CC BY
69УДК 94(470.316+512.145)"15/16"
СЛУЖИЛЫЕ ТАТАРЫ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ РОССИИ В XVI-XVII ВЕКАХ
(НА ПРИМЕРЕ ЯРОСЛАВЛЯ)
© 2018 г. В.В. Черновская
Предлагаемый вниманию читателей очерк является частью темы служилых татар в Московском государстве ХУ1-ХУП вв. Корни данного явления уходят в XV век, поэтому нам приходилось заглядывать и в период, предшествующий образованию русского государства. В центре внимания автора находится Ярославль, где, начиная с конца XVI века и в продолжение следующего столетия, татары оставались значимой компонентой в служилой корпорации города. Главный сюжет статьи о том, как укоренились в нем выехавшие на русскую службу ногайские мурзы и устроились их судьбы в стремительно меняющихся реалиях России.
Ключевые слова: служилые татары, улус Шилехша, замосковные города, Ярославль, Стретенская сотня, Шейдяки.
Начиная с середины XIX века, не было крупного историка, который с той или иной степенью самостоятельности суждений не коснулся бы обстоятельств и причин использования великокняжеской и царской властью «татарской силы» в борьбе за объединение русских земель и в войнах с внешними врагами (Базилевич, 1952, с. 57-58, 114-117, 161-163, 186-188; Вельяминов-Зернов, 1863-1887; Греков, Якубовский, 1950, с. 418-419; Мавродин, 1952, с. 152; Пресняков, 1918, с. 399, 408; Соловьев, 1988, с. 394).Так поступал великий князь московский Василий Васильевич (Темный), прадед Грозного, чем возбуждал негодование удельной фронды: «Зачем привел татар на Русскую землю и города с волостями отдал им в кормление? Татар и речь их любишь сверх меры, а христиан томишь без милости...» (Соловьев, 1988, с. 396; Павлов, 1957, с. 168).
Из городов и регионов, где закрепились татары в смутное княжение Василия Темного, обычно упоминаются Мещера и Касимов. Но были и другие области, в которых существовали поселения татар, например, улус Шилехша на Юмхе (совр. Ивановская обл.). По одной из версий, его название пошло от имени татарского царевича, основавшего улус (Ислам в Центрально-Европейской части России, 2009, с. 310). Но оговоримся. Царевича с именем Шилехша не могло быть. Хотя улус Шилехша действительно существовал. Он получил свое название от речки Шилехонка, впадающей в Елнать, приток Волги.
Улус - тюркское название административно-территориальной единицы, на которые делилась Золотая Орда, потом татарские ханства (царства), выделившиеся из нее. Улус Шилехша, встроился в великокняжескую волость, вероятно, в первой половине XV века. В этот период границы владений, скажем, волости или части ее, фиксировались в княжеских грамотах описаниями типа: «. по речке да по верху оврага на дорогу.» и т.д. Позже, а тем более в XVI столетии, такие описательные формулы не применялись. Разве что в писцовых книгах да духовных грамотах, куда они попадали из старинных актов. Именно так, должно быть, по выписи из старинного акта пожалования татарскому царевичу, очерчены границы улуса Шилехша в духовной княгини Марьи Петровны Горбатой. Но по порядку.
При Иване III волость Юмха оказалась в собственности боярина князя Б.И. Горбатого Суздальского (ум. 1538). Потом ею владел его сын, по смерти которого она перешла к его вдове княгине Марье Петровне Горбатой. И все это время улус Шилехша оставался административной единицей в составе волости и сохранял автономные границы.
В своей духовной, датированной 1551 годом, княгиня Марья Петровна Горбатая отказала улус Шилехша «в тое волости Юмха» в дом (церковь) Николы Шартомского «со всеми деревнями и починками, и всеми угодьи, и с лесы бортными». В ее духовной границы улуса обозначены так: «. с устья реки Чуди по яблонному врагу на Сергеев пень на дорогу да с Сергеева пни по верху яблонного врага да поперек Оксентиева и Пронина речек и Деденина гари на верх Перчекова врага да по
край Щербова гарнцы на речку Елнать на великий омут». Деревень и починков на территории улуса княгиня указала 36 (Лихачев, 1895, с. 21-22).
Татары в улусе уже не жили. Отъехали они или вымерли - для средневековья характерна большая смертность, о том источники умалчивают. В целом же количество замосковных городов, в которых проживали служилые татары в XVI веке, увеличивается. Назовем Бежецкий Верх, Звени-горд, Каширу, Коломну, Романов (на Волге), Серпухов, Сурожик, Хотунь, Юрьев Польский. В конце столетия в этом списке появился Ярославль.
Первой группой татар, для которых этот город стал местом жительства, были крымцы из отряда калги Мурад Гирея, бежавшего в Россию в 1585 году. При Михаиле Федоровиче на поселение в Ярославль были отправлены пленники Чингизиды: последний царь Сибири Али б. Кучум и его брат Алтанай с семьями, а также их многочисленные родственники. В уезде семейными гнездами на поместьях осели ногайские мурзы.
Чингизидам в России посвящена специальная монография. Ее автор А.В. Беляков называет Ярославль «своеобразной столицей Чингизидов и иных знатных мусульман» (Беляков, 2001, 298300). Однако вряд ли пребывание в нем Кучумовичей сделало город их столицей. Для бывших властителей Сибирского царства Ярославль, куда их определили на жительство под надзор воеводы, был, скорее, своеобразной тюрьмой, а реальностью их бытия в нем оставалась материальная зависимость от милостей государя всея Руси. Они, конечно, не бедствовали. Но каждая просьба о своих нуждах, скажем, об увеличении содержания, постройке двора или отъезде за пределы города оформлялась челобитьем, обращенным к царю. Добавим, что разоренный и сожженный поляками Ярославль даже по своему внешнему виду не подпадал под метафорическое сравнение со столицей. Чингизидов и иных знатных мусульман поселили на пепелищах обезлюдевшего посада. Кому поставили хоромы на пустых дворовых местах, кого разместили во дворах прежних хозяев, сгинувших в Смуту.
Приступая к главному сюжету, определимся сначала в некоторых понятиях и терминах. Мирза - титул персидский, мурза - татарский. Когда речь заходит о выезжих на русскую службу представителях тюркской элиты, правильнее было бы, по нашему мнению, называть их мурзами, а не мирзами, как это делают некоторые авторы. А татарских царей и царевичей именовать не Чингиси-дами, а Чингизидами, как это принято в отечественном востоковедении со времен издания книги академика В.В. Бартольда (Бартольд, 1896, с. 119). В документах XVI-XVИ вв. неправославное население России именовалось иноземцами. Понятие носило конфессиональную нагрузку. Под него соответственно попадали и служилые татары. А.В. Беляков предлагает их условное разделение на внутренних и внешних иноземцев. К первым относит представителей народов, вошедших в состав Российского государства вместе с территориями, на которых они проживали. Ко вторым - вы-езжих на русскую службу выходцев с Востока, не имевших собственной территории (Беляков, 2016, с. 68). Применительно к нашей теме мы избегали такого разделения. Иначе получается несуразица, а именно: в какую из предлагаемых категорий включать ярославских служилых мурз? Их родина - Казыев улус (Малая Орда) не входила в состав России. Но они обрели в ней собственную территорию - поместья, которыми продолжали владеть их сыновья и внуки.
Итак, кто они, ярославские служилые мурзы? И как оказались на поместьях в уезде?
У истоков их рода стоял нураддин Ногайской Орды Саид Ахмед, внучатый племянник большого Шейдяка, правившего в Орде во второй половине 30-х годов XVI века и носившего такое же имя. Нураддин Саид Ахмед погиб в 1589 году. После чего его сыновья и племянники перебрались в Казыев улус, откуда в начале 1590-х годов добровольно вышли на службу Москве трое мурз Шейдякова родства - Джан Али (Еналей), Каплан и Али Тугановы дети (Трепавлов, 1998, с. 329330).
Братья честно служили двум царям - Федору Ивановичу и Борису Годунову. По своему статусу были кормовыми мурзами, поместий за ними тогда не значилось.
В Смуту они перешли на сторону второго самозванца, за что тот пожаловал их селом Юрьевская слободка и деревней Чупруново в Ростовском уезде. Джан Али был убит в Калуге в 1610 году. Тогда казаки Заруцкого, служившего вору, в отместку за смерть самозванца от руки ногайского мурзы Урака (Петра) Урусова побили многих его соплеменников и разграбили их дворы (Акты исторические, 1841, № 307, с. 364-365). Через год Каплан и Али Шейдяковы объявились в полках первого ополчения под Москвой. Здесь в подмосковном стане его вожди бояре воеводы Д.Т. Тру-
бецкой и И.М. Заруцкий выдавали ополченцам подтвердительные грамоты на поместья и вотчины, полученные от царя Василия Шуйского и второго Лжедмитрия в Тушино и Калуге.
8 сентября 1611 года Каплан мурза бил челом боярам воеводам и всей земле о ростовском поместье и в доказательство своих прав на него представил список с жалованной грамоты Тушинского царя. Дело, однако, оказалось спорным. На то же поместье - село Юрьевская слободка и деревню Чупруново - претендовали еще четыре ополченца: дети боярские Третьяк Иванов и Василий Иванов сын Самарин, тушинский боярин Иван Волынский и литвин Мосей Рындин.
Третьяк Иванов заявил, что Каплан мурза «лживит» и что те село и деревня были даны в поместье в Тушино ему, а не мурзе. Что, впрочем, вполне могло и быть. Самозванец нередко выдавал грамоты на одно поместье разным лицам. Но, оспаривая права Каплана мурзы на означенное поместье, он жалованной грамоты Лжедмитрия на него не представил, сказал, что она сгорела. Это послужило основанием для отказа ему во владельческих правах на ростовское поместье.
Василий Иванов сын Самарин в своей челобитной утверждал, что село Юрьевская слободка и деревня Чупруново были пожалованы ему царем Василием Шуйским в вотчину и о том есть запись в поместных книгах. В 1610 году насильством завладел его вотчиной тушинский боярин Иван Волынский, а после него по ложному челобитью Мосея Рындина она перешла к нему в поместный оклад. В те поры в селе стояли литовские люди, грабили слобожан и жгли их дворы. А он, Василей, пометав свои животы, едва ушел, пеш, под Москву. Решение бояр воевод вышло в его пользу: «.. .и мы по совету всей земли и, сыскав про то подлинно, велели ему Василею Иванову сыну Самарину тое вотчину Юрьевскую слободку да деревню Чупруново отдати назад. А Каплану мурзе Шейдя-кову, Ивану Волынскому и литвину Мосею Рындину отказать». Вслед ростовскому воеводе Григорию Окинфову была отправлена их указная грамота с распоряжением: «. истое вотчины Василия Иванова сына Самарина мурзу Каплана Шейдякова, Ивана Волынского, литвина Мосея Рындина и их людей выслать вон». Что воевода и исполнил. Датирована указная грамота бояр воевод Московского государства Д.Т. Трубецкого и И.М. Заруцкого 8-м октября 1611 года (Акты служилых землевладельцев, 1988, № 381, с. 327-328).
В разрядах 1614 года беспоместные Каплан и Али Шейдяковы были записаны в службе по Романову. Спустя четыре года, когда царь Михаил Федорович щедро жаловал ратных людей за походы против поляков в приход королевича Владислава к Москве, братьям была дана в поместье половина села Курба в Закоторожском стане Ярославского уезда. Другая половина села отошла к столичному дьяку Прокофию Вараксину за осадное сиденье. Позже он заложил вотчину московскому дворянину Богдану Камынину, и за невыкуп по закладной она перешла к заимодавцу. Впрочем, ни тот, ни другой в Курбе не бывали. Оброк с крестьян собирали и отправляли в Москву их приказчики, наезжавшие из столицы. По состоянию на 1646 год, опричь мурзиных и татарских дворов, иных дворов в селе не было (Перепись татарских дворов, 1913, стб. 70).
За тридцать лет, минувших со времени испомещения ногайских мурз в уезде, в их составе произошли изменения. Умерли Каплан мурза (1627) и Али мурза (1636). В 1646 году не стало их племянника Девлета мурзы, сына Джан Али. После смерти его дяди Али мурзы Шейдякова, его жеребий в селе Курба по государеву указу был передан московскому дьяку «не у дел» Степану Кудрявцеву, а по его смерти (1646) скреплен за стольником Артемием Богдановым, сыном Богдана Камынина. Остальное из половины села Курба делили Канай мурза Джаналеев сын Шейдяков и Ахтутай, вдова Теникея мурзы Шейдякова. О Теникее мурзе известно, что он появился в Москве в 1610 году и, вероятно, тогда же перешел на русскую службу. Та часть Курбы, которая стала прожиточным поместьем его вдовы, ранее находилась в совместном владении Каплана и Теникея Шейдяковых.
Зорбек, третий сын Джан Али рассорился с родичами и отъехал из Курбы в Москву. Конфликт между ними вспыхнул из-за его намерения креститься в православную веру. Прознав про то, братья три недели держали его закованным в цепи в надежде образумить и заставить отказаться от смены веры (РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. Д. 6. Л. 12). Зорбек, однако, не отступил. В Москве, куда он сбежал от своих мучителей, мурза подал челобитную на имя государя о дозволении креститься. В подобных случаях проводилось тщательное расследование. Будущего новокрещена подвергали допросу в приказе (мурзы ведались в Посольском), чтобы убедиться в искренности и твердости его намерения, потом отправляли «под начал» в мужской монастырь для подготовки к таинству крещения.
В расспросе, которому подвергли Зорбека мурзу, он и поведал о насильстве братьев, об отце сказал, что Еналей (Джан Али) Туганов сын Шейдяков неведомо когда и при каком государе вышел «из Нагаи» на русскую службу, получил денежное жалованье и корм, поместья за ним не было. О том, что отец был убит в Калуге, умолчал, сказал «он погиб под Москвой, когда там стояли поляки и вор». На том основании, что его дядья получили поместье в Ярославском уезде, он просил учинить и ему поместный оклад (Там же).
Крестился Зорбек в 1621 году, был наречен Федором, получил княжеский титул и придворный чин. В 1626-1629 гг. он показан в Боярских книгах московским дворянином, в 1636 году значился стряпчим, в 1640 году - опять московским дворянином. Причина, по которой он был разжалован из стряпчих в дворяне (чин меньшей статьи), неизвестна. Впрочем, он не единственный из князей Шейдяковых, кого постигла такая же участь. В 1643 году князь Федор «с московскими дворяны» был отправлен в полки на Тулу. В последний раз он упоминается в разрядах в 1649 году, что косвенно свидетельствует об его смерти.
Прошение князя Федора Шейдякова о поместье было удовлетворено. Он значился в списке московских дворян, получивших поместные дачи при Михаиле Федоровиче. Но где и когда он был поверстан, неизвестно. Документ отодран по княж Федорово имя (Описи архива Разрядного приказа, 2001, с. 87; Жаринов, 2007, с. 408; Алфавитный указатель, 1853, с. 469, 470). Скорее всего, он получил поместье за пределами Ярославского уезда. В переписных книгах за 1625-1637 гг. земельных владений за ним в этом уезде не значилось. При Алексее Михайловиче в числе стольников государева двора появился его сын, князь Михаил княж Федоров Шейдяков.
Со временем разделились по конфессиональной принадлежности их родственники, сидевшие на поместьях в уезде. Извлечение из переписи татарских дворов позволяет обозначить местоположение их дворов.
В Курбе, по правую сторону от церкви Вознесения Христова, находился двор Каная мурзы Шейдякова. Кроме мурзина двора «на ево Канаевой земле» были поставлены дворы: абызовы Ете-евы вдовы и сына ее Рамазана, Амметя Булатова и сына его Кучикея, Шаманая Емукаева, Мурзаша Агишева, Сафара Чеконаева, Иля Сеферова и Молдур Кучумовны, вдовы Девлета мурзы сына Джан Али. Да подле двора Молдур ханыш - а крестьян у нее нет, потому как была жена кормового мурзы, стоял двор ее человека татарина (его имя не указано) да дворы кормовых татар: Малакая, Сасмана Шабазова и Асеита Дербышева.
По левую сторону от церкви, в 10-ти саженях от старого престола, что прежде был храм во имя Николы Чудотворца, находился двор вдовы Теникея мурзы Ахтутай да на ее Ахтутаевой земле были поставлены дворы татарские ее людей: Аракая, Ерлыгая Юрьева и мурзы Гельдея Сеферова.
В том же селе Курба показаны дворы сыновей Каплана мурзы, Салтаная и Хана. Но братья Каплановичи в селе не жили. В 1637 году «за государевы службы» им было пожаловано в поместье село Солонец в Закоторжском стане Ярославского уезда, куда они и перебрались на жительство с младшими братьями, женами и детьми.
Салтанай мурза поставил свой двор в том селе в 53-х саженях от храма святой Богородицы, дворы Хана, Бия и Ершей Каплановичей находились в 30-ти саженях от него, впритык к церковной земле. Кроме мурзиных, татарских дворов в Солонце было три, крестьянских - пять. «А иных дворов дворян и детей боярских в том селе Солонец у никаво нет», - сообщает источник (Перепись татарских дворов, 1913, стб. 66, 67, 68).
С соседями - церковнослужителями - мурзы конфликтовали. Хан мурза однажды даже угодил в тюрьму на два месяца за то, что стрелял из лука по церкви Божьей и гонял попа кругами вокруг нее. Причиной был спор о межах, разделявших церковную и мурзины земли. Крестьяне показали в пользу мурз, а речи священника об якобы захваченной ими части церковной заполицы ярославский воевода, разбиравший дело, счел неубедительными. Хана мурзу он наказал тюрьмой за способ, которым он отомстил ябеднику. До Москвы дело об его насильстве над священником не дошло (Описание документов и бумаг, 1901, с. 348).
Второй новокрещен в семействе курбских Шейдяков появился в 1623 году. Им стал мурза Кель Мухаммед (Кельмамет). Он крестился в Москве, был наречен Артемием с прозванием Тени-кеевич по отцу его, стал русским князем и был пожалован в стольники. Судя по отчеству, он приходился сыном Ахтутай, проживавшей в Курбе. За крещение князь Артемий получил в поместье село Ширенга (совр. Ширенье) в Закоторожском стане Ярославского уезда. Здесь он, его жена Ак-
синья (бывшая Азикея) и двое их сыновей, в крещении Федор и Михаил, обосновались на жительство уже в следующем году. Сколь ревностно князь Артемий следовал предписаниям христианской веры, говорят его поступки. В челобитной старосты села Ширенга, поданной в Посольский приказ в 1624 году, об этом сказано так: «Жалоба, государь, нам крестьянишкам на своего помещика, на князя Артемия Шейдякова. В нынешнем 133-м году, за неделю до Николина дня осеннего приехал князь Артемий из Москвы в твое царское жалованье, а в свое поместье, в Ширенгу. И которые крестьянишки начали к нему приходить с хлебами в канун Николина дня, как принято у других помещиков, тех он бил, мучал и на ледник сажал, татарок некрещеных начал брать к себе на постелю и кормовых татар начал к себе призывать. Денежный оброк взял на нас сполна на нынешний год, а отписей в том не дал. Взяв с нас оброчные деньги, все сполна, князь уехал из села в Ярославль, а с собой взял некрещеную татарку а в Ярославле русскую жонку Матрену Белошвейку на постелю, в праздник в Николин день у себя на подворье в Ярославле баню топил, с этими жон-ками зернью играл и веселых держал у себя для потехи беспрестанно. Оброчные деньги, что на нас взял, тем жонкам все зернью проиграл да веселым раздал и платье с себя все проиграл. Проигравшись, князь Артемий из Ярославля съехал в Ширенгу накануне Рождества Христова и татарку и Матренку Белошвейку свез с собою в поместье, в праздник Рождества Христова баню у себя топил, а нас стал мучить смертным правежом и доправил на нас 50 рублев денег, 10 пуд меду, 40 ведер вина да пива на него же варили 10 вар. У которых крестьян были нарочитые лошаденки, тех лошадей взял на себя. По домам тех крестьян, которые разбрелись от него, князь посылает кормовых татар, они наших жен позорят, животишки наши берут на себя. Тот же князь Артемий прежним своим служилым татарам деревни в поместья раздал, княгине своей дал в поместье две деревни. А на крестьянишек, которые на него, князя Артемия, не претерпя от него немерного правежа и великой муки, били челом тебе, государь, он похваляется смертным убивством, хочет посекать их своими руками» (Соловьев, 1990, с. 295-296).
В следующем 1625 году на князя Ортея (Артемия) Шейдякова подал жалобу ярославскому воеводе Б.Б. Воейкову служилый татарин Каная мурзы Курмаш Аблаев в том, что по наущению князя крестьяне из деревни Никоновской села Ширенги ограбили его, взяли у него оброчные деньги, которые он вез своему господину в Курбу (РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. Д. 26. Л. 37-39). Челобитьям на князя Артемия был дан ход. В Ширенге были произведены обыски, по результатам которых воеводе пришла указная грамота с царским повелением доставить князя на суд в Москву. В своей отписке в столицу тот сообщил, что князь Артемий разболелся и ехать ему невозможно. Вскоре он умер. В декабре 1627 года стольники Федор и Михаил княж Артемьевы дети Шейдяковы были утверждены в правах на отцовское поместье, о чем память (распоряжение) была доставлена из Поместного приказа в Посольский. Вдове князя Аксинье из поместья мужа на прожиток достались четыре деревни и два починка. По ее смерти (1645) этот вдовий прожиток отписали в казну, потом по государеву указу он был пожалован сибирскому царевичу Алтанаю, поселенному на жительство в Ярославль (РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. Д. 8. Л. 1-3; Д. 79. Л. 37).
При царе Борисе Годунове из Казыева улуса были взяты в заклад, т.е. заложниками, в Москву сыновья Салтанаша мурзы, внука нураддина Саида Ахмеда (Шейдяка). Они были окрещены Дмитрием и Леонтием, пожалованы княжескими титулами и дворянством. Князю Дмитрию Салтанаше-вичу учинили поместный оклад 800 четей и денежный 130 рублей в год. Леонтий, по-видимому, находился на его попечении. Ни при царе Борисе, ни позже при Михаиле Федоровиче поместья за ним не значилось.
В боярском списке 1606-07 гг. князь Дмитрий Салтанаш мурзин Шейдяков показан стольником. Через десять лет, когда Михаил Федорович утверждал оклады придворным чинам, против имени князя стольника Дмитрия Шейдякова была поставлена канцелярская помета: «А поместный оклад справлен ему по ево скаске, что был при царе Василье, 700 четей, денежный 60 рублев из чети» (Акты Московского государства, 1890, № 108, с. 139). Выходит, князь Дмитрий бывал в Тушино. За службы вору царь Василий Шуйский наказывал служилых людей убавкой поместного и денежного жалованья.
Поместье князя Дмитрия находилось в Ярославском уезде. Подтверждением тому служит челобитная жалоба его крестьянина Богдана Степанова, поданная в 1628 году ярославскому воеводе, на служилого татарина Каная мурзы. В ней челобитчик писал, что тот татарин, Курмаш Аблаев
насильством завладел имуществом его матери и просил учинить на него управу (РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. Д. 28. Л. 2-3).
Самого князя Дмитрия ни на поместье, ни в Москве не было. По подозрению в измене его с семьей и всей дворней в 1622 году отправили на житье в Великий Устюг. Проводникам и стрельцам в числе 20 человек было строго наказано смотреть за князем накрепко, чтобы тот на дороге не ушел. Воеводе Петру Волынскому, под надзор которого опальных сдали в Устюге, царь приказал поселить их на посаде, «на каком дворе пригож», а корм им давать из устюжных доходов, по полуполтине в день. И стеречь их накрепко. Чтобы князь Дмитрий и его люди с Устюга никуда не ездили и не ходили и никакие бы люди к нему не приходили и не приезжали (Русская историческая библиотека, 1884, стб. 422, 423).
Спустя четыре года Михаил Федорович приказал князя Дмитрия с семьей вернуть в Москву и повелел дать на него крепкую поруку в том, что «он государю не изменит, в Крым и в Нагаи, и в немцы, и в Литву, и в иные ни в которые государства не отъедет» (Там же).
В подобных случаях за опальных ручались влиятельные сановники, митрополит или патриарх. Но из думных чинов государева двора или иерархов православной церкви не нашлось никого, кто бы дал крепкую поруку на князя Дмитрия Шейдякова. И в 1626 году, октября в 27-ой день его с семьей опять отправили в Устюг, под надзор воеводы, получившего царский наказ «держать над князем Дмитрием бережение свыше прежнего. А корм давать из устюжных же доходов, ему с женой и детьми на месяц 7 рублев 25 алтын» (Там же).
Все годы пока князь Дмитрий находился в ссылке, его брат пребывал в милости у царя. В реестре придворных чинов князь Левонтий Салтанач мурзин Шейдяков значился московским дворянином. В дворцовых разрядах он неизменно фигурировал в числе гостей, приглашенных к царскому столу в Золотой, Грановитой палатах и столовой избе Кремля по случаю «ево государева дня ангела», чтимых в монаршей семье религиозных праздников, родин царевича Алексея и прочих дворцовых церемоний (Дворцовые разряды, 1851, стб. 1, 39, 41, 45).
В 1633 году по амнистии в связи с кончиной государева отца патриарха Филарета князь Дмитрий был помилован. Ему и его семье разрешили вернуться в Москву. В следующем году он появляется на придворной службе. Летом 1634 года, как ходил государь Михаил Федорович на моление к Николе Чудотворцу в Угрешский монастырь, в Кремле с боярином И.И. Шуйским были оставлены дневать и ночевать дворяне и стольники, в том числе князья Дмитрий и Леонтий Шейдяковы. Тово же дни с ними охраняли государев двор князья Федор Ортемьев и Федор Джаналеев дети Шейдяковы (Русская историческая библиотека, 1884, стб. 565, 566).
В 1636 году в Боярских книгах князья Дмитрий и Леонтий Шейдяковы значились стряпчими, в 1640 году - московскими дворянами. Больше упоминаний о них в разрядах нет. Князь Дмитрий был женат на сестре стольника В.А. Третьякова Татьяне. В приданое за ней он получил село Кли-мятино на реке Лахости в Вексинском стане Ростовского уезда (Стрельников, 2009, с. 109, 251, 311). Известны двое их сыновей - князья Федор и Борис Шейдяковы. В Боярских книгах 16581684 гг. оба значились стольниками. Потомство от князя Леонтия неизвестно.
При Алексее Михайловиче крестились Бий и Ершей Каплановичи, братья Салтаная и Хана Шейдяковых. Они получили христианские имена: Алексей и Абрам соответственно и княжеские титулы. Но монаршего благоволения занимать придворные должности лишились навсегда. В 1653 году по извету некоего Петра Рогозинского князь Алексей был арестован в Солонце в доме своего брата Абрама. По его доносу выходило, что князь Алексей замышлял измену. Отпросился - де с сыновьями на богомолье в Псково-Печерский монастырь, чтобы бежать в Польшу. Его сыновья -двое крещеных, один «басурман» -были схвачены стрельцами под Ярославлем. Чем закончился сыск неизвестно. Дело истлело, из него сохранился только обрывок. Скорее всего, всех, включая князя Абрама, по подозрению в пособничестве, отправили в полки. В 1658-1666 гг. в числе стольников государева двора упоминается князь Роман Абрамов сын Шейдяков; в 1676-1677 гг. московским дворянином в Боярских книгах значился князь Давыд Алексеев сын Шейдяков. В эти же годы на придворной службе появились крестившиеся внуки Девлета мурзы - князья стольники Иван Большой и Иван Меньшой Шейдяковы и племянник Хана мурзы князь стольник Иван Шейдяков. Из 28 князей Шейдяковых, занимавших придворные должности в 1628-1692 гг., 16 были представлены ярославскими носителями этой фамилии (Описание документов и бумаг, 1908, с. 242; Алфавитный указатель, 1853, с. 469, 470).
Местом постоянного проживания Кучумовичей был Ярославль. Покидать город даже на короткое время они могли только по особому разрешению (или приглашению) государя. Шейдякам как, впрочем, и служилым мурзам, испомещенным в соседних с Ярославским уездах - Ростовском и Романовском, разрешалось ставить или покупать дворы в Ярославле. Стеснений в выборе места проживания, постоянного или временного им не было.
Ярославль, окруженный земляным валом, назывался земляным городом. Он начинался от оврага Медведицы (совр. Медвежий овраг), далее его граница шла по берегу реки Которосли до Спасского монастыря, потом по валу до реки Волги и волжскому берегу до другого конца оврага Медведицы и этим концом замыкалась на реку Которосль. Окружность земляного города составляла 598 саженей (Труды Ярославской Губернской Ученой комиссии, 1900, с. 23).
В административном отношении земляной город делился на семь сотен. Центральной и самой значимой была Стретенская. Здесь ставились дворы государевых служилых людей всяких чинов. По данным городских переписных книг за 1645-1669 гг., в Стретенской сотне было 295 дворов, из них около 30 - татарских.
За Пречистенским (Казанским) монастырем, «блиско места, где ставятца воеводы», находился двор сибирского царевича Алтаная Кучумова. По своим размерам: вдоль мерою 47 сажен, поперек в переднем конце 6 саженей с аршином, в заднем - 5 саженей без аршина, этот двор заметно отличался от соседних дворовых строений. Возможно, этот двор ранее принадлежал брату царевича Алею, отъехавшему в Касимов в 1642/43 году. За Пречистенским же монастырем стояли дворы: Ай ханыш, вдовы сибирского царевича Маметкула, а в работниках у нее живет Трофимка Нифантьев, ее бобыль, крещены; двор Хана мурзы Шейдякова; двор романовского мурзы Хана Бараева сына Кутумова и дворы кормовых татар - Алмакайки, Степанки Губы и Яички Чекмесова (Труды Ярославской Губернской Ученой комиссии, 1913, стб. 111, 132, 134, 137, 138, 271).
В той же Стретенской сотне, но на Леонтьевском монастыре находился второй двор Алтаная Кучумова. Монастырем тогда называли не только монашескую обитель, но и кладбище при приходской церкви. Иначе говоря, местоположение его второго двора показано на земле, которая прежде была погостом Леонтьевской церкви, сгоревшей в 1614 году. Кладбище снесли, земля пошла под застройку, а район застройки получил соответствующее название. Кроме двора сибирского царевича Алтаная, на Леонтьевском монастыре стояли дворы Молдур ханыш, вдовы Девлет мурзы Шейдякова, татарского абыза Кудабердея и дворы кормовых мурз и татар: Пантелея мурзы Касымова, мурз Шайтемиря Хотеева, Мустафы Мамаева, Бегея Смаилева и его сына Акманая, татарина Досая Тохтарова (а прежде его двор бывал за сибирским царевичем Алманаем), Клеуша Кичкинеева и его сына Сунчелея, Баженки Енодарова, Аразая Данилова, Степанки Кощеева и др. (Там же, стб. 122, 128, 138).
В 1667 году двор Молдур ханыш перешел к Ивану Большому и Ивану Меньшому. По скаске посадских людей, он был написан за ними по данной их бабки Молдур ханыш. Спустя два года двор, что прежде бывал за Ханом мурзой Шейдяковым, наследовал его племянник князь Иван Шейдяков (Там же, стб. 407, 603). Не все татары имели собственные дворы в Стретенской сотне. Те, у кого их не было, проживали в поместьях или городских подворьях мурз, в подчинении у которых они находились, у кого шесть, семь или восемь человек. Число всех мужчин «с боем», т.е. годных к воинской службе, в Стретенской сотне составляло около 400 человек. Из них татар, постоянно или временно проживавших в ней, было не менее 100 человек.
Через двадцать лет владельцы татарских дворов в Стретенской сотне носили уже преимущественно русские имена. По состоянию на 1685 год двор, принадлежавший сыну Алтаная Кучумова Петру Алексеевичу, по его закладной перешел к иноземцу Миките Михайлову сыну Жамашеву. Другим двором, что прежде был за Алтанаем Кучумовым, владела вдова его внука Григория Алексеевича княгиня Анна Григорьевна. В межах, по правую сторону от ее двора находился двор брата Григория, Василия Алексеевича, ее племянника по мужу (Там же, стб. 601).
Двор романовского Хана мурзы наследовали его сын и племянник, князья Дмитрий Ханович и Федор Тохтаралеевич Кутумовы. Из князей Шейдяковых, кроме упомянутых выше носителей этой фамилии, владельцем двора показан князь стольник Григорий Ханович Шейдяков (Там же, стб. 602, 603). В Дмитриевской сотне земляного города поставил свой двор внук Дмитрия Салтанаше-вича Шейдякова князь стольник Михаил княж Федоров сын Шейдяков. По скаске посадских людей, место, на котором он находился, прежде бывало за ловецким казаком (Там же, стб. 610).
Князь Михаил Федорович Шейдяков был женат на племяннице боярина Д.М. Пожарского Екатерине. Линия князей Шейдяковых от этого брака оказалась самой долговечной. Их сыновья -близнецы Семен и Афанасий умерли на пятом году царствования императрицы Елизаветы Петровны и были погребены на кладбище Спасского монастыря. Потом кладбище снесли, а надгробную плиту с их могилы вмуровали в стену храма Чудотворцев под колокольней. Надпись на ней гласила, что князья стольники Семен и Афанасий Михайловичи Шейдяковы преставились 23 марта и 12 апреля 1746 года. А житья им было по 80 лет (Владимир, 1913, с. 89-90). Сыновей они не оставили. Мужские линии других ярославских Шейдяков пресеклись беспотомственно еще в начале XVIII века.
ЛИТЕРАТУРА
1. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1841. Т. 2. 469 с.
2. Акты Московского государства. СПб., 1890. 766 с.
3. Акты служилых землевладельцев XV - начала XVII. М., 1998. Т. 2. 607 с.
4. Алфавитный указатель фамилий и лиц, упоминаемых в Боярских книгах, хранящихся в 1-м отделении Московского архива министерства юстиции. М., 1853. 500 с.
5. Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV века. М., 1952. 541 с.
6. Бартольд В.В. Образование империи Чингиз-хана. СПб., 1896. 119 с.
7. Беляков А.В. Мещерские казаки (татары) XV-XVII вв. Встраивание в структуру служилых людей Московского государства // Средневековые тюркско-татарские государства. 2016. № 8. С. 67-73.
8. Беляков А.В. Чингисиды в России XV-XVII веков. Просографическое исследование. Рязань, 2011. 512 с.
9. Вельяминов - Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. СПб., 1863-1887. Ч!-^.
10. Владимир (иеромонах). Спасо-Преображенский монастырь. Ярославль. 1913. 90 с.
11. Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М.-Л., 1950. 478 с.
12. Дворцовые разряды. СПб., 1851. Т. 2. 976 стб.
13. Жаринов Г.В. Боярский «подлинный» список 7152 (1643/1644) // Архив русской истории. М., 2007. Выпуск 8. С. 382-483.
14. Лихачев Н.П. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках. СПб., 1895. Выпуск 1: Духовные грамоты (VII). 271 с.
15. Мавродин В.В. Образование единого Русского государства. Л., 1952. 320 с.
16. Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции. М., 1901. Кн. 12. 551 с.; М., 1908. Кн. 15. 432 с.
17. Описи архива Разрядного приказа XVII в. СПб., 2001. 432 с.
18. Павлов П.Н. Татарские отряды на русской службе в период завершения объединения Руси // Ученые записки Красноярского пед. института. Красноярск, 1957. Выпуск 9. 177 с.
19. Перепись татарских дворов в Ростовском, Ярославском и Романовском уездах. 7152 (1646) // Труды Ярославской Губернской Ученой комиссии. Ярославль. 1913. Кн.У!. Выпуск 3 и 4. 625 стб.
20. Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. М.1988. 478 с.
21. РГАДА. Ф. 131. Оп. 1. Д. 6.
22. РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. Д. 8, 26, 28, 79.
23. Русская историческая библиотека. СПб., 1884. Т.9. 1292 стб.
24. Соловьев С.М. Сочинения. М., 1988. Кн. II. Т. IV, гл. 2. С. 391-399; М., 1990. Кн. V. Т. 9, гл. 5. С. 295-296.
25. Трепавлов В.В. Российские княжеские роды ногайского происхождения (генеалогические корни и ранняя история) // Вестник Евразии. 1998. № 'А. С. 329-330.
26. Труды Ярославской Губернской Ученой комиссии. Под ред. Э.Н. Берендтса. Ростов Ярославский. 1900. Кн.3. Выпуск 4. 131 с.
V.V. Chernovskaya
THE SERVICE (SLUJILYI) TATARS IN THE CENTRAL RUSSIA IN THE XVI-XVII CENTURIES (CASE OF YAROSLAVL CITY)
The essay offered to the readers is a part of the theme of the Served Tatars in the Moscow state of the XVI-XVII centuries. The roots of this phenomenon go back to the XV century, so we had to look into the period preceding the formation of the Russian state. The focus of the author is Yaroslavl city, where, since the end of the XVI century and during the next century, the Tatars remained a significant component in the city's Serving Corporation. The main plot of the article is about how were rooted in it those Nogai murzas who left for Russian service and settled their fate in the rapidly changing reality of Russia.
Keywords: the Tatars, Ulus of Shileksha, zamoskovnyi cities, Yaroslavl, Sretenskaya Sotnya, the Sheydiaks.
Сведения об авторе:
Черновская Валентина Вениаминовна - доктор исторических наук, профессор, Международный институт экономики и права (Ярославский филиал); [email protected]
Chernovskaya Valentina V. - Doctor of History, Professor, International Institute of Economy and Law (Yaroslavl branch).
