вестник Евразии, 1996. № 2 (3). С. 119.
17 Landau J, Kellner-Heinkele B. Politics of Language in the ex-Soviet Muslim States. London, 2001. P. 125-126.
18 Вот образчик такого мышления: «По словам Джалилова [тюрколога-латиниста из Азербайджана], “мы нуждались в чем-то, что могло нас подтолкнуть вперед, объединить нас на пути к независимости после этой великой трагедии (имеются в виду события 19 января 1990 года в Баку. — А. К.). Тогда мы с друзьями решили: либо мы начинаем кампанию по борьбе с кириллическим алфавитом, либо ищем способ изменить наши русифицированные фамилии”. Джалилов посчитал, что бюрократические процедуры, необходимые для изменения фамилий, слишком громоздки и потребуют значительных затрат времени, сил и денег. Так что он и его друзья решили бороться за латинский алфавит». См.: Bayatly T. Latin Script: A Chronology // Azerbaijan International № 5.2 (Summer1997) // http://www/azer/com/aiweb/categories/maga-zine/52_folder/ 52_articles/52_alphabet.html.
19 См., напр.: ZülfikarÄÖzbekistan’da latin harflerine geçi§ süreci // Türk Dili, 1992, eylül. № 489, S. 233-240.
20 Эта идея могла принимать «фоменковские» формы (создание усредненного наречия математическими и статистическими методами) или носить отпечаток турецкого культурного империализма (тюркские языки как диалекты турецкого).
21 Подробнее см.: Турция между Европой и Азией. Итоги европеизации на исходе XX в. М., 2001. С. 438-458. Вместе с тем даже в начале 1990-х в эпоху больших надежд, эйфории, смешанной с полной геополитической неопределенностью, между фантазиями турецких интеллектуалов и стратегией их правительства, действующего в рамках Realpolitik, нельзя было ставить знак равенства. Вот характерная интонация времени: «При этом совершенно непонятно, какова официальная позиция по латинскому алфавиту в Турции. Сама эта идея очень много обсуждается, поскольку она проста и носит явно идеологический характер. Существует какой-то неизвестный толком проект министерства культуры Турции, в котором расписаны, вроде бы, алфавиты для разных тюркских языков. Существует, кроме того, некая совершенно не государственная пантюркистская организация, которая издала миллионным тиражом букварь на основе латиницы для разных языков, однако в нем ровно столько же букв, сколько в анатолийском турецком алфавите, что совершенно невозможно употребить в среднеазиатских языках. Но зато это идеологически эффектно подается: вот, будет один алфавит, потом один язык, содружество и дальше... Совершенно очевидно, что эта организация получила откуда-то очень крупные деньги, которых у нее самой не было на издание подобного тиража. Хотя официальной позиции у государства нет, но не исключено, что поддерживается именно этот совершенно безумный проект» (Полтора века пантюркизма в Турции. Интервью с американским тюркологом NN // Панорама, 1993, июль. № 1(35) // http://www.panorama.ru/gazeta/ p35_turk.html.
22 Текст резолюции на английском см.: Seegmiller S., Çigdem B. Alphabets for the Turkic Languages: Past, Present and Future // The Mainz meeting. Proceedings of the
Seventh International Conference on Turkish Linguistics, August 3—6, 1994. Wiesbaden, 1998. P. 627-646.
23 Подробный отчет о ситуации в тюркоязычных республиках СНГ в целом читатель может найти в уже упомянутой монографии: Landau J, Kellner-Heinkele B. Politics of Language... Вопросы реформы алфавита в контексте языковой политики Узбекистана рассматриваются также в работе: Schlyter B. Language Policy in Independent Uzbekistan. Stockholm, 1997.
24 По данным отечественных исследователей, на вопрос, готовы ли они обучаться арабской графике, положительно ответили 45,6% узбеков, отрицательно — 51,3%. См.: Белоусов В. Н, Григорян Э. А. Русский язык в межнациональном общении в Российской Федерации и странах СНГ (по данным социолингвистических опросов 1990-1995 гг.) М., 1996. С. 98. Проведенный историком проф. Ф. Исхаковым «в 1992 году социологический опрос одной тысячи узбеков — представителей интеллигенции Ферганской долины показал, что за сохранение кириллицы высказалось 60% представителей старших поколений и 55% молодежи; за введение арабской графики — соответственно 24 и 32 процента; за латиницу (образца 30-х годов) — соответственно
14 и 1 процент» (Исхаков Ф. Открытое письмо Президенту Узбекистана И. А. Каримову // http://www.navi.kz/articles/?artid=550). Из тех, кого опросила в Узбекистане турецкая исследовательница Б. Бехар, 82,6% высказались за сохранение существующего алфавита, из сторонников же реформы 61,4% предпочли бы арабицу (Behar B. E. Тшк Cumhuriyetleri кШШг ргоШ aragtu'masi. Ankara, 1995. S. 51).
25 По некоторым сведениям, участники этого движения выступали за возврат к латинскому алфавиту (ради сближения с Турцией). См.: Uhres J. Introduction de l’alphabet ouzbek à graphie latine || Observatoire de l’Asie Centrale et du Caucase, 1996. № 1. P. 8.
26 Akiner Sh. Epilogue // Political and Economic Trends in Central Asia / Ed. by Shirin Akiner. London — N. Y., British Academic Press, 1994. P. 183.
27 О причинах и характере этого поворота во внешней политике Узбекистана см.: Петров Н. И. Узбекистан: политическая стабильность в условиях командноадминистративного режима // Постсоветская центральная Азия: потери и обретения. С. 112-113.
28 По материалам интервью автора с экспертом, пожелавшим остаться неназванным (Ташкент, 19 ноября 2002 года).
29 Слово дизайнеру и верстальщику: «Однако, если рассматривать латинскую верстку с эстетической стороны, то выявляются проблемы: из-за обилия апострофов разных мастей строки текста и отдельные слова выглядят сильно раздробленными, и это затрудняет чтение и восприятие текста. В европейских языках апострофы используются как символы-разделители, а не элементы букв, соответственно прописаны их параметры в файлах шрифтов — они размещаются слишком далеко и высоко от соседних букв». См.: Как перевести с кириллической на латинскую графику (для узбекского языка) // Сайт AnPePPeR’s (digital design) // http://anpepper.narod.ru/ cyr2lat.htm.
30 Апелляции к компьютерным ограничениям могут служить маскировкой известного психологического феномена: «Как это ни парадоксально, основную проблему для прогресса представляют собой не те, кто не разбираются в компьютерах, а те, кто в них давно уже разобрались. Другая разновидность консервативности мышления заключается в приверженности старым операционным системам и программным оболочкам. Часть преподавателей, одними из первых освоив компьютеры, быстро решили свои проблемы еще на уровне DOS или Windows 3.1. У них нет стимулов переходить на новое программное обеспечение» См.: Иванов В. Б. Проблемы и перспек-
тивы компьютеризации в востоковедении и африканистике // Программа научнометодической конференции «Востоковедное образование в университетах России» (Москва, 29-31 мая 2000 г.). Тезисы конференции // http://www.iaas.msu.ru/news_r/ conf2905/tes.html.
31 Последняя, четвертая версия — более 96 тыс., то есть в нее вошли все существующие в мире системы письма. См.: http://www.unicode.Org/versions/Unicode4.0.0.
32 Schlyter B. Language Policy in Independent Uzbekistan... P. 42.
33 По материалам интервью автора с А. Б. Джураевым, известным узбекистанским лингвистом (Ташкент, 19 и 20 ноября 2002 года).
34 Впрочем неизвестно, возможна ли вообще в настоящих условиях сколько бы то ни было серьезная реформа узбекской графики и орфографии, ибо она потребует пересмотра весьма хрупких конвенций всего узбекского литературного языка, прежде всего его соответствия живой речи и диалектной основе.
35 Волков А. Грамматология... С. 18.
36 Coulmas F. Writing community // The Blackwell Encyclopedia of Writing Systems. Blackwell, 1996. P. 566.
37 Конечно, кириллический алфавит они знают. Но полноценно пользоваться неродным алфавитом «значит заново освоить весь словарный запас родного языка в ином графическом материале, привыкнуть к новому зрительному облику каждого конкретного слова, ибо грамотность — это не знание букв, а умение читать и писать слова, в конечном счете — тексты» (Маевский Е. В. Графическая стилистика японского языка. М., 2000. С. 140).
38 По постановлениию кабинета министров Республики Узбекистан от 13 мая 1998 года предписывалось уничтожить изданные до 1993 года учебники и книги, не соответствующие национальной идеологии. На основе этого постановления Министерство образования Узбекистана издало в 2000 году свое постановление, где утвердило план ликвидации книг, изданных и после 1993 года.
39 «’’Узбекистан перешел на латиницу... и перестал печатать книги на кириллице”, поэтому, по мнению Акбарова (член правления Узбекского национально-культурного центра, г. Джалал-Абад. — А. К.), Кыргызстан должен сам печатать книги на кириллице, предназначенные для узбекских учащихся» // EurasiaNet (9.10.2002) http://www.eurasianet.org/russian/departments/rights/articles/eav100902ru.shtml
40 «Возмущение казахов вызвала попытка узбеков ввести в местных школах обучение на основе латиницы. В Казахстане до сих пор используют кириллицу, и жители поселков Багыс и Туркестанец (на границе Узбекистана и Казахстана. — А. К.) не пожелали, чтобы в школах был введен латинский алфавит» // Разумов Я. Инцидент на казахстанско-узбекской границе грозит усилением напряженности в регионе // EurasiaNet (27.02.2002) // http://www.eurasianet.org/russian/departments/insight/arti-cles/eav022702ru.shtml.
41 Напр.: «Сторонники этой точки зрения (сохранения кириллического алфавита. — А. К.) в основном принадлежат к людям старого режима, склонным поддерживать статус-кво. Тем не менее среди них есть и дальновидные, прагматически настроенные политики, которые верят, что идеалы Горбачева еще живы, что преимущества совместной жизни с миролюбивым и процветающим русским населением, носителями первоклассной культуры, никуда не исчезли... Этот путь избрал Узбекистан» (Bodrogligeti A. Dissolution of the Soviet Union. The Question of Alphabet Reform for the Turkic Republics // Azerbaijan International № 1.3 (September 1993) // http:// www.azer.com/aiweb/categories/magazine/13_folder/13_articles/13_sovietunion.html
42 Landau J., Kellner-Heinkele B. Politics of Language... P. 136—137.
43 Лотин ёзуви фанидан 4-курс узбек ва рус гурухлари учун (программа курса латинского письма для русских и узбекских групп четвертого курса). Архив автора.
44 Xudoyberganova D., Umarxojayeva O. Lotin alifbosiga asoslangan o'zbek yozuvi bo'yicha qo'llanma. Toshkent, 1997.
45 «О введении узбекского алфавита, основанного на латинской графике». Закон Республики Узбекистан от 2 сентября 1993 г. // Новые законы Узбекистана 9. Ташкент, 1995. С. 56.
46 Вот образчик их взглядов: «Все новое в Узбекистан приходит на латинском шрифте. Новые технологии, образовательная литература. Все на английском и немецком. Есть еще, правда, на японском, но с переводом на английский. Так что изучение латиницы с детского сада — это мудрое решение. Затраты окупятся в скором времени приобщением нашей молодежи к европейской и турецкой культуре и потерей влияния российских криминализированных спецслужб на наше население. А русские ленивы и инертны. Они не станут учить узбекский язык. А тем более на латинице» (пользователь Zibbi на форуме сайта Ferghana.Ru).
47 Осваивая «латиницу», не забываем и «кириллицу» (интервью с директором средней школы № 45 поселка Гульбахор Ташкентской области М. М. Абдуррахимо-вым) // Учитель Узбекистана, 2001, 21 февраля.
48 Далимов А. Ложная тревога // Звезда Востока, Ташкент, 2001. № 5/6. С. 75.
49 Там же. С. 77.
50 Abdullaeva Ch., Ikromov T. Uzbek Media Develops According to Its Country Laws // Media Insight Central Asia, 2002, August. No. 27.
51 Интервью автора с А. Худойназаровым, главным редактором газеты «Mezon» (Ташкент, 20 ноября 2002 года).
52 Для характеристики респондента приводятся указанные им в анкете данные о национальной идентичности и родном языке, а также сделанные исследователем выводы о его языковой компетенции в узбекском.
53 §im$ir B. N. Türkmenistan’da Latin alfabesine ge^i§ hazirliklari // Türk Dili, 1995. № 518. S. 115.
54 Здесь пренебрежение визуальной логикой приводит к недостаточной дифференциации значений: то ли город развлечений (fun — англ.), то ли город науки (fan — узб.)
55 Интервью автора с А. Б. Джураевым...
56 Постановление Верховного Совета Республики Узбекистан о порядке введения в действие Закона Республики Узбекистан «О введении узбекского алфавита, основанного на латинской графике от 2 сентября 1993 года, п. 7 // Новые законы Узбекистана 9. Ташкент, 1995. С. 59.
57 Под графической стилистикой мы, вслед за Е. В. Маевским, понимаем «стилистические средства языка, существующие только на письме и не имеющие параллелей в звучании, а также выражаемые этими средствами стилистические смыслы» (Маевский Е. В. Графическая стилистика японского языка... С. 19).
58 Нечто подобное, возможно, имело место и в советские времена. Ср.: «Хотя арабский алфавит не используется официально уже более половины века, в Узбекистане нередко можно встретить струящийся, стилизованный под арабицу кириллический шрифт, даже на неоновых вывесках» (Fierman W. Language Development in Soviet Uzbekistan // Sociolinguistic Perspectives on Soviet National Languages. N. Y. — Amsterdam, 1985. P. 233, note 96).
59 Ср. взгляд В. М. Алпатова, также эксперта-иностранца: «Оба письменных варианта узбекского языка постоянно соседствуют друг с другом, иногда совершенно беспорядочно, что автор книги мог наблюдать в Ташкенте в 1999 г. Однако в целом видна
закономерность: чем более существенна потребность взаимопонимания, тем чаще кириллица; чем более значима символическая роль письменности, желание противопоставить узбекский язык русскому, тем последовательнее используется латиница» (Алпатов В. М. 150 языков и политика. 1917-2000. М., 2000. С. 191).
60 Об этой закономерности см.: Unger J. M. Functional Digraphia in Japan as Revealed in Consumer Product Preferences // International Journal of the Sociology of Language, 2001. No. 150. P. 141-152. Снова слово человеку «от станка»: «Переход на латинскую графику сильно облегчил жизнь дизайнерам и верстальщикам Узбекистана. Теперь можно использовать все разнообразие «латинских» шрифтовых гарнитур вместо десятка c “узбекифицированной” кириллицей, нет проблем с различающимися кодовыми таблицами и общей “кривизной” этих самопальных шрифтов. С технической точки зрения стало проще». См.: Как перевести с кириллической на латинскую графику...
61 Magner T. F. Digraphia in the territories of the Croats and Serbs // International Journal of the Sociology of Language, 2001. No. 150. P. 24.
62 Захарченко В. Непосильный груз UZ: очередной обзор Узбекского Интернета // Фергана.Ру (22.04.2003) // http://news.ferghana.ru/detail.php?id=1590&code_phrase****=
63 Эту идею продвигает узбекский лингвист А. Б. Джураев.
64 Графические пертурбации 1990-х, когда говоришь о них от лица языковедческого сообщества, с позиций здравого научного смысла, как правило, рождают оценочные высказывания в диапазоне от «экспертизы» до «вердикта». См., напр.: «Смена алфавита, который уже много десятилетий используется разными народами, может привести к целому ряду негативных последствий: разрушению сложившихся за эти десятилетия культурно-языковых традиций, массовой неграмотности, огромным материальным затратам. С научной точки зрения переход на другие системы письма мало оправдан» (Михальченко В. Ю. Языковые проблемы Содружества Независимых Государств // Язык в контексте общественного развития. М., 1994. С. 23-24). Подобное отношение неудивительно — ведь инициатива, а нередко и лингвистическое содержание графических реформ 1990-х годов исходили от лиц, далеких от профессионального сообщества. Впрочем, такая ситуация не является исторически уникальной. «В спорах о языковой политике, ее разработке и реализации приоритет собственно лингвистических факторов всегда принимается как должное. Однако в ряде африканских государств даже краткосрочные политические задачи перевешивают любые заботы о языке, а лингвисты стран третьего мира быстро начинают понимать, что занимаются больше политическим, чем языковым планированием» (Sirles C. A. Politics and Arabization: the Evolution of Post-independence North Africa // International Journal of the Sociology of Language, 1999. No. 137. P. 117). Между Сциллой перста указующего и Харибдой иронической демонстрации идейных артефактов — возможен ли вообще действенный грамматологический дискурс? Впрочем, на новых фронтах (татарском, удмуртском и т. д.) откроются вакансии азартных советников, а славные битвы прошлого войдут в свежие трактаты по стратегии. Игра продолжается...
