CC BY
66
Зых А., Червиньски П.
Катовице, Польша СЛОВА И ФОРМЫ ГРУППЫ РОДСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ В РУССКО-ПОЛЬСКОМ УЗУАЛЬНОМ И СЕМАНТИЧЕСКОМ СОПОСТАВЛЕНИИ
Abstract
The article is devoted to the comparative analysis of Russian and Polish lexems, naming people by the kind of relationship (mother, father, brother, sister etc.), from the point of view of the subjective estimation forms. This material looks not symmetrically and not always synonymous, causing considerable difficulties for not native-speakers from the point of view of relevance of the appropriate forms using. The complex of parameters of the description is allocated: 1) word-formation and usual-stylistic loading of formants; 2) absence or presence of nominative differentiations (дядя / wuj, stryj; невестка / synowa, bratowa; племянник / siostrzeniec, brataniec); 3) distinctions of stylistic markers - usual spheres; 4) subsequent semantics (use of investigated words as designations not of the relatives). The parameters correspond to the aspects cooperating among themselves - formants, nomination, usus, semantics - and assume at the following stages, derivative steps, specification and expansion with reference to a level of morphemes’ structure compound.
***
Слова, называющие людей по виду семейно-родственных связей (мать, отец, брат, сестра и т.п.), также как и личные имена, с точки зрения образования форм субъективной оценки характеризуются значительной продуктивно-
стью. Однако по-разному, не симметрично и не всегда однозначно в отношении используемых при их образовании формантов. Немалую трудность поэтому для не носителя языка составляют не только эта их непоследовательность и неоднозначность, но и само производство таких субъективно-оценочных форм, а также их речевое использование, представляющие собой для носителей данного языка сферу не осознаваемого автоматизма и имплицитных компонентов культурологической информации [Зиновьева 1999, Борисова 1999]. Какие формы возможны, какие из них и в какой мере активны, какие стилистически и/ли сферой употребления ограничены и в каком отношении? Когда, в каких коммуникативных условиях, при каком обращении или использовании и с какой субъективно-оценочной характеристикой уместна та или иная из допустимых форм? Какую окраску и какой тип субъективного отношения проецирует тот или иной экспрессивно-оценочный или стилистически-модификационный суффикс и отчего может зависеть его не всегда однозначная роль? Эти и другие вопросы, требующие обращения к фоновым знаниям и объяснения ряда культурных и этикетных особенностей и стереотипов, свойственных данному языку, неизбежно могут возникнуть при его обучении и в процессе его речевого использования. Некоторые сведения по этой теме можно найти в статьях и научных работах по истории языка и диалектологии. Интересные данные, касающиеся названий степени родства и родственных отношений, а также создаваемых от них экспрессивных формообразований для польского языка содержат работы М. Шимчака [1966, 1969], П. Смочиньского [1962], С. Вархола [1984], Б. Креи [2002а, 2002Ь]. Однако чаще эти проблемы оговаривают обычно при описании отдельных формантов. При этом грамматики, словари, учебная литература не содержат ответа на приведенные нами вопросы. Напрасно искать по этим источникам соответствующих субъективно-оценочных форм в их более или менее полном объеме. Словари и грамматики эти формы фиксируют непоследовательно и только самые распространенные, поскольку это явления в первую очередь речевого узуса, а также потенциальной и субъективноиндивидуальной сферы языкового использования. Активность их к тому же обусловлена коммуникативно семейно-бытовой сферой [Сухих, Зеленская 1997, 1998], относясь к коммуникативным событиям внутрисемейного типа общения [Борисова 2005: 15], с которыми не носителям языка, если и приходится сталкиваться, то обычно случайно и спорадически, с позиции внешнего наблюдателя и редко участника и изнутри. Собственные внутренние привычки, узуса своего языка, накладываясь на другой, иностранный, мешают понять и увидеть его речевую и экспрес-сивно-модификационную специфику. Интерференция в этой сфере, не наблюдаемой, не выражаемой, не осознаваемой, осваиваемой на
самых ранних этапах овладения родным языком и обусловленной культурологически, неизбежно поэтому очень сильна и активна. Конфронта-тивное представление в связи с этим данного материала имеет особый смысл, позволяя выделить в нем то существенное, что без сравнения и сопоставления, могло бы быть неощутимым и незаметным. Особый интерес в этом смысле может представлять сопоставление двух близкородственных языков, строящих свои слово- и формообразовательные проекции на общем наборе корней и формантов, но по-разному их аранжирующих.
Неоднозначный и показательный материал для сравнения представляют собой уже сами исходные формы рассматриваемых обозначений, отображающие внутреннюю симметричноасимметричную двойственность русского и польского отражений, воплощаемую также и далее, в дериватах. Для исходных же форм, в первую очередь и, видимо, не случайно, - в отношении женских обозначений. Так, если соотношения отец / ojciec, сын / syn, брат / brat, внук / wnuk, внучка / wnuczka, дед / dziad, зять / ziqc, сестра / siostra, тётка / ciotka, тесть / tesc, тёща / tesciowa можно определять как симметрию, то мать / matka и дочь / córka, с одной стороны, а бабка / babka, с другой, уже требуют объяснений в отношении различий форманта и стилистических маркеров - офиц. и неофиц., разг., неодинаково себя отображающих в русском и польском. К этому необходимо добавить асимметрию в именах типа дядя / wuj, stryj (одно русское слово, дядя, и два польских - wuj ‘дядя по матери’, stryj ‘по отцу’) невестка / synowa ‘жена сына’, bratowa ‘жена брата’; племянник / siostrzeniec ‘сын сестры’, brataniec ‘сын брата’; племянница / siostrzenica ‘дочь сестры’, bratanica ‘дочь брата’, с одной стороны, и свёкор, тесть / tesc; свекровь, тёща / tesciowa, с другой, а также проблему вторых значений (названия не родственников), равно значимых, но не полностью совпадающих в отношении семантики и употребления для русского и польского языков, прежде всего для таких слов, как брат /brat, дед / dziad, тётка / ciotka, дядя / wuj, бабка / babka.
Таким образом, на первом этапе анализа выделяется следующий комплекс параметров описания обозначенных слов: 1) словообразовательная и узуально-стилистическая нагрузка формантов; 2) отсутствие либо наличие номинативных дифференциаций линии мужского и женского (дядя / wuj, stryj), а также прямого и бокового (невестка / synowa, bratowa; племянник / siostrzeniec, brataniec); 3) различия стилистических маркеров - узуальных сфер; 4) последующая и связанно-обусловленная семантика (использование изучаемых слов в качестве обращений и обозначений не родственников). Параметры соответствуют аспектам, взаимодействующим между собой в отношении каждого - форманты, номинация, узус, семантика - и предполагают на следующих этапах, деривативных шагах, для себя уточнения и расширения применительно к уровню усложнения состава морфем.
Перейдем теперь к рассмотрению обозначенного парно-непарного материала, уточнив ряд намеченных положений. Прежде всего, это различная, точнее не полностью совпадающая в своих результатах, в определенном смысле асимметричная, роль суффикса -к- / -k-: русскому нейтральному несуффиксальному мать соответствует польское нейтральное суффиксальное matka, также как русскому дочь - польское córka. И в этом месте, впрочем, как далее и в других, можно отметить внутреннюю тенденцию к симметрично-ассиметричному расхождению, требующему в своих деривативных и стилистических соотношениях комментария для русского и для польского языков, в чем-то имеющих общее, но различающихся затем в продолжениях и результатах.
Обратим внимание прежде всего на суффикс -к- / -k- с его наличием либо отсутствием в отношении женских названий по вертикали (исходные и нейтральные) и горизонтали (последующие, хотя не всегда производные, но не нейтральные):
мать - матка (устар.) matka - mac (вульг.)
дочь - дочка (разг.) córka - córa (книжн.)
бабка - баба (разг.-сниж.) babka - baba (разг.-тётка - тётя (неофиц.) сниж.)
внучка - внука (устар.) ciotka - ciocia (разг.)
невестка - невеста (др. wnuczka - wnuka (устар.) знач.) 0 - niewiasta (др. знач.,
устар.)
Польский язык, тем самым, последовательно использовал суффикс -k- для образований исходно-нейтральных, вытеснив несуффиксальные формы в сферу узуальных модификаций. В то время как в русском подобной последовательности нет: центральные женские обозначения - мать и дочь - несуффиксальны, при наличии общей тенденции исходных нейтральных образований с суффиксом -к- для отношений последующих, чересступенчатых (бабка, внучка), боковых (тётка) и свойственных (невестка). Центр, тем самым, женская вертикаль отношения мать - дочь оказываются выделенными и акцентированными, что в первую очередь касается слова мать, суффиксального образования с -к- в том же значении в современном языке не предполагающего (Отмечаемый словарями русского языка дериват матка, как синоним существительного мать, характеризуется как обл. или прост.).
Сразу же возникает проблема легко оборачивающейся и с трудом различимой в использовании самими носителями номинативной двойственности, затрагивающей неизбежно вопрос о роли суффикса -к- / -k-. Проблема касается слов бабка / babka и тётка / ciotka. Свойственная им узуальная двойственность симметрично отображается в такой же, хотя и несколько модифицированной, двойственности слов дед / dziad и, возможно, отчасти русского дядя. Двойственность эта связана с тем, что слова с суффиксом -к- / -k- для бабка / babka и тётка / ciotka закрепляются за узуальной сферой, определяемой по словарям как официаль-
ная и неофициальная и/ли разговорная, предполагая рядом стоящие и определяемые как тоже неофициальные и/ли разговорные формы бабушка /babcia и тётя / ciocia. Особенность данных номинативных форм состоит в том, что характеризуемые как основные и исходные k-суффиксальные бабка / babka и тётка / ciotka не могут быть нейтрально использованы в присутствии или в обращении к определяемому этими словами лицу. Такое их употребление было бы воспринято как грубо невежливое (В словаре В. Дорошевского (SJPDor.) можно найти пример, свидетельствующий о том, что использование слова babka для польского языка в ситуации непосредственного контакта не считалось чем-то несообразным: A pocaiujze Kazek babkq. To babka, matka tatusia /Rus.Wiatr 119 / Ну, поцелуй же, Казек, бабку. Это бабка, мать папы. Так звучало бы данное предложение в переводе, заметим, не слишком привычно для русского языка. При этом уже самое форму tatus от tata (папа) передать узуальным и экспрессивноэмоциональным эквивалентом на русский едва возможно: папуся, папуля, папочка - не те оттенки, не то отношение, совсем не то. Во многом это также отличие и этикетнокультурологическое). Использование их нормально предполагает необходимую отстраненность и отвлеченность, т.е. неконтактность, речевой ситуации, что, видимо, и нашло свое отражение в словарях как помета офиц., неофиц., разг. Контактное же употребление таких форм, как бабушка /babcia, тётя /ciocia (в присутствии, в обращении или в разговоре о них), определяется как неофиц. и разг.
Не было бы, тем самым, преувеличением сказать, что нейтральных обозначений в указанных случаях нет, есть коррелятивная номинативная пара форм (бабка - бабушка / babka -babcia; тётка - тётя / ciotka - ciocia), употребление каждой из которых регулируется показателем коммуникативной отстраненности либо близости, т.е. узуальным модусом.
В польском языке, однако, при указанном сходстве, все это выглядит несколько по-другому, попадая в иные соотношения в связи с узуальной и стилистической ролью k-суффиксальных образований. Прежде всего потому, что большинство существительных женского рода, входящих в состав оговариваемой группы и признаваемых в современном языке за основные, т.е. никак не окрашенные, содержит в своей структуре формант -k- (babka, matka, ciotka, córka). Слова, не имеющие суффикса, либо вышли из употребления в интересующем нас значении (напр. mac, выступающее в современном языке обычно как компонент вульгаризма с сильной эмоциональной окраской: psia mac; в значении ‘мать' оно сохраняется только в некоторых пословицах: Jaka mac, taka nac ‘какова мать, таковы и дети'; nac означает ‘ботва'), либо являются вторичными образованиями по отношению к словам с суффиксом -k-, появившимися вследствие обратной деривации, как, напр., слово ciota (разг.-сниж. ‘женщина отталкивающего вида либо зловредная’; пренебр. ‘гомосексуалист’) и характеризующимися обычно
высокой степенью пейоративной окраски, при этом значение, характеризующее степень родства, не является для них основным. В словаре под ред. X. Згулковой (PSWPZg.) существительное ciota имеет 7 значений, среди которых то, которое указывает на степень родства, определяется как 6; слово в этом значении сопровождается пометой редкое, пренебрежительное. В словаре под ред. Б. Дуная (SWJPDun.) это значение не встречается.
К сказанному необходимо добавить возникающую для баба - бабка - бабушка / baba - babka
- babcia словообразовательно-номинативную тройственность, получающую не совсем симметричное воплощение в формах (только для русского языка) дед - дедка - дедушка, с соотношением 0 / -к- / -ушк- и 0 / -k- / -cia. Несуффиксальная форма предполагает обозначением для баба / baba ‘замужняя деревенская женщина ' / ‘старая женщина' [Черных 1999: I, 62], т.е. в первом определении - не родственница. Интересующее нас значение ‘мать отца или матери’ в древнерусском языке определяется как второе, т.е. последующее [Срезневский 1958: I, 35]. То же отмечает для XIX в. и В.И. Даль, замечая «более уптрб. умал. бабка, бабушка» [Даль 1955: I, 32]. В польском языке процесс вытеснения существительного baba в данном значении начинается в XIV в. [Borys 2005: 19], его место занимает первоначально деминутивное образование с суффиксом -k- - babka.
В настоящее время в обоих сравниваемых языках немотивированные исходные баба, baba
- слова многозначные. Среди словарей современного польского языка значение ‘мать отца либо матери’ отмечает для существительного baba (как четвертое) только словарь под ред. В. Дорошевского (SJPDor.). Нет его при этом в новейших лексикографических источниках - ни в словаре под ред. Б. Дуная (SWJPDun.), ни в словаре под ред. X. Згулковой (PSWPZg.). В современном русском языке это значение оттесняется еще далее, определяясь, в частности, в Словаре русского языка в 4-х тт. (МАС) уже как пятое, с дополнительным ограничением «обычно с именем собственным, разг., баба Маня» (МАС: I, 53).
И хотя в словарях современного польского и русского языков значение ‘мать отца или матери’ последовательно признается для существительных babka, баб^ за основное, наблюдается неединообразие при характеристике эмоциональной окраски названных слов. В польских источниках существительное babka большинством лексикографов определяется как нейтральное и обычно дается без каких-либо стилистических сопровождений. Только в словаре В. Дорошевского (SJPDor.) слово это дается как синоним существительного baba в значении ‘мать отца или матери’. В словаре под ред. X. Згулковой (PSWPZg.) babka, также как babcia, дается без помет стилистического характера. И то и другое слово определяются как ‘мать (реже тет-
ка) отца или матери по отношению к их детям’. В то время как авторы Innego stownika jçzyka polskiego (InSt.) определяют babka как несколько офиц., синонимичное слову babcia. Суффиксальная форма с -к- для бабка, закрепляясь в современном русском языке за значением ‘мать отца или матери’ как первое, характеризуется, однако, при этом при этом неоднозначно. В Словаре русского языка в 4-х тт. (МАС) с отсылкой к бабушка, как основному, но без пометы. В Большом толковом словаре русского языка под ред. С.А. Кузнецова (БТС) - также с такой отсылкой, однако с пометой для бабка как разг.-сниж. В Тематическом словаре русского языка (ТС) бабка толкуется как основная форма, с пометами офиц. и разг., а бабушка - как неофиц., что, видимо, следует принять как более точное определение.
И, наконец, третья форма бабушка, как следует из уже сказанного, для современного русского языка может быть определена в интересующем нас значении как основная, исходная (первое значение по всем словарям), но не-офиц., разг., т.е. не нейтральная, коррелирующая с офиц. и разг. бабка. Несколько по-другому дело обстоит в польском языке. Существительное babcia, как правило, определяется как производное с оттенком ласкательности. Подобную трактовку можно найти, в частности, у В. Доро-шевского, Б. Дуная, М. Шимчака. В то время как в словаре под ред. X. Згулковой определение слов babka и babcia полностью совпадают. Нет здесь также помет, свидетельствующих об их эмоционально-экспрессивной окраске. В InSt. существительное babka рассматривается как офиц., в то время как совпадающее с ним по значению babcia помет не имеет, что дает возможность судить, что оно признается авторами как экспрессивно нейтральное, отличающееся только сферой употребления.
В связи со сказанным о номинативно-словообразовательной тройственности для баба -бабка - бабушка / baba - babka - babcia возникает вопрос о соотношении 0 / -к- / -ушк- для русского языка и 0 / -k- / -cia для польского в данном конкретном случае и при возможном его расширении, скажем, до словообразовательного типа, хотя бы и не без необходимых ограничений и оговорок: дочь - дочка - дочушка, тётя
- тётка - тётушка, мать - матка - матушка, дядя
- дядька - дядюшка, дед - дедка - дедушка, зять -зятька - зятюшка, свекровь - свекровка -свекровушка, свёкор - свекорко - свекорушко, тесть - тестька - тестюшка, тёща - тёщка -тёщушка.
Подобные соотношения польским лексемам анализируемой группы в целом не свойственны. Даже в случае такой триады, как baba - babka -babcia, как было показано ранее, отношения между компонентами не равнозначны отношениям, наблюдаемым на аналогичном русскоязычном материале. Пытаясь уложить коррелятивные тройки согласно модели 0 / -k- / -cia для сущест-
вительных, обозначающих лиц женского пола, связанных отношениями родства, можно было бы получить такие: baba - babka - babcia; mama -mamka - mamcia; zona - zonka - zoncia. Соответствующие триады для мужских соответствий выглядели бы следующим образом: wuj - wujek -wujcio; stryj - stryjek - stryjcio, syn - synek - syncio. Таким образом, они не охватывают всей тематической группы. Нет здесь дериватов от matka, ciotka, siostra, tesciowa, ojciec, ziçc, tese и т.п. Большей регулярностью при образовании производных оговариваемой группы характеризуется модель, в состав которой входят дериваты с формантом -eczka (mac) mama - matka - mateczka, wujna - wujenka - wujeneczka, stryjna - stryjenka -stryjeneczka, córa - córka - córeczka. Для существительных мужского рода это были бы формы с суффиксами -aszek, -iszek типа wuj - wujek -wujaszek, stryj - stryjek - stryjaszek, brat - bratek -braciszek. Следует обратить также внимание на модель 0 / -k- / -usia/-ué для женского рода и 0 / -k- / -ué для мужского: baba - babka - babusia/ babué, (mac) - matka - matusia/ matus, córa - córka -córusia/ córus, mama - mamka - mamusia/ mamus, wnuka - wnuczka - wnusia /wnuczus, ciocia - ciotka -ciotusia/ ciotus, dziad - dziadek - dziadzius, tata - tatko/ tatek - tatus, wnuk - wnuczek - wnuczus, syn - synek -synus; здесь также ojciec - ojczus. И нет при этом образований от siostra, wuj, tese и т.п. Следует подчеркнуть, что в дериватах mamusia, dziadzius, tatus экспрессивность, передаваемая формантом, отчасти стерта. По всей вероятности это следствие частого употребления этих форм, так же, как и в отношении babcia.
Как можно заметить, трудно определить для польского языка модель, подобную русскому, которая могла бы охватывать почти все единицы (или немалую их часть), входящие в состав интересующей нас тематической группы.
Решение вопроса о соотношении формантов, если бы оказалось возможным, предполагало бы выводом по крайней мере следующие два следствия, интересные и показательные в отношении семантики выбранной тематической группы в ее номинативных проекциях (названия лиц по родственным связям), семантики в определенном смысле внутренней, имплицитной, скрытой, но потому и проявляющей себя на морфемном слово- и формообразовательном уровне: 1) какую, если не только формальную, опирающуюся на тип основы, подгруппу составляют слова, способные объединяться тройственным соотношением 0 / -к- / -ушк- и 0 / -k- / -cia или 0 / -k- / -usia/-us, отделяясь от тех, которые подобным соотношением не охватываются (отец, сын, брат, внук, внучка, сестра, племянник, племянница; ojciec, siostra, wuj, tese и пр.); 2) каким значением обладают словообразовательные форманты 0 /-к- /-ушк- и 0 /-k- /-cia /... -usia/-us применительно к баба - бабка - бабушка / baba -babka - babcia и той подгруппе, в которой они себя проявляют в соотношениях (дочь, тётя, мать и т.п.). Указанные два следствия могли бы дать повод для рассмотрения скрытых аспектов се-
мантики родственных отношений в русском и польском, с учетом отличий и сходств, а также дать ключ к рассмотрению других и последующих образований, суффиксальных и не суффиксальных, в данной группе, с другими суффиксами и от других основ, возможно также с определением и выводом для значений словообразовательных формантов, воспринимаемых как субъективно-оценочные и модификацион-ные.
Заслуживает внимания при таком рассмотрении обращение к ближним и коррелирующим значениям анализируемых номинативно-словообразовательных форм. Для баба это были бы ‘деревенская (обычно замужняя) женщина; любая женщина; неопрятная женщина; жена, интимный партнер мужчины; бабушка (в речи детей)’ (см. БТС), ‘слабый, нерешительный мужчина, мальчик’ (МАС). Бабка - ‘бабушка; знахарка, ворожея’ (БТС), ‘старая женщина, старуха; повивальная бабка’ (МАС). Бабушка -‘мать отца или матери; пожилая родственница; старая, пожилая женщина’ (БТС), ‘старая женщина, старуха’ (МАС). У В.И. Даля и у И.И. Срезневского (для баба, двух других форм у Срезневского нет) даются те же значения, только в другом порядке. У Даля для баба сема ‘замужняя’ выносится на первое место, а затем только следует ‘низших сословий’, у Срезневского она присутствует как единственная при ‘женщина’. И, наконец, еще одна немаловажная деталь, все три слова во всех своих возможных обозначениях лиц - и баба, и бабка, и бабушка
- узуально закреплены и/ли эмоционально окрашены.
Аналогичные польские существительные имеют значения подобные, хотя и в этом случае наблюдаются некоторые расхождения между двумя языками: во-первых, значения эти далеко не всегда совпадают, а во-вторых, по-разному может распределяться акцент между ними. Известные расхождения можно заметить уже в семантической структуре слов baba и баба. В словаре С.Б. Линде (SJPLin.) при описании данного существительного, для которого значение ‘мать отца или матери’ не является основным, обращается прежде всего внимание на возраст: baba - это, в первую очередь, женщина старая. Словом этим определяется также нищенка (baba koscielna / церковная баба), торговка, лотошница (kupna baba), сводница, акушерка, т.е., как и в русском, обращается внимание на ее низкий общественный статус. Помимо этого, бабой называют также замужнюю женщину. В этом последнем значении существительное baba сопровождается пометой фамильярное (rubaszny). В современном польском языке на первый план выносится значение ‘любая женщина, обычно зрелого возраста, но также и девушка (шутливо, насмешливо, фамильярно)’; в то время как значение ‘деревенская (обычно замужняя) женщина’, отмечаемое в словарях русского языка как первое, в польских источни-
ках фиксируется как последующее. Так же как и в русском языке, рассматриваемому существительному приписываются значения ‘жена или любовница’ (InSt.), ‘старая женщина’; ‘женственный мужчина, юноша’ (InSt.; PWSPZg.;
SWJPDun.). В отличие от русского языка среди значений этого существительного нет такого, как ‘неопрятная женщина’. Нет также отнесения baba к речи детей, как формы синонимичной babcia, а в новейших источниках отсутствует также значение, указывающее на родственные отношения, т.е. ‘мать отца или матери’.
Как следует из словарей, семантическая структура польского существительного сложнее. В словаре польского языка под ред. В. Дорошевского отмечается 14 значений, приписываемых слову baba, среди которых только первых 4 можно признать за совпадающие в обоих рассматриваемых языках: 1. фам. и пре-небр. ‘женщина, жена’; 2. ‘старая женщина, старуха’; 3. ‘замужняя женщина, крестьянка’; 4. ‘мать, тетка матери или отца’. Кроме этого, в отличие от русского языка, данному слову приписываются также такие значения, как 5. ‘торговка, лотошница (особенно привозящая товар из деревни)’; 6. ‘ведьма, колдунья’; 7. ‘нищенка, убогая, бедная женщина, живущая за счет подаяний либо мелких услуг при костеле, кладбище’; 8. ‘деревенская женщина, помогающая при родах, лечащая травами либо нашептыванием, знахарка’ (совр. поэт.). В новейших словарях современного польского языка значение 4. ‘мать, тетка матери или отца’ не встречается. Вместе с тем появляются такие, как ‘шутливо о женщине немалых размеров’; ‘деревенская женщина, обычно пожилого возраста, умеющая лечить травами, помогающая при родах; занимающаяся также нередко магией, заговариванием болезней и пр.’ (SWJPDun.).
Как следует из сказанного, значение ‘мать отца или матери’, признаваемое в старопольском языке как основное для существительного baba, в современном языке оказалось практически вытесненным. На первый план выдвинулась сема ‘женщина как таковая (не обязательно старая)’, сопровождающаяся сильной пейора-тивно-аугментативной окраской, ср.: Same baby uczq w szkole / В школе только бабы и учат; Baba za kierownicq /Баба за рулем.
Среди многочисленных значений польского существительного babka (SJPDor. -14; PWSPZg.
- 10; SWJPDun. - 7) как основное, также как и в русском, определяется ‘мать (реже тетка) отца или матери по отношению к их детям’. Общими для обоих языков можно также считать ‘деревенская женщина, помогающая при родах, знахарка’, ‘старая женщина, как правило, деревенская’. Необходимо, однако, отметить, что значения эти занимают не одинаковую позицию в словарных статьях. В отличие от русского языка, в польском они находятся несколько на периферии. Значение ‘старая женщина, как правило, деревенская’, к примеру, в словаре Б. Ду-
ная отмечается как 4, в словаре X. Згулковой -как 3, а значение ‘деревенская женщина, помогающая при родах, знахарка’ в обоих названных словарях стоит на последнем месте (у Дуная - 7, с пометой редкое; у Згулковой - 10, с пометой стар.). Кроме этого следует обратить внимание на характерное только для польского слова babka значение ‘молодая, привлекательная женщина’, являющееся как бы противоположностью определения ‘старая женщина’. В этом случае можно отметить известное расширение семантики слова, с переходом его, с одной стороны, на женщин зрелого возраста, а с другой, на молодых, и к тому же еще привлекательных.
Среди трех сопоставляемых пар лексем только имена существительные babcia (Как замечает Р. Токарски, форма babcia появляется в языке относительно поздно. Впервые слово это с пометой ласкательное отмечается в Словаре польского языка под ред. В. Доро-шевского (1958-1969)) i бабушка не отличаются семантически. В обоих языках они имеют значение ‘мать (реже тетка) отца или матери по отношению к их детям’ и ‘старая женщина, старушка’.
Таким образом, отвлекаясь от видов, порядка, оттенков и экспрессивно-стилистических модуляций, можно было бы вывести следующую закономерность. Несуффиксальная форма баба / baba первоначально отмечает гендерную реляцию ‘женщина в отношении к мужчине; женское при мужском, женское зрелое, репродуктивное, родившее и рождающее’ (у Даля дается показательное в этом отношении примечание к баба «особ. после первых лет, когда она была молодкою, молодицею»; баба, тем самым, фактически, родовая ступень женского полноправия в роде-социуме, видимо, после рождения у нее ребенка, детей). В дальнейшем у русского слова баба усиливается в первую очередь сема статуса (низкое и зависимое) - ‘деревенская (обычно замужняя) женщина’, у польского baba - эмотивность пейоративного отношения к женскому зрелому, не молодому. К-суффик-сальная форма бабка / babka первоначально характеризует ролевое отношение родового общего - ‘женское родовое знающее, приобщенное к родовому сакральному’; с дальнейшем развитием в русском в сторону в первую очередь возраста и сакрального приобщения (бабка - старая и ворожея), в польском - в сторону нейтрализации возраста и усиления семы эмотивной близости родового (отсюда возможность обозначения молодого и привлекательного объекта в babka). Суффиксальная форма с -ушк- / -cia, как в русском, так и в польском языках, отмечает ролевое отношение родового ближнего, внутреннего и непосредственно своего, т.е. бабушка / babcia - это, в первую очередь, ‘бабка своя’.
В связи со сказанным -к- / -k- можно бы интерпретировать как формант, отмечающий изменение статуса, вывод на следующую ступень
- женского общего родового или последующего по линии рождающего и/ли продуктивного, применительно к рассмотренным номинативным формам. И, соответственно, -ушк- {-cia), по-настоящему -уш- {не эквивалент ли польского -us?), поскольку -к- {-уш- + -к-) уже проявил значение, - как формант, для ступени последующего {мать матери, мать отца), отмечающий смысл, значение близкого и своего {Ср. выведенную нами на основе фольклорного материала закономерность соотношений суффиксов -к- / -ушк- / -еньк-, с семантикой все того же близкого, своего (приобщенного) для -ушк- [Червинский 1987]).
Показательно, что указанные соотношения можно заметить и во фразеологии {паремиоло-гии), ср.: Кто бабке не внук, т.е. всякий; Не к лицу бабке девичьи пляски или У всякой бабки свои ухватки, отмечающие отстраненность, всеобщность, с одной стороны, и Хорошо тому жить, у кого бабушка ворожит; Хороша дочь Аннушка, коли хвалит мать да бабушка. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, предполагающие близость, освоенность, приобщенность, с другой. Бабушка, тем самым и прежде всего, своя, в то время как бабка - всякого {плюс к этому также внеконтакт-ность / контактность к- и ушк-формы). Ср. польские обороты и выражения: Baba z wozu koniom lzej I Баба с возу, кобыле легче; Gdzie diabet nie moze tam babç posle I Где черт не может, там бабу пошлет, в которых нет соотнесенности с семейно-родственными связями; а также Nie poznata babka swojej wnuczki w tan cu {‘о чем-либо неправдоподобном’) IНе узнала бабка своей внучки в танце, Moja babka jego babce podawata gruszki w czapce I Моя бабка его бабке подавала груши в шапке, в которых указывается на отношения родства, а также Jak babciç kocham! I Как бабушку люблю! {возглас), подчеркивающее известную близость и эмоциональную связь.
Тройственность соотношения О I -к- I -ушк-{О I -k- I -cia; ОI -k-1 -usiaI-us), если отвлечься от связи с семантикой корня {баб- рассмотренных слов для русского языка) и вывести на представление типа, опираясь на выбранный тематический материал {обозначения лиц по виду родственных отношений), можно было бы интерпретировать как первичную, изначальную, и как вторичную - появляющуюся по аналогии и не в полной мере отображающую первоначальный смысл. К первой группе, как представляется, следовало бы отнести из названных ранее тётя - тётка - тётушка, мать - матка - матушка, дядя - дядька - дядюшка, свекровь - свекровка - свекровушка, свёкор - свекорко - свеко-рушко; отчасти дочь - дочка - дочушка, дед - дедка
- дедушка, зять - зятька - зятюшка; а также такие довольно яркие в указанном отношении примеры, как батя - батька - батюшка и мама -мамка - мамушка; польск.: mac - matka - mateczka; mama - mamka - mameczka, dziad - dziadek -dziadzius, córa - córka - córeczka, syn -synek -syneczek, brat - bratek - braciszek. Примерами для второй могли бы послужить соотношения тесть
- тестька - тестюшка, тёща - тёщка - тёщушка,
сохраняющие некую общую для типа тенденцию, но выводящие ее как бы в плоскость различий не столько оттенков значения, сколько эмоциональной окрашенности.
Возможны несколько видовых проявлений у соотношения 0 / -к- / -ушк- и ему подобных, имеющих отношение не столько к формантам, сколько к тематическим распределениям, дополнительным смыслам, действующим в группе свойства-родства. С одной стороны, возможны такие пары, как, скажем, тётя - дядя и свёкор -свекровь, ciocia -wuj, представляющие собой вид более или менее чистых и парных модификаци-онных соотношений. С другой, типа мать и дочь, дед и зять, matka и córka, модификация форм которых предполагает непарность (нет пары по этому показателю у мать - отец, дочь - сын, дед -баба, зять - невестка) и узуальную и экспрессивно-эмоциональную не параллельность: мать
- матка - матушка, дочь - дочка - дочушка или дед
- дедка - дедушка, зять - зятька - зятюшка совсем не то, что тётя - тётка - тётушка или дядя - дядька - дядюшка и т.п. С третьей стороны, батя и мама, допускающие очевидную лексика-лизацию, семантическое и узуальное обособление форм: батя - батька - батюшка, мама - мамка - мамушка могут значительно различаться. И, наконец, такой вид, как дева - девка - девушка (девочка), определяющие позицию молодого добрачного женского в роде-социуме, не с точки зрения родства-свойства, и могущие служить примером значительного расхождения, вплоть до лексемного обособления форм.
Пара тётя - дядя, польск. wuj - ciocia (В данном описании мы не учитываем существительное ciota, поскольку, как представляется, оно образовано от ciotka вследствие обратной деривации, по типу szczota < szczotka. Существительное ciota более ранние лексикографические источники не отмечают. Нет его ни в Старополъском словаре (SIStp.), ни у Линде (SJPLin.). Появляется оно в словаре И. Карловича, А. Крыньского и В. Неджьведзкого (SJPWar.) в значении ‘женщина-ведьма’, и нет здесь указания на значение, определяющее родственные отношения. Слово это отмечают также современные словари, приписывающие ему такие значения: пренебр. ‘неприязненно о женщине нехорошей или некрасивой’; вульг. ‘гомосексуалист’; прост. ‘менструация, месячные’; охотн. ‘старая лань или самка оленя’; обл. ‘колдунья, ворожея’; редк., пренебр. ‘сестра или кузина матери либо отца, а также жена брата матери либо отца’; уголовн. ‘лицо, которому доверяют’. Здесь, так же как и в случае с mac, baba мы имеем дело с пейоративной окраской, оказывающейся при этом, однако, следствием действия словообразовательных процессов) не полностью симметрична, по
крайней мере в определениях по словарям. Словари современных русского и польского языков в качестве основных форм отмечают тетка, ciotka. В ТС слово тетка сопровождается также пометами офиц., неофиц., а тетя -пометой неофиц.; в МАС существительное тетя определяется как разг., а при слове тетка нет никаких помет; достаточно офиц. признается слово ciotka в (InSt.); в остальных (SJPDor., SJPSzym., SWJPDun.) пометы отсутствуют; существительное ciocia при сопоставлении с
а&ка рассматривается как уменьшит. (Б^йог.) либо ласкат. В МАС и ТС исходной и основной признается форма тётка (в ТС сопровождаясь пометами офиц. и неофиц., тётя - как неофиц., в МАС тётя как разг., тётка - без помет). В БТС обе формы даны без помет, но тётя определяется как исходная (тётка содержит отсылку к тётя). Узуальную корреляцию этих форм можно бы уподобить по данному отношению рассмотренной ранее, выведя соответствие: бабка, ЬаЬка так относится к бабушка, ЬаЬаа как тётка к тётя, а^ка к о'юЫа. Соотношение же дядя - дядька, ши} - ши}ек интерпретируется совершенно иначе. В интересующем нас значении ‘брат отца или матери’ по всем источникам исходной формой признается дядя / ши}, а дядька толкуется как фамильярное (БТС), разг. уничижит. (МАС), ТС этой формы, как эмоционально окрашенной, не дает. Словари польского языка существительное ши} дают без помет, в то время как ши}ек отмечается как разг. и фамильярное. Роль суффикса -к-, тем самым, оказывается совсем не такой, как -к-при словах женского рода (польский -ек соответствия к женскому -к- не имеет). Посмотрим, однако, на то, что их может объединять. Обратимся для этого к значениям близким и смежным.
В МАС тётка определяется, помимо того, что она 1. Сестра отца или матери, как || Жена дяди (не дядьки!); 2. Прост. Взрослая женщина вообще, а также обращение к женщине, более старшей по возрасту; тётя - разг. то же, что тётка (в 1 знач.) и то же, что тётка (во 2 знач.), с указанием «обычно в языке детей». В БТС тётка 1. = Тётя (1 зн.); 2. Пренебр. О всякой взрослой женщине; тётя 1. Сестра отца или матери по отношению к племянникам; 2. Разг. О знакомой женщине среднего возраста, с пометой «только в сочет. с уменьш. формой собственного имени» (тётя Даша, к примеру); 3. Незнакомая женщина, с указанием «в речи детей».
Аналогичные польские существительные объясняются следующим образом: Ciюtka ‘сестра или кузина матери либо отца’; прост. ‘менструация’; уголовн. ‘гомосексуалист’ (PSWPZg.); сюаа ласкат. ‘сестра или кузина матери либо отца’; ‘женщина, находящаяся в близких отношениях с родителями ребенка, хорошая знакомая’ (PSWPZg.); в !пБ1. дополнительно замечается: Сюсщ называем свою знакомую. Слово используется при детях и в разговорах с детьми.
Дядя в МАС, соответственно, 1. Брат отца или матери. || Муж тётки; 2. Разг. Взрослый мужчина вообще, а также обращение к мужчине, более старшему по возрасту. || с определением. Шутл. О рослом, сильном мужчине. Дядька 1. Разг. Уничиж. к дядя. 2. Разг. Взрослый мужчина вообще. 3. Устар. Слуга в дворянских семьях, приставлявшийся для надзора за мальчиком, а также служитель в дореволюционных мужских закрытых учебных заведениях. Лицо
(обычно унтер-офицер), которому поручалось обучение новобранца в царской армии. Толкование этих форм в БТС существенным образом от приведенных не отличается.
Польские существительные ши} и \wujek определяются подобными, хотя и не совпадающими, значениями. И здесь на первый план выдвигается значение, указывающее на родственность отношений, ср.: ‘брат матери, реже отца
(В польском языке имеются два разных слова для определения ‘брата отца’ и ‘брата матери’. Брат отца - это .‘Игу], брат матери - міи](ек). В современном литературном польском, а также в некоторых говорах форма ‘ігу] все более выходит из употребления. Ее место занимает форма м>и]. Подробнее об этом [82уше2ак 1966: 94-102]); муж сестры матери, реже отца, двоюродный брат матери, муж двоюродной сестры матери; дальний родственник’. №и\ек фамильярно ‘о дяде’ (SWJPDun.); с эмоциональной окраской о дяде || йоЬгу \wujek о человеке, который делает что-либо бескорыстно, особенно дает деньги; разг. ‘близкий знакомый родителей или родителя’; во мн.ч. дядя с женой - 'мирвішо; прост. ‘вор-карманник’ (PSWPZg.).
Основная тенденция в русском языке, тем самым, для данной пары предполагает соотношение дядя и тётка. Суффикс -к- у дядя отмечает модификацию к эмоциональному понижению и/ли) что, в общем-то, в словообразовательном отношении аналогично, к отстранению (ср.: дядька - взрослый мужчина вообще или уничижительно и фамильярно о дяде, в его присутствии и обращении к нему такая форма была бы очень резкой, насмешливо-пренебрежительной, грубой) и ролевой обобщенности в роде-социуме (дядька - слуга, воспитатель). Для исходного тётка несуффиксальная форма тётя дает своего рода встречный по отношению к паре дядя - дядька эффект, предполагая эмоциональное и ролевое сближение - в обращении к ней, в ее присутствии, в речи детей о незнакомой женщине среднего возраста.
Иначе складываются эти соотношения в польском языке. Формант -ек придает существительному ши} оттенок ласкательности, указывая на близость, фамильярность отношений между людьми, не обязательно связанными родством (дядюшка в русском языке). Форма \wujek обладает, тем самым, такой же эмоциональной окраской, что несуффиксальная сіосіа.
Из сказанного не следует противоположение дядя - близкий, свой, а дядька - чужой, сторонний; в то время как тётка и тётя отличны лишь узуально (смещение отличий у этих форм в БТС можно отметить как тенденцию к аналогии, уподоблению с дядя - дядька, характерную для новейшего времени). В русском языке целый ряд выражений иронически обыгрывает двойственный характер кажущейся близости дяди: Добрый дядя (о человеке, щедром за чужой счет); На (чужого) дядю (для дяди) работать; для дяди делать что-л. (работать, делать без выгоды для себя); Надеяться на (доб-
рого) дядю или на чужого дядю (рассчитывать на то, что дело будет сделано кем-то другим или сделается само собой). В определенном смысле несуффиксальная форма дядя лежит вне этого противоположения, семантика близости-отстраненности имеет в этом случае, по-видимому, не столько словообразовательный, сколько лексический смысл. Само значение слова двойственно, объединяя признаки своего неблизкого, своего бокового, стороннего: взрослый мужчина поколения родителей, своего рода-социума, снимая в нем, как в постороннем, опасность чужого и неприязненного (при обращении к нему, разговоре о нем, в отношении младших, детей). Эмоциональное и стилистическое в суффиксе -к- имеет отчасти характер вторичный и сопровождающий. В польском языке на первый взгляд ситуация выглядит аналогично. Различие можно увидеть в характере эмоциональной окраски. И хотя употребление обеих форм, т.е. wuj и wujek, возможно при непосредственном обращении к лицам, с которыми имеются родственные отношения, использование формы wuju указывает на меньшую степень близости и уважение, в то время как суффиксальная wujku, напротив, на большую близость, не обязательно являющуюся следствием родственных отношений. Об этом свидетельствуют такие устойчивые словосочетания, как Wuj Sam / Дядя Сэм (персонифицированное обозначение правительства США, американского народа, американцев, ср. русск. ирон. дядюшка Сэм в том же значении); Mów mi wuju /Говори мне «дядя» - предложение формы близкого обращения, но в известных границах, без фамильярности, Ale dobry wujek (wujaszek) / Ну, добрый дядюшка - о человеке который делает что-либо бескорыстно, особенно когда дает деньги.
В форме дядька подчеркнуто ощутимо значение социально более низкого: дядька - слуга при мальчике, служитель, воспитывающий (ср. в том же социально понижающем смысле и с тем же суффиксом: Ванька - извозчик, Васька -мальчик на побегушках, приказчик, Гапка, Мань-ка, Парашка - женские слуги при доме, сюда же девка, чернавка, мамка - кормилица, бабка -повитуха, знахарка; польск. dziewka, mamka, babka). Наличие суффикса -к- в этих формах отнюдь не случайно, но, как нам кажется, оно тесно связано, взаимодействует с семантикой, обусловленной узусом применимости слова, в определенном смысле сплавляясь с ним. Семантику формы с -к- в каждом подобном случае следует соотносить со значением формы без -к-(дева, мама, баба; mama, baba и пр.), в которых семантический признак более низкого статуса, неполноправия и т.п. уже обозначен: дева -женщина до замужества, т.е. неполноправная, не хозяйка, не мужняя, зависимая от отца и в роде отца; мама, mama - не только, а первоначально не столько мать, сколько няня, кормилица (у Срезневского - только кормилица, мамка;
в StStp. mama имеет значение ‘мачеха’, ‘мать’, ‘няня’); баба / baba - замужняя женщина, в первую очередь низших сословий, крестьянка.
Обратимся к примерам несколько иного рода. Существуют слова, внутри рассматриваемой тематической группы, для которых наличие суффикса -к- (-k-) нетипично и/ли же представляет собой узуально и эмоционально обусловленный вид речевого употребления, вторичного и развивающегося по аналогии. К ним относятся муж, отец, внук, сын, брат, сестра (mqz, ojciec, tese, siostra), в основном мужские обозначения, из которых только сын и брат имеют к-суффиксальные формы сынка и братка - современные разг.-сниж., фам.-ласк., малоупотр. и словарями не отмечаемые.
В польском языке ситуация в отношении к существительным brat, syn, wnuk выглядит несколько по-другому. В большинстве словарей современного польского языка существительное wnuczek обозначается как ласкательная либо уменьшительная форма по отношению к wnuk. Как представляется, правы авторы InSt., которые при существительном wnuczek не отмечают его ласкательного характера. Так же как и в случае с другими мужскими обозначениями в группе родства: dziadek, wujek, в которых де-минутивно-эмоциональное отношение все более нейтрализуется. В современном языке эти образования, в отличие от соответствующих существительных, их мотивирующих, отличаются в первую очередь сферой употребления: wnuk имеет характер официальный, в то время как wnuczek используется главным образом в сфере семейной и характерен для разговорной речи. Использование в разговорной речи существительного wnuk применительно к маленькому ребенку имеет оттенок возвышенный (ср.: To jest mój wnuk - mówi z dumq babcia o dopiero co narodzonym dziecku / Это мой внук - говорит бабушка о новорожденном). Вместе с тем форма wnuczek применительно к взрослому человеку будет содержать оттенок ласкательности и сердечности. Иную роль играет суффикс -ek в существительном synek. Дериват этот функционирует в общеупотребительном языке как ласкательное определение сына либо как фамильярное обращение к мальчику или же молодому, значительно младшему, человеку, к которому говорящий испытывает чувство сердечности. Суффикс -ek в данном случае вносит, с одной стороны, значение деминутивности (о малом ребенке, младшем), с другой, ласкательности и сердечности. В свою очередь, область употребления формы bratek < brat, как можно судить на основе словарных материалов, ограничивается сферой семейной, в которой данная форма функционирует как редко употребляемое ласкательное и фамильярное обозначение брата. В общеупотребительной литературной речи чаще всего она появляется как шутливое, ласкательное и фамильярное обращение к близкому человеку, товарищеское обращение, ср.: Tus mi
si$ ukryi bratku! / А, вот ты где, братец! либо в поговорке Nie smiej si$ bratku z cudzego przypadku /Не смейся, браток, над чужим невезением, в которой она выступает в лишенном экспрессивности общем значении ‘человек, ближний’.
Отсутствие к-суффиксальных форм в русском языке у слов рассматриваемой тематической группы, безусловно, связано с типом основы: не мягкая (как в мать, дочь, хотя ж в мужь и ц в отьць исторически были мягкими, а -ьць в последнем слове праслав. суффикс), ударная флексия у сестра (не как в баба, дядя, тётя). Можно предположить, что характер основы в данном случае также был не без значения, но это не будет иметь отношения к нашему рассмотрению. Достаточно констатировать не случайность отсутствия к-суффиксальных форм для такой-то подгруппы, о чем дополнительно может свидетельствовать отсутствие деривата с суффиксом -k- в польском языке (основательное исследование подобных форм на предмет отсутствия суффикса выходит за рамки данной работы).
Вместе с тем в том же интересующем нас русском материале есть также слова (помимо рассмотренных), имеющие формы с суффиксом -к- и соотносимые с несуффиксальными, для которых характер соотношения -к- / 0 может позволить лучше понять определяемую роль форманта. Это батька, матка, дедка, дочка, жёнка, детки. Суффиксальные формы этих слов нередко лексикализуются, отходя от значения несуффиксальной формы. Не меняя значения, как экспрессивные формы, они типично используются, определяясь не только эмоцией говорящего, но и, едва ли не в первую очередь, условиями употребления, будучи характерны для узуса той или иной среды, того или иного вида межличностных отношений. Характер таких последующих значений и узуально-комму-
никативных предопределений может дать материал к пониманию смысла словообразовательного форманта.
Рассмотрим соотношения форм указанных слов. Батя в МАС: Прост. и обл. Отец; батька
- Прост. и обл. Отец; батюшка - 1. Устар., обычно почтит. Отец. 2. Разг. Ласк.-фам. обращение к собеседнику. 3. Разг. Священник. У Даля специальных различий в значениях между формами не отмечается, указывается на старинный и областной их характер, а также || почтительно и ласкательно (батя), привет всякому стороннему человеку, смб. батя, батяня батька и брат, братаня, приятель, товарищ. || Старший по чину или званию говорит иногда младшему батюшка, давая понять, что снисходит к нему, но что они, впрочем, не ровни. Интересен там же в рассматриваемом отношении пример: У меня, молодца, четыре отца, пятый батюшка, Бог, царь, духовник, крестный и родитель. Батюшка, тем самым, как бы, если в ряду других и в первую очередь, тот из старших
мужских наставников, покровителей, который ближе всех остальных. В БТС: Батя 1. Трад.-нар. Отец. 2. Фам. Священник, поп. 3. Разг. О командире воинского подразделения. Батька 1. Трад.-нар. = Батя (1-2 зн.). 2. На Украине, в Белоруссии и на юге России во время Гражданской войны: глава вооружённых формирований. Б. Махно. Батюшка 1. Трад.-нар. = Отец. | О Боге или царе. 2. Священник. 3. Нар.-поэт. О чем-либо дорогом, жизненно необходимом, важном. Хлеб-батюшка. Амур-батюшка. 4. = Батенька (ласк.-фам. обращение к собеседнику).
Выразительна и отдельна, тем самым, форма с -ушк- (батюшка), отмечая идею контакта и приближения, особой, внешне отображаемой, ищущей и почтительной, почитающей, близости, близости устанавливаемых, завязываемых, подчеркнутых отношений к тому, кто обозначается корнем слова. Отсюда и ролевой характер (модели рода и социума) в традиционно-обрядовых текстах, в фольклоре форм типа матушка, батюшка, детушки. Суффикс -к-, как представляется, отмечает семантику близости равному и/ли стороннему. Это форма контакта не ищущего, уверенного в установленной связи и поэтому внутренне непосредственного, освобожденного. Отсюда возможность использования ее о третьем лице, вне его присутствия, либо о нем при нем, но как об освоенном, сообщаемом другому. В формах матка, дедка, дочка, жёнка, детки указанные оттенки употребления, связанные, с одной стороны, с вторичной семантикой лексикализации и эмоционально-экспрессивными и стилевыми (среды, регистра) сопровождениями речевого узуса, с другой, хорошо заметны. Укажем только на некоторые особенности названных форм. У Даля матка, кроме прямого значения матери: || баба, женщина; || самка (кобыла, пчела); || предводитель в игре; || женская утроба, черево; || плодник (у растений); || источник чему-либо, место рождения, происхождения, корень и пр. В БТС 1. Самка-производительница у животных; 2. Внутренний женский половой орган; 3. = Маточник; 4. Нар.-разг. = Мать; 5. Нар.-разг. О вожаке, предводителе в некоторых играх. Значение у матка (по сравнению с мать) выходит более широкое, общее, гиперонима, вне контакта, не привязанное, не личное - по роду и родовое.
Дедка в МАС дается как уничиж. и ласк. к дед. У Даля Дедушка или дедка, почетное прозвание домового (отличие контактно-ищущей и внеконтактной, освоенной формы), в то время как знахарь или колдун - дедок (ср. коррелят того же значения, ‘знахарка, колдунья’ - бабка, т.е. в данном случае -к- женского рода соответствует -ок, а не -к- мужского).
В польском языке для обозначения ‘отца матери либо отца’ наряду с унаследованным из праславянского языка существительным dziad существует первоначально деминутивная, а в настоящее время нейтральная, форма dziadek.
В StStp. существительному dziad приписываются значения ‘отец матери или отца’ и ‘предок’. Словарь Линде, помимо этих значений, отмечает также ‘старик’ и ‘нищий’. В том же источнике dziadek рассматривается как уменьшительное образование от dziad со значением ‘старик, отцов либо материн отец’, ‘старичок’. В современном языке существительное dziad в значении вида родственных отношений признается официальным либо устарелым. Чаще всего данное слово функционирует как возвышенное определение предка либо как пренебрежительное определение старого или бедного человека, нищего (dziad koscielny / церковный дед). Используется также как оскорбительное определение, передающее неприязненное отношение к человеку, мужчине, совершившему что-либо возмутительное (Oszukat mnie dziad jeden / Надул меня, этакий дед - InSt.). В этом последнем значении компонент ‘старый’ не играет существенной роли. Словом dziad можно назвать, как дается в PSWPZg., любого мужчину «независимо от возраста и общественного положения, в просторечном употреблении также, напр., в значении учитель, профессор, работник служб безопасности, дворник, полицейский, мелкий воришка» (PSWPZg.: 10, 107). Для существительного dziadek значение ‘отец матери или отца’ считается основным. Слово это может, также как dziad, выступать в значениях разг. ‘старый человек, мужчина’, ‘бедный человек, живущий подаяниями, нередко старый’. Dziadkami называют родителей отца или матери, т.е. дедушку с бабушкой. Кроме этого, данному существительному приписываются значения ‘инструмент для раскалывания орехов, щелкунчик, орехокол’, карт. ‘фиктивный игрок, воображаемый участник игры, замещающий партнера, необходимого для полноты состава’, арм. ‘солдат второго года военной службы’. На основе приведенных здесь дефиниций можно сделать вывод, что семантические компоненты в случае оговариваемых лексем подобны, однако по-разному распределены. В то время как для существительного dziad на первый план выдвигаются компоненты ‘старый’, ‘низкое общественное положение’, для dziadek ведущим становится компонент, указывающий на родственные отношения и известную близость. В существительном dziadek, тем самым, родственность отношений и близость передается фактически с помощью суффикса -ek. Дополнительно в пользу данной интерпретации говорят также факты, следующие из сопоставления форм dziadowie и dziadkowie. Dziadowie -это все предки, в том числе и самые дальние, dziadkowie же - это родители наших родителей, т.е., тем самым, люди нам близкие. Еще более сильно данная близость подчеркивается в существительном dziadzius, являющимся ласкательным определением дедушки.
Дочка в МАС во 2-м знач. «В обращении пожилого или взрослого человека к молодой жен-
щине, девушке, девочке». В БТС также маменькина дочка (о слишком избалованной, изнеженной девочке, девушке), дочушка дается как усилит. У Даля различия в формах специально не оговариваются, но показательны употребления форм во фразеологии: По матери дочка пошла. Материна, отцева дочка (свое и близкое, для себя, в отношении себя) и Дочь, чужое сокровище. Холь да корми, учи да стереги, да в люди отдай. Сын в дом глядит, дочь из дому (свое для других, в чужой род). И дочка или дочка, дочуха (обл.) свинка, молодая свинья, т.е. самка (ср. в коррелятивном знач. самки - матка). Суффикс -к- в данном случае (дочь - последующее и младшее) отмечает близость внутренне своего, своего как данного (потому и контакта не ищущего). Контактная форма дочушка в этой связи не то же, что матушка или батюшка как ролевые, с оттенком почтения, а эмоционально усиленная форма особо подчеркнутой внутренней близости.
Отношения между польскими существительными córa, córka выглядят по-другому. В польском языке существительное córka в современном языке рассматривается как нейтральное и немотивированное, в то время как córa трактуется как производное, появившееся вследствие обратной деривации и отмеченное стилистически. Слово это определяется как книжное, высокое, торжественное, в ряде случаев разговорное. Ситуация, тем самым, выглядит прямо противоположно тому, что имеет место в русских примерах. В отличие от русского языка морфема -k- в польском слове играет роль чисто структурную. Его первоначальный деминутивный характер подвергся нейтрализации.
Анализ словарных статей словарей современного польского языка позволяет считать, что основные значения в обоих случаях одинаковы. С одной стороны, córa, córka указывают на родственные отношения (ср. пословицы: Jaki wói, taka i skóra, jaka mac, taka i córa / Каков вол, такова и шкура, какова мать, такова и дочь; Jaki bochen, taka skórka, jak matka, taka córka / Какова буханка, такова и корка, какова мать, такова и дочка), с другой стороны, - на отнесенность к какому-то коллективу (народу), ср: Bohaterskie córy i synowie narodu / Героические дочери и сыновья народа. Synowie i córki Warszawy / Сыновья и дочери Варшавы; Córki Koéciota / Дочери Костела, с тем характерным отличием, что первое слово (córa) возвышенно. Отличие касается также сферы употребления. Córka и мотивированные им деминутивные образования (córeczka, córuchna, córeñka) используются в функции фамильярных форм обращения к девочке или значительно младшей женщине (Zal mi ci$, córko, ale wszyscy cierpimy / Жаль мне тебя, дочка, но мы все страдаем). Что невозможно для слова córa.
Форма жёнка по своему характеру тяготеет к семантике -к- в словах мамка, дядька, бабка,
обозначая (у Даля) женщину, бабу, жену и вдову простолюдина, арх.(ангельское) поденщица, отмечая, тем самым, как бы понижение статуса и роль зависимого. Однако не полноправна, зависима от мужа была и жена, поэтому -к- усиливает и закрепляет регистровое снижение семантикой внеконтактной, освоенной (свойской) близости. В современном языке форма жёнка определяется как разг.-прост. и фам.-ласк., подчеркнутой непосредственности, свойкости употребления. В современном польском языке существительное zonka функционирует как ласкательное обозначение женщины, состоящей в браке с данным мужчиной. От мотивирующего слова оно отличается единственно эмоциональным оттенком, придаваемым суффиксом -k-.
И, наконец, детка, детки можно рассматривать в том же ключе, в отличие от дети и детушки. В БТС детка - разг. обращение к ребенку; одно из названий личинок и куколок пчел (корреляция к матка), также и в МАС; детки -ласк. дети; об отростках, молодых побегах растений. У Даля тенденция та же: различия между формами нет, но из фразеологии следует особая близость у детки (как в дочка); обращает внимание также значение || В виде ласки, привета младшему, подчиненному, а от духовного лица всем мирянам (коррелят батюшки). За мною, детки; вперед деточки, детушки! привет и одобрение солдатам. Младшее, неполноправное, близкое как свое зависимое проявляет себя в семантике слова (дети, дитя); суффиксы -к- и -ушк-, в свою очередь, определяют значение употребления, акцентируя ту или иную форму внутренне своего и потому к нему нисходящего (детки) или контактно ищущего и/ли контакт устанавливающего (детушки).
Среди польских слов-соответствий dzieci?, dziatki, dziecko, dzieci, только существительные dziecko, dzieci нейтральны. Dziecko в современном языке используется в следующих значениях: ‘человек от рождения до периода созревания’, ‘потомок человека (редко животного) независимо от возраста: сын или дочь’; ‘типичный представитель какого-то времени, периода’ (SWJPDun.), напр.: dziecko ulicy / дитя улицы, dziecko wojny /дитя войны. Кроме этого, данное существительное может выступать в качестве сердечного обращения к взрослому человеку (следовало бы добавить, как правило, младшему), хорошо знакомому: Moje dziecko, trzeba wigcej na siebie uwazac / Дитя мое, надо больше себя беречь. Это также форма обращения представителей духовенства к прихожанам. Данное существительное, тем самым, несмотря на то, что в его составе имеется морфема -k-, можно интерпретировать подобно русским бес-суффиксальным дети, дитя: ‘некто младший, находящийся в зависимом отношении, некто близкий’. Подобным значением обладает также существительное, унаследованное из прасла-вянского, dzieci£, с тем только отличием, что
оно является стилистически и эмоционально окрашенным. В словарях современного польского языка в своем основном значении ‘ребенок’ оно сопровождается пометами книжное, возвышенное, поэтическое либо шутливое. И только в SJPDor. ему приписывается оттенок ласкательности с такой пометой ‘ласкательно, в настоящее время в основном возвышенное и поэтическое о ребенке’. Существительное это может также выступать в переносном значении ‘лицо, воспитанное в определенной среде или времени’: dzieciç natury /дитя природы.
Существительное dziatki, используемое для обозначения детей, а также иногда молодых животных, в настоящее время определяется как книжное, устаревшее или шутливое. В современном языке появляется чаще в текстах религиозных - проповедях, комментариях священных текстов, в которых, с одной стороны, используется в качестве обращения к детям, а с другой, к собранию верных, выполняя, тем самым, функцию, подобную функции существительного dzieci.
Значения анализируемых форм, как следует из всего сказанного, обусловливаются во многом лексическими значениями слов, неоднозначно определяющих тип родовых отношений
- женское или мужское, полноправное или зависимое, старшее или младшее. Словообразовательные форманты -к- / -k- и -ушк- / -cia (-ué), присоединяясь, по-разному по языкам отмечают тип и характер степени приближения - общего внеконтактного (-к- / -k-) или контактно близкого (-ушк- / -cia (-ué)), распределяясь затем узуально и семантически.
Затронутые различия суффиксально себя выражающих форм-обозначений родства в лексико-семантическом, узуальном и экспрессивном соотношениях проявляют себя и далее, для других суффиксальных форм, с другими формантами-суффиксами. Различия эти, лексика-лизуясь в отдельных случаях, закрепляясь коммуникативно и узуально в отношении социально и экспрессивно обозначаемого ими лица и/ли среды речевого использования, воплощают, с одной стороны, семантику категорий, определяющих комплексы представлений родства, а с другой, релятивную, внутреннюю, не осознаваемую семантику самих формантов, лишь на поверхностном уровне воспринимаемую как показатели субъективной оценки и эмоциональности, определяемые по грамматикам и словарям как ласкат., уничижит., фам, груб., пренебр. и т.п. И то и другое в данной статье могло быть в самом общем виде только намечено, на примере соотношений 0 / -к- / -ушк- и т.п. для некоторых слов из группы родства. Дальнейший анализ, с определением самих указанных категорий и вероятных значений формантов, потребует более обстоятельного вхождения и углубления в материал, а также широкого привлечения сопоставительных данных.
В заключение хотелось бы лишний раз об-
ратить внимание на то, что если между формами, скажем, дева - девка - девушка - девочка - девонька - девчушка - девчонка - девчоночка существует как узуальное, так и смысловое отличие, то оно не случайно и не исчерпывается различиями субъективной оценки. За этим стоит что-то большее и системное. Так же как, если братик - обычно маленький или младший брат по отношению к старшему и нередко в речи взрослых, обращенной к нему, а браток - редко брат, но гораздо чаще дружески фамильярное обращение равного к равному в мужской среде, то как объяснить это, исходя из того, что -ик и -ок определяются по грамматикам как морфы одного общего суффикса? Так же как трудно определить, а тем более объяснить узуальное и смысловое различие в формах сестрица, сестричка, сестрёнка, сеструха, сеструня, сестрёнок, сёстронька и т.п., исходя из даваемых по грамматикам характеристикам соответствующих формантов, определяемых нередко как уменьшительные, ласкательные или ласкательно-уменьшительные. Чем объяснить то, что форма папка вовсе не коррелирует, как может показаться на первый взгляд, с формой мамка, расходясь с ней как узуально, так и эмоционально и семантически? Или то, что, скажем, такие пары, как дядя - дядюшка, тётя
- тётушка предполагают обозначением родственника (родственницу), а дядя - дяденька, тётя - тётенька - лицо скорее стороннее и незнакомое, в то время как дядечка, тётечка может быть, при типичном употреблении, как тем, так и другим. Эти и другие вопросы, легко возникающие в связи с очевидными соотношениями указанных, равно как и других подобных, номинативных форм, невозможно решить, опираясь на существующие словарные определения и грамматические характеристики. Необходим системный и категориальный анализ всего материала, учитывающий не выявляемые явно отличия, в том числе и лингвокультурологического характера, участвующие в формировании узуальных признаков соответствующих лексем, их форм и формантов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Борисова Е.Г. Имплицитная информация в лексике. // Имплицитность в языке и речи. М., 1999.
Борисова И.Н. Русский разговорный диалог. Структура и динамика. М., 2005.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. ¡-IV, М., 1955.
Зиновьева М.Д. «Русскость» как имплицитная информация в лексике и фразеологии. // Имплицитность в языке и речи. М., 1999.
Русская грамматика. Гл. ред. Н.Ю. Шведова. Т. ¡-II, Москва 1980.
Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. ¡-III, М., 1958.
Сухих С.А., Зеленская В.В. Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса. Краснодар, 1998.
Сухих С.А., Зеленская В.В. Репрезентативная сущность личности в коммуникативном аспекте реализации. Краснодар, 1997.
Червинский П.П. Словообразовательные и лексикосинтаксические типы языковых единиц в народной песне. //
Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1987. № 3; "Творчество и коммуникативный процесс" - Creativity & Communication Process (http://www.nicomant.org). Вып. Третий. Т.1 (1999).
Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. Т. I-II. М., 1999.
Bankowski A. Etymologiczny slownik jçzyka polskiego. T.1-2. Warszawa, 2000.
Borys W. Slownik etymologiczny jçzyka polskiego. Krakow, 2005.
Kreja B. O akategorialnym przyrostku ekspresywnym -uchn-(por. mat-uchna, mal-uchn-y, ptak-uchn-ac) // Studia i szkice slowotworcze. Gdansk 2002, s.189-197.
Kreja B. Slowotworstwo apelatywne pochodzenia proprialnego w jçzyku polskim. // Studia i szkice slowotworcze. Gdansk 2002, s. 21-26.
Smoczynski P. Nomina appellativa i propria we wzajemnym oddzialywaniu slowotworczym. // Biuletyn Polskiego Towarzystwa Jçzykoznawczego XXI, 1962, s. 61-82.
Szymczak M. Nazwy stopni pokrewienstwa i powinowactwa rodzinnego w historii i dialektach jçzyka polskiego. Warszawa 1966.
Szymczak M. O analogii semantycno-slowotworczej w polskiej terminologii rodzinnej. // Prace Filologiczne XIX, 1969, s. 119-126.
Tokarski R. Struktura pola.znaczeniowego (studium jçzykoznawcze). Warszawa, 1984.
Warchol S. Geneza i rozwoj slowianskich formacji ekspresywnych z sufiksalnym -k- i -c-. Warszawa-Lodz 1984.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ:
БТС - Большой толковый словарь русского языка. Гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб., 2000.
МАС - Словарь русского языка в четырех томах. Гл. ред.
A.П. Евгеньева. Москва, 1981-1984.
ТС - Саяхова Л.Г., Хасанова Д.М., Морковкин В.В. Тематический словарь русского языка. Под ред. В.В. Морковкина, М., 2000.
InSl. - Inny slownik jçzyka polskiego. Red. M. Banko. T.1-2. Warszawa 2000.
PSWPZg. - Praktyczny slownik wspolczesnej polszczyzny. Red. H. Zgolkowa. T. 1-50. Warszawa, 1994- 2005.
SJPDor. - Slownik jçzyka polskiego. Red. W. Doroszewski. T. 1-11. Warszawa, 1958-1969.
SJPLin. - Linde S.B. Slownik jçzyka polskiego. T. 1- 4. Warszawa, 1807-1814.
SJPSzym. - Slownik jçzyka polskiego. Red. M. Szymczak. T. I-III. Warszawa, 1978-1981.
SJPWar. - Karlowicz J., Krynski A., Niedzwiedzki W. Slownik jçzyka polskiego. T. I-VIII. Warszawa, 1927.
SlStp. - Slownik staropolski. Warszawa, 1953 i nast. SWJPDun. - Slownik wspolczesnego jçzyka polskiego. Red.
B. Dunaj. T. 1-2. Warszawa, 1999.
© Зых А., Червиньски П., 2007
