CC BY
25О. О. Комодов1
СИСТЕМНЫЙ ФИНАНСОВЫЙ РИСК КАК ИСТОЧНИК НЕСТАБИЛЬНОСТИ СОВРЕМЕННОЙ РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКИ
Современный этап развития капитализма сопряжен с усилением одного из традиционных противоречий рыночной экономики, связанных с ее монополизацией. Особое значение приобретает концентрация и централизация банковского капитала, которая представляет собой одну из сторон проблемы финансиализации современной экономики и провоцирует развитие системного финансового риска.
Американский экономист Дж. Кауфман описывает системный финансовый риск как «...опасность коллапса всей финансовой системы, обусловленного взаимосвязанностью ее составных частей. Системный риск проявляется в одновременном падении банков одной страны, группы стран или всего мира» [1, p. 14]. К чему может приводить реализация такого риска, наглядно продемонстрировал мировой финансовый кризис 2008-2009 гг., который сопровождался банкротствами крупных банков, падением рынков, большими убытками субъектов финансовой системы, и быстро распространился на другие отрасли экономики, вогнав мировое хозяйство в затяжную рецессию.
Развитие системного финансового риска связано с появлением крупнейших банковских корпораций монопольного типа, фактически подчинивших себе финансовые системы многих стран мира. В обиход вошел термин, определяющий эти финансовые институты: too big to fail - слишком крупные, чтобы обанкротиться. Банкротство таких учреждений гибельно для экономики, поэтому их поддержка государством в случае финансовых потрясений просто необходима.
В 2008 г. произошло крупнейшее банкротство банка за всю историю США: банк Lehman brothers с активами более 600 млрд долларов прекратил свое существование [2]. Причиной стала недальновидная политика руководства банка, которое занимало значительные средства для инвестирования в жилищное строительство, переживавшее настоящий бум, и тем самым поставило себя в зависимость от состояния дел в отрасли. Соотношение заемных и собственных средств с 2003 по 2007 г. выросло с 24:1 до 31:1 [2]. Если в годы экономического роста банк извлекал баснословные прибыли, то даже небольшой спад в стоимости его активов существенно снижал балансовую стоимость компании. Схлопывание «пузыря» на рынке недвижимости привело также к банкротству ипотечных компаний Fannie Mae, Freddie Mac и AIG, которым власти США оказали значительную финансовую помощь (в отличие от Lehman Brothers).
В 2008 г. в рамках программы выкупа проблемных активов (TARP) государством были осуществлены вливания в финансовый сектор США на 700 млрд долларов. Затем Акт «Додда-Фрэнка» снизил эту сумму до 475 млрд долларов [3]. Однако программа TARP была лишь верхушкой айсберга, аккумулировав небольшую долю тех средств, которые были реально вложены в финансовую систему в первые два года кризиса. Так, с 2007 по 2010 г. ФРС в рамках различных программ экстренной помощи выделила
1 Олег Олегович Комодов, младший научный сотрудник Института экономики РАН.
банкам 16,1 трлн долларов. Главными получателями средств стали крупнейшие банки монопольного типа: Citigrourp (2,5 трлн долларов), Morgan Stanley (2 трлн долларов), Merrill Lynch & Co. (1,9 трлн долларов), Bank of America Corporation (1,3 трлн долларов) [4, p. 131]. Банкротство любого из этих гигантов могло привести к коллапсу экономики США.
Появление таких крупных финансовых компаний стало возможным благодаря последовательной монополизации банковского сектора экономики США. К примеру, нынешние 4 крупнейших банка США - Citigroup, JPMorgan Chase, Bank of America и Wells Fargo - в период 1990-2009 гг. присоединили к себе совокупно 37 финансовых компаний [5]. В 2014 г. они концентрировали у себя 41,7 % активов всего сектора [6]. Впрочем, в среднем по странам мира этот показатель находится на еще более высокой отметке: в 2013 г. на 5 крупнейших банков в среднем приходилось 83,4 % активов [7].
Объективные процессы монополизации актуализируют вопрос о роли механизмов свободного рынка и государственного вмешательства в управление экономическими процессами в интересах общества в целом. Противоречие между концентрацией и монополизацией современной экономики и как его следствие отрицание свободной конкуренции, с одной стороны, а с другой - сохранение конкуренции как двигателя и хранителя рыночной экономики является предметом жесткой дискуссии в современной экономической теории. Последнюю позицию разделяют не только представители австрийской и чикагской научных школ (Мизес, Хайек, Ротбард, Фридман, Де Сото и др.), но и многие другие экономисты, примыкающие к этому направлению. И в этом есть своя логика. Так, П. Сален в книге с характерным названием «Вернуться к капитализму, чтобы избежать кризисов» пишет, что дело не в самом функционировании рынков, «а, напротив, в государственном вмешательстве и ослаблении дисциплины капитализма, вызванном этим вмешательством. Рынки стали жертвами такого вмешательства...» [8, с. 35].
Но есть и другое мнение, разделяемое многими экономистами, в том числе и лауреатами Нобелевской премии. Они считают, что преодоление такого противоречия невозможно в рамках господствующей парадигмы рыночного фундаментализма, рассматривающей свободный рынок и неограниченную конкуренцию в качестве основного средства обеспечения экономического роста, социальной справедливости и прогресса. Согласно американскому экономисту Дж. Стиглицу, рыночный фундаментализм - это широко распространенная идеология, лежащая в основе политики крупнейших наднациональных институтов - Всемирного Банка и МВФ. В ней явно переоцениваются возможности рыночных отношений, саморегуляции и конкуренции, отрицается регулирующая роль государства в экономике. На практике применение идей рыночного фундаментализма, нашедших свое отражение в политике Вашингтонского консенсуса, привело к обнищанию многих стран, в том числе России [9, p. 70]. Дж. Сорос также отмечает ошибочность тезиса о возможности «самоуравновешивания» рынка: «Фундаменталисты считают, что рынки имеют склонность к равновесию, и в интересах общества - позволить всем рыночным игрокам без последствий преследовать свои личные интересы. Это явная ошибка, поскольку от краха финансовые рынки спасал не рыночный механизм как таковой, а государственное вмешательство» [10].
Профессор А. А. Пороховский пишет: «Рыночный механизм «невидимой руки» сам по себе не гарантирует прогресс никакой стране, если государство не в состоянии создать эффективные правила хозяйственного поведения» [11, с. 45]. Профессор Д. Б. Эпштейн описывает рыночный фундаментализм как догму о том, что «.рынок
идеально функционирует сам по себе, без вмешательства государства, для современной рыночной экономики достаточно обеспечить наличие и охрану прав частной собственности, а также конкуренцию. Главные задачи государства - это как раз охрана прав частной собственности и конкуренции, а также «подбирать упавших и погибших» в конкурентной борьбе, то есть обеспечивать лишь минимальный уровень социальной помощи» [12, с. 48]. Последнее определение очень точно характеризует скрытый смысл идей рыночного фундаментализма, направленного в том числе и на защиту интересов монополий. Ведь именно они оказываются бенефициарами политики невмешательства государства в процесс рыночной конкуренции и защиты их собственности. Экономические реалии наглядно демонстрируют, что самоизлечение рынка от рисков, связанных с монополизацией экономики, является для него непосильной задачей. Более того, пустить ситуацию на самотек - значит способствовать еще большей монополизации экономики и усугублению системного финансового риска. Таким образом, поиск эффективного инструмента противодействия системному и другим рискам, вызванным монополизацией экономики, безусловно, лежит в плоскости государственного (общественного) вмешательства в этот процесс [13].
Как показывает практика, в условиях разрастания системного риска государственные органы вынуждены весьма грубо обращаться со «священным» правом частной собственности, жестко вмешиваться в рыночные отношения и прибегать к таким инструментам антикризисной политики, как полная или частичная национализация «проблемных» банков.
В узком смысле национализация представляет собой «законный государственно-властный акт, состоящий в принудительном прекращении права частной собственности на определенные имущественные комплексы и (или) права частного участия в делах и капиталах организации и возникновении права собственности на это имущество (права участия в делах и капиталах) у государства с целью обеспечения государством функциональности соответствующего сектора экономической системы в экстремальных условиях (революции, войны, кризиса и т. п.)» [14, с. 12]. При более широкой трактовке о национализации говорят как о всяком приобретении государством хозяйственных субъектов или значительной доли в них. Как правило, в современном мире национализация осуществляется на условиях адекватной компенсации собственнику [15, с. 47].
К национализации частных банков, в том числе и принудительной, в период последних трех-четырех десятилетий обращались во многих странах, в особенности в годы Великой рецессии. Успешнее всего эти меры применялись в Швеции, поэтому такую антикризисную модель принято называть «шведской» [16]. Рассмотрим эти примеры более подробно.
Скандинавский финансовый кризис 1980—1990 гг.
Основными причинами банковского кризиса, поразившего Норвегию, Швецию и Финляндию, стали либерализация финансового сектора в 1980-х гг., расширение потребительского кредитования при фактической отмене ограничений на выдачу кредитов и стремительный рост рынка ценных бумаг. Так, в Норвегии с 1984 по 1986 г. объем выданных кредитов рос по 30 % в год [17, с. 16]. В Швеции к началу 1990-х гг. этот показатель увеличился с 85 до 135 % ВВП [18], а частные сбережения сократились на 7 % ВВП [18]. Результатом стало надувание «пузырей», в том числе на рынке недвижимости. В 1990 г. они лопнули, что вызвало цепную реакцию кризисов банковских институтов и падение экономической активности. В наибольшей степени от кризиса
пострадала Финляндия, уровень безработицы в которой в разгар кризиса превысил 19 %, в то время как в Швеции он не достиг 9 %-ной отметки, а в Норвегии составил лишь 6 % [19, p. 88]. Совокупное падение ВВП Финляндии достигло 10,1 %, Швеция обошлась 5 %-ным сокращением, а Норвегия потеряла только 0,1 % ВВП [19, p. 88].
Во всех этих странах государства играли активную роль в преодолении кризиса и применяли схожие меры воздействия на экономику. В 1991 г. обанкротились второй и третий крупнейшие банки Норвегии (Christiania Bank и Fokus Bank), лидер отрасли (Den Norske Bank) утратил 90 % капитала. Совокупные активы трех банков составляли 54 % от объема активов всего банковского сектора [19, p. 88]. В первое время убытки банков компенсировались из гарантийных фондов. Кроме того, активно применялась практика поглощений мелких обанкротившихся банков более крупными финансовыми институтами. Затем в помощь гарантийным фондам государство объявило о создании Государственного банковского гарантийного фонда, капитал которого равнялся 1,7 млрд долларов (около 1,2 % ВВП Норвегии). Фонд получил право выкупа акций банков Норвегии, находящихся в наиболее тяжелом положении, после чего три самых больших банка были фактически национализированы.
Когда кризис был преодолен, государство начало постепенно продавать акции банков. Fokus Bank был полностью приватизирован в 1995 г., Christiania Bank распродавался гораздо дольше. В течение нескольких лет государство исходило из необходимости сохранить за собой треть акций финансового института, однако в 2000 г. оставшиеся акции банка были проданы группе Nordea. Что касается Den norske Bank, то в 2015 г. доля государственного участия в нем равнялась 34 % (в 2003-2004 гг. банк объединился с Union Bank of Norway) [19, p. 90]. Оказывая помощь терпящим бедствие банкам, не подвергшимся национализации, государство довольно жестко вмешивалось в их дела. Чтобы получить государственную помощь, они обязаны были провести замену менеджмента и совета директоров; использовать оставшийся акционерный капитал в первую очередь для покрытия резервов; сокращать операционные издержки [19, p. 202]. Такого рода ограничения вынуждали банки проявлять высокую изобретательность для самостоятельного решения своих проблем.
В 1991 г. шведское правительство выдало кредит крупнейшему банку страны Forsta Sparbanken на увеличение капитала. Совокупные поступления составили около 1,3 млрд долларов. Годом позже в очереди за помощью к государству стояли уже десятки банков, и власти были вынуждены пойти на более решительные меры. Во-первых, государство объявило о всеобщей гарантии по обязательствам банков в обмен на долю в их капитале. Мера была отменена лишь в 1996 г. и позволила привлечь внешнее финансирование от иностранных банков. Во-вторых, государство национализировало два банка из числа крупнейших - Nordbanken и Gota bank, на которые приходилось около 24 % кредитов, выданных банковским сектором, и около 22 % активов отрасли [20, p. 5]. Условием санации стало покрытие убытков за счет акционерных капиталов банков. После национализации Nordbanken из его активов были выделены непрофильные, не относившиеся к его основной деятельности (в секторе недвижимости, производства, строительства и сфере услуг). Для управления этими активами государство создало «плохой банк» Securum, управляемый опытными специалистами. В итоге сомнительные активы удалось постепенно реализовать. Для этого государство вложило в компанию 3,7 млрд долларов в качестве собственного капитала и обеспечило гарантиями на получение еще 1,7 млрд долларов в качестве кредита [19, p. 99].
Эти и другие действия властей позволили Швеции в относительно короткий срок справиться с разрастающимся кризисом и локализовать его на ранних стадиях. По мере выхода из кризиса государство приступало к продаже национализированных банковских активов. В 1995 г. были приватизированы 34,5 % акций Nordbanken. В 2003 г. государство оставалось крупнейшим акционером банка с долей в 19 % акций [19, р. 92]. В 2013 г. банку Nordea (создан на основе «хорошей» доли активов «расчлененного» Nordbanken) были проданы оставшиеся 7 % акций [21].
Правительство Финляндии для борьбы с кризисом выделило банкам кредит на общую сумму 3,5 млрд долларов [19, р. 85]. Как и в Швеции, финские власти создали Фонд государственных гарантий, который выкупал проблемные банки, а опасные активы концентрировал в «плохом банке» - OHY Arsenal. Частичной национализации со стороны Банка Финляндии подвергся Skopbank - особый финансовый институт, выполнявший роль центрального для сберегательных банков. Фонд государственных гарантий объединил также активы 41 банка в едином финансовом институте Savings Bank of Finland. Всего же на поддержку банковского сектора правительство Финляндии выделило около 8,4 млрд долларов.
Банковский кризис завершился в середине 1990-х гг. Тогда же решение о слиянии приняли два крупнейших банка Финляндии - Suomen Yhdyspankki и Kansallispankki. Новый банк получил название Merita и впоследствии стал частью Nordea. Таким образом, концентрация банковской системы страны усилилась после кризиса.
Финансовый кризис в Юго-Восточной Азии 1996—1997 гг.
Финансовый кризис стран Юго-Восточной Азии стал серьезным вызовом мировой экономике. Предпосылки его развития сложились в ходе быстрого роста экономик в странах, относящихся к «азиатским тиграм». Это вызвало активный приток капитала в эти страны, разрастание государственного долга и долгов частного сектора, «пузырей» на рынке недвижимости и т. д.
В Японии банковскому кризису предшествовала финансовая либерализация, выразившаяся в отмене госрегулирования процентных ставок, увеличении лимитов на кредитование и снятии ограничений на рынке облигаций. Такая политика привела к обострению конкуренции между банками, которые значительно увеличили объемы кредитования. В условиях роста цен на рынке недвижимости раздулся «пузырь», лопнувший в 1989 г. Дисбалансы усугубились потрясениями на фондовом рынке, что во многом спровоцировало падение цен на недвижимость [22, р. 136]. В отличие от большинства похожих историй, острая фаза банковского кризиса в Японии наступила с некоторой задержкой, и вплоть до 1997 г. кризис носил скрытый характер. В отсутствие серьезных потрясений правительство страны практически не принимало мер по нормализации дел в банковском секторе. Государство ограничивалось вялой скупкой «плохих» активов по цене ниже номинала - так сохранялась необходимость рекапитализации банков. Позднее такую политику назовут «потерянным десятилетием».
В Индонезии кризис проявился в виде активного оттока капитала и стремительной девальвации национальной валюты. Жесткая монетарная политика регулятора привела к дефициту ликвидности. Проблему усугубляли высокий уровень концентрации сектора, сосредоточение значительной части активов в руках узкого круга крупнейших инвесторов, а также широкое распространение коррупции и лоббизма, снижающих эффективность защитных мер.
В Республике Корея активный рост компаний и, как следствие, их интенсивное кредитование банками привели к тому, что в 1997 г. внешняя корпоративная задолженность страны достигла 110 млрд долларов. Отношение задолженности к собственному капиталу 30 крупнейших чеболей (финансово-промышленных групп монопольного типа, находившихся в собственности определенных семей и под единым административным и финансовым контролем) достигало 600 %. При этом объем золотовалютных резервов республики составлял всего 30,5 млрд долларов [23].
Во всех упомянутых странах государства в том или ином виде прибегли к национализации проблемных банков. В Японии к решительным мерам государство перешло лишь после того, как в 1997 г. банкротами были объявлены несколько крупнейших финансовых институтов, в том числе страховая компания Nissan Life Insurance и банк Hokkaido Takushoku Bank. Власти объявили всеобщую гарантию по депозитам и рекапитализации банков. При этом специально созданная Комиссия по финансовой реконструкции проводила инспектирование банков, а затем принимала решение о рекапитализации. Обязательным условием было предоставление банком «плана по восстановлению бизнеса». Государство скупало привилегированные акции и таким образом получало эффективный инструмент воздействия на менеджмент учреждения.
Банки, находившиеся ближе всего к состоянию банкротства, было решено национализировать в 1998 г. Это были два крупнейших банка страны - Nippon Credit Bank и Long-Term Credit Bank of Japan [24, p. 14]. После нормализации активов они в 2000 г. были вновь приватизированы. Антикризисная политика дала свои плоды: в 2006 г. объем невозвратных долгов в банковской системе Японии упал в 43 раза. Общий объем фискальных затрат составил примерно 24 % ВВП страны [25].
Власти Индонезии в рамках антикризисной политики прибегали к ликвидации, национализации и рекапитализации финансовых институтов. Были ликвидированы 64 слабых банка. Однако из-за активного давления лоббистов регулятор не мог закрыть все проблемные компании. Кроме того, методология определения жизнеспособности банков была непрозрачной. Такие действия усугубили кризис, спровоцировав «набеги» клиентов на банки.
Управление рекапитализацией было поручено Агентству по реструктуризации банков, которое провело аудит всех финансовых учреждений, разделив их на категории платежеспособности исходя из коэффициента покрытия риска. Самые слабые подвергались ликвидации или слиянию; здоровые были предоставлены самим себе; банки со средними показателями были реструктурированы. Характерно, что государственные банки, даже находящиеся в самой слабой группе, подвергались реструктуризации. Причиной этого является системный риск, который выражался в том, что государственные банки обладали 50 % активов рынка. В 1998 г. государство национализировало 13 крупных банков [26]. И дело не только в нежелании или отсутствии возможностей их акционеров капитализировать банки, государством двигал страх перед все тем же системным риском. В целом, выход из кризиса обошелся Индонезии в сумму, сравнимую с 55 % ВВП [26], что стало следствием не столько проблем в антикризисной политике, сколько противоречий политического устройства страны.
Республика Корея в годы Азиатского кризиса выделяла средства на поддержку лишь платежеспособных институтов, имеющих определенный уровень достаточности капитала. Была также введена всеобщая гарантия по банковским обязательствам. С проблемой «плохих» активов удалось справиться благодаря учреждению Корейской компании по управлению активами. Государство выкупало «плохие» долги по цене
ниже их балансовой стоимости. Это способствовало возникновению частного рынка токсичных долгов. Одновременно государство, исходя из требований МВФ, приняло беспрецедентные меры по либерализации банковского сектора, допустив в него иностранный капитал. В результате рыночная доля банков, принадлежащих иностранному капиталу, к 2005 г. выросла с 7 до 30 % [27, p. 15]. Важным антикризисным шагом стала национализация двух крупнейших корейских банков, банкротство которых могло нанести сильный удар по стабильности всей банковской системы. Одновременно 5 небольших банков были ликвидированы. Затем в 2000 г. государство запустило второй этап национализации, чтобы не допустить разрушения хрупкого равновесия в экономике. В результате в собственности государства оказались 8 банков, а совокупная доля государства в банковских активах Кореи достигла 54 % [28, p. 82].
Национализация банков существенно упростила процедуру их рекапитализации и выкупа «плохих» активов. Эта мера способствовала стабилизации сектора, но была связана с большими расходами для налогоплательщиков, эквивалентными 30 % ВВП Кореи. Этот кризис стал одним из наиболее «дорогих» в истории последних десятилетий в мире [27, p. 12].
Мировой финансовый кризис 2008—2009 гг.
В годы «Великой рецессии» 2008-2009 гг. государства активно прибегали к практике национализации банков. В Австрии, Бельгии, Дании, Германии, Исландии, Ирландии, Латвии, Люксембурге, Монголии, Нидерландах, Великобритании и США национализация применялась столь же активно, как поддержка ликвидности, рекапитализация банков, госгарантии по банковским обязательствам [29, p. 9]. Типичной являлась национализация системно значимых финансовых институтов, в которых государство получает наибольшую долю капитала.
Во Франции, Греции, Венгрии, Казахстане, Португалии, России, Словении, Испании, Швеции и Швейцарии регуляторы ограничились более мягкими мерами - предоставлением ликвидности и гарантий по обязательствам банковского сектора [29, p. 9]. В Великобритании государство в качестве антикризисной меры использовало схему предоставления ликвидности банкам через механизм свопа ценных бумаг, обеспеченных ипотекой, на гособлигации сроком до трех лет. Государство предоставляло также банкам краткосрочные займы под залог активов и дало старт программе защиты активов, в рамках которой банки получили возможность приобретать гарантии от потерь сверх установленного уровня по определенным классам активов. В 2008 г. был национализирован один из крупнейших ипотечных банков Великобритании Northern Rock, который регулятор пытался спасти через предоставление гарантий по депозитам. После того как задолженность банка перед Банком Англии достигла 27 млрд фунтов [17, с. 54], было принято решение о национализации. В 2010 г. банк был разделен на два учреждения, в одном из которых (Northern Rock) были сосредоточены «хорошие» активы с перспективой продажи частным инвесторам, а в другом (Northern Rock Asset Management) - «плохие», в том числе невозвратные ипотечные кредиты. Позже в 2012 г. Northern Rock был приватизирован компанией Virgin Money.
Частичной национализации был подвергнут банк Bradford & Bingley. Государство изъяло ипотечный бизнес банка без компенсации собственникам. Остальное (включая сеть филиалов) было продано испанской Santander Group. В ходе рекапитализации в собственности государства оказалось 82 % акций Royal Bank of Scotland [30], который сменил председателя совета директоров и президента банка. Государство полу-
чило 44 % в капитале Lloyds Banking Group, который был слит с HBOS. Позже в ходе приватизации эта доля была снижена до 14 % [31].
Правительство Германии также прибегло к интервенции в банковский сектор. Весной 2009 г. Бундестаг одобрил законопроект о принудительной национализации банков, чье состояние оценивалось как близкое к банкротству [32]. Это позволило правительству экспроприировать акции банка, если не будет достигнуто согласие с его акционерами. Важным пунктом закона стала обязательная приватизация национализированных банков по мере их финансового оздоровления. Фактически закон носил целевой характер и принимался, чтобы позволить государству получить контроль над Hypo Real Estate - самым крупным финансовым институтом Германии, занимавшим активную позицию, в том числе на ипотечном рынке США. К тому времени его убытки за последний год составили 5,5 млрд евро. Ранее власти страны уже выделили на поддержку системно значимого холдинга 102 млрд евро, однако эти меры не привели к желаемому результату.
Кроме того, государство приобрело блокирующий пакет акций банка Commerzbank (в 2014 г. оно владело 17 % его акций) [33]. В 2015 г. Hypo Real Estate все еще оставался в руках государства, но продолжал избавляться от активов. Так, Hypo Real Estate выставил на продажу 100 % акций принадлежавшего ему банка Deutsche Pfandbriefbank [34]. Активное участие государства в спасении частных компаний относится преимущественно к финансовому сектору.
Противоречия антикризисной политики государств
Таким образом, эмпирический анализ развития современной рыночной экономики в разрезе функционирования его финансового сектора показывает, что государства вынуждены прибегать к активному вмешательству в деятельность частных компаний в условиях экономического кризиса. Эта практика развенчивает распространенный миф, который Р. С. Гринберг сформулировал следующим образом: «.стойкое представление, что в современном мире благоденствуют нации, которым удалось к минимуму свести государственное участие в экономике» [35, p. 20].
Однако активно применяемая сегодня государственная антикризисная политика не способствует разрешению фундаментальных противоречий современного экономического развития, в том числе в разрезе монополизации экономики и системного финансового риска. Государство лишь играет роль «пожарной команды», ликвидируя последствия кризиса. После этого национализированные предприятия вновь передаются в частную собственность, и статус-кво восстанавливается. В конечном счете активы остаются в распоряжении того же класса крупных собственников, лишь меняя принадлежность тому или иному его клану.
Как правило, такое развитие событий, отмечает Дж. Стиглиц, сопровождается существенным урезанием госрасходов, в том числе в рамках политики жесткой экономии. Это сказывается на качестве социального обеспечения, ведет к усилению неравенства и тормозит экономический рост [36]. В конечном счете за последствия кризисов расплачиваются налогоплательщики. В западной научной литературе для характеристики такой тенденции было введено понятие «privatizing profits and socializing losses» [37] (приватизация доходов и социализация убытков). Эта проблема стала темой широкого обсуждения, наибольшей критике подвергался такой инструмент, как экстренная финансовая помощь компаниям со стороны государства (bail-out). «Если налогоплательщики вносят вклад в спасение компаний от банкротства, они должны быть вознаграж-
дены за счет будущей прибыли за то, что принимают на себя такой риск», - считает американский сенатор Б. Сандерс [38].
Кроме того, государственная политика спасения банков порождает «моральный риск» - подрывает рыночную дисциплину. Банки получили возможность покупать любые активы: если они принесут прибыль - банк повысит свою долю на рынке, если приведут к убыткам - он будет спасен регуляторами. Такое развитие ситуации чревато негативными последствиями в виде бизнес-циклов с большей амплитудой, с растущим ущербом и учащением кризисных явлений. Чувство собственной безнаказанности владельцев системообразующих банков породило новое явление в современном обществе, которое бывший сенатор США Т. Кауфман охарактеризовал как too big to jail [39] - слишком большие, чтобы попасть в тюрьму. Он отметил, что за последние годы ни один крупный банкир, чья сомнительная финансовая деятельность привела к тяжелому финансовому кризису, не понес наказания. Сегодня банковский монополистический капитал фактически наделен политической властью. Органы государственной власти зачастую не инициируют преследование крупных банкиров по закону, поскольку это может привести к существенным потрясениям на рынке.
В годы Великой рецессии у регуляторов имелось всего два варианта действий в отношении терпящих бедствие корпораций: экстренное финансирование за счет налогоплательщиков или бездействие, ведущее с высокой вероятностью к краху банковской системы и, как следствие, всей экономики страны. В последние годы все чаще идут разговоры о внедрении еще одного инструмента стабилизации финансовой системы в условиях кризиса. Он получил название bail-in и уже неоднократно обсуждался на самом высоком уровне, в том числе на заседаниях G20 и специально созданного Совета по финансовой стабильности. Суть его заключается в принудительной конвертации требований кредиторов в субординированные займы или уставный капитал банка. Такая практика была впервые применена в ходе банковского кризиса на Кипре в 2012 г., когда держатели облигаций банков и депозитов на сумму более 100 тыс. евро были вынуждены списать часть долгов и тем самым были включены в процесс спасения банков [40]. Европейский центральный банк планирует внедрить этот механизм до 2018 г.
Обоснованно оценить эффективность данного механизма при разрешении системных противоречий современной экономики пока затруднительно. Однако совершенно очевидно, что история рыночных кризисов вынуждает государства пойти на грубое покушение на традиционные ценности свободного рынка. Образуется замкнутый круг, в который попала экономика капитализма: с одной стороны, его краеугольные принципы породили глубокие противоречия в экономическом развитии; с другой - преодоление данных противоречий в конечном счете ведет ко все большему отрицанию этих принципов.
Список литературы
1. Kaufman, G. Banking and currency crises and systemic risk: Lessons from recent events / G. Kaufman // Economic Perspectives. - Q III. - 2000. - Р. 9-28.
2. Lehman Brothers Holdings Inc. United States Securities And Exchange Commission // URL: http://www.secinfo.com/d11MXs.t5Bb.htm#1stPage (дата обращения 25.10.2015).
3. TARP Programs, U.S. Department Of The Treasury http://www.treasury.gov/initiatives/ financial-stability/TARP-Programs/Pages/default.aspx#
4. Webster, S. Opportunities Exist to Strengthen Policiesand Processes for Managing Emergency Assistance / S. Webster // United States Government Accountability Office URL: http://ru.scribd. com/doc/60553686/GA0-Fed-Investigation#outer_page_144 266 p. (дата обращения 25.10.2015).
5. How Banks Got Too Big to Fail // Mother Jones, URL: http://www.motherjones.com/ politics/2010/01/bank-merger-history (дата обращения 5.12.2015).
6. Federal Deposit Insurance Corporation https://www2.fdic.gov/hsob/ (дата обращения 5.12.2015).
7. 5-bank asset concentration // Data market URL: https://datamarket.com/data/set/28m6/5-bank-asset-concentration#!ds=28m6!2rr7=39 (дата обращения 21.10.2015).
8. Сален, П. Вернуться к капитализму, чтобы избежать кризисов / П. Сален. - М.: Изд-во Института Гайдара, 2015. - 268 с.
9. Snowdon, B. Redefining the Role of the State Joseph Stiglitz on building a 'post-Washington consensus' / B. Snowdon // World Economics. - Vol. 2, №. 3. - 2001. - July-September. - Р. 45-86.
10. Soros, G. The worst market crisis in 60 years / G. Soros // The Financial Times. - 22.01.2008. URL:http://www.ft.com/cms/s/0/24f73610-c91e-11dc-9807-000077b07658.html (дата обращения 25.10.2015).
11. Пороховский, А. А. «Капитал» и Экономикс: Вопросы методологии, теории, преподавания / А. А. Пороховский; под ред. В. Н. Черковца. - М.: Экономфак МГУ; ТЕИС, 2009. -Вып. 3. - 304 с.
12. Эпштейн, Д. Б. Рыночный фундаментализм и аграрная политика в России / Д. Б. Эп-штейн // АПК: экономика, управление. - 2010. - №7. - С. 47-54.
13. Бодрунов, С. Д. Модернизация России - политический лозунг дня / С. Д. Бодрунов // Экономическое возрождение России. - 2012. - № 4(34). - С. 4-12.
14. Белов, В. Национализация в российском гражданском праве: История и современность / В. Белов // Законодательство. - 1999. - № 2. - С.12-22.
15. Илюшина, Н. А. Национализация как средство стабилизации банковской системы в период кризиса / Н. А. Илюшина // Вестник Московского университета МВД России. - 2011. -№ 2. - С. 47-51.
16. The Swedish model // The Economist. - 21.08.2009 URL: http://www.economist.com/ blogs/freeexchange/2009/01/the_swedish_model
17. Обзор центра макроэкономических исследований Стратегии выхода из банковского кризиса: международный опыт / К. Юдаева [и др.] // Сбербанк России. - 07.04.2009. URL: http://sberbank.ru/common/img/uploaded/files/pdf/ press_center/Review_6.pdf, 67 с. (дата обращения 25.10.2015).
18. Sweden, reporting institutional sector MFIs // European Central Bank - Statistical Data Warehouse URL: http://sdw.ecb.europa.eu/quickview.do?SERIES_KEY=158.IEAQ.Q.SE.N.V.LO. F2.S12K.A1.S.2.N.N.Z (дата обращения 25.10.2015).
19. Moe, T. The Norwegian Banking Crisis / T. Moe, J. Solheim, B. Vale // Norges banks skriftserie, occasional papers. - 2004. - № 3. - 267 p.
20. Erixon, F. Sweden's Bank Nationalisations Are there lessons for today? / F. Erixon // World Economics. - Vol. 10, №.1. - 2009. - January-March. - Р. 1-12.
21. Shanley, M. Sweden sells remaining stake in Nordea for $3.4 billion / M. Shanley, S. Nordenstam // Reuters. - 25.09.2013. URL: http://www.reuters.com/article/2013/09/25/us-nordea-sale-idUSBRE98006C20130925 (дата обращения 25.10.2015).
22. Takeo, H. The Japanese Banking Crisis: Where Did it Come from and How Will it End? / H. Takeo, K. Anil // National Bureau of Economic Research Macroeconomics Annual. - 1999. -V.14. - 85 p.
23.Минаев, C. «Ошибки кредиторов» / С. Минаев // Коммерсант: Власть. - 1999. - .№32. -
С. 29.
24. Nakaso, H. The financial crisis in Japan during the 1990s: how the Bank of Japan responded and the lessons learnt / H. Nakaso // Bank for International Settlements, BIS Paper №6. - 2001. URL: http://www.bis.org/publ/bppdf/bispap06.pdf,4 82 p. (дата обращения 25.10.20l5).
25. Tabuchi, H. In Japan's Stagnant Decade, Cautionary Tales for America / H. Tabuchi // The New York Times. - 12.02.2006. URL: http://www.nytimes.com/2009/02/13/business/economy/13yen. html?_r=0 (дата обращения 25.10.2015).
26. Жаворонкова, И. Жанр кризиса / И. Жаворонкова // Банковское обозрение. - №8 (151). - 2011. URL: http://bosfera.ru/bo/2011/08/zhanr-krizisa (дата обращения 25.10.2015).
27. Hyekyung, C. Bank Nationalization, Restructuringand Reprivatization:The Case of Korea since the AsianFinancial Crisis / C. Hyekyung, T. Kalinowski // Korea observer. - Vol. 41, №. 1. -Spring 2010. - Р. 1-30.
28. International monetary fond. «Republic of Korea Selected Issues» IMF Country Report. -№ 02/20. - 2002. - 121 p.
29. Laeven, L. Resolution of Banking Crises: The Good, the Bad, and the Ugly / L. Laeven, F. Valencia // IMF, Washington, 2012. - August URL: http://www.imf.org/external/np/seminars/ eng/2012/fincrises/pdf/ch13.pdf (дата обращения 25.10.2015) 35 p.
30. RBS nationalization To buy a bank // The Financial Times. - 2012. - 2.08. URL:http:// www.economist.com/blogs/schumpeter/2012/08/rbs-nationalisation (дата обращения 25.10.2015).
31. Lloyds отплатился от участия в программе страхования активов // Финмаркет. -2009. - 13 октября. URL: http://www.finmarket.ru/news/1307197 (дата обращения 5.12.2015).
32. В Германии будут принудительно национализировать банки // Euronews. - 20.03.2009. http://ru.euronews.com/2009/03/20/landmark-bank-vote-in-german-parliament/ (дата обращения 25.10.2015).
33. Фондовые площадки Европы начали торги в зеленой зоне // Финмаркет. - 25.05.2014. http://www.finmarket.ru/database/news/3713314 (дата обращения 25.10.2015).
34. Atkins, T. HRE launches sale of German mortgage bank PBB / T. Atkins // Reuters. -17.02.2015. http://www.reuters.com/article/2015/02/17/hre-deutsche-pfbrfbk-privatisation-idUSFW N0VR02V20150217 (дата обращения 29.10.2015).
35. Гринберг, Р. С. Свобода и справедливость. Российские соблазны ложного выбора / Р. С. Гринберг. - М.: Магистр; ИНФРА-М, 2012. - 416 с.
36. Stiglitz, J. Inequality Is Holding Back the Recovery / J. Stiglitz // The News York Times. -19.01.2013. URL:http://opinionator.blogs.nytimes.com/2013/01/19/ inequality-is-holding-back-the-recovery/?ref=opinion&_r=0 (дата обращения 29.10.2015).
37. Privatizing Profits And Socializing Losses // Investopedia, URL: http://www.investopedia. com/terms/p/privatizing-profits-and-socializing-losses.asp (дата обращения 29.01.2016).
38. Sanders, B. Billions for Bailouts! Who Pays? / B. Sanders // The Huffington Post. - 05/25/ 2011. URL:http://www.huffingtonpost.com/rep-bernie-sanders/billions-for-bailouts-who_b_127882. html (дата обращения 29.10.2015).
39. Kaufman, T. Why DOJ Deemed Bank Execs Too Big To Jail / T. Kaufman // Forbes. -29.07.2013. URL: http://www.forbes.com/sites/tedkaufman/2013/ 07/29/why-doj-deemed-bank-execs-too-big-to-jail/ (дата обращения 25.10.2015).
40. What is a bail-in // The Economist. - 7.04.2013. URL: http://www.economist.com/blogs/ economist-explains/2013/04/economist-explains-2 (дата обращения 29.10.2015).
