CC BY
10НАУЧНАЯ СТАТЬЯ / ORIGINAL ARTICLE УДК 008.009
DOI 10.25257/KB.2022.4.5-12
Смирение, терпение и «сопротивление злу силой» как характерные особенности русского менталитета (на материале Ф. М. Достоевского и И. А. Ильина)
Humility, patience and "resistance to evil by force" as сИага^^к features of the Russian mentality (on the material of F. Dostoevky's and I. Ilyin's works)
В. Н. ЛИПСКИЙ1
1Академия ГПС МЧС России, Москва, Россия
V.N. LIPSKY1
'State Fire Academy of EMERCOM of Russia, Moscow, Russia
В статье рассматриваются сущностные противоположности «смирение и терпение» и «сопротивление злу силою». В процессе анализа используется методология, предложенная Н. Бердяевым в работе «Русская идея» об антиномичности бытия и мышления русского человека. Исследование творчества Достоевского и фундаментальной работы И. Ильина «О сопротивлении злу силою» приводит к выводу о том, что в историческом контексте русской жизни эти две дихотомичные линии миропонимания сходились так, что каждый раз, оказываясь в ситуации выбора в самых сложных и противоречивых ситуациях, русский человек сознательно (и бессознательно) и в соответствии с верой принимал сторону активной борьбы со злом.
Ключевые слова: вера, смирение, терпение, насилие, антиномии, гордость, нравственность, идея, бытие, смысл
Abstract: The article considers "humility and patience" and "resistance to evil by force" as two essential opposites from the author's point of view. In the process of analysis the methodology proposed by N. Berdyaev in his work "Russian Idea" is used. The author drew attention to the antinomy of being and thinking of a Russian person. Examining F. Dostoevky's creative work and I. Ilyin's fundamental work "About Resistance to Evil by Force" leads us to the conclusion that in the historical context of Russian life, these two dichotomous lines of worldview converged in such a way that every time, being in a situation of choice in the most complicated and contradictory circumstances, a Russian person consciously (and unconsciously) and in accordance with faith took the side of an active struggle against evil.
Key words: faith, humility, patience, violence, antinomies, pride, morality, idea, being, meaning
ВВЕДЕНИЕ
Поискам всеохватывающего начала, способного постичь сущность бытия русского человека, философы, художники, поэты посвятили немало работ. Таким всеохватывающим началом чаще всего выступали: русская душа, русская идея, душа России, судьба России. В течение Х1Х-ХХ вв. русские мыслители в лице П. Я. Чаадаева, А. С. Хомякова, К. Н. Леонтьева, И. А. Ильина, Н. А. Бердяева и др. под разными углами зрения обращались к этой проблеме. Ильин И. вообще называет размышление над ней «исторической задачей» и в статье «О русской идее» пишет, что «она [проблема] не выдумана мною. Ее возраст есть возраст самой России» [1, с. 33]. То есть И. Ильин полагает, что поиск смысла бытия для русского самосознания является практически родовой идеей. Вероятно, в поисках смыслообра-зующего стержня известную роль сыграло и то, что многие русские мыслители XIX-XX веков были глубоко религиозными людьми, поэтому в центре их воззрений так или иначе были проблемы православной веры и осмысление ее постулатов. В книге «Судьба России» Н. Бердяев пишет о том, что «подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России, можно сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость» [2, с. 8]. В словах Бердяева об антиномичности «души России» (русской души) выражена та же полярность, которая вынесена в заглавие статьи, что, по замыслу автора, также
должно выделить и эту особенность менталитета русского человека, констатно проявлявшую себя в историческом контексте. Н. Бердяев в работе «Судьба России» обращает внимание и на ряд других антиномий, характерных для русской души: «Христова любовь сочетается с человеконенавистничеством и жестокостью», «Россия - самая не шовинистическая страна в мире», но «Россия -самая националистическая страна в мире...» и пр. [2, с. 8-76]. Эти антиномии, представляется, отражают и некоторые другие сущностные особенности русского менталитета.
В статье использовались методы объективной и субъективной диалектики, аналогии, анализ и синтез, структурно-функциональный, семиотический и др.
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ И ОБСУЖДЕНИЕ
В переводе с лат. mens - ум, мышление, образ мыслей, душевный склад, но так как сущность феномена не сводится к его переводу, а значительно шире его, приведем обозначение этого понятия в «Новой философской энциклопедии»: «глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и бессознательное; относительно устойчивая совокупность установок и предрасположенностей индивида или социальной группы воспринимать мир определенным образом» [3, с. 335]. Менталитет связан с культурными и религиозными традициями, образом жизни, является подвижным и константным и выполняет значимые функции в социокультурной динамике. Темой нашего анализа применительно к менталитету являются два таких субстанциональных, с нашей точки зрения, постулата: во-первых, смирение и терпение, «непосредственно выражающие глубинный уровень коллективного и индивидуального (религиозного - авт.) сознания, включающий и бессознательное». Во-вторых, рассмотрение антитезы названным постулатам, также устойчиво проявляющей себя в личностной и социальной динамике русского бытия.
Как справедливо пишет о русском народном характере Е. В. Аверина, «русский человек живет не только здравым смыслом...», но внутри русского человека соседствуют две стихии, «совмещающие в себе две великие в своем размахе силы: разрушения и созидания» [4, с. 9]. Наверное, никому в русской культуре не удалось запечатлеть и проанализировать это соотношение так ярко и глубоко, как сделал это Ф. Достоевский, уделивший при этом все же основное внимание созидательной стороне жизни русского человека, главную роль в которой, по его глубокому убеждению, должна играть православная вера.
Среди персонажей, выведенных Ф. Достоевским, немало тех, кто не следует в своей жизни заповедям Божьим, немало и попросту заблудших, но есть и такие, кого с полным правом можно определить в святые, они-то, как правило, выполняют для остальных персонажей писателя роль «путеводной звезды». Один из них - старец Зосима из «Братьев Карамазовых», по существу проводник взглядов самого Достоевского. «Смирение любовное - страшная сила, изо всех сильнейшая, подобной которой и нет ничего» [5, с. 289], - наставляет старец Алешу Карамазова, убежденный в том, что вере сопутствует смирение. Вместе с тем, мысль Достоевского о смирении, вложенная писателем в уста Зосимы, не следует толковать одномерно: проповедуя смирение, Достоевский всем своим творчеством истово защищал христианские ценности от «козней диавольских». В этой защите писатель не был «непротивленцем», так как «сопротивление злу, лжи и грядущему антихристу есть проявление истинного смирения и верности Христу» [6, с. 70].
Интересный анализ проблемы терпения у Достоевского сделан в статье А. Ф. Поло-мошнова и Л. А. Поломошнова «Терпение как российская национальная особенность», в которой исследуются различные формы и смыслы терпения на русской почве, обращается внимание на связь православия с феноменом терпения, указывается, что смирение и кротость - важнейшие христианские
заповеди: «Религиозная вера дает прочную основу терпению, придавая ему высшую санкцию или смысл как покорности воле Бога и направляет переживание личностью неблагоприятной ситуации не на активную борьбу или преобразование, а на личное совершенствование, приспособление к ситуации» [7, с. 102]. Философии Ф. Достоевского близка как раз такая интерпретация терпения, а его пафос направлен на активную борьбу с искусителем в различных обличьях внутри человека, что в конечном итоге содействует его внутреннему преобразованию. В отсутствии подлинного смирения в борьбе с внутренним «бесом» упрекает старец Тихон безбожника Став-рогина из романа «Бесы»: «.подвиг, Ваш, если от смирения был бы величайшим христианским подвигом» [8, с. 29]. В эпоху пришествия Антихриста (цивилизации), деградации духовных ценностей, убежден Достоевский, только вера может (и должна) спасти человека, а преобразование одной личности через смирение и терпение -путь к спасению других. Такова позиция художника-мыслителя.
Федор Достоевский во всех своих произведениях неустанно размышляет о вере и ее постулатах. Трагедия Ивана Карамазова, его страшная борьба с двойничеством (чертом), отказ признать его (черта) частью своей личности связана с отсутствием у Ивана веры, а следовательно, и покаяния. Отсюда и духовная раздвоенность героя Достоевского, не готового осудить себя за убийство отца, рефлектирующего между жизнью и смертью. Отсутствие веры и гордыня как одно из следствий ее отсутствия - главные препятствия в неравной борьбе Ивана со своим двойником. Гордыня, по Достоевскому, «мешает человеку смириться перед Богом и просить у Него помощи «для исцеления души и тела» [9, с. 247]. В Писании сказано, что гордыня -смертный грех, ее противоположностью является смирение и не случайно Ф. Достоевский во многих своих произведениях много размышляет на тему взаимоотношения смирения и гордыни.
В целях уяснения антиномии «смирение-гордыня» сделаем небольшое лингвистическое отступление, которое, по мнению автора, может способствовать более объемному пониманию проблемы. Русский язык, как и любой другой, эволюционирует во временном контексте: это относится ко всем его разделам: фонетике, морфологии, лексикологии, синтаксису. Если обратиться к разделу лексикологии, то мы увидим, как меняется во времени понятийная сторона русского языка. В связи с уяснением соотношения «смирение-гордость» интересный языковой анализ провел исследователь А. Д. Шмелев, показавший, что во многих языках, сформированных под влиянием христианской этики, «гордость понималась как общая жизненная установка, состоящая в чрезмерно и необоснованно высоком мнении о самом себе, часто сочетающемся с презрением по отношению к другим» [10, с. 258]. Учитывая то, что смирение выступает антитезой гордости, становится понятной полемика Ф. Достоевского в знаменитой «Пушкинской речи» с героем поэмы А. С. Пушкина «Цыгане» Алеко: «Смирись гордый человек,- обращается Достоевский к пушкинскому герою, - и, прежде всего, сломи (выд. авт.) свою гордость» [7, 448]. И для нашего контекста не важно, что со временем представление о гордости трансформировалось и стало отождествляться с «чувством собственного достоинства» [10, с. 263], нас интересует, так сказать, родовое взаимоотношение антиномии «гордость-смирение».
Отметим, что не случайно «Пушкинскую речь» Достоевского, произнесенную писателем незадолго до своей кончины, исследователи его творчества называют программной, так как в ней «сошлось» множество проблем, связанных с миропониманием художника-философа. Обозначим две из них, которые представляются особенно важными - проблему понимания Достоевским православной веры и проблему отношения художника к надвигающейся западной цивилизации. Контекст речи Ф. Достоевского - это и осуждение индивидуалиста Алеко («смирись,
гордый человек»), и выражение писателем своеобразной альтернативы А. С. Пушкину, сделавшему главным героем европейски образованного Онегина, всячески демонстрирующего читателю свою гордыню, а не «русскую душой» Татьяну, способную на жертвенность и верность супружескому долгу (именно ее, а не Онегина, Достоевский считал главной героиней пушкинского романа в стихах). Таким образом, сквозным лейтмотивом судеб героев Достоевского: Ивана Карамазова, старца Зоси-мы, Ставрогина и многих других является лейтмотив смирения, выступающий «краеугольным камнем» православной веры.
С противоположных евангельскому миропониманию Ф. Достоевского позиций подходит к анализу конкретной ситуации, сложившейся на изломе русской истории, И. Ильин. Появление работы И. Ильина «О сопротивлении злу силою» (1925 г.) было встречено интеллектуальным сообществом неоднозначно. Так, резко негативную оценку работе дал Н. Бердяев, который откликнулся на нее статьей под названием «Чека во имя Божье». Бердяева поддержали многие русские религиозные философы (Зеньковский, Булгаков и др.), которые, как и Бердяев, увидели в работе Ильина попытку нравственного оправдания насилия. Однако однозначного отношения к статье ни со стороны интеллектуалов, ни со стороны священнослужителей даже в эмигрантской среде не было. К примеру, историк и философ П. Струве, митрополит Киевский и Галицкий, выступавший за ведение вооруженной борьбы с большевиками, и некоторые другие поддержали И. Ильина.
Формальным поводом к написанию работы, которая де-юре противоречила канонам христианства, стало учение Л. Толстого «О непротивлении злу» силой. Лев Толстой и его последователи считали, что эта борьба должна быть перенесена в субъективные намерения человека и носить исключительно характер внутренней нравственной борьбы со злом. Ильин же полагает, что если нельзя пресечь зло нравственными усилиями,
то необходимо это сделать физически: «Если я обязан творить нравственное очищение внутри себя, то означает ли это, что злодей имеет право изживать свое зло во внешних злодеяниях? Если «человек» и «зло в нем» не одно и то же, то разве нельзя воздействовать на «человека» так, чтобы это воздействие благодетельно именно «злу» в нем живущему?» [11, с. 49].
В связи с нашим анализом необходимо сделать два пояснения: одно из них условно можно назвать нравственно-лингвистическим и касается оно толкования понятий «насилие» и «понуждение». Ошибка толстовцев, по мнению Ильина, в том, что любое применение силы по отношению к несогласному считают насилием. Ильин же считает, что насильник, требуя от жертвы безусловного подчинения своим интересам, тем самым унижает жертву не только физически, но, в первую очередь, духовно, поэтому насилие по отношению к насильнику в нравственном смысле есть понуждение. Понуждение, полагает И. Ильин, должно продемонстрировать насильнику его нравственную ущербность. Поэтому если жертве не удается противостоять насильнику духовными средствами, то применение ею (жертвой) силы считается оправданным, вынужденным. Более того, отмечает Ильин, в такой ситуации необходимо применить активное сопротивление злу, а кто этого не делает, выступает соучастником совершаемого зла, так как «духовно здоровый человек не может не возмущаться при виде внутренно торжествующего и внешне изливающегося зла; он не может не чувствовать, что несопротивление ему есть не только попущение, и одобрение, и молчаливое ободрение, но и соучастие в его поступке» [11, с. 75]. При таком подходе, считает И. Ильин, насилие трансформируется в понуждение по отношению «к разнузданному зверю». Второе пояснение связано с политической позицией философа И. Ильина, который являлся одним из идеологов белого движения и свои надежды в борьбе с большевиками связывал
с деятельностью военного лидера белого движения генерал-лейтенанта П. Врангеля, полагая оправданным насилие по отношение к «красным» со стороны «белых».
Отношение к применению насилия у Ильина не носило примитивного и формального характера, и в работе «О сопротивлении злу силою» в связи с этим отмечается, что «понуждение и пресечение» практически всегда нравственно мучительно и для понуждаемого и для понуждающего. Философ осознает, что путь насилия - это неправедный путь, а поэтому указывает на необходимость внутренних критериев, которые должны иметься для осуществления насилия. Такими критериями Ильин считает: наличие у понуждающего твердой уверенности в том, что перед тобой «подлинное зло», должна быть налицо «злая человеческая воля» и адекватное восприятие зла со стороны понуждающего. Чрезвычайно существенным является наличие действенной любви к добру и активное отношение к проблемам добра и зла. Необходимыми критериями выступают наличие требуемой для такого действия воли и убежденность в том, что физическое воздействие является «единственным действительным средством в данном стечении обстоятельств».
Принципиальным для понимания позиции И. Ильина оказывается и вопрос о соотношении целей и средств. Ильин не считает, что благая цель оправдывает любые средства. Он пишет: «... нравственная праведность -как цели, так и средства - определяется в особом сопоставлении каждого из них отдельно с полнотою добра, т. е. с идеею нравственного совершенства как единым духовным критерием» [11, с. 200]. То есть философ не считает, что праведная цель оправдывает любые средства, но исходя из «полноты добра», принуждение все же видится ему правомерным.
В мировой и российской истории соотношение благих целей и «дурных средств» проявлялось с незапамятных времен довольно широко, однако такие критерии, предложенные Ильиным, как «полнота добра», «идея
нравственного совершенства» всякий раз понуждаемыми и понуждающими толковались по-своему. Библейский Моисей сорок лет водил иудейский народ по пустыне, жестко пресекая ропщущих ради благой цели освобождения евреев от рабства. За годы скитаний по пустыне множество его соплеменников погибло, многие требовали возвратиться обратно в рабство, но Моисей был непреклонен и в конце концов достиг благой цели, способствуя тем самым сохранению своего племени, сплочению иудеев и объединению их в единый народ. Исходя из легенды, и в соответствии с «идеею нравственного совершенства» Ильина поступок Моисея следует не только признать оправданным, но и признать человеческим и религиозным подвигом.
С другой стороны, как приложить идею «нравственного совершенства», скажем, к религиозным войнам, имевшим место в разных странах в разные времена. Известные в XVI-XVII вв. протестантско-католические религиозные противостояния в большой мере были связаны по существу с формальными различиями (но значимыми для каждой из христианских ветвей) и привели к кровавым и длительным столкновениям. И протестанты, и католики в лице своих идеологов и их сторонников каждый со своей стороны выдвигал значительное число аргументов, связанных с отличными от других толкованиями таинств, крещения, различных обрядов и пр. «полноты добра», казавшейся неприемлемой понуждаемым. Есть подобные примеры и в русской религиозной истории.
В процессе исторического и религиозного развития христианство сформировало свои нормы, постулаты и правила, которыми стало впоследствии руководствоваться, причем доминанта в толковании этих норм и постулатов зависит и от национальных традиций и особенностей каждой из христианских ветвей. В православии в качестве важнейших такими постулатами выступают смирение и терпение (терпеливость). На европейской почве терпение со времен Дж. Локка в теоретическом смысле было предложено трактовать как веротерпимость
(«Послание о веротерпимости», «Опыт о веротерпимости» [12, с. 76]. Впоследствии И. Кант в «Лекциях по этике» напишет «терпеливый толерантен» [13, с. 207] и со временем понятие «толерантность» распространится в западной культуре, тогда как для русской религиозной (и в целом для светской) традиции только терпение (терпеливость) неизменно будет оставаться функционально и теоретически применимым и используемым [14, с. 296-324].
В практике использования на русской почве подхода, предложенного И. Ильиным, на первое место, как правило, выдвигалась идея превалирования государственных интересов, ради которых не грех было пренебречь «слезинкой ребенка», так как для русского человека, традиционно живущего в лоне государства, защита интересов этого самого государства (при всей сложности взаимоотношений личности русского человека и государства) всегда рассматривалась как богоугодное дело. Примеров тому и в давней и в близкой истории больше, чем достаточно. И православная церковь в формировании такого отношения сыграла заметную роль. Достаточно вспомнить историю благословения, данного Сергием Радонежским князю Дмитрию Донскому на Куликовскую битву и отправившему с ним монахов Александра Пересвета и Андрея Ослябю, сыгравших значительную роль в победе русских. Вместе с тем позиция Ильина и в период опубликования работы и позднее, в наше время, воспринималась неоднозначно: «Идеи Ильина
близки в политике к тоталитаризму, а в религии и культуре к фундаментализму», - пишет современный исследователь К. Д. Троицкий [15, с. 156].
ВЫВОДЫ
При всей неоднозначности выводов, предложенных Ильиным, очевидно, что соотнесение конкретного события с «идеей нравственного совершенства» должно быть положено в основу моральной оценки, а впоследствии, когда будут исчерпаны все возможные способы разрешения конфликтной ситуации, использование принуждения выступает как единственно возможный вариант разрешения противоречия. В контексте предложенного анализа для нас, в первую очередь, представляет интерес наличие поляризован-ности в мышлении русских мыслителей и при этом она оказывается присущей философам религиозного толка. С одной стороны, мятущиеся между Христом и антихристом герои Ф. Достоевского, провозгласившего гимн терпению и смирению, с другой стороны, идея И. Ильина, с его уверенностью в оправданности принуждения ради достижения «нравственного совершенства». Эти две линии сошлись и в русском сознании, и в русском характере, и в русском бытии, которое, в силу невероятным образом складывающихся обстоятельств, на переломах истории требовало не раз в прошлые и нынешние времена от русских решительных действий и поступков по сохранению и защите интересов Добра и Справедливости.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Ильин И. А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948-1954 годов. В 2-х т. Т. 1. [Сост. и автор вступит. ст. И. Н. Смирнов]. М.: МП «Рарог», 1992. 616 с.
2. Бердяев Н. Судьба России. Серия: Русская классика. М.: Эксмо, 2005-2007. 640 с.
3. Новая философская энциклопедия: в 4-х т. / Научно-ред.совет: В. С. Степин, А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семыгин, А. П. Огурцов и др. М.: Мысль. 2001. Т. 3, 605 с.
4. Аверина Е. В. Русский народный характер в произведениях
Ф. М. Достоевского // Вестник Волжского университета им. В. М. Татищева. 2014, № 4 (17). С. 5-16.
5. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т.: т. 14: Братья Карамазовы. Л.: Наука, 1973. 510 с.
6. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т.: т. 11: Бесы: Глава «У Тихона». Л.: Наука, 1973. 412 с.
7. Поломошнов А. Ф, Поломошнов Л. Ф. Терпение как российская национальная особенность // Общество: философия, история, культура. 2020. № 7 (75). С.99-104. DOI:10.24158/fik.2020.7.17
8. Достоевский Ф. М. Собр. соч.: в 10 т. Т. 10. М.: Художественная литература. 1958. 624 с.
9. Богданова О. А. «Смирись, гордый человек» (проблема целостности
и раздвоенности человеческой личности в свете христианской антропологии А. С. Пушкина и Ф. М. Достоевского) // Проблемы исторической поэтики. 2011. № 9. С. 243-258.
10. Шмелев А. Д. Еще раз о гордости в истории русского языка и русской культуры: от «демонстрации твердыни» к чувству собственного достоинства // Труды института русского языка им. В. В. Виноградова. 2020. № 2 (24).
С. 257-277. DOI:10.31912/pvrli-2020.2.18
11. Ильин И. А. Собр.соч.; в 10 т. Т.5. М.: Русская книга. 1995. 604 с.
12. Локк Д. Опыт о веротерпимости. Собр. соч: в 3-х т. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 66-90.
13. Кант И. Лекции по этике. М.: Наука, 2000. 431 с.
14. Липский В. Н. Феномен терпения в истории общественной мысли России: монография // Толерантность в культуре и процесс глобализации.
М.: Гуманитарий, 2010. С. 296-324.
15. Троицкий К. Е. Сопротивление злу силою Ивана Ильина как «духовный имморализм» // Вопросы философии. 2017. № 2. С. 154-165.
16. Терлецкий А. Д. О духовной брани в жизни и творчестве русских писателей (уроки А. С. Пушкина, Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого) // Вопросы русской литературы. 2015. № 2 (32/89). С. 51-72.
REFERENCES
1. Ilyin I. Nashi zadachi. Istoricheskaja sudba i budushhee Rossii. Stati 1948-1954 godov. V 2-h t. T. 1. Sost. i avtor vstupit.st. I. N. Smirnov [Our tasks. The historical fate and future of Russia. Articles of 1948-1954, in 2 volumes, vol. 1]. Moscow, MP "Papor" Publ., 1992. 616 p. (in Russ.).
2. Berdyaev N. Sudba Rossii. Serija: Russkaja klassika [The Fate of Russia. Series: Russian classics]. Moscow, Eksmo Publ., 2005-2007.
640 p. (in Russ.).
3. Novaja filosofskaja jenciklopedija: v 4-h t. Nauchno-red. sovet: V.S. Stepin, AA. Gusejnov, GJu. Semygin, A.P. Ogurcov i dr [The New Philosophical Encyclopedia: in 4 volumes. Scientific ed. Board: V.S. Stepin, A.A. Huseynov, G.Yu. Semigin, A.P. Ogurtsov, et al., Moscow, Mysl' Publ.
2001, vol. 3, 605 p. (in Russ.).
4. Averina E.V. Russian national character in the works of Dostoyevsky. Vestnik Volzhskogo universiteta im. V. M. Tatishheva - The Reporter of Volzhsky University after V.N. Tatischev. 2014, no. 4 (17), pp. 5-16. (in Russ.).
5. Dostoevsky F.M. Poln.sobr.soch.: v 30-ti t. T. 14: Bratja Karamazovy [Complete collection of works: in 30 vols. vol. 14: Brothers Karamazov]. Leningrad, Nauka Publ. 1973, 510 p. (in Russ.).
6. Dostoevsky F.M. Poln.sobr.soch.: v 30-ti t. T. 11: Besy: Glava "U Tihona" [Complete collection of Op.: in 30 vols.: vol. 11: Demons: Chapter "At Tikhon's"]. Leningrad, Nauka Publ., 1973, 412 p. (in Russ.).
7. Polomoshnov A.F., Polomoshnov L.A. Patience as a Russian national feature. Obshhestvo: filosofija, istorija, kultura - Society: philosophy, history, culture. 2020, no 7 (75), p. 99-104. DOI:10.24158/fik.2020.7.17
8. Dostoevsky F.M. Sobr.soch.: v 10-ti t. T.10. [Sobr. op.: in 10 vols., vol. 10.]. Moscow, Khudozhestvennaia literatura Publ., 1958. 624 p. (in Russ.).
9. Bogdanova O.A. Yield, the proud man" (the issue of integrity and dualism of a personality in the context of christian anthropology of A.S. Pushkin and F.M. Dostoevskii). Problemy istoricheskojpojetiki - The problems
of historical poetics. 2011, no. 9, pp. 243-258. (in Russ.).
10. Shmelev A.D. Gordost 'Pride' in the history of the Russian language and Russian culture: from the stronghold of demons to self-respect. Trudy instituta russkogo jazyka im. V.V. Vinogradova - Proceedings of the V.V. Vinogradov Russian Language Institute. 2020, no. 2 (24)., pp. 257-277. DOI:10.31912/pvrli-2020.2.18
11. Ilyin I.A. Sobr.soch.; v 10-ti t. T.5. [Sobr.soch.; in 10 vol. 5.]. Moscow, Russian book. 1995. 604 p. (in Russ.).
12. Locke D. Opyt o veroterpimosti. Sobr. soch: v 3-h t. T. 3. [The experience of religious tolerance. Sobr. soch: in 3 vol. vol. 3]. Moscow, Mysl' Publ., 1988, pp. 66-90.
13. Kant I. Lekciipo jetike [Lectures on Ethics]. Moscow, Nauka Publ., 2000. 431 p.
14. Lipsky V.N. Fenomen terpenija v istorii obshhestvennoj mysli Rossii: Tolerantnost v kulture i process globalizacii [The phenomenon of patience in the history of social thought in Russia: Tolerance in culture and the process of globalization]. Moscow, Gumanitarnyi Publ., 2010, pp. 296-324.
15. Troitskiy E.C. Ivan Ilyin's Resistance to Evil by Force as a "Spiritual Immoralism". Voprosy Filosofii - Questions of philosophy. 2017, vol. 2,
pp. 154-165.
16. Terletskiy A.D. About spiritual warfare in the life and work of Russian writers (Lessons from A.S. Pushkin, F.M. Dostoevsky and L.N. Tolstoy). Voprosy russkoj literatury - Questions of Russian literature. 2015,
no. 2 (32/89), pp. 51-72. (in Russ.).
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Владимир Николаевич ЛИПСКИЙР Доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии Академия ГПС МЧС России, Москва, Российская Федерация БР1Ч-код: 1918-9154 Ди^огЮ: 368312 И vlazamos@mail.ru
Поступила в редакцию 26.10.2022 Принята к публикации 08.11.2022
Для цитирования:
Липский В. Н. Смирение, терпение и «сопротивление злу силой» как характерные особенности русского менталитета (на материале Ф. М. Достоевского и И. А. Ильина) // Культура и безопасность. 2022. № 4. С. 5-12. 001:10.25257/КВ.2022.4.5-12
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Vladimir N. LIPSKY« Grand Doctor in Philosophy, Professor, Head of the Department of Philosophy State Fire Academy of EMERCOM of Russia, Moscow, Russian Federation SPIN-Kog: 1918-9154 AuthorlD: 368312 H vlazamos@mail.ru
Received 26.10.2022 Accepted 08.11.2022
For citation:
Lipsky V.N. Humility, patience and "resistance to evil by force" as characteristic features of the Russian mentality (on the material of F. Dostoevky's and I. Ilyin's works) Kultura i bezopasnost - Culture and safety, 2022, no. 4, pp. 5-12. D0l:10.25257/KB.2022.4.5-12
