CC BY
102
УДК 801.676 + 82-98:7.045
СИМВОЛИКА ЧИСЛА «ЧЕТЫРЕ» В ЕВРОПЕЙСКОЙ ДУХОВНОЙ ПОЭЗИИ (Т. С. ЭЛИОТ, Е. ШВАРЦ)
© Л. Н. Татаринова
Кубанский государственный университет Россия, 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149 тел: +7(918) 273 22 57 E-mail: [email protected]
Статья посвящена принципу четверичности в творчестве двух поэтов -классика английской литературы ХХ века Т. С. Элиота (1888-1965) и представительницы русской поэзии Елены Шварц (1948-2010). Число «четыре» является структурным принципом построения их произведений, а также обозначением четырех сторон Распятия Иисуса Христа.
Ключевые слова: Т. С. Элиот, Е. Шварц, число четыре, число пять, время, вечность, полет, символ, универсальность, крест, композиция, центр.
Символика чисел занимает далеко не последнее место в богословской литературе всех времен. В христианстве особое значение имеет число три (символ Святой Троицы), но и четыре - число, обладающее сакральным смыслом: это образ вселенной, образ полноты бытия, четырех сторон света, знаки четырех евангелистов, четырех сторон креста, символ порядка и организации пространства.
Рассуждения о четверичности мы находим еще у средневековых мыслителей. У некоторых из них число четыре связывается с крестом Господним: его четырьмя сторонами. Так богослов VIII века Иоанн Дамаскин в его «Точном изложении православной веры» (это первое систематическое изложение православного вероучения) развивает мысль о том, что язычникам и неверующим невозможно понять смысл Креста; для них это -«безумие». Крест - это самое удивительное явление Бога, и уразуметь Его можно только очами веры и сердцем. Через Крест Бог сделал нас своими чадами и наследниками. Четыре стороны Креста охватывают все - это высота, ширина, глубина и длина. Пространственные характеристики подчеркивают космичность Креста (подобную взаимосвязь мы найдем и в духовной поэзии ХХ века). Четыре - это образ гармонии, симметрии и порядка.
О том, что крест является организацией пространства в противоположность хаосу, размышляет и Карл Юнг в работе «Символ превращения в мессе»: «...крест
противопоставляется аморфному множеству <...> он символизирует средоточие <...> Определяемое пересечением двух прямых <...> Крест означает устроение, противопоставленное неустроенному хаосу бесформенного множества» [6, с. 86]. Середина креста, по мнению Юнга, символизирует целостность и окончательность. Своих границ универсум достигает не на какой-то отсутствующей периферии, но в самом своем средоточии. «Лишь здесь существует возможность выхода за пределы мира сего», - считает Юнг.
Крест как соединение всех четырех частей света нашел отражение в ранней византийской поэзии. В Великом Покаянном Каноне Андрея Критского есть такие стихи: «Соделал еси спасение посреди земли, щедре, да спасемся: волею на древе распялся еси, Едем
затворенный отверзеся, горняя и дольняя тварь, языци вси спасени покланяются Тебе» [1, c. 95]. Крест здесь представлен как духовный центр земли. Он открывает врата Рая, и вся тварь поклоняется Ему (обратим внимание на космогоничность образа). Эта мысль подтверждается и далее стихами девятой Песни - «Тварь содрогашася распинаема Тя видевши, горы и камения страхом распадахуся, и земля сотрясашеся, и ад обнажашеся, и соомрачашеся свет во дни, зря Тебе, о Иисусе, пригвожденна ко кресту» [1, с. 151-152].
В трактате «Риторика» (801-804 гг.) английского ученого и поэта VIII-IX века представителя Каролингского Ренессанса Алкуина говорится о четырех главных добродетелях: мудрости, справедливости, мужестве и воздержанности. Они особенно необходимы правителям народов. (Эти добродетели представлены символически и у Данте в третьей Кантике его «Божественной Комедии» - «Рай»). Таким образом, четверичность нашла отражение и в сфере морали.
О четверичности пишет Карл Юнг и в еще одной своей поздней работе - трактате «Попытка психологического истолкования догмата о Троице». По мнению знаменитого основателя школы аналитической психологии, число четыре имеет не менее важное значение, чем число три, и, на самом деле, Троица умалчивает о недостающем звене -темных силах, которые являются четвертым измерением и сопротивником Бога. Архетип четверицы встречается уже в античности («у Пифагора главная роль отводится не триаде, а тетраде.») [6, с. 153], а также в древних учениях Индии (четыре цвета, четыре стихии, четыре первичных качества, четыре касты) и в буддизме (четыре пути духовного развития). У Шопенгауэра четверичный аспект является минимальным условием полноты суждения, -отмечает Юнг.
Сохранился ли интерес к символике числа четыре в современной культуре, и нашла ли она отражение на страницах поэзии ХХ века? Мы рассмотрим этот вопрос на примере двух крупных поэтов - английского классика Томаса Стерна Элиота (1888-1965) и русского поэта Елены Шварц (1948-2010).
Поэма Элиота «Четыре квартета» создавалась в конце 30-х - начале 40-х годов прошлого столетия. Это вершина творчества Элиота, его философская лирика. Число четыре выбрано, конечно же, не случайно, причем оно здесь удвоена (четыре квартета). Элиот придает ему сакральный смысл: четыре стороны Света (север, юг, запад, восток) (почти все части поэмы имеют географические названия - районы Лондона); четыре стихии вселенной - огонь, вода, земля и воздух; но главные у Элиота две: вода (это река времени, это вечность) и огонь (огонь любви, роза в огне); четыре возраста человека - детство, юность, зрелость и старость (здесь они связаны с темой времени и ускользающей человеческой жизни); и, наконец, -четыре стороны Креста (хотя они лишь подразумеваются). Крест здесь представлен в его космическом масштабе: как нечто всеобъемлющее, соединяющее землю и небо.
Поэма была написана под впечатлением квартетов Л. ван Бетховена, написанных в поздний период его творчества, т. е. в период болезни, глухоты, страданий. И в это же время была написана последняя соната Бетховена (Op. 111, c-moll), которую иногда называют «сонатой Креста». Первая часть ее очень драматична, а во второй - трагизм преодолевается радостью и гармонией, что напоминает историю смерти и воскресения Христа. Подобно 32-й сонате Бетховена «Четыре квартета» Элиота можно назвать поэмой Креста.
Поэма Элиота строго структурирована, она гармонична и целостна именно благодаря использованию символики чисел: каждый ее раздел - часть общего текста, в котором четыре
части; в каждом разделе пять частей (здесь Элиот подражает пятичастным квартетам Бетховена). Можно сказать, что произведение построено на сочетании двух чисел - четыре и пять.
Таким образом, эти числа принимают важное участие в композиции и являются структурообразующими принципами. Здесь Элиот следует за своим учителем Данте, тема которого занимает важное место в поэме (он появляется в образе пешехода в последней части - «Литтл Гиддинг»), в «Четырех квартетах» имеется несколько реминисценций из «Божественной Комедии» также во второй и четвертой частях - «темный лес», «духовный свет», «Роза» и другие. Гармония чисел также навеяна Данте: ведь «Божественная Комедия» построена на виртуозной вариации чисел три и девять: в поэме три части, в каждой 33 Песни, у Люцифера три пасти, все произведение написано терцинами (трехстрочная строфа); в Аду девять кругов, в Раю девять сфер, в Чистилище девять степеней (утроенная тройка).
Поэма Элиота посвящена проблеме времени. Время предстает в образе океана:
И где отыскивать конец скитаньям Во мгле молочной, скрывшей рыбаков?
Без океана времени не знают,
А моря без обломков на волнах -И будущее так же неизвестно,
Как прошлое - и назначенья весть (Курсив наш - Л.Т.) [4, с. 77].
(Все цитаты даны в переводе С.Степанова).
Where is the end of them, the fishermen sailing Into the wind's tail, where the fog cowers?
We cannot think of a time that is oceanless
Or of an ocean not littered with wastage ... [5, p. 76].
Время у Элиота - это безбрежная стихия, содержащая в себе одновременно прошлое, настоящее и будущее
Прошлое и будущее
Несбывшееся и сбывшееся
Приводят всегда к настоящему [4, c. 47]
Time past and time future
What might have been and what has been
Point to one end, which is always present [5, p. 46].
Но время в поэзии Элиота имеет не три, а четыре измерения: кроме прошлого, настоящего и будущего есть еще вечность, которую он называет «the still point of the turning world» (буквально «неподвижная точка вращающегося мира»)
В незыблемой точке мировращенья. Ни плоть, ни бесплотность,
Ни вперед, ни назад. В незыблемой точке есть ритм,
Но ни покой, ни движенье. Там и не равновесье,
Где сходятся прошлое с будущим. И не движенье - ни вперед,
Ни назад, ни вверх и ни вниз. Только в этой незыблемой точке Ритм и возможен. [4, c. 47]
At the still point of the turning world. Neither flesh nor fleshness;
Neither from nor towards: at the still point, there the dance is,
But neither arrest nor movement. [5, p. 46]
В оригинале стоит слово не «ритм», а «танец» (dance) - таинственный неподвижный танец (оксюморон) Бога. Вечность связана с творческим началом, с началом Красоты и она противостоит суете нашей земной реальности. (Интересно, что о танце как о религиозном ритуале говорит и Юнг: рассматривая апокрифический раннехристианский текст «Деяния Иоанна», он истолковывает хоровод учеников Христа как «психический феномен». «Речь идет об акте осознанивания более высокого порядка, заключающемся в установлении связи между сознанием индивида и символом целостности, которому оно подчинено» [6 , c. 82].
Блистает пернатый король-рыболов, блистает и тает;
Незыблемый свет
В незыблемой точке мировращенья After the kingfisher's wing
Has answered light to light, and is silent, the light is still At the still point of the turning world [5, p. 52]
«Король-рыболов» с крыльями - это, конечно же, аллюзия на Иисуса Христа, который призывал своих учеников среди рыбаков и говорил им, что они будут «ловцами человеков» (образ Короля-Рыбака встречается и в поэме Элиота «Бесплодная земля»). Есть и другие подтверждения этому в тексте «Четырех квартетов»: так, в конце второй части («Бернт Нортон») неподвижностью называется Любовь (“Love is itself unmoving”) [5, p. 54] -буквально «Любовь сама по себе - неподвижность», т. е. сущность Любви - вечность («Любовь обретает себя, Когда «здесь» и «сейчас» теряют значенье»). А ведь известно, что Бог есть - Любовь (то же и у Данте в третьей кантике - «Рай»). Эта неподвижная точка находится в центре Креста Господня. Постижение вечности, по Элиоту, это занятие для святого и «не занятие даже, а нечто, что дано пожизненной смертью в любви» [4, c. 87].
Очень близкие Элиоту образы мы находим в творчестве русского поэта Елены Шварц, которая также работает в жанре философской метафизической лирики. У Елены Шварц есть произведение, которое называется «Элегии на стороны света» (1978). Все четыре части этого произведения пронумерованы цифрами и имеют географические уточнения в скобках (северная, южная, восточная и западная). Сюжет в обычном понимании отсутствует, он явно носит метафизический характер: скорее всего речь идет о посмертном полете души или о
творческом полете фантазии лирического героя. Небосвод имеет форму Креста с его четырьмя сторонами. В первой части (северной) нарисован пейзаж ночной холодной Москвы; пейзаж реальный постепенно переходит в планетарный:
Посмотри - небосвод весь засыпан и сыплются крылья и перья,
Их неделю не выместь - зарыться навеки теперь в них,
Посмотри - под Луной пролетают Лев, Орел и Телец,
А ты спишь, ты лежишь среди тела змеиных колец.
Там, где мрак, - там сиянье, весь мир изувечен.
Мраком ангел появился как цепким растеньем,
Правь на черную точку, на мглу запустенья,
Правь на темень, на тьму, на утесы, на смутное - в яму [2, с.92].
Посмотрела она, застонала,
И всю ночь о зубцы запинаясь летала,
И закапала кровью больницы, бульвары, заводы.
Ничего! Твоя смерть - это ангела светлого роды.
Во второй части (южной) дорога продолжается на фоне ледяной вселенной, где в небесах горит «эфирный огонь» и где «глаз косяки пролетают на Юг», «где чрез вечную тундру дорога» [2, с. 93]. Человек представлен в необычном образе «цикламенов в снегу»; (вообще в поэме много контрастов огня и льда):
Третья часть (восточная) несет идею воскресения -Встань - не стыдно при всех-то спать?
Встань - ведь скоро пора воскресать.
Что ж! Пойду погляжу цикламены в трескучем снегу,
И туда под стекло - пташкой я проскользну, убегу.
Всяк есть птица поюща - так хоть на него полюбуйся.
И сквозь снег, продышав, прорастает горчичный цветок.
«Горчичный цветок» - скрытая аллюзия на евангельское горчичное зерно (верой с горчичное зерно можно двигать горы) воскресение связано с верой, с Христом.
Четвертая часть (западная) открывает перед нами стихии моря и неба, сходные своей беспредельностью
Во мне средиземное море приливом, отливом мерцает.
Человеческий голос, возвышаясь, доходит до птичьего крика и пенья.
Ах, вскричи будто чайка - и ты обретаешь смиренье.
Заканчивается эта часть описанием прихода Антихриста и дальнейшим полетом лирического героя. В последних строчках возникает образ надмирного креста:
Все ветер уносит на Запад тропою теней.
И стороны света надорвало пространство крестом (Курсив наш - Л. Т.).
Так же, как и у Томаса Элиота, четверичностью и космичностью образ Креста не ограничивается: есть еще мотив центра. Мы показали выше, что у Элиота в середине Распятия находится «незыблемая точка», область тишины и вечности, а у Елены Шварц этому посвящена «Большая элегия» (на Пятую сторону света); она написана через несколько лет после основных Элегий и является их продолжением - число четыре также дополняется числом пять (вспомним, что у Иисуса Христа было пять ран)
Как будто теченьем - все стороны света свело К единственной точке - отколь на заре унесло.
Прощай, ворочайся с востока и запада вспять.
Пора. Возвратно вращайся - уж нечего боле гулять.
От Севера, Юга - вращай поворотно весло.
Ты знаешь, не новость, что мир наш, он - крест,
Четыре животных его охраняли окрест.
И вдруг они встали с насиженных мест -
И к точке центральной - как будто их что-то звало. (курсив наш Л.Т.).
Четыре животных - мифологические существа, а также символы евангелистов: Лев, Ангел, Орел, Телец - в поэме Шварц «растворяются» в лирическом герое и влекут его вверх, в середину - т. е. к Кресту, к спасению, туда, где исток и где «стороны света кружатся как черный цветок» (возможно, реминисценция на Бодлера).
Таким образом, весь мир предстает как гигантский Крест:
Я вспомню тотчас, что мир - это Крест,
Четыре животных его охраняют окрест,
А в центре там - сердце, оно все страшнее стучит.
И вот Распятие Христово уже переходит в личное распятие -На Север летит голова, а ноги помчались на Юг.
Вот так разорвали меня. Где сердца бормочущий ключ -Там мечется куст, он красен, колюч.
И там мы размолоты, свинчены, порваны все.
Над бездной кружим и летим в колесе.
Лирический герой (или героиня) видит в небе звезду (очевидно, вифлеемскую):
В ней одной есть спасенье, в нее и смотри,
Пока Крест, расширяясь, раздирает тебя изнутри [2, с. 207].
Крест Спасителя - пример для человека, который не может быть равнодушным, он тоже хочет быть на кресте.
В сборнике стихов Е. Шварц «Лестница с дырявыми площадками» также появляется образ Креста, который здесь выступает как просветляющее начало, пронизывающее всего человека «страданьем света». Свет назван поэтом «четвертым элементом» (три другие -дерево, глина и цемент); из этих четырех составляющих автор строит храм своей души («внутригрудной Иерусалим»):
Ткань сердца расстелю Спасителю под ноги,
Когда Он шел с крестом по выжженной дороге,
Потом я сердце новое сошью.
На нем останется - и пыль с Его ступни,
И тень креста, который Он несёт.
Все это кровь размоет, разнесёт,
И весь состав мой будет просветлён,
И весь состав мой будет напоён Страданья светом.
Есть всё: тень дерева, и глина, и цемент,
От света я возьму четвёртый элемент И выстрою в теченье долгих зим Внутригрудной Ерусалим [3].
В поэме «Элегии на стороны света» четыре (опять-таки четыре!) ключевых мотива: Крест, Зерно, Птица, Цветок. У Элиота это - Огонь, Вода, Голубь, Роза. Отметим еще раз символическое значение числа четыре, при помощи которого создается всеохватность бытия и наличие в нем идеи жертвы и страдания. Всякая жизнь связана с отдачей, с жертвой, все ценное, достойное держится на любви и самопожертвовании.
Удивительная близость образов и мотивов, на наш взгляд, объясняется общностью источников - бессознательных архетипических образов у человека, которые, актуализируясь в определенные эпохи, каждый раз предстают по-новому. В то же время надо отметить, что поэзия Элиота носит более философский характер, чем стихи русской поэтессы, в ней нет яркой эмоциональности и лиризма, в ней нет «Я» (Элиот назвал это принципом «объективного коррелята»).
От средневековой литературы и Шварц, и Элиота отличает яркая индивидуальность, неожиданность, оригинальность образов (мы отмечали их по ходу анализа) - естественное жанровое несовпадение (в одном случае богословие, в другом - поэзия).
В отличие от эпичного Элиота поэзия Елены Шварц более экспрессивна и катастрофична, в ее стихотворении «Крест после Распятия» есть такие слова:
И ночью видели - взошла луна Она была крестом разделена.
Четыре красные куска,
Была разрезана она.
Крест в небе, четыре красных куска луны свидетельствуют о трагическом событии космического масштаба. Страдает вся природа, светила, небеса источают кровь. В евангелиях тоже сказано о том, что природа отзывалась на то, что происходило: было затмение, землетрясение, но лаконичный евангельский стиль предпочитает лишь констатацию фактов; Елена Шварц, следуя специфике жанра, дает нам поэтический комментарий к этим событиям.
Таким образом, на примере двух поэтов, представляющих разные национальные культуры разных эпох, мы пришли к выводу о том, что символ числа четыре в духовной поэзии имеет два основных значения: это - космическая всеохватность бытия (вся вселенная) и образ Креста, то есть - сочетаются два (по-существу, противоположных) значения - гармония и драматизм как истинно христианские формы диалектики.
ЛИТЕРАТУРА
1. Критский А. Канон Великий. М., АНО «Знамение», 2006.
2. Шварц Е. Стихотворения и поэмы Елены Шварц. СПб, «ИНАПРЕСС», 1999.
3. Шварц Е. Лестница с дырявыми площадками // http://www.poeziaduh.com/news/stikhi_o_boge_elena_shvarc/2010-10-24-397.
4. Элиот Т. Избранная поэзия. СПб, «СЕВЕРО-ЗАПАД», 1994.
5. Eliot T.S. Selected Poetry, "SEVERO-ZAPAD”, 1994.
6. Юнг К. Ответ Иову. М., ОИ «Реабилитация», 1998.
Поступила в редакцию 22.12.2012 г.
