CC BY
9
Иван ИВАНОВ
СМУТНОЕ ВРЕМЯ В ЭНЕРГЕТИКЕ ЕВРОСОЮЗА
Даже при возрастающей роли в современном национальном производстве нематериальных факторов и ресурсосбережения энергетика и ныне остаётся базовой отраслью экономики и общества в целом. Это положение справедливо и для стран Евросоюза, являющихся вторым в мире (после США) потребителем энергоресурсов, но одновременно имеющих их наиболее ограниченную собственную базу. Зарница мирового энергокризиса начала XXI века, проблемы обеспечения энергетической безопасности на перспективу видны здесь особенно рельефно и ярко. Именно поэтому страны ЕС - участники "восьмёрки" активно поддержали инициативу придания очередной, Санкт-Петербургской встрече "группы 8" профилирующей энергетической направленности.
Тем актуальнее представляется анализ современного положения Евросоюза в данной сфере и видения его лидерами будущего энергетики ЕС, тем более что это непосредственно затрагивает интересы России как ведущего энергопоставщика Евросоюза и Большой Европы в целом.
Глобальный контекст
В современном глобализированном мире угроза энергокризиса носит всеобщий характер и на этот раз связана уже не со сменой отдельных природных энергоносителей в топливном балансе и не с конъюнктурой рынка, а с выявившейся ограниченностью самой нынешней ресурсной и технологической базы мирового ТЭК по сравнению с потребностями дальнейшего экономического и социального развития человечества.
© Иванов Иван Дмитриевич - академик, представитель ТПП РФ в странах Бенилюкс и Франции.
Действительно, только с 1971 по 2002 год потребности мира в энергии выросли в 2,4 раза, а на период до 2030 года их рост ожидается темпом в 1,7% в год1. В принципе, нынешняя углеводородная база планеты в состоянии удовлетворить такой спрос. Разведанных запасов нефти в мире хватит на 40, а газа -на 60 лет. Но, во-первых, по оценке Международного энергетического агентства (МЭА), это возможно лишь при инвестициях порядка 17 трл долларов, тогда как мировой ТЭК продолжает недоинвестироваться и при более высоком уровне мировых цен. Во-вторых, в долгосрочном плане и этого окажется недостаточно. Уже сейчас прирост разведанных запасов основных энергоносителей отстаёт от объёмов их добычи, и где-то за гранью 2030 года компенсирующего влияния их прироста, экономии энергии и маневра источниками внутри топливного баланса окажется уже недостаточно. Человечеству в императивном порядке придётся переходить уже на новую, неуглеводородную энергетику, которая технологически существует ныне лишь в самых зачатках.
Однако и временное наличие располагаемого углеводородного сырья само по себе не снимает проблемы, ибо оно распределено по планете крайне неравномерно и в основном вне главных потребляющих рынков. Стремительно растёт спрос и в "новых энергопотребляющих странах" - КНР, Индии, Бразилии, Южной Корее и др. Их доля в мировом энергопотреблении с 1/3 ныне обещает возрасти до половины к 2030 году, причём ещё и потому, что в отличие от стран ОЭСР их экономика растёт пока экстенсивно, при повышенной энергоёмкости ВВП. Например, за последние десять лет потребление газа в регионе АТР возросло на 79%, в Латинской Америке - на 75%, тогда как в Европе - на 20%, а в США - всего на 9%. Соответственно в большинстве потребляющих районов мира ТЭК уже перестал быть национально самодостаточным и всё более зависит от импорта энергоносителей.
Оборотной стороной углеводородной энергетики являются также и выбросы, меняющие климат планеты. Природа начинает мстить человеку, в том числе и созданной им энергетике, только ураган "Катрина" сократил производство нефти на южном побережье США на 60% и газа - на 38%, вызвав местный рост цен на топливо на 70%. Резкий скачок в потреблении энергии произошёл необычно холодной и снежной зимой 2005/2006 года в Европе.
Наконец, сложившаяся система энергоснабжения крайне уязвима для локальных конфликтов и терроризма. Длина современных нефтепроводов достигает уже 6—8 тыс. км, и они тянутся через десятки стран, тоннаж танкеров достигает полумиллиона тонн. Приёмные терминалы обрабатывают в год сотни миллионов тонн нефти и миллиарды кубометров СП1 , не говоря уже о работе АЭС. Уже были факты саботажа в ТЭК в Нигерии и Саудовской Аравии.
1 Если не оговорено иное, фактологической базой статьи являются банки данных Международного энергетического агентства, Комиссии ЕС, ОПЕК и информагентств "Юрактив" и "Юроп"
На этом общем фоне в особо сложном положении оказывается прежде всего именно Евросоюз. "Доступ к энергии, - отмечается в последней "Зелёной книге" Комиссии ЕС по энергетике (март 2006 года), - является основополагающим для повседневной жизни каждого европейца".
Однако собственная ресурсная энергетическая база ЕС, а это всего 2% нефти и 4% газа от мировых запасов, будет в основном выработана уже в следующие 15—20 лет. Зависимость от импорта топлива прогнозируется к 2030 году в 70% объёма потребления против 50% ныне. Один только импорт газа может возрасти в следующие 25 лет на 80%.
Например, главный собственный энергодонор ЕС Великобритания добывает в год около 100 млрд м3 газа при общих запасах всего в 700 млрд м3 и нефти около 100 млн тонн при запасах в 670 млн тонн. Сокращена до 30 млн тонн в год добыча угля. В итоге страна стремительно идёт к статусу нетто-импортёра топлива, а связывающий её с континентом экспортный газопровод "Интерконнектор" очень скоро начнёт качать газ в обратную сторону, то есть уже на британский рынок. К 2030 году зависимость от импорта топлива здесь прогнозируется в 60—75% к объёму его потребления.
Ничего, кроме новых потребителей с повышенной энергоёмкостью ВВП, не дало ЕС и его последнее расширение до 25 стран.
Наконец, Евросоюз имеет достаточно консервативный энергобаланс (нефть 37%, газ - 24%, уголь - 18%). Треть электроэнергии вырабатывается здесь всё ещё на угле, а относительно высокая доля в ТЭК ядерной энергии (15%) подвергается постоянным атакам "зелёных". Весьма неизобильны в Евросоюзе и такие варианты традиционных углеводородных энергоносителей, как метан из угольных пластов, сланцы, газоконденсат и нефтеносные пески.
Не выполняются и экологические намётки Протокола Киото: при намеченном снижении выброса СО2 в атмосферу к 2010 году на 10% по сравнению с 1990 годом. В 2005 году это снижение составило всего 1,7% и, если не принять дополнительных мер, может достичь к 2010 году лишь половины намеченного. Климат Западной Европы уже стал на 1 градус теплее. Между тем ЕС планирует увеличить свой ВВП к 2030 году примерно вдвое.
Нельзя сбрасывать со счетов и внешнюю конкуренцию. Из всех стран ОЭСР, энергодостаточны лишь Мексика и Канада. США уже сделались нетто-импортёром и нефти, и газа, а это крупнейший (и конкурирующий с ЕС) энергорынок в мире с энергокорпорациями, оперирующими на всех континентах. Почти целиком на импорте работает ТЭК Японии, а на нефти - Австралия. Евросоюзу предстоит расширять свой энергоимпорт в условиях возрастающего международного соперничества, тем более что мир пока торгует энергией в основном на доллары, а не на евро.
Естественно возникает вопрос, каким же образом лидеры Евросоюза собираются обеспечить энергетическую стабильность и безопасность этого блока, то есть устойчивое обеспечение хозяйства и населения ЕС энергией по разумным ценам на перспективу?
Для этих целей предполагается отдать приоритет научно-техническому прогрессу, обеспечению внешних источников снабжения и, наконец, обновлению
регуляторной базы внутреннего энергорынка ЕС. Вместе с тем разумное по всем этим трём направлениям у "еврократов" противоречиво переплетается с надуманным, а избираемые решения порождают нередко новые проблемы.
Экономия энергии и её новые источники
Ввиду истощения собственной энергетической базы и роста мировых цен научно-технический прогресс в ТЭК ЕС сосредоточен ныне прежде всего на всемерной экономии энергии и освоении её дополнительных, нетрадиционных и возобновляемых источников.
В сфере экономии энергии ЕС (и Японии) явно принадлежит мировое первенство. С 1997 по 2005 год энергоёмкость ВВП ЕС-15 снизилась на 1/3, а "Зё-леная книга" Комиссии ЕС по энергоэффективности прогнозирует её снижение на перспективу ещё на 20% (или по 1% в год), что позволит сэкономить на импорте энергии не менее 60 млрд евро.
Учитывая, что в промышленности резервы дальнейшей экономии всё более становятся уже не организационными, а технологическими (то есть связанными с расходами, способными подчас перекрыть саму экономию), основные усилия ЕС в этой сфере перемещаются ныне в строительство, коммунальное хозяйство и в быт1.
Введены новые жёсткие стандарты теплоизоляции зданий и инженерных сетей (плюс "энергетический аудит" их проектов), энергоёмкости бытовых электроприборов, субсидируются инвестиции в экономию тепла. Пример здесь подают сами государства. Так, новые здания правительства ФРГ в Берлине держат тепло на 30—40% лучше, чем старые в Бонне. Субъекты экономии получают за неё "белые сертификаты" на налоговые льготы.
Дополнительным источником экономии энергии, вернее повышения КПД её выхода, является комбинированное получение электроэнергии и тепла (когенера-ция), использование газовых турбин во взаимосвязанном цикле, топливные батареи, а на транспорте - совершенствование двигателей и топлива, а также перевод части грузов с грузового автомобильного на модернизирующиеся железнодорожный и речной транспорт с меньшими затратами энергии на тонно-километр перевозок. На 30% за последние 30 лет повышен КПД сжигания угля на ТЭС.
По оценкам Ассоциации газовых компаний Европы "Еврогаз", если традиционные способы получения тепла и энергии имеют КПД 40%, то комбинирование газовых турбин - 55%, топливные батареи - 70% и когенерация - до 85%.
При этом важно подчеркнуть, что экономия энергии в ЕС - и в производстве, и в быту - является не компанейской или принудительной по отношению к
1 Здесь в ЕС-15 концентрируется до 2/5 спроса на энергию, причём до 2/3 этого объёма идёт, в свою очередь, на отопление зданий и сооружений, 1/4 — на подогрев воды, 11% потребляют бытовые электроприборы и 7% — приготовление пищи.
потребителю, а осуществляется по принципу "ненарушения комфорта и удобств".
На базе всего этого Евросоюз собирается в 2006 году предложить "энергетической восьмёрке" заключить международное соглашение по эффективному использованию энергии, с тем чтобы повысить свой политический престиж и открыть зарубежные рынки для уже наработанных здесь технологий.
Правда, такая экономия становится всё более госсубсидируемой, когда в качестве её локомотива выступает уже не техпрогресс, а госбюджет. Например, производители сахара, свёклы, зерна и жиров, предназначенных для переработки в моторное топливо, получают субсидии в 45 евро с гектара и освобождаются от всех ограничений общей сельскохозяйственной политики ЕС. Налоговые льготы, удешевлённые кредиты и ускоренную амортизацию получают лица и фирмы, устанавливающие оборудование для получения энергии из нетрадиционных источников.
Главной же проблемой остаются ЕС-10, чья экономика пока в 3—4 раза более энергозатратна, чем у ЕС-15.
Таблица № 1
Сравнительная энергоёмкость экономик стран ЕС (в кг нефтяного
эквивалента на тысячу единиц ВВП), 2004 г.
ЕС-15 ЕС-10
Дания 125 ЕС-15 в целом 213
Австрия 146 Мальта 269
Ирландия 161 Кипр 282
Германия 168 Словения 341
Италия 188 Венгрия 584
Франция 189 Польша 643
Люксембург 191 Латвия 901
Нидерланды 201 Чехия 940
Великобритания 225 Словакия 1017
Испания 227 Литва 1221
Бельгия 228 Эстония 1361
Швеция 229
Португалия 238 Источник: "European Voice",
Греция 261 20-26.10.2005
Финляндия 263
Конечно, структура хозяйства ЕС-10 пока более экстенсивна, чем ЕС-15. Но здесь явно сказывается и инерция прежнего энергетического иждивенчества за счёт СССР (России) по ценам "пролетарского интернационализма", что позволяло транжирить энергию, а не экономить её.
Экономии энергии мог бы помочь также и трансграничный манёвр мощностями и запасами. Однако, как будет показано ниже, единой энергоинфраструк-
туры в ЕС пока нет и "многие страновые рынки (энергии. - Авт.) остаются по большей части национальными", а то и вообще оторванными от данной инфраструктуры в целом.
В части собственно техпрогресса, VII рамочная программа ЕС по стимулированию НИОКР (2006—2013 гг.) называет в энергетике в качестве его приоритетных (и финансируемых) направлений освоение нетрадиционных (альтернативных) источников энергии, "чистое" сжигание угля, "связывание" эмиссии углерода, топливные батареи, водородную и ядерную энергетику.
В "альтернативные" при этом попадает и часть уже известных её источников (ГЭС, геотермальная энергия), но упор делается и на освоение действительно новых: промышленных установок по использованию ветра, солнца, приливов, биомассы, теплонасосов и эксперименты с использованием водородного топлива.
Так, солнечные батареи уже работают повсюду в ЕС. Совокупная мощность ветряков эквивалентна 30 ТЭС, работающим на угле. На долю ЕС приходится половина мирового рынка оборудования для нетрадиционных энергоустановок (15 млрд евро), первое место в мире по производству биоэтилового (0,5 млн т) и биодизельного (1,9 млн т) топлива. Созданы опытные двигатели автомашин и автобусов на водороде, принята стратегия по энергоиспользованию биомассы.
Таблица № 2
Установленная мощность агрегатов по выработке энергии из альтернативных источников в ЕС (мегаватт)
Гидроэнергия 131440 Тепловые насосы 4531
Ветер 33566 Геотермальная 27543
Солнце 117641 Всего: 196802
Биомасса 115492
1 В т.ч. 10754 для отопления и 1010 - производства электроэнергии.
2 В т.ч. 1890 - биогаз.
3 В т.ч. 2059 для отопления и 695 - производства электроэнергии.
Источник: www.europe.eu.int/comm/energy
Однако пока все эти источники, взятые вместе, составляют в энергобалансе ЕС маргинальную 6%-ю величину, а намётки повышения этой доли, несмотря на поощрительную риторику, не выполняются. Например, при задании по доле биомассы в моторном топливе в 2% в 2005 году и в 5,75% к 2010 году эта доля составляет пока 1,4%. Биоэтанал заменил в моторном топливе всего 2% нефти. При задании довести в 2010 году производство электроэнергии из нетрадиционных источников до 21% её пока генерируется только около 12%. Вполне вероятно, что эти намётки не станут достоверными и к 2030 году, тем более что сами эксперты ЕС не в восторге от распылённости приоритетов, задаваемой рамочной программой техпрогрессу в ТЭК, и высказываются за выбор более ограниченного круга приоритетных направлений.
Таблица № 3
Прогноз структуры энергобаланса ЕС на 2030 г. (%)
Нефть 35 Нетрадиционные в т.ч. 9
Газ 32 биомасса 5
Уголь 12 ветер и солнце 2
Энергия 11 гидроэнергия 2
Источник: "European Voice", 20—26.10.2005.
Специфическими направлениями техпрогресса в ЕС являются также создание производственно-транспортных комплексов по сжижению-разжижению природного газа (СПГ) и его дальнедистанционной морской транспортировке. В короткие сроки были созданы и освоены технические решения для соответствующих терминалов, создан флот газовых танкеров и наряду с такими общепризнанными техническими достижениями, как "аэробус" или система космической связи и навигации "Галилео", освоение обращения с СПГ можно смело отнести к выдающемуся вкладу учёных и инженеров Евросоюза в мировой научно-технический прогресс. Более того, именно на базе СПГ сложится со временем, видимо, и подлинно мировой рынок газа, который пока раздроблен, в основном, на тандемы "поставщик—получатель" по различным концам отдельных газопроводов.
Менее успешно, однако, идут дела, несмотря на то же госсубсидирование, с сокращением выброса продуктов сжигания углеводородов в атмосферу. Намётки его снижения к 2010 году будут, скорее всего, выполнены едва наполовину, и в заслугу ЕС здесь можно поставить скорее не технический и организационный прогресс, а запуск механизма торговли квотами Киото. Не ясны также и перспективы дальнейших экологических усилий на второе десятилетие нашего века. Не распространяется пока это квотирование и на авиацию, которая загрязняет основную толщу атмосферы.
Нередко в сфере экономии энергии возникают и свои неувязки. В погоне за госсубсидиями ветряки монтируются там, где нет постоянного ветра, биомасса наращивается за счёт вырубки лесов, по "белым сертификатам" сложился вторичный спекулятивный рынок. По данным опроса организации "Евробаро-метр", большинство граждан ЕС готово платить дороже за "зелёную энергию", но не более чем на 5%, хотя пока эта энергия дороже в разы.
Особо нужно сказать о судьбах ядерной энергетики ЕС. В евросоюзе она формирует уже вполне сложившуюся подотрасль ТЭК*1, однако находится под
1 Так, во Франции работают 60 энергетических ядерных реакторов с установленной мощностью 60 тыс. мегаватт, которые производят 3/4 электроэнергии в стране, в Великобритании - 33 реактора (12 тыс. мегаватт) и 26% электроэнергии, в Бельгии -60% электроэнергии и т. д.
непрекращающимися атаками "зеленых" и совсем недавно была объектом самого настоящего остракизма. Со ссылкой на недостаточную безопасность АЭС и захоронения их отходов Швеция решила загасить все свои реакторы, Германия - постепенно выводить их из эксплуатации, Великобритания - сократить к 2010 году число действующих реакторов до 13 с выводом из генерации мощностей на 7,8 тыс. мегаватт. Как условие вступления в ЕС завершается демонтаж реакторов советского производства в ЕС-10. В итоге, доля АЭС в производстве электроэнергии и в топливном балансе стала падать.
В самое последнее время положение, однако, начинает меняться. Физическая невозможность закрыть образовавшиеся "дыры" в спросе на энергию другими её видами, высокий уровень цен на топливо на фоне относительной дешевизны ядерной энергии, новые, более надёжные реакторы заставляют экспертов и политиков пересматривать свои прежние экстремальные намерения и планы. Германия и Великобритания, видимо, не будут торопиться с закрытием своих АЭС, страны Балтии выступают за строительство новой АЭС вместо демонтируемой Ингалины. Во Франции до 2015 года войдут в строй ещё шесть реакторов. Начала колебаться в своём остракизме и Бельгия. Наконец, первым по объёму финансирования в упоминавшейся выше VII рамочной программе станет проект термоядерного реактора ИТЕР. Кое-кто склонен даже относить ядерную энергетику за отсутствие вредных выбросов к "зелёной", и такой поворот событий можно назвать достаточно реалистическим. По крайней мере, ясно, что АЭС в Евросоюзе найдут своё место в неуглеводородной энергетике будущего. Ещё быстрее Брюсселя это поняли, кстати, КНР и Индия.
Диверсификация энергоснабжения
Такая диверсификация в ЕС целенаправленно идёт и внутри топливного баланса, и по линии импорта.
В топливном балансе Евросоюзом взят твёрдый курс на повышение доли газа, прежде всего для генерации электроэнергии (в том числе вместо угля) и использования его в качестве моторного топлива (вместо нефти). Учитывается и то, что газ загрязняет атмосферу на 23—30% меньше, чем нефть, и на 40—50% меньше, чем уголь1*. Поэтому за последние 30 лет потребление природного газа в ЕС выросло вчетверо (в мире в целом втрое), а к 2030 году прогнозируется новый рост спроса на него на 87%, причём 3/4 такого прироста пойдёт на генерирование электроэнергии, и, таким образом, газ уже к 2020 году станет главным видом топлива для электростанций Евросоюза.
В сфере моторного топлива (но не только здесь) путь к газификации прокладывает сжиженный природный газ (СПГ), который уже сейчас составляет 9% потребления всего газа в ЕС, а к 2020 году эта доля может достичь 20%. В 2005 году в странах Евросоюза функционировали уже 15 импортных терми-
1 Конкретно, сжигание газа дает 56 кг выброса СО2 на гигаджоуль производимой энергии, газойля - 73, мазута - 76, антрацита - 91 и лигнита - 102 кг.
налов по его разжижению после транспортировки в газовых танкерах (Испания - 4, Италия - 3, Франция и Турция - по 2 и по одному терминалу в Великобритании, Бельгии, Греции и Португалии) мощностью в 80 млрд м3 в год и строятся еще 13 (Италия - 6, Великобритания - 3, Испания и Франция - по 2, Турция - 1) суммарной мощностью в 56 млрд м3 .
СПГ может использоваться не только как моторное топливо, но и как бытовое и химсырьё. Например, в Испании он покрывает уже 58% всего внутреннего потребления газа. На его поставки в ЕС уже заключены десятки контрактов на срок до 25 лет.
Однако в обоих случаях почти весь прирост потребления газа в ЕС (как и нефти) предстоит изыскивать по импорту (чистый импорт газа в ЕС составлял 198 млрд м3 в 2002 году, а к 2030 году он может возрасти до 625млрд, в том числе 240 млрд м3 в виде СПГ), а это ставит вопрос о поисках надёжных источников снабжения.
Пока львиную долю такого импорта газа покрывают Россия, Норвегия и Алжир, а нефти - Средний Восток и Северная Африка. Однако лидеры ЕС рассматривают это как "узкую зависимость" и предпочитают ей диверсификацию внешнего энергоснабжения. Поэтому растёт ввоз нефти из Латинской Америки и Африки южнее Сахары. Оправданной считается транспортировка газа в ЕС по газопроводам в радиусе 7—8 тыс. км, а в виде СПГ - практически из любых заморских месторождений. Поэтому в число поставщиков трубопроводного газа очень скоро могут войти также Иран, Ирак, Азербайджан и Ливия, а СПГ уже ввозится не только из Алжира, но и из Персидского залива (здесь традиционный экспорт в Азию всё более замещается ввозом в ЕС), Нигерии, Габона, Египта, Тринидада, Индонезии, Венесуэлы и т. д.
Идёт поиск путей вывода на рынок ЕС энергоносителей Средней Азии, в том числе в обход России (нефтепроводы Баку—Джейхан, Одесса—Броды и т. д.). Исходные нефть и газ постепенно замещаются нефтепродуктами и изделиями нефтехимии, ибо сейчас уже половина мощностей мировой нефтепере-гонки расположена вне стран ОЭСР, включая ЕС.
Речь на трудных переговорах идёт в основном о торговых сделках по нефти, ибо страны-энергоэкспортёры вовсе не спешат вновь акционерно допускать к дележу своей добычи вытесненные нефтегазовые монополии ЕС, предпочитая сохранять позиции своих национальных, в том числе государственных компаний1.
Основная часть энергоносителей поступает в ЕС по долгосрочным контрактам на поставку. Вместе с тем в дополнение к уже давно существующему нефтяному рынку в Роттердаме в последнее время в ЕС возникают и рынки разо-
1 Там, где доходами от добычи энергоресурсов не принято (production sharing) делиться с инокапиталом, они растут особенно быстро. Только доходы стран Ближнего и Среднего Востока и Северной Африки от добычи и экспорта нефти составили в 2004 году 296 млрд долл и прогнозируются в 323 млрд долл. в 2010 году и 551 млрд долл — в 2030 году.
вых (биржевых) газовых сделок, причём как по трубопроводному газу, так и особенно по СПГ, крупнейшим из которых является газовая биржа в Зеебрюгге (Бельгия). Однако до сих пор эти последние имеют вспомогательное значение и пока слабо влияют на ценообразование как ввиду господства на них спекулятивных сделок (а не продаж реального товара), так и из-за незначительности реально торгуемых объёмов продукта. В частности, по СПГ через эти разовые рынки проходит лишь от 15 до 30% его распределяемых объёмов, а по трубопроводному газу - не более 5%.
Естественно, при этом Евросоюз заботится и о безопасности своих артерий энергообеспечения, в том числе за рубежом. Кроме обычных мер безопасности, это ещё и явное или неявное нежелание большинства стран ЕС-15 вмешиваться в региональные конфликты в энергопроизводящих странах (Иран, Ирак, Ливия). Есть явный интерес и к международному сотрудничеству в борьбе с энерготерроризмом, в том числе и в преддверии заседания "энерговосьмёрки".
Наконец, орудием обеспечения энергетической безопасности для Евросоюза являются и стратегические запасы нефти (а теперь и газа), причём нормы их накопления для стран ЕС выше, чем устанавливаемые для тех же целей Международным энергетическим агентством. Всего в ЕС, таким образом, поддерживаются запасы нефти (на март 2006 г.) на 118 дней ее потребления. Сооружены 103 подземных хранилища на 64,7 млрд м3 газа с мощностью по его выпуску 1,4 млрд м3 в день, что равно 13% потребления газа в ЕС (по времени - 48 дней). Эти запасы также можно рассматривать как форму диверсификации снабжения, однако они пока пускаются в дело крайне редко (нефтяные - всего четыре раза с момента создания, газовые ещё ни разу). К тому же эти резервы остаются под национальным управлением отдельных стран и размещены крайне неравномерно (41 хранилище газа в ФРГ на 18,8 млрд м3, 15 во Франции на 4 млрд м3 и 10 в Италии на 12,7 млрд м3). С 1993 года построено 15 новых хранилищ, но опять-таки в основном в ФРГ.
Диверсификация энергоснабжения всё более превращается в самостоятельный бизнес, особенно для транзитных стран. Например, Италия ежегодно импортирует 60 млн тонн нефти, 39 млн тнэ (тонн нефтяного эквивалента) газа и 4 млн тонн угля, но одновременно перекачивает через свою территорию транзитом 35 млрд м3 газа из Алжира, 10 млрд м3 - из Ливии и готовится к транзиту еще по 10 млрд м3 из Ливии и Турции, а также эксплуатирует пять терминалов СПГ и три газохранилища на 10% его национального потребления. В транзитную державу всё более превращается и Турция, как энергомост между Средней Азией и Средним Востоком и Евросоюзом, причём ещё и потому, что соседние страны, в том числе Россия, заметно "перекормили" её своим газом далеко за пределы ограниченного внутритурецкого потребления.
Вместе с тем любые попытки привлечения внешних энергоресурсов наталкиваются ныне на острую международную конкуренцию. "Европа, - отмечалось в отчёте Ассоциации газовых компаний Европы "Еврогаз", - живет в мире энергетики не одна". Не говоря уже о США, Японии и Австралии в передел мировых энергоресурсов, особенно в Персидском заливе и в Африке, активно включились КНР и Индия. Россия открывает каналы своего энергоэкспорта
также и на Восток. Осложняет диверсификационные усилия Евросоюза и то, что подчас инфраструктура энергоснабжения создаётся им в неоптимизирован-ном наборе, газонефтепроводы дублируют друг друга, ряд из них не обеспечен продукцией, и это особенно характерно для их сети, создаваемой в обход России, ибо не скрывается, что вся географическая диверсификация энергоимпорта ЕС во многом задумана именно за её счёт.
На удивление мало внимания, наконец, уделяется поставкам извне электроэнергии. Несмотря на все инициативы РАО "ЕЭС" и "Атомэнергоэкспорта", системы электроснабжения России и ЕС остаются несостыкованными и, похоже, Евросоюз намерен здесь скорее жечь российский газ для производства собственной электроэнергии, чем закупать её в России, особенно с наших АЭС. Поэтому основными экспортёрами электроэнергии в ЕС остаются ныне лишь Швейцария и Норвегия, но к ним (опять-таки за счёт сжигания нашего газа) может вскоре присоединиться и Турция.
Фетиш либерализации и его последствия
Хотя энергокризис явно стучится в двери ЕС, у этого блока, в отличие от других сфер хозяйства (наука, аграрный сектор, рыболовство, региональное развитие и т. д.) до сих пор нет какой-то общей энергетической политики. С попаданием в долгий ящик ратификации Конституционного акта ЕС неопределённой остаётся и судьба положений по энергетике, включённых в его текст. Поэтому, по сути, дебаты по выработке какой-то общей линии ЕС в этой области начались лишь весной 2006 года с выходом в свет соответствующей "Зёле-ной книги" комиссии "Европейская стратегия для устойчивого, конкурентоспособного и безопасного энергообеспечения".
Всё, что делалось в данной области до сих пор, состоит из отдельных директив и решений, касающихся регламентации внутреннего энергорынка ЕС, стимулирования освоения нетрадиционных источников энергии и охраны окружающей среды. При формулировании этих документов внутри комиссии отчетливо проявляется традиционное противостояние гендиректора КЕС по конкуренции, фетишизирующего её значение и вообще "либерализм" абсолютно во всём, и гендиректората по транспорту и энергетике, который пытается более реалистично и практически решать проблемы энергоснабжения Евросоюза с учётом конкретики отрасли. К сожалению, верх в этом противостоянии чаще берёт чисто идеологизированный "либеральный" подход.
Свидетельством этого является наиболее важный комплекс энергорегули-рующих документов ЕС, а именно его директив о либерализации внутреннего рынка газа и электроэнергии Евросоюза. В их основе лежат три постулата:
— правовое и организационное отделение коммерческой деятельности по транспортировке энергии от деятельности по её распределению;
— обеспечение доступа конкурентов к системам транспортировки и распределения, принадлежащих другим компаниям;
— право выбора потребителем конкретного энергопоставщика.
Такой "подлинно конкурентный единый европейский рынок электроэнергии и газа, - по мысли авторов этих директив, - позволил бы снизить цены, улуч-
шить безопасность энергоснабжения и повысить в результате общую конкурентоспособность Европы".
Соответственно были реорганизованы структуры крупнейших европейских энергокомпаний, проведена их частичная приватизация, открыты для операций конкурентов ряд газопроводов и линий электропередачи, стимулируется создание бирж и рынков энергии в противовес долгосрочным контрактам на её поставку и т. д.
Однако, напоминавшая по скорости и масштабам ломки ТЭК ЕС деяния наших отечественных "рыночников", такая либерализация пока не достигла ни одной из поставленных перед ней целей. Энергия в ЕС отнюдь не подешевела, причём не только из-за роста мировых цен на неё1. Основная часть потребителей имеет до сих пор лишь право, а не реальную возможность выбора поставщиков. Главное же, направленная против огосударствления отрасли (а большинство электрогазовых компаний в ЕС были и остаются либо государственными, либо имеют госучастие), либерализация привела к вымыванию из ТЭК, напротив, многих частных энергетических компаний и грозит заменить бывшую госмонополию на энергию в Евросоюзе гораздо более худшей частной монополией на ту же энергию2.
"Либерализация, - подытоживает все это газета "Юропиен войс", - оказалась медленным и болезненным процессом... даже сама Комиссия называет ситуацию с ней разочаровывающей". Кстати, там, где рынки были открыты, размеры ожидавшейся трансграничной конкуренции остаются сравнительно небольшими при доле реально конкурирующих поставщиков менее 20%.
Действительно, число электропередаточных компаний в ФРГ составляет ныне всего четыре, в Австрии - три, Великобритании, Дании и Люксембурге -
1 Конкретно цены на электроэнергию выросли в ходе либерализации в 17 из 25 стран ЕС для промышленных потребителей и в 14 из 25 для домохозяйств с их пиками роста, соответственно, + 44% в Финляндии и + 41% в Венгрии. Цены на газ выросли повсеместно с аналогичными пиками в + 105% для промышленности и + 79% для быта в Венгрии.
2 В Германии это дуополия "РВЕ" и "Е.ОН", во Франции - "ЕДФ" и "Газ де Франс", в Италии - "ЭНЕЛ", Нидерландах - "Газюни". Если испанская "Газ натураль" сможет поглотить конкурирующую "Эндеса", её монополия распространится на Испанию и Португалию. Идет франко-германская борьба за наследника "Бритиш газ" - компанию "Сентрика", "ЭНЕЛ" поглотила "Словения электрисити", 50% "дерегулирован-ного" рынка Венгрии контролирует "Е.ОН". В целом сумма капитала, задействованная в поглощениях и слияних в энергетике ЕС в период либерализации уже составила 14 млрд евро. Готовятся слияния ещё на 24 млрд евро, причём в большинстве "агрессивные" (hostile), и правительство Франции уже предотвратило поглощение "Газ де Франс" со стороны "ЭНЕЛ". Но при этом, слив его с "Сюэц", оно усилило эту последнюю монополию во Франции и Бельгии. Дело идёт к господству в ЕС триумвирата "Е.ОН", "ЭНЕЛ", "Сюэц", и "мелкие потребители уже не могут, - отмечал депутат Европарламента К. Тюрме, - доводить своё мнение до национальных регулирующих инстанций", хотя декларативно либерализация делалась именно для них.
по две и в остальных странах ЕС - по одной. Почти вся генерация электроэнергии в половине стран ЕС приходится на долю всего одного ведущего её производителя, трёх ведущих -2/3 в 19 странах и 90% еще в 5 странах. По газу число трансмиссионных компаний в ФРГ равно ныне 15, Австрии, Франции и Испании - 3, Италии - 2 и в остальных странах - по одной. "Там, где генерирующие мощности сосредоточены в руках немногих или даже одного производителя, -признают эксперты Комиссии ЕС, - вполне вероятно, что реальная возможность для потребителя переключиться с одного поставщика на другого будет ограниченной. На деле эффект от рынка здесь может быть обратным, так как компании смогут удерживать высокие цены, не опасаясь, что они начнут терять свою долю на этом рынке".
При "либерализации" были бездумно проигнорированы интересы внешних поставщиков, особенно России. "Газпром" и его партнёров заставили пересмотреть задним числом ряд положений их долгосрочных контрактов (хотя это повлияло на расчёты их конечной рентабельности), рекомендательные сроки заключения таких контрактов были сокращены с 25 до 10—15 лет. Не видно, чтобы кто-то ждал наших поставщиков и как претендентов на использование чужих газопроводов или на доступ к потребителям. Совершенно неясны и возможности доступа отечественной электроэнергии в ЕС.
Все вышесказанное пишется не ангажированно-критически, а только с тем, чтобы выяснить подлинные причины разочаровывающего эксперимента с либерализацией ТЭК в ЕС, и для того, чтобы этот негативный опыт некритически не подхватили наши собственные реформаторы. Конкретно, эти негативные моменты, по мнению автора, являются следующими:
1. Хотя ЕС испытывает физическую нехватку энергии, весь пафос либерализации был направлен не на выстраивание взаимовыгодных отношений с внешними поставщиками, а на перераспределение сокращающегося предложения энергии внутри этого блока. Между тем конкуренция, сколь бы она ни была важна сама по себе, никак не создаёт дополнительного количества распределяемого при её посредстве продукта. Это доказывает, например, упоминавшееся выше "усыхание" рынка энергии Великобритании, страны, которая является как раз пионером и опытным полигоном либерализации.
Между тем "ключевым здесь, - отмечают эксперты МЭА, - является ныне именно желание и готовность энергетически богатых стран за пределами ОЭСР (включая и ЕС. - Авт.) расширять предложение своего газа на экспорт... на рынки стран, которые в возрастающей степени зависят от такого экспорта, а это требует стабильного баланса интересов между экспортирующими и импортирующими газ странами". Но архитекторы либерализации меньше всего интересовались мнением экспортирующих стран и, как указывалось, наоборот, игнорировали их интересы. В итоге, "для производителей вне ЕС на мировом рынке газа, - считают эксперты "Еврогаз", - может возникнуть тенденция переместить свои поставки на более привлекательные рынки, например американский".
2. Либерализацию в Брюсселе начали и проводят не специалисты-энергетики, а ревнители "свободы рынка" любой ценой. Отсюда и такая типичная для всех "профессиональных реформаторов" неувязка, как отрыв их дейст-
вий от реального состояния отрасли. В данном случае к рыночно-конкурентному функционированию пока не готова сама существующая фраг-ментированная инфраструктура ТЭК ЕС. Она остаётся в основном национальной и не приспособленной к масштабным трансграничным перемещениям энергии, без чего невозможна и бессмысленна сама либерализация. Например,
19 стран из 25 до сих пор могут осваивать импортную электроэнергию в объёмах всего 10% потребностей их внутреннего рынка, 10-25% и лишь 4-50% и более. Около 2/3 транснациональных газовых передаточных узлов ЕС работают на пределе и с перегрузкой, и, чтобы "расшить" эти узкие места, потребуется осуществить свыше 100 проектов. Наконец, Ирландия, Мальта, Кипр, Греция вообще не имеют связи с энергетической инфраструктурой остального ЕС, а у Скандинавии эта связь крайне слаба.
При всей риторике о пользе биржевой торговли энергией (и недооценке долгосрочных контрактов) по территории ЕС свободно ходят пока только фьючерсы, а не реальный товар. Биржа обеспечивает электроэнергией всего 39% рынка ФРГ, в Скандинавии - 34, Польше и Италии - 15, Франции - 8, Австрии -1%. По оценкам МЭА, для создания подлинно единой электрораспределительной сети ЕС в её развитие до 2030 года нужно вложить не менее 87 млрд долларов, причём пока неясно, где их взять.
То же справедливо и для газа (в том числе СПГ), ибо это не гомогенный по составу товар, есть национальные различия в стандартах его измерения, давления, качества, не всегда реверсивны насосные установки и т. д. Например, если "Интерконнектор" в состоянии перекачивать в континентальную Европу
20 млрд м3 газа в год, то в реверсивном режиме на Великобританию он может пока пропускать лишь 8,5 млрд м3. Промышленности нужен высококалорийный газ, домохозяйствам - низкокалорийный. В Бельгии, ФРГ и Франции тарифы за его прокачку зависят от расстояния; в Великобритании, Нидерландах, Ирландии, Италии - от места сброса газа; в Дании, Швеции, Испании и Люксембурге действуют свои системы и т. д.
3. Вне либерализации (кроме нефти и угля) остаётся ряд экономических факторов работы ТЭК ЕС и прежде всего налоги, которые, кстати, формируют в ряде стран около половины розничной стоимости топлива, так что более эффективной здесь была бы не либерализация, а налоговая реформа. Так, НДС на газ и электроэнергию превышает 10% в 21 стране ЕС и 20% - в 9 странах. В 12 странах взимается ещё и отдельный варьируемый налог на газ (в шести странах он составляет в пересчёте на электроэнергию менее 5 евро за тысячу мегаватт-часов, в двух - 5-15 евро, в трех - свыше 15 и в Австрии - 50 евро). В свою очередь, 18 стран взимают отдельный налог на электроэнергию, а доля отчислений в пользу государства с моторного топлива в среднем по ЕС приближается к половине. Возможно, по одним только этим причинам цены киловатта электроэнергии в ЕС-15, несмотря на либерализацию, колеблются от 8,77 до 15,9 центов, а это уже не единый рынок и не конкуренция.
Наконец, логика подсказывает, что единый рынок газа должен иметь и собственное ценообразование, отвязанное от нефтяного. Но и сейчас цена на газ в ЕС определяется на базе замены им конкурирующих энергоносителей, а это
коммерчески неудобно, например, для электрогенерации, основанной на долгосрочной, а не конъюнктурной оценке издержек.
Есть все основания говорить, что главная цель либерализации - обеспечение энергетической безопасности ЕС через развитие конкуренции на внутреннем рынке - имела с самого начала "сбитый прицел", а её итоги не удовлетворяют ни бизнес, ни общество. По признанию самих же экспертов Комиссии ЕС, в Эстонии, на Кипре, в Латвии, Венгрии, Люксембурге, Польше, Португалии, Швеции они недовольны высоким уровнем цен на энергию, в Эстонии, Греции, Испании, Латвии, Нидерландах, Австрии, Португалии, Финляндии, Швеции и на Кипре - недостаточной прозрачностью операций либерализированного рынка, в Испании, Нидерландах, Австрии, Португалии, Великобритании, Швеции, Финляндии - качеством оказываемых энергоуслуг, в Греции, Испании, Италии, Португалии, Швеции и на Кипре - условиями контрактов на энергоснабжение и т. д. По другим основаниям особенно часты такие жалобы в Австрии, Нидерландах, Испании, Бельгии.
Конкретно в промышленности, по оценке генерального менеджера нидерландской "Газюни" Р. Билба, "немедленными следствиями либерализации стали повсеместно отмечаемое сокращение инвестиций в ТЭК, упор лишь на краткосрочные задачи и цели, снижение интереса к новым технологиям" и даже "уменьшение карьерных возможностей для энергоменеджеров". Представитель "Доу кемикл" Т. Валси также отмечал, что в результате либерализации нефтехимия оказалась "зажатой по всей Европе между рисками нового законодательства и реформирования, что делает здесь энергоинтенсивные отрасли экономики неконкурентоспособными". Не случайно на трёх последних подряд годовых газовых конференциях "Еврогаз" компании настоятельно требовали от Комиссии ЕС воздержаться от дальнейшей реформаторской ломки отрасли.
Вполне объяснимо и то, что в этих условиях многие правительства становятся в позицию обороны от экспериментов "еврократов". Они сознательно нарушают сроки либерализации (в Бельгии, Германии, Греции, Латвии, Люксембурге и Испании дела по невыполнению директивы по электроэнергии переданы в Верховный суд ЕС), отказываются передавать Брюсселю управление запасами энергоносителей. Франция и Испания приняли законодательство против агрессивных поглощений, Франция, Италия, Испания, Нидерланды сохранили госконтроль над своей энергетикой. Обсуждаемая общая энергетическая политика ЕС видится большинству стран Евросоюза как входящая в компетенцию Совета ЕС (то есть стран-членов), а не Комиссии. Быстро наращивается организационно-правовой механизм регулирования энергетики на национальном уровне вплоть до того, что параллельно с либерализацией создаются запасные механизмы альтернативной, мобилизационной энергетики, что объяснимо, ибо анализируемые директивы умалчивают о том, что делать в ТЭК на случай возникновения чрезвычайных ситуаций. Ответственные за либерализацию непрофессионалы-еврократы таких ситуаций попросту не ожидали и не прогнозировали.
Возвращаясь к интересам России
Евросоюз является крупнейшим потребителем российских экспортных энергоносителей, закупая у России 18% необходимой ему нефти и 25% газа, причём наша доля в импорте газа в ЕС равна 50%, а ЕС в российском газовом импорте - 85%. Соответственно ЕС рассматривает Россию как своего стратегического партнёра в сфере энергетики, в том числе на будущее. Однако в такой позиции Брюсселя есть свои нюансы.
Во-первых, страны ЕС предпочитают импортировать из России первичные энергоносители, а не продукты их переработки или энергоёмкие товары. Наша электроэнергия в заметных масштабах идёт лишь в Финляндию, а на удобрения действуют антидемпинговые ограничения. Ряд технических стандартов ЕС сформулированы таким образом (например, на мазут), что наши нефтепродукты должны дополнительно перерабатываться в ЕС, то есть оставлять там часть стоимости, добавленной обработкой. После демонтажа атомных реакторов российского производства для нас существенно сжимаются рынки ядерного топлива и услуг в ЕС-10.
Во-вторых, немало политиков рассматривают ориентацию на российские энергоресурсы как нежелательную зависимость. "Ряд аналитиков полагают, -отмечает информагентство "Юрактив", - что налицо риск такой степени зависимости Евросоюза от поставок российских энергоносителей, что это ограничивает глав государств ЕС в их критике недостатков в развитии в России демократии, прав человека и свободы прессы". И хотя бизнес в массе своей не разделяет такого политиканства, упомянутая выше диверсификация энергоснабжения ЕС проводится по отношению к России в первую очередь.
В-третьих (и в главных), Брюссель делает всё, чтобы закупать российскую энергию на своих, навязываемых нам условиях. Вся либерализация рынка газа в ЕС была проведена явочным порядком без всяких консультаций с Россией или "Газпромом". Её положения были использованы при этом с обратной юридической силой для пересмотра долгосрочных контрактов, в том числе их реэкспортных оговорок, влияющих на конечную рентабельность этих договоров. И, наоборот, нормой стали попытки вмешательства во внутреннюю энергетическую политику нашей страны: требования о приравнивании внутренних цен на энергоносители к мировым как условии присоединения к ВТО (хотя устав ВТО этого не требует), о ратификации Договора к Энергохартии (хотя после нашего присоединения к ВТО это теряет смысл) и особенно транзитного протокола к нему (при том что ЕС объявил себя единой транзитной территорией, такой протокол действовал бы только в отношении наших внутренних энергокоммуникаций без встречных обязательств Брюсселя) и т. д. По принципу двойных стандартов Россия оказывается виноватой в любом энергетическом конфликте, будь то с Польшей или Украиной. Даже при расследовании негативных последствий концентрации в ТЭК ЕС находятся любители перевести при этом стрелку на "Газпром".
Наконец, до сих пор Россия осваивает свои ресурсы для поставок в ЕС газа либо за собственный счёт, либо за счёт дорогостоящих займов на денежных рын-
ках. Орган, осуществляющий льготное кредитование энергетики в самом ЕС, -Европейский инвестиционный банк - не принимает в этом никакого участия.
Короче, ряд "еврократов" ведёт себя так, как будто на рынке энергии ныне погоду делают не продавцы, а покупатели, хотя дело обстоит как раз наоборот. ЕС еще предстоит изыскать до 100 млрд мз газа, которые пока никак не законтрактованы.
Вместе с тем упрекать во всех этих грехах только и исключительно ЕС было бы также несправедливо. Серьезные претензии можно предъявить и к нашей собственной энергетической политике.
Так, России было бы давно пора диверсифицировать свой энергоэкспорт в восточном направлении, не концентрируя его сверх меры на Евросоюзе. Слышны среди нашей политической тусовки и призывы, в частности в преддверии "энерговосьмерки", к "спасению" мира от энергокризиса за счёт российских ресурсов, хотя здесь для страны уместен прежде всего национальный прагматизм. Именно наш Минатом многие годы фактически саботировал переговоры об открытии рынка ЕС для российского ядерного топлива, ибо министр Адамов считал более выгодным ввоз к нам на переработку чужих ядерных отходов.
Наконец, вот уже пять лет Россия и ЕС ведут между собой энергодиалог, который, однако, пока не сказался позитивно на нашей энергетике, и гораздо больший прогресс достигнут в двухсторонних отношениях России и отдельных стран ЕС. Причины - кадровая чехарда в Минэнерго, неумение чётко обозначить свои интересы. В итоге, недружественные акты ЕС в сфере энергетики оставались, как правило, вне этого диалога. Практически сняты с обсуждения такие первоначальные условия, как увеличение в российском экспорте, наряду с первичными энергоносителями, доли продуктов их переработки, электричества, ядерного топлива, энергоёмких товаров; расширение нашего энергоэкспорта в ЕС только параллельно с адекватным встречным притоком капиталов и технологий, а также гарантий свободы транзита. Вместо этого партнёры по диалогу советуют нам либерализовать российскую энергетику по евросоюзовскому образцу. На негосударственном уровне слабо слышен голос "Газпрома" в Мадридской группе (совещательный орган при ЕС по техническим вопросам газоснабжения).
Случается, что мы сначала занимаем на переговорах крайние позиции (и это подается как "твердость"), но в итоге (чаще всего руками либеральной фракции госаппарата) "сливаем" свои интересы, уступая партнёрам (и это называется "гибкостью"), полагая, что нам за это кто-то скажет спасибо или же нас начнут больше уважать.
Очевидно, наше ценнейшее энергетическое достояние заслуживает к себе более рачительного отношения и как невозобновимый природный ресурс, и в качестве одной из основ статуса Российской Федерации как мировой державы.
