CC BY
106
УДК 343
Е. А. Новикова, С. Ф. Шумилин
СЛЕДСТВЕННАЯ И ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНАЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: ИНТЕГРАЦИЯ ИЛИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ?
Рассматриваются генезис и развитие оперативно-розыскной деятельности, проблемы взаимодействия следственной и оперативно-розыскной деятельности; критически осмысливаются предложения об интеграции этих видов юридической деятельности. К л ю ч е в ы е с л о в а: следствие, сыск, розыск, оперативно-розыскная деятельность, негласные следственные действия, интеграция, взаимодействие.
INVESTIGATIVE AND OPERATIONAL SEARCH ACTIVITY:
INTEGRATION OR INTERACTION?
In article genesis and development of operational search activity, a problem of investigative and operational search activity is considered; offers on integration of these types of legal activity are critically comprehended.
K e y w o r d s: investigation, search, operational search activity, secret investigative action.
Поступила в редакцию 4 апреля 2018 г.
Светлой памяти Юрия Васильевича Астафьева п о с в я щ а е т с я
Изучение российских законов, устанавливающих порядок производства по уголовным делам, позволяет сделать вывод, что до 1860 г. между следственной деятельностью и деятельностью (обыски, сыск, розыск, уголовно-сыскная деятельность), которая в современном законодательстве называется оперативно-розыскной, не существовало четких границ, поскольку и тот и другой вид деятельности осуществлялся одними и теми же должностными лицами1.
Особенно отчетливо единство следственной деятельности и розыска нашло свое отражение в книге второй Свода законов уголовных 1832 г. «О судопроизводстве по преступлениям». В ст. 767 этой книги было закреплено положение, согласно которому «производство следствия и все меры, к оному относящиеся, принадлежат полиции»2. Данная норма была воспроизведена в ст. 883 книги второй Свода законов уголовных 1842 г.3 и в ст. 3 Свода законов уголовных 1857 г.4
1 Подробнее об этом см.: Власов В. И., Гончаров И. Ф. Организация розыска преступников в России в IX—XX веках (историко-правовое исследование : в 2 ч. Домодедово, 1997 ; Матиен-ко Т. Л. Российский сыск в IX - первой половине XIX века. Генезис и становление. М., 2010.
2 Свод законов уголовных. СПб., 1832.
3 Свод законов Российской империи, повелением Государя Императора Николая Павловича составленный. Законы уголовные. Книга I : О преступлениях и наказаниях вообще. Книга 2 : О судопроизводстве по преступлениям. СПб., 1842.
4 Свод законов Российской империи, повелением Государя Императора Николая Первого составленный. Том пятнадцатый. Книга первая : Законы уголовные. Книга вторая : Законы о судопроизводстве по делам о преступлениях и проступках. СПб., 1857.
© Новикова Е. А., Шумилин С. Ф., 2018
Приведенные нормы наделяли полицию не только полномочиями по производству следствия, но и полномочиями по производству розыска. Однако регламентация розыскной деятельности полиции, на наш взгляд, была в зачаточном состоянии. Как пишет Т. Л. Матиенко, «...регулирование уголовно-сыскной деятельности полиции в книге второй «О судопроизводстве по преступлениям» Свода законов уголовных 1832 г. можно усмотреть в содержании глав II «Об исследовании происшествия и об осмотре», III «О выемках и обысках в домах», IV «О взятии и представлении обвиняемого к следствию» и V «О пресечении обвиняемым способов уклониться от следствия и суда»5.
Анализ содержания названных Т. Н. Матиенко глав не дает основания для вывода о том, что следственная и уголовно-сыскная деятельность в Своде законов уголовных была разграничена хотя бы по той причине, что главы II—V, о которых пишет автор, были структурными частями раздела второго «Предварительное следствие». На наш взгляд, к регламентации уголовно-сыскной деятельности с известной долей условности можно отнести ст. 824 Свода законов уголовных 1832 г., согласно которой «первоначальное исследование о происшествиях и преступлениях в уезде производится, за отсутствием чиновников земской полиции, ближайшими сельскими начальниками; они немедленно расспрашивают пойманных в преступлении, а равно беглых и подозрительных людей и отсылают их с допросом, подписанным пойманным своеручно, или, по неумению грамоте, кем-либо другим по его показанию, с обстоятельным описанием всего происшествия и со всем тем, что при пойманном будет найдено, в Земский суд» (ст. 951 Свода законов уголовных 1842 г., ст. 75 Свода законов уголовных 1857 г.).
Как писал А. А. Квачевский (бывший прокурор Кашинского окружного суда, а затем председатель Острогожского окружного суда), на практике смутное понятие придавалось розыску, состоявшему по Сводам законов уголовных из действий не только дознания (дознанием некоторые авторы называли действия, включенные в раздел II «Предварительное следствие»), но и следствия и направленному к открытию виновных6.
«К розыску, - писал А. А. Квачевский, - стали прибегать в случае важных преступлений, когда открытие виновных считалось необходимым в видах общественной безопасности. В этих случаях формальности, установленные законом для ограды правильности следствия, оказывались на деле слишком тяжелыми, препятствующими обнаружению виновных. Розыск и состоял в таком производстве, при котором закон и формальности уступались в жертву потребности открыть виновных во чтобы то ни стало, если же требования закона не устранялись вполне, то с ними вступали в сделку, более или менее выгодную для удовлетворения означенной потребности. Розыск производился тайно и напоминал собой патриархальный сыск лихих людей. К нему не всегда прилагались правила о предварительном следствии. При розыске производители его нередко брали для допроса всякого, входили в жилища по малейшему сомнению и по собственному усмотрению, иногда арестовывали лиц по всякому подозрению и держали под стражей во время розыска, не отдавая никому отчета в следственных действиях, и не подлежали ответственности за распоряжения свои»7.
5 Матиенко Т. Л. Указ. соч. С. 154.
6 См.: Квачевский А. Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по судебным уставам 1864 года. Теоретическое и практическое руководство. СПб., 1867. Ч. 2. С. 105.
7 Там же.
Попытка разграничить на законодательном уровне следственную деятельность и розыск впервые, на наш взгляд, была предпринята в Высочайше утвержденном Учреждении судебных следователей от 8 июня 1860 г., в котором провозглашалось отделение следственной власти от полиции (п. 1), а на обязанности полиции было оставлено «только исследование по преступлениям и проступкам маловажным, которые предоставлены разбору и суждению самих полицейских властей, а также и первоначальное дознание о происшествиях, кои могут, по связи с преступлением более важным, подлежать рассмотрению мест судебных» (п. 2)8.
Пункт 2 Учреждения судебных следователей был конкретизирован во взаимосвязанных нормах Наказа полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступления или проступки следующего содержания:
- «Дознание заключается в собрании сведений, необходимых для удостоверения в том, что происшествие действительно было и что оно соединено с преступлением или проступком» (п. 3);
- «Для получения сведений и открытия следов преступления или проступка полиции предоставляется расспрашивать всякого, кто может сообщить полезные для следствия сведения, хотя бы он и не имел всех качеств достоверного свидетеля» (п. 5);
- «Расспросы производятся полицией без особых формальностей и записываются подробно только тогда, когда в ответах расспрошенного заключаются сведения, разъясняющие свойство исследуемого происшествия, а равным образом когда были расспрашиваемы лица, явившиеся с повинной или застигнутые при совершении противозаконного действия» (п. 7)9.
В приведенных нормах еще нет термина «розыск», он появится в Уставе уголовного судопроизводства, однако деятельность полиции, которая осуществлялась в соответствии с закрепленными в них предписаниями, носила розыскной характер.
Официальное разделение следственной деятельности и розыска было закреплено в Уставе уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. (далее - Устав)10. Так, в ст. 254 Устава было сформулировано правило, согласно которому «при производстве дознания полиция все нужные ей сведения собирает посредством розысков, словесными расспросами и негласным наблюдением, не производя ни обысков, ни выемок в домах».
Из содержания ст. 254 Устава неясно, в каком соотношении находились дознание и розыск, что послужило поводом для расхождений во взглядах по данному вопросу. Изучение литературы, изданной в период действия Устава, в которой рассматривался вопрос о соотношении дознания и розыска, приводит к выводу, что большинство авторов не разграничивали эти виды деятельности полиции в уголовном судопроизводстве11.
8 Именной указ, данный Правительствующему сенату 8 июня 1860 г., распубликованный 16 июня // Полн. собр. законов Российской империи. Собр. второе. Т. 35. Отделение первое. СПб., 1860. С. 710.
9 Там же. С. 725.
10 Устав уголовного судопроизводства // Свод законов Российской империи. 1892. Т. 16, ч. 1. С. 223-516.
11 См.: Квачевский А. Указ. соч. С. 205 ; Макалинский П. В. Практическое руководство для судебных следователей, состоящих при окружных судах. Ч. 2, вып. 1. Изд. пятое (посмертное), доп. В. П. Ширковым. СПб., 1901. С. 31 ; и др.
Вместе с тем член Виленского окружного суда А. А. Соколов полагал, что производство дознания по общему правилу осуществляется только с целью обнаружения преступного характера в происшествии, и все его содержание ограничивается изысканием первых сведений, необходимых для начатия следствия. По поводу розыска А. А. Соколов писал: «Однако же, хотя судебные уставы и не сделали попытки определить современное им понятие о розыске, тем не менее, по многим рассуждениям составителей их, следует признать, что розыск продолжает пониматься нашим законодательством в смысле деятельности, направленной к обнаружению и обличению преступника и к изысканию и собранию улик и доказательств его виновности в совершении преступного деяния, наличность коего в происшествии удостоверена дознанием. Это ясно видно из мотивов к 208 и 448 ст. уст. угол. суд., которые говорят о местном розыске, собирающем улики и доказательства вины или невиновности подсудимого, из мотивов к 510-542 ст., которые говорят о чисто розыскной деятельности следователя по собиранию улик, могущих служить к открытию подозреваемого при производствах следствия по делу.»12.
В цели настоящей статьи не входит исследование проблем разграничения дознания и розыска по Уставу, поэтому ограничимся замечанием о том, что на практике не произошло реального разграничения предварительного следствия, дознания и розыска. Об этом свидетельствуют результаты работы двух комиссий: учрежденной в 1869 г. для исследования недостатков следственной части13 и в 1894 г. - по пересмотру законоположений по судебной части14. Об этом же писали и ученые тех лет15.
В конечном итоге в объяснительной записке к проекту новой редакции устава уголовного судопроизводства в разделе «Общие недостатки следственной части и розыска» авторы объяснительной записки отметили в частности: «Общие недостатки, коренящиеся преимущественно в самой постановке следственной части и розыска, сводятся к следующему: 1) неудовлетворительность полицейского розыска; 2) смешение розыска и следствия.»16.
Соответственно, в книге первой «Порядок производства в окружном суде, судебной палате и Правительствующем сенате» проекта новой редакции устава был самостоятельный раздел второй «О розыске и дознании»17, а в нем глава вторая «О порядке производства розыска и дознания». Начиналась данная глава статьями следующего содержания:
12 Соколов А. А. Практическое руководство для судебных следователей. Вильно, 1891. Т. 1. С. 152.
13 Материалы для пересмотра законоположений о порядке производства предварительных следствий. Приложение первое. Отчет высочайше учрежденной в 1869 году комиссии для исследования недостатков современного состояния следственной части / издание Министерства юстиции. СПб., 1883.
14 Материалы по пересмотру законоположений по судебной части, подготовленные комиссией, созданной 7 апреля 1894 г. / издание Министерства юстиции. СПб., 1901.
15 См.: Соколов А. А. Указ. соч. С. 146-177 ; Даневский В. П. Наше предварительное следствие : его недостатки и реформа. М., 1895. С. 73-79 ; Бразоль Б. Л. Очерки по следственной части. История. Практика. Пг., 1916. С. 49-50 ; и др.
16 Высочайше учрежденная комиссия для пересмотра законоположений по судебной части. Объяснительная записка к проекту новой редакции устава уголовного судопроизводства. Т. 2 : Дознание и предварительное следствие. СПб., 1900. С. 20.
17 Проект новой редакции устава уголовного судопроизводства, составленный Высочайше утвержденной Комиссией для пересмотра законоположений по судебной части. СПб., 1900. С. 27-39.
«Розыски по обнаружению и расследованию преступных деяний состоят в собирании негласным путем сведений посредством словесных расспросов, справок и наблюдений» (ст. 106);
«Дознание состоит, независимо от розысков, в производстве по правилам, постановленным для предварительного следствия допросов свидетелей, осмотров, освидетельствовании, обысков и выемок...» (ст. 107).
Однако данному проекту не суждено было стать законом, и полное разграничение предварительного следствия и оперативно-розыскной деятельности было достигнуто лишь в уголовном процессе советского периода.
В УПК РСФСР 1922 и 1923 гг. не было никаких упоминаний об оперативно-розыскной деятельности и об использовании ее результатов в уголовном процессе. Исключением можно считать ст. 98 УПК РСФСР 1922 г. и ст. 93 УПК РСФСР 1923 г., согласно которым «анонимные заявления могут служить поводом к возбуждению уголовного преследования только после предварительной негласной (выделено нами. - Авт.) проверки их органами дознания».
В УПК РСФСР 1960 г. были обозначены две точки соприкосновения следственной и оперативно-розыскной деятельности.
Так, в ч. 1 ст. 118 УПК РСФСР 1960 г. была закреплена норма, согласно которой «на органы дознания возлагается принятие необходимых оперативно-розыскных (выделено нами. - Авт.) и иных, предусмотренных уголовно-процессуальным законом мер в целях обнаружения преступлений и лиц, их совершивших». Кроме того, в ч. 4 ст. 119 УПК, которая регламентировала деятельность органов дознания по делам, по которым производство предварительного следствия обязательно, содержалось следующее предписание: «После передачи дела следователю орган дознания может производить по нему следственные и розыскные действия только по поручению следователя. В случае передачи следователю дела, по которому не представилось возможным обнаружить лицо, совершившее преступление, орган дознания продолжает принимать оперативно-розыскные меры (выделено нами. - Авт.) для установления преступника, уведомляя следователя о результатах».
Поскольку порядок проведения оперативно-розыскных мероприятий до 1992 г. был установлен нормативными актами с грифами «для служебного пользования», «секретно» и «совершенно секретно», а результаты оперативно-розыскных мероприятий оформлялись в виде справок, постольку содержащиеся в них сведения могли быть использованы только в качестве ориентирующей информации18.
Сфера взаимодействия следственной и оперативно-розыскной деятельности существенно расширилась с принятием Закона РФ от 13 марта 1992 г. № 2506-1 «Об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации», а затем Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»19.
Однако при этом в теории уголовного процесса и практике оперативно-розыскной деятельности вопрос о пределах использования результатов оперативно-розыскной деятельности (далее - ОРД) не нашел однозначного решения.
Поиск решения вопроса об использовании в уголовном процессе результатов ОРД привел законодателей ряда стран ближнего зарубежья к выводу о том, что
18 Подробнее см.: Бедняков Д. И. Непроцессуальная информация и расследование преступлений. М., 1981. С. 68-126.
19 Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1992. № 17. Ст. 892 ; Собр. законодательства Рос. Федерации. 1995. № 33. Ст. 3349.
оптимальным решением является интеграция следственной и оперативно-розыскной деятельности. Принятое решение реализовано путем включения в уголовно-процессуальные кодексы: оперативно-розыскных мероприятий (глава 3.1 УПК Эстонии в редакции от 29.06.2012); специальных следственных действий (глава 11 Уголовно-процессуального закона Латвийской Республики в редакции от 21.04.2005); специальной розыскной деятельности (ч. 5 главы III УПК Республики Молдова в редакции от 05.04.2012); негласных следственных (розыскных) действий (глава 21 УПК Украины 2012 г.); тайных следственных действий (глава XVII УПК Грузии 2014 г.); негласных следственных действий (глава 30 УПК Республики Казахстан 2014 г.).
В российской юридической науке включение в УПК зарубежных стран неглас-
Ч/ Ч/ 20
ных следственных действии20 не прошло незамеченным и послужило основанием для обсуждения целесообразности дополнения такого рода действиями УПК РФ.
Так, А. Н. Соколов утверждает, что внутренняя безопасность в стране резко ухудшилась и продолжает оставаться сложной, поэтому для исправления сложившейся ситуации необходимо использовать современный опыт зарубежных стран. Логическим завершением таких рассуждений является обоснование (со ссылкой на законодательство европейских государств и США) необходимости скорейшего признания законности производства специальных (особых) следственных действий, процессуальный порядок которых должен быть определен в УПК РФ21.
Особый интересу представителей науки уголовного процесса вызвал институт негласных (розыскных) следственных действий в УПК Украины. По мнению ряда авторов, в главе 21 УПК Украины негласные разведывательные мероприятия реализованы «наиболее последовательно и глубоко»22.
Как пишет Н. Н. Ковтун, «категорически отказавшись от бесчисленных российских дискуссий о принципиальной неприемлемости для процесса доказывания данных, полученных в результате оперативно-розыскной деятельности, и, соответственно, императивной необходимости «легализации», «интерпретации», «представления» указанных данных пользования непосредственно в уголовно-процессуальном доказывании, украинский законодатель решил этот «практически неразрешимый вопрос и кардинально, и качественно»23.
Диаметрально противоположную позицию по вопросу включения в УПК РФ негласных следственных действий занимал Ю. В. Астафьев. В своей статье о проблемах включения оперативно-розыскных мероприятий в УПК РФ автор по результатам краткого обзора зарубежного законодательства, предусматривающего производство таких действий, пришел к выводу, что «движение по этому пути - это движение в направлении разрушения уголовного процесса как системы. Если для западных правовых семей проблема не возникает именно в силу структуры уго-
20 Термином «негласные следственные действия» в статье обозначаются все названные выше действия, закрепленные в УПК зарубежных стран.
21 См.: Соколов А. Н. К вопросу о специальных следственных действиях // Законы России : опыт, анализ, практика. 2011. № 2. С. 59-64.
22 Попов А. П., Попова И. А., Зинченко И. А. Проблемы интеграции розыскных начал в стадии предварительного расследования // Уголовный процесс России. Проблемные лекции : учеб. пособие (для студентов высших юрид. учеб. заведений) / науч. ред. В. Т. Томин, А. П. Попов, И. А. Зинченко. Пятигорск, 2014. С. 403.
23 Ковтун Н. Н. Негласные следственные (розыскные) действия УПК Украины как легитимные процессуальные средства доказывания // Уголовное судопроизводство. 2013. № 4. С. 26.
ловного процесса, то включение в процессуальную, строго регламентированную форму расследования «специальных» следственных действий, проводимых даже не самим субъектом доказывания, а лицами, которые получают его полномочия на время, явление опасное во всех отношениях. Это касается и прав личности в уголовном процессе, и соблюдения процессуальных гарантий, и реализации принципов уголовного процесса, и в конечном счете эффективности судопроизводства»24.
Мы не разделяем опасений Ю. В. Астафьева о том, что включение в уголовно-процессуальное законодательство «специальных» следственных действий повлечет за собой разрушение уголовного процесса как системы. Однако целесообразность закрепления в УПК РФ такого рода действий, вызывает серьезные сомнения, которые возникают в процессе изучения закрепленных в УПК Украины негласных следственных (розыскных) действий.
Во-первых, возникают сомнения, что следователи обладают навыками производства таких закрепленных в УПК Украины негласных следственных (розыскных) действий, как аудио-, видеоконтроль лица (ст. 260); снятие информации с транспортных телекоммуникационных сетей (ст. 263); снятие информации с электронных информационных систем (ст. 264); установление местонахождения радиоэлектронного средства (ст. 265 УПК Украины); наблюдение за лицом, вещью или местом (ст. 269); аудио-, видеоконтроль места (ст. 270); контроль за совершением преступления (ст. 271); выполнение специального задания по раскрытию преступной деятельности организованной группы или преступной организации (ст. 272).
Наиболее отчетливо декларативность утверждений о том, что негласные следственные (розыскные) действия могут проводить следователи, проявляется применительно к такому действию, как «наблюдение за лицом, вещью или местом» (ст. 269).
Содержание ст. 269 УПК Украины вызывает вопрос, насколько реально проведение непосредственно следователем закрепленного в ней негласного следственного (розыскного) действия.
Вопрос скорее риторический, поскольку трудно представить себе наблюдение, осуществляемое следователем, например за каким-либо участником досудебного расследования по уголовному делу, находящемуся в производстве этого же следователя. Абсурдность такой ситуации настолько очевидна, что обсуждение вопроса об осуществлении следователем наблюдения за лицом как негласного следственного (розыскного) действия не имеет смысла. Это же относится и к гипотетическому наблюдению следователя за вещью и местом в режиме негласного следственного (розыскного) действия, поскольку практически не поддается объяснению смысл такого наблюдения.
В комментарии к ст. 269 УПК Украины совершенно справедливо отмечено: «Как свидетельствует анализ оперативно-розыскной практики, для получения необходимых результатов от указанного мероприятия необходимо владеть определенными профессиональными способностями (выделено нами. - Авт.), которые десятилетиями накапливались в подразделениях, обслуживающих оперативные подразделения субъектов оперативно-розыскной деятельности, обеспечивая их необходимой информацией, имеющей не только доказательное, но и ориентировочное значение. Специфика (повышенный уровень конфиденциаль-
24 Астафьев Ю. В. «Специальные» следственные действия : к проблеме включения оперативно-розыскных мероприятий в УПК РФ // Вестник Воронеж. гос. ун-та. Серия: Право. 2013. № 1. С. 303.
ности) существования и использования указанных подразделений также оправды-
25
вается условиями противодействия преступной деятельности»25.
Очевидно, что следователи не владеют профессиональными способностями по осуществлению наблюдения за лицом, вещью и местом фактически в режиме оперативно-розыскного мероприятия, и поэтому их полномочие на проведение негласного следственного (розыскного) действия, предусмотренного ст. 269 УПК Украины, ограничено получением определения следственного судьи или вынесением собственного постановления о наблюдении в порядке, предусмотренном ч. 2 и 3 этой статьи.
Непосредственными исполнителями в данном случае будут специализированные подразделения в составе государственных органов, перечисленных в ч. 6 ст. 246 УПК Украины и наделенных полномочиями на проведение негласных следственных (розыскных) действий.
Как пишет М. Л. Грибов, «с теоретической и практической точки зрения осуществление негласного наблюдения специально предназначенными для этого подразделениями является наиболее эффективным, хотя и менее экономичным. Сотрудники криминальной милиции применяют его лично, когда необходимо немедленно предотвратить преступление или раскрыть его, а привлечение к наблюдению сил и средств специализированного подразделения невозможно. Негласное наблюдение как негласное следственное действие также целесообразно организовывать силами специального подразделения. Ведь следователь не имеет для этого ни времени, ни средств, ни профессиональных навыков»26.
Во-вторых, сомнение в том, что следователи могут проводить перечисленные действия, подкрепляется отсутствием в перечисленных статьях УПК Украины процедурных предписаний, т. е. отсутствие механизма их реализации. Яркой иллюстрацией этого суждения является ст. 263 УПК Украины «Снятие информации с транспортных телекоммуникационных сетей», в которой: а) указано, что снятие информации с транспортных телекоммуникационных сетей является разновидностью вмешательства в частное общение, которое проводится без ведома лиц, использующих средства телекоммуникации для передачи информации, которое проводится на основании определения следственного судьи (ч. 1); б) установлены дополнительные требования к определению следственного судьи (ч. 2); в) указаны способы снятия информации с транспортных телекоммуникационных сетей (ч. 3).
Особый интерес представляет ч. 4, содержание которой, по сути, дезавуирует утверждение о том, что данная статья регламентирует снятие информации с транспортных телекоммуникационных сетей, поскольку в ней закреплено следующее положение: «Снятие информации с транспортных телекоммуникационных сетей возлагается на уполномоченные подразделения органов внутренних дел и органов безопасности».
Относительно регламентации негласных следственных (розыскных) действий ничего не проясняет и Закон Украины «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12 апреля 2017 г. (далее - Закон об ОРД), поскольку в его статьях содержатся ссылки на вышеперечисленные статьи УПК Украины. Отсюда следует вывод: порядок проведения негласных следственных (розыскных) действий, а также ана-
25 Уголовно-процессуальный кодекс Украины : науч.-практ. комментарий / отв. ред. С. В. Ки-валов, С. Н. Мищенко, В. Ю. Захарченко. Харьков, 2013. С. 580.
26 Грибов М. Л. Визуальное наблюдение как оперативно-розыскное мероприятие и негласное следственное (розыскное) действие // АРШОШ. Серия: Гуманитарные науки. 2014. № 2. С. 4.
логичных оперативно-розыскных мероприятий, регулируется ведомственными нормативными актами с грифами «для служебного пользования», «секретно» и «совершенно секретно». Иначе говоря, проведение перечисленных действий не рассчитано на следователей. Косвенным подтверждением тому является определение в ч. 1 ст. 246 УПК Украины негласных следственных (розыскных) действий как разновидности следственных (розыскных) действий, сведения о факте и методах проведения которых не подлежат разглашению (выделено нами. - Авт.).
Таким образом, в реальной действительности следователи могут быть лишь инициаторами производства перечисленных действий как это и предусмотрено ч. 6 ст. 246 УПК Украины, согласно которой проводить негласные следственные (розыскные действия) имеет право как следователь, так и по его поручению -уполномоченные оперативные подразделения органов внутренних дел, органов безопасности и т. д.
В-третьих, возникает неопределенность относительно использования следователями результатов проведенных по его поручению негласных следственных (розыскных) действий. По логике вещей протоколы о проведении негласных следственных (розыскных) действий составляют непосредственные исполнители: в данном случае - это оперативные работники и они, согласно ч. 3 ст. 252 УПК Украины, обязаны не позднее чем через 24 часа с момента прекращения негласных следственных (розыскных) действий передать протоколы прокурору.
В п. 4.4 Инструкции об организации проведения негласных следственных (розыскных) действий и использования их результатов в уголовном производстве от 16 ноября 2012 г. закреплено положение, согласно которому «прокурор, который осуществляет процессуальное руководство, при необходимости дает указание ре-жимно-секретному органу ознакомить следователя с протоколом и приложениями о результатах негласного следственного (розыскного) действия».
Приведенное положение вызывает ряд вопросов: а) может ли следователь в процессе ознакомления с протоколами делать из них выписки; б) если негласное следственное (розыскное) действие проводил сам следователь, то почему он должен знакомиться с протоколом им же составленным; в) может ли следователь оставить в уголовном деле копию составленного им протокола; г) может ли следователь излагать сведения, полученные при ознакомлении с протоколами, в составляемых в последующем процессуальных документах (например, в уведомлении о подозрении, обвинительном акте и др.)?
По логике вещей ответы на возникшие вопросы должны содержаться в ст. 256 УПК Украины, которая называется «Использование результатов негласных следственных (розыскных) действий в доказывании». Однако это далеко не так, в чем убеждает содержание данной статьи:
«1. Протоколы проведения негласных следственных (розыскных) действий, аудио- или видеозаписи, фотоснимки, иные результаты, добытые с помощью применения технических средств, изъятые в ходе их проведения вещи и документы или их копии могут использоваться в доказывании на тех же основаниях, что и результаты проведения иных следственных (розыскных) действий в ходе досудебного расследования.
2. Лица, проводившие негласные следственные (розыскные) действия или привлеченные к их проведению, могут быть допрошены как свидетели. Допрос этих лиц может происходить с сохранением в тайне сведений об этих лицах и с применением в отношении их соответствующих мер безопасности, предусмотренных законом.
3. В случае использования для доказывания результатов негласных следственных (розыскных) действий могут быть допрошены лица, по поводу действий или контактов которых проводились такие действия. Такие лица уведомляются о проведении негласных следственных (розыскных) действий только в отношении их в срок, предусмотренный статьей 253 настоящего Кодекса, и в том объеме, который затрагивает их права, свободы или интересы».
Содержание приведенной статьи вызывает вопрос: так что же в конечном счете является доказательством - протокол негласного следственного (розыскного) действия или показания его участников?
Приведенные соображения, которые не являются исчерпывающими и бесспорными дают основание для вывода, что дублирование в УПК Украины оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных Законом Украины «Об оперативно-розыскной деятельности», не повлекло за собой существенных изменений в получении процессуально значимых сведений.
Отсюда следует также вывод, что если возникает вопрос относительно выбора между интеграцией следственной и оперативно-розыскной деятельности или взаимодействием между ними, предпочтение целесообразно отдать второму варианту. Подтверждением тому является несколько десятков тысяч приговоров, апелляционных и кассационных решений, размещенных на сайте «Судебные и нормативные акты РФ»27, в которых безукоризненно использованы в качестве доказательств результаты оперативно-розыскной деятельности.
В заключение считаем уместным привести слова, сказанные А. А. Соколовым по поводу смешения предварительного следствия: «.требовать от одного и того же лица, чтобы оно с одинаковым успехом занималось как розыском, так и следствием, значит требовать, чтобы лицо это совмещало в себе такие качества и способности, которые прямо противоположны, исключают друг друга; наконец, нельзя не признать, что заставить одно и тоже лицо заниматься одновременно как розыском, так и следствием - значит заставить его служить двум богам, а результаты такой службы общеизвестны»28.
27 URL: http://www.sudact.ru (дата обращения: 29.02.2018).
28 Соколов А. А. Практическое руководство для судебных следователей. Вильна, 1891. Т. 1. С. 164.
Белгородский юридический институт МВД России имени И. Д. Путилина
Новикова Е. А., кандидат юридических наук, начальник кафедры уголовного процесса
Шумилин С. Ф., доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного процесса
Belgorod Law Institute of the Russian Ministry of Internal Affairs
named after I. D. Putilin
Novikova E. A., Candidate of Legal Sciences, Head of the Criminal Process Department E-mail: k_uproc.belui@mvd.ru
Shumilin S. F., Doctor of Legal Sciences, Professor of the Criminal Process Department E-mail: sergejshumilin@yandex.ru
