CC BY
70
Политическая культура и идеологии
/
К.В. Блохин
^дни Хук
и метаморфозы американского марксизма (к вопросу исследования актуальных механизмов и средств холодной войны)
В статье анализируется деятельность американского марксиста С. Хука, ставшего влиятельным идеологическим предшественником неоконсерватизма. В 1930-е гг. в своей работе «К пониманию Карла Маркса» он обосновал ревизию революционного марксизма и коммунизма, заложил идейные основы мировоззрения «некоммунистических левых». Под его руководством была создана организационная и институциональная структура холодной войны, нацеленная на ослабление культурного влияния СССР в мире. Хук создал Американский комитет за культурную свободу, сеть европейских комитетов. Использование «мягкой силы», культурного влияния позволило США демонизировать идеалы советского общественного строя. «Переформатирование» идейного и культурного пространства мира, создание альтернативного коммунистическим идеалам прозападного демократического социализма явилось продуктом как американских интеллектуалов (группы Хука), так и ЦРУ. По мнению автора, схожие подходы и методы были использованы ЦРУ в разрушении международного коммунистического движения и развале СССР.
Ключевые слова: марксизм, идеология антикоммунизма, неоконсерватизм, антикоммунизм, демократический социализм, либерализм, некоммунистические левые, Вальдорфская конференция 1949 г., Американский комитет за культурную свободу, холодная война.
]
j
го s
S £ Для понимания генезиса такого сложного и многоаспектного явле-
Ь °
§ ния, как американскии неоконсерватизм, оказавшего влияние на совре-
ш
g менную американскую политическую мысль и практику, представ-
g s ляется необходимым рассмотреть идейную роль Сидни Хука (Sidney Hook, 1902-1989), известного американского марксиста ХХ в., ставшего в итоге идейной эволюции олицетворением непримиримого американского антикоммунизма и антисоветизма. Хук стал одним из влиятельных «духовных отцов» крайне правого крыла американской элиты, взрастил и выпестовал ряды «политических борцов» в США против СССР и России.
О масштабе влияния этой личности говорят, например, такие факты. Во время празднования восьмидесятилетия Хука президент США Р. Рейган заявил: «Вы были нашим философом свободы глобального масштаба на протяжении более полувека продолжающейся борьбы против тоталитарных идеологий левого и правого толка» [11, с. 24]. Не менее восторжен американский социолог, автор знаменитой теории постиндустриального общества Д. Белл, считавший себя «учеником Хука» и посвятивший ему свою монографию «Конец идеологии», в которой он отметил: «Я разделяю большинство из его (Хука. - К.Б.) интеллектуальных интересов и озабоченностей, несмотря на то, что я не соглашаюсь с его некоторыми интересами, но все же я восхищаюсь его мужеством, личным и интеллектуальным, которое выражено в его желании продолжать сражаться» [цит. по: 11, с. 24]. Теоретик и «отец-основатель» неоконсерватизма И. Кристол так оценивал роль Хука в своей жизни: «Все началось в 1936 году, когда я занимался литературной компоновкой выдержек из работы [Хука] «К пониманию Карла Маркса» и представил их как курсовую работу... Он поставил мне «А» (в англо-саксонской шкале успеваемости - «отлично». - К.Б. ), и с тех пор я весьма признателен моему учителю, не профессору, а моему учителю Сидни Хуку» [цит. по: 11, с. 24]. Такие оценки главных неоконсерваторов говорят о политической преемственности Хука и его «учеников» с тем интеллектуальным движением, которое принято называть неоконсерватизмом.
Но как глубокий знаток марксизма С. Хук стал таким ярым антикоммунистом, оказался у истоков неоконсерватизма, ведь изначально он был левыми? Какие факторы кардинально изменили мировоззрение Хука и его студентов из Нью-Йоркского городского колледжа? Ответить на этот вопрос - значит обратиться не только к особенностям биографии мыслителя, но и погрузиться в атмосферу интеллектуальной жизни США 1930-1940 гг.
Сидни Хук родился 20 декабря 1902 г. в Нью-Йорке. Он воспитывался в семье Исаака и Дженни Гальперн Хук [10, p. 50]. Трущобы Бруклина,
о' -о т
где жила семья Хук, являлись благодатной почвой для распространения ¡2 5 ^ коммунистических идей, и Хук стал их приверженцем с юных лет. Низ- ^ 2 г-с кого роста, в круглых очках на маленьком лице, Хук был похож на дере- 'о з ° венского мудреца. Но он являлся пылким интеллектуалом, «умственным § ^
О
бойцом», всегда готовым к политической схватке. Привлеченный попу- ^ е^
лярным тогда марксизмом, Хук легко переходил от одной марксист- ^
„ ^
ской школы к другой, от сталинизма он пришел к троцкизму и взглядам о Н.И. Бухарина. Хук, этот неофит марксизма, участвовал в подготовке первого издания ленинского «Материализма и эмпириокритицизма» для Американской коммунистической партии. Работая какое-то время в Институте марксизма-ленинизма в Москве, он опубликовал серию весьма заметных статей по марксизму, самая известная из которых, «Почему я коммунист», вызвала к жизни целую кампанию за его исключение из Нью-Йоркского университета [6, с. 49].
Весной 1919 г., в возрасте 16 лет, С. Хук участвует в организации Клуба общественных проблем в Городском колледже Нью-Йорка, где социалисты и коммунисты различных оттенков тайно обсуждали революционные идеи [10, р. 50]. Уже тогда Хука привлекала неортодоксальная версия марксизма, далеко не все марксистские постулаты казались ему одинаково верными для жизненной практики.
По мнению М. Фридмана, ему казалось, что коммунизм является неким «противоядием» от капитализма. Капиталистическая система, по его мнению, «надломилась» во время Великой депрессии. Однако теоретическое осмысление реальности он не склонен был связывать с наукой диалектического материализма. Хук мечтал обновить коммунистическую идею, многократно усилить ее посредством соединения с прагматизмом, идейным лидером которого являлся Дж. Дьюи. В своей работе «К пониманию Карла Маркса» (1933) Хук доказывал, что марксизм и прагматизм основываются на одном и том же методологическом эмпиризме. Оба течения общественной мысли одновременно реалистичны и материалистичны, основаны, прежде всего, на человеческом опыте, нежели абстрактном мышлении [Там же, р. 67].
Хук заметно выделялся из группы нью-йоркских интеллектуалов благодаря своим выдающимся знаниям марксизма. Он был единственным признанным марксистом в университете. Зная об этом предмете более других, Хук стремился играть публичную роль в продвижении своих взглядов в обществе [Там же, р. 68].
В 1933 г. Хук знакомится с самым влиятельным коммунистом в стране - Э. Браудером, который, к удивлению Хука, предложил создать национальную туристическую сеть с целью ведения шпионской деятельности за новыми военными и промышленными исследованиями
и регулярно информировать о них партию. Однако предложение Бра-удера для Хука оказалось неприемлемым, и он был изгнан из группы.
88
го ы
Р ^ 8
^ ^ Потрясенный исключением, Хук создает свою коммунистическую орга-§ ы низацию - «Американские рабочие» [10, р. 69]. В этой связи, нельзя не отметить весьма важное обстоятельство. Коммунистическая партия США, возникшая как тайный коммунистический клуб, эпизодически ^ добывавшая секретную информацию для ее руководства, в дальнейшем тесно сотрудничала с советскими спецслужбами, а в годы Второй мировой войны охватила практически все правительственные агентства в Вашингтоне [4, с. 184].
Разочарование в марксизме приходит к Хуку под влиянием ряда обстоятельств. Как и у многих нью-йоркских интеллектуалов, вера Хука в коммунизм стала слабеть после целого ряда событий: процесса «о государственной измене» Л.Д. Троцкого в 1936-1937 гг., советско-германского пакта о ненападении 1939 г., теоретических суждений и политики И.В. Сталина. Уже как враг коммунистической партии он был объявлен «контрреволюционной рептилией», а его сторонники изгнаны из рядов коммунистов как «хуковские черви» [6, с. 49].
В своих теоретических размышлениях Хук приходил к выводу, что «международный коммунизм является инструментом нового империалистического государства, основанного на деятельности милитаристской бюрократии и политической полиции» [9, р. 244]. Оттолкнувшись от марксистских постулатов, Хук пришел к обоснованию либеральных ценностей. Он был убежден, что «социализм не сводится только к экономической и социальной системам. Экономический и социальный прогресс имеет растущее нравственное значение для освобождения и развития человеческой личности» [Там же]. Очевидно, что в такой интерпретации социализма проявлялись реминисценции идей Троцкого о перерождении коммунистической идеи в СССР. Именно этот аспект критики коммунизма для Хука оказался своеобразной находкой, позволившей начать борьбу против коммунистического влияния в США. В последующие годы он стал первым из левых интеллектуалов, порвавших со сталинизмом. Он выступил против «московских чисток» 1936 и 1937 гг. и организовал Комиссию по расследованию и выявлению фабрикации незаконных судебных разбирательств. В колонке журнала «Нью Лидер» в 1938 г. он предсказал поворот сталинского руководства к антисемитизму.
При поддержке Американского еврейского комитета и писателя Ф. Лундерберга, С. Хук организовал Комитет по культурной свободе. В заявлении о принципах его деятельности, подписанных 142 интеллектуалами, говорилось о нарастании тоталитаризма как угрозы миру.
о" -о т
В этом заявлении Советский Союз приравнивался к нацистской Герма- ¡2 5 & нии, а Сталин - к Гитлеру. Такая манифестация послала шокирующие ^ 2 г-с сигналы в американское интеллектуальное сообщество [10, р. 69].
Антикоммунизм и антисоветизм Хука, действительно, глубоко пора- § ^
О
зили американское общество, в котором сильны были коммунистические ^ е^ и просоветские настроения. Авторитет СССР в глазах американцев еще ^ более вырос в первое послевоенное десятилетие. В 1950-е гг. СССР ока- о зывал мощное культурное и идейное влияние на мир и страны Запада. Опыт победившего социализма и имидж СССР как силы, внесшей максимальный вклад в разгром гитлеровского фашизма, делали коммунистические идеи чрезвычайно привлекательными. Посредством культурной политики СССР вел успешную войну за «умы людей». Из многих культурных событий, оказавших глубокое влияние на идейную жизнь Запада, следует особо отметить Вальдорфскую конференцию 1949 г.
В марте 1949 г. советское правительство поддержало проведение культурной и научной конференции за мир на земле, которая проходила в Нью-Йорке, в отеле «Вальдорф-Астория». Для участия в Вальдорф-ской конференции прибыли 800 делегатов, включая такие известные фигуры, как Л. Бернштейн, Л. Хэлман, Н. Мэйлер, Л. Хэджес, П. Робсон, А. Миллер, Д. Хаметт, и их русские коллеги, среди которых наиболее известным был композитор Д.Д. Шостакович, осуждавший распространение социальной ненависти, борьбу за мировое господство «новых американских фашистов» [9, р. 65].
Конференция проводилась по инициативе Коминформа и являлась весьма смелой попыткой манипулирования общественным мнением в «тылу Америки». Советская делегация, возглавляемая председателем Союза советских писателей А.А. Фадеевым, расположилась в номерах «Вальдорфа» [6, с. 43].
Советское присутствие в США далеко не было случайностью, а являлось одной из форм идеологической борьбы и пропаганды социалистических идей. СССР и его лидеры в 1930-1940 гг. пользовались большим авторитетом у американцев. Популярны были их призывы к борьбе за социальное равенство и «освобождение угнетенных из капиталистического рабства». СССР пропагандировал на международной арене советскую конституцию, гарантирующую нерушимость гражданских прав и свободу религиозных отправлений. Все это нравилось многим американцам, уставшим от выживания в годы Великой депрессии.
Популярной политической фигурой в США, без сомнения, был И. Сталин. Симпатии и уважение к советскому лидеру демонстрировало большинство средств массовой информации вплоть до его смерти 5 марта 1953 г. Когда советский вождь умер, газета «Нью-Йорк таймс»
гс ^
ж Е опубликовала на следующий день такой текст: «Подошла к концу жизнь
ёц § одной из величайших фигур современности, человека, с именем которо-
^ ф
^ го ассоциируется организатор и строитель величайшего государствен-
§ ы ного образования, известного как Советский Союз» [цит. по: 10, р. 65]. Распространение советского культурного влияния было связано и с тем обстоятельством, что советские лидеры рассчитывали также на укоренившееся среди американцев опасение, что ядерный пожар заставит принять разделение мира на советскую и американскую сферы влияния [10, р. 65].
Необходимо отметить, что нарастание противостояния США и СССР в годы холодной войны происходило в процессе обостряющейся идеологической войны, столкновения в борьбе за «умы американцев» между сторонниками СССР и его врагами внутри самих США.
Проведение Вальдорфской конференции в значительной мере подтвердило влияние в Америке социалистических и коммунистических идей. Как отмечает британская журналистка Ф. Сондерс, «впечатляющий сбор сочувствующих коммунизму в "Вальдорфе", кажется, оправдал опасения многих американских идеологов, что привлекательные чары коммунизма еще не разрушены, что коммунистическая мечта, несмотря на злоупотребления Сталина, еще жива» [6, с. 44].
Между тем, для Хука Вальдорфская конференция был неким идейным вызовом. Хук предложил организаторам конференции свою лекцию, но идея была отвергнута. В поддержку Хука выступили около 200 спонсоров. С помощью Д. Дубински, профсоюзного активиста, С. Хук снял комнату в «Вальдорфе» и организовал контрконференцию во «Фридом Хаус», на которой была подвергнута критике советская государственная система, осуждены репрессии против советской интеллигенции. По результатам встречи была создана организация для борьбы за интеллектуальную свободу - «Американский комитет за культурную свободу» (АККС).
«Предательство» Хука, из-за которого дезинформационная кампания в Вальдорфе увенчалась успехом, стало началом по обращению фракции троцкистского крыла в лояльную группу. ЦРУ оказало доверие раскаявшимся марксистам, стремясь успешно провести крупномасштабную операцию, названную, «разработкой идеологии, способной соперничать с коммунизмом». Главным инструментом этой операции стал Конгресс за свободу культуры [1].
Ко времени, когда АККС был сформирован, холодная война была уже в самом разгаре. Северная Корея при поддержке СССР вторглась в Южную, назревал Берлинский кризис. С окончанием Корейской войны «леволиберальный взгляд» на СССР разделился. Значительная
часть общественных деятелей и интеллектуалов оправдывала стрем-
■О -о т
т ^ о:
к и 2 и !о
ление Советского Союза усмирить «демократические режимы» в Цен- ^ 2 г-с тральной и Восточной Европе, аргументируя это необходимостью 'о-а г^ поддержания международной безопасности. АККС была, однако, огра- § ^
о
ничена в возможностях что-либо противопоставить этому обществен- ^ е^ ному настроению, поскольку она не обладала разветвленной сетью, ^ не являлась политически влиятельной. Осознавая сложность пробле- о мы, группа американских интеллектуалов, ведомая Хуком, отправилась в июне 1950 г. в Западный Берлин для создания еще одного комитета за культурную свободу. Цель состояла в том, чтобы создать международную организацию со штаб-квартирой в Париже для получения поддержки интеллектуалов за пределами США с целью распространения либеральной демократии [6, с. 70].
Вместе с Хуком в поездке в Берлин участвовал известный американский историк А. Шлезингер-младший. Он вспоминал об этом случае: Хук «.. .воображал, что коммунисты станут нападать на нас со всех сторон. Он был очень взволнован. Думаю, многие из нас чувствовали себя так же. Они думали, что отправляются на место ведения боевых действий, особенно те, кто не был на войне» [цит. по: 6, с. 67].
Уже тогда антикоммунизм Хука проявился в полной мере. После того, как он впервые на конференции в «Вальдорф-Астории» достиг успеха, он стал готовиться к полномасштабной военной кампании: «Дайте 100 миллионов долларов и тысячу преданных людей, и я гарантирую, что подниму такую волну демократических беспорядков в массах, даже среди солдат, в собственной империи Сталина, что он еще долго будет заниматься только внутренними проблемами. Я могу найти людей» [цит. по: 6, с. 67]. Теперь, отправляясь в город, со всех сторон окруженный коммунистами, Хук воображал, что «в случае чего все делегаты за несколько часов станут пленниками восточногерманской военной полиции» [цит. по: 6, с. 67].
Усилиями Хука была сформирована идеологическая инфраструктура холодной войны. 27-28 июня 1950 г. прошла конференция АККС, в которой участвовало 200 некоммунистических писателей и политических активистов. Возвратившись в 1951 г. в США из поездки в Западный Берлин, Хук и Дж. Бернхэм, философ и экономист, формально организовали Американский комитет за культурную свободу (АККС) в качестве аффилированного члена Международного конгресса за культурную свободу (МККС). С сильным еврейским лидерством Конгресс за культурную свободу (ККС) стал действовать на международном уровне в качестве главного орудия либеральной интеллектуальной обороны против коммунизма [9, с. 71]. Апогей деятельности организации
гс ^
ж | пришелся на 1950-1958 гг., когда офисы ККС существовали в 35 стра-ё| § нах со штатом в 280 человек. Хук основал сеть журналов в этих странах, ^ ч но самое важное - журнал «Инкаунтер», в котором соредактором являл* ^ ся И. Кристол, будущий теоретик неоконсерватизма [4, с. 71].
Основной интеллектуальной силой АККС был Хук, его первый председатель. По утверждению Л. де Новилля, он был «консультантом по контрактам» ЦРУ. Кристол, еще один выпускник Нью-Йоркского городского колледжа, занимал должность исполнительного директора организации [6, с. 136].
Организация структурно не отличалась единством, в ней были представлены различные оттенки и течения. «В состав Комитета входило и мощное объединение интеллектуалов-консерваторов из тех, кого в шутку окрестили "кибуцем Верхнего Вестсайда". ... они придерживались последовательного антикоммунизма. Один из членов организации вспоминал о "нездоровом чувстве превосходства многих американцев: мы выиграли войну и теперь собираемся реорганизовать Европу на свой манер". Такими людьми были, в основном, вооруженные бандиты из Нью-Йорка. Они отдавали предпочтение более благовидной с моральной точки зрения непримиримости» [Там же].
Умеренные взгляды в Американском комитете разделяли А. Шлезингер, теолог Р. Нибур, Дж. Фаррел, Р. Ровер из журнала «Нью-Йоркер», бывший глава Социалистической партии и шестикратный кандидат на пост президента США Н. Томас, а также соредактор журнала «Партизан Ревью» Ф. Рав. Между двумя фракциями находились Кристол (который позже стал ярким рейгановцем), еще один соредактор «Партизан Ревью» У. Филипс и Хук, заинтересованные в мирном сосуществовании обеих групп [6, с. 137].
Таким образом, очевидно, что стараниями Хука удалось «переломить» ситуацию в общественном мнении Америки, развернуть его на 180 градусов от симпатий к СССР к агрессивному антикоммунизму и антисоветизму. Причем Хук оказался в состоянии воздействовать на американскую интеллектуальную элиту, идейно ее «перестроив». Но при этом надо учитывать еще один важный аспект - роль институтов холодной войны в идеологическом противостоянии. При характеристике Хука невозможно обойти вопрос о его связях с ЦРУ.
«Эти связи с оперативными сотрудниками разведки высокого уровня указывали на еще более искусное участие в тайной культурной войне, чем когда-либо был готов признать Хук. Его статья "Противостояние великой лжи: основная стратегия", опубликованная в газете "Нью-Йорк Таймс" в марте 1951 г., была отредактирована Советом по психологической стратегии, Ч.Д. Джексоном и ЦРУ. В ней господин Хук говорил
о -п т
об угрозе демократии со стороны международного коммунизма и при- ¡2 5 ^ зывал к полному использованию "всех возможностей эффективной ^ 2 г-с политической борьбы в защиту демократии. Демократия должна 'о занять агрессивную позицию в политической борьбе против тотали- § ^
О
тарного режима Советского Союза и не отступать от нее". Насколько сц успешной может быть такая политическая борьба, невозможно пред- ^ сказать заранее. Расходы на ее раскрутку можно смело сравнить со сто- о имостью полудюжины бомбардировщиков» [6, с. 137]. Для Хука Американский комитет был подобен ружью в американском политическом арсенале, и он работал с присущим ему энтузиазмом для укрепления своих позиций, подчеркивает Сондерс [Там же, с. 50].
Контакты с ЦРУ у Хука начались еще с Вальдорфской конференции. ЦРУ обеспечило ему надежное прикрытие в «Вальдорфе». Д. Дубински, например, пригрозил, что профсоюзы закроют отель, если руководство не поселит его товарищей по интеллектуальной борьбе. ЦРУ оплатило счета (В.В. Набоков получил от Дубински крупную сумму долларов, чтобы доставить их в номер) и гарантировало широкое и сочувственное освещение в прессе. Заинтересованность в Хуке проявлял не просто Государственный департамент, а элита американской разведки, отмечает Сондерс [Там же].
Фактически причастность ЦРУ к Вальдорфской конференции явилась неким посланием обществу по «идеологизации политического действия», говорящим о том, что влияние коммунистической идеологии нельзя устранить традиционными методами [6, с. 51]. ЦРУ финансировало в 1950 г. конференцию в Берлине, на которой А. Кестлер выступил с речью о борьбе против коммунизма. В апреле 1966 г. «Нью-Йорк Таймс» опубликовала серию статей о связях между ЦРУ, ККС и «Инка-унтер» [4, с. 70].
Сложившийся союз ЦРУ и американских «левых интеллектуалов» имел под собой глубокую мотивацию и основания. «Главным выразителем общих взглядов американской элиты был Джордж Кеннан -ученый, дипломат, архитектор "Плана Маршала", директор Штаба политического планирования Госдепартамента США, один из отцов-основателей ЦРУ. К июлю 1947 года Кеннан подкорректировал свои взгляды - не о природе советской угрозы, а о том, как справиться с ней. В своей знаменитой "Статье Х" в журнале "Форин Афферс" он сформулировал тезис о том, что Кремль с его "фанатичной идеологией" стремится к доминированию "в каждом доступном уголке мирового пространства". Он высказался за политику "устойчивого противодействия" и "твердого и бдительного сдерживания". В рамках нее он выступал за "максимальное развитие пропаганды и использование техник
гс ^
Е политической борьбы". Будучи директором Штаба политического пла-ёц § нирования (целью которого был надзор над идеологией и политикой ^ сдерживания в Европе) он оказался в идеальных условиях для реализа-* ы ции заявленных планов. "Весь мир лежал у наших ног", - писал он позд-| нее об этом ведомстве» [6, с. 36].
По существу, Дж. Кеннан, опубликовав свою статью, оказался выра-^ зителем значительной части американского истэблишмента. «Появление такой статьи - не случайность. Оно было закономерно - таковы были убеждения значительной части президентского окружения, многих военных, конгрессменов и сенаторов», - отмечает американист Ф.Г. Войтоловский [2, с. 95].
Именно Кеннан в своей речи в Национальной военной академии в декабре 1947 г. ввел в политическую культуру понятие «необходимой лжи» в качестве существенной составляющей американской послевоенной дипломатии. Коммунисты, говорил он, завоевали «сильные позиции в Европе, так безмерно превосходящие наши собственные. благодаря беззастенчивому и искусному использованию лжи. Они сражались с нами посредством использования несуществующих ценностей, иррациональности. Можем ли мы успешно бороться против этой нереальности при помощи рационализма, правды, при помощи честной, исполненной благих намерений экономической помощи? Нет, Америке необходимо вступить в новую эпоху тайной войны для достижения ее демократических целей вопреки советской хитрости!» [цит. по: 6, с. 37].
19 декабря 1947 г. политическая философия Дж. Кеннана получила легальное воплощение в директиве Совета национальной безопасности (СНБ-4). Сверхсекретное приложение к этой директиве СНБ-4А предписывало директору ЦРУ развернуть «тайную психологическую деятельность» в поддержку американской антикоммунистической политики. Вместе с заместившей ее в июле 1948 г. новой, подробно разработанной директивой СНБ-10/2, также подготовленной Кеннаном, они стали документами, направляющими американскую разведку в «неспокойные воды» тайной политической борьбы на десятилетия вперед. Исходя из предпосылки, что Советский Союз и его сателлиты приступили к осуществлению программы «порочной» тайной активности, направленной на «дискредитацию целей и деятельности Соединенных Штатов и других западных держав», СНБ-10/2 давала высочайшую санкцию правительства на множество тайных операций: «пропаганду, экономическую войну, превентивные прямые действия, включая саботаж, меры по уничтожению и эвакуации; подрывную деятельность против враждебных государств, включая помощь подпольным движениям, партизанам и освободительным группам в изгнании» [3, с. 139]. Все эти
0- _п ГП
мероприятия, согласно СНБ-10/2, надлежало «спланировать и осу- ¡2 5 & ществить таким образом, чтобы любое участие правительства США ^ ^ ^ в них было неочевидно для непосвященных, а если и будет обнаруже- 'о з °
Но не только американское государство, взявшее курс на «сдержи- ^ вание» СССР и коммунизма, формировало атмосферу холодной войны. о Менялась сами интеллектуальные и ценностные приоритеты американской либеральной интеллигенции. Показателен в этой связи пример историка Шлезингера-мл., поддержавшего агрессивный антисоветский тон американского правительства. Если в 1930-1940 гг. в американском либерализме господствовали левые и даже просоветские настроения, то в период холодной войны ситуация решительно изменилась и с СССР надо было бескомпромиссно бороться. А. Шлезингер-мл. разработал концепцию «жизненного центра», ставшей, по словам В.В. Согри-на, внешнеполитическим кредо американского либерализма. С одной стороны, такие либералы, как Шлезингер, намеревались продолжать во внутренней политике традиции «Нового курса» Ф. Рузвельта, а с другой - консолидировать все силы в борьбе против коммунизма в сфере международной политики. «На советский социализм было распространено понятие "тоталитаризм", в который раньше включался фашизм. Компромиссы и "умиротворение" в отношении СССР, нового тоталитарного зла, исключались. Шлезингер-мл. и поддержавшее его большинство либералов положили идеологический подход в основу внешней политики США, признав ее сутью мировое противостояние либерализма и социализма» [5, с. 330].
В то время ЦРУ обсуждало идею: кто может бороться с коммунистами лучше бывших коммунистов? В консультациях с А. Кестлером, известным британским писателем и журналистом, эта идея стала обретать форму. Он доказывал, что разрушение коммунистического мифа может быть достигнуто мобилизацией в пропагандистскую кампанию некоммунистических фигур левого политического фланга. Люди, о которых говорил Кестлер, уже получили групповое обозначение в Государственном департаменте и в кругах разведки - «некоммунистические левые». Ряд лиц в правящих кругах стал все больше понимать и поддерживать идеи тех интеллектуалов, кто разочаровался в коммунизме, но еще хранил верность идеалам социализма. Шлезингер описывал это как «тихую революцию» [6, с. 57].
В самом деле, для ЦРУ стратегия продвижения некоммунистических левых стала «теоретическим основанием политической работы против коммунизма на два следующих десятилетия» [Там же]. Идеологическое
но, то правительство США должно иметь возможность правдоподобно опровергнуть любую ответственность за них» [цит. по: 6, с. 37].
го ^
ж Е обоснование стратегии, в которой ЦРУ достигало сближения, даже
ё| § отождествления с левыми интеллектуалами, было представлено Шле-
^ ^ зингером в «Жизненном центре», одной из трех книг, вышедших
5 ^ в 1949 г.
ф
Шлезингер изобразил упадок левых и их окончательный мораль-
ь-
| ный паралич, наступивший вследствие разложения принципов револю-с ции 1917 г., и проследил эволюцию «некоммунистических левых» как группы, которая упорно борется «за пространство свободы» [цит. по: 6, с. 38]. Именно в этой группе, по его мнению, должно произойти «восстановление радикального нерва, не оставляющего ни одного шанса для коммунистов» [цит. по: 6, с. 38]. Это «новое сопротивление», согласно А. Шлезингеру, нуждается в «независимой базе» [цит. по: 6, с. 38] для своей деятельности. Оно, по убеждению историка, требует «частного пространства, денежных средств, времени, газетной бумаги, бензина, свободы слова, свободы собраний, свободы от страха» [цит. по: 6, с. 38].
Идея, воодушевлявшая мобилизацию некоммунистических левых, горячо поддерживалась Ч. Боленом, И. Берлином, В.В. Набоковым, А. Гарриманом, Дж. Кеннаном и др. «Мы все понимали, что демократический социализм был наиболее эффективной защитой от тоталитаризма. Он стал неявной тенденцией - или даже скрытым лейтмотивом - американской внешней политики в тот период. Сокращение НКЛ (некоммунистические левые) вскоре вошло в обиход в бюрократическом языке Вашингтона. Они стали практически официально признанной группой» [6, с. 57].
Технология создания «некоммунистических левых» С. Хуком и ЦРУ оказалась чрезвычайно эффективной в ХХ в. Она позволила в 1970-х гг. разрушить мощное коммунистическое движение в Европе, которое было опорой СССР. Можно предположить, что наличие влиятельных коммунистических партий во Франции, Италии, Испании обусловило движение Запада к разрядке. Появление т.н. «еврокоммунизма» в коммунистическом движении не только ослабило влияние СССР, но, по существу, маргинализировало само коммунистическое движение в ведущих европейских странах.
Нельзя забывать и другой важный факт. Распад СССР также происходил под видом «демократизации социализма», подмены социализма социал-демократией, приходом к власти «некоммунистических левых», многие из которых (А.Н. Яковлев, Э.А. Шеварднадзе и др.) впоследствии с успехом и не без циничных признаний (случай А.Н. Яковлева) «разменяли» свои социалистические принципы на либерально-демократические идеалы.
«Моральное лицо» хуковского марксизма в полной мере проявилось в отношении маккартизма. Для Хука, в отличие от многих американских
■О -о т
т ^ о:
ки 2 и 2
3 и
интеллектуалов, главной угрозой был не Дж. Маккарти с его шпионома- 'о з ° нией, а влияние сталинизма. Поразительная реакция адептов «либераль- § ^ ной демократии»! Почитаемые нашими современными либеральными ^ ^ интеллектуалами Хук, Д. Белл, К. Гринберг и У. Филипс отказались >
поддержать всеобщее осуждение Маккарти [6, с. 168]. Мэри Маккарти, литературный критик и политическая активистка, сообщала об этом расхождении в письме к Ханне Арендт. По ее мнению, если бы Хук и компания ослабили на мгновение свои попытки, сталинизм возродился бы в государственной власти и образовании [Там же, с. 176]. В журнале «Комментари» Хук зашел еще дальше и описал американских коммунистов как агентов иностранной державы, винтиков советского режима, военизированную «пятую колонну», которая полностью подконтрольна противнику [7, с. 72].
Хук не соглашался с оценкой американцами маккартизма как периода политического террора и страха. «Такое описание текущего состояния Америки является фантастическим искажением истинного положения дел» [цит. по: 6, с. 176], - утверждал он. Кристол, кроме того, высмеивал утверждения о том, что маккартизм создавал «атмосферу страха» [6, с. 176]. В 1953 г. он заявил: «единственное, что американцы знают о сенаторе Маккарти - это то, что последний, как и они, является безусловным антикоммунистом. Однако все понимают, что ничего подобного нельзя сказать о представителях американского либерализма» [цит. по: 6, с. 176]. Фанатичные антикоммунистические взгляды разделяли и некоторые представители АККС, они были достаточно схожи по характеру с Маккарти. Но, что еще хуже, они имели доступ к влиятельным людям в Госдепартаменте [4, с. 76].
В статье журнала «Комментари» в 1953 г. Дж. Глейзер, единомышленник Хука и Кристола, заявил, что Маккарти не представляет собой неизбежной угрозы в Соединенных Штатах [Там же, с. 75].
Хук полагал, что необходимо вести борьбу с влиянием СССР на всех фронтах, в т.ч. в Европе. Его заботил вопрос о растущем антиамериканизме в европейских странах. Он считал, что многие отделения МККС работают неэффективно. Так, отделение МККС в Париже якобы стало толерантным тоталитаризму и враждебным Америке в ее борьбе с коммунизмом. Он стремился сделать МККС средством непосредственной дестабилизации советской империи. Позднее эта идея стала главной задачей неоконсервативного движения. Разочаровывало лишь то обстоятельство, что антиамериканизм теснил со всех сторон.
«Французская публика, по большому счету, была поразительно невежественна в отношении американской жизни и культуры, - писал Хук. - Ее
98
го ы р
^ 8
^ ч представление об Америке складывается из впечатлений, полученных 2 ^ от чтения романов о социальном протесте и бунте, романов американского вырождения и бессмыслицы, просмотра американских фильмов, а также под воздействием непрерывного огня коммунистической кри-^ тики, которая проникает в некоммунистическую печать. Информационное перевоспитание французской общественности представляется мне наиболее фундаментальной, а также самой неотложной задачей американской демократической политики во Франции, для решения которой не было принято почти никаких эффективных мер», - отмечал Хук [цит. по: 6, с. 62]. Идея Хука о том, что антиамериканизм может быть преодолен путем очищения европейских умов от парализующего видения выдающихся романистов Америки, кажется экстраординарной. В сущности, он выступал за вычищение тех проявлений американской жизни, которые, по его мнению, вступают в конфликт с правительственной «демократической политикой» за рубежом. Это было грандиозное искажение самих принципов свободы слова, несовместимое с претензиями либеральной демократии, под покровительством которой оно было предложено [6, с. 63].
Надо сказать, что дело Хука живет и сегодня. Многочисленные культурные комитеты и союзы, «неправительственные организации» (НКО) являются эффективными инструментами насаждения в Европе «либерально-демократического» мышления с явным русофобским уклоном. «Мягкая сила» Хука оказалась эффективным средством холодной войны, поскольку она была ориентирована на работу с интеллектуальной элитой, формирующей общественное мнение. В этом идейном противостоянии СССР тогда проиграл.
Как показывает исторический опыт, многие события идеологического плана (появление «некоммунистических левых», «демократического социализма», «социализма с человеческим лицом») вызывались деятельностью ЦРУ и других институтов холодной войны. В борьбе «за умы» американские идеологи оказались победителями.
Идейная эволюция американских левых наглядно проявляет константы политического мышления национальной культурной элиты США: агрессивный либерализм, «черно-белое» манихейское восприятие мира как поля битвы непримиримых идейных врагов. Трансформация социально-политического мышления, его алгоритм определялся не в последнюю очередь и глобальным внешнеполитическим контекстом, в котором две великие страны, США и СССР, воспринимались в качестве ценностных антиподов и противников.
О -а т
Механизм «переформатирования» элиты, ее крайняя политизация, ¡2 5 ^ произошедшая в американском интеллектуальном сообществе в ХХ в., ^ s г-с является наглядным объяснением глубины тех противоречий, которые 'о з ° до сих пор препятствуют нормализации американо-российских отноше- § ^
О
ний. Вероятно, «неоконсервативное наследие» еще долго будет довлеть ^ е^ над сознанием современного американского политического класса. ^
о
Библиографический список
1. Боно Дени. Нью-йоркские интеллектуалы и рождение неоконсерватизма. URL: http://www.voltairenet.org/article130043.html (дата обращения: 26.11.2016).
2. Войтоловский Ф.Г. Единство и разобщенность Запада. Идеологическое отражение в сознании элит США и Западной Европы трансформаций политического миропорядка в 1940-2000 годы. М., 2007.
3. Главный противник: Документы американской внешней политики и стратегии 1945-1950 гг. М., 2006.
4. Поздняков В.В. Советская разведка в Америке в 1919-1941. М., 2015.
5. Согрин В.В. США в ХХ-ХХ1 веках. Либерализм. Демократия. Империя. М., 2015.
6. Сондерс Ф.С. ЦРУ и мир искусств: культурный фронт холодной войны. М., 2014.
7. Balint B. Running Commentary: the contentious magazine that trans-formed the Jewish left into the neoconservative right. NY, 2010.
8. Freidman M. Neoconservative revolution: Jewish intellectuals and the shaping of public policy. Cambridge, 2005.
9. Hook S. Marx and the Marxists; the ambiguous legacy. Princeton (N.J.), 1955.
10. The New York intellectuals: the rise and decline of the anti-Stalinist left from the 1930s to the 1980s / A.M. Wald (ed.). Chapel Hill, 1987.
11. Velasco J. Neoconservatives in U.S. Foreign Policy under Ronald Reagan and George W. Bush. Voices Behind the throne. Washington, 2010.
