CC BY
91
молитву; посещающий с этой целью святые места, пилигрим, паломник). Макар Долгорукий, в отличие от Версилова, странствует по миру с целью: найти истинного Бога и проповедовать его» [9, с. 16]. Версилов с легкостью меняет векторы своего поведения, Макар Долгорукий устойчив в восприятии мира, окружающих его людей.
Макар Долгорукий закончил странствия тем, что пришёл к народному православию столь близкому мировоззрению автора. «Но Достоевский, будучи истинным художником, не навязывал центральному герою в качестве финальных ответов это заветное своё убеждение» [3, с. 23].
Таким образом, Версилов, избранный главным героем в качестве примера для подражания, ощущает идеал, но не может воплотить его в жизнь, что порождает беспорядочность, амбивалентность его поведения. А Макар Долгорукий, реализующий свой идеал в жизненной практике, в высшей мере образчик упорядоченности внутреннего мира, не воспринимается Аркадием как тот, чьи идеи он смог бы принять до конца.
Переходное состояние внутреннего мира Подростка, воспроизводящее поворотную ситуацию в жизни современного Достоевскому общества, отражает необходимость появления «хорошего примера». Источником такого примера должны стать лучшие люди из народа, представителем которых в романе является Макар Долгорукий.
Библиографический список
1. Галаган Г.Я. Проблема «лучших людей» в наследии Ф.М. Достоевского (1873-1876) // Достоевский: Материалы и исследования. - СПб.: Наука, 1996. - Т. 12. - С. 99-107.
2. Долинин А. С. Последние романы Достоевского. Как создавались «Подросток» и «Братья Карамазовы» - М.; Л.: Советский писатель, 1963. - 344 с.
3. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Т. ХШ. - Л.: Наука, 1975. - 456 с.
4. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Т. XXIII. - Л.: Наука, 1981. - 423 с.
5. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Т. XXX. Кн. 1. - Л.: Наука, 1988. - 456 с.
6. Конюхов А. Ф. Стихия вопрошания в романе Ф.М. Достоевского «Подросток»: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Магнитогорск, 2007. - 24 с.
7. КоролеваК.П. Семейное воспитание и школа в России в мемуарах и художественной литературе (середина XIX - начало XX в.). - М.: Капитал и культура, 1994. - 160 с.
8. Леонтьев К.Н. Достоевский о русском дворянстве // Леонтьев К.Н. Избранное. - М.: Рарогъ; Московский рабочий, 1993. - С. 299-306.
9. Невшупа И.Н. Роман Ф.М. Достоевского «Подросток»: типы и архетипы: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Краснодар, 2007. - 21 с.
УДК 821.161.1 Гоголь.09
Я.Р. Коздринь
СИМВОЛ ЛЕСТВИЦЫ В КНИГЕ Н.В. ГОГОЛЯ «ВЫБРАННЫЕ МЕСТА ИЗ ПЕРЕПИСКИ С ДРУЗЬЯМИ»
В статье предлагается анализ «Выбранных мест из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя с точки зрения укорененности данного текста в христианской традиции. Выявляется ключевое значение символа лествицы в качестве интегрирующего смысла для гносеологических, эстетических и этических взглядов Н.В. Гоголя. Мировоззренческая концепция писателя представлена в литературно-философском контексте начала XIX века.
Ключевые слова: символ лествицы, духовная проза, принцип иерархичности, литература и святоотеческая традиция, Н.В. Гоголь.
Творчество Н.В. Гоголя 1840-1850-х гг. характеризуется глубоким проникновением в область святоотеческой культуры, что проявляется не только в этико-философских и религиозных взглядах писателя, но и в его отношении к писательскому труду, в жанровых исканиях, в ключевых образных представлениях. «Выбранные места из переписки с друзьями», «Ав-
торская исповедь», «Размышления о Божественной Литургии», «Правило жития в мире», «Духовное завещание» Н.В. Гоголя - это примеры соединения религиозно-учительного, философского и художественного типов словесности. Позднее творчество Гоголя представляет попытку возвращения художественного творчества к формам христианской книжности, к святоотеческой
учительной литературе. В.А. Воропаев указывает: «Гоголь был едва ли не единственным русским светским писателем, творческую мысль которого могли питать святоотеческие творения» [5, с. 38]. Хотя в поздних произведениях русского писателя преобладает дидактическое, риторическое начало, в них отражен глубоко личностный, выстраданный духовный опыт, «история души».
Во время работы над «Выбранными местами из переписки с друзьями», Гоголь вдумчиво изучал тексты Священного Писания, о чем свидетельствуют многочисленные пометы, оставленные писателем в Библии [4, с. 239]. Цитируя тексты Нового Завета, труды Отцов Церкви, Гоголь подчеркивает значимость священнобезмолвия как формы благоговения перед Логосом, как обретения духовной мудрости и твердости. Священ-нобезмолвие приближает человека к «бесстрастию небесному», возвышает и просветляет его помыслы. Гоголь придает романтическим представлениям о «невыразимости» духовных состояний религиозную направленность: невыразимость духовных переживаний обусловлена тем, что в своей гносеологической и онтологической природе они восходят к бессмертному духу как частице Духа Святого.
Н.А. Бердяев подчеркивал: «У Гоголя в натуре был сильный аскетический элемент.» [2, с. 68]. Данный аскетизм сопровождается миссионерским подвижничеством. В «Выбранных местах из переписки с друзьями», в письме XXII «Русский помещик», автор настойчиво рекомендует своему адресату совместно со священником духовно просвещать крестьян посредством проповедей, в основу которых должны лечь изречения Иоанна Златоуста, способные даже в самом неразвитом человеке пробудить живую веру.
В «Выбранных местах из переписки с друзьями» принцип иерархичности является ключевым в этических, гносеологических, онтологических и эстетических взглядах писателя. Одним из наиболее частотных определений в книге является «высший»: «высшее состояние», «высшее благородство», «высшая способность», «высшее назначение», «высшая благодать», «высшая, умная трезвость духовная». Принцип иерархичности проявляется в названии писем (XXIX. «Чей удел на земле выше»), в их хронотопах, где земной мир и общество соотносятся с Царствием Небесным, в композиции всей книги, так как последнее письмо XXXII «Светлое Воскресенье»
выступает по отношению к другим письмам в качестве восхождения от реально существующего к идеальному, должному.
В центре осмыслений Гоголя в книге «Выбранные места из переписки с друзьями» - душа, рассматриваемая в системе оппозиции «живое» и «мертвое». Гоголь подчеркивал: «Дело мое -душа и прочное дело жизни» [6, с. 127]. Лейтмотивной в книге звучит мысль автора о том, что бессмертная душа является «перлом» среди творений Бога. Религиозной истиной для Гоголя является утверждение сродства, близости человеческих душ. Соборное родство проявляется в онтологическом, этическом и социальном измерениях. Центром же соборного единства выступает Бог - источник и основа жизни.
Онтологические воззрения писателя глубоко религиозны. Подобно Жуковскому, Языкову, Хомякову, Гоголь воспринимал земную жизнь в качестве поля брани с грехами во имя спасения души, сферы испытаний через физические недуги, как пути к цели, которая обретается за гробом: «Замирает от ужаса душа при одном только предслышании загробного величия.» [6, с. 35]. Размышления Гоголя о земной жизни, смерти и воскресении воплощаются в образной форме, характерной для притчевого стиля апостолов, ср.:
«Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление; а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6: 8).
«<. ..> чуя исполинские возрастания и плоды, которых семена мы сеяли в жизни, не прозревая и не слыша, какие страшилища от них подымутся.» [6, с. 36] (Гоголь).
Аллюзии с евангельскими притчами - не только важное средство создания образности в «Выбранных местах из переписки с друзьями», но и форма религиозного поучения, нацеленного на формирование должного отношения человека к самому себе, к ближним, к общественному служению.
Индивидуальную человеческую жизнь и земную историю Гоголь воспринимает с позиции ее апокалиптического разрешения и воздаяния, что сближает писателя с заветами Отцов Церкви. Так, Феодор Студит проповедовал: «Без всякого прикрытия предстанем мы тогда пред лице праведного Судии, чтобы дать отчет о делах своих» [12, с. 30]. Апокалиптичность миросозерцания Гоголя наиболее последовательно проявляется в письме XXIX «Чей удел на земле выше», где также доминирует притчевый характер повествования,
восходящий к евангельской «Притче о талантах» (Мтф. 25: 14-30). Религиозная идея данного письма заключается в мудром и смиренном преклонении перед промыслом Божиим, который определяет человеку его роль в земной жизни: «Чудна милость Божия, определившая равное воздаяние всякому, исполнившему честно долг свой, царь ли он или последний нищий» [6, с. 210]. Цитация евангельского текста: «В дому Отца Моего обители многи суть» (Иоан. 14: 2) - предваряет позицию предстояния человека Богу, сопровождающуюся молитвенными прошениями, диалогом со Спасителем. Образ «слез», который, как указывалось выше, в святоотеческой традиции был знаком духовного умиления, в анализируемом письме также подчеркивает сошествие благодати, смирение и веру. Письмо проникнуто пафосом утверждения, желанного обретения единства человека со Спасителем. В финале письма возникает образно-ассоциативное сближение автора с Марией Магдалиной, ср.:
«Мария же, взявши фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его» (Иоан. 12: 3).
«Лежать бы только у ног их и целовать святые их ноги!»[6, с. 210].
Гоголь «Выбранные места из переписки с друзьями».
Эсхатологический соборный идеал [10, с. 39] «радости» и полноты бытия в Боге противопоставлен в контексте всей книге «беспорядку» современной писателю России и инфернальной сфере грехов.
По мысли Гоголя, смысл христианства заключается в смирении, в сострадании, в любви, в духовном преображении земного человека в небесного, в приближении к святости. Гоголь воспринимает человека в качестве ученика, который на протяжении всей земной жизни стремится к духовному совершенству. Русский классик не раз подчеркивал, что быть христианином означает не просто соблюдать внешние религиозные обряды, а восходить от одной духовной «ступени» к другой - в «Выбранных местах из переписки с друзьями» христианство постоянно метафорически соотносится с высотой. Сопоставляя светское интеллектуальное развитие и религиозное, писатель подчеркивает исчерпанность первого и безграничность второго. Гоголь учит, что вера христианина не замыкает духовный путь рамками земного мира, а предполагает разрешение духовных
исканий в инобытийной сфере: «Но перед христианином сияет вечно даль и видятся вечные подвиги». Восприятие человека в качестве странника сближает Гоголя с трудами Отцов Церкви. Так, авва Исаия учил: «Путешествие совершаем, пока достигнем покоя» [1, с. 347]. Христианство, по мысли русского писателя, учит человека постоянному самосовершенствованию, духовному подвигу. Человек, будучи богоподобным, должен стремиться к собственному спасению и спасению своих ближних.
Высшей формой праведничества, смиренномудрия, преодоления власти суеты, сего мира Гоголь считал монашество, даруемое человеку по благодатному призыву Спасителя. На страницах «Выбранных мест из переписки с друзьями» автор не раз подчеркивает желанность для него иночества. Духовный максимализм Гоголя проявляется в том, что он призывает и мирского человека в душе своей создать монастырь, уподобиться иноку. В письме XX «Нужно проездиться по России» автор, вспоминая таких чернецов, как Ослябя и Пересвет, подчеркивает, что миссия инока - это борьба со злом человеческого мира, которую должен вести и мирской человек в повседневной жизни [7, с. 203].
Гносеологические воззрения Н.В. Гоголя созвучны взглядам И.В. Киреевского: оба русских мыслителя подчеркивали ограниченность силы интеллектуальной сферы. Гоголь образно сравнивает функцию ума с «полицейской» ролью, так как он осуществляет многочисленные логические операции. Писатель прослеживает зависимость ума от чувственной сферы и противопоставляет ему разум как более высокую способность человеческой души, знаменующую победу над страстями. Разум формируется в ходе длительного духовного самовоспитания.
Венцом данной гносеологической лествицы служит мудрость, имеющая свой исток во Христе, в Логосе. Мудрость - это дар человеку по благодати Божией. Автор связывает обретение мудрости с молитвенным опытом, с диалогом человека и Бога. Обретение мудрости предполагает не только единство актов самопознания и бого-познания, но и духовное преображение [9, с. 239], очищение: «Тот, кто уже имеет и ум и разум, может не иначе получить мудрость, как молясь о ней и день и ночь, прося и день и ночь ее у Бога, возводя душу свою до глубинного незлобия и убирая все внутри себя до возможнейшей чистоты,
чтобы принять эту небесную гостью...» [6, с. 88]. Этот фрагмент из письма XII «Христианин идет вперед» показателен для поэтики книги. Прозаические периоды, с одной стороны, отражают процесс авторской рефлексии, с другой - процесс духовного восхождения человека. В образности проявляется дань как романтической традиции (образ «небесной гостьи», что созвучен поэтическому миру В.А. Жуковского), так и библейская конкретизация в изображении души, которая метафорически соотносится с домом. Гоголь конкретизирует смысл данной метафоры через такую деталь, как «душевное хозяйство». Мудрость характеризуется соборностью, которая, во-первых, предполагает согласие во внутреннем мире человека; во-вторых, достижение единства земного и небесного, благодаря чему душа переживает подобие «чудной сладости», сопоставимой с раем сладости; в-третьих, обретение гармонии человека с ближними и миром.
В финале рассматриваемого письма религиозно-этическое поучение образно оформляется при помощи выразительных метафор и сравнений: вселенная метафорически сравнивается с «открытой книгой ученья», знания - «с сокровищем», а человек - с «царем Соломоном». Образность подчеркивает авторскую мысль о том, что мудрость - это дар, который требует от человека постоянного самосовершенствования, развития: гордое самодовольство может лишить человека этой благодати.
Гоголь призывает читателя к самостоятельному развитию своей интеллектуальной сферы. В письме XXVII «Близорукому приятелю» автор использует экспрессивную образность, раскрывая зависимость человека от чуждых для русского национального склада идей («захламостить его чужеземным навозом»).
Гносеологические воззрения Гоголя смыкаются с его эстетической концепцией. Высшей формой поэтического творчества русский классик считает «библейский лиризм», в характеристике которого перечисляются не столько эстетические категории, сколько понятия, органичные для святоотеческой этики: «<... > то высшее состояние лиризма, которое чуждо движений страстных и есть твердый взлет в свете разума, верховное торжество духовной трезвости» [6, с. 68]. В сфере творческой активности Гоголь видит подобие лествицы восхождения от «увлечений сердечных» к мудрости и сближает вдохновение
с благодатью. «Верховная трезвость ума» в контексте эстетических размышлений Гоголя означает твердость, чистоту и полноту духовного выражения. Эстетическая позиция русского классика близка традиции смиренного самоуничижения древнерусских книжников [3, с. 14].
Книга Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» завершается пасхальной проповедью - письмом XXXII «Светлое Воскресенье», которое начинается и завершается с утверждения мысли о том, что русский народ испытывает особое благоговение перед празднованием Пасхи, ощущая преображение человека и всей природы, прозрение в повседневном вечного. Пасхальное чудо Гоголь противопоставляет эгоцентрической и прагматической психологии современника, в котором любовь к дальнему и грех гордыни вытесняют евангельскую любовь к ближнему. Наиболее ущербной формой гордыни Гоголь считает «гордость ума», которая возносит человека над окружающими и абсолютизирует силу разума. «Гордыня ума» лишает человека смирения - основы любви и, напортив, вселяет в него сомнения в бессмертие, в Бога, ожесточает его через «страсти ума». Разобщенный мир гордых людей экспрессивно противопоставляется соборному Царствию Небесному, метафорически определенному как «благоухание небесного братства». С этой метафорой контрастирует сатирический образный ряд цивилизованного мира, синтаксически оформленный при помощи ряда риторических восклицаний, в которых разоблачается дьявольская сила наваждения и обольщения.
Продолжая евангельскую традицию, Гоголь последовательно противопоставляет «духа тьмы» и «небесного Хозяина», законы цивилизации и «обычаи Вечного Века» через контраст образных рядов мрака, могилы и света, воскресения, весны. Данная развернутая образная антитеза приобретает эсхатологическую направленность как противопоставление цивилизации, зараженной антихристианской силой, и грядущего прихода Спасителя. Праздник Пасхи символически соотносится автором с лестницей, благодатным спасением тоскующего и гибнущего человечества: «Бог весть, может быть, за одно это желание уже готова сброситься с небес нам лестница и протянуться рука, помогающая возлететь по ней» [6, с. 269]. Русский писатель акцентирует православную идею спасения и духовного преображения человечества благодаря избранным праведникам.
Письмо имеет кольцевое построение: автор в финале вновь обращается к образам пасхального поцелуя, «святой полночи» и акустическому ряду колокольного звона. Торжественные метафоры соединяют в себе колористический и акустический образные ряды: «гулы всезвонных колоколов гулят и гудут», «в сильнейшем свете». И.А. Есаулов указывает, что акустический образный ряд пасхального трезвона «стремится словно разбудить читателя» [8, с. 234].
Символ лествицы в духовной прозе Гоголя нацеливает на поиск совершенных форм духовной жизни, идеал соборности. Как и в трудах Отцов Церкви, в произведениях русского классика символ лествицы отражает иерархичность внутреннего мира человека, общества, бытия, Царствия Небесного. Принцип иерархичности, идея лествицы проявляются в произведениях Гоголя в композиции, хронотопе, ключевых мотивных комплексах.
В поздней прозе Гоголя при четко выраженной дидактической направленности проявляется присущий русской философской прозе аналитизм в рассмотрении генезиса и динамики духовных состояний человека. В «Выбранных местах из переписки с друзьями» и других поздних произведениях Гоголь выступает не только религиозным проповедником и философом, но и художником, постигающим душу человека и окружающий мир посредством образов, разнообразных поэтических средств.
Библиографический список
1. Авва Исаия. Слова блаженного аввы Исаии // Добротолюбие / В русск. переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского: В 5 т. - М.:
Паломник, 1998. - Т. 1. - С. 347.
2. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - М.: Наука, 1990.
3. Бычков В.В. Русская теургическая эстетика. - М.: Ладомир, 2007.
4. ВиноградовИ.А., ВоропаевВ.А. Карандашные пометы и записи Н.В. Гоголя в славянской Библии 1820 года издания // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. - Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998.
5. Воропаев В. Благодатная обитель. Гоголь в Оптиной Пустыни // Оптинский альманах: Оп-тина Пустынь и русская культура. - Введенский ставропигиальный мужской монастырь; Оптина Пустынь, 2008.
6. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. - М.: Сов. Россия, 1990.
7. Егоров Б. Ф. От Хомякова до Лотмана. - М.: Языки славянской культуры, 2003.
8. Есаулов И.А. Пасхальность русской словесности. - М.: Кругъ, 2004.
9. Зеньковский В.В. Н.В. Гоголь // Зеньковс-кий В.В. Русские мыслители и Европа. - М.: Изд-во «Республика», 2005.
10. Мочульский К.С. Гоголь. Соловьев. Достоевский. - М.: Республика, 1995.
11. Цуркан А. Роль мотива воспоминаний в «Мертвых душах». К проблеме гоголевского психологизма // Поэтика русской литературы: Сборник статей к 75-летию профессора Ю.В. Манна. - М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2006.
12. Св. Феодор Студит. Подвижнические монахам наставления // Добротолюбие / В русск. переводе святителя Феофана, Затворника Вышен-ского: В 5 т. - М.: Паломник, 1998. - Т. 4.
