CC BY
62
УДК 81.362
СИНТАКСИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ, ЭКСПЛИЦИТНО ПРЕДСТАВЛЯЮЩИЕ ПРОГНОЗИРУЮЩИЕ СМЫСЛЫ, В РУССКИХ И ТАТАРСКИХ НАРОДНЫХ ПРИМЕТАХ
© Н.Н.Фаттахова
В статье рассматривается синтаксическая структура русских и татарских народных примет. Определяются основные специфические параметры примет как несвободных языковых единиц.
Ключевые слова: народные приметы, сопоставительно-типологическое языкознание, сложноподчиненное предложение, сложноспаянное предложение.
Развитие лингвистики начала XXI в. определяется, с одной стороны, ее включенностью в расширенный гуманитарный научный контекст и оснащенностью новыми парадигмами знания -когнитивной, коммуникативной, культурологической, с другой стороны, значительным ростом эмпирической базы исследований, что обусловило известную приоритетность и несомненную актуальность сопоставительно-типологического языкознания в изучении языков как духовного достояния народов, вбирающего в себя, по словам В. Даля, «перегон ... ума целых поколений».
Обращенность к объекту исследования, который оставался в зоне «неприкасаемости», и выведение его из этой зоны диктуются не только лингвистическими, но и внелингвистическими реалиями современности, апеллирующей к археологии знания, как концептуально-философского, так и житейски мудрого. Знания и представления об окружающем древнего человека мире отражены в лексическом строе того или иного языка, устойчивых фразеологических структурах, в частности, в народных приметах, связанных с различными формами предсказания, как объективными, так и субъективными.
Народные приметы, понимаемые нами как устойчивые конструкции, в которых закреплен коллективный опыт взаимоотношений с природной средой определенного этноса и на основе этого опыта построен прогноз-предсказание, имеют определенную структуру, приспособленную для выражения условно-временной семантики. Семантика каузальности (преимущественно условно-следственная в ее спаянности с временной и причинной), структурирующая класс народных примет в сопоставляемых языках, получает отголоски разных, в том числе древнейших, этапов становления и развития имплика-тивной познавательной деятельности, когда синкретизм, нерасчлененность значения были обусловлены архаичностью мышления, еще не знающего причинно-следственных отношений,
не разграничивающего «явления и действия» и -соответственно - находящего «ничтожно малый» повод для сближения явлений окружающей действительности.
Ядерной, инвариантной структурой, понимаемой как конструкция, в которой в необходимом и достаточном для коммуникации предикативном оформлении эксплицитно реализуются пропозиции в русских и татарских народных приметах, являются сложные предложения с подчинительной связью.
Сложноподчиненные предложения в системе народных примет реализуют синкретичную условно-временную семантику с помощью простых союзов если (ежели, коли, раз), когда (как), пока, двойных союзов как...так и, коли...так и, если...так и, когда...тогда и др.
Наиболее употребительным в XIX веке был союз коли, в XX веке уступивший первенство союзам если и когда.
Союз коли выражает условно-временные отношения, которые могут быть осложнены отношениями причинными или уступительными: Коли грачи прямо на гнездо полетят - дружная весна [1: 320]; Коли журавли на Киев (юг) пошли - ранняя зима [1: 342].
Как правило, придаточная часть с союзом коли располагается в препозиции, постпозиция необычна, так как условие дается после следствия. Такое расположение допустимо, если условие считается выполненным: Строгой зиме быть, коли птица дружно в отлет пошла [2: 76].
Союзы если, когда характеризуются семантической близостью, в препозиции они выступают в качестве синонимов: Когда (если) дуб развернулся в заячье ухо, сей овёс (тульск.) [1: 364]; Когда (если) рожь цветёт, нельзя холстов белить [1: 363]. В постпозиции актуализируется условно-причинная семантика, определение которой было дано в работах В. А. Богородицкого: «Тип условный употребляется тогда, когда осуществление положения, высказываемого главным
предложением, зависит от того или другого условия, заключающегося в придаточном предложении» [3: 267]. Постпозитивное условие (если) может содержать указание на временной отрезок, необходимый для осуществления того или иного следствия: Будет скоро дождь, если высокие облака идут против приземного ветра [2: 97]. Постпозитивное расположение придаточного предложения с союзом когда фиксирует временное значение, осложненное семантикой конди-циональности: Гречиху сей, когда трава хороша [1: 365]; Гречиху сей, когда покажутся гречишные козявки [1: 365].
Двойные союзы активно используются в народных приметах в силу того, что они способны реализовать семантику сопоставления, уподобления, аналогичности, которая носит отпечатки более ранних эпох развития речемыслительной деятельности, ориентирующейся на категорию сходства.
Наиболее частотными являются союзы коли...то (так); если...то(так), когда...то (так, тогда): Коли на Юрья березовый лист в полушку, то к успенью (к Ильину) клади хлеб в кадушку [1: 346]; Если разлив на Марию Египетскую, то травы много будет [1:323]; Когда весной овражки заиграют и опять замерзнут, то будет помеха на урожай [1: 368].
Двойные союзы могут осложняться частицей и, переводящей союзы в просторечно-
диалектную или устаревшую плоскость, учитывающей роль семантики «ожидания» в формировании каузальной связи и ее аналогов в более ранних структурах развития языка (следование, сходство). Следует иметь в виду, что некоторые аспекты «младенческого ума» (Н.Крушевский) так или иначе проявляются в народных приметах: признание внутренне не связанных объектов связанными, а скорее недоказанных связей - непременными, закономерными. Частица и употребляется или в составе двойных союзов (контактно или дистантно), или самостоятельно, фиксируя значение аналогичности: Коли осина задрожала, так и скот в поле сыт [1: 315]; Если утренник холодный, и зима холодная [1: 367].
Релевантным средством выражения значения аналогичности и обобщенности является такой прием, как повтор (лексический, лексикосемантический, семантический, синтаксический и др.): Коли до Ивана просо в ложку, то будет и в ложке [1: 333]; Коли звёзды редки, то и ягод будет мало [2: 20]; Как богата опока (иней) на деревьях, таков будет цвет на хлебе [2: 123]; Коли белка в покров чиста (вылиняла), то осень будет хороша (перм.) [1: 346].
Синкретичные условно-временные отношения могут осложняться причинными, пространственными, определительными, сопоставительными, реализованными в коррелятах типа: ка-ков...таков, куда...туда, какая...такая, чем...тем и подобными: Каково благовещенье, такова и светлая неделя [1: 321]; Куда ветер, туда и дождь [2: 117]; Чем зеленей радуга, тем больше будет дождя [2: 201].
Сопоставительный анализ русских и татарских народных примет позволил установить, что особенности национального менталитета заключены не в самих приметах, поскольку их содержательная сторона универсальна; тем не менее применительно к плану выражения народных примет допустимо говорить о национальной специфике. Условно-временная семантика в татарском языке нашла свое выражение в сложноспаянных предложениях, в которых «подчинительное отношение между составляющими их предложениями выражается формой сказуемого зависимого предложения, т. е. средства связи входят в состав сказуемого, тем самым сказуемое сильно отклоняется от форм обычного сказуемого, становится близким к второстепенному члену» [3: 418]. Сложноспаянные предложения характеризуются определенными синтаксическими и интонационными особенностями, в частности, ориентированностью на синкретичную и спрягаемую форму условного наклонения -са/-сэ, строго фиксированный порядок расположения частей (обязательна препозиция предложения, содержащего форму условного наклонения). Это свидетельствует о том, что для примет татарского языка характерна определенная, по сравнению с приметами русского языка, облигаторность, устойчивость структуры, её устремленность к максимальной экспликации всех предикативных компонентов. Кроме того, конструкции татарского языка характеризуются обязательным употреблением глагольных лексем.
Типичной моделью, по которой строятся приметы в татарском языке, является максимально отвлеченная схема булса-булыр, которая в обобщенной форме передает отношения между условием и следствием: Йолдыз тирэсендэ кара алка булса, яцгыр булыр [4: 78]; Иртэн Yлэн коры булса, кыш щылы булыр [4: 82]; Тугызынчы майда щил булса, бвтен щэй щил булыр [4: 52].
Опустошенные компоненты модели могут заполняться полнозначными глаголами, передающими фазисную семантику, фиксирующую временные точки начала, продолжения и окончания действия; к таким глаголам относятся лексемы башлану, туктау, киту, килу и т.п.: Квз озын килсэ, яз соц килер [4: 100]; Кояш баю алдынна
РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА В ТЮРКОЯЗЫЧНОМ МИРЕ:
СОВРЕМЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ И ТЕХНОЛОГИИ
ак болытлар йорсэ, твнлэ бал явар [4: 79]; Болыт кыйбладан булса, яумый урап кына китэр [4: 78].
Специфика татарских народных примет заключается в том, что в них актуализируется условно-уступительная семантика, если отрицательное условие стимулируется отрицательным следствием: Казанскийга тикле карабодай баш йомармаса - булмас [4: 57]; Яз квне елгаларда су артмаса, ашлык уцмас [4: 57].
Модель булса-булыр способна трансформироваться в более сложную, в которой следствие возникает на основе двойного условия, реализованного в двух параметрах: причины осуществления действия и страховочного условия. Языковым средством отражения данной семантики выступает деепричастный оборот с аффиксами -ып/-еп, -п с частицами да/та: Беренче мартта твшкэ кадэр тын булып, твштэнсен щил чыкса, шул щэйнец ЭYвэлгэ яртысы яхшы булыр [4: 43]; Салават кYпере яцгырдан соц озак торса - hава бозылыр [4: 80]; Иртэнге томан калын булып та, кояш нуры белэн тиз таралса, hава озак яхшы булып торыр [4: 78].
Деепричастие как глагольная форма,
способная выразить отношение временной последовательности между действиями главной и зависимой частей, активно используется в паремиологии татарского языка для выражения условно-временных отношений. Те отношения, которые в русском языке способны передаваться с помощью семантических союзов, в татарском языке, не имеющем развитой системы союзных средств, выражаются с помощью деепричастных и причастных оборотов.
Наиболее частотны конструкции с деепричастиями на -гач/-гэч, -ганда/-гэндэ: Кара карга килгэч, бер айдан кар китэр [4: 56]; Болыт килгэндэ этэч кычкырса - квн аязырга [4: 100]; Сиртмэ койрык килеп бозга кунгач, боз тиз китэр [4: 56].
Семантика татарских народных примет синкретична, она аккумулирует несколько значений, наиболее значимыми среди которых являются условно-временное, причинное, сопоставительное, пространственное значения, осложненные семантикой аналогичности,
тождественности, предсказательности и обобщенности, нашедшими реализацию в синтаксической структуре примет и их лексическом наполнении: Тартай куп булса, печэн куп булыр [4: 59]; Элщэн квн яцгыр яуса, илле квн яцгыр явар [4: 76]; Тэрэзэ беренче туцганда солы рэсеме твшсэ, солы уца, бодай рэсеме твшсэ, бодай уца [4: 124]; Квзге квн бэс твшсэ, аязлыкка галэмэт [4: 78].
Незначительную группу составляют народные приметы с союзом эгэр, который является нерелевантным, выполняя скорее стилистическую функцию и переключая текст в сферу письменного текста. Условно-временное значение выражается обязательным аффиксом условности, поэтому союз легко может быть опущен. Народные приметы с союзом эгэр могут быть как утвердительными, так и отрицательными: Эгэр Питрауга бер атна кала куке
кычкырудан туктаса, квз тиз булыр [4: 85]; Эгэр беренче кар вак булса, кар тиз китмэс [4: 102].
Таким образом, сопоставительный взгляд на проблему соотношения формальной и содержательной структуры народных примет позволил заключить, что в русском языке преобладает их асимметричность, то есть обнаруживается соответствие закону асимметричного дуализма языкового знака; в татарском же языке наблюдается относительное равновесие означаемых и означающих.
Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта РГНФ 12-14-16021а «Волжские земли в истории и культуре России - 2012», проект «Русская и сопоставительная паремиология в Татарстане: истоки развития».
1. Даль В. Пословицы русского народа. - М.: Худ. лит., 1984. - Т.2. - 400 с.
2. Ермолов А.С. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах и поговорках. - СПб., 1901. - 1905. - Т.4. - 700 с.
3. Закиев М.З. Татарская грамматика: Синтаксис. -Казань: Татар. книж. изд-во, 1998. - Т.3. - 576 с.
4. Мэхмутов Х.Ш. Ел тэYлеге - 12 ай. - Казан: Татар. китап нэшр., 1991. - 128 б.
SYNTACTIC STRUCTURES EXPLICITLY REPRESENTING PREDICT MEANING IN RUSSIAN AND TATAR FOLK OMENS
N.N.Fattahova
The article is devoted to the analysis of the syntactic structure of Russian and Tatar folk omens. The author describes the main specific characteristics of omens as restricted linguistic units.
Key words: folk omens, contrastive and typological linguistics, complex sentence.
Фаттахова Наиля Нурыйхановна - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой современного русского языка и методики преподавания Института филологии и искусств Казанского федерального университета.
E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 01.06.2012
