CC BY
1
портал правовой информации. URL: https://www.consultant.ru. (дата обращения 15.05.2023).
7. Приказ Минфина России от 05.02.2021 № 14н (ред. от 28.04.2022) "Об утверждении Порядка выставления и получения счетов-фактур в электронной форме по телекоммуникационным каналам связи с применением усиленной квалифицированной электронной подписи" (Зарегистрировано в Минюсте России 12.03.2021 № 62737) // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: https://www.consultant.ru. (дата обращения 15.05.2023).
8. Приказ ФНС России от 30.06.2015 № ММВ-7-17/260@ "Об утверждении порядка ведения личного кабинета налогоплательщика" (Зарегистрировано в Минюсте России 28.07.2015 № 38229) // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: https://www.consultant.ru. (дата обращения 15.05.2023).
9. Приказ ФНС России от 22.08.2017 № ММВ-7-17/617@ (ред. от 06.11.2018) "Об утверждении порядка ведения личного кабинета налогоплательщика" (Зарегистрировано в Минюсте России 15.12.2017 № 49257) // Текст приказа опубликован на "Официальном интернет-портале правовой информации" (www.pravo.gov.ru) 18 декабря 2017 г. (дата обращения 15.05.2023).
10. Регламент № 2016/679 Европейского парламента и Совета Европейского Союза "О защите физических лиц при обработке персональных данных и о свободном обращении таких данных, а также об отмене Директивы 95/46/ЕС (Общий Регламент о защите персональных данных)" (Принят в г. Брюсселе 27.04.2016) // Текст перевода официально опубликован не был; текст Регламента на английском языке опубликован в официальном Журнале, N L 119, 04.05.2016, стр. 1 - 88. (дата обращения 15.05.2023).
11. Негропонте Н. Быть цифровым. Нью-Йорк: Альфред А. Кнопф, 1995. 243 с.
12. Хабриева Т.Я. Черногор Н.Н. Право в условиях цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 1. С. 85-87.
13. Несмеянова С.Э., Калинина Е.Г. Концепция уязвимости отдельных групп лиц: Международный и национальный опыт // Российское право: образование, практика, наука. 2017. № 4.
14. Кало Р. Конфиденциальность, уязвимость и доступность // DePaul Law Review. 2017. № 66.
15. Барокас С., Селбст А.Д. Неодинаковое влияние больших данных // California Law Review. 2016. № 104. С. 671-936.
16. Добрынская Д.Е., Мартыненко Т.С. Определение цифрового разрыва в России: ключевые особенности и мониторинг тенденций // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные изменения. 2019. Том 153. № 5. С. 100-119.
17. Емельянов А. С. Преодоление уязвимости налогоплательщиков в контексте цифровизации налогового контроля и налогового администрирования // Журнал «Право и практика» - 2021. - № 4. - С. 205-209.
© Марьясис И.В., 2023
УДК 343.1
Сарсенгалиев С.С.
Заместитель директора по правовым вопросам
ООО «Вазметабразив»
СМЕРТЬ ЛИЦА, ПОДЛЕЖАВШЕГО УГОЛОВНОМУ ПРЕСЛЕДОВАНИЮ: ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
Аннотация
В статье обосновывается необходимость внесения уточнений в положения п.4 ч.1 ст. 24 УПК РФ с
целью достижения определенности в нормативной регламентации основания отказа в возбуждении уголовного дела в связи со смертью лица, в отношении которого проводилась доследственная проверка (ст.144 УПК РФ) на предмет решения вопроса о возбуждении уголовного дела.
Ключевые слова: отказ в возбуждении уголовного дела, смерть лица, заподозренный, близкие родственники, родственники, близкие лица.
Sarsengaliev S.S.
Deputy Director for Legal Affairs LLC "Vazmetabraziv" Volgograd, Russia
DEATH OF A PERSON SUBJECT TO CRIMINAL PROSECUTION: LAW ENFORCEMENT CONSEQUENCES
Abstract
The article substantiates the need to clarify the provisions of paragraph 4, Part 1 of Article 24 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation in order to achieve certainty in the regulatory regulation of the grounds for refusing to initiate criminal proceedings in connection with the death of a person in respect of whom a pre-investigation check was conducted (Article 144 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation) for resolving the issue of initiating a criminal case.
Keywords:
refusal to initiate criminal proceedings, death of a person, suspected, close relatives, relatives, close persons.
Смерть любого лица - не просто жизненное событие, но это еще и юридический факт, порождающий специфичные правовые отношения и, соответственно, правовые последствия. Таковые последствия в связи с названным событием наступают и в ходе уголовно-процессуальной деятельности, поскольку ясно, что привлечение к уголовной ответственности умершего лица невозможно, так как по общему правилу производство по уголовному делу в отношении такового лица бессмысленно. Так, из положений п.4 ч.1 ст. 24 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее- УПК РФ) следует, что смерть подозреваемого и обвиняемого выступает основанием для отказа в возбуждении уголовного дела и прекращения уголовного дела, но «за исключением случаев, когда производство по уголовному делу необходимо для реабилитации умершего» [1]
Надо отметить, что регламентация этого основания, а также условия для продолжения производства по уголовному делу в виде формулировки «за исключением случаев, когда производство по уголовному делу необходимо для реабилитации умершего» не кажутся достаточно определенными.
Так, в п.4 ч.1 ст. 24 УПК РФ говорится не только о прекращении уголовного дела, но и об отказе в возбуждении уголовного дела в случае смерти подозреваемого и обвиняемого. Однако на стадии возбуждения уголовного дела до принятия решения о возбуждении уголовного дела такие процессуальные фигуры, как подозреваемый и обвиняемый не появляются. Понятно, что можно было бы вести речь о подозреваемом, однако живое лицо наделяется этим статусом лишь в том случае, когда уголовное дело возбуждается в отношении конкретного лица (п.1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ). Отсюда следует, что было бы целесообразно предусмотреть в законе специальный статус для лиц, в отношении которых проводиться проверка сообщения о преступлении по нормам ст. 144 УПК РФ. По этому поводу в науке уголовно-процессуального права высказывалось предложение о закреплении в законе положение о том, чтобы таковое лицо наделялось процессуальным статусом «заподозренный» [2, с. 18-19].
Такое предложение, думается, вполне оправдано и находится в логике, избранной законодателем. Ведь законодатель закрепляет положение о том, что в интересах фактически заподозренного лица обеспечивается участие защитника в доследственной проверке сообщения (заявления) о совершенном или готовящемся преступлении. Это следует из положения п.6 ч.3 ст. 49 УПК РФ, гласящего, что защитник участвует «с момента начала осуществления процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном статьей 144 настоящего Кодекса». А защиты лица без уголовного преследования не бывает. Стало быть, означенное лицо фактически подозревается, но без наделения его процессуальным статусом «заподозренный». Потому же обоснованными видятся предложения Е.В. Сопневой о нормативном определении понятия «заподозренный», которое она полагает возможным отразить в новом п. 12.1 ст. 5 УПК РФ в следующей редакции: «Заподозренный — это лицо, в отношении которого выдвинуто предположение о его причастности к преступлению». [3, с. 2569].
Поддерживая эту идею, тем не менее думается, что такое определение должно быть «привязано» именно к стадии возбуждения уголовного дела, поскольку для предварительного расследования необходимости в оперировании статусом «заподозренный» нет. По этой причине предложенное Е.В. Сопневой дополнение в ст.5 УПК РФ следует сопроводить уточнением, что для проектируемого п.12.1 названной статьи могло бы выглядит так: «Заподозренный — это лицо, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном статьей 144 настоящего Кодекса в связи с тем, что имеются данные для предположения о его причастности к преступлению».
Введение процессуального статуса «заподозренный» было бы полезно для регламентации отказа в возбуждении уголовного дела в связи со смертью лица, в отношении которого есть данные о его причастности к криминальному событию. Иными словами, с введением статуса «заподозренный» в положениях п.4 ч.1 ст. 24 УПК РФ пролегла бы четкая граница между основанием для отказа в возбуждении уголовного дела в виде смерти заподозренного лица и основанием для прекращения уголовного дела (уголовного преследования) в виде смерти подозреваемого и обвиняемого.
Однако и такое дополнение кардинально не нейтрализует неопределенность положений п.4 ч.1 ст. 24 УПК РФ в части нормативного указания на условие, препятствующего отказу в возбуждении уголовного дела и прекращения уголовного дела (уголовного преследования) в виде формулировки «за исключением случаев, когда производство по уголовному делу необходимо для реабилитации умершего».
Из этой формулировки неясно, кто именно с целью реабилитации умершего заподозренного может потребовать возбуждения уголовного дела по обстоятельствам, которые ему могли быть вменены, а также настаивать на продолжение производства по уголовному делу, несмотря на смерть подозреваемого и обвиняемого. В первом приближении ответ очевиден: могут быть заинтересованы кто-то из числа близких родственников, а если их нет, то из круга родственников. Круг близких родственников и родственников указан в законе (п.п. 4 и 37 ст.5 УПК РФ). В случае, если не найдутся эти лица по причине их отсутствия, то есть резерв - близкие лица (п.3 ст.5 УПК РФ). Но в п.4 ч.1 ст. 24 УПК РФ на всех этих лиц прямой ссылки нет. Полагаем, что такую ссылку в п.4 ч.1 ст. 24 УПК РФ с учетом предлагаемого для введения в ст. 5 УПК РФ понятия «заподозренный» следует сделать, изложив положения п.4 ч.1 ст. 24 УПК РФ пункта в следующем виде: «смерть заподозренного или подозреваемого или обвиняемого, за исключением случаев, когда производство по уголовному делу необходимо для реабилитации умершего по заявлению лиц, указанных в пунктах 3, 4 и 37 статьи 5 настоящего Кодекса».
Список использованной литературы: 1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: [федер. закон от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ: принят Гос. Думой Федер. Собр. Рос. Федерации 22 ноября 2001 г. (ред. от 14.04.2023)]: офиц. текст // Собрание законодательства РФ. - 2001. - № 52. - Ст. 4924; ФЗ от 9.03.2022 // Российская газета. 2023. 17 апр.
2. Аширбекова М.Т. Об обеспечении прав личности в ходе проверки сообщения о преступлении // Контроль над преступностью и обеспечение прав личности как приоритеты современной уголовно-процессуальной политики: сб. материалов Всероссийской научно-практической конференции с международным участием в рамках Саратовского международного юридического форума, посвященного 90-летнему юбилею Саратовской государственной юридической академии (8 июня 2021 г., Саратов) [под ред. Н. С. Мановой] ; Саратов : Изд-во Сарат. гос. юрид. акад., 2021. - С. 14-19.
3. Сопнева Е.В. Развитие представлений о заподозренном лице // Актуальные проблемы российского права. 2014. № 11 (48). С. 2568-2573.
© Сарсенгалиев С.С., 2023
УДК 343.1
Сарсенгалиев С.С.
г. Волгоград, РФ Заместитель директора по правовым вопросам
ООО «Вазметабразив»
О МОНОПОЛИИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЭКСПЕРТНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ В ПРОВЕДЕНИИ ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ СУДЕБНЫХ ЭКСПЕРТИЗ
Аннотация
В статье рассматривается вопрос об ограничении возможности для негосударственных судебных экспертов проводить отдельные виды судебных экспертиз, которые по распоряжению Правительства Российской Федерации от 16.11.2021 N 3214-р (с изменениями и дополнениями) отнесены к исключительному ведению государственных экспертов. Отмечается неоднозначность такого подхода, который требует осмысления вопроса о допустимости заключения негосударственного эксперта, если им ему вопреки названному распоряжению будет поручена такая экспертиза.
Ключевые слова:
заключение эксперта, судебная экспертиза, доказательства, недопустимость доказательства.
Sarsengaliev S.S.
Deputy Director for Legal Affairs LLC "Vazmetabraziv" Volgograd, Russia
ON THE MONOPOLY OF STATE EXPERT INSTITUTIONS IN CONDUCTING CERTAIN TYPES OF FORENSIC EXAMINATIONS
Abstract
The article considers the issue of limiting the possibility for non-state forensic experts to conduct certain types of forensic examinations, which, by order of the Government of the Russian Federation dated 16.11.2021 N 3214-r (with amendments and additions), are attributed to the exclusive jurisdiction of state experts. The ambiguity of this approach is noted, which requires an understanding of the question of the admissibility of the conclusion of a non-state expert, if he is entrusted with such an examination contrary to the said order.
