CC BY
181
РАЗДЕЛ 5 ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ ЖУРНАЛИСТИКА
УДК 8;821.16.82.14
В.В. Ахтямов Омская гуманитарная академия
СИМВОЛИЗМ В.Я. БРЮСОВА И Н.С. ГУМИЛЕВА (на примере ранних поэтических сборников)
В статье проводится сравнительная характеристика творчества двух поэтов «серебряного века» -В. Брюсова и Н. Гумилева. Анализ сосредоточен на ранних (юношеских) сборниках стихов, в которых выявляются сходные моменты творчества поэтов. Автор не соглашается с литературной критикой конца XIX - начала XX в., которая негативно относилась к ранним работам двух представителей русского символизма (декадентства).
Ключевые слова: русский символизм, «серебряный век», литературная критика.
Серебряный век русской поэзии был богат талантами: певучий Бальмонт, религиозный Мережковский, сказочник Сологуб, античник Иванов, младосимволитсты - философ Белый и мистик Блок. Но только двое их них были мэтрами, лишь они смогли стать лидерами, возглавить каждый свое движение, создать сообщества поэтов, спаянных общими идеалами, -Учитель Валерий Брюсов и его ставший мастером верный Ученик, Николай Гумилев.
Валерий Яковлевич Брюсов, «юноша бледный со взором горящим», представитель славной, но обедневшей купеческой фамилии, ворвался в поэтический мир со своим первым сборником стихов «Chefs d'Oeuvre» («Шедевры», 1895). Русские критики беспощадно высмеяли первые поэтические опыты «этого декадентика», считая Брюсова кем-то вроде французских «проклятых поэтов» (П. Верлен, А. Рембо, С. Малларме).
Действительно, молодой Брюсов был одним из первых и преданнейших почитателей творчества французов, многому научившихся у своих кумиров мастерству формы и красоте непривычных для читающей публики образов. Брюсов издал несколько поэтических брошюрок «Русские символисты», в которых участвовали несколько его близких друзей. В программном заявлении молодой поэт Брюсов называет себя впервые «символистом» и объявляет о создании нового направления в русской поэзии.
Те образы, которые создаются декадентскими поэтами, приобретают символическое значение в стихах Брюсова, оттенки, грани непознанного и необъяснимого.
Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний
На эмалевой стене, Фиолетовые руки На эмалевой стене Полусонно чертят звуки В звнонко-звучной тишине [3, с. 12].
Непривычные и непонятные еще для русского читателя образы раздражают критиков и вызывают смех и ненависть читающей публики. Для конца XIX в. экзотические краски в поэтических темах Брюсова, их эротическая направленность воспринимаются как вверх непристойности:
Моя любовь - палящий полдень Явы, Как сон разлит смертельный аромат
Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться, -Играть, блуждать, в венках из орхидей, Тела сплетать, как пара жадных змей. День проскользнет. Глаза твои смежатся. То будет смерть. - И саваном лиан Я обовью твой неподвижный стан [3, с. 15].
Для молодого поколения, которое станет опорой символизма в России, темы стихов Брюсова дают возможность выделиться среди окружающих. Гимназист Гумилев в анкете («заветном альбоме), которую составляли девочки, пишет, что его любимый цветок - орхидея. Впоследствии, в своих воспоминаниях о молодых годах, зрелый поэт отмечал: «Эффект получился полный. Даже больший, чем я ожидал. Все стушевались предо мной. Я почувствовал, что у меня нет больше соперников, что Таня отдала мне свое сердце» [2, с. 23].
Образы-символы, наделенные особым мистическим смыслом, близким философии Платона, пронизывают ранние сборники Брюсова, в которых проносятся «остров Пасхи» с его тропическими красками, «индийская Годавери», боги и богини Античности, мусульманские святыни, языческие божества Древнего Востока. И как лейтмотив звучит Пушкинское «Amorem canat aetas prima» («Пусть юный возраст поет о любви»). Брюсов сочиняет «все ту же старую сказку», которой «суждено быть вечно юной», но всегда неизменен конец «израненного героя» - смерть от любви:
И вспомнил я любовь... твое непостоянство...
И пальцы разошлись, - я кинулся в пространство! [3, с. 23]
Сам Брюсов, повзрослев, критически относился к своим ранним стихам, но никогда не жалел, что их напечатал. Отлученный от журналов и подвергшийся обструкции у публики: «Я, так сказать, насильственно был принужден руководствоваться только своим личным вкусом, а что может быть полезнее для начинающего поэта» [4, с. 76].
Неизвестный, осмеянный, странный, Я изведал безмерное счастье, -Наслаждаться мечтой несказанной И свободным восторгом бесстрастья [7].
Сборник «Me eum esse» («Это - я») 1897 г. подвел некую черту в творчестве поэта - это была последняя «наивная книжка стихов», ибо стиль и манера мастера уже почти сложились, оставалось в будущем придать всему таланту достойную форму.
Программное стихотворение «Юному поэту» (1886) прозвучало гимном для нового поколения, которое воспрянуло, почувствовав нужность и поддержку своего лидера. Спустя столетие это стихотворение Брюсова прозвучало с новой силой, трансформировавшись в новый гимн, но уже для поколения 80-х гг. XX в. Так, в 1985 г. лидер рок-группы «Алиса» Константин Кинчев в своем рок-гимне «Мое поколение» определил сущность своего поколения:
Мое поколение молчит по углам, Мое поколение не смеет петь, Мое поколение чувствует боль, Но снова ставит себя под плеть
И если ты когда-нибудь Почувствуешь пульс Великой любви, Знай,
Я пришел помочь тебе встать [8].
Мы не зря обратили внимание на связь времен; в современной отечественной рок-культуре стих-гимн Брюсова был бы песней-призывом, основой концертной программы, хитом всего творчества, в котором реализуются три завета, оставленные Валерием Брюсовым своим последователям:
- «Не живи настоящим - только грядущее - область поэта».
- «Никому не сочувствуй, сам же себя полюби беспредельно».
- «Третий храни: поклоняйся искусству, только ему, безраздумно, бесцельно».
После стиха-гимна «Юному поэту» поэт снова погружает нас в мир Древнего Египта, где у девочек «мемфисские глаза», где «таинственный мрак» подстерегает нас в скитаниях, где урбанистские образы городов «молчаливо и смутно» взирают на нас «бульварными очами», а «смутные тени» бывших друзей не дают сна и покоя герою. Но все это не мешает лирическому герою упорно стремиться «вперед и вперед», идти своим путем.
В «Tertia vigilia» («Третья стража», 1903) и «Urbit et Orbit» («Городу и миру», 1903) тридцатилетний Брюсов проводит границу, отделяющую его юношеские стихи от зрелых размышлений умирающего старика. Эти две книги стихов были признаны лучшими в его творчестве не только собратьями-символистами, не только широкой читающей публикой, но и критиками, еще недавно презиравшими поэта. Молодые поэты преклонялись перед мэтром и вождем; публика, которая раньше со всей страстью агрессивных эмоций поносила поэта, -теперь боготворила своего кумира.
Сам поэт, обращаясь к своему читателю, говорит:
Мой дух не изнемог во мгле противоречий, Не обессилел ум в сцепленьях роковых... [3, с. 35]
Он опять в бою, опять зовет нас за собой в свои миры. Но теперь поэт не скрывает, кто он: «Я - вождь земных царей и царь Ассаргадон» (1887), «Я - жрец Изиды» (1900), «халдейский пастух» и «древний скиф» - все роли примеряет на себя лирический герой Брюсова.
Мне сладки все мечты, мне дороги все речи, И всем богам я посвящаю стих. [3, с. 36]
Историк по образованию, Брюсов раскрывает перед читателем не только картины Древнего Востока и Античности, но и средневековой Руси: «Разоренный Киев» (1898), «О последнем рязанском князе Иване Ивановиче» (1899), «Сказание о разбойнике» (1898).
И еще один гимн-стих «Женщине» (1899) прекрасен в своем восторге, искренности и тайне страсти:
Ты - женщина, ты книга межу книг... Ты - женщина, ты - ведьмовский напиток. Ты - женщина, и этим ты права.
Тебе мы служим, тверди гор дробя, И молимся - от века - на тебя! [3, с. 50]
Как язвительно отмечал критик Ю. Айхенвальд: «Брюсов - далеко не тот раб лукавый, который зарыл в землю талант своего господина; напротив, от господина, от Господа, он никакого таланта не получил и сам вырыл его из земли упорным заступом своей работы. Му-сагет его поэзии - вол. труженик литературы. Всегда на его челе заметны неостывшие капли трудовой росы.. .»[1, с. 387]. В своей рецензии критик порицает именно то, что Брюсов ценил в себе больше всего - труд и работу над стихами. Думая, что уничтожает поэта своей критикой, Айхенвальд забыл великие слова Гесиода: «Нет никакого позора в работе: позорно безделье».
Зрелый Валерий Брюсов, чувствуя приближение старости, погружается в «думы» и «мечты», доводит до совершенства формы всех известных ему ритмов:
Я жить устал среди людей и в днях, Устал от смены дум, желаний, вкусов, От смены истин, смены рифм в стихах, Желал бы я не быть «Валерий Брюсов» [3, с. 71].
Путь поэта пройден, Брюсов все сказал подрастающему новому поколению, он успокоился, перешел на прозу; именно в этот период создаются романы и рассказы, литературной критике отводится все больше времени. И как последним аккордом прозвучал стих:
Неколебимой истине Не верю я давно, И все моря, все пристани Люблю, люблю равно. Хочу, чтоб всюду плавала Свободная ладья, И Господа и Дьявола Хочу прославить я. Когда же в белом саване Усну, пускай во сне Все бездны и все гавани Чредою снятся мне [3, с. 84].
В 1905 г. никому не известный молодой поэт Николай Гумилев издает свой первый сборник стихов «путь конквистадоров», который открывается программным сонетом:
Я конквистадор в панцире железном,
Я весело преследую звезду, Я прохожу по пропастям и безднам И отдыхаю в радостном саду [5, с. 47].
Молодость, жажда битв, «мечей и поцелуев» сквозит через века к читателю стихов гимназиста Гумилева. Его сказочный, чарующий мир скандинавских героев, «певцов и королей», «Девы Солнца», «дриад и русалок» будоражит воображение. И самое главное, самое ценное для любого поэта - вера читателя во все то, о чем пишет поэт. Все образы, все формы не бутафория, не калейдоскоп символов, а живой и реальный мир, но реальный только для самого героя... Но тогда, в многообразии литературных течении и направлений, поисков новых форм и тем никто не обратил внимание на «еще одну декадентскую книжку», кроме, что чрезвычайно символично, самого .Валерия Брюсова. В журнале «Весы» вождь символистов опубликовал краткую рецензию, где довольно жестко прошелся по стихам начинающего поэта: «В книге опять повторены все обычные заповеди декадентсва... формой стиха г. Гумилев владеет далеко не в совершенстве. Но, - заканчивал Брюсов свою рецензию, - в книге есть и несколько прекрасных стихов, действительно удачных образов. Предположим, что это только «Путь» нового конквистадора, и что его победы и завоевания - впереди» [2, с. 34].
Какие же «прекрасные стихи» и «удачные образы» мы можем увидеть в «Пути конквистадоров». Герой Гумилева, несомненно, рыцарь и искатель приключений:
Жаркое сердце поэта Блещет, как звонкая сталь. Горе не знающим света, Горе обнявшим печаль! [5, с. 49] или
Я не ищу больного знанья, Зачем, откуда я иду; Я знаю, было там сверканье Звезды, лобзающей звезду [5, с. 50].
Брюсов упрекнул Гумилева в повторении заповедей декадентства, в копировании известных образов и форм; но ведь поэт учится, ему надо черпать вдохновение у своих учителей. В частности, у того же Брюсова:
Он как гроза, он гордо губит В палящем зареве мечты, За то, что он безмерно любит Безумно-белые цветы [5, с. 58].
Как проникновенно новый романтик чувствует грусть и глубину:
Кто знает мрак души людской, Ее восторги и печали?! Они эмалью голубой От нас закрытые скрижали.
Несомненно, что именно благодаря своему первому сборнику Гумилев смог достичь впоследствии мастерства поэтического. Он не изменял никогда своим мечтам и идеалам до конца своих дней. «Путь» юноши-поэта стал «черной меткой» его жизни, так трагически завершившейся в 1921 г.
Открывая следующий сборник «Романтические цветы» 1908 г., благодарный читатель и преданный поклонник творчества Гумилева найдет героя все таким же верным своим заветам юности. На тематику стихов существенно повлияла поездка Николая Гумилева в Италию; образы Античности для всех поэтов были и будут притягательными и неисчерпаемыми: «Император Каракалла» (1906), «Ахилл и Одиссей» (1907), «Помпей у пиратов» (1907).
Образ хрупкой, болезненной, таинственной девушки все резче вырисовывается в стихах Гумилева. Она обворожительна, коварна, по-декадентски красива, мистична и дьявольски прекрасна: «Улыбнулась и вздохнула.» (1908), «Влюбленная в дьявола» (1907), «Смерти» (1908), «Измена» (1907), «Царица иль, может быть, только печальный ребенок.» (1908), «Мне снилось: мы умерли оба.» (1908).
В этом сборнике впервые появляется африканская тема, навеянная Гумилеву кратким посещением в 1907 г. Африки. «Муза странствий» уводит поэта к таинственному озеру Чад:
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далеко, далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф [5, с. 93].
Шедевр русской поэзии серебряного века «Озеро Чад» (1907) (первая часть которого более известна как «Жираф») впервые в творчестве Гумилева намекает нам о будущем отходе от символизма, о скором создании нового течения в русской поэзии - акмеизма, о совершенствовании брюсовской экзотической лирики.
Последний символический цикл стихов, созданный в 1907-1910 гг., получает название «Жемчуга» и знаменует собой становление зрелого, талантливого, сложившегося поэта. Витанию в идеях-образах символизма, Гумилев начинает противопоставлять вещность мира, дух реальности. Закончен период ученичества, ученик превосходит своего учителя и выходит в жизнь. Но истинный благодарный ученик помнит все заветы своего наставника:
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки, У того исчез навеки безмятежный свет очей, Духи ада любят слушать эти царственные звуки, Бродят бешеные волки по дороге скрипачей [5, с. 102].
Стихотворение «Волшебная скрипка» (1908), открывающее сборник, посвящено Валерию Брюсову, другу и учителю. В нем с большой силой художественного воображения сравнивается поэзия и музыка, даются наставления опытного мэтра начинающему юноше-скрипачу, проносятся ужасные картины будущей жизни, нелегкого пути в творчестве; и все же выбор сделан:
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу - ты смеешься, эти взоры - два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача! [5, с. 103]
Герой Гумилева все тот же бесстрашный рыцарь, искатель приключений и возлюбленной, но он стал взрослым. на него давит груз жизненных невзгод, тайн, испытаний, разочарований и предательства.
Чрез дымный луг и хмурый лес И угрожающее море Бредет с копьем наперевес
Мое чудовищное горе [5, с. 105].
Царицы, дриады, девы - все они как бы сразу постарели, вместе со «старым конквистадором», который уже не боится ничего, даже смерти предлагает «поиграть в кости». Варвары, захватившие город, не берут себе на ложе царицу, начальник «с надменной усмешкой» поворачивает войска. Воин Агамемнона не знает, ради чего теперь жить, если нет царя. И даже царь-орел должен умереть:
Он умер, да! Но он не мог упасть, Войдя в круги планетного движенья. Бездонная внизу зияла пасть, Но были слабы силы притяженья [5, с. 118].
В. Брюсов, основав русский символизм, всегда был верен его идеалам. Его ранние стихи помогли ему сформироваться как поэту, дали толчок к развитию целого движения в поэзии: французский декаданс стал русским символизмом. Несмотря на то, что Брюсов был образцом символиста-декадента в поэзии, он всегда был слишком рациональным и прагматичным, но его стихи юношеского периода вдохновляли не одно поколение поэтов серебряного века.
H. Гумилев начал свой путь в поэзии как верный ученик Брюсова, его преданный оруженосец. Первые поэтические сборники, несомненно, проникнуты духом символизма, его темами и сущностью. В ранних стихах существенно заметны «перепевы и подражания» всех лидеров символизма: Брюсова, Бальмонта, Белого. И все-таки, именно Гумилев станет основателем нового поэтического направления - акмеизма, - который воспримет символизм, но будет более приближен к реальности.
Два последних капитана-символиста закончили свой юношеский путь. Каждый поплыл своей дорогой, к своему неведомому материку, но в душе обоих капитанов поэзия ранних стихов оставила шрамы, которые никогда не зарубцуются, не перестанут сладостно болеть.
Библиографический список
I. Айхенвальд, Ю. Силуэты русских писателей / Ю. Айхенвальд. - М. : Республика, 1994. - 591 с.
2. Бронгулев, В.В. Посредине странствия земного. Документальная повесть о жизни и странствии Н. Гумилева / В.В. Бронгулев. - М. : Мысль, 1995. - 351 с.
3. Брюсов, В. Стихотворения / В. Брюсов. - М. : Люмош, 1997. - 423 с.
4. Брюсов, В. Из моей жизни. Автобиографическая и мемуарная проза / В. Брюсов. - М. : Терра, 1994. -
268 с.
5. Гумилев, Н. Когда я был влюблен: Стихотворения. Поэмы. Пьесы в стихах. Переводы / Н. Гумилев. -М. : Школа-Пресс, 1994. - 624 с.
6. Гумилев, Н. В огненном столпе / Н. Гумилев. - М. : Сов. Россия, 1991. - 416 с.
7. Приют одинокой души. Любимые стихи. В. Брюсов. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.ginger.nnov.ru/favour/17?action=all.
8. Сайт группы «Алиса» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.alisa.net/disko-grafiya.php?action=main&disk=disk85.
© Ахтямов В.В., 2012
Автор статьи - Виктор Владимирович Ахтямов, кандидат исторических наук, доцент, Омская гуманитарная академия.
Рецензент - В.В. Никулина, кандидат филологических наук, доцент, Омская гуманитарная академия.
