CC BY
127
вопросов. Вопросы эти связаны с выявлением художественных принципов пространственно-временной организации праздников и крупных театрально-зрелищных форм, с особенностью праздничного поведения и общения людей, с использованием фольклорных традиций при проведении массовых мероприятий, проводимых для широкого круга участников. На материале городского зрелищного фольклора можно успешно изучать такие явления и процессы в жизни произведений народного искусства, как трансформации, вариативность, различные переходные, промежуточные моменты становления жанра, взаимосвязь разных национальных традиций, влияние на фольклор профессионального искусства. Ярмарка уникальна и тем, что ее зрелищные формы и увеселения создавались на стыке двух культур - аграрной и индустриальной.
Таким образом, угасание традиционных общественных развлечений на ярмарках вызывает к жизни новые театральные «промыслы», полупрофессиональные формы массовых зрелищ, соединяющие традицию и злободневность. Сложность, неоднородность и многосоставность истоков ярмарки породила необычайную пестроту информационно-игровых и зрелищных форм, ставших основой для художественно-стилевых элементов ярмарочного фольклора.
Примечания
1. Соколов Б. «Игра с лубком»: Художественная система русской народной гравюры и городской праздничный фольклор // Вопросы искусствознания. 1994. № 4. С. 157.
2. Сванидзе А. А. Ярмарки / А. А. Червяков // БСЭ: в 30 т. М., 1978. Т. 30. С. 552-553.
3. Ученова В. В., Старых Н. В. История рекламы. СПб., 2002. С. 59.
4. Иванов Е. П. Меткое московское слово. 2-е изд. М.: Моск. рабочий, 1986. С. 95.
5. Там же. С. 55.
6. Дурылин С. Н. В своем углу. М., 1991. С. 71.
7. Соколов Б. Указ. соч. С. 159.
8. Иванов Е. П. Указ. соч. С. 53.
9. Булак Т. Г. Красноречие русского торжка: м-лы из архива В. И. Симакова // Из истории русской фольклористики / отв. ред. А. А. Горелов. Л., 1978. С. 133.
10. Максимов С. В. Избр. соч. М., 1981. С. 288.
11. Сытин И. Д. Жизнь для книги. М., 1978. С. 43.
12. Соколов Б. Указ. соч. С. 151-168.
13. Долгорукий И. М. Журнал путешествия из Москвы в Нижний 1813 года. М., 1870. С. 23-24.
14. Русский рисованный лубок конца XVIII-XX века: из собр. Гос. Истор. музея, Москва / сост. и авт. текста Е. И. Иткина. М.: Русская книга, 1992. С. 7.
15. Там же. С. 8.
16. Коробейники и коробейничество в Навалихин-ской волости, Орловского уезда // Вятские губернские ведомости. 1895. № 95 (от 02 дек.).
17. Голышев И. А. Собр. соч. СПб., 1899. Т. 1. Вып. 1. С. 10.
18. Ровинский Д. Русские народные картинки: в 5 т. Т. 2. М., 1881. С. 72.
19. Аейферт А. В. Балаганы / предисл. А. Бенуа. Пг., 1922. С. 43.
20. Некрылова А. Ф. Народная ярмарочная реклама (К вопросу о соотношении словесного, изобразительного и игрового начал в народном зрелищном искусстве) // Некрылова А. Ф. Театральное пространство. М., 1979. С. 347-348.
21. Милюков П. Воспоминания. М., 1991. С. 30.
22. Народный театр / сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. А. Ф. Некрыловой, Н. И. Савушки-ной. М.: Сов. Россия, 1991. С. 17.
23. Некрылова А. Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища. Конец XVIII - начало ХХ века. СПб.: Азбука-классика, 2004. 45 с.
24. Коонен А. Страницы жизни. М., 1985. С. 15.
25. Нестьев И. В. Звезды русской эстрады (Панина, Вяльцева, Плевицкая). М., 1970. С. 136.
26. Юрков С. Е. Под знаком гротеска: антиповедение в русской культуре (XI - начало XX вв.). СПб., 2003. С. 1.
27. Народный театр... С. 407-408.
УДК 392'51
Ю. А. Крашенинникова
СИМВОЛИКА ЦВЕТА В РУССКОЙ СВАДЬБЕ: СИНИЙ В СВАДЕБНЫХ ПРИГОВОРАХ
Свадебный обряд насыщен цветовыми деталями и характеристиками, это очевидно из многочисленных этнографических описаний ритуала. Колористический «словарь» поэтической составляющей ритуала кроме красно-золотой гаммы цветов, обладающих продуцирующей семантикой, включает и другие цветообозначения, которые в числе других поэтических средств имплицитно выражают идею ритуала. В статье на материале свадебных приговоров анализируется семантика синего цветообозначения.
The northern-Russian wedding ceremony is enriched by colour details and descriptions; it is obvious from numerous ethnographic descriptions of the ritual. The chromatic "dictionary" of the poetic component of the ritual includes, alongside with red and gold colours possessing producing semantics, some more colours which, together with other poetic devices, express the idea of the ritual - to carry out the passage of an individual to another age group, to assign a new status after him and to declare this event. The semantics of dark blue color is analyzed in the article.
Ключевые слова: свадебный обряд, приговоры свадебных чинов (дружки, подруг невесты, сватьи), символика цвета, синее цветообозначение.
Keywords: tradition al wedding ceremony, wedding speeches of best man, bride's best maid etc., symbolism of color in the poetic texts, dark blue color.
Свадебный обряд насыщен цветом, это очевидно из многочисленных этнографических очерков и работ, посвященных изучению обряда: хро-
© Крашенинникова Ю. А., 2009
матические характеристики в них указываются при описании одежды участников ритуала, обрядовых предметов, аксессуаров и проч. [1] Колористический «словарь» вербальной составляющей ритуала включает цветообозначения, появление которых неслучайно: они в комбинации с другими поэтическими средствами имплицитно передают идею свадебного ритуала - осуществить «переход» жениха и невесты в другую возрастную группу, закрепить за ними новый статус и декларировать это событие [2]. Так, например, красно-золотая цветовая гамма обладает в свадебном обряде продуцирующей символикой [3], слова с корнями *кгаБ- и *куё1> являются «ключевыми вербальными символами всего свадебного текста», преимущественно восточнославянской традиции, символизируют «состояние «цветения» и готовности к <...> рождению потомства» [4], белый в свадебных текстах - это цвет знаковых элементов одежды невесты и деталей, подчеркивающих ее статус, в частности, в приговорах упоминаются «бела кикиболка» [5], покрывало (вар.: платок, шатер, полотно) или «бе-ла-тонка-полотняна занавес», за которой находится невеста во время приезда свадебного поезда, и др. Цвет, таким образом, является одним из значимых элементов, посредством которого описывается текст традиционного свадебного обряда в целом.
Наши наблюдения строятся преимущественно на материале свадебных приговоров, цветовая палитра которых достаточно разнообразна, хотя некоторые цветообозначения нерегулярны: в текстах зафиксированы красный, белый, синий, алый, голубой, черный, зеленый, желтый, малиновый и др. В текстах колористические характеристики используются в описаниях персонажей ритуала, посредством цвета «передается» информация о статусе участников, изображаются отдельные наиболее значимые локативы внутреннего и внешнего пространства дома и проч. В настоящей заметке мы остановимся на синем цветообозначении, которое в свадебных приговорах является, пожалуй, одним из немногих многозначных маркеров.
В приговорах синий используется в изображениях персонажей ритуала (коллективный образ «крестьянского мира», поезжан, главных участников ритуала - жениха и невесты). Во-первых, достаточно часто этот цвет фиксируется в характеристиках пожилых людей и детей - персонажей, которые в контексте свадебного ритуала являются представителями негативно маркированных групп, способными навлечь на молодоженов физические страдания, отсутствие благополучия, фертильности. В характеристиках акцентируется внимание преимущественно на частях тела, деталях одежды, физическом состоянии и материаль-
ном достатке персонажей. Эти акценты «расставляются» в том числе и с помощью эпитета синий: в текстах упоминаются «сини пупки», «синенькие заплатки», «синие синюшки», «сини брыла» [6], «синие повязушки», «синие опушни», «сини синюхи», «сини ползушки» и др.: «А вы, старые старушки, синие повязушки, на печке сидите да печку не проломите.» [7];
.Эх вы, малы ребятки, Сини ваши пупки, Вон из-за стола! А вы, старые старухи, Сини ваши брылы, Долой, непряхи, долой! А пряхи с печи на полати Перевалите Да дале глядите [8]; ... Старые старушки, Синие синюшки, Толстые заплатки, Подите на серединные полати, Луковицы перебирати, Табачок нюхать [9]; .Старые старухи, толстые синюхи, Белые повязухи, худые заплаты, Долгие зубы, синие брыла, косые толы. Они ступайте в угол, Горбами-то сядьте вместе, А если им тут будет тесно, Половину (старух. - Ю. К.) отделите на полати
Гнилой лук перебирать, И посадите к стене личём, Чтобы можно было стегать бичём! А вы, теперьча, маленьки ребёнки, Синие пупки, косые желудки, Ступайте в середнее поле. (Архив РГО. Р. 10. Оп. 1. Ед. хр. 50. Л. 9-9 об., Вятская губ.) и др.
Посредством синего цвета актуализируются такие качества персонажей, как возможная причастность к миру нечистых, потустороннему пространству, испорченность [10], характеризуются их физическая неполноценность, слабость, болезненность [11], плохое материальное положение [12]. В числе элементов одежды этих персонажей упоминаются «синие повязушки», «сини синюхи», которые, исходя из их значений [13], не были предназначены для ритуальных событий и в большей степени связаны с выполнением повседневных работ [14].
Во-вторых, синий используется в отношении главных героев ритуала - невесты или молодоженов. Примеры эти немногочисленны, но в совокупности представляют определенный интерес. В частности, в приговорах, которые читались подругами невесты при выносе елочки - «девь-
ей красоты», зафиксирован мотив «раздольной жизни невесты в девичестве»: девушка «в лес не ходила, дров не рубила, пеньев не ломала, сучьев не сбирала, синих сарафанов не носила, огородов не городила, черного хлеба не запасала, а все белый употребляла, в чистом поле не работала...» (Архив РЭМ. Ф. 1. Оп. 2. Ед. хр. 593. Л. 252. Костромская губ.). Одним из символических «показателей» хорошей девичьей жизни, другими словами, маркеров девичества, является «неношение» синего сарафана. Перечисление этой детали одежды в одном ряду с операционными «рубить дрова», «собирать сучья», «городить огороды», «работать в чистом поле», т. е. повседневными обязанностями, позволяет говорить о женской одежде синего цвета как примете будней [15].
«Синие сарафаны» как метафора всей повседневной одежды молодоженов упоминаются в приговоре, который сопровождал дарение: угощая гостя, дружка просил одарить жениха и невесту «золотой гривной». В тексте речь идет о начальном капитале, необходимом, если можно так выразиться, для организации совместного хозяйства молодых:
... Как наш князь со княгиней Бьют тебе челом. Прими челобитье, А сам положи Золотую гривну, Они люди на-новь; Им нужны деньги: На шильце, на мыльце, На тонки полотенца, На кривые веретенца, На белила, на румяны, На синие сарафаны, Надо им коня купить, Надо им его кормить, На нем воду возить: Вода-то хоть и близко Да ходить-то склизко [16].
Уместно упомянуть свадебную пословицу, адресованную невесте, и комментарий к ней В. И. Даля, который подтверждает наши наблюдения относительно голубого=синего как цвета повседневной женской одежды: «Здравствуй, в красном: наживай голубой за мужниной головой (красный - праздничный, а вышла замуж, думай, как работать станешь)» [17].
В-третьих, синий цвет используется для создания коллективного портрета поезжан, присутствующих на свадьбе мужчин. Надо сказать, что в приговорах дружек мужское окружение жениха - «молодые добрые молодцы» (исключая стариков, подростков и детей) изображаются лако-
нично, однако при всей лаконичности мужские характеристики достаточно емки. Положительная семантика образов «добрых молодцев» заложена в их номинировании [18] и дублируется эпитетами добрый, хороший, удалой, молодой, умный, комплекс значений которых позволяет охарактеризовать присутствующих молодых мужчин как физически развитых, духовно состоявшихся, готовых к браку или уже состоящих в браке (характеризуются физические данные, внешность, сексуальная сила, качества характера: храбрость, смелость, удачливость, успешность, ум, доброта, последние два признака осознаются как проявление божественного, благодати). Выразительной чертой в лаконичных портретных характеристиках молодых мужчин является наличие «широкой», «большой» бороды; актуализация этой черты объясняется представлениями о бороде как признаке мужественности, жизненной силы, роста, плодородия [19], мужской сексуальности [20], отношением к ней как к божественному атрибуту. Еще одним изобразительным «штрихом» коллективного образа поезжан является наличие одежды синего цвета - у жениха и поезжан отмечены такие элементы облачения, как «синие штаны», «синие тулупы», «синие кафтаны»: «. господа поезжане, гладкие головы, широкие бороды, синие тулупы, лисьи отвороты, хо<ле>ные сапоги, синие штаны, козловы кушаки, благословляйте новобрачного князя.» (Архив РГО. Р. 18. Оп. 1. Ед. хр. 19. Л. 6. Костромская губ.); «.добрые молодцы, "далыя" (т. е. удалые) головы и широкие бороды, статные колпаки и синие армяки.» [Киреевский 1911, 77; Костромская губ.]; «Как на вас на молодцах // Сапоги козловые, // Кафтаны синие, // Кушаки толковые» (РО ИРЛИ. Р. V. Кол. 66. П. 2. № 21. Л. 60. Вологодская губ.), «Едет наш князь, // Наш князь молодой // <.> // С полком с троетыся-ческим; // <.> // На черных санях, // В синих кафтанах, // На вороных конях.» [21] и др. Лаконичное описание убранства свадебного поезда, зафиксированное в записях из Вологодской, Архангельской губ., строится при участии одной содержательной детали: в санях свадебщиков есть «синие полсти» [22]: «Мы ехали сюда // На добрых конях, // На красных санях, // Под синими полстями.» [23]. В свадебном диалоге, который произносился девушками и дружкой, близком по содержанию и композиции к корильным припевкам, упоминаются тулупы синего цвета:
- Нам сказали: кони сивы, тулупы сини. А к нам приехали: кони карие, а тулупы рваные.
- А нам сказали, что у вас хоромы новые, а дворы шатровые. А оказалось, четыре кола вбиты и соломой накрыты. (РГАЛИ. Ф. 1420. Оп. 1. Д. 103. Л. 57-58. Псковская губ.). Цитированный
фрагмент показателен тем, что «синий» в нем противопоставляется «рваному», соответственно, употребляется с оценочным значением 'стоящий, хороший, новый' [24]. Еще один пример зафиксирован в записях из Новгородской губернии: при отъезде к венцу дружка приглашает в дом жениха родственников со стороны невесты, перечисляя при этом обязательную для них одежду - синие сарафаны и кафтаны:
Просит наш князь нареченный
С княжной нареченной,
К себе в гости, в каменны палаты.
В семерых санях,
По семеро в санях,
Не все в синих кафтанах,
А и в синих сарафанах [25].
Из содержания приведенных выше текстов следует, что в приговорах дружек (т. е. мужском тексте свадьбы) синий применительно к жениху и его мужскому окружению обладает позитивной семантикой [26]. «Окрашенные» в синий цвет детали убранства свадебного поезда, одежды свадебщиков придают всей свадебной ситуации значение особого, исключительного, примечательного события [27]. Близкую смысловую нагрузку ('одежда синего цвета - это одежда, предназначенная для особого случая') приобретают в текстах «синие чулочки» и «синий ку-мацьницёк» невесты. Последний упоминается сватьей в приговоре на сватовстве: «...молодая княгиня жила двадцать годичков, вставала ранешенько, одевалась крутешенько: надевала тонкую белую рубашку и синей кумацьницёк, выходила в зеленой сад гулять.» (ФА ИРЛИ, колл. 500Р, № 3541.06, Архангельская обл.), см. оценочное «крутешенько»: круто - очень, весьма, в высшей степени; <...> богато, зажиточно [28]. В приговорах дружки, сопровождающих дарение, упоминаются чулки из синей шерсти, которые в числе даров жених преподносил невесте и которые она должна была надеть к венцу [29].
Наши наблюдения подтверждаются диалектными данными и примерами из древнерусской литературы. Так, в ярославском, архангельском, калужском диалектах «синяя одежда» употребляется в значении «праздничная, нарядная одежда» [30], «праздничная суконная одежда, хотя бы и не синего цвета» (Ростов (Волоцкий)) [31]. В древнерусских памятниках, датированных XI-XVII вв., лексема синее (мн. синяя) обозначает драгоценную пряжу, ткань или одежду синего цвета [32]. Н. Б. Бахилина, ссылаясь на диалектные материалы и примеры из литературных произведений XIX в., предполагает, что синий цвет одежды для какого-то времени или территории воспринимался как праздничный или как цвет
дорогой, городской одежды [33]. Именно это значение цветообозначения «синий» закрепилось в свадебных приговорах, которые посвящены главным действующим лицам ритуала и ближнему окружению жениха.
Итак, в приговорах определение «синий» имеет различные, полярные значения применительно к разному кругу свадебных персонажей и явлений. В описаниях нежелательных для молодоженов присутствующих, способных привлечь порчу (пожилых людей, детей), семантика хроматической характеристики синий наиболее близка к значению этого цветообозначения в народной культуре, где синий демонстрирует устойчивую связь с понятиями потустороннего, демонического, нечистого, испорченного. Относительно жениха и его окружения эпитет синий имеет положительное значение, используется для констатации особой ситуации: синие детали облачения выделяют жениха и поезжан среди присутствующих на свадьбе, воспринимаются как 'праздничная, богатая, предназначенная для исключительного события одежда'. К персонажам, одетым по-особому, относятся и все приглашенные в дом жениха со стороны невесты гости, для которых на свадьбе установлен обязательный «дресс-код» -одежда синего цвета. В отношении невесты или молодоженов синий встречается при упоминании повседневной рабочей одежды, необходимой для дальнейшего совместного проживания молодой пары. В этом контексте синее цветообозна-чение представляет собой одно из поэтических средств, посредством которого декларируется о приобщении молодоженов к другой возрастной группе.
Примечания
1. См., например работу Г. С. Масловой об обрядовой восточнославянской одежде (Маслова Г. С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX - начала XX в. М., 1984) и отдельный раздел в этой работе, выполненный И. И. Шангиной и посвященный описанию коллекции обрядовой одежды в фондах РЭМ (Шангина И. И. Обрядовая одежда восточнославянских народов в собрании Государственного музея этнографии народов СССР // Маслова Г. С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX -начала XX в. М., 1984. С. 156-213) и др.
2. О ритуале: Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. С. 65 и след.
3. Славянские древности: Этнолингвистический словарь / под ред. Н. И. Толстого: в 5 т. Т. 2. М., 1999. С. 352-354, 647-648.
4. Толстая С. М. Семантический параллелизм *кгаБ- и *куё1> // Толстая С. М. Пространство слова. Лексическая семантика в общеславянской перспективе. М., 2008. С. 126.
5. Головной убор, надеваемый невестой после венца (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского
языка: в 4 т. Т. 2. М., 1995. С. 107), в причитаниях зафиксировано сочетание «кика белая».
6. Губы (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. С. 132).
7. Русский фольклор Удмуртии. Ижевск, 1990. С. 50.
8. Там же. С. 54-55.
9. Суслов И. Из свадебных обрядов Малмыжско-го уезда // Вятские губернские ведомости. 1901. № 33. С. 1.
10. Ср.: синий цвет в фольклорных текстах, в частности, в мифологической прозе выступает маркером персонажей или явлений иного мира (Зеленин Д. К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки. М., 1995. С. 338, сноска 17; Мифология коми. М.; Сыктывкар, 1999. С. 330-331 и др.). В древнерусских памятниках Х1-ХУ11 вв. словами синий, синец обозначали беса, дьявола (Бахилина Н. Б. История цветообозначений в русском языке. М.: Наука, 1975. С. 178; Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв. / отв. ред. С. Г. Бархударов. Вып. 24. М., 1999. С. 151). Посредством сочетаний «синие очи», «синее лицо» характеризовали склонного к прелюбодеянию, пьянству и обжорству человека (Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв. С. 150). Прием цветовой мультипликации - многократного повторения лексемы синий - используется в русских заговорах для создания мифологического (потустороннего) пространства, например, в заговоре от простуды: «В синем море - синей камень, // На синем камне есть синей коницек, // На синем коницьке синь человек: // Синий кафташик, сини крюцьки, // Сини петельки, синя шапоцька, // Синя ополосоцька, синя ру-башицька, // Сини портоцьки, сини котоцьки, // Оборы сини, весь синий... (РО ИРЛИ. Р. У. К. 12. П. 3. № 2. Л. 15. Пинежский р-н Архангельской обл.), в числе примет к смерти нами зафиксировано: если на руке появляются синяки, значит, покойник соскучился по тебе (АА, 2007 г., зап. от Шулеповой 3. В., 1937 г. р., Прилузский р-н РК), в поминальной обрядности Саратовского Поволжья в «жалобные цвета» - темно-синий, черный и желтый - раскрашены яйца, которые приносят на кладбище (Сверлова Е. Л. Погребальный обряд Саратовского Поволжья в контексте русской народной культуры // Славянская традиционная культура и современный мир: сб. м-лов науч. конф. Вып. 10. М., 2007. С. 177; и др.).
11. Проявляется на лексическом уровне. Например, в сочетании «синие синюшки» значение лексемы синюшка - худощавый, хилый, синий лицом человек, худышка, слабый и больной ребенок (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. С. 187) усиливается еще и цветом «синий»; см. также: синюха - заболевание сердца, при котором кожа человека приобретает синий цвет (Там же. С. 187), си-нежилый - тощий, хилый, тщедушный (Словарь русских народных говоров. Вып. 37. СПб.: Наука, 2003. С. 324), синенький - о худом, болезненном человеке (Там же. С. 326). Упомянем запрет, связанный с родильной обрядностью: беременным женщинам запрещали подходить к покойнику и участвовать в похоронной процессии - считалось, что родившийся ребенок будет «больной и синий» (ФА СыктГУ: 0609-4, Архангельская обл.).
12. См. в приговоре девушек на елочку, в котором по цвету одежды определяется степень достатка: «.Не
будьте бедные, не кладите деньги медные, не раздавите тарелки серебряной. Кто в рубашках беленьких, кладите и медненьких, кто в синеньких - кладите светленьких, которы в красных рубашках - кладите деньги бумажные.» (РО ИРЛИ. Р. У. Кол. 12. П. 4. № 19. Л. 5. Карпогорский р-н Архангельской обл.).
13. Синюха - домашний синий крашенинный сарафан, пск. (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. С. 187) или верхняя женская одежда из грубого, окрашенного в синюю краску холста (РГО. Р. 10. Оп. 1. Ед. хр. 50. Л. 9. Вятская губ.), здесь же отметим: синятье - синее портяное тряпье, ветошь, ценимое при скупке подешевле (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. С. 187), синяк - повседневный рабочий сарафан из синей крашенины (Бахилина Н. Б. Указ. соч. С. 182) и др.
14. Имплицитные указания на синий цвет как маркер повседневности, будничной, рабочей одежды содержатся в значении лексемы «пестрядь», а также описании изготовления этой ткани: пестрядь - грубая ткань, пестрая или полосатая, более синеполосая, идет на шаровары, рабочие халаты, тюфяки и пр., часто домотканая (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 3. С. 104); В. И. Даль указывает, что пестрядь изготовлялась «третная», при этом двойная нить основы была синего цвета, одна -белого и «половинчатая» - по две синих и две белых нити (Там же).
15. Ср., например, в частушках девичья одежда синего цвета символизирует разлуку, утрату, измену: «Не завидуйте, подружки, // Моей кофте синенькой, // Не от радости надела - // Спокидает миленькой» (РГАЛИ. Ф. 1420. Оп. 1. Д. 155. Л. 77. Владимирская губ.), «Я надену синю кофту, // Синюю-рассинюю // Мой мата-нюшка гуляет // С какою-то разинею» (РГАЛИ. Ф. 1420. Оп. 1. Д. 155. Л. 66. Владимирская губ.).
16. Доброздраков М. Село Ульяновка Нижегородской губ. Лукояновского у. // Этнографический сборник. СПб., 1853. Вып. I. С. 50.
17. Даль В. И. Пословицы русского народа: в 2 т. Т. 2. М., 1989. С. 241.
18. См.: молодой, молодец - молодой человек, видный, статный, ловкий, толковый, сметливый, удалой, отважный (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. С. 332).
19. Славянские древности: Этнолингвистический словарь / под ред. Н. И. Толстого: в 5 т. Т. 1. М., 1995. С. 229.
20. Агапкина Т. А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. М., 2002. С. 190.
21. Васнецов А. Песни северо-восточной России. Песни, величания и причеты, записанные в Вятской губернии в 1868-1894 гг. М., 1894.
22. Полсть - <...> полотнище, толстый и плотный лоскут, иногда тканый (ковер), плетеный (половик), стеганый, чаще валяный, <. > на подстилку (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 3. С. 265).
23. Шейн П. В. Великорусс в своих песнях, обрядах, обычаях, сказках, легендах // Материалы, собранные и приведенные в порядок П. В. Шейном. Т. I. Вып. I, II. СПб., 1898. С. 456; вар.: Ефименко П. С. Материалы по этнографии русского населения Арх. губ. // Труды этнографического отдела общества лю-
бителей естествознания, антропологии и этнографии. М., 1877. Кн. 5. Вып. 1. С. 110.
24. Еще одно замечание касается эпитета «сивый». В причитаниях невесты из Тарногского района Вологодской области «сивые волосы» являются показателем красоты, пригожести девушки: в девичестве девушка «Из себя-то хорошая, // Волосами-то сивая, / / На лице-то красивая...», в качестве предположительных причин согласия родителей на брак называются отсутствие красоты и «сивых волос»: «Видно я, моло-дешенька, // Да из себя нехорошая, // Волосами не сивая, // Из себя некрасивая.» (Балашов Д. М., Марченко Ю. И., Калмыкова Н. И. Русская свадьба. Свадебный обряд на Верхней и Средней Кокшень-ге и на Уфтюге (Тарногский район Вологодской области). М., 1985. С. 37, 40).
25. Колосов М. А. Заметки о языке и народной поэзии в области северно-великорусского наречия // Сборник отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. СПб., 1877. Т. XVII. № 3. С. 92.
26. Противоположно семантике синего в свадебных причитаниях, в которых он наравне с черным имеет значение «темный, мрачный, зловещий» (Бахили-на Н. Б. Указ. соч. С. 176) и используется для создания коллективного образа поезжан. Так, например, в пинежских текстах поезжане - «чужие добрые люди», одетые в синюю одежду, предстают как единая «синяя масса, толпа»: «.Что не от лесу темного черн далеко чернеется, там и синь-то есть синеется, да и краса-то красеется. Это черн-то чернеется - то чужи вороны кони, это синь-то синеется - чужие люди добрые, это крас-то красеется - чужая сваха княжая.» (РО ИРЛИ. Р. V. К. 12. П. 4. № 18. Ал. 11-12. Архангельская обл.), сочетание «синь синятце» как метафора свадебного поезда зафиксировано в причитаниях Вологодской обл. (Балашов Д. М., Марченко Ю. И., Калмыкова Н. И. Указ. соч. С. 41), распространенное метафорическое сравнение свадебного поезда с «черной или синей тучей» и т. д.
27. Ср.: в вятской подблюдной песне, предсказывающей свадьбу или смерть, одежда синего цвета у жениха является единственной изобразительной деталью: «Из кути по лавке // Все женихи: // Коей в синенькой кошульке, // Тот и мой женишок» (Вятский фольклор. Народный календарь. Котельнич, 1995. № 142а).
28. Словарь русских народных говоров. Вып. 15. А.: Наука, 1979. С. 329.
29. ГАМ. Ф. 23. Д. 32. А. 5 об., Владимирская губ.; также Рогов. Материалы для описания быта пермяков // Пермский сборник. Повременное издание. М., 1860. Кн. 2. Часть 2. С. 99. С другой стороны, нельзя отрицать, что в приговорах нашла отражение обрядовая особенность, связанная с облачением невесты. Исследователи отмечают преобладание однотонной сине-черной цветовой гаммы в одежде невесты дове-нечного периода свадьбы и собственно венца. В частности, в Вологодской губернии в числе деталей венчальных костюмов городской невесты упоминается сарафан из шелковой синей ткани (Шангина И. И. Указ. соч. С. 160), для венчальных костюмов невесты в западных губерниях России выбирались ткани домашней выработки темно-синего цвета (Там же. С. 178, 179). Г. С. Маслова на основании анализа музейных коллекций делает заключение, что подвенечный сарафан невесты нередко был синего и даже черного цвета (Маслова Г. С. Указ. соч. С. 32).
30. Словарь русских народных говоров. Вып. 37. СПб.: Наука, 2003. С. 328.
31. Бахилина Н. Б. Указ. соч. С. 182.
32. Словарь русского языка XI-XVII вв. С. 151.
33. Бахилина Н. Б. Указ. соч. С. 182.
Сокращения
АА - архив автора
Архив РГО - Архив Русского географического общества
Архив РЭМ - Архив Российского этнографического музея
РГААИ - Российский государственный архив литературы и искусства
РО ИРАИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, рукописный отдел
ФА ИРАИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, фонограммархив
ФА СыктГУ - Фольклорный архив Сыктывкарского госуниверситета
УДК 808.1
С. М. Нефедова
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИЗОБРАЖЕНИЯ В РАССКАЗАХ А. В. УЛЬЯНОВА
В статье на основе анализа художественных текстов выявлены характерные особенности изображения внутреннего мира героев рассказов коми прозаика А. В. Ульянова. Скрытые, невысказанные чувства и настроения героев уходят в подтекст произведений, одними из способов реализации которого становятся несобственно-прямая речь, а также детали «вещного» мира.
The article reveals some characteristic features of portraying heroes' inner world in the stories by Komi prose-writer Ulyanov. Latent, unexpressed feelings and moods of his characters are in the subtext which is expressed through reported speech and "material world" details.
Ключевые слова: психологизм, подтекст, несобственно-прямая речь, детали «вещного» мира, образ, атмосфера сотворчества.
Keywords: psychologism, subtext, experienced speech, details of the "material world", the atmosphere of co-creative work.
В современной коми прозе постепенно меняются ценностные установки, интерес писателей и читателей все более сосредотачивается на том, что выходит за рамки социальной принадлежности человека; важным становится богатство духовного мира личности, его своеобразие. Психологизм становится одной из форм его исследования. Представляя собой «достаточно полное и глубокое изображение чувств, мыслей и пережи-
© Нефедова С. М., 2009
