CC BY
184
УДК 71.04 ББК 87.7
Людмила Васильевна Камедина,
доктор культурологии, профессор, Забайкальский государственный университет (Чита, Россия), e-mail: kamedina_ludmila@mail.ru
Культурная картина Смуты 1605-1612 гг. глазами русских писателей
Для проникновения в духовный смысл Смуты начала XVII в. взяты для анализа художественные картины Смутного времени, зафиксированные современником Авраамием Палицыным, потомками Александром Пушкиным и Михаилом Загоскиным. Каждому картина Смуты виделась в определённом политическом, религиозном и социокультурном разрезе. Картина Палицына - героическая, пушкинская культурная картина - зловеще-театраль-ная, загоскинская - продажно-предательская. Составленные в одно целое, они представляют целостную культурно-знаковую картину Смуты для всех времён. Культурная картина русских классиков актуальна, в том числе и для современных правителей, элит и народа. Дополняется культурная картина Смуты размышлениями, сравнениями и анализом современных «смут» 1990-х и 2012 гг Делается вывод, что все смуты похожи одна на другую.
Ключевые слова: смуты, социокультурный аспект, героизм, предательство, народ, элиты, власть, посыл в будущее.
Lyudmila Vasil’evna Kamedina,
Doctor of Culturology, Professor, Transbaikal State University (Chita, Russia), e-mail: kamedina_ludmila@mail.ru
Cultural Landscape of the Troubles (1605-1612) through the Eyes of Russian Writers
Pictures of the Time of Troubles recorded by our contemporary Abraham Palytsyn, by descendants of Alexander Pushkin and Mikhail Zagoskin are taken for analysis to penetrate into the spiritual sense of the Troubles of the beginning of the 17th century. Palitsyn's picture is a heroic one, Pushkin's cultural picture is ominously - theatrical, Zagoskin's picture is corrupt and treacherous. As a single whole, they represent a complete cultural and symbolic picture of the distemper for different periods. The cultural picture of the Russian classics is urgent for modern governors, the elite and people as well. Moreover, cultural landscape of the Troubles is completed by the thoughts, comparison and analysis of the modern “troubles” of the 1990s and 2012s. The conclusion is that all troubles resemble one another.
Keywords: distempers, socio-cultural aspect, heroism, betrayal, people, elite, power, message to the future.
В 2012 г. российская общественность, интеллигенция, элиты отметили 400-летие со дня окончания Смуты начала XVII в. Юбилейная дата была зафиксирована как на государственном уровне кинематографистами-до-кументалистами, историками, телевидением, журналистами, так и на общественно-оппозиционном митингами, демонстрациями и «прогулками». Есть точки соприкосновения, явная перекличка 1612 г. с нашим временем, есть факты, которые были и тогда, и есть сейчас, и, что самое удивительное, они сохранились и передались через 400 лет в наше время. Что же объединяет смутные времена?
За ответом на вопрос хотелось бы обратиться к русской словесности, которая является движущейся мыслью в культуре. Смутное время привлекло внимание Авраамия Палицына, Александра Пушкина и Михаила Загоскина. Все трое, независимо друг от дру-
га, описали социокультурные аспекты Смуты, ставя перед собой определённые сверхзадачи и государственные цели. Каждый представил свою картину реалий того времени. Каждому картина Смуты виделась в определённом политическом, религиозном и социокультурном разрезе. Произведения этих писателей были рассчитаны явно не на один день, не для развлечения скучающей публики, не для удовлетворения вкусов избалованных читателей. И Палицын, и Пушкин, и Загоскин обращались не только к современникам (хотя современники их принадлежат к разным социокультурным эпохам), но, прежде всего, к потомкам. Каждый нашёл аргументы для будущего. Все трое выразили свои мысли в разных жанрах: Палицын - в жанре воинской повести, Пушкин - в народной драме, Загоскин - в приключенческом историческом романе.
© Л. В. Камедина, 2013
53
Авраамий Палицын, келарь Троице-Сергиева монастыря, написал свою воинскую повесть, будучи непосредственным свидетелем происходящего. Он назвал свой текст «Осада Свято-Троицкой Сергиевой Лавры». Палицын обратился к одному событию Смутного времени, но, с его точки зрения, это событие было основным. Троице-Сергиева Лавра - форпост столицы. Поляки собирались отрезать дороги к Москве, а заодно и поживиться богатством Лавры. Когда тридцатитысячное войско польских воевод Сапеги и Лисовского обложили монастырь со всех сторон, в Лавре архимандрит Иоасаф на мощах великого русского святого Сергия Радонежского велел всем принести присягу на верность Отечеству и православной вере. Поляки, решив, что уже запугали монастырь тридцатитысячным войском, направили монахам грамоту о сдаче Лавры. Монахи ответили: «Гордое начальство Сапега и Лисовский и прочая ваша дружина, почто прельщаете Христово стадо православных христиан... Даже десятилетний христианский отрок в Троице-Сергиевом монастыре посмеется вашему безумному совету. А то, что вы нам написали, мы то оплевали... Как же нам оставить святую истинную свою православную веру и покориться новым еретическим законам, которые были прокляты вселенскими патриархами? Как нам оставить своего православного Государя Царя и покориться ложному врагу... Или нам быть, как жидам, которые не познали Господа и распяли его. Мы же знаем своего правителя... Ни за какие богатства не предадим своего крестного целования» [4, с. 13-14]. Это был монашеский ответ. Вслед за дерзким ответом поляки в течение 6 недель палили по Лавре из 63 пушек, но так и не взяли «лукошко». Осаждённые заделывали дыры, проёмы в стенах, тут же тушили пожары от ядер. Убитых в монастыре было мало. Поляки отступали от стен, возвращались в лагерь, снова шли на приступ. За время осады погибло более двух тысяч защитников монастыря и несметное количество врагов. В войске Сапеги и Лисовского кроме поляков находились русские бояре-изменники, «разного сброда» с русских земель, да несколько сот казаков, ушедших из войска только после чудесного видения на стенах монастыря святого Сергия Радонежского и его угроз врагам Лавры: испугавшиеся казаки утверждали, что святой грозил им пальцем.
Хронотоп изображённой картины представлен пространством, ограниченным стенами монастыря и лужайкой, на которой расположилось войско Сапеги, Лисовского. Время событий также имеет чёткие границы: осада началась 23 сентября 1608 г., а закончилась последней битвой 12 января 1610 г.
Цель Авраамия Палицына - показать всему русскому и европейскому миру, кто настоящие герои, защитники Святой Руси. Картину земную с монахами, казаками, крестьянами дополняет участие в битве сил небесных, например многочисленные явления во снах участникам битвы святых Сергия и Никона Радонежских, ангелов и других святых. Келарь Палицын описывает постоянно происходящие чудеса в Лавре. Однажды поляки тайно затеяли подкоп под одну из башен Лавры, но чудесное явление святого Сергия предупредило русских о том месте, где рылся подкоп. Два крестьянина - Шилов и Слота натаскали в подкоп горючих веществ, закрыли устье и зажгли. Подкоп взорвало, но сами герои не успели выйти и погибли. Авраамий Палицын сообщает в своём повествовании о событиях осады, рассказывает о героях Лавры, называя их имена.
Следует заметить, что Авраамий Палицын не делает свою картину сусальной, «ура патриотической», он описывает и искушения героев Лавры, их страхи, сомнения, страдания, потерю веры. Неоднородна и картина вражеского стана, в котором против защитников Лавры воюют не только поляки, но и свои: казаки, продажная дворянская элита, которая впустила поляков в Кремль, крестьяне-разбойники, желающие поживиться за любой счёт, в том числе, и за польские деньги.
Таким образом, локальная картина Смуты представлена Палицыным объёмно и целостно. Свою задачу он выполнил - показал защиту истинных ценностей Святой Руси, теперь поруганной, разворованной,истерзанной, для назидания потомкам. Авраамий Палицын делает посыл в будущее. Новые поколения должны помнить, брать пример и защищать до последней капли крови то, что всегда свято, надёжно, ценно для Русской земли, как это сделали монахи Троицкого монастыря во время Смуты.
Гений А. С. Пушкин для осмысления главного эпохального кризиса берёт другую картину русского бытия - начало Смуты. Пушкина интересуют истоки события. Разобравшись в источнике, лучше представляешь себе картину всей катастрофы.
Хронотоп пушкинской пьесы «Борис Годунов» расширен до русско-польского царства. Действие картин, которые предваряют русскую Смуту, разворачиваются в Кремле, на литовской границе, в Польше. Время Пушкин локализует в точку смерти царя Бориса. В то же время он создаёт своеобразный «колодец времени» и заставляет читателя, зрителя «опуститься» в эпоху Ивана Грозного, царя Фёдора Иоанновича, в правление которого был убит последний сын Ивана Грозного цесаревич-отрок Димитрий.
Пушкинская картина Смуты объясняется не столько внешними факторами, сколько внутренними. Это распри между боярами, интриги в Кремле. Пушкин показал исторические интриги вокруг Престола. Бояре Шуйские и Воротынские сами хотели сесть на царство. В отличие от татарского князя Бориса Годунова они были Рюриковичи. Трубецкой и Басманов сначала были преданы Борису, но впоследствии разошлись с ним: Трубецкой с казаками занял выжидающую позицию, а Басманов с войском присягнул самозванцу. После смерти царя Бориса весь цвет аристократической элиты претендовал на царство. Развернулась неслыханная борьба за власть. При этом московская аристократия руководствовалась не государственными интересами, а личными амбициями, завистью, тщеславием, враждебностью. В конце концов, царская власть была десакрализована. На арену борьбы вышли неожиданные, случайные люди - Лжедмитрий, Шуйский. Да и сам Борис Годунов, по мнению Пушкина, был такой же неожиданной и случайной фигурой для русского престола. Фактически, все были самозванцами.
Истоки Смуты Пушкин видит в самом Кремле, она рождена была в недрах Кремля. «Оживший» Дмитрий нужен был не только полякам, но и родовитой русской аристократии. Пушкин завершает пьесу воцарением ложного царя «Димитрия Ивановича», однако это было только началом катастрофы, потому что следом за расправой с «Димитрием Ивановичем», элита возведёт на царство Василия Шуйского. Затем и его отправит в тюрьму, а присягнёт польскому королевичу Владиславу и откроет ворота Кремля полякам.
Содержанием своей пьесы Пушкин призывает царя Александра I присмотреться к раскладу сил. Как и во времена Бориса Годунова, аристократическая элита неоднородна. Сам Александр I был возведён на престол в результате политического переворота, заговора элиты. В 1825 г. он сам попал в ту же ловушку, как и его покойный отец, Павел I. Заговорщики, ориентированные на опыт западноевропейских революций - либералы, республиканцы, монархисты разных мастей, не были единодушны в будущем устройстве России, шли споры.
Со смертью Александра I, как и со смертью Бориса Годунова, начались присяги. Присягнули не тому! Дорога опять, как и в Смуту, привела в Польшу. Цесаревич Константин, которому присягнули войска, жил в Польше и не собирался быть правителем России. Войскам было объявлено - присягать Николаю, третьему сыну Павла I. Однако заговорщики не желали видеть царём Николая, начался бунт.
Пушкин своей пьесой, написанной в 1825 г., хотел напомнить новой политической элите о последствиях свержения царя в России. В случае прихода к власти самозван-цев-декабристов, так называемых «русских европейцев», немедленно произошёл бы раскол среди самой аристократии. И государственный интерес декабристов-романтиков растворился бы в личных амбициях и политических интригах.
Пушкин через призму XVII в. показал весь политический расклад 1825 г.: и бояр-изменников, и неожиданных, случайных претендентов на царство. Александр I уже не мог прочитать пьесу Пушкина, обращённую к нему. В конце 1825 г. он уехал лечиться на юг и неожиданно скончался. Однако этой пьесой, со слов Пушкина, заинтересовался царь Николай I. В 1826 г., при разговоре Пушкина и царя, речь шла о «Борисе Годунове». Царю пьеса понравилась, он разрешил её печатать, минуя цензуру, и хвалил Пушкина.
Пушкин обрисовал картину с разных точек зрения. Он представил плохого царя Бориса Годунова, с точки зрения кремлёвской элиты; плохих бояр, с точки зрения Годуновых, русского народа и поляков; плохой народ, с точки зрения царя Бориса; плохого Лжедмитрия, с точки зрения всех. В пьесе Пушкина один положительный персонаж, и тот юродивый.
Пушкинская социокультурная картина полна безысходности, отчаяния и оцепенения в финале драмы. Пушкин в финале пьесы опустил занавес при «безмолвии народа», оставив развязку на будущее.
Пушкин обращается своей пьесой к политической элите александровской эпохи, к декабристам. Он рассказывает, чем грозит самозванство и свержение законной власти. Смута начала XVII в. породила политический, социальный, экономический, религиозный и культурный кризисы. За время Смуты население России сократилось почти наполовину, исчезли многие сёла, опустели города. Пушкин открывает русским царям простую истину: в случае бунта элиты народ не пойдёт за царём. Так случилось в 1825 г. Толпа народа, собравшаяся на Сенатской площади, не вступилась за царя, не осудила бунтовщиков. Пьеса Пушкина завершается фразой: «народ безмолвствует». Также народ «безмолвствовал» и в октябре 1917 г. Смуты затевались элитой при попустительстве народа. В драме Пушкина народ юродствует, «играет» на площади, трёт глаза луком, делая вид, что плачет о смерти царя Бориса.
В отличие от монаха Авраамия Палицына Пушкин сосредоточивает своё внимание на отрицательной стороне Смуты, на про-
•
дажности кремлёвской элиты и полной безучастности народа, которому были вполне понятны амбиции, личный интерес дворян-предателей. Народ почувствовал, что бояре отступились от святых основ русской жизни, поэтому быть с ними заодно нельзя. В пьесе Пушкина нет народа-воина, патриота, защитника Отечества.
Исследователь В. С. Непомнящий пишет о том, что «Борис Годунов» - это то, что есть всегда в русском мире" [2; 3]. Убийство отрока цесаревича Димитрия, узурпация власти, попущение народа - это модель русской жизни, которая ещё не исчерпана, хотя кое-что уже сбылось. Например, убийство отрока цесаревича Алексея вместе с царской семьёй Николая II, узурпация власти самозванцами-большевика-ми, попустительство народа - никто не встал на защиту царя. Наш сегодняшний мир также находится внутри «Бориса Годунова».
Пьеса Пушкина явно не доиграна, не досказана. Пушкин хотел воздействовать словесной культурой на русскую историю. Слова Правды поэт вложил в уста монаха Пимена: «Да, ведают потомки православных/ Земли родной минувшую судьбу,/ Своих царей великих поминают/ За их труды, за славу, за добро...» [5, с. 194]. Правда заключается в том, что царство сильно Царём и верой православной. Вокруг этой Правды и идёт отсчёт событий в «Борисе Годунове». Монах Пимен для Пушкина - это «творческий символ веры»; по словам В. С. Непомнящего, отступление от Правды - грех, вражда, смерть. Мир Правды был утерян, и человеческое существование превратилось в Смуту. Повсюду воцарилась ложь - ложь самозванца, поляков, бояр, народа. Только от человека зависит, вернуться ли в мир Правды или остаться в Смуте, которая растворена во лжи. «Безмолвие» народа - это не метафора, это точка отсчёта к началу Смуты. Безжалостность и беспощадность народа в революциях и бунтах доказаны отечественной историей. Царю, правителю не на кого будет рассчитывать: элита предаст, народ «озвереет».
Третья картина Смуты представлена первым русским историческим писателем М. Н. Загоскиным в романе «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году». Движение русской жизни представлено в динамике кремлёвских интриг, продажности дворянской элиты, присяги польскому королевичу Владиславу, стихийного буйства народа. Дворянство жаждет власти, народ сбивается в стихийные партизанские отряды, разбойничьи шайки. Провинциальное дворянство собирает народное ополчение из всех сословий русского социума.
Картина загоскинского хронотопа представлена широкой панорамой исторического пространства и времени. Прежде всего, пространством России с городами Москвой, Смоленском, Нижним Новгородом, русскими дорогами, лесами, болотами, а также пространством Польши и владениями польского короля Сигизмунда. Временные границы охватывают всю Смуту с 1605 по 1612 гг., до полного освобождения Москвы и Кремля от польского засилья.
М. Загоскин, в отличие от А. Пушкина, решение кризиса Смутного времени возлагает на провинциальное дворянство. Победа одержана провинцией, а не Кремлём. Элита искала спасителя за пределами России. Когда в Нижнем Новгороде активно собиралось ополчение, московская элита не смогла его возглавить, она до последнего верила Владиславу, который всю Смуту отсиделся в Польше, так и не появившись ни разу в Москве. У Польши были свои планы относительно России.
Рим, руками польских католиков: польского короля Сигизмунда, его сына королевича Владислава, пана Гонсевского, пана Жолкевского, Лжедмитрия, предпринял попытку расчленить Россию, ликвидировать её государственность, подменить православие католицизмом. Элита считала, что православие мешает прогрессу, поэтому лучше утвердить западную трактовку христианства. Элита выбрала польского королевича Владислава как новый западноевропейский модернизированный проект, считая, что Польша - более образованная, её армия лучше вооружена, у неё - европейский уровень культуры. Московская элита впустила поляков в Кремль. Арест царствующего Василия Шуйского носил характер насильственного пострига и ссылки в монастырь. Аристократия согласилась на Семибоярщину, которая состояла из бояр, преданных полякам. Командовать русской армией назначили польского гетмана Жолкевского, а комендантом Московского Кремля был назначен поляк Гонсевский.
М. Загоскин на протяжении всего повествования приводит слова московского боярина Милославского о преданности присяге. «Владислав - наш царь!» - постоянно повторяет Юрий Милославский [1]. Одновременно он подчёркивает мысль о том, что поляки посеяли вражду между русскими, которые погрязли в спорах, интригах, вражде при выборе царя. Поляки воспользовались всеобщим разъединением в Кремле и вошли в Москву. Они хозяйничали не только в Кремле, но и по всей России, устанавливая свою власть, свои порядки, оскверняя русские церкви и убивая русских людей. Называет Загоскин и оппозиционеров, которые в самый пик национально-
освободительного подъёма сговаривались с поляками, формировали свои оппозиционные войска, шли войной против своих же, против русского народа. Загоскин упоминает «польского жида», тушинского вора Лжедмитрия II, а также провинциальных предателей, вроде Истомы-Туренина, Заруцкого с разбойниками, Вяземского с мордвой, черемисами и прочими мятежниками.
Часть дворянской элиты оказалась нерешительной. Да и Михаила Романова пришлось звать на царство из провинции. Он отсиживался с матерью в костромском Ипатьевском монастыре, не доверяя свою жизнь кремлёвским аристократам.
Смута 1605-1612 гг. породила социальный развал. Годы безвластия уничтожили торговлю, сельское хозяйство. Неурожаи, засухи принесли голод, нищету, потоки беженцев, гражданскую войну, пожары, разбои. За годы Смуты в России вымерло две трети населения, исчезли некоторые сёла и города. В Москве появились беженцы, которые заселялись в будках, сараях, шалашах. На больших дорогах хозяйничали шайки разбойников, которые отбивали обозы, товары, идущие в Москву. Вечером на улицы Москвы страшно было выходить. Загоскин пишет о грабежах, убийствах, захвате имущества, разборках как о реалиях того времени. Временная власть постоянно обращалась к разбойникам с требованием сдаться добровольно, тогда, мол, они не будут отправлены в Сибирь. Рынки разграблялись, царил голод. Из сёл почти ничего не поступало. Пашня была заброшена по всей Русской земле. На юге бунтовали черкасы, так звали запорожских казаков. Неспокойно было в Прибалтике. Русская армия терпела поражения и разваливалась. М. Загоскин рассказывает о разбойничьих шайках, которые ни к кому не примыкали и никому не служили, а жили в лесах скрытно и нападали то на поляков, то на русских - кто попадётся, ради своей наживы. В повести упоминается шайка Хлопка, которая действительно существовала в то время, была самой многочисленной и известной. Смута показала размежевание в обществе, вскрыла враждебность друг другу кремлёвских группировок, жажду власти. По сути, в стране шла гражданская война.
По мнению писателя М. Загоскина, польская интервенция принесла России усобицы, вражду, горе. В стране стали строить католические костёлы, войска грабили население, все ругали власть. Сигизмунд сам хотел царствовать в Москве и обратился за помощью к крымскому хану. Жизнь в России стала невыносимой. Смерти, болезни, убийства уносили огромное количество людей. Население
катастрофически сокращалось. На этом фоне возникла идея народного ополчения. М. Загоскин рассказал об организации ополчения, о сборе денег. Писатель включил в роман провинциальное дворянство, которое не целовало крест Владиславу, среди них -дворяне Пожарские, Черкасские, Образцовы, Мансуровы, Плещеевы и др. Все готовы были идти против поляков. Сбор средств взял на себя новгородский мещанин Козьма Минин. Загоскин описал съезд ополчения в Нижнем Новгороде как всенародное движение. Люди приезжали со всей России, все хотели освобождения Москвы, «которая попала в рабство к полякам». В ополчение записывались дворяне, купцы, мещане, казаки, крестьяне. Выдвинули лозунги: «Смерть ляхам!», «За веру православную!», «За святую Русь!» [1].
Упоминает Загоскин о донских и запорожских казаках, которые были против поляков. Казак Кирша обрисовывает картину следующим образом: «Все православные того только и ждут, чтоб подошла рать из низовых городов, и тогда пойдёт такая поножовщина... Если все русские примутся дружно, так где стоять ляхам! Много ли их?.. шапками закидаем!» [1, с. 130]. Загоскин показал, что казаки тоже были неоднородны. Часть из них, как правило беглые казаки, примкнули к ополчению Минина и Пожарского, а часть - служила в войске князя Трубецкого. Трубецкой, присягнув Владиславу, не стал на сторону польских войск, но и, по боярскому тщеславию, не захотел примыкать к ополчению мещанина Минина. Загоскин обрисовал Трубецкого как князя нерешительного, непатриотичного. Он отсиживался с казаками под Москвой, делая изредка вылазки. Даже когда ополчение князя Пожарского подошло из Нижнего Новгорода к Москве, то и тогда Трубецкой выжидал. Только подхваченный казачьим напором, воодушевлением, он в последний момент вступил в борьбу за освобождение Москвы.
То, что произошло во времена Смуты, наглядно видно на современной бунтующей элите. Как и в начале XVII в., к власти рвутся люди случайные. У всех тщеславие - непомерных размеров, политические амбиции, упирающиеся в личный интерес и, как и в XVII в., готовность «присягнуть» иностранцам, например американцам, и «впустить их в Кремль».
Как и в пьесе Пушкина, современная политическая элита интригами, митингами, шествиями расшатывает Россию, подводит к продолжению кровавой драмы. В русской жизни «Борис Годунов» оказался ещё незавершённым. Поэт опустил занавес перед «безмолвным» народом.
В Смутное время кремлёвская элита присягнула польскому королевичу Владиславу и впустила поляков в Кремль. В 1990 гг. элита, дорвавшись до власти, будет набивать свои карманы, продавать русские земли и воды иностранным государствам. В 2012 г. элита также оказывается «далека от народа». Если в 1612 г. были родовитые Шуйские, Годуновы, Милославские, то в 2012 - какой-то Навальный, некто Удальцов, неизвестный Гудков, надоевшая Собчак - все ориентированы на Запад, советуются с США - как лучше организовать «оранжевую революцию» в России.
В 2012 г. московская элита вновь недовольна властью, вновь она одна, без народа. Также продажна, готова ввести страну в хаос, предать Родину. Она также равнодушна, если не агрессивна, к народу, который её в планах захвата власти и «передачи ключей» американским представителям не поддерживает. Через 400 лет ситуация назревает повторно, только вместо поляков - американцы, вместо родовитых бояр - «некие гламурные».
В 1910 г. в Москве и Троице-Сергиевой Лавре торжественно отмечали 300-летие победы монахов, воинов и крестьян, отстоявших дорогой ценой русскую святыню - Троице-Сергиеву Лавру. Тогда было отмечено, что все смуты рождаются «от недостаточной любви к Отечеству, безбожия и различных ересей и сект, которые распространяются по нему» [4, с. 62]. Это было сказано незадол-
го до начала Первой мировой войны, революционной смуты и гражданской междоусобицы. Прошло 300 лет, и Россия в начале ХХ в. ещё раз прошла тот же путь - нашествия иноземцев, борьбу за власть, предательства и измены элит, гражданскую войну. Прошло ещё 100 лет, и в 2012 г. можно сказать, что 1990 гг. повторили трагические события русских смут. Россия до сих пор сотрясается от борьбы за власть, непомерных амбиций элиты, по-прежнему, ищет спасителя за пределами России, раскалывается от призывов «новых аристократов» к гражданскому неповиновению. Все смуты похожи друг на друга, но извлекаются ли уроки из этих смут?
Таким образом, культурная картина Смуты 1605-1612 гг. у каждого из представленных авторов русской классической литературы выглядит по-своему, но вместе они составляют вполне целостную картину кризисного для России времени. Палицын, Пушкин и Загоскин ставят одну цель - осуществить посыл в будущие поколения, предупредить потомков. Реализация событий в их художественно-словесных картинах, посылаемых будущим векам, выглядит целостно, ярко, поучительно. Картина Палицына - героическая, пушкинская культурная картина -зловеще-театральная, загоскинская - продажно-предательская. Составленные в одно целое, они представляют культурно-знаковую картину Смуты для всех времён, актуальную, в том числе, и для современных правителей, элит и народа.
Список литературы
1. Загоскин М. Н. Избранное. М.: Советский писатель, 1989. 336 с.
2. Непомнящий В. С. Да ведают потомки православных: Пушкин. Россия. Мы. М.: Се-стричество во имя преподобной мученицы великой княгини Елизаветы, 2001. 396 с.
3. Непомнящий В. С. Пушкин. Русская картина мира. М.: Наследие, 1999. 544 с.
4. Палицын Авраамий, келарь. Осада Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 1620. Репринтное издание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1909. 62 с.
5. Пушкин А. С. Собрание сочинений: в 10 т. М.: Правда, 1981. Т. 4.
References
1. Zagoskin M. N. Izbrannoe. M.: Sovetskij pisatel’, 1989. 336 s.
2. Nepomnjashhij V. S. Da vedajut potomki pravoslavnyh: Pushkin. Rossija. My. M.: Sestrichestvo vo imja prepodobnoj muchenicy velikoj knjagini Elizavety, 2001. 396 s.
3. Nepomnjashhij V. S. Pushkin. Russkaja kartina mira. M.: Nasledie, 1999. 544 s.
4. Palicyn Avraamij, kelar'. Osada Svjato-Troickoj Sergievoj Lavry. 1620. Reprintnoe izdanie Svjato-Troickoj Sergievoj Lavry, 1909. 62 s.
5. Pushkin A. S. Sobranie sochinenij: v 10 t. M.: Pravda, 1981. T 4.
Статья поступила в редакцию 22 апреля 2013 г.
