CC BY
26
ядерное оружие, и будет искать понимание у Саудовской Аравии, Кувейта, Омана, ОАЭ - стран, опасающихся роста мощи шиитского Ирана, пожалуй, не меньше, чем израильтяне. Западу следует всерьез задуматься над словами М. Ахмадинежада о том, что «Иран теперь велик и непобедим, и одновременно налицо все признаки того, что все его враги находятся на грани коллапса». Хотя вряд ли эти раздумья смогут привести к пересмотру общей позиции Запада в отношении иранской демократии вообще и ядерного досье в частности.
«Каспийский регион: Политика, экономика, культура», Астрахань, 2009 г., № 4, с. 60-68.
Дмитрий Тренин,
директор Московского центра Карнеги,
Алексей Малашенко,
доктор исторических наук
СИТУАЦИЯ В АФГАНИСТАНЕ И ПАКИСТАНЕ
Администрация Обамы несколько изменила задачи коалиции в Афганистане. Теперь вместо искоренения «Аль-Каиды», разгрома талибов и помощи афганцам в построении современного демократического государства, дружественного Западу, акцент делается на изоляции и ликвидации наиболее радикальных элементов движения «Талибан» при параллельном налаживании диалога с его умеренными представителями и стабилизации обстановки в Афганистане до такого уровня, когда он перестанет быть источником опасности для Запада и движущей силой нестабильности в собственном регионе.
Этот подход, несомненно, более реалистичен. Однако нынешняя стратегия Соединенных Штатов, очевидно ставшая результатом компромисса между различными кругами в правительстве и структурах, обеспечивающих национальную безопасность, остается противоречивой. «Аль-Каида», борьба с которой стала главной причиной военной интервенции США в Афганистане, в основном покинула страну. Считается, что руководство организации находится в Пакистане, а свои операции она проводит с территории других стран, например, Йемена. Хотя «Талибан» по-прежнему поддерживает контакты с «Аль-Каидой», он все же представляет собой афганское, а не транснациональное движение. Коалиционные силы во главе с США, чья первоначальная цель
заключалась в уничтожении организаторов терактов 11 сентября и тех, кто предоставил им убежище, теперь по сути участвуют в гражданской войне в этой мусульманской стране.
Результатом усилий Запада в сфере государственного строительства в Афганистане стало принятие конституции и создание механизма регулярных выборов. Однако президентские выборы 2009 г. не принесли стабильности. Легитимность власти Хамида Карзая вряд ли укрепилась из-за многочисленных подтасовок в ходе голосования. Парламентские выборы, первоначально запланированные на весну 2010 г., отложены - и для этого есть веские причины. Устойчивой и сильной центральной власти в Афганистане как не было, так и нет. Но такая ли уж это проблема? Децентрализация политического процесса соответствует традициям этой страны, а любая попытка усилить центральную власть немедленно порождает недовольство. Более того, основная проблема в Афганистане связана не с конфликтом между Кабулом и провинциями, а с этническим балансом внутри правительства. И здесь самый интригующий вопрос касается связи между пуштунами, составляющими значительную часть (но не большинство) населения страны, и движением «Талибан».
Положение и перспективы самих талибов остаются неясными. Уже очевидно, что это движение - не аномалия, каковой его считали в середине и конце 1990-х, но способно ли оно стать легитимной политической силой? Превращаются ли талибы в организацию пуштунских националистов, или остаются непримиримыми революционерами-исламистами, или внутри движения существуют обе эти тенденции? Насколько монолитен афганский «Талибан»? Проявят ли талибы сговорчивость в ответ на предпринимаемые теперь Западом попытки завоевать их поддержку или хотя бы согласятся прекратить противодействие? С учетом того, что пуштунские племена живут по обе стороны афгано-пакистанской границы и по сути не признают «линию Дюранда!, проходящую через их территорию, насколько прочны связи между афганскими и пакистанскими талибами? Серьезная разработка любой политической или военной стратегии в Афганистане должна предполагать ответы на эти вопросы.
Помимо проблемы противостояния талибов и Кабула есть еще и противостояние пуштунов с Кабулом, хотя сам президент Карзай - тоже пуштун. От того, будет ли решен этот вопрос, и если да, то каким образом, зависит будущее Афганистана. Это, однако, могут сделать только сами афганцы. Поддержка, которую ока-
зывали и оказывают другим афганским этническим группам (например, таджикам и узбекам) внешние силы - в том числе СССР в прошлом и коалиция во главе с США в настоящем, - лишь вызывает возмущение против иностранцев и тех, кого считают их агентами, в том числе Хамида Карзая. В целом иностранное военное присутствие в стране способствует поддержке афганцами джихада. Необходимо понимать, что в отличие от Ирака, где американские и союзные войска по сути оказались между двух огней в гражданской войне суннитов с шиитами, в Афганистане западные державы стали прямыми участниками внутреннего конфликта, как это было и с СССР в 1980-х годах, и повстанцы воюют против них под знаменем ислама.
Сохраняющаяся неясность относительно политических целей и задач усугубляется недостатком знаний о стране. В результате, как в свое время с Москвой, сегодня афганцы ведут эффективную лоббистскую деятельность в отношении Вашингтона, и американцы рискуют оказаться в положении, когда их местные союзники, подобно пресловутому Ахмеду Чалаби в Ираке, будут манипулировать ими в собственных целях. Что же касается обратного процесса, то США способны манипулировать афганцами в куда меньшей степени.
В военном аспекте талибы контролируют до 50% территории страны. Оценки их военного потенциала сильно варьируются, но «Талибан», несомненно, имеет современное оружие, умеет вести боевые действия небольшими группами и координировать свои операции, выбирая для ударов важные объекты. Тактика талибов отличается большим разнообразием, чем у моджахедов в 1980-х годах, и включает использование террористов-смертников. Как и в прошлом, одним из преимуществ формирований, сражающихся против иностранных войск, является поддержка населения. Борьба за умы и сердца афганцев представляет собой самую трудную задачу коалиционных сил, если учесть культурную пропасть, разделяющую в основном западный контингент и простых афганских крестьян.
Один из главных приоритетов нынешней американской стратегии - укрепление афганской национальной армии. Увеличение ее численности и повышение качества боевой подготовки крайне важно, но еще большее значение имеет этнический состав правительственных войск. Например, наличие слишком большого количества таджиков на командных должностях не завоюет армии симпатий пуштунов. Впрочем, военная победа в Афганистане не-
возможна в любом случае. Талибов можно заставить отступить, но полностью избавиться от них нельзя, как и контролировать это движение извне. Идея «приручения» радикальных исламистов глубоко ошибочна. Их нельзя купить. Они нарушат любые соглашения, если сочтут, что затрагиваются их интересы. Манипулировать ими можно, но лишь недолго. В конечном счете они никогда не оправдают надежд «кукловодов». Впрочем, возможно, существуют способы направить их энергию на иные, менее опасные и более конструктивные цели.
До военного переворота левых, который в конце концов привел к советскому вторжению, Афганистан был слабо централизованным «сонным царством» - нейтральным буфером между Российской/ советской империей и ее соперниками - сначала Великобританией, а затем США. Питательной средой радикализма в Афганистане стала иностранная оккупация. Конечно, войн, не прекращающихся более 30 лет, нельзя сбрасывать со счетов, и «сонным царством» Афганистан не будет уже никогда, но окончание конфликта может привести к тому, что афганцы (включая талибов) сосредоточат усилия на восстановлении страны. Кроме того, национал-исламисты, возможно, будут готовы и к международному диалогу. В качестве посредников могли бы выступить Китай и мусульманские страны - например, Малайзия или соседняя Туркмения. А подходящим форумом для такого диалога представляется Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Впрочем, какую бы форму ни приняло мирное урегулирование в Афганистане, оно не должно обусловливаться решением пакистанской проблемы.
В последнее время проблемы, с которыми сталкивается коалиция во главе с США, принято подытоживать аббревиатурой «АфПак». Естественно, общая граница означает и взаимосвязь. Целей в Афганистане невозможно достичь без учета ситуации в Пакистане и соответствующих действий в отношении этой страны. Однако объединять афганскую и пакистанскую проблемы бессмысленно. В Пакистане живет более 140 млн. человек, по численности населения он сравним с Россией. Он обладает ядерным оружием. Главное направление его политики - индийское: эти две страны несколько раз воевали друг с другом, начиная с раздела Кашмира (конфликт из-за этой территории продолжается по сей день), именно они являются участниками ядерного противостояния на субконтиненте. Пакистан - ценный союзник и для США, и для Китая, тесная дружба связывает его с Саудовской Аравией, финансировавшей ядерную программу Исламабада.
Пакистанское общество носит куда более сложный характер, чем афганское. С момента обретения независимости 60 с лишним лет назад ситуация в стране постоянно меняется. Энергичный и все более многочисленный городской средний класс Пакистана выступает за модернизацию и демократический строй, а религиозные экстремисты превратили тысячи медресе в «фабрики по производству джихадистов». Вооруженные силы, обладающие большим влиянием, взяли на себя роль гаранта порядка. Именно в руках военных находится пакистанский ядерный арсенал, именно они участвовали в создании «Талибана» и готовят радикалов-боевиков, которые во имя борьбы за Кашмир нередко совершают нападения на объекты в глубине индийской территории. Добавим сюда Абдула Кадир Хана, ведущего пакистанского ученого-атомщика, признавшегося, что он в одиночку организовал международный «ядерный базар», и картина становится более или менее репрезентативной, пусть и неполной. Будущее Пакистана - чрезвычайно важная проблема, причем не только для региона, но и для всего мира. Привязка к Афганистану - лишь один из многих аспектов этого вопроса.
«Афганистан. Взгляд с Севера», М., 2010 г., с. 9-12.
Е. Иноземцева,
атташе посольства РФ в Иране ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИН В ИСЛАМЕ
Ислам и мусульманское право оказали глубокое влияние на историю развития государства и права целого ряда стран, в особенности в области прав и свобод человека, статуса женщины в обществе. По данным отдела ООН по народонаселению, 49,7% мирового населения - женщины. Одним из важных вопросов, обсуждавшихся в течение последних десятилетий в юридических, социальных и политических кругах, является защита прав женщин. Равноправие является важнейшей основой любого демократического общества, которое стремится к социальной справедливости и уважению прав человека. Тем не менее приходится констатировать, что практически повсеместно женщины в той или иной степени подвергаются дискриминации в семье, в обществе и на рабочем месте. Хотя причины и последствия этого могут быть различными в разных странах, неравноправие женщин является широко распространенным явлением. Сохранению этого явления
