CC BY
452
(М.Гафури). Ни атайым, ни эсэйем риза тYгел (hвйлэY телмэренэн).
Употребленные в функции сказуемого, они выражают также отрицание: БерэYгэ бэхет бар ни, юх ни (Г.Хвсэйенов).
Интересны отрицательные конструкции:
• где к глаголу в будущем времени присоединяется отрицательное слово тYгел: Мин уларга барасах тYгел. Нин ул ауылга башха хайтасах тYгел (hвйлэY телмэренэн;
• типа эйтеY юх: Ата-эсэйгэ эйтеY юх, кэцэш итеY юх (hвйлэY телмэренэн;
• типа эйтергэ юх: Эйтергэ юх инде (hвйлэY телмэренэн).
Таким образом, рассмотренные типы утвердительных и отрицательных предложений в башкирской разговорной речи име-
Библиографический список
ют непосредственное отношение к объективной и субъективной модальности в высказывании, оформляя вместе с тем предикативную основу предложения.
Значения утверждения и отрицания в первую очередь выражаются через многочисленные личные и неличные формы глагола. Чаще всего исследуемые конструкции оформляются сочетанием глагольных форм и вопросительных местоимений. Кроме того, утверждение и отрицание может оформляться сочетанием глаголов и частиц, модальных слов и слов, потерявших в данном контексте свое лексическое значение. Утвердительные и отрицательные предложения в разговорной речи характеризуются сильной экспрессией и эмоциональностью, в чем большая роль наряду с указанными конструкциями принадлежит интонации, без которой немыслима разговорная речь.
1. Современный русский язык. Синтаксис. Под редакцией Д.Е. Розенталя. Москва, 1979; Ч. II.
2. Зайнуллин М.В. Модальность как функционально-семантическая категория. Саратов, 1986.
3. Тикеев Д.С. Основы синтаксиса современного башкирского языка. Москва, 2004.
4. Сафиуллина Ф.С. Синтаксис татарской разговорной речи. Казань, 1978.
References
1. Sovremennyjrusskijyazyk. Sintaksis. Pod redakciej D.E. Rozentalya. Moskva, 1979; Ch. II
2. Zajnullin M.V. Modal'nost'kak funkcional'no-semanticheskaya kategoriya. Saratov, 1986.
3. Tikeev D.S. Osnovy sintaksisa sovremennogo bashkirskogo yazyka. Moskva, 2004.
4. Safiullina F.S. Sintaksis tatarskoj razgovornoj rechi. Kazan', 1978.
Статья поступила в редакцию 16.04.15
УДК 165.5
Bogaty^va Zh.V., Kuban State Technological University, Krasnodar, E-mail: [email protected]
Zimina N.Yu., Kuban State Technological University, Krasnodar, E-mail: [email protected]
THE TALE AS A CULTURAL PHENOMENON. The article reveals philosophical reflection on one of the most famous phenomena of spiritual culture, the product of folk and author's creativity, the tale. The research substantiates the idea that the tale is a rather complex phenomenon. Interdisciplinary approach to the study of culture has allowed revealing the versatility of the tales and the value of socializing. The symbolism of the tale allows uncovering the deep meaning of the text, "masking" ancient superstitions, rituals, initiation. This depends on its epistemological potential. The story is not only a process of socialization through the storyline and images, but is the knowledge of the key concepts of ethics and associations. Despite there is much research on the studied topic, it remains relevant and understudied.
Key words: spiritual culture, experience of generations, tale, versatility of tales, symbolism of fairy tales, ornamental prose, myth, mythology, mythological consciousness.
Ж.В. Богатырева, Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар,
E-mail: [email protected]
Н.Ю. Зимина, Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар, E-mail: [email protected]
СКАЗКА КАК ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ
Статья посвящена философскому осмыслению одного из самых известных феноменов духовной культуры, продукту народного и авторского творчества - сказке. Обосновывается идея о том, что сказка представляет собой довольно сложное явление. Интердисциплинарный подход к изучению культуры позволил выявить многофункциональность сказки и её социализирующее значение. Символизм сказки позволяет нам раскрыть глубокое содержание текста, «маскирующего» древние поверья, обряды, инициации. В этом заключен её гносеологический потенциал. Через сказку осуществляется не только процесс социализации, через сюжетную линию и образы происходит познание ключевых понятий этики и ассоциаций. Несмотря на существующие исследования, тема остаётся актуальной и малоизученной.
Ключевые слова: духовная культура, опыт поколений, сказка, многофункциональность сказки, символизм сказки, орнаментальная проза, миф, мифология, мифологическое сознание, личность.
Сказка представляет собой ту часть народного творчества, которая долгое время находилась вне сферы специального научно-исследовательского интереса. Загадочные существа, невероятные приключения, вымышленные герои - всё представляло собой только исторический аспект, по замечанию Вольтера, «детский возраст» человеческой культуры. Русский историк В.Н. Татищев полагал, что «басни и суеверные» чудеса должны быть выкинуты любым исследователем, который хотел бы докопаться до истины.
В середине XIX, с появлением таких наук, как лингвистика, археология, этнография, психология и т.д., одной из востребованных тем явилось прошлое человечества, запечатлённое в самых различных формах творчества: литературе, архитектуре, живописи. В литературе, однако, противопоставление поэзии и прозы как двух основных типов словесного искусства не явилось
абсолютным: это две основные формы художественной речи, то ощутимо различающиеся, то предельно сближающиеся друг с другом. В истории мировой и отечественной литературы были периоды взаимопроникновения, сближения «языков» поэзии и прозы. В таких случаях исследователи прибегали к выражениям типа «ритмизированная», «артистическая», «поэтическая», «цветущая» проза (А.Н. Веселовский), «орнаментальная проза» (А. Белый, Б.М. Эйхенбаум и др.) и т.п. Как правило, подобные культурные феномены отражали переломные эпохи в развитии общества, когда новые чувства и новое содержание требовало новой формы выражения. Орнаментальность как стилистический приём была присуща древнеславянской прозе и отмечается уже в XI в., а «те или иные элементы орнаментализма прозы существовали в отдельных литературных жанрах Древней Руси на всём протяжении её существования» [1, с. 300].
Однако самым важным материалом исследования все же оказался фольклор, отражающий каждодневную жизнь человека, жившего столетия назад, его мысли и чувства, которые он хотел увековечить в своем слове. Долгое время фольклор существовал только в устной форме и переходил из уста в уста. Важнейшую роль в сохранении культуры предков сыграли современные учёные. До этого времени следует отметить процесс систематизации фольклора самыми различными деятелями науки и культуры. Так, благодаря усилиям Шарля Пьеро, удалось реконструировать французские народные сказки. В 1697 году увидел свет его сборник сказок «Les Contes de ma mère l'Oye» (Сказки моей матушки Гусыни), приведший к моде «на сказки». Серьёзная работа в этом же направлении была произведена братьями Гримм. «Собиратели сказок» способствовали не только сохранению и продлению жизни народного творчества, но и внесли свой вклад в накопление солидного материала.
Усилиями исследователей было показано, что сказка не только есть фольклорное произведение - часть устного народного творчества, но и является мировоззрением, отражающим взгляд на мир через призму определённой системы ценностей, верований, обычаев. Сказочный сюжет, как и другие формы народных сказаний, заинтересовал исследователей, прежде всего как канал трансляции опыта. Применение сравнительного анализа показало, что различные народы имеют сходные сказочные сюжеты. В своём знаменитом произведении «Философия мифологии» Шеллинг пишет: «всякой мифологии присуще нечто общее, в чём все они согласуются между собою. И так, коль скоро мимо нас пройдут различные взгляды на предмет, нам явятся, одна за другой, и все стороны предмета, так что, собственно говоря, мы лишь в самом конце будем знать, что такое мифология, ибо ведь понятие, из которого мы исходим, естественно, поначалу будет лишь внешним и чисто номинальным» [2].
Нужно отметить, что в контексте европейской философии XIX века (период романтизма) большое внимание было уделено, собственно, не содержанию мифа или сказки, а их форме, языку. Герои предстают в качестве символических образов, некоторые придавали им даже мистический смысл. Шеллинг, рассуждая о специфике мифологии, говорит о том, что она представляет собой универсум, первобытие, которое преобразуется в дальнейшем из поэтической формы в рациональную, трансформируясь в понятия: «Мифология есть не что иное, как универсум в более торжественном одеянии, в своём абсолютном облике, истинный универсум в себе, образ жизни и полного чудес хаоса в божественном образотворчестве, который уже сам по себе поэзия и всё-таки сам для себя в то же время материал и стихия поэзии. Она (мифология) есть мир и, так сказать, почва, на которой только и могут расцветать и произрастать произведения искусства. Только в пределах такого мира возможны устойчивые и определённые образы, через которые только и могут получить выражение вечные понятия» [2, с. 106].
Современный подход к изучению сказки во многом обусловлен методами и приёмами, которые сложились в рамках мифологических школ. Одной из репрезентативных теорий являлось понимание мифа как первобытного сознания. Религия, наука и другие формы духовной культуры - всё это появилось благодаря рефлексии над мифом, его следствием на более позднем этапе развития.
Мы не можем обойти стороной эту важную тему, поскольку специфика сказки и проблема интерпретации её понятия раскрываются посредством определения её этимологического значения. В Словаре русского языка IX - XVII в., сказка есть «баснь» или «миф». Позже слово «басня» обретает уничижительный смысл, олицетворяясь с вымыслом, фантазией, искажением фактов. В свою очередь, значение греческого слова «миф» есть «слово» и «повествование», в чём, несомненно, просматривается довольно близкое «родство».
Одним из первых учёных, разделивших эти два понятия и два феномена, был известный фольклорист Владимир Пропп. «Бритва» Проппа [3] состояла в радикальном разграничении двух культурных явлений. Прежде сказка рассматривалась ис-
Библиографический список
ключительно в контексте развития мифа. Пропп же в качестве источников сказки назвал ритуалы, верования, обряды древних людей, то есть представил данный вопрос в историческом развитии. На это же указывает историк Виктор Тен: «Значение работы В. Проппа заключается именно в том, что он разрезал виртуальную «пуповину» между мифом и сказкой. До него говорили: «такая-то сказка вышла из такого-то мифа», а В. Пропп растолковал волшебные сказки, непосредственно онтологично выводя их, минуя мифологию (или привлекая её только для подтверждения), напрямую из истории, обряда и общественных отношений» [3]. Более того, Пропп разделил миф и сказку на основе их функционального различия. Обратим внимание и на то, что большой вклад в развитие функционализма и его применение к феномену культуры, принадлежит польскому этнографу Б. Малиновскому. Малиновский полагал, что функция имеет эвристическое значение для исследователя и открывает какое-либо явление культуры в своей целостности и своей рациональности. Ничего не происходит случайно, каждое творение направлено на удовлетворение потребностей общества и человека. Среди таких потребностей - усвоение и закрепление социальных норм, которые очень важны как регуляторы общественных отношений. Это и потребность в трансляции и передаче знаний последующим поколениям. Таким образом, сказка выполняет очень важную социализирующую роль. В мифе ценности: добро и зло, прекрасное и безобразное, личностное и общее - амбивалентны, в то время как в сказке чётко расставлены акценты. «Сказка - ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок», - так завершается большинство русских народных сказок. Тот, кто не хочет видеть, будет воспринимать сказку как ложь и вымысел, а добрый и хороший человек научится извлекать ценный опыт.
Символизм сказки позволяет нам раскрыть глубокое содержание текста, «маскирующего» древние поверья, обряды, инициации. В этом заключён её гносеологический потенциал. Через сказку осуществляется не только процесс социализации, через сюжетную линию и образы происходит познание ключевых понятий этики и ассоциаций. Например, лиса отождествляется с хитростью, медведь - с силой, которая может быть разрушительной и созидательной, волк с коварством. Довольно интересны образы Бабы Яги, Кощея Бессмертного, Змея Го-рыныча, прекрасной Девы, монотонность повторения чисел: трёх, семи. Такие события, как «воскрешение», превращение человека в какого-то животного (лягушку, сокола, медведя и т.д.), похищение, излечение от тяжелого недуга - всё это не является фантазией или банальной выдумкой. Всё это представляет собой собирательный образ, в котором отражён опыт и мудрость предшествующих поколений. Привлекает внимание символичность не только персонажей, но и происходящих событий. Сюжетная линия обязательно основывается на дидактике. Она содержит «алгоритм» правильного поведения: нарушение обещания всегда приводит к каким-либо печальным последствиям. Например, запрет прикасаться к молодильным яблокам или посоху Деда Мороза, лягушачьей шкуре - всё это заставляет виновника путём усилия исправлять свою ошибку. Сказка обязательно чему-то учит, в то время как мифу присуща потенциальная социальность. Кроме того, «сказки являются порождением логического причинного мышления, более того, они являются его манифестацией, чем определяется первичность сказки относительно других форм словесного творчества цивилизованного человека» [4].
Современная форма сказок выражена в таком направлении, как «фентези» (фантазия, выдумка). При всём том, что «фентези» сегодня является не только продуктом народного, фольклорного творчества, но и массовой культуры, её функциональность сохраняется. Если «сказка ничему не учит», значит, это не сказка. Достижение правды или, как говорят философы, истины - основная цель, которая лежит в основе любого сюжета. Добро олицетворяется со справедливостью. В этом смысле сказка представляет собой весьма важное и ценное явление современной действительности, сущность которого до сих пор остаётся темой дискуссий.
1. Зимина Н.Ю. Формирование русской орнаментальной прозы как особой разновидности словесного искусства (об истоках русской орнаментальной прозы). Вестник Иркутского государственного технического университета. 2012; 3 (62): 299 - 303.
2. Шеллинг Ф.В. Историко-критическое введение в философию мифологии. Философия мифологии. Санкт-Петербург, 2013; Т.1.
3. Пропп В. Исторические корни волшебной сказки. Москва: Лабиринт, 2014.
4. Богатырёва Ж.В. От мифа к сказке (сравнительный анализ). Мир науки, культуры, образования. 2014; 6 (49): 201 - 204.
References
1. Zimina N.Yu. Formirovanie russkoj ornamental'nojprozy kak osoboj raznovidnosti slovesnogo iskusstva (ob istokah russkoj ornamental'noj prozy). Vestnik Irkutskogo gosudarstvennogo tehnicheskogo universiteta. 2012; 3 (62): 299 - 303.
2. Shelling F.V. Istoriko-kriticheskoe vvedenie v filosofiyu mifologii. Filosofiya mifologii. Sankt-Peterburg, 2013; T.1.
3. Propp V. Istoricheskie korni volshebnoj skazki. Moskva: Labirint, 2014.
4. Bogatyreva Zh.V. Ot mifa k skazke (sravnitel'nyj analiz). Mirnauki, kul'tury, obrazovaniya. 2014; 6 (49): 201 - 204.
Статья поступила в редакцию 01.06.15
УДК 821.161.1
Martazanova H.M., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Ingush Literature and Folklore, Ingush State
University (Magas, Russia), E-mail: [email protected]
THE THEMATIC RANGE AND GENRE SPECIFICITY OF THE LITERARY HERITAGE OF O. MURZABEKOV. The article examines the genre specificity of works of O. T. Murzabekova, and discusses issues, compositional features and principles of creation of the image system. The author carries out a thorough analysis of his works and concludes that the writer had an interesting personality, his spiritual component, appearance, social status were special. A particular merit of the writer is that he not only explored the social sphere of life of the Ingush, they created a whole new artistic image, based on religious and moral beliefs of the Ingush people, in which the time period described by the writer (beginning of XX century), there were a lot of different superstitions and signs. In the works the author provides stories of the fate of the Ingush.
Key words: Ingush literature, genre specificity, structure works, artistic tradition, perspective, image system.
Х.М. Мартазанова, канд. филол. наук, доц. каф. «Ингушская литература и фольклор», ФГБОУ ВО «Ингушский
государственный университет» г. Магас, E-mail: [email protected]
ТЕМАТИЧЕСКИЙ ДИАПАЗОН И ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА ЛИТЕРАТУРНОГО НАСЛЕДИЯ О. МУРЗАБЕКОВА
В данной статье исследуется жанровая специфика произведений О.Т. Мурзабекова, а также рассматриваются проблематика, композиционные особенности и принципы создания образной системы. На основе анализа произведений О.Т. Мурзабекова был сделан вывод, что писателю интересен человек, его духовное составляющее, внешний облик, социальное положение. Особая заслуга писателя состоит в том, что он не столько исследовал социальную сферу жизни ингушей, сколько создал совершенно новый художественный образ, основанный на религиозных и нравственных воззрениях ингушского народа, в жизни которого в тот временной период, описанный писателем (начало XX в), было много различных поверий и примет.
Ключевые слова: ингушская литература, жанровая специфика, структура произведения, художественные традиции, проблематика, образная система.
Творчество О.Т. Мурзабекова отличается богатством тематики и своеобразием жанров. Для того чтобы художественными средствами решать злободневные вопросы писатель обращается к жанрам рассказа, очерка, фельетона. «Примерный мулла», «Старый Дамба» (1911 год) - произведения, в которых присутствует образ рассказчика. Характерная черта художественного стиля писателя состоит в том, что он осмысливает окружающую действительность в единстве природы и человека. Р. Угурчиева отмечает, что: «Мурзабеков ушел от голой констатации фактов, свойственных газетным статьям и корреспонденциям. В его произведениях нет элементов научного исследования, точного копирования жизни, нравоучительной нагруженности, обилия фактического материала» [1, с. 132], поскольку для писателя «важны не внешние атрибуты, не событийное начало произведения, а человек, являющийся главным, основным объектом повествования».
«Примерный мулла» («Мусульманин» за 1911 в № 5) -первое произведение в ингушской литературе, написанное в жанре фельетона. Оно является свидетельством высокого художественного мастерства писателя. С особой силой в нём проявилось новаторство творческого метода О. Мурзабекова.
Вся структура произведения подчинена раскрытию духовного облика священнослужителя, муллы Мурдула, ныне хаджи. О. Мурзабеков создал сатирический образ, позволяющий утверждать мысль о том, что он имеет народно-поэтические истоки, т е. тесно связан с народным эпосом. Как пишет Р. Угурчиева, «образ служителя культа, имеющий народные истоки, у О. Мур-забекова получает творческое обновление. ... Обращает на себя внимание персонификации героя, которому дана детальная портретная характеристика» [1, с. 133].
Повествование о Мурдуле ведется от первого лица. Через внешние детали О. Мурзабеков передаёт внутреннее содержание муллы, вся деятельность которого направлена на личное обогащение. За десятки лет он «свил себе теплое гнездышко, накопил денег, отрастил брюхо, съездил в Мекку и теперь живет припеваючи, без каких-либо забот, «служа высоким, чистым идеалам мецхальцев». При этом он не имеет глубоких познаний
в Коране, хотя люди уверены: «что он знает Коран и может переводить» [2, с. 231]. Всем своим содержанием произведение направлено против тех священнослужителей, которые «превратили религию в источник дохода и личного материального благополучия» [2, с. 231].
Писатель обличает своего героя, который, не чувствуя за собой никакой вины, без угрызения совести обманывает народ, забирая у людей, доведенных до крайней нищеты, последние гроши. Причину того, что бедный народ всё глубже погружается в «тьму невежества», автор объясняет тем, что общество в силу ограниченности мировоззрения, необразованности и низкого уровня культуры находится в плену суеверий.
В ином сюжетном ключе написан рассказ Османа Мурзабекова «Старик Дамба» (Из ингушских суеверий). Автор рассказывает в нём о суеверии горцев, которые в силу непросвещённости, отсутствия знаний рьяно верят в существование нечистой силы, ведьм. Это одно из наиболее объемных произведений писателя, сюжет которого перекликается со сказочным эпосом ингушей. Автор ставит и осмысливает в нём более широкий круг проблем, нежели в предыдущих произведениях. Но все они объ-
единены местом действия, образом повествователя и общей проблематикой, раскрывающей социально-культурное развитие и духовно-нравственное состояние общества.
Писатель ориентирует читателя на то, что повествование имеет под собой реальную основу. «Не думайте, пишет он, что его, Дамбы (Х. М.), нет, что земля давно поглотила его бренное тело и что о нем идут лишь рассказы. . старого Дамбу все знают. . любой ингуш удостоверит, что Дамба жив и невредим и что он необыкновенный человек, совершенно не похожий по делам своим на прочих людей» [2, с. 224].
В сюжете синтезированы элементы реализма и фантастики. Диалоги аульских женщин, их рассказы, описание суровой и мрачной картины природы, рассказы о родителях Дамбы, его рождении, женитьбе, судьбе женщины-горянки, несмотря на худобу и болезнь работавшей не покладая рук, его мысли, что без детей, без потомства жизнь человека не имеет смысла, придают произведению реалистическое начало.
