CC BY
76
УДК 33; 343
DOI 10.24411/2078-5356-2019-10218
Маркушин Анатолий Григорьевич Anatoly G. Markushin
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры управления
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
doctor of sciences (law), professor, professor of the department of management Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950)
E-mail: kafuprna@gmail.com
Морозов Олег Леонидович Oleg L. Morozov
кандидат экономических наук, начальник факультета профессиональной подготовки Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
candidate of sciences (economics), head of the faculty of vocational training Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950)
E-mail: morozoole@yandex.ru
Совершенствование правового регулирования совместной оперативно-разыскной и уголовно-процессуальной деятельности полиции — залог повышения эффективности раскрытия и расследования преступлений (история и современность)
Improvement of legal regulation of joint operatively-search and criminal procedure activities of the police is the key to improving the efficiency of disclosure and investigation of crimes (history and modernity)
В данной статье в исторической ретроспективе рассматриваются вопросы объединения ресурсов и возможностей уголовно-процессуальной и оперативно-разыскной деятельности органов внутренних дел для обеспечения правосудия.
Ключевые слова: уголовно-процессуальная и оперативно-разыскная деятельность, уголовное дело, предварительное следствие, дознание, правовые нормы, доказательства, законодательство, судопроизводство, правовая коммуникация, правосудие.
In this article, in historical retrospect, the issues of combining the resources and capabilities of criminal procedure and operational investigative activities of the internal Affairs bodies to ensure justice are considered.
Keywords: criminal-procedural and operational-search activity, criminal case, preliminary investigation, inquiry, legal norms, proofs, legislation, jurisdiction, legal communication, justice.
Современный этап России отличается всеобъемлющими, но, к сожалению, не всегда позитивными изменениями в экономике, политике, идеологии, которые повлекли за собой массу актуальных жизненно важных проблем, прямо или косвенно повлиявших на детерминанты
преступности. Многие из них (социально-экономические, социально-психологические, культурные, нравственные и другие детерминанты) не только активизировали ранее существовавший причинный комплекс преступности, но и породили новые даже более опасные криминальные
© Маркушин А.Г., Морозов О.Л., 2019
явления. Можно сказать, что криминальный профессионализм нередко превосходит профессиональное мастерство оперативных сотрудников полиции.
Так, заметно усилились сращивание государственной власти с преступностью и реальная угроза терроризма [1, с. 8]. Особую озабоченность вызывает противодействие криминальным правонарушениям.
В своем выступлении на расширенном заседании коллегии МВД Российской Федерации 28 февраля 2018 года Президент Российской Федерации В.В. Путин отметил, что, несмотря на некоторые улучшения работы по раскрытию отдельных видов преступлений, в том числе убийств, разбойных нападений, квартирных краж, снизился практически до 43% общий уровень раскрываемости. Кардинального видимого улучшения ситуации пока, к сожалению, не происходит. Среди приоритетных задач — противодействие экстремизму, организованной преступности в сфере экономики, в банковской системе, в строительных областях, снижение коррупции, незаконного оборота наркотиков и других опасных правонарушений [2].
Насущной задачей фундаментальных исследований в современных условиях является совершенствование системы антикриминального законодательства на основе позитивно-критической оценки современной уголовной политики и, в первую очередь, оперативно-разыскной. Сегодня уже нет сомнений ни у руководства страны, ни у сотрудников правоохранительных органов, что своевременное проникновение в криминальную среду, познание механизма преступных технологий реально только на основе объединения всех ресурсов и возможностей, прежде всего органов внутренних дел, уголовно-процессуальной и оперативно-разыскной деятельности (далее — ОРД) для обеспечения правосудия посредством реализации целей и задач, возложенных на них федеральным законодательством (ст. 69 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ), ст. 1, 2 Федерального закона от 12 августа 1995 года № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (далее — ФЗ об ОРД)).
Согласование и взаимодействие всех составляющих данной сложной системы должно строиться на эффективной информационно-правовой коммуникации сторон, позволяющей связать в единую правовую информационно-коммуникационную сферу процесс уголовного судопроизводства. В этой связи очень интере-
сен исторический вывод известного отечественного ученого А.А. Квачевского: «Как в основу общественного устройства положено объединение, так и судебный порядок принял то же свойство: одно начало проникало его насквозь — розыск» [3, с. 71].
Для осмысленного восприятия возможностей современной интерпретации правовой коммуникации целесообразно, на наш взгляд, хотя бы кратко коснуться истории развития российской практики сближения этих видов деятельности в установлении виновных лиц в совершении правонарушений. Потому как без мониторинга исторической и юридической ретроспективы, объединяющей события и факты, будет проблематично осознать сущность правового происхождения современных явлений и это вполне закономерно, так как в обществе всегда имеются остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего [4, с. 110].
В этой связи особое внимание заслуживают работы нижегородских ученых, на которые опирались авторы.
Схематично, на наш взгляд, вполне допустимо определить пять основных этапов становления и формирования оперативно-разыскной (сыскной) деятельности и ее фундаментальных целей, связанных по временным рамкам с периодами эволюции российского государства и национального законодательства. Первый этап — это сыск IX—XVII веков. Второй этап — развитие сыскного дела в период правления Петра I в XVII—XVIII веках. Третий — совершенствование разыскной (сыскной) сферы правоохранительной службы во время административных преобразований XIX—XX веков. Четвертый революционный — эпоха советской власти с 1917 по 1991 годы. И, наконец, пятый — настоящее время [5, с. 17—18].
Все эти этапы делятся равным образом на свои исторически заметные фазы развития.
Во время процесса создания основ государственного устройства суть сыскной деятельности заключалась в проведении сыска и тайного сбора сведений разнообразного характера. Данные мероприятия позволяли, например, получать русским князьям данные о готовящихся набегах степных племен, местах нахождения и совершения преступлений «разбойных людей», устранять угрозы заговоров внутри удельных княжеств.
С постепенной централизацией власти на Руси меняется вместе с государственными институтами и процедура разыскных действий (сыск).
Как заявлено в Псковской судной грамоте 1467 года, сыскная деятельность является узаконенной при разбирательствах в делах о преступлениях. Констатация роли и места разыскного процесса целенаправленно прослеживается в Судебнике 1497 года с дальнейшей корректировкой в Судебнике 1559 года и законодательным утверждением обязанностей по сыску в Соборном уложении 1649 года, где официально прописаны должностные лица — сыщики. Именно эти государственные чиновники по данному нормативному акту были определены уполномоченными судебно-сыскной вертикали государственной структуры.
Характерными свойствами юридического процесса в том историческом отрезке времени являлись: активность суда, отсутствие сторон, сращивание судебной власти с административной.
Для систематизации и придания порядка в этой отрасли правоохранного процесса Петром I особым законным актом учреждается фискальное ведомство. Оно функционировало на конспиративной основе. Чиновники этого ведомства были наделены набором властных и распорядительных функций, таких как проведение визуальной слежки, доставление и проведение бесед с подозреваемыми и гражданами, обладающими информацией о «злоумышленниках», «кто неправду чинил».
При Екатерине II были утверждены Учреждения о губерниях и Устав Благочиния. В соответствии с ними было установлено, что административное управление существует обособленно от судебной власти. При этом предварительное производство по уголовным делам осуществлялось полицией.
В период, предшествующий преобразованиям законодательства в 1864 году, досудебное производство различалось как предварительное и формальное следствие. Предварительное следствие было простым и не стесненным ограничениями, проводилось без жесткой регламентации. Во время его проведения законодательно допускалось применение сыскных форм деятельности, позволяющих найти следы преступления, установить обстоятельства его совершения и виновных лиц. Целью формального следствия было «приводить обстоятельства дела в такую ясность и полноту, чтобы судебное место не могло встретить никакого затруднения или сомнения для постановления по оному приговору».
Несмотря на это, проведение обоих этих видов расследований вменялось в обязанности полиции.
Трансформация России в капиталистический тип государства характеризуется проведением основательной судебной реформы, изменившей правовой статус, формы и методы сыскной работы.
Александром II подписаны важные нормативные акты — Учреждение судебных следователей, «Наказ полиции» о производстве первоначальных исследований. В соответствии с этими документами производство расследований всех преступлений и проступков было возложено на особых чиновников — судебных следователей. Расследование было исключено из сферы деятельности полиции. Полиции поручалось только проведение первичных действий, для того чтобы выяснить, есть состав преступления или проступка в происшествии или нет.
Существенные и особо значимые положения судебной реформы обозначены в Судебных уставах (1864 г.). В них входили: Учреждение судебных установлений, Устав гражданского судопроизводства и Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.
Введение Судебных уставов обусловило гигантский рывок, который приблизил судебную систему России по качеству демократических преобразований к судебным системам европейских государств. Реализация судебной реформы растянулась на длительное время, до начала XX века. До 1910 года было принято около 700 дополнительных законодательных актов и поправок [6, с. 53].
Особо отметим, появляется понятие — дознание. Исследование законодательных и иных источников показывает, что в правоприменительной деятельности дознание является той составляющей уголовного судопроизводства, которая устанавливает следы и квалифицирующие признаки деяния, позволяющие сделать вывод о противоречии его существующему законодательству, и доказательства, изобличающие подозреваемого в совершении правонарушения.
Дознание в том историческом периоде называли и розыском (сыском). Исследователи в разные времена подчеркивали закономерность и необходимость появления данного направления в борьбе с преступностью. Так, профессор Н.А. Селиванов писал: «Чтобы судить о том, что розыск (сыск) необходим в каждом преступном деле, что он основа каждого предварительного следствия, не нужно никаких специальных знаний: это истина столь простая, что ее нельзя и доказывать» [7, с. 292].
По Уставу уголовного судопроизводства роль полиции в деятельности по криминальным про-
ступкам сводилась к дознанию, проводимому при помощи:
— розысков, негласных наблюдений, опросов (ст. 254 Устава уголовного судопроизводства);
— использования «негласного полицейского изыскания» (ст. 253, 312 УУС);
— поиска подозреваемого, сбора информации, подтверждающей виновность указанного лица, при необходимости — осуществления следственных мероприятий перед осмотром интересующего участка местности судебным следователем: обследований, освидетельствований, обысков, выемок в случаях наличия рискованных ситуаций, при которых «следы могли сгладиться» (ст. 254. 258 УУС), а также в условиях, когда полицейские оказались на месте совершающегося преступления или обнаружили, что оно недавно произошло (ст. 218 УУС).
Детализируя функции сыскной полиции, данный правоустанавливающий документ в статье 312 УУС предоставляет ей прерогативу «негласного полицейского разведывания».
В прилагающихся разъяснениях обращалось внимание на то, что «повод и основания к началу следствия добываются именно доказыванием, поэтому судебный следователь не имеет права на производство дознания, так как это право вовлекало бы его в роль полицейского сыщика, преследователя преступлений, то есть такую роль, которая не согласна с основными началами его деятельности — беспристрастием» [8, с. 108]. Исходя из этих соображений законодатель не обязывал следователя проводить дознание. Вместе с тем, ему предоставлялось по закону возложить данную процедуру на полицию. Помимо этого, следователь обладал правом вменять полиции задания, касающиеся проведения «розысков» (ст. 271, 483 Устава). Проводя мероприятия, большей частью связанные с сыскной деятельностью, дознание было предназначено для специального (оперативно-разыскного) обеспечения уголовного судопроизводства. Однако оно проводило и следственные действия.
С момента перехода всех собранных документов судебному следователю полиция «прекращала свои действия до получения особых поручений» (ст. 259 УУС).
Он, в свою очередь, обладал полномочиями инспектировать, вносить дополнения, аннулировать итоги работы полиции «по произведенному ею первоначальному исследованию» (ст. 269 УУС). Вместе с тем, данные функции не являлись прерогативой следователя — перерабатывать и проводить ревизию работы по-
лицейских при условии отсутствия острой потребности. Поэтому следователь, как правило, не подвергал сомнению истинность, неопровержимость и подлинность отработанных материалов. Но «неизменные и непроверенные акты полиции, оставляемые судебным следователем без отмены ея, должны быть признаны за его собственные и лежать на его ответственности» [3, с. 84].
С точки зрения настоящего времени несложно рассмотреть устойчивое стремление законодателей тех времен обозначить совокупность первоочередных направлений деятельности органов полиции и института судебных следователей в установлении обстоятельств совершения и расследовании правонарушений, зарождение основ и характера их сотрудничества.
Далее законотворческая деятельность развивалась стремительно, кардинально менялись сложившиеся нормативные установки, что, как правило, отрицательно сказывалось на практике борьбы с преступностью — введение института судебных следователей, признание метода негласного расследования, вводились оперативно-следственные мероприятия и т. п.
Режим дознания стал приближаться к режиму следствия, и эта тенденция не только сохранилась, но и приобрела в дальнейшем сугубо процессуальную форму.
При этом сборники документов, определяющие правила действий полиции, освещая правоустанавливающие каноны, ориентировали органы, проводящие мероприятия по сыску, на предоставление всемерной поддержки и ассистирование следственным подразделениям. Обращая внимание на складывающиеся отношения между этими правоохранительными структурами, известный ученый В.В. Гросс отмечал: «правильное положение полиции будет отведено в том случае, если судебный следователь будет себя ни возвышать, ни унижать перед полицией и в интересах дела будет работать с ней рука об руку, будет постоянно сообщать ей о новых обстоятельствах, добытых им, и только то поставит себе в действительную заслугу, что доведет дело до удачного конца» [9, с. 22].
Если максимально упростить общую оценку органов, уполномоченных вести борьбу с преступностью, то фактически каждый исторический период имеет определенную закономерность, выраженную в стремлении объединить усилия разыскной (сыскной) полиции с должностными лицами, ведущими расследование. С этой же целью готовились и соответствующие нормативные правовые акты.
В 1917 году происходит радикальное изменение социальных институтов. С появлением новой политической формации стали необратимыми преобразования в юридических нормах, подходах и в организации общественного мироустройства, не исключая сферу охраны правопорядка.
Создавшаяся криминальная ситуация побудила лидеров страны и исполнительную власть прибегнуть к исторически сложившейся структуре проведения работы по сыску. Была сформулирована следующая задача: «Необходимо производить раскопки при помощи разведок, направленные иногда на довольно отдаленные источники или довольно кружным путем, обратить самое серьезное внимание на вскрываемые злоупотребления и преступления, произвести через тайную следственную комиссию строжайшее расследование, сначала, безусловно, секретное» [10, с. 397].
Далее в РСФСР наблюдается стремительное принятие нормативных актов по слиянию либо разъединению оперативно-разыскных и следственных органов. Так, в 30-е годы в системе уголовного розыска было организовано следственное подразделение. Также произошло и в ОБХСС. Затем следствие было передано в прокуратуру.
Нельзя обойти вниманием и период репрессий и произвола. С 1929 года начали действовать внесудебные органы — «тройки», наделенные полномочиями рассматривать крупные хозяйственные и политические дела. Активную деятельность в этом направлении развернули органы НКВД и МГБ. Этот период серьезно подорвал авторитет сотрудников правоохранительных органов. Отрицательно сказалось это и на институтах ОРД, особенно на взаимодействии с гражданами. Развивалась психология нетерпимости к «доносительству» и «стукачеству».
Вместе с тем, достаточно прогрессивным был период с принятием Основ уголовного судопроизводства (1958 г.) и УПК, в которых было зафиксировано в ходе расследования принятие оперативно-разыскных мер. В 90-е годы законодательно было разрешено использование результатов ОРД с доказыванием после их проверки [11, с. 168].
В последующем вместо тщательной проработки проблемы и нормативного урегулирования прогрессивных возможностей законодательно была объявлена недопустимость использования в процессе доказывания оперативно-разыскных данных [12, с. 41].
Прав профессор А.Ф. Волынский, когда делает вывод о том, что толерантный подход и
демократизация уголовного судопроизводства (УПК РФ 2001 г.) неразрывно существовали с надуманно утвержденными препонами в области применения ОРД при проведении мероприятий по совершенным правонарушениям, а полученные при этом сведения затруднительно было использовать в ходе установления истины [13, с. 31].
Обратимся к действующему УПК РФ. Что касается его предписаний относительно взаимодействия уголовно-процессуальной и ОРД, то они, на наш взгляд, не только стали более совершенными, но скорее более запутанными.
В УПК РФ возвращено понятие «дознание», но уже в новом, далеко, по нашему мнению, не лучшем смысле для практики борьбы с преступностью.
Статья 40 в части 1 определяет: «К органам дознания относятся органы внутренних дел Российской Федерации, а также иные органы исполнительной власти, наделенные в соответствии с Федеральным законом (имеется в виду ФЗ об ОРД. — А.М., О.М.) полномочиями по осуществлению оперативно-розыскной деятельности». В данной норме имеются иные органы, не уполномоченные на это. Мы будем касаться только уполномоченных органов на осуществление ОРД. Без сомнения, такое предписание УПК РФ вполне закономерно. Но вот положение, с трудом понимаемое в части 2 этой статьи, где сказано «На органы дознания возлагаются: 1) дознание по уголовным делам, по которым производство предварительного следствия необязательно, — в порядке, установленном главой 32 настоящего Кодекса». Это весьма противоречиво. Нормы оперативно-разыскного законодательства статей 1 и 2 ФЗ об ОРД ясно определяют цель и основные направления деятельности подразделений, которым предписано проводить мероприятия по охране жизни, здоровья, прав и свобод человека и гражданина, собственности, обеспечение безопасности общества и государства от преступных посягательств. Вполне понятно, что посягательства на эти ценности образуют составы тяжких и особо тяжких преступлений, а норма УПК РФ призывает их к дознанию о малозначительных преступлениях. Далее не более ясно. Часть 2 статьи 41 предупреждает: «не допускается возложение полномочий по проведению дознания на то лицо, которое проводило или проводит по данному уголовному делу оперативно-розыскные мероприятия». Нормативная логика, на наш взгляд, труднодоступна для понимания. Как правило, оперативный работник проводил
оперативно-разыскные мероприятия (далее — ОРМ) в рамках дела оперативного учета (разработка) по тяжким преступлениям, а его не допускают к дознанию не только по его материалам, но даже и к преступлениям, по которым предварительное следствие не обязательно, и оперативную работу по требованию УПК РФ он должен бросить, если приступил уже к дознанию по этому делу.
Обратимся к статье 144 УПК РФ (порядок рассмотрения сообщения о преступлении). В части 1 этой нормы сказано: «Дознаватель, орган дознания, следователь при проверке сообщения о преступлении при необходимости обязан давать органу дознания (имеется в виду орган, осуществляющий ОРД. — А.М., О.М.) обязательное для исполнения письменное поручение о проведении оперативно-розыскных мероприятий». Разумеется, данный орган ОРД «обязан исполнять поручение в письменной форме органа дознания, следователя...» (ст. 14 ч. 2 ФЗ об ОРД).
Здесь явный правовой парадокс — «орган дознания» поручает «органу дознания». На практике можно наблюдать явление, когда малоопытные следователи идут в орган дознания, чтобы согласовать подготовленное или отдельное письменное поручение о проведении ОРМ, а из органа дознания их препровождают в соответствующие оперативно-разыскные аппараты.
Приведем еще несколько положений, требующих нормативной ясности. В части 2 статьи 163 УПК РФ (Производство предварительного следствия следственной группой) сказано: «К работе следственной группы могут быть привлечены должностные лица органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность». Заметим, не дознаватель, а оперативный сотрудник, не обладающий уголовно-процессуальным статусом. Естественно, возникает вопрос — в качестве кого он участвует в работе? Если он член следственной группы, то в части 5 этой нормы сказано, «члены следственной группы вправе участвовать в следственных действиях, лично проводить следственные действия». Сложное дело по тяжким преступлениям — идет предварительное расследование, а оперативный работник не обладает процессуальными правами. Близкое к указанной ситуации и положение части 7 статьи 164 УПК РФ (Общие правила производства следственных действий), которое разрешает привлечь к участию в следственном действии должностное лицо органа, осуществляющего ОРД, о чем делается отметка в протоколе. Так о чем же эти отметки?
Закономерно взглянуть на содержание статьи 166 УПК РФ (Протокол следственного действия). В ней ясно сказано, что в протоколе указываются установочные данные участвующего в следственном действии, в соответствии с пунктом 10 «протокол должен также содержать запись о разъяснении участникам следственных действий (в указанных ситуациях по участию сотрудника ОРД в реализации требований ст. 163 и 164 УПК РФ. — А.М., О.М.) в соответствии с настоящим Кодексом их прав, обязанностей, ответственности и порядка производства следственного действия, которая удостоверяется подписями участников следственных действий», о чем делается отметка в протоколе. Здесь и содержатся нормативные неясности и даже противоречия.
В завершение анализируемой проблемы обратимся к выводу, сделанному в 2002 году в Комментарии к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (практическое руководство для следователей, дознавателей, прокуроров, адвокатов) под общей редакцией В.В. Мозякова: «Анализ ст. 41 (дознаватель) и главы 22 (предварительное следствие) свидетельствует о том, что их полномочия не отличаются друг от друга».
Закономерно возникает вопрос — зачем же в такой форме представлять в УПК РФ органы, осуществляющие ОРД, на материалах которых базируются ключевые данные о возможностях раскрытия и расследования преступлений.
Добавим, что и ведомственные нормативные правовые акты относительно органов дознания обращают внимание на совершенствование их управленческой деятельности по вопросам исполнения своих обязанностей по успешному расследованию уголовных дел, лежащих в пределах определенных им полномочий как органа расследования. Так, в ведомственном нормативном правовом акте, посвященном организации деятельности органов дознания, нет даже намека об их оперативно-разыскных функциях и их возможностях по содействию уголовному судопроизводству [14].
Совершенно однозначно в пунктах 7, 8 и 24 статьи 5 (Основные понятия, используемые в настоящем Кодексе) определено, что «дознаватель — должностное лицо органа дознания, уполномоченное осуществлять предварительное расследование в форме дознания», а «дознание — форма предварительного расследования, осуществляемая дознавателем по уголовному делу, по которому производство предварительного следствия необязательно».
Иначе говоря, дознание — это не оперативно-разыскной орган, а дознаватели — не оперативные сотрудники.
В целях совершенствования правовой коммуникации между участниками уголовно-процессуальной и оперативно-разыскной деятельности, устранения двусмысленности понимания анализируемых и иных правовых норм и, разумеется, существенного повышения эффективности борьбы с преступностью целесообразно, на наш взгляд, в УПК РФ ввести самостоятельную норму с закреплением уголовно-процессуального статуса за должностными лицами органов, осуществляющих ОРД (без камуфлирования под органы дознания). При этом должны быть сформулированы нормативные условия вхождения данного субъекта в уголовный процесс (наличие признаков тяжких и особо тяжких преступлений, наличие разрешения прокурора или санкции суда в ситуациях, предусмотренных федеральными законами и др.).
Сегодня особое внимание ученых и практиков привлекает еще одна проблема — использование результатов ОРД в уголовном судопроизводстве. При имеющихся трактовках понятия результатов ОРД, в том числе и авторских, приведем законодательные определения.
В действующем УПК РФ в числе основных понятий, используемых в Кодексе, представлено и понятие результатов ОРД (п. 36.1 ст. 5) — «Результаты оперативно-розыскной деятельности — сведения, полученные в соответствии с Федеральным законом об оперативно-розыскной деятельности, о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного преступления, лицах, подготавливающих, совершающих или совершивших преступление и скрывшихся от органов дознания, следствия или суда». Определение довольно четкое. В ФЗ об ОРД представлены основания и условия получения таких результатов, а в нормативном правовом акте Министерства внутренних дел Российской Федерации дано определение добытым результатам. Оно фактически тождественно процессуальному.
Это хороший пример согласованной правовой коммуникации. Однако в уголовном процессе нет даже упоминаний о возможностях использования признанных результатов, но в главе 11 «Доказывание» сформулирована специальная норма статьи 89 «Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности». При всей привлекательности ее наименования она своим содержанием накладывает запрет на их использование, а
именно: «В процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом».
Такая конструкция правовой нормы в сочетании позитивного наименования и запрета по содержанию является в определенной мере уникальной не только для уголовно-процессуального или оперативно-разыскного права, но и для отечественного права вообще.
Вызывает серьезное сомнение в необходимости принятия ее в данной форме и с таким содержанием, так как в специальных нормах относительно доказательств четко решен вопрос о признании или недопустимости тех или иных сведений.
Так в части 2 статьи 74 УПК РФ (доказательства) в числе сведений, которые допускаются в качестве доказательств, результаты (сведения) ОРД не значатся; часть 1 статьи 75 содержит указание о том, что «Доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми». Наконец, имеется собственное уголовно-процессуальное определение результатов (сведений) ОРД, в котором указано, что они получены на основе ФЗ об ОРД. Значит, они никак не могли отвечать требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом. Оценивая такое демонстративное отношение к юридической несостоятельности результатов ОРД, можно согласиться с мнением известного профессора В.Т. Томина, «определить как проявление уголовно-процессуального шовинизма» [15, с. 6].
Заметим, что в законодательстве США, Франции и других стран сыскная и процессуальная деятельность представляют единое целое [16, с. 198]. По пути признания за результатами ОРД доказательственных свойств в своем законодательстве пошли и некоторые государства на постсоветском пространстве.
В заключение о необходимости и ценности результатов ОРД, о возможности нормативного закрепления их вхождения в уголовный процесс обратимся к Конституции Российской Федерации, в которой в части 2 статьи 50 сказано: «При осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением Федерального закона». Проведенные исследования с изложением некоторых фрагментов в данной статье позволяют сделать вывод о том, что результаты ОРД могут быть использованы в доказывании, если они получены в соответствии с ФЗ об ОРД и проверены на со-
ответствие требованиям к доказательствам по настоящему Кодексу. Разрешение данной проблемы принесет существенный не только правоохранительный, но и экономический эффект.
Примечания
1. Долгова А.И. Проблемы детерминации и предупреждения преступности / под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2017.
2. URL: https://iz.ru/714493/2018-02-28/putin-dal-otcenku-rabote-mvd (дата обращения: 14.03.2019).
3. Квачевский А.А. Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по судебным уставам 1864 года. СПб., 1866.
4. Керимов Д.Ю. Методология права: Предмет, функции, проблемы философии права: монография. М., 2000.
5. Мулукаев Р.С. Полиция: от прошлого до настоящего. Сборник статусных нормативных документов: научно-практическое пособие / сост. и авт. вступ. статьи Р.С. Мулукаев, В.В. Черников. М.: Издательство Юрайт, 2014.
6. Галай Ю.Г. Суд и административно-полицейские органы в пореформенной России (1864—1879 годы): монография. Н. Новгород: Нижегородский юридический институт МВД России, 1999.
7. Селиванов Н.А. Судебно-полицейский розыск у нас и во Франции // Юридический вестник. 1884. № 2.
8. Судебные уставы 20 ноября 1864 г. с изложением рассуждений, на коих они основаны, изданные государственной канцелярией. СПб., 1864.
9. Гросс ГГ. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. Новое изд. пере-печ. с изд. 1988 г. М., 2002.
10. Ленин В.И. Собрание сочинений. Т. 45. М., 1982.
11. Гирько С.И. Роль и функции милиции в уголовном процессе России. М., 2005.
12. Концепция судебной реформы в Российской Федерации. М., 1992.
13. Волынский А.Ф. Оперативно-разыскная деятельность: почему возможное по УПК России недопустимо? // Оперативник (сыщик). 2017. № 3 (52).
14. Вопросы организации деятельности подразделений дознания (организации дознания) территориальных органов Министерства внутренних дел Российской Федерации: приказ МВД России от 23 ноября 2012 г. № 1051.
15. Маркушин А.Г., Аменицкая Н.А. Оперативно-розыскное обеспечение раскрытия и расследования преступлений: учебное пособие. Н. Новгород, 2017.
16. Гуценко К.Ф., Головко Л.В., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. Изд. 2-е, доп. и испр. М.: Издательство «Зерцало-М», 2002.
References
1. Dolgova A.I. Problem determination and crime prevention / ed. by A.I. Dolgova. Moscow: Russian criminological Association, 2017. (In Russ.)
2. URL: https://iz.ru/714493/2018-02-28/putin-dal-otcenku-rabote-mvd (accessed 14.03.2019). (In Russ.)
3. Kvachevsky A.A. On criminal prosecution, inquiry and preliminary investigation of crimes under judicial statutes of 1864. St. Petersburg, 1866. (In Russ.)
4. Kerimov D.Yu. Methodology of law: Subject, functions, problems of philosophy of law: monograph. Moscow, 2000. (In Russ.)
5. Molokai R.S. Police: from the past to the present. Collection of status normative documents: scientific and practical guide / comp. and auth. Intro. article R.S. Molo-keev, V.V. Chernikov. Moscow: Yurayt Publishing House, 2014. (In Russ.)
6. Galay Yu.G. Court and administrative and police authorities in post-reform Russia (1864—1879): monograph. Nizhny Novgorod: Nizhny Novgorod law Institute of the Russian interior Ministry, 1999. (In Russ.)
7. Selivanov N.A. Forensic police investigation here and in France. Legal Gazette, 1884, no. 2. (In Russ.)
8. Judicial charters on November 20, 1864 with the statement of reasonings on which they are based, published by the state office. St. Petersburg, 1864. (In Russ.)
9. Gross G.G. Manual for court investigators as the system of criminalistics. New ed. reprint. with ed. 1988. Moscow, 2002. (In Russ.)
10. Lenin V.I. Collected works. Vol. 45. Moscow, 1982. (In Russ.)
11. The Role and functions of the police in the criminal process of Russia. Moscow, 2005. (In Russ.)
12. The concept of judicial reform in the Russian Federation. Moscow, 1992. (In Russ.)
13. Volynsky A.F. Operational-investigative activity: why is it possible for Russian criminal procedure code is inadmissible? Operative (detective), 2017, no. 3 (52). (In Russ.)
14. Questions of the organization of activity of divisions of inquiry (the organization of inquiry) of territorial authorities of the Ministry of internal Affairs of the Russian Federation: the order of the Ministry of internal Affairs of Russia of November 23, 2012 no. 1051. (In Russ.)
15. Markushin A.G., Amenitskaya N.A. Operational and investigative support for the disclosure and investigation of crimes: textbook. Nizhny Novgorod, 2017. (In Russ.)
16. Gutsenko K.F., Golovko L.V., Filimonov B.A. Criminal trial of Western States. Ed. 2-e, ext. and rev. Moscow: Publishing House «Zertsalo-M», 2002. (In Russ.)
