CC BY
73
СМЫСЛООБРАЗУЮЩАЯ ФУНКЦИЯ ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ В РОМАНЕ ЕВГЕНИЯ ПОПОВА «ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ "ЗЕЛЕНЫХ МУЗЫКАНТОВ”»
О.Е. Романовская
Предметом изучения статьи является повествовательная структура романа Е. Попова «Подлинная история "Зеленых музыкантов"». Исследуются особенности композиции, многообразие повествовательных ситуаций и межтекстовых связей романа. Делается вывод о том, что полифония воплощает карнавальное мироощущение автора. Описываются приемы, отражающие общие принципы постмодернистской прозы, такие, как расширение функций метаповествования и введение автобиографического рассказчика.
Ключевые слова: повествование, постмодернизм, метапроза, многоголосие, гипертекстуальность.
Усложнение повествовательной структуры - типологическая черта прозы второй половины ХХ в. В произведениях как зарубежных, так и отечественных авторов акцент переносится с сюжета на ситуацию рассказывания, художественно значимыми моментами становятся форма и тип повествования, варьирование различных повествовательных ситуаций, выбор нарратора. Эксперименты в этой области обусловлены высокой степенью «осознанности собственно коммуникативной природы искусства» [1, с. 101] в эпоху развития неклассических парадигм художественности. Характерный в большей степени для нереалистической прозы ХХ в. приоритет прагматики подчеркивается появлением приемов, направленных на игру с читательской рецепцией, таких, как сложная иерархия рассказчиков, введение «ненадежного» повествователя, метатекстовых конструкций и авторской рефлексии. В современной прозе повествовательный аспект обладает мощным смыслообразующим потенциалом, воплощает значимые идейно-тематические аспекты произведения, чем объясняется большой интерес современных литературоведов к вопросам нарратологии.
Начатый в ХХ в. поиск новых повествовательных форм обнаруживается в произведениях, относящихся к художественной практике постмодернизма. Установка на модернизацию нарратива путем трансформации традиционных способов и моделей повествования определяет особенности поэтики различных представителей этого направления А. Битова, Д. Галковского, Вен. Ерофеева, А. Жолковского, Л. Петрушевской, С. Соколова, Т. Толстой, И. Яркевича. Эволюция
повествовательных принципов характерна и для творчества Е. Попова.
Е. Попов каждый свой роман подчиняет принципу игры: обращается к маске проста-ка-графомана в «Душе патриота, или Различных посланиях к Ферфичкину», создает пародию на классический русский роман в римейке «Накануне накануне».
«Подлинной истории "Зеленых музыкантов"» писатель дает жанровый подзаголовок «роман-комментарий», что связано с необычностью композиции: большую часть романа занимает комментарий к тексту повести «Зеленые музыканты». Такое построение отражает общую тенденцию метапрозы к расширению рамочной конструкции и типологически связано с одним из самых сложных и постмодернистских по форме романов
В. Набокова «Бледное пламя». В нем поэма одного из персонажей Джона Шейда из самоценного текста превращается в источник аналитических комментариев Чарльза Кин-бота, ставших рассказом о его правлении в Зембле и бегстве из нее. Комментарий, призванный выполнять служебную функцию, образует дополнительный сюжет и занимает доминирующую позицию в произведении. Помимо комментариев, структура «Бледного пламени» усложнена такими внесюжетными элементами, как предисловие комментатора и указатель персонажей, из которых читатель узнает о сумасшествии Кинбота, очередного «ненадежного» повествователя Набокова. Особенности композиции и повествовательная структура «Бледного пламени» воплощают авторскую идею неизбежности сосуществования в мире множества субъективных образов реальности.
Аналогично построен роман Е. Попова: комментарии в несколько раз превосходят комментируемый текст по объему и значению. По справедливому замечанию Абашевой, «...«рамка» разрастается уже не только до самостоятельного сюжета... но составляет само существо романа. идеологическим центром романа о писателе становится не «текст в тексте», как раньше, а «рамка» [2, с. 54, 56]. Внутренний текст (у Е. Попова - это написанная автором-комментатором в годы молодости автобиографическая повесть «Зеленые музыканты») занимает маргинальную позицию.
Е. Попов, последовательно реализуя идею «книги в книге», вводит в роман вставные конструкции. «Зеленые музыканты» - повесть, ставшая частью романа, содержит рассказ «Бессовестный парень», а комментарии к повести - фрагменты незавершенного романа «Мина». Частью комментариев становятся также тексты различных фольклорных жанров, цитаты из других произведений. Умножение рамочной структуры актуализирует проблему взаимодействия и взаимосущество-вания различных повествовательных уровней. Теоретически нарратологи выделяют несколько субъектных инстанций: конкретный автор, абстрактный автор, фиктивный нарра-тор, которые зачастую не разделяются в читательском сознании, именно эта особенность рецепции, так называемая фикциональная некомпетентность обыгрывается в романе.
Основной субъект повествования может представать в различных ролях. Предисловие написано от лица писателя Евгения Попова, в «Зеленых музыкантах» возникает пародийный образ молодого неопытного автора, в комментариях - маститого постмодерниста, иронически оценивающего прежние писательские пробы.
Разнообразие и варьирование повествовательных ситуаций, а также смена авторских масок позволяют с характерной для постмодернистского текста открытостью обнажить вымышленную природу художественного мира произведения. А экспансия и эмансипация супертекстовых элементов приводят к расширению значения метанарративной области: обычная функция комментариев - быть приложением - преодолевается их структурно-содержательными особенностями.
В содержательном плане комментарии, помимо описания истории создания «Зеле-
ных музыкантов», рефлексии по поводу сюжета и стиля повести представляют собой рассуждения автора на самые различные темы, ряд сюжетно не связанных анекдотических случаев, что обусловливает их внешнюю дискретность и фрагментарность. Но в результате оказывается, что разрозненные «случаи из жизни», авторская «болтовня» воссоздают в комментариях яркую картину мира целого поколения. Как и в прозе
С. Довлатова, рассказ о забавном случае, байка становятся наиболее значимым структурно-семантическим элементом сюжето-строения, отражая тенденцию к «анекдотиза-ции романа». «Роман становится цепью свободно наращиваемых эпизодов, резко динамизируется, отказывается от вымысла, причем последний не отбрасывается, а переплетается с самой очевидной реальностью, со всей густотой быта» [3, с. 219].
Значительную роль в изображении общего колорита жизни 60-70-х гг. ХХ столетия играет структура повествования. Текст комментария неоднороден. Речь автора-комментатора переплетается с «чужим» словом, представленным цитатами из самых разнообразных текстов. Отчетливо выделяются три основных источника цитирования. Первый - русский и советский фольклор, второй - русская литература Х1Х и ХХ вв., третий - речевая практика советского времени.
Большая часть цитат взята из фольклора, что указывает на особый интерес автора к народному сознанию. Подтверждая свои мысли или иллюстрируя какую-либо ситуацию, автор-комментатор обращается к народным пословицам и поговоркам: «что сгорит, то не сгниет», «у одних хлеба нет, у других жемчуг мелок», «пьян да умен - два угодья в нем». Заключенная в них мудрость наблюдений над жизнью зачастую сочетается с брутальностью выражений: «Больше плачешь - меньше с.», «Указчику - г. за щеку», «Попал в г., так не чирикай», «Надо ехать, а в ж. вехоть». Это становится отдельной темой авторской рефлексии: «До чего же все-таки грубы отдельные русские пословицы, прямо нету в них никакого гуманизма и духовности. я бы на месте властей заставил каждого толстого русского грубияна в обязательном порядке изучить тонкий французский фильм «Шербурские зонтики», столь любимый интеллектуалами 1960-х гг. с
целью увеличения духовности на душу населения» [4, с. 199]. В этом рассуждении очевидна ирония по отношению к узко понимаемой «духовности» и скрытое одобрение «грубой» русской ментальности, тонко изучившей различные нюансы действительности и психологии человека.
Постоянная апелляция к устному народному творчеству, возможно, необходима для выявления контраста в сопоставлении искусственного, шаблонно-литературного, зачастую «псевдонародного» языка «Зеленых музыкантов» и живой речи автора-коммен-татора, впитавшей народное слово. Это подтверждается и обращением к жанру частушки. Если пословицы и поговорки воспроизводят многовековой опыт народной жизни, то частушки в тексте комментариев - часть советского фольклора, в них отражается реакция простых людей на современность. Отсюда их политическая направленность: «Почитай Иван газету / Прокурором станешь к лету» [4, с. 94]; «Девки по лесу гуляли / Притворились лешими / Их партейные поймали / П. навешали» [4, с. 138].
В частушках выражено насмешливосаркастическое отношение к представителям власти, к отдельным реалиям советской жизни: «Играет Брежнев на гармони / Хрущев пляшет гопака / погубили всю Россию / Два партийных м.» [4, с. 80], «Приезжай ко мне на БАМ, / Я тебе на рельсах дам. / Пусть потешится., / Пока не ходят поезда» [4, с. 307].
В романе Е. Попова показано, как смехо-вые формы, занимающие существенное место в фольклорной традиции, позволяют серьезное, а иногда и страшное, сделать комическим и нелепым. Частушечный юмор помогает справиться с ощущением бесправия, униженности путем снятия многих табу, в том числе речевых, что объясняет использование обсценной лексики: «На мосту висит доска, / А на ней написано: / «Под мостом. Хрущева, / П. лысого» [4, с. 100], «Задает вопрос народ: / - Что нам партия дает? - Наша партия не б., / Чтобы каждому давать» [4, с. 148].
В комментариях воссоздается специфика «карнавального мироощущения», которая создает «форму вольного фамильярного контакта между людьми» [5, с. 14], способствующую отмене иерархических отношений,
сокращению дистанции, появлению чувства свободы.
Задаче карнавализации мира подчинено обращение к интимной сфере человеческой жизни. Сексуальная тематика частушек призвана развенчать миф о том, что «в СССР секса нет»: «Во дворе метель метет, / Ветка к ветке клонится. / Парень девушку (ну, допустим, трясет), / Хочет познакомиться»
(с. 14Q), «Моя милка, как бутылка, / А я сам, как пузырек. / Завалил ее на печку / (Дальше не помню) (курсив - автора) [4, с. 141].
Включая в свое повествование созданные в 60-70-е гг. ХХ в. частушки, автор-комментатор выступает своего рода фольклористом, обратившимся к народному творчеству с определенной целью - демифилоги-зировать образ народа, созданный официальной пропагандой.
Такую же функцию выполняют в романе политические анекдоты - еще один жанр, вплетающий в ткань повествования народный «голос». Анекдоты о Брежневе, слухи о Косыгине, Фурцевой, Черненко и других представителях власти представляют их комическими персонажами фольклора.
Еще одним способом выражения неприятия советской системы было комедийное переделывание широко известных и пропагандируемых песен. В комментариях не раз упоминаются песни А. Пахмутовой, П. Когана и других советских поэтов и композиторов. Ложность пафоса восхваления обнаруживают народные пародии. Например, приводятся два варианта песни о Кубе. Официальный:
Куба - любовь моя.
Слышишь, идут барбудос.
Песне свободы над Кубой гореть:
Родина или смерть!
И народный:
Куба - отдай наш хлеб.
Куба - возьми свой сахар.
Нам надоел твой косматый Фидель.
Куба пошла ты на. [4, с. 182].
Широкое распространение переиначенных, переделанных песен один из знаков «карнавального мироощущения», позволяющего создавать «parodia sacra». Пародируемым становилось официальное искусство, с
точки зрения государственной власти сакральное и неприкосновенное.
Богатый фольклорный материал, представленный в комментариях, включает в себя самые разнообразные жанры устного народного творчества: пословицы, поговорки, присловья, анекдоты, частушки, «городские» куплеты и «поэмы», переделанные пародийно-сниженные варианты официальных песен. Обращение к фольклору, конечно, обусловлено стремлением автора воссоздать особенности советской ментальности, но имеет и другой, видимый только в общем контексте произведения смысл.
Другим источником цитат в романе становится официальное искусство: фрагменты песен, стихотворений, фразы из популярных в 50-70-е гг. советских кинофильмов широко представлены в комментариях. Автор пытается осознать роль официального дискурса в социокультурном пространстве общества. С помощью цитат этого ряда подчеркивается утилитарное назначение, придаваемое искусству, и разоблачается стремление навязать с его помощью ложные чувства, эмоции.
Сюжет и стиль песни, начинающейся со слов «Жила-была обычная девчоночка фабричная», могут быть рассмотрены как объект пастиша в тексте «Зеленых музыкантов». Рассказывая о трудовых успехах своего героя, автор иронически цитирует песню в отрывке, гротескно заостряющем черты соц-реалистического повествования: «Вот ведь как помог Иван Иванович и другому человеку раскрыть свои таланты. Смотрите - была неприметная фабричная девчонка Клавка, а ныне стала - передовик, Герой Социалистического Труда Клавдия Федератовна Артамонова, непременный член всех президиумов, конференций, школ передового опыта!» [4, с. 55].
В то же время советское искусство не воспринимается как однозначно негативное, в нем есть нечто, вызывающее ностальгию автора по прошлому. Советские стихи, песни, фильмы - часть действительности, часть прошлого, живо и точно передающая колорит эпохи. Детское стихотворение «знаменитого советского поэта», строчки известных эстрадных шлягеров пробуждают грусть, побудившую автора-комментатора, акцентирующего внимание читателя на своем антисоветском настроении, задать риторический
вопрос «Интересно, где все они сейчас - песня, девочка, страна?» [4, с. 274].
Концепты советского сознания отражены в отдельных характерных фразах и словосочетаниях. Автор-комментатор открыто осуждает стереотипные суждения: для него такие выражения, как «армия закаляет», «тюрьма исправляет», «дурдом лечит»,
«производство воспитывает» [4, с. 212] - негативные речевые практики, отражающие ложные штампы, утвердившиеся в умах людей. Отметим, что речевые клише взяты в кавычки. Попадая в речь автора-коммен-татора, слово «другого» в данном случае обнаруживает свою чуждость, как, к примеру, фразы, порожденные политикой навешивания ярлыков: «рыба гниет с головы», «неправильная дорожка», «трясина». Речевые шаблоны выявляют еще одну черту народного сознания - восприимчивость к готовым формулам, схемам.
Итак, повествовательная структура комментариев комбинирует различные речевые пласты культуры с целью изображения характерного для коллективного сознания синтеза существовавшей издревле народной мудрости с советской идеологией, диссидентского начала с приспособленческим, карнавального мироощущения с официальными догмами.
Многоголосие в «Подлинной истории "Зеленых музыкантов"» обусловлено также обильным цитированием литературных источников. Речь автора-комментатора насыщена цитатами из произведений русских классиков, «потаенной» литературы двадцатого века, современных писателей и поэтов. Отличительной особенностью цитирования в романе становится указание авторства строфы, строчки, фразы: «Пожалуй, лучше «не троньте музыку руками» (А.Вознесенский), а заодно не «поверяйте алгеброй гармонию» (А. Пушкин) ([4, с. 63]; «В самом деле - люди деньги зарабатывают или «тихо размножаются» (А. Платонов)» [4, с. 65]; «А что унижали ВСЕХ - это точно. «Бесконечная цепь унижений» (А. Битов)» [4, с. 77]; «Факт тот, что я сдавал школьные выпускные экзамены «в ссадинах и шишках» (Е. Евтушенко)» [4, с. 106]; «Любовь сразила меня, «как финских нож» (М. Булгаков), но я уехал продолжать высшее образование» [4, с. 119]; «В России все вечно чем-то осложняется, «а ко-
ни все скачут и скачут, а избы горят и горят (Н. Коржавин») [4, с. 214].
В различных контекстах обнаруживаются отсылки к произведениям В. Шукшина, М. Твена, И. Бунина, Н. Лескова. Широкий диапазон межтекстовых связей обусловлен цитированием текстов А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Чехова, И. Северянина, В. Розанова, Н. Заболоцкого, М. Цветаевой, Н. Рубцова, А. Галича, Б. Окуджавы, Б. Пастернака, И. Бродского, Ш. Андерсона, Ю. Шевчука, Вилли Токарева, афоризмов известных писателей (Чехова - «Краткость - сестра таланта», Петрушевской - «Молодой писатель - это тот, кого не печатают»), автореминисценциями. Чаще других упоминаются А. Вознесенский и Е. Евтушенко - поэтические кумиры 60-х гг., строчки из стихотворений и поэм которых помогают автору-комментатору объяснить сюжет и психологию героев повести «Зеленые музыканты».
Подчеркнутая открытость цитирования становится характерной чертой романа Е. Попова. В постмодернистской поэтике межтекстовые связи - одно из условий игры с читателем, «текст образуется из анонимных неуловимых и вместе с тем уже читанных цитат - из цитат без кавычек» (Р. Барт) [6, с. 157]. В произведениях В. Набокова, С. Соколова, Вен. Ерофеева, Х.Л. Борхеса, У. Эко цитата скрыта в общей ткани повествования, задача читателя состоит в том, чтобы, обнаружив ее, понять загадку автора. Этого элемента игры с читателем лишает свой текст Е. Попов, прямо указывая на источник, что используется как вариант «минус-приема»: присутствие «чужого» слова не завуалировано, а подчеркнуто и уже не требует от читателя дополнительных усилий.
В романе обыгрывается форма энциклопедического изложения материала. Автор-комментатор обращается именно к тем произведениям, которые были фактом читательского сознания в 60-80-е гг., когда тезаурус советского читателя заметно расширялся в связи с появлением ранее запрещенной литературы. Аллюзии к произведениям Вознесенского и Евтушенко, Галича и Высоцкого, Булгакова и Платонова, Пастернака и Цветаевой, Северянина и Розанова, Окуджавы и Рубцова, Бродского и Заболоцкого можно оценить как стремление автора подчеркнуть
значение их «голосов» в общей культурной атмосфере эпохи.
Итак, многоголосие основано в «Подлинной истории "Зеленых музыкантов"» на обращении к фольклору, советской официальной и «потаенной» литературе, классике. Все эти источники представляют своего рода смысловые поля, в которых реализуются особый язык, мышление, «картина мира».
Первое поле - бытование фольклорных текстов, представляющих образ коллективного «народного» сознания. Второе связано с существованием классической литературы, утверждающей круг вечных истин и ценностей человеческой жизни. Наконец, третье поле -официальное советское искусство, основанное на принципах эстетики нормативизма и изображающие действительность в упрощенном варианте. Эти смысловые поля в романе не существуют изолировано, а тесно «переплетаются» между собой, зоной их пересечения становится речь автора-комментатора.
В результате создается сложный повествовательный рисунок, который воплощает «цитатное мышление» автора. Полифоническая форма повествования - результат выбора «определенного метода художественного мышления, характеризующего современную культурную ситуацию как открытый, плюралистичный, многоязычный мир (диалог культур)» [7, с. 204]. В романе мир показан как сосуществование различных, но не взаимоисключающих друг друга концепций. Плюралистическая модель жизни кажется автору наиболее привлекательной: «И бездухов-
ность решительно не грозит России, которая, даст Бог, непременно впишется в культурное мировое пространство, где мирно сосуществуют «американизм» и эпос, фольклор и постмодернизм, порнуха и романтика, квас и кока-кола» [4, с. 297].
В свете этой идеи показательно художественное осмысление темы взаимоотношений писателя и народа, значимость которой обозначена в русской словесности со времен Пушкина. В романе показано несколько вариантов ее видения. Восприятие писателя как народного наставника порождено отношением к творчеству как к высокой миссии, утверждением пророческого дара и учительского предназначения художника слова. С другой точки зрения, сущность писательского мастерства осмысливается как способ-
ность и умение выразить общие для всех людей переживания, писатель - глас народа.
Несколько иное понимание положения писателя в обществе прочитывается в построении повествовательной структуры романа «Подлинная история "Зеленых музыкантов"»: цитаты классиков переплетаются с фольклорными текстами, политическими лозунгами, строчками эстрадных песен, отсылками к произведениям малохудожественным или попросту конъюнктурным. Голос писателя - один из голосов, составляющих полифоническое, оркестровое звучание жизни. Такая концепция, воплощенная в речевой организации романа, лишает писателя доминирующей позиции «учителя», а его изречений знака догмы, порождающей фанатизм. Присутствие в романе «карнавального мироощущения» позволяет установить в нем веселую игровую атмосферу равноправия множества голосов и точек зрения.
Другой ключевой принцип повествования, реализованный в романе «Подлинная история "Зеленых музыкантов"», - гипертек-туальность проявляется в том, что «текст. превращается в систему, иерархию текстов, одновременно составляя единство и множество текстов» [6, с. 96]. Почти каждое слово повести «Зеленые музыканты» имеет отсылку к комментариям, содержащим отсылки к другим комментариям и аллюзии к другим текстам. Читать такой текст можно по-разному: переходить от повести к комментариям по мере появления новых отсылок, читать книгу последовательно или воспользовавшись именным указателем. Такая свобода читательской рецепции сближает роман Е. Попова с произведениями, названными У. Эко «открытыми». Итальянский семиотик обращает внимание на музыкальные произведения Берио и Штокхаузена, исполнителю которых «предоставляется необычайная свобода» [8, с. 24]. Автор как бы вверяет истолкователю право довершить, закончить свой текст, рассматривая его отдельные части как детали конструктора.
Вместе с тем сама возможность различных способов интерпретации не может отменить того факта, что комментарии к тексту -композиционный и смысловой центр произведения. Повесть «Зеленые музыканты» становится условностью, необходимой для написания разросшегося комментария, состав-
ляющего само существо романа. Ключевой фигурой комментариев является литературный двойник писателя Е. Попова, его романное alter ego, чьи суждения и замечания сквозь призму частного существования современников воссоздают историческую картину недавнего прошлого.
В комментариях и именном указателе упоминаются писатели, кинорежиссеры, артисты, музыканты, художники, политики, родственники и друзья автора. Они-то и становятся прототипами персонажей романа, сближая его с популярной сегодня литературой non-fiction. Описанные в комментариях истории из жизни В. Аксенова, А. Битова, И. Бродского, Л. Пет-рушевской и, конечно, самого Е. Попова придают роману черты мемуарной прозы. Погруженность автобиографического рассказчика в литературный и исторический быт - устойчивая примета поэтики Е. Попова - в «Подлинной истории "Зеленых музыкантов"» благодаря ключевой роли метаповествования определяет жанровые особенности произведения: роман одновременно является и комментарием к прошлому нашей страны, и воспоминанием автора о своей юности.
Центральная тема произведения - противопоставление замкнутого, тоталитарного и догматичного начала свободно-творческому, открытому - находит свое воплощение в особенностях повествовательной структуры текста, смыслообразующая роль которой заключается в манифестации идеи свободного, не скованного эстетическими и идеологическим каноном творчества.
Роман Е. Попова обнаруживает такие генеративные признаки современной прозы, как усложнение повествования путем введения метаконструкций и расширения межтек-стовых связей, открытость, создающая условия для выбора читателем различных вариантов стратегий и маршрутов чтения, акцентирование условности повествования, иронический модус письма. В то же время, находясь в одном литературном контексте с В. Аксеновым, А. Битовым, Д. Галковским, Е. Попов написал оригинальное в художественном отношении произведение. Самобытность писателя проявляется в претворении игровой, карнавальной стихии, соединившей образцы высокой классики, фольклора, массовой культуры и пропаганды, в попытке мо-
дифицировать жанровую модель романа за счет эмансипации внесюжетных элементов.
1. Теория литературы: в 2 т. / под ред. Н. Тамар-
ченко. Т. 1: Н. Тамарченко, В. Тюпа, С. Бройт-ман. Теория художественного дискурса.
Теоретическая поэтика. М., 2004.
2. Абашева М. Литература в поисках лица. Русская проза в конце ХХ века: Становление авторской идентичности. Пермь, 2001.
3. Курганов Е. Сергей Довлатов и линия анекдота в русской литературе // Сергей Довлатов: Творчество личность, судьба / сост. А.Ю. Арьев. СПб., 1999. С. 215-223.
4. Попов Е. Подлинная история «Зеленых музыкантов»: роман-комментарий. М., 2001.
5. Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990.
6. Руднев В. Энциклопедический словарь культуры ХХ века. М., 2003.
7. Огданец М. Интертекстуальность // Лексикон
нонклассики. Художественно-эстетическая
культура ХХ века / под ред. В. Бычкова. М., 2003. С. 203-204.
8. Эко У. Открытое произведение: форма и неопределенность в современной поэтике. СПб., 2004.
Поступила в редакцию 4.12.2007 г.
Romanovskaya O.E. Sense-forming function of the narrative structure in E. Popov’s novel «The real history of "Green musicians"». The object of study is the narrative structure of E. Popov’s commentary novel «The real history of "Green musicians"». The author analyzes the peculiarities of the composition, the variety of narrative attitudes and intertextual connections of the novel. The investigator comes to conclusion that the polyphony becomes the way of embodiment of «carnival disposition» of novel’s author. The article describes the devices reflected the general principles of postmodernism’s prose: the extension of metanarrative’s functions and the leading into the text of the «autobiographical» narrator.
Key words: narration, postmodernism, metaprose, polyphony, hypertextuality.
ВЕЩНОЕ ПОЛЕ ДМИТРИЯ МЕДВЕДЕВА В КОНТЕКСТЕ ХРИСТИАНСКОЙ ТРАДИЦИИ НЕСТЯЖАТЕЛЬСТВА (ПО РОМАНУ В.И. БЕЛОВА «ВСЕ ВПЕРЕДИ»)
Т.Е. Аркатова
Статья посвящена исследованию национальной картины мира в прозе В.И. Белова. Автор сосредотачивает внимание на проблеме поэтики вещного мира, посредством которого воссоздаются особенности национального мировидения. Предметный мир главного героя романа рассматривается в контексте христианских традиций, которые выявляют кризисное состояние современной русской цивилизации.
Ключевые слова: национальный образ мира, роман, вещное поле, христианская традиция.
В романе В.И. Белова «Все впереди», опубликованного в 1986 г., перед нами раскрывается кризисное состояние современной русской цивилизации. Одним из элементов поэтики, наиболее полно выявляющим драматические изменения национального космоса, является предметный мир.
В центре романа вещный мир главного героя Дмитрия Медведева. Он представитель старой русской интеллигенции, воплощение ее свойств. Именно Медведев в произведении - носитель национальных качеств, олицетворение русской культурной традиции. Он единственный из героев, кто достойно
выходит из жизненных трудностей. После случившихся с ним событий (распад семьи, смерть друга, заключение), он не сломался и начал другую жизнь за пределами Москвы. Повествователь показывает, что он не утрачивает своей целостности, которая позволяет ощущать себя все еще человеком сильным, способным противостоять жизненным обстоятельствам. Недалеко от того места, где живет Медведев, находится старая, но действующая церковь, на ее паперти Дмитрий дожидается с похорон Иванова. Возможно, герой не раз, прогуливаясь в окрестностях поселка, заходил в храм, в котором многое пе-
