CC BY
1349. Early statutes of the college of St. John the Evangelist / Ed. by J. Mayor. - Cambridge: The University Press. - 408 p.
10. Thompson A.H. The English Clergy and their organization in the later Middle Ages. - Oxford. 1947. - P. 40
11. Софронова Л.В., Волкова Ю.А. Джон Фишер: вариация на тему английского гуманизма // Современная научная мысль. - 2018. №3. - C. 9 -15.
12. Rex R. The theology of John Fisher. - Cambridge: Cambridge University Press, 1991. - P.184-186.
13. ReynoldsE. St. John Fisher: Humanist, Reformer, Martyr. - London: Mediatrix Press, 2015. - P. 205-214.
14. Fisher J. The sermon against Luther // The English works of John Fisher, bishop of Rochester. - London: Oxford University Press, 2002.- P. 311-348.
15. Fisher J. Assertionis Lutheranae Confutatio. - Antwerp: Chevallon Press, 1523. - P. 14.
16. Erasmus Desiderius. Erasmus and Fisher: Their correspondence 1511-1524 / Ed. by. J. Rouschausse. - Paris: Librairie philosophique J. Virn, 1968. - P.82.
17. Chadwick H. Royal ecclesiastical supremacy // Humanism. Reform and Reformation: The career of Bishop John Fisher / Ed. by B. Bradshaw., E. Duffy. - Cambridge: The University Press, 1989.- P. 169-203.
ВОЛКОВА ЮЛИЯ АЛЕКСЕЕВНА - преподаватель кафедры всеобщей истории, классических дисциплин и права Нижегородского государственного педагогического университета им. К. Минина.
СУРОВЕГИНА ЕКАТЕРИНА СЕРГЕЕВНА - преподаватель кафедры истории России и вспомогательных исторических дисциплин Нижегородского государственного педагогического университета им. К. Минина. VOLKOVA, JULIA A. - University lecturer of Department of General History, Classical Disciplines and Law, Nizhny Novgorod State Pedagogical University named after K.Minin (yulyavolkova1395@mail.ru).
SUROVEGINA, EKATERINA S. - University lecturer of Department of History of Russia and Auxiliary Historical Disciplines, Nizhny Novgorod State Pedagogical University named after K.Minin (ekaterina.surovegina@mail.ru).
УДК 94(470)« 15 84/1612»
ХОЛЯЕВ С.В.
СМУТНОЕ ВРЕМЯ: АРИСТОКРАТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1.0
Ключевые слова: Смута, боярство, дворянство, крестьянство, казачество, В.И. Шуйский, Романовы.
В статье рассматривается социально-политическая природа событий «смутного времени». Причиной Смуты стала деятельность боярства, стремившегося к полновластию, возведению на престол боярского царя. Аристократическая революция пыталась остановить наметившуюся трансформацию государства в дворянскую монархию. В итоге, активность боярства, развязавшего гражданскую войну, едва не привела к подчинению России Польше. Помешал этому лишь объединенный союз других слоев общества, в том числе дворянства и казачества. Автор полагает, что события Смутного времени имеют черты сходства с февральским этапом революции 1917 года, поскольку усиливали хаос в стране. Преодоление Смуты было так же необходимо для сохранения государства, как в 1917 году требовалось устранение интеллигентского Февраля.
KHOLYAEV, S.V. TIME OF TROUBLES: THE ARISTOCRATIC REVOLUTION 1.0
Keywords: time of Troubles, the boyars, the nobility, the peasantry, the Cossacks, V.I. Shuyskiy, the Romanovs.
The article discusses the socio-political nature of the events of the Time of Troubles. The cause of the Turmoil was the activity of the boyars, who sought to sovereignty, the enthronement of the boyar king. The aristocratic revolution tried to disrupt the emerging transformation of the state into a noble monarchy. As a result, the activity of the boyars, unleashed a civil war, almost led to the subordination of Russia to Poland. Prevented this only United Union of other segments of society, including the nobility and Cossacks. The Events of the time of Troubles have similarities with the February stage of the 1917 revolution, as they intensified the chaos in the country. Overcoming the Turmoil was also necessary for the preservation of the state, as in 1917 the elimination of the intellectual February was required.
Революцию 1917 года часто сравнивают со Смутным временем. «За свою более чем тысячелетнюю историю Россия всего четыре раза терпела Крушения... Только первое Крушение было вызвано внешним завоеванием. все последующие Крушения объяснялись почти исключительно внутренними причинами, которые порождали революционные взрывы, ставившие страну на грань существования. Так было в начале XVII века, когда Россия захлебнулась в братоубийственной Смуте. Так было после революции 1917 года.» - отмечает В.А. Никонов [1, с. 3-4].
Сегодня существует тенденция противопоставлять две фазы данных событий: освобождение Москвы от польских захватчиков, как завершение Смуты [2, с. 49], и начальный этап Великой русской революции, как лишь начало глобального конфликта, причину Гражданской войны. В частности, о том, что февральские процессы вели к дезинтеграции связей между центром и провинцией, а возможно и к распаду страны, пишет С. Бэдкок [2б, с.105-111]. При всех различиях между Смутой и февральско-октябрьским восьмимесячным этапом революции 1917 года у них имеются общие факторы, в том числе наличие класса, или социальной группы, заинтересованного в смене власти. Февральское свержение режима инициировала активность интеллигенции, заинтересованность в смене политической системы XVI-XVII веков проявило боярство. Конечно, различия в социальном положении боярства и интеллигенции очевидны: интеллигенция, хотя изначально и вышла из дворянского сословия, в дальнейшем превратилась в самоидентификационную группу, боярство представляло собой высший слой правящего сословия, и боярское достоинство передавалось по наследству внутри рода (чаще всего), или достигалось по ходу службы (намного реже) [3, с. 325].
После смерти Ивана Грозного в России складывается своеобразная ситуация, поскольку на передний план в политической жизни выходит социальный слой, стремящийся к изменению порядка управления. Таким слоем видится боярство. Внешне идеалом боярского сословия была личная свобода, но в действительности их революция скорее была консервативной (то есть фактической контрреволюцией), поскольку имела целью срыв эволюции, ведший к власти новый класс - дворянство [4, Кн. II, с. 410]. К тому же эта свобода распространялась бы лишь на них самих. Не будем забывать: ещё в ЕХ-Х веках именно действия боярства закрепостили свободное общинное население, изменив политический уклад Древней Руси. Становясь владельцами переходящих к ним земель, бояре-вотчинники забирали крестьянские черные земли, «обоярили» их и получили право суда и управления над подчиненным им крестьянством. С рождением земского боярства, проникшего в глубину сельского мира, закончилась крестьянская свобода: разумеется, не для всего, но все же для достаточно большой его части [5, с. 428, 432].
На этапе возникновения дворянство занимало крайне низкое место в социальной иерархии. Слово «дворянство» происходит от понятия дворовый, либо находящийся под дворецким, подчиняющийся дворецкому. Данная категория лиц относилась к слугам, оказывавшим князьям военные услуги и лично зависевшим от него. Перед правительством формирующегося Московского государства встали организационные задачи огромной трудности - оно стремилось создать надежную воинскую силу, построить систему государственных финансов, наладить эксплуатацию всех сил и средств страны, недостаточность которых для разраставшихся нужд «государева дела» ощущалась постоянно. Для этого требовалась централизованная власть. Борьба за построение такой власти составляет главную черту внутренней истории Московского государства [6, с. 369].
XV век должен был стать поворотным в определении государственного устройства России, так как уже было понятно, что хотя Русь находится под властью золотоордынских ханов, их поражение было неизбежным. Более значимыми оказывались внутренние проблемы. Прямым следствием готовящейся централизации и стала последующая реформа крепостного права, связанная с именем Ивана III, которую с полным основанием можно назвать Великой армейской реформой, сопоставимой по размаху с рекрутской системой Петра I и введением всеобщей воинской повинности при Александре II. Суть ее заключалась в том, что боярство отлучалось от процесса комплектования армии. Оно, как и раньше, находилось на командных должностях, в ходе военных походов, занимая руководящие посты, но теперь бояре превращались в генералов, отделенных от ее основного состава. Армия становилась великокняжеской: высший руководитель государства мог проводить более независимую политику от высших придворных сфер. В базовую часть армии отныне трансформировался средний командный состав - дворянство, на него возлагалась ответственность и за ее формирование. Решала эта реформа и вторую задачу - частично экономила финансы на содержании армии, так как обеспечивалась она, в том числе, и за счет дворян,
15
«испомещавшихся» на землю. Владение землей для них носило условный характер: ее нельзя было передать по наследству - служебная земля числилась за дворянином лишь до тех пор, пока он служил государю. Для контроля над состоянием вооруженных сил велись особые списки. Не являвшихся на службу («нетчиков») и уклонявшихся отмечали особо, подвергая наказанию батогами, и отбирая поместья [7, с. 30-31].
Боярство еще оставалось привилегированным сословием, по сравнению с дворянством, что проявлялось уже в размерах земельных владений. Средний земельный участок боярской вотчины составлял около 1,5-3 тыс. га, тогда как земельные участки, принадлежащие дворянину, колебались от 150 до 750 га. Несмотря на это, для боярства складывалась тяжелая ситуация. К концу XV века массовым видом землевладельческого хозяйства становится поместье. Было очевидно, что государство делает ставку на его дальнейшее развитие. Конфискация вотчинных земель боярской знати дала в руки центральной власти громадный земельный фонд для наделения им служилых людей. При этом на полную ликвидацию вотчин власть не решилась [8, с. 232, 233, 249].
Но какой бы сложной не представлялась жизнь дворян, крестьянам жить было намного труднее. Основная тяжесть реформы ложилась на них. Им выпадала тройная задача: кроме своего прямого дела они должны были содержать помещика и выплачивать налоги государству, а некоторые из них и вовсе переквалифицировались в военнослужащих, входя в рядовой состав армии [8, с. 254-255]. Становление поместной системы окончательно разрушало волостную организацию крестьянского мира. Ее функции переходили к помещику, приобретавшему полномочия облагать крестьян налогами и повинностями в свою пользу, а с другой стороны ему поручалось взимать с них и государственные налоги. Он превращался в посредника между крестьянами и государством. Официальные акты говорили, что он, а не крестьяне, «тянет государевы подати». Свободной земли было много, но при этом «жилых» земель, населенных крестьянами, для передачи под поместья не хватало. К усилению эксплуатации крестьян объективно вынуждала недостаточная населенность Московской Руси. Так, к середине XV века население страны составляло всего 3 млн. человек [9, с. 64].
Трагичному царствованию Ивана IV предшествовали чрезвычайно важные для понимания истории России пять лет - с 1538 по 1543 годы, когда по причине малолетства будущего грозного правителя власть в стране принадлежала боярам. Российские либералы любят рассуждать о беспредельной жестокости российского государства, упуская из вида, что уже несколько раз в нашей истории бывали периоды, когда приверженцам свобод и демократии давалась возможность на практике доказать реальную, а не мнимую приверженность демократическим формам правления. Вот и теперь шанс на реальную демократизацию был упущен. Интеллигент Г.В. Плеханов вынужден признать, что в переломную эпоху XVI века бояре в борьбе с центральной государственной властью имели несколько лет на реализацию боярской «мечты» - построение гордой и свободолюбивой России. «Во время детства Ивана IV власть фактически была в руках крупных боярских родов. Но они воспользовались ею для взаимной борьбы и для взаимных счетов, а не для усиления своей политической позиции» [10, с. 180].
Боярское правление разбередило ситуацию в стране, до предела обострив отношения между ведущими силами, и создав условия для возникновения острого социального конфликта. Борьба между ними, до поры до времени, почти не затрагивала великокняжескую власть. Ей было непросто, у нее хватало сложностей, даже приходилось отступать, идя на компромиссы, но верховные правители Государства Российского скорее являлись не участниками схватки, а ее арбитрами. Почти целый век, с завершением гражданской войны XV века при Василии Темном, напрямую направленной на овладение великокняжеским столом, до ухода из жизни Василия III, политическая борьба не затрагивала государственных лидеров. Короткое правление боярских временщиков в корне изменило положение дел. Под ударом оказался и высший государственный пост. Начиная с правления Ивана Грозного и вплоть до завершения Смутного времени, вся политическая интрига будет вестись вокруг
царского трона. Поэтому Смута и станет возможной - царский престол окажется доступным объектом охоты для придворных сфер.
В целом, конечно, Иван IV защищал себя достаточно успешно. И потому при нем мысли о захвате власти вынашивались в боярских кругах в кулуарной манере. Лишь при его приемниках борьба за трон приобретет открытый характер. Но и Иван Грозный ощущал опасность для его правления, исходившую от бояр. Р.Г. Скрынников указывал на наличие реальных угроз политическому курсу первого российского царя. «После трех лет "самодержавного правления" Грозный пришел к трагическому сознанию того, что он и его дети "ненадобны" более его могущественным вассалам». Наконец, не на пустой почве у него появилась мысль бежать в Англию «для сбережения себя и своей семьи». Царский посол в Лондоне заявил британской королеве Елизавете о шаткости в московских людях [11, с. 83, 129, 233-234].
При самом негативном отношении к исторической роли Ивана Грозного, его одностороннюю критику нельзя считать правильной. Прежде всего, конечная неудача Ивана подтверждает ключевую мысль о том, что неправомерно сводить все беды России к излишней жестокости российской власти. Суровость правления первого русского царя предопределило безрассудство боярских временщиков, правивших Россией в период его малолетства. Они ослабили авторитет высшего государственного поста, и, несмотря на всю жестокость применяемых методов сохранения власти Иваном Грозным, через все его правление постоянно проходила угроза лишения трона. Трудно отрицать: против него составлялись реальные заговоры, и основную силу им давала иностранная помощь. Внутри страны ощущался дефицит ресурсов для смены власти, но содействие противников Ивана Грозного за рубежами его страны делало свержение русского монарха достаточно реальным. Внутренняя оппозиция, желавшая смещения Ивана IV, опиралась на поддержку сил, негативно относящихся к России - либо прямых ее противников в Ливонской войне, литовцев и поляков, либо давних врагов, Крымского ханства и Турции.
Смерть Ивана Грозного освободила бояр от страха. Главной их целью тогда было страстное желание обретения власти. Но их революция вовсе не выглядела обязательной. Сохранялась перспектива дальнейшей эволюции России. Власть, перешедшая к сыну Ивана IV Федору, в реальности находилась в распоряжении Б.Ф. Годунова. Он и мешал боярской революции. Опасность положения, однако, нагнеталась тем, что две из трех основных социально-сословных групп: боярства, дворянства и крестьянства, желали раскручивания эскалации напряженности, в сущности, являясь революционными силами - их не устраивала общая направленность государственной политики. Единственной силой, пытавшейся помочь государству выстоять в условиях обостряющегося кризиса, оказывалось дворянство, но и у него хватало поводов для недовольства.
В условиях разрухи широкие масштабы приобрело дворянское оскудение. Игнорировать интересы дворян государство не могло, поскольку помещики составляли основу армии. Разорение поместий вынудило многих из них покинуть армию на завершающем этапе Ливонской войны. Дворяне вели себя примерно так же, как и крестьяне в серых солдатских шинелях в революционные дни 1917 года. Многие дворяне самовольно покидали полки. Власти подвергали их свирепому наказанию: били кнутами, заковывали в цепи, брали под стражу их детей и слуг. В конце войны подобные меры применялись и к «большим» дворянам - офицерскому составу. Но ничто не помогало, так как длительное отсутствие на войне мелких землевладельцев приводило к полному разорению поместий. В Польшу приходили вести о том, что московские служилые люди обратились к Ивану Грозному с настойчивой просьбой закончить войну, поскольку им невозможно служить, зная, что у них пустеют поместья [11, с. 221-222].
Поэтому насущной задачей государства в первые годы после смерти Ивана IV становилось решение крестьянского вопроса в интересах дворянского сословия. Противником такой постановки проблемы было все то же боярство. Обладая большей экономической силой, и пользуясь возникшими затруднениями помещиков, оно занялось переманиванием крестьян
17
у мелкопоместных землевладельцев обещанием многочисленных льгот, к примеру, таких, как обязательство не собирать налоги в течение трех лет. Таким образом, широко известная сегодня экономическая мера имеет в России давнюю традицию и уходит корнями в период феодализма, во взаимоотношения частных вотчинников-землевладельцев с крестьянами, привлекаемыми на их земли. Конечно, поместное землевладение строилось на других началах, и там подобных приемов взаимодействия с крестьянами возникнуть не могло. Применялись богатым боярством и более дерзкие формы прямого похищения крестьян, причем, как с согласия, так и против их воли. Из «Писцовой книги Тверского уезда» следует, что из 333 случаев крестьянских переходов 188 раз (то есть больше половины) их «вывозили» [8, с. 263].
Следовательно, богатые землевладельцы не проявляли солидарности с менее обеспеченными собратьями. Но боярство, несмотря на сохранявшуюся у него экономическую мощь, в политическом отношении становилось уже нисходящей силой, а дворянство, при всех его современных проблемах, ожидало большое будущее. В этих условиях надежды боярства на укрепление позиций в политической системе обеспечивались исключительно срывом эволюции государства в том направлении, в котором оно развивалось. А для этого и требовалась своеобразная революция.
За решением вопроса о дальнейшем пути России стояла позиция трех лиц: шурина царя Федора Б.Ф. Годунова, В.И. Шуйского, принадлежащего к титулованному боярству, и представителя среднего, неродовитого боярства -Ф.Н. Романова. Ближе всего к власти находился Годунов, так как его сестра Ирина являлась царицей. Боярство, избавившись от страха репрессий, упразднило царский «двор», чтобы вновь получать от казны вотчины, доходные кормления и денежные пожалования. Всё как всегда. Насчитывавшая менее десятка бояр к концу правления Ивана IV, Дума моментально стала многолюдной: все ее члены разоделись в роскошные одежды.
Долгое время было принято считать, что запретил переходы крестьян в Юрьев день Иван Грозный. На самом деле понятие заповедных лет было введено уже после смерти Ивана IV. Советский историк В.И. Корецкий обнаружил документы с прямой ссылкой на царский указ о запрещении крестьянского выхода. Согласно им, автором указа являлся Федор Иоаннович, последний царь из династии Рюриковичей. В.Н. Татищев датировал этот не разысканный указ 1592 годом. Историки предприняли немало усилий для розыска упомянутого Указа, но общие научные выводы свелись к мнению об отсутствии прямого законодательного акта. Правительство Федора Иоанновича принимало непосредственное участие в отмене Юрьева дня, однако запрет на крестьянские переходы вводился временными распоряжениями, не облеченными в форму единого законодательного акта. Крепостное право было усилено не государством, а только при его участии. Благодаря М.П. Погодину, В.О. Ключевскому и П.Н. Милюкову в науке утвердилась теория о «безуказном» закрепощении русского крестьянства. Помещики, борясь с крестьянскими переходами, перестали признавать нормы Юрьева дня, и власти лишь санкционировали новый порядок, использовав его в фискальных целях, направленных на пополнение государственной казны. Отсутствие закона компенсировалось судебной практикой по дворянским искам о возвращении крестьян. Из единичных актов такого рода постепенно сложилась массовая практика, причем для обоснования таких решений использовался земельный кадастр, позволявший помещикам «законно» удерживать крестьян [12, с. 151-156, 170-176].
При В.Шуйском в Поместном приказе считали, что царь Федор запретил крестьянские переходы «по наговору Бориса Годунова, не слушая советов старейших бояр». В этом была доля правды: Б.Ф. Годунов решил в борьбе за власть опереться на дворянство [12, с. 175, 178, 180]. Помещики силой утверждали право на личность и имущество крестьян [12, с. 171, 173]. Крестьяне протестовали, как могли, против усиления крепостного гнета. Главным методом протеста на первом этапе было бегство от землевладельцев. Начиная с 90-х годов XVI века, участились убийства помещиков и разгромы поместий. В отдельных случаях крестьянами оказывались и массовые неповиновения феодалам. В начале XVII века дошло до вооруженных выступлений низов. Официальные источники называли повстанцев «разбоями».
18
Вообще эпоха перерастания общего кризиса в Смуту явилась временем наивысшего влияния крестьянства, и в широком смысле - народных масс, на ситуацию в государстве. Определения советских историков, называвших Смуту крестьянской войной, представляются подчас современным исследователям преувеличением [13, с. 34-35], но такое преувеличение не является значительным. Влияние народных масс перенеслось и на XVII век, не случайно названный «бунташным»
Частичным проявлением крестьянского бунтарского духа, стало расширение в данный временной промежуток казачества, в период Смуты трансформировавшегося в одну из наиболее крупных в России политических сил. Разумеется, казачество представляло отдельную от крестьян группу. В монографии ярославского исследователя А.В. Бородкина и вовсе подчеркивается изначально неславянское происхождение казаков. При распаде в XV веке Золотой орды возникли новые самостоятельные ханства. При этом далеко не все население прежней азиатской империи перешло к ним на службу. Оставшееся вне подданства тюркское население и провозгласило себя казаками. Первоначально тюркские казачьи общества пополнялись за счет пришлых ордынцев, а затем, когда стали сказываться истощение ресурсов «неустроенного» населения бывшей Золотой орды и близость к российскому государству, начинается ославянивание казачьих общин [14, с. 26-28]. Современная историография критикует советскую за отождествление казаков с крестьянами, но при всех различиях между ними не отрицает, что, начиная с правления Ивана Грозного и до формального завершения смутной эпохи в 1613 году, основное пополнение казацких рядов происходило за счет низовой массы деревни и города [15, с. 365].
Следовательно, рост казачества в данный период отражал недовольство народных масс ужесточением крепостнической политики государства [12, с. 172-173]. А связывалась данная политика с персоналией Б.Ф. Годунова. Неприязнь к Годунову объединила столь разнородные силы, как элитное боярство и низовые массы города и деревни. На первом этапе деятельности Годунова более активно бродила городская среда. Недовольство низов активно инспирировал В.И. Шуйский - наиболее честолюбивый представитель боярства, последний остававшийся Рюрикович, сохранявший законные права на престол. При этом шансы боярской среды на сохранение традиционных боярских привилегий становились все призрачнее. Нарастание кризисных явлений в государстве предоставляло экономически властвующему сословию последнюю возможность на выход из подчинения царской власти. Вопрос ставился предельно жестко: сейчас или никогда. Смута должна была стать «лебединой песней» боярства. Боярство жаждало «боярского царя». На подобную роль и претендовал Шуйский.
Годунов превращался в символ враждебной боярам дворянской среды. Получив доказательства бесплодия царицы, боярская оппозиция решилась на открытый удар против царского фаворита. Митрополит Дионисий, большие бояре и московское купечество решили просить царя о согласии на развод с супругой и пострижение ее в монахини. В московских традициях существовал узаконенный обычай развода великих князей с бездетными женами. Бояре намеревались предложить царю жениться на сестре председателя Боярской думы Ф.И. Мстиславского. Для придания предложению большего веса они созвали авторитетное и представительное совещание, придав ему статус «совета», выражающего мнение «всей земли». В нем участвовали многие лица от больших бояр. Инициировали мероприятие глава церкви, митрополит Дионисий, и клан Шуйских во главе с отцом Василия Ивановича Иваном Петровичем. Участие купцов и торговой верхушки посада придало задуманной ими акции земский характер. Ее участники были уверены в успехе и уверяли, что пытаются избежать пресечения законной династии.
Их неудачу объясняла одна причина - Федор подчинился авторитету умной жены и твердо держался за свою семью, частью которой являлся Б. Годунов. Отвечать за провал акции пришлось духовенству. Распри в верхах ослабляли светскую власть и усиливали авторитет церкви. Оппозиция в вопросе о разводе царя возлагала главные надежды на митрополита, но едва тот примкнул к оппозиции, его влиянию пришел конец. 13 октября 1586 года Дионисия лишили сана, и после пострижения в монахи заточили в одном из Новгородских монастырей.
19
Пост главы церкви занял Иов - ставленник Б. Годунова, ставший через несколько лет первым Патриархом [12, с. 35-36].
В 1586 году ни у Бориса Годунова, ни у князей Шуйских, Ивана Петровича и Василия Ивановича, надежд на занятие трона еще не было. Имелась вероятность рождения сына в царской семье, на крайний случай оставался малолетний сын Ивана Грозного Дмитрий. Расторжению брака с Ириной Годуновой воспрепятствовал сам Федор, а в 1591 году при так до конца и не выясненных обстоятельствах в Угличе погибает Дмитрий.
Перед Василием Шуйским снова открылась карьерная стезя в связи с его назначением главой следственной комиссии по разбору причин гибели Дмитрия. Теперь от его действий зависел дальнейший расклад сил на верхних этажах власти. В создавшейся ситуации он поддержал Бориса Годунова. Существуют разные версии, почему он поддержал царского фаворита. Главная из них заключается в том, что с большой долей вероятности Борис не убивал царевича. Но и при этом предположении существовала возможность немалого числа других поворотов. Боярин начал вести собственную игру, нацеленную на овладение троном. Шуйскому требовалась смена династии: обвиняя Нагих, он устранял реальных претендентов на власть, в лице последних родственников Ивана IV. Соглашаясь с Годуновым, он занимал более удобную позицию для продвижения во власть, поскольку понял, что слабовольный монарх не устранит шурина. Борис Годунов казался боярину Василию легко устраняемым впоследствии конкурентом. В его планы входило временное утверждение династии Годуновых, однако он полагал, что впоследствии, обладая тайной, или выдавая за нее ложные слухи, займет царское место сам. Манипуляции Шуйского соответствовали желаниям боярства, добивавшегося ослабления государственной власти, и сделали его одним из основных претендентов на корону от сословия крупных землевладельцев [16, с. 24].
Смерть царя Федора, состоявшаяся 7 января 1598 года, вела к столкновению Б.Ф. Годунова с боярской оппозицией. Происшедшее тогда следует рассматривать, как первую попытку боярства занять господствующее положение в государстве, возможное начало боярской революции. Годунов столкнулся с открытым противодействием со стороны наиболее знатных боярских родов, «больших бояр». Однако главным их выдвиженцем в ходе династического кризиса оказался представитель относительно «худого» боярского рода, зато породненный с царской семьей, - Федор Никитич Романов, будущий отец первого царя из династии Романовых, Михаила. Он, вместе с Б.Ф. Годуновым, входил в ближайшее окружение умершего царя. Рассорила их смерть дочери Федора царевны Федосьи. Претензии Годунова на корону возникли сравнительно поздно - в 1594 году, когда с уходом из жизни единственной дочери царя стало понятно, что падение династии Рюриковичей неизбежно. С этого времени отпала кандидатура на трон, приемлемая как для Годуновых, так и для Романовых, и оба претендента начали готовиться к захвату власти [17, с. 40-41, 51].
17 февраля 1598 года истекло время траура, и Москва приступила к выборам царя. 20 февраля Годуновы собрали собор на патриаршем дворе, а Боярская дума провела заседание в Кремлевском дворце. Великие бояре решительно отказывались признавать права Бориса на трон. Ими был разработан проект учреждения в стране боярского правления, поскольку они так и не договорились, кто примет участие в царских выборах от их имени. Шуйские следили, чтобы к трону не пробились Голицыны и Романовы, а Романовы ревновали к Голицыным и Шуйским. В итоге, бояре решили организовать присягу народа Думе. Дважды выходивший на Красное крыльцо лучший оратор Думы - дьяк В.Я. Щелкалов настойчиво убеждал толпу, что необходимо целовать крест боярам. За спиной Щелкалова стояло руководство Боярской думы - «знатные господа». Но боярскому руководству не удалось убедить столичное население [12, с. 134-135, 137, 138].
Утверждение новой династии не способствовало, а мешало началу Смуты. Первые два года царствования, до хорошо известных погодных аномалий, были стабильными и мало отличались от предыдущих лет, когда фактически Годунов выполнял функции сильного премьер-министра при слабом главе государства. И все же теперь, когда внешняя ответственность за развитие страны лежала уже на нем одном, механизм недовольства был
20
запущен. И исходил он от верхов. Первыми слухи о появлении Дмитрия Углицкого распространились на элитном уровне. Народное большинство - от элитарных группировок до широких народных масс - приписывало Борису убийство Дмитрия, что, естественно сплачивало против него большие массы людей. Здесь не принципиален вопрос о том, а был ли убит в реальности младший сын Ивана Грозного. Слухи в народной среде зреют независимо от фактов их совершения. Принципиально, что в этой ситуации шансов на переворот было больше, поскольку его идея одобрялась сверху. Однако масштабы недовольства народных низов были столь велики, что их среда порождала идею призвания народного царя для восстановления социальной справедливости. Сложилась коалиция объединенных сил верхов и низов, точечно направленная против носителя верховной власти.
Страна стояла на пороге революции, однако порог этот ещё не перешла. К революционным переменам стремились две мощнейшие социальные силы: самый массовый социальный слой, крестьянство, подвергавшийся эксплуатации со стороны государства, и экономически привилегированное сословие боярство, обрекающееся объективным ходом истории на исчезновение. Проблема заключалась в том, что в этот момент истории класс будущего - дворянство, являлся еще достаточно слабым для того, чтобы гарантированно отбить атаку силы уходящей.
Кем бы ни был самозванец - настоящим сыном Ивана Грозного, или Григорием Отрепьевым, либо третьим лицом - не подлежит сомнению, что, в отличие от последующих самозванцев, он был уверен в том, что является в действительности реальным сыном Ивана Грозного. И данная уверенность определяла все его действия [18, с. 14-15]. И хотя войско самозванца выступило в поход на Москву с тогдашней польской территории (района Львова), рассматривать его как интервенцию внешних сил было бы неправильно. Скорее, это был этап внутреннего российского противостояния - если угодно, часть гражданской войны, отягощенная участием иностранцев. Доказательством этому является вспомогательный характер польских участников похода. Их насчитывалось не более 1600 человек, причем часть из них была русского (литовского) происхождения [18, с. 25, 26-27].
Боярская сторона усилиями двух родов - Романовых и Шуйских - многое сделала для возникновения конфликта, по сути, инициировала его, но когда он начался, осталась на вторых ролях. Поэтому внутри определенной части боярства имелись некоторые сомнения, чью сторону занять. Разрешила ситуацию неожиданная смерть Бориса Годунова, случившаяся 13 апреля 1605 года. Со смертью Бориса династия Годуновых не прекратилась. Состоялась передача власти его сыну Федору: войска, противостоявшие самозванцу, 17 апреля, через четыре дня, узнали об избрании Земским собором нового царя - Федора Борисовича Годунова. Династия Годуновых могла и состояться. В силу отрочества царя реальное управление государственными делами перешло к вдове Бориса - Марии Григорьевне, дочери знаменитого Малюты Скуратова [16, с. 164, 166]. Переход власти к дочери ненавистного палача, скорее всего, и дал последний толчок для боярского сопротивления.
В Москве многое зависело от Василия Шуйского. Первоначально, когда боевые действия шли вдалеке от столицы, он в очередной раз громогласно объявил народу о самозванстве Дмитрия. Решающее объяснение состоялось в начале лета, с приездом в столицу посланцев Дмитрия, дворян Г.Г. Пушкина и Ф.К. Плещеева, привезших «грамоту» к московским людям. Царь и вдовствующая царица потребовали от патриарха Иова выйти к народу и успокоить его. Патриарх не вышел, и боярский синклит почти насильно вытолкал Шуйского на Лобное место, а тот, отказавшись от прежних слов, торжественно объявил о чудесном спасении царевича в Угличе, чем предопределил свержение династии Годуновых. Все их семейство схватили, а позднее царица и Федор были убиты.
В Тулу к Дмитрию отправилось с повинной высшее московское боярство во главе с Василием Шуйским и председателем Боярской думы Ф.И. Мстиславским. Совпало, что в тот же час пришли к нему и донские казаки. На виду у всех, кто собрался у царского шатра, Дмитрий принял казаков, прежде бояр, ясно показывая, кому он намерен благоволить. В истории России в первый раз создавалась удивительная ситуация почти полного внешнего
21
единодушия классов, в чем-то напоминающая будущий Февраль 1917 года. На российский престол восходил талантливый человек, умеющий общаться на равных и с казаком, и с боярином. Однако, как и тогда, это не означало ликвидации конфликтности. Боярство не смирилось с вторичностью своего положения. Не для того оно столько времени противостояло Ивану Грозному и Борису Годунову. Теперь на почве борьбы боярства с новым царем приближалось время открытого его противостояния и с низовыми классами [16, с. 170-173].
Трагичная ликвидация династии Годуновых, завершившаяся убийством сына Бориса, не привела к ухудшению общей обстановки в стране. Короткое царствование Лжедмитрия, длившееся год, создавало условия для проведения в России желанных реформ, направленных на демократизацию государственных институтов. Это по-прежнему была все та же эволюция. Предлагавшиеся им меры улучшали положение наиболее массовых слоев населения, до которых никогда не доходили руки у правящих классов. Отменялись заповедные годы для крестьян, отпущенных помещиком во время голода, и не давалось право искать беглых по истечении пяти лет [19, с. 274-275].
Дмитрий хотел непосредственно управлять обществом. В среду и субботу он лично принимал челобитные, и понимал, что один с ними не справится, а боярство не способно стать опорой его политики. И Сенат, вместо Боярской Думы, создавался, как Совет избранных по заслугам перед царем, а не по родословной. В Сенат открывался путь для каждого, обладавшего должной энергией и разумом. И чтобы дворянство не было в обиде за послабления, предоставляемые земледельцам, намечалось увеличение размеров дворянских поместий за счет государевых земель и монастырских владений.
Если у народа и имелось определенное недовольство, оно направлялось исключительно против поляков, которые в майской Москве собрались в огромном количестве в связи с тем, что 8 мая 1606 года состоялась свадьба Дмитрия с Мариной Мнишек. Этот момент и решили использовать заговорщики. Когда 17 мая прозвучали набатом колокола московских церквей, и люди начали сбегаться на Красную площадь к Фроловским воротам, князья В.И. Шуйский, В.В. Голицын и М.И. Татищев встречали толпы москвичей и направляли их в другие места города, подальше от дворца, где находился действительный объект заговора, под предлогом, что царю угрожают поляки, и для спасения его жизни необходимо убить их. Толпы московских людей схлынули с площади, Шуйский повел осведомлённых заговорщиков в Кремль свергать царя. Только прямой обман народа позволил Шуйскому осуществить задуманное им убийство [16, с. 213-214].
Основную часть заговора составили бояре. Шуйский в очередной раз рассказал им о самозванстве царя. Его признали истинным Дмитрием только для того, чтобы освободиться от Годунова [4, Кн. IV, с. 437-438]. Между тем, пока происходили трагические события у царского дворца, в остальных частях Москвы происходили не менее кровавые события. За несколько часов было перебито примерно 2000 поляков. Но и поляки, будучи неплохими воинами, не позволяли себя безнаказанно убивать, а дорого отдавали свои жизни, убив не меньше 1000 москвичей [18, с. 70]. Эта ночь во многом и предопределила будущее польское вторжение. Гибель такого количества шляхтичей требовала ответа. На момент массового убийства польских гостей в Москве, Речи Посполитой было не до России, в ее недрах зрела очередная внутренняя смута. Многие из поляков приехали в Москву, чтобы договориться о совместных действиях против Сигизмунда с новым российским царем. Но теперь пролитая польская кровь требовала отмщения: Россию ожидала польская агрессия.
Избрание В.И. Шуйского на царство состоялось через день, 19 мая. У него имелся только один конкурент - В.В. Голицын, также находившийся в кругу заговорщиков. Но история с самозванцем, назначение в свое время Шуйского главой следственной комиссии по делу об убийстве царевича Дмитрия, вывела его на передний план политических интриг, и на серьезную конкуренцию с Шуйским Голицын не годился. Глава заговора автоматически превращался в нового царя. Только тогда многие участники трагических событий 17 мая поняли, что произошло не просто цареубийство, но и элементарный государственный переворот.
При срыве данного заговора, а Лжедмитрий I активно боролся за жизнь и даже был близок к спасению, боярство, как целое сословие, ожидала незавидная участь. Антибоярские настроения были способны объединить почти все остальные сословия, и, понимая характер Дмитрия, следует признать, что Россию, при сохранении его жизни, ожидала не «боярская», а настоящая революция. Причем, вопреки мнению интеллигенции, связывавшей возможность демократизации России в допетровский период исключительно с боярством, оно больше других социальных сил проявляло заинтересованность в сохранении личных привилегий, тормозивших демократизацию страны [16, с. 214-216].
Бояре отвергли предложение обратиться к собору всей земли и криком возвестили об избрании царем В.И. Шуйского. Тут же повели его в Успенский собор венчать на царство. Это не соответствовало принятой процедуре избрания царя, и оттого есть веские основания полагать первым самозванцем не Дмитрия, а как раз Шуйского. Со времен Ивана III было установлено, что народ присягает государю, здесь же главенствовал иной подход - государь присягал народу. Но не надо в этом видеть торжества демократии: государь присягал не народу, а боярам. Венчаясь на царство, Шуйский давал клятву боярской олигархии. Перекрестная клятва Шуйского раскручивала новую спираль вражды. Предоставляя вольности аристократии, он поднимал против себя дворянство, приобретавшее все большее значение в государстве. Боярское засилье над царской властью, наряду с дворянством, не устраивало посадское население, всех тягловых людей. В полной мере оживал неразрешимый крестьянский вопрос. Все искали в переменах власти вольностей, а находила их в ней только боярская верхушка.
В дни царствования Дмитрия в обиженные попало лишь боярское сословие: сколь могущественное, столь же и малочисленное. Шуйский поставил себя во враждебные отношения со всеми сословиями, надеясь лишь на ненадежную аристократическую опору. Для Голицыных, Мстиславских, Романовых он по-прежнему являлся лишь удачливым интриганом [20, с. 322].
Обостряли положение в стране два сословия - наиболее многочисленное (крестьянство) и наиболее влиятельное (боярство), по разным причинам проявлявшие заинтересованность в срыве эволюции государства, то есть в трансформации аристократической монархии в дворянскую. С воцарением В.И. Шуйского, их пути расходились.
С правления Шуйского и начиналась уже реальная Смута. Убийство народного царя (а так Лжедмитрия I воспринимала основная народная масса) и приход к власти бояр означали конец надеждам и для крестьян, и для дворян. Провинциальное дворянство было жестко настроено против боярского правления. Все смешалось в российском государстве - полностью рушились сословные перегородки. Против Шуйского объединились и мятежные князья Г.П. Шаховской, А.А. Телятевский, и боевой холоп последнего И.И. Болотников, и запорожские казаки, и дворяне М.А. Молчанов с Прокопием Ляпуновым. Ляпунов имел огромную популярность в приграничной Рязани, защищавшей Россию от вторжения татар. Он был среди той части дворянства, которая активно поддержала Бориса Годунова, видя в нем защитника среднего сословия. Когда Годунов не оправдал ожиданий, Ляпунов сыграл решающую роль в переходе московского войска под Кромами на сторону Лжедмитрия. Царь Дмитрий поднял значение дворянского сословия и был свергнут аристократическим заговором. Прокопий Ляпунов и дворянство поднялись на боярского царя, увидев в Болотникове союзника по борьбе с Шуйским. П. Ляпунов и И. Пашков собирали рязанское ополчение. Болотников двигался на Серпухов. Начиналось шатание и в стрелецких полках [16, с. 242, 247].
Грабежи и казни, совершаемые людьми Болотникова, отвратили от него дворянскую часть войска. В ходе одной из решающих битв, состоявшейся в июне 1607 года недалеко от Каширы, когда цель восставших - взятие Москвы - казалась необычайно близкой, в ключевой момент сражения дворяне перешли на сторону Шуйского [16, с. 248].
Несмотря на то, что, по словам Иловайского, бояре при Шуйском имели власти больше, чем сам царь, такой щепетильностью, как дворяне, они не отличались. Переход дворянства на сторону Шуйского, вызванный беспримерной жестокостью восставших, не означал
23
уничтожения армии Болотникова. Его самыми преданными сторонниками оказались как раз бояре. Определенный союз боярства с крестьянством, сложившийся после смерти Ивана Грозного, временно приобретал конкретные очертания. Мятежные князья выступили на прямую подмогу Болотникову. Особых успехов достиг князь Андрей Телятевский. Собрав значительные силы, он двинул их в Калугу, на подмогу осажденному там Болотникову. Уникальность эпизода заключалась в том, что князь шел на выручку бывшего ратного холопа. Под Калугой они соединились и направились в Тулу. Там они готовили поход на Москву, но Шуйский не стал дожидаться их в Москве, и лично возглавил против них поход стотысячного ополчения. Болотников был казнен, но князей Телятевского и Шаховского, как знатных людей, пощадили [16, с. 246, 247, 249; 18, с. 82-83].
Среди противников «боярского царя» оказывались ведущие боярские роды, имевшие весомую долю авторитетности при распределении высших государственных постов. К ним принадлежали представители Романовых, Трубецких, Салтыковых и многих других [14, с. 41]. Боярство приближалось к апогею могущества. Конечно, оно не доходило до такой степени обладания властью, как в начале XVI века при малолетстве Ивана Грозного, но подчас было к нему близко. Во всяком случае, в ту эпоху боярство превращается в механизм, непосредственно полагающий своим прямым правом возведение на российский престол угодных ему кандидатов. При этом Василия Шуйского, вышедшего из их рядов, боярство сочло утратившим доверие, и нацелилось на поиски альтернативного, более устраивающего возрастающие запросы аристократии, претендента.
При этом оно очень лояльно и спокойно восприняло вторжение в страну первых польских отрядов. Главной его целью оставалось стремление к максимальному закреплению за собой верхних этажей государственной власти, а вопросы суверенитета и независимого от иностранного влияния существования страны не волновали верхний правящий слой. Конечно, на этапе Смуты, продолжавшемся до осени 1609 года, когда в пределы России вторгнется непосредственно сам польский король Сигизмунд III, еще преобладала внутрироссийская гражданская война, и иностранцы не обрели решающего значения в рассматриваемых событиях, но военно-политические действия того времени уже были отягощены активным иноземным участием. Нового самозванца Лжедмитрия II поддержала объединенная русско-польская оппозиция, наладившая союзнические отношения в непростой для обоих государств час [21, с. 151].
Когда в 1608 году войска самозванца, контролируемые польскими диссидентами, подошли к Москве и остановились в Тушино, к «тушинскому вору» из Москвы первой побежала высшая знать. В условиях сложившейся в стране патовой ситуации, когда «тушинский вор» еще не мог взять приступом Москву, а Василий Шуйский уже не имел сил разгромить тушинцев, Я. Сапега и А. Лисовский - частные представители польского мира - не согласовывая с «цариком», являвшимся их марионеткой, своих действий, начали от его имени раздавать земли, «испомещать» польских полковников и ротмистров в боярских вотчинах и дворянских усадьбах. Жадность польских землевладельцев привела к тому, что с утверждением власти нового Лжедмитрия постепенно меняется социальный состав сил, недовольных Шуйским - исчезают социальные низы, составлявшие ранее основу движения Болотникова. Такое изменение не было случайным. Вначале народ поверил обращениям Лжедмитрия II, призывавшего их грабить богатых, и обещавшего послабления тягловым людям. Однако как только новые землевладельцы иностранного происхождения, оперирующие именем «царя», до сих пор не занявшего Москву, начали брать с них в несколько раз больше, чем при старом порядке, да еще и по нескольку раз, низшие сословия резко отшатнулись от новоявленного «Дмитрия», и целыми городами и селами стали отказывать в доверии «воровскому царю». В этот момент, когда в окружении «тушинского вора» остались преимущественно одни поляки, события Смутного времени начали переходить в следующую фазу - из внутрироссийской гражданской войны они перерастали в стадию польской интервенции, пока еще не системной, поскольку в них не участвовала регулярная армия, но вполне очевидной [16, с. 284-285].
Сигизмунд III испытывал не меньшее желание самолично возглавить московское государство. Подходящий к этому повод появился у него в 1609 году - союз, заключенный Шуйским со шведским государством, дал основания потребовать от сейма и сената официальное разрешение для войны с Россией. 18 августа 1609 года польские войска во главе с королем выступили в поход и двинулись к Смоленску. Вместе с королем отправился и великий гетман С. Жолкевский - одно из главных действующих лиц в истории вхождения в 1610 году польских войск на территорию Москвы [16, с. 310, 316].
Задача-минимум начавшегося похода сводилась к присоединению в состав польского государства Смоленска, а максимальная заключалась в захвате Москвы и полном завоевании российского государства. При приближении к столице России следовало уничтожить «тушинского вора», привлечь польских волонтеров на свою сторону и, объединив усилия, овладеть Москвой. Удайся Сигизмунду стремительный захват Смоленска, события Смутного времени, с большой долей вероятности, приняли бы иной ход. Но при любом раскладе вторжение Сигизмунда юридически значило объявление войны, и внутрироссийская гражданская война окончательно отходила на второй план, превращаясь в побочный фон польско-российского противостояния [16, с. 310].
Аристократия страстно желала установления в России вольностей и привилегий, каковыми пользовались в соседнем польском государстве земельные магнаты. И потому была гораздо равнодушнее к судьбам православия в России, чем средние сословия - дворянство и купечество. Но ради справедливости следует признать, что предложение избрать вместо Сигизмунда королевича Владислава, исходившее от почти всего боярства, нельзя объяснять исключительно одним желанием перенести польские нравы на русскую почву. Здесь мы видим и определенный патриотический порыв некоторых кругов боярства, успевших понять, что Россия близка к попаданию в зависимость от соседнего государства. И за предложением избрать царем Владислава стояло желание не допустить избрания Сигизмунда. К таковым лицам можно отнести В.В. Голицына и с некоторой натяжкой Филарета (постриженного в монахи Ф.Н. Романова).
Российские бояре полностью отказывали в доверии Шуйскому, но предложение избрать польского королевича носило компромиссный характер. Многие бояре доходили до такой ненависти к Шуйскому, что были готовы проголосовать за любого поляка, включая Сигизмунда. Этим предложением им давалась другая кандидатура, в большей степени отстаивающая интересы тех, кто был привержен самобытным русским началам. Это была программа, выигрывающая в той ситуации главное: время. Единство, навязанное боярской элите более патриотическими силами, не позволяло Сигизмунду оформить официальный документ об избрании русским царем. Он так и не сумел на протяжении нескольких лет, пока обладал реальной властью над Россией, юридически оформить претензию на русский трон. А королевич Владислав являлся несовершеннолетним, и потому подписание договора об его избрании приобретало официальное значение только при достижении им совершеннолетнего возраста, а к тому времени в России уже избрали другого царя [16, с. 308, 349; 22, с. 27-28].
Решающей в итоговом поражении «боярского царя» все же стала не измена бояр, а деятельность одного из главных дворянских вождей Прокопия Ляпунова. В ходе болотниковского восстания, творимые повстанцами разбойные дела, грабежи и убийства бояр и, особенно, дворян, произвели на него сильное впечатление, и он предпочел, вместе с рязанским ополчением, перейти на сторону Шуйского. Ляпунов был решительным противником польского засилья на русской земле. Осенью 1609 года, когда ярко проявился полководческий талант царского племянника М.В. Скопина-Шуйского, Ляпунов отправил к нему посланцев от имени рязанского дворянства, предложивших сместить с престола неспособного к управлению государством дядю, и сесть, вместо него, на царство. Скопин порвал врученную ему грамоту, разговоры об избрании на царство решительно пресек, но посланцев отпустил обратно в Рязань. Шуйскому сообщили о факте беседы, представив дело так, что племянник будто бы принял предложение рязанцев.
В марте 1610 года победоносное русское войско, вместе со шведскими союзниками, торжественно въехало в Москву. Подмосковье было практически освобождено от поляков, и теперь перед объединенной армией ставилась грандиозная задача похода на Смоленск, предполагавшая изгнание поляков с российской территории. Шведский полководец Я. Делагарди советовал Скопину покинуть Москву как можно раньше, и ехать под защиту войска. Эти советы не были излишними, поскольку 23 апреля любимец русских патриотов М.В. Скопин-Шуйский был отравлен на пиру у князя И.М. Воротынского. Слухи, ходившие по стране, называли отравителем самого царя. Вряд ли Шуйский мог решиться на такое, поскольку военный гений племянника становился гарантом его сохранения на престоле. Другое дело, что инициатива отравления могла исходить от окружения царя, например, его брата Д.И. Шуйского, в успехах племянника увидевшего угрозу ослабления своих позиций при дворе, а может быть и от всей боярской оппозиции, понявшей неизбежность крушения разработанных ими планов. П. Ляпунов начал рассылку по разным городам грамот, обвиняя в них Василия и Дмитрия Шуйских в убийстве воеводы, и призывал к восстанию. Грамоты Ляпунова окончательно оставили Шуйского в одиночестве. Рязанская земля и целый ряд других городов отказались давать ратников в войско Шуйского. Он еще назывался царем, но перестал быть таковым в народном сознании [16, с. 324-325, 326, 327, 328].
Против Шуйского объединялись самые разные силы: и откровенно изменнические, склонные признать главенство поляков. М.Г. Салтыков советовал великому гетману С. Жолкевскому, подошедшему к Москве в 1610 году, направить лазутчиков в столицу и убедить москвичей свергнуть Шуйского. Но решающей в свержении Шуйского стала позиция дворянского патриота Ляпунова. Происходило объединение боярства и дворянства -соединение их усилий и предопределило поражение В.И. Шуйского. 17 июля 1610 года при активном участии братьев Ляпуновых, Прокопия и Захара, произошло смещение Шуйского с царского трона. Против царя открыто выступили «дворяне мелкие». Они первыми вышли на Лобное место, на короткое время оказавшись во главе московского «мира», и первыми явились в царские покои [16, с. 333; 21, с. 222].
19 июля, желая не допустить возвращения на царский трон Шуйского, его насильно, против воли, постригли в монахи. Как же следует оценивать В.И. Шуйского и его роль в русской истории? Он являлся одной из центральных фигур Смутного времени. Бесспорно, он стал теми воротами, через которые вошла Смута. Выбранная им стратегия «боярского царя», приведшая к свержению Бориса Годунова и первого Лжедмитрия, позволила ему достичь высшей власти. Правда, во время своего правления он, как мог, сопротивлялся польской экспансии, и не запятнал себя сотрудничеством с оккупантами. К тому же, оказавшись в 1611 году в польском плену, вел себя очень мужественно и достойно встретил выпавшие на него испытания. Но именно его приход к власти обусловил наступление хаоса и появление поляков в России. С началом его правления и начинается реальная Смута. Все четыре года царствования Василия Шуйского в России продолжалась беспрерывная кровавая вакханалия, постоянные конфликты, череда мятежей, справиться с которыми он был не в состоянии. Внутрироссийская гражданская война, начавшаяся при нем, стала закономерным этапом обострения отношений между всеми российскими сословиями, и переросла в открытую экспансию польско-литовского государства.
В Москве установилась власть семибоярщины - Временного правительства, оставившего о себе дурную память, во главе с председателем Думы Ф.И. Мстиславским, сторонником избрания королевича Владислава. Кроме него, в состав правительства вошли И.М. Воротынский, И.Н. Романов, Ф.И. Шереметев, князья А.В. Трубецкой, Б.М. Лыков, А.В. Голицын. Положение бояр было сложным. За Владислава ратовали в основном только они. Дворянство и духовенство все более жестко поднимали волну недовольства, ибо полагали -иностранец на троне непременно станет «боярским» царем [16, с. 342, 355].
Под Смоленском обсуждался вопрос: стоит ли направлять в Москву Владислава, или польскую власть по силам утвердить только опытному правителю, то есть лично Сигизмунду [4, Кн. IV, с. 578]. Из намерений поляков явствовало, что никакой свободы русскому народу
26
они предоставлять не собирались. Наоборот, они хотели подчинить не только тягловые слои, но и высшее российское сословие. О боярах они высказывались крайне категорично. Клятвам тех, кто убил несколько государей, нельзя доверять. Хорошо, Иван Грозный - тиран, но чем их прогневили Федор и его маленький брат Дмитрий. Сигизмунд полагал, что Федора отравили бояре [4, с. 577-579].
Еще до прибытия официального гонца из Смоленска в Москву доходили известия, что Владислава поляки не дают, а намерены посадить на престол Сигизмунда. Мстиславский и бояре, входящие в правительство, решили не противодействовать завоевателям. Грамоту о согласии на Сигизмунда подписали Ф.И. Мстиславский, имевший авторитет бессменного главы Боярской думы, и все остальные бояре. Последней формальностью становилась подпись патриарха. К нему явилась представительная делегация, возглавляемая самим Мстиславским. Перед боярским синклитом, распродающим Россию, Гермоген остался в одиночестве. Но его сила заключалась во власти над духовенством. Московское духовенство было обеспокоено угрозой проникновения на Русь католицизма. Поляки правильно понимали значение духовенства в разворачивающихся событиях. «Попы имеют огромное значение, они главы народных движений, с ними и у старика голова закружится, с ними надобно покончить...» [16, с. 369-370, 371; 4, с. 578]. В этом представлении поляков была большая доля правды. Патриарх был выходцем из народа, «низшего» сословия тягловых людей. Это наглядно подтверждало изменения в народном настроении. В народе поднимался патриотический настрой.
Объединителем поднимающегося российского патриотизма могло быть только дворянство: в условиях гибели и разорения страны оно брало на себя роль координатора усилий высших и низших сословий. И ключевое значение приобретал личностный фактор -дворянство выделило из своих рядов человека, провозгласившего необходимость освобождения российской земли от иностранной зависимости. У Прокопия Ляпунова имелась и некоторая вина перед Россией, так как отстранение от власти Шуйского привело к победе семибоярщины и вплотную подвело государство к полному подчинению Речи Посполитой. Но в действительности это была объективная и неизбежная стадия российского гражданского противостояния, ответственна за которую по большей части политика Шуйского. Теперь, когда политический процесс достиг критической точки, приходило время средних слоев брать на себя ответственность за судьбу России.
Зарождалось первое ополчение. Его составляли три базовые силы, и у каждой из них имелся предводитель: дворяне возглавлялись умелым воеводой рязанского Дикого поля П.П. Ляпуновым, привычным к жестким рубкам с врагами; казаками руководил приобретший колоссальный боевой опыт во время Смуты атаман И.М. Заруцкий, к тому же являвшийся походным мужем Марины Мнишек, не утратившей юридических прав на российский престол; вождем боевых сил, ранее шедших за Лжедмитрием II, оказался князь Д.Т. Трубецкой. Ополчение собиралось весь январь 1611 года и двинулось на соединение к Москве только в феврале [16, с. 378-379, 381].
Ополчение в социальном плане закономерно носило антибоярский характер, так как главными союзниками поляков стали члены семибоярского правительства. В апреле-мае между ополченцами, осадившими Москву, и поляками установилось относительное равновесие, но обострились разногласия внутри русского лагеря. Ляпунов возбудил против себя ненависть двух сил: боярства и казачества [4, с. 606].
Основная линия противоречий внутри ополчения пролегала между дворянами и казаками. У казаков прилив ненависти к П.П. Ляпунову вызвал приговор «русской земли», в котором предусматривалось жестокое наказание казаков за своевольство и грабежи. По их мнению, текст приговора направлялся против казачьего предводителя Заруцкого, захватившего много городов и волостей, и по смыслу документа обязанного их возвратить [4, с. 627].
Гибель Ляпунова на казацком кругу оставила дворян без вождя, во власти казацких предводителей. Его имущество разграбили, а подчиненные ему воеводы вынуждены были спасаться бегством. Замешательством в ополчении воспользовались поляки. К Москве
27
подошел Сапега. Предпринятая А. Гонсевским вылазка позволила им соединиться, и изгнать ополченцев из Белого города. У осаждавших исчезла всякая надежда одолеть поляков, и, скорее всего, осада вскоре была бы снята, если бы Заруцкий не сохранял личных планов на овладение Москвой, с целью посадить на российский престол «царенка» - сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II [16, с. 396].
Дальнейшая история Второго ополчения хорошо известна. Для нас важна последующая история боярства: насколько они были готовы сотрудничать с польскими властями в 1612 году? Бояре, осажденные в Кремле, полагали, что только немедленное прибытие короля с войском спасет их, и потому еще в начале октября отправили к Сигизмунду специальное посольство, составленное из князя Ю.Н. Трубецкого, влиятельного в этой среде боярина М.Г. Салтыкова, и думного дьяка В.О. Янова. Они в обращении к королю называли себя верными подданными Сигизмунда. Ярославцев и костромичей предупреждали: смотрите, что вышло с ополчением Ляпунова. Выйдет и теперь новая беда, если нижегородцы объединятся с казаками и «воровскими людьми» Трубецкого. Основание их позиции заключалось в рассуждениях о «неправдах» казаков. Спасти от них Московское государство и унять пролитие крови христианской, по мнению подчинившихся полякам бояр, способен исключительно Сигизмунд [16, с. 410; 4, с. 636].
В начале XVII века боярство сохранило остатки влияния лишь благодаря компромиссному настрою руководства второго ополчения. И казаки, и дворяне, составлявшие основу сил, добивавшихся освобождения Москвы, были готовы ликвидировать политическое значение если не всего боярства, то, по крайней мере, его наиболее значимой части, входившей в состав боярского правительства «семибоярщины», и запятнавшей себя сотрудничеством с поляками. Д.М. Пожарский, как глава ополчения, имел достаточный авторитет для того, чтобы отдать бояр, находившихся в захваченной поляками Москве, под суд, и лишить их принадлежавших им родовых вотчин. Вместо этого, 21 октября 1612 года лидеры ополчения вступили в переговоры с боярами, в начале которых бывший глава Боярской думы Ф.И. Мстиславский покаялся перед «всей землей», а в реальности лично перед Д.М. Пожарским и Д.Т. Трубецким, что позволило ему впоследствии сохранить занимаемую должность и при Михаиле Федоровиче. По итогам трехдневных переговоров бояре получили гарантию, что за ними будут сохранены родовые наследственные земли. В ответ Боярская дума согласилась аннулировать присягу Владиславу и полностью разорвать отношения с Сигизмундом III. Земские воеводы дали обещание «московским сидельцам» публично поддерживать лживую версию о «пленении» бояр «литвою» в период осады Москвы. О реальной опасности положения членов бывшего правительства говорит их последующее бегство в Ярославль. Лифляндский дворянин Г. Брюнно объяснял их побег страхом перед казаками. Опасения не были напрасными: казаки жаждали боярской крови, и, будучи лишены возможности расправы над ними, перебили большую часть поляков, сдавшихся в плен [15, с. 352-353, 354, 355; 23, с. 86].
При этом не надо забывать, что и утвердившаяся на руинах Смуты династия Романовых была боярского происхождения. Представители рода - братья Федор и Иван Никитичи -немало сделали для падения России в бездну Смуты. Михаил Федорович, вместе с матерью -инокиней Марфой, женой Федора Никитича, находились в захваченной поляками Москве, и вышли из осажденной ополченцами столицы, наряду с другими боярскими женами и детьми.
Поскольку Смута, как революция консервативная (точнее аристократическая контрреволюция), потерпела поражение, она не завершилась изменениями в социальной структуре общества. Все правящие группы формально сохранили занимаемые места: боярство осталось боярством, а дворянство дворянством [24, с. 72]. Но боярство, пройдя в Смутное время пик силы, потеряло серьезный вес. Возникло новое боярство, чью основу составили участники ополчения. Новая знать была немногочисленной, и ее земельные владения уступали в размерах вотчинам бояр XVI века. Как отмечает уральский историк С.А. Нефедов, по росписи 1638 года лишь 14 бояр имели свыше 500 крестьянских дворов, да и то разбросанных по многим уездам. Боярство утратило статус наследственной аристократии, и превратилось в
28
чин, зависящий от царского назначения [25, с. 30]. По существу, судьба боярства была предрешена, хотя у него впереди был еще целый век жизни, поскольку упразднил его только Петр I. Он возвысил дворян до положения бояр, приравняв дворянские поместья к вотчинам, и дал возникшему новому объединенному классу имя бывшего служилого сословия [26, с. 3435]. Так в XVIII веке появилось новое привилегированное дворянство, и дуализм господствующих социальных групп был преодолен.
Две причины сохранили крепостную зависимость крестьянства. Несмотря на перемены в принципах комплектования армии, постепенно уменьшавшие долю дворянства в военной структуре, Россия в XVII веке вела слишком много войн, создававших большой запрос на военную профессию, и игнорировать интересы людей, занимавшихся воинским ремеслом, отменяя крепостное право, государству было трудно [27, с. 4]. И самое главное, оно не имело возможности противостоять дворянству, усилившему влияние на политические процессы за годы Смуты. Дворянство проявило максимальную активность в борьбе за восстановление государственности и стремилось закрепить привилегированное положение.
Итак, параллели между революциями начала XVII века и 1917 года существуют, но и различия очевидны. В эпоху Смуты присутствовал революционный класс, заинтересованный в смене власти - боярство. Недовольство низовых слоев общества давало ему надежду на успех. Однако и противников у аристократов было немало. Восходящими силами являлись дворянство - прямой противник бояр, и казачество, не склонное к сотрудничеству с элитарной оппозицией. Да и государство имело определенный курс, которому в целом следовало, а потому сохраняло влияние на общество. Скорее боярство действовало против воли истории, а потому его успех, если бы он состоялся, вызывал срыв эволюции. Через три века главной революционной силой будет интеллигенция, изначально вышедшая из дворянства, а затем идентифицировавшаяся в самостоятельную социальную группу. Восходящих противников у нее больше не было. Дворянство уже не просто раскололось, а рассыпалось на отдельные группы и группочки. Одни дворяне власть защищали, другие входили в оппозиционные партии и движения. Следовательно, дворянство потеряло положение цельной группы. Крестьяне, в отличие от XVII века, практически не связывали с государством никаких ожиданий, и потому не защищали старую политическую систему, хотя и не находились в авангарде противостояния, подчас лояльно относясь к персоне царя (императора). Институт монарха подвергался прямой дискредитации противниками режима, и их доводы находили все большее сочувствие населения. А потому боярскую революцию (или контрреволюцию) пресекли силы, входившие в официальную систему тогдашней России - дворяне и крестьяне, а для преодоления Февраля потребовался приход к власти самой энергичной, левой части радикальной оппозиции - большевиков. Только он восстановил порядок в революционной стране и создал новую систему - Советскую. Поток основных событий Смуты и Февраля развивался в одном направлении - усиления хаоса. Поэтому консервативная аристократическая контрреволюция была для России своеобразной революцией 1:0, а интеллигентский антицаристский Февраль революцией 2:0. Преодоление их было необходимо для сохранения государства. В условиях революции 1917 года большевики явились фактором восстановления порядка, а не его крушения.
С 2005 года официально отменено празднование 7 ноября, и введен новый государственный праздник - День народного единства, отмечаемый 4 ноября. На наш взгляд, данные даты не противоположны, а как раз близки, и удачно расположились в календаре, дополняя друг друга. Ведь предшествующие им процессы (происходившие до октября 1612 года и до октября 1917 года) были направлены в одинаковой мере на разложение, распад страны, и переход власти к новым силам означал тогда преодоление хаоса, или, по крайней мере, начало выхода из кризиса.
Литература и источники
1. Никонов В.А. Крушение России - М.: АСТ: Астрель, 2011. - 926 с.
2. ЛисейцевД.В. Временные границы Смуты // Российская история. - 2012. - № 5. - С. 43-54.
2б. Бэдкок С. Переписывая историю российской революции: 1917 год в провинции // Отечественная история. - 2007. - № 4.
3. Иловайский Д.И. Собиратели Руси. - М.: «Чарли», 1996. - 544 с.
4. Соловьев С.М. Сочинения. В 18 кн. История России с древнейших времен. Кн. II. Т. 3-4. - М.: Мысль, 1988. - 765 с.; Кн. IV. Т. 7-S. - М.: Мысль, 1989. - 752 с.
5. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. - М.: Наука, 1993. - 591 с.
6. Пресняков А.Е. Российские самодержцы. - М.: Книга, 1990. - 464 с.
7. Буганов В.И. Российское дворянство // Вопросы истории. - 1994. - № 1. - С. 29-41.
S. Лященко П.И. История народного хозяйства СССР. Т. 1. Докапиталистические формации. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1947. - 664 с.
9. Мастюгина Т.М., Перепелкин Л.С., СтельмахВ.Г. Национальная политика в России: XVI-начало XXI века. - М.: Форум, 2013. - 304 с.
10. ПлехановГ.В. История русской общественной мысли. Т. 1. - СПб.: Издание Т-ва «Мир», 1914. - 304 с.
11. Скрынников Р.Г. Иван Грозный. - М.: Наука, 1983. - 251 с.
12. Скрынников Р.Г. Россия накануне «смутного времени». - М.: Мысль, 1985. - 206 с.
13. Даннинг Ч. Террор как средство возмездия и наказания во время Смуты в России (1604-1607 гг.) // Российская история. -2012. - № 5. - С. 34-42.
14. Бородкин А.В., Винокуров Е.А. Казаки и казачество в Ярославле в XVI-XXI вв. - Ярославль: Изд-во ЯГТУ, 2014. - 160 с.
15. ШирокорадА.Б. Дмитрий Пожарский против Михаила Романова. Загадка 4 ноября. - М.: Вече, 2005. - 413 с.
16. Шахмагонов Ф.Ф. История России в 14 т. Т. 4. Смутное время в Российском государстве в XVII веке. - М.: ШиК: ООО Корпорация «ТЕРРАЛАЙФ», 1995. - 431 с.
17. КоняевН. Романовы. Творцы Великой Смуты. - СПб.: ООО «Торгово-издательский дом «Амфора», 2016. - 383 с. 1S. Иловайский Д.И. Новая династия. - М.: «Чарли, 1996. - 640 с.
19. ВасильевЛ.С. Метаморфозы истории России. Т. 1. От вынужденного отставания к самодержавию, дворянам и крепостным. - М.: КДУ, 2017. - 486 с.
20. Новая имперская история Северной Евразии. Ч. 1. Конкурирующие процессы самоорганизации: VII-XVII вв. / Под ред. И. Герасимова. - Казань: 'Ab Imperio", 2017. - 364 с.
21. КозляковВ.Н. Василий Шуйский. - М.: Молодая гвардия, 2007. - 301 с.
22. Козляков В.Н. Михаил Федорович. - М.: Молодая гвардия, 2010. - 384 с.
23. Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в.: Казачество на переломе истории. - М.: Мысль, 1990. - 270 с.
24. Козляков В.Н. Московское и уездное земство поколения Смуты // Российская история. - 2012. - № 5. - С. 64-S1.
25. Нефедов С.А. История России. Факторный анализ. Т. II. От окончания Смуты до Февральской революции. - М.: Территория будущего, 2010. - 688 с.
26. Холяев С.В., Хаиров А.Р. Петр Великий: личность, взгляды и дела. - Ярославль: Изд. дом ЯГТУ, 2015. - 172 с.
27. МаловА.В. Русско-польская война 1654-1667 гг. - М.: Цейхгауз, 2006. - 48 с.
References and Sources
1. Nikonov V.A. Krushenie Rossii - M.: AST: Astrel', 2011. - 926 s.
2. Lisejcev D.V. Vremennye granicy Smuty // Rossijskaya istoriya. - 2012. - № 5. - S. 43-54.
2b. Bedkok S. Perepisyvaya istoriyu rossijskoj revolyucii: 1917 god v provincii // Otechestvennaya istoriya. - 2007. - № 4.
3. Ilovajskij D.I. Sobirateli Rusi. - M.: «CHarli», 1996. - 544 s.
4. Solov'ev S.M. Sochineniya. V 18 kn. Istoriya Rossii s drevnejshih vremen. Kn. II. T. 3-4. - M.: Mysl', 1988. - 765 s.; Kn. IV. T. 7-8. - M.: Mysl', 1989. - 752 s.
5. Rybakov B.A. Kievskaya Rus' i russkie knyazhestva XII-XIII vv. - M.: Nauka, 1993. - 591 s.
6. Presnyakov A.E. Rossijskie samoderzhcy. - M.: Kniga, 1990. - 464 s.
7. Buganov V.I. Rossijskoe dvoryanstvo // Voprosy istorii. - 1994. - № 1. - S. 29-41.
8. Lyashchenko P.I. Istoriya narodnogo hozyajstva SSSR. T. 1. Dokapitalisticheskie formacii. - M.: Gosudarstvennoe izdatel'stvo politicheskoj literatury, 1947. - 664 s.
9. Mastyugina T.M., Perepelkin L.S., Stel'mah V.G. Nacional'naya politika v Rossii: XVI-nachalo XXI veka. - M.: Forum, 2013. - 304 s.
10. Plekhanov G.V. Istoriya russkoj obshchestvennoj mysli. T. 1. - SPb.: Izdanie T-va «Mir», 1914. - 304 s.
11. Skrynnikov R.G. Ivan Groznyj. - M.: Nauka, 1983. - 251 s.
12. Skrynnikov R.G. Rossiya nakanune «smutnogo vremeni». - M.: Mysl', 1985. - 206 s.
13. Danning CH. Terror kak sredstvo vozmezdiya i nakazaniya vo vremya Smuty v Rossii (1604-1607 gg.) // Rossijskaya istoriya. - 2012. - № 5. - S. 34-42.
14. Borodkin A.V., Vinokurov E.A. Kazaki i kazachestvo v YAroslavle v XVI-XXI vv. - YAroslavl': Izd-vo YAGTU, 2014. - 160 s.
15. Shirokorad A.B. Dmitrij Pozharskij protiv Mihaila Romanova. Zagadka 4 noyabrya. - M.: Veche, 2005. - 413 s.
16. Shahmagonov F.F. Istoriya Rossii v 14 t. T. 4. Smutnoe vremya v Rossijskom gosudarstve v XVII veke. - M.: SHiK: OOO Korporaciya «TERRALAJF», 1995. - 431 s.
17. Konyaev N. Romanovy. Tvorcy Velikoj Smuty. - SPb.: OOO «Torgovo-izdatel'skij dom «Amfora», 2016. - 383 s.
18. Ilovajskij D.I. Novaya dinastiya. - M.: «CHarli, 1996. - 640 s.
19. Vasil'ev L.S. Metamorfozy istorii Rossii. T. 1. Ot vynuzhdennogo otstavaniya k samoderzhaviyu, dvoryanam i krepostnym. M.: KDU, 2017. 486 s.
20. Novaya imperskaya istoriya Severnoj Evrazii. CH. 1. Konkuriruyushchie processy samoorganizacii: VII-XVII vv. / Pod red. I. Gerasimova. -Kazan': 'Ab Imperio", 2017. - 364 s.
21. Kozlyakov V.N. Vasilij SHujskij. - M.: Molodaya gvardiya, 2007. - 301 s.
22. Kozlyakov V.N. Mihail Fedorovich. - M.: Molodaya gvardiya, 2010. - 384 s.
23. Stanislavskij A.L. Grazhdanskaya vojna v Rossii XVII v.: Kazachestvo na perelome istorii. - M.: Mysl', 1990. - 270 s.
24. Kozlyakov V.N. Moskovskoe i uezdnoe zemstvo pokoleniya Smuty // Rossijskaya istoriya. - 2012. - № 5. - S. 64-81.
25. Nefedov S.A. Istoriya Rossii. Faktornyj analiz. T. II. Ot okonchaniya Smuty do Fevral'skoj revolyucii. - M.: Territoriya budushchego, 2010. 688 s.
26. Holyaev S.V., Hairov A.R. Petr Velikij: lichnost', vzglyady i dela. - YAroslavl': Izd. dom YAGTU, 2015. - 172 s.
27. Malov A.V. Russko-pol'skaya vojna 1654-1667 gg. - M.: Cejhgauz, 2006. - 48 s.
ХОЛЯЕВ СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент Ярославского государственного технического университета (holyaevsv@ystu.ru)
KHOLYAEV, SERGEY V. - Ph.D. in History, Associate Professor, Yaroslavl State Technical University (holyaevsv@ystu.ru).
