CC BY
70
ДИАГНОСТИКА СОЦИУМА
Д.Н. Бухаров
УДК 124.5
Смена приоритетных ценностей личности как катализатор социальных изменений1
В статье осуществляется поиск возможностей для выхода общества из состояния стагнации. Данные возможности усматриваются в раскрытии человеком собственной «несамотождественности» (переживания различия между тем, кем он является, и тем, кем он мог бы стать), преодоление которой становится возможной благодаря смене его приоритетной ценности. Смена приоритетной ценности рассматривается как отказ от признания за потребительскими ценностями статуса исключительных и установлением приоритета духовных ценностей.
Ключевые слова: приоритетная ценность, экзистенциальная потребность, социальный институт, внеинституци-ональная сфера общества, личность.
Констатация положения современного российского общества как стагнирующего давно стала расхожим местом публикаций, посвященным исследованию его состояния и перспектив дальнейшего развития. Часто основной причиной подобного положения дел социологические исследования называют то, что у общества в целом нет четко сформулированной и поставленной цели, стремление к достижению которой оказалось бы способным придать его существованию осмысленный и оправданный характер. Была ли данная цель утрачена с переходом России от социалистического к капиталистическому общественному строю, или она была утрачена еще раньше — точно установить невозможно, однако факт остается фактом — общество пребывает в состоянии глубокого экзистенциального кризиса. Об этом достоверно свидетельствуют статистические данные по уровню потребления алкоголя на душу населения, уровню наркотизации и пр. Перспективы выхода из этой сложной ситуации часто связываются с совершенствованием, повышением эффективности работы различных социальных институтов:
1 Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ (проект № 11-33-00111а2 «Междисциплинарное исследование социокультурных механизмов преемственности ценностей»).
© Бухаров Д.Н., 2013
образовательных, воспитательных, политических, экономических, а также институтов сферы досуга, искусства и пр. В некоторой мере ставка, делаемая на преобразование институциональной сферы, выглядит оправданной, поскольку сами по себе социальные институты, по словам В.А. Лекторского, являются своего рода фабриками смысла, задающими не только образцы человеческих взаимодействий, но и способы осмысления, понимания социальной реальности и самих людей [4]. Но насколько способна современная институциональная сфера российского общества справиться с возлагаемой на нее смыслообразующей задачей? В настоящее время с достаточной степенью уверенности можно констатировать протекание в данной сфере двух тенденций: дисфункции деятельности одних социальных институтов и персонализации других. Дисфункция социального института проявляется в том, что его деятельность более не удовлетворяет социальную потребность, когда-то приведшую к его (института) формированию. Приведем в пример современную российскую систему образования, очевидное назначение которой состоит в эффективной социализации подрастающих членов общества через оказание им помощи в усвоении устойчивых социокультурных стандартов поведения, основанных на определенных нормах и ценностях. Сегодня российское общество очевидно нуждается в ярких, инициативных, творческих личностях, способных к ответственному и созидательному преобразованию социальной реальности, основанном на понимании находящихся в основе общества ценностных императивов. Однако удовлетворяется ли данная потребность современными образовательными и воспитательными институтами? Очевидное снижение уровня социальной компетенции среднестатистического выпускника не только системы среднего, но и высшего образования очевидно свидетельствует об обратном. Дисфункция социальных институтов в целом проявляется в постепенном снижении уровня престижа данных институтов, в нечеткой формулировке стоящих перед ними целей, в символическом, а не реальном выполнении поставленных перед ними задач и т.д. Персонализация социальных институтов, в свою очередь, выражается в том, что социальный институт начинает функционировать не согласно объективно имеющимся целям социума, а ставится в зависимость от целей определенных лиц. В этом случае тот или иной институт теряет статус объективно и эффективно действующего механизма, в результате чего общество утрачивает к нему доверие.
Современная ситуация с социальными институтами в России приводит к необходимости нахождения точек дальнейшего развития общества, своим источником имеющих сферу, являющуюся альтернативной и в то же время дополняющую по отношению к институциональной сфере. В качестве подобной сферы выступает внеинституциональная сфера общества, понимаемая нами как «внутренняя», латентная структура, определяемая дифференцированными, разнонаправленными, неформализованными ви-
дами спонтанной активности людей. Внеинституциональная и институциональная сферы не противопоставляются и не отождествляются с такими понятиями, как совокупность формальных и неформальных институтов. Ключевым моментом, позволяющим провести различие между данными сферами, является то, что тогда как первая (институциональная сфера) в своей основе имеет некую систему (нечто формально установленное, закономерное), вторая в своей основе имеет личность отдельного члена общества, формирование которой зависит от огромного количества различных факторов и часто происходит по трудноуловимым закономерностям. В подобной спонтанности процесса формирования отдельного человека, на наш взгляд, способны быть найдены качественно новые возможности для приведения общества в состояние движения.
Несмотря на вышеотмеченную спонтанность процесса формирования личности человека, существуют направления социально-философской мысли, которые настаивают на обратном. Так, символический интеракци-онизм развивает идею о том, что возможно программируемое, системное формирование человека. В рамках интеракционистского подхода «Я» рассматривается как единство психофизических признаков, формируемое в ходе взаимодействия человека и общества. Согласно этому подходу, данные признаки не порождаются стихийно, а вполне осознанно отбираются человеком из уже сформированного и устоявшегося признакового набора, характерного для членов данного общества. Так, Э.А. Орлова при рассмотрении данного подхода отмечает, что в его рамках процесс формирования вышеуказанного набора признаков способен быть рассмотренным по аналогии с дарвиновским отбором, поскольку в ходе него происходит своеобразный отсев наиболее жизнеспособных и устойчивых сочетаний признаков индивидов. Эти признаки предстают как наиболее подходящие для процессов социокультурного взаимодействия. В связи с этим появляется точка зрения на личность человека как на некий конструкт, легко подверженный внешним манипуляциям. Э. Гидденс акцентирует внимание на изменчивости личности человека и возможности ее достраивания. Подобную возможность философ усматривает в том, что в наше время представления человека о собственной самости, находясь в зависимости от обстоятельств, пересматриваются постоянно: «посттрадиционный порядок требует фактически беспрестанно перерабатывать изложение самости и привносимой им практики жизненных стилей, если индивиду нужно сочетать автономию личности с чувством онтологической безопасности» [1. С. 58]. Отсюда достаточно четко прослеживается трактовка личности человека как образования, по определению являющегося конструируемым. На наш взгляд, постулирование возможности воздействовать на процесс формирования личности человека своей предпосылкой имеет идею о поверхностности человеческого «Я», имеющей место в условиях повседневности. Согласно этой идее, все, что человек делает и говорит в повседневной си-
туации, происходит неосознанно, без соотнесения с его «Я». Исследователями, работающими в рамках данного подхода, сущность человека рассматривается как иррелевантная к вопросу формирования его личности. О данном видении проблемы формирования человека можно сказать, что оно сконцентрировано на интенсивных и немаловажных аспектах данного процесса (никто не отрицает, что человек чрезвычайно много заимствует от своего социального окружения в процессе взаимодействия с последним), однако несмотря на это нельзя не заметить, что данные аспекты процесса в силу «поверхностности» собственного рассмотрения не исчерпывают проблемы формирования человека и, несмотря на свою интенсивность, не приводят к качественным изменениям его личности.
Принципиально иное видение проблемы формирования человека характерно для экзистенциального направления, в изучении человека, делающего акцент на спонтанности, неподконтрольности процесса формирования личности последнего. Обусловлено это прежде всего тем, что человек буквально призван к свободе. Свобода выступает как свойство, благодаря реализации которого становится возможным его самоопределение. Свобода способна поставить человека превыше любой схемы и тем самым позволяет преодолеть неблагоприятное влияние, порой оказываемое институциональной сферой на процесс формирования его личности. К тому же по-настоящему «живым» может считаться именно свободный человек, поскольку только в нем становится возможным самоосуществление. Будучи свободным, человек, по словам П.А. Флоренского, становится способным осознавать себя «действующим виновником», а не только «отвлеченным подлежащим всех своих сказуемых» [8. С. 189]. Свобода предполагает наличие возможности самостоятельно осуществлять выбор. Отсюда следующей особенностью человека является то, что на протяжении всей жизни он буквально вынужден выбирать. Данное свойство обусловлено тем, что бытие человека есть бытие в ситуации. Ситуация предполагает варианты выхода из нее. Выбирая тот или иной выход, он тем самым выбирает возможность, оказывающую определенное влияние на процесс его становления. Так, человек буквально ежесекундно выбирает, кем ему быть в следующий момент. Несмотря на множество возможностей, которые, как правило, возникают перед человеком в ситуации выбора, это множество все же может быть разделено на две основные группы. Первая группа ведет его за пределы влияния институциональной сферы общества. Вторая — к его все большему ей подчинению. Подобное положение дел свидетельствует о невозможности для человека постоянно придерживаться серединных позиций — так или иначе он оказывается перед выбором «или—или». Пытаясь избежать подобной постановки вопроса и тем самым уклониться от выбора, он, однако же, все равно реализует данное сущностное свойство, поскольку даже отказ от выбора — это уже выбор, хотя и не свободный.
Спонтанность процесса формирования человека обусловлена такой его фундаментальной особенностью, как несамотождественность. Данная не-самотождественность (или, по-другому, различие между тем, кем человек является в настоящее время, и тем, кем он способен стать в будущем) выражается в наличии у него следующих сущностных свойств. Для него характерно недовольство самим собой. По словам К. Ясперса, это недовольство есть не что иное, как неудовлетворенность, основанная на ощущении несоответствия своей наличной представленности. Благодаря данному несоответствию он способен ощущать в себе потенции, гораздо большие того, что ему удается реализовать, а удается ему, как правило, осуществить лишь минимальную часть своего потенциала. Вследствие этого у человека способно появиться стремление преодолеть границы собственных возможностей. В подобном преодолении, по словам С.Л. Франка, проявляется его основное свойство как живого существа — желание расширяться, становиться, то есть обретать жизнь в ином. В этом расширении прослеживается также настойчивое желание человека быть востребованным своим социальным окружением не на каком-то определенном уровне своего потенциала, а быть принятым полностью.
Из вышеуказанной особенности вытекает следующая — «безмерность», проявляющая себя в невозможности задать меру человеческой сущности. Невозможность измерить человека говорит о безмерности имеющихся у него возможностей. Заметим, что ситуация с возможностями человека такова, что и он сам не осознает их до конца. Человек не «распоряжается» ими в полной мере — всегда остается нечто, лежащее за пределами его осознания.
Далее для человека характерна его принципиальная незавершимость, выступающая как невозможность пребывать в состоянии законченного и совершенного существа. По словам П.С. Гуревича, сама человеческая природа представляет собой незавершенную возможность, проявляющая себя в бесконечных вариациях специфического существования. Данная специфичность обусловлена наличием у человека такого сущностного свойства, как способность свободно определять направление собственного существования. Незавершимость, открытость человека говорит о его неполноте, которую он ощущает как собственную «ущербность» и всеми силами стремится преодолеть. Несамодостаточность человека проявляется в том, что для своего осуществления он нуждается во внешней поддержке и во внешних средствах, которые находит в разного рода привязанностях.
Несамотождественность человека способна быть выдвинутой в качестве необходимого условия конструктивного и плодотворного протекания процесса формирования человеческой личности, поскольку только глубокое понимание и, главное, переживание человеком различия между тем, кем он является сейчас (его сегодняшнее «Я»), и тем, кем он мог бы стать (его будущее «Я»), способно привести его в состояние движения. Посколь-
ку одно «Я» не соответствует, а только стремится соответствовать другому, существование человека может быть представлено как устремленность к состоянию осуществления. Отмеченное несоответствие является тем, что в экзистенциальной философии получило название глубокого разлада человека с самим собой. Данный разлад есть «пропасть», которая отделяет друг от друга сегодняшнее и будущее «Я» человека, которую, очевидно, ему необходимо преодолеть. Подобная «пропасть» выступает как источник внутренней жизни человека, приводящий его к непрерывному изменению. Из этого можно сделать вывод, что человек способен приводиться в состояние активности и последующего изменения не только стремлением удовлетворить свои физиологические потребности (в случае удовлетворения которых его активность значительно уменьшается или вовсе сходит на нет), но также и экзистенциальными потребностями, находящими свой источник в человеческой несамотождественности (по мере удовлетворения которых уровень активности человека способен только возрастать). На основе работ как отечественных (П.А. Флоренский, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, С.Н. Булгаков, И.А. Ильин), так и зарубежных (С. Кьеркегор, М. Хайдеггер, М. Бу-бер, Э. Левинас, Г. Марсель, Х. Ортега-и-Гассет) философов можно сделать вывод, что как к числу подобных потребностей в первую очередь относится: потребность человека в оправданности, осмысленности собственного существования, в творческом преобразовании собственной идентичности, потребность в соприкосновении с таинственным (трансцендентным), потребность в самовыражении (выражении того, кем он является на самом деле), потребность человека в любви и заботе о ближнем и т.д. При проецировании сказанного на общество в целом становится очевидным, что последнее, будучи ничем иным, как совокупностью отдельных индивидов, способно быть выведенным из состояния стагнации в значительной мере благодаря раскрытию отдельными его членами внутреннего различия с самими собой. В этом контексте изменения, происходящие с обществом, оказываются обусловленными стремлением и связанной с ним деятельностью отдельного человека по удовлетворению своих экзистенциальных потребностей (преодолению собственной несамотождественности).
Однако необходимо заметить, что хотя несамотождественность как фундаментальное свойство человека присутствует в каждом, далеко не каждый член общества способен к осознанному ее переживанию. Исходя из этого, необходимо выделить две разновидности образования, которые «Я» человека способно составлять с самим собой: тождество-неделимость и тождество-целостность. Тождество-неделимость предполагает невозможность провести в составе человека различие и тем самым подразумевает невозможность какого бы то ни было конфликта, способного привести его в движение, а значит, и к изменению. Несколько иначе дело с постоянством человека обстоит в рамках тождества, в составе которого находится место для существования различия. Постоянство, здесь обретаемое, —
динамическое, находящееся в непрерывном движении. Этот вид постоянства характерен для тождества человека, проявляющего себя как целостность последнего. Существенное отличие тождества-неделимости от тождества-целостности состоит также в том, что тогда как в рамках первого констатируется равенство человека с самим собой, во втором определяется тождество человека по отношению к самому себе. Фраза «по отношению» свидетельствует о способности человека «соотноситься» с самим собой, то есть находиться с самим собой в определенного рода «отношениях». Данные отношения характеризуются наличием уз, «связывающих» человека с самим собой. Возможность человека пребывать в различных «отношениях» с самим собой свидетельствует о присутствии в нем интерсубъективного начала. Наличие данного начала подтверждается Г. Марселем, утверждавшим, что не существует человеческих связей, которые не могли бы быть узнаны внутри той минимальной социальной ячейки, которую человек составляет с самим собой [5. С. 36]. В тождестве-неделимости данные связи существуют, но характеризуются собственной примитивностью и неразвитостью. Связи человека с самим собой, имеющие место в рамках тождества-целостности, характеризуются способностью организовывать его внутреннее единство на качественно новых началах и тем самым придавать динамику его существованию.
В роли платформы, на основе которой происходит формирование того или иного вида человеческого самотождества, выступает приоритетная для человека ценность. В качестве приоритетной ценности выступает нечто, рассматриваемое человеком как самое существенное. Приоритетная ценность есть нечто желательное само по себе — выступающее в качестве того безусловного, ради чего живет каждый конкретный человек. При этом последний буквально «пленяется» тем, что выступает для него в качестве ценности. Проявляется это в том, что содержание значимой для человека ценности господствует в его душе, отвлекая на себя большую часть его потенций.
Смена приоритетной ценности человека оказывается возможной при раскрытии человека собственной несамотождественности (выходе из состояния тождества-неделимости) и появлении у него желания данную несамо-тождественность преодолеть (перейти в состояние тождества-целостности). В связи с необходимостью данной смены встает вопрос о том, какие ценности способны привести процесс преодоления несамотождественности человека к позитивному результату, а какие ценности на это не способны? Беря в качестве отправного пункта последующих рассуждений идею о том, что человек живет на границе двух миров (природного и духовного), разделим все ценности на имманентные (своим источником имеющие наличное бытие) и трансцендентные (превосходящие границы последнего).
Имманентными являются ценности «просто дающего себя бытия вещей мира» (К. Ясперс). В действительности их существования сомнения не
возникает, поскольку выступают они в качестве реального, воплощенного в наличном бытии блага. Характерным для них является то, что для своего приобретения они требуют чрезмерных психофизиологических усилий человека и никак не апеллируют к его духовным потенциям. Их особенностью является также то, что собственно характер ценностей они приобретают в случае отказа человека рассматривать их в качестве средств достижения какой-либо цели и наделения их самих целевым характером и смыслом. Влияние, оказываемое имманентными ценностями (которые на социокультурном уровне проявляют себя как потребительские ценности) на формирование человека, заключается в том, что они не приводят к преодолению имеющегося в нем различия, а, напротив, усугубляют его представленность в качестве тождества-неделимости. Утверждаемые им в качестве приоритетных потребительские ценности отчуждают его от самого себя. В результате отношения, имеющиеся в «Я» человека как в минимальной социальной ячейке, характеризуются его закрытостью по отношению к самому себе, отрицанием значимости собственного индивидуального и подлинного «Я».
Рассматривание типичным представителем того или иного общества имманентных (потребительских) ценностей в качестве приоритетных на социокультурном уровне выражается в преобразовании данного общества в «общество деградированной повседневности». Повседневность характеризуется теми мелкими повторяющимися изо дня в день событиями и переживаниями, бесконечное воспроизведение которых оказывает на членов общества удручающее впечатление. Данная среда может быть охарактеризована как рутинное движение человека по замкнутому кругу, из которого невозможно осуществить выход. Выражается она как временная и функциональная цикличность, под знаком которой проходит существование человека, погруженного в наличный мир, и заключается в возникновении у него различных психофизиологических потребностей, необходимость удовлетворения которых возникает с определенной периодичностью. Человек вращается в этой замкнутости, что приводит к тому, что он все время возвращается к исходной точке своего движения и поэтому в итоге так ни к чему и не приходит. Исходя из этого, очевидно, что в «деградированной» повседневности не находится места для смысла — для некоей цели, которая только и способна положить конец данному вращению и тем самым осуществить надежду человека на достижение собственной «жизненной полноты» (Е.Н. Трубецкой). Смысла здесь нет постольку, поскольку данная среда непрерывно доказывает человеку, что она и присутствую -щие в ней имманентные ценности самоценны и являются конечной целью осуществляемой человеком деятельности.
Положение, в котором оказалось современное российское общество с его неспособностью ответить на вопрос о смысле собственного существования, очевидно, свидетельствует о том, что оно медленно дрейфует по на-
правлению к обществу деградированной повседневности. Данное движение выражается в том, что имманентные (потребительские) ценности утверждаются в качестве приоритетных в сознании все большего числа членов российского общества. Подобное утверждение становится очевидным, если принять во внимание то, насколько огромные масштабы приобрел в российском обществе процесс распространения потребительской идеологии. Поистине феноменальная популярность имеющих вполне конкретное содержание ТВ-шоу, глянцевых журналов, массовой литературы, кино и проч., которые являются основными агентами данной идеологии, очевидно свидетельствует о том, что последняя не только нашла в обществе своих сторонников, но и активно увеличивает их число. Запросы общества, все чаще требующего чего-нибудь «полегче», не отягощенного излишней смысловой нагрузкой, и в то же время зрелищного и эффектного, оказываются наиболее репрезентативным показателем состояния его сознания.
В условиях «деградированной» повседневности российского общества не находится места для идеального, поэтому неудивительно, что постепенно оно приходит в упадок. Идеи здесь считаются «умершими», но только потому, что не находят места в жизни отдельного члена общества. По словам К. Ясперса, данная ситуация будет иметь место до тех пор, пока человек не обретет в мире вновь идущую ему навстречу идею. В качестве подобной идеи способна выступать трансцендентная, духовная ценность, которая по определению есть нечто идеальное.
В наиболее общем виде о духовных ценностях можно сказать, что невозможно с уверенностью утверждать, существуют ли они. Они есть нечто такое, что невозможно обнаружить эмпирическим путем. Не вдаваясь в подробности относительно природы данных ценностей и их источника, отметим только, что наличие у человека целого ряда уже упомянутых нами сущностных потребностей, имеющих место быть и не способных быть удовлетворенными имманентными ценностями, говорит о том, что сделано это может быть только при помощи трансцендентных ценностей. В отличие от общераспространенного понимания потребности как состояния организма, человеческой личности или общества, выражающее зависимость от объективных условий их существования [12. С. 302], сущностная потребность характеризуется тем, что является более сущностно укорененной, глубинной (П.С. Гуревич), обусловленной не только психофизиологической, но и духовной представленностью человека. Являясь так же, как физиологическая потребность, источником деятельности человека, сущностная потребность характеризуется тем, что осуществляемая для ее удовлетворения деятельность имеет принципиально иную направленность.
Восприятие человеком трансцендентной ценности становится возможным благодаря переживанию им собственной несамотождественнос-ти, в результате которой к нему способно прийти осознание собственной несамодостаточности, а значит, и потребности в восприятии ценности,
способной, дополнив его до целого, организовать структуру его «Я» на принципиально новых началах, чем те, что имели место в рамках тождества-неделимости. Новый тип организации внутреннего пространства «Я» человека приводит к тому, что для него как для минимальной социальной ячейки становятся характерными такие свойства, как единство составных элементов, динамичность образуемого единства, гармоничное увязывание составных элементов в единое целое и т.д. Очевидно, что проецирование данных качеств единства, составляемого «Я» человека с самим собой, на все общество в целом свидетельствует об открытии перед последним больших перспектив в области его дальнейшего существования. Данные перспективы связаны с появлением в данном обществе таких представителей, которые, даже не являясь его типичными членами, становятся способными оказывать на развитие общества качественно новое и конструктивное влияние. Оказавшись способными на творческое преобразование того единства, что они составляют с самим собой, подобного рода люди оказываются способными в том числе и на творческое преобразование социальной реальности в целом.
Исходя из сказанного, можно сделать вывод, что происходящие в обществе изменения оказываются непосредственно сопряженными с появлением у отдельного члена общества потребности в собственном изменении — в формировании собственной личности на качественно новых принципах, становящихся для него возможными благодаря раскрытию собственной неса-мотождественности и появления самой потребности в восприятии духовной ценности. На уровне общества духовная ценность, благодаря ее непосредственному переживанию теми или иными членами общества, способна выступать в качестве альтернативы потребительским ценностям, очевидно утверждаемым в современном российском обществе в качестве приоритетных. При этом хотелось бы отметить, что, несмотря на то что число членов общества, способных к непосредственному переживанию духовных ценностей, в силу ряда причин ограничено, осуществляемый ими творческий вклад в развитие общества может оказаться такого качества, что все общество оказывается способным к существованию на довольно высоком и достойном уровне.
Литература
1. Гидденс Э. Трансформация интимности / Э. Гидденс. СПб. : Питер, 2004. 208 с.
2. Гуревич П.С. Целостность человека как социальная проблема / П.С. Гу-ревич // Философия человека : Сборник научных трудов / научн. ред. : П.С. Гуревич, Н.К. Поздняков. Омск : Издательство ОмГУ, 2004. С. 7—31.
3. Кьеркегор С. Страх и трепет / С. Кьеркегор ; пер. с дат. Н. Исаевой, С. Исаева. М. : Терра-Книжный клуб ; Республика, 1998. 384 с.
4. Лекторский В.А. Предисловие к сборнику «Знание в связях социальности» [электронный ресурс] / В.А. Лекторский // Знание в связях социальнос-
ти / под ред. Т.Х. Керимова. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2003. 230 с. Электрон. версия печат. публ. — Режим доступа: http://filosof.historic. га/Ъоок^/й:етД00/з00/г0000912/з1:000^Ы:т1(дата обращения 26.06.2013)
5. Марсель Г. Опыт конкретной философии / Г. Марсель. М.: Республика, 2004. 224 с.
6. Орлова Э.А. Антропологические основания изучения идентичности / Э.А. Орлова // Личность. Культура. Общество. 2010. Т. XII. Вып. 4. № 59— 60. С. 123—141.
7. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни / Е.Н. Трубецкой; сост. А.П. Полякова, П.П. Апрышко. М. : Республика, 1994. 432 с.
8. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины : Опыт православной теодицеи / П.А. Флоренский. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. 640 с.
9. Франк С.Л. Непостижимое : Онтологическое введение в философию религии / С.Л. Франк. М.: АСТ : АСТ МОСКВА : Хранитель, 2007. 506 с.
10. Франкл В. Воля к смыслу / В. Франкл. — М. : Апрель-Пресс, Изд-во ЭКС-МО-Пресс, 2000. 368 с.
11. Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. 2-е изд. М.: Республика, 1994. 527 с.
12. Юдин Э.Г. Потребность / Э.Г. Юдин // Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т. III / Ин-т философии РАН, Нац. общ.-науч. фонд; Научно-ред. совет: предс. В.С. Степин, заместители предс. А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семи-гин, уч. секр. А.П. Огурцов. М.: Мысль, 2001. С. 302.
