CC BY
55
/V ГУМАНИТАРНЫЙ АСПЕКТ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО
ПРОСТРАНСТВА
УДК 658.114.1:947.081 (470) ББК 65.278
СИБИРЯКОВСКИЙ КАПИТАЛ: СУДЬБА БЛАГОТВОРИТЕЛЯ И
БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ (к 150-летию со дня рождения И. М. Сибирякова)
*
А. А. Свирса
Санкт-Петербургский торгово-экономический институт 194021, Санкт-Петербург, ул. Новороссийская, 50
Период конца XIX века занимает важное место в истории развития отечественной экономики. В это время в России формировалось индустриальное общество, утверждались и развивались капиталистические отношения. Совершенно очевидно, что во все времена финансовоэкономические процессы не эволюционировали автономно, а находились в тесной связи с социальными аспектами общественной жизни. Одним из наиболее ярких явлений в данном контексте является благотворительность российских предпринимателей, чьи имена по праву, «по делам их», возвращаются в лоно отечественного экономического сознания.
В ряду известных на сегодняшний день многочисленных пожертвований Иннокентия Михайловича Сибирякова (1860-1901) на нужды отечественной науки, просвещения и православной церкви отдельно стоит крупное пожертвование в пользу рабочих.
В 1894 году это прозвучало настоящей сенсацией: потомственный золотопромышленник жертвует капитал в 420 тысяч рублей на вспомоществование рабочим и их семействам на золотых приисках Якутской области и заявляет, что капитал будет носить имя его отца - Михаила Александровича Сибирякова. Авторитетное издание обмолвилось тогда по этому поводу: «... всех удивит весть о небывалом до того времени пожертвовании. Пожертвование было до такой степени необычно, что дало повод к неблаговидным инсинуациям на жертвователя ...» [1].
Достаточно осведомленным об истинных перипетиях этого дела являлся русский историк либерального направления, впоследствии народный социалист Василий Иванович Семевский (1848-1916). Известно, что для Сибирякова существовало два авторитета - П. Ф. Лесгафт и В. И. Семевский [2].
*
Свирса Александр Аркадьевич, кандидат педагогических наук, доцент. Тел.: (812) 297-55-33; e-mail: arkutvip@mail.ru
Знакомство с последним состоялось в стенах петербургского университета в начале 1880-х годов, где в это время пытался учиться иркутский миллионер и откуда, по особому распоряжению, в 1886 году был удален от чтения лекций «в виду вредного их направления магистр русской истории Семевский, состоящий в родственных отношениях с известной по своей неблагонадежности семьей Водовозовых» [3]. Громадная эрудиция, дар тщательного критического анализа литературных источников, редкие деловые качества давали Семевскому право воспользоваться предложением Сибирякова заняться изучением истории и действительного положения рабочих на сибирских золотых приисках. В рамках этого исследования Семевский осуществил многотрудную, но весьма полезную поездку в Сибирь. Собранный в 1891 году материал лег в основу его последующих интереснейших публикаций. В талант ученого Сибиряков верил безоговорочно, еще больше он ценил его человеческие качества. Не случайно в деле организации «Капитала имени потомственного почетного гражданина М. А. Сибирякова» Семевский оказался едва ли не основным действующим лицом. Об этом свидетельствуют материалы деловой переписки Семевского и Сибирякова по данному вопросу, обнаруженные в московском Архиве Российской академии наук (АРАН), которые и составили основу данной публикации, проясняющей хронику и некоторые важные детали развития событий [4].
Во второй половине 1893 года жертвователь обратился к Семевскому с предложением составить проект правил выдачи пособия из процентов жертвуемого капитала. При этом первоначальный размер жертвуемого капитала, равно как и конкретная дата принятия решения о пожертвовании, остались неизвестными. Вероятнее всего, речь шла о стартовых 100 тысячах рублей, а первое деловое обсуждение с Семевским темы данного пожертвования следовало бы датировать концом августа - началом сентября этого же года, имея в виду, что дата вторичного обращения Сибирякова к своему единомышленнику уже известна:
№ 1. Из письма И. М. Сибирякова - В. И. Семевскому (17 сентября
1893 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Сердечное отношение Ваше к помощи приисковым рабочим и готовность Ваша взяться за организацию этого дела дает мне возможность и побуждает меня увеличить размер жертвуемого капитала. Я прошу Вас составить положение о помощи рабочим на капитал в 200.000 рублей... [5].
Знакомясь с отдельными местами переписки вышеозначенных лиц, важно учесть тот немаловажный факт, что жили они в то время по одному и тому же петербургскому адресу: Васильевский остров, 2-я линия, дом 11. Среди домовладельцев он был известен как дом Шрейдера-Богданова. В квартире № 28 этого дома Семевский прожил порядка 30 лет. Сибиряков же держал квартиру в этом доме с лета 1893 года по 1895 год, что удивительным образом совпадает с периодом их совместной деятельности по организации
капитала им. М. А. Сибирякова. Услуги почтового ведомства при этом, естественно, зачастую были не нужны: ответы доставлялись и без того надежно и быстро.
№ 2. Из письма В. И. Семевского - И. М. Сибирякову (18 сентября
1893 года. С.-Петербург):
Глубокоуважаемый и дорогой Иннокентий Михайлович, вчерашнее письмо Ваше бесконечно тронуло меня: только что, изъявив готовность сделать огромное пожертвование, Вы увеличиваете его вдвое и еще при этом готовы увеличить жертвуемые Вами суммы. <...> Я очень хорошо знаю, что я тут ни при чем, что Вы мысль о помощи приисковым рабочим выстрадали, для меня же поработать ради этого благого дела -величайшее наслаждение. <...> И Салтыков, и Тургенев ничего не сделали для Литературного фонда, Вы же уже на университетской скамье, почти 10 лет тому назад, задумывались над тем, как бы улучшить долю рабочих, как это видно и из Вашей готовности содействовать организации общества вспомоществования жизни рабочих, и предложили мне заняться историею их быта. Ваше дело само по себе прекрасно, но оно прекрасно и как пример, и как громкое признание общественной обязанности ... [б].
Спустя некоторое время планы Сибирякова относительно суммы капитала обрели еще более рельефные очертания в связи с некими «подходящими обстоятельствами», о которых жертвователь в деловой переписке не распространялся:
№ З.Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (24 октября
1893 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Я желаю увеличить капитал еще на 200 тысяч в 4 % государственных бумагах, считая по их номинальной стоимости, так что всего будет пожертвовано 410 тысяч рублей в 4 % государственных бумагах по номинальной их стоимости. Дело это меня занимало всю жизнь, и поэтому Вы не удивитесь, что я пользуюсь подходящими обстоятельствами, благодаря Вашему содействию, чтобы осуществить желанную цель ... [7].
А меньше чем через две недели Сибиряков определился принципиально и еще по одной позиции: анонимность пожертвования в данном случае не логична, хотя до этого он зачастую был вынужден заниматься благотворительностью именно таким способом:
№ 4. Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (6 ноября 1893 года. С. -Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Я решил сделать маленькое изменение в проекте, а именно, я думаю сделать заявление о пожертвовании прямо от своего имени, а не от неизвестного лица. Будьте добры ввести эту поправку. Конечно, при отдавании в переписку проекта можно и не обозначать фамилии, которую можно представить после ... [S].
Между тем Сибиряков по своему опыту убежден, что широкая огласка его пожертвования может только повредить ходу дела. Сомнения мучают его, он нуждается в моральной поддержке и, безусловно, ее получит:
M 5. Из письма И. М. Сибирякова - В. И. Семевскому (12 ноября 1893 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Я думаю, что лучше не рассылать проекта о пенсионном капитале и сделать так, как Вы предполагали ранее, т. е. прочитать его. Я боюсь, что слишком широкое распространение известий об этом деле может повредить ему в глазах официальных лиц. Если Вы думаете иначе, то будьте добры написать мне или я могу зайти к Вам, чтобы обсудить этот вопрос сообща... [9].
Кроме Семевского, у Сибирякова есть еще один надежный советник -его родной дядя по матери Александр Константинович Трапезников (1821-1895). В Москве он как глава фирмы «Трапезников и К°» имеет большой вес и огромное влияние [10]. По сложившейся семейной традиции, все Сибиряковы в любом начинании прежде всего ищут его поддержку и благословение:
M 6. Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (27 ноября 1893 года. С. -Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Я получил уже из Москвы ожидаемые мною замечания. В понедельник я их перешлю Вам, <...> в среду я бы желал еще раз прочесть проект. Преданный Вам Сибиряков И. М.
P.S. В среду, я думаю, лучше всего, часов в 8 вечера у меня ... [11]. Московским замечаниям Сибиряков уделил массу времени, пытаясь тщательно проанализировать их в целом и каждое по отдельности. Только после того как у него сложилось свое устойчивое мнение, он адресует архиважную корреспонденцию Семевскому, ожидая от него, как всегда, веских критических замечаний:
M 7. Из письма И. М. Сибирякова - В. И. Семевскому (30 ноября
1893 года. С.-Петербург):
Прилагаю замечания на проект, присланные из Москвы. В среду буду Вас ожидать ... [12].
Когда все замечания учтены и проект «Положения о капитале» поправлен еще раз жертвователем окончательно, тот выдает Семевскому доверенность от его имени продвигать это дело по инстанциям Министерства земледелия и государственных имуществ, полагаясь на его профессиональный опыт ходатая:
M 8. Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (4 декабря 1893 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Прилагаю доверенность. Я немножко изменил для большей ясности отдельные ... места проекта ... [13].
Отдавая себе отчет в том, что организация такого мероприятия, как пожертвование большого капитала, процедура достаточно длительная, Сибиряков, тем не менее, проявляет свойственное ему в последнее время, нетерпение:
M 9. Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (11 февраля 1894 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Не откажите сообщить, в каком положении находится теперь дело о фонде рабочих? ... [14].
К сведению Сибирякова, дело продвигалось довольно бойко. Уже 19 января 1894 года министр государственных имуществ А. Ермолов представил на согласование в Комитет министров записку об учреждении капитала имени М. А. Сибирякова, согласно которой жертвуемые И. М. Сибиряковым в процентных бумагах по номинальной стоимости 420 тысяч рублей будут отнесены к специальным средствам горного департамента министерства. Местом их постоянного хранения определено Иркутское отделение Государственного банка. Проценты с капитала будут находиться на текущем счету того же отделения банка. Кроме того, в случае учреждения в Иркутске Общества вспомоществования приисковым рабочим Восточной Сибири, капитал, по воле жертвователя, может быть передан весь или частью в это Общество [15]. Когда Сибирякову стало ясно, что дело на месте не стоит, он искренне благодарит своего поверенного в столь важном для него деле:
M10. Из письма И. М. Сибирякова - В. И. Семевскому (7 марта 1894 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Хотел зайти к Вам, чтобы поблагодарить Вас за новую Вашу справку в Горный департамент относительно фонда рабочих, но так как это не успел сделать, то и приношу Вам свою благодарность в письме ...» [16].
Дело фонда Сибирякова, между тем, вполне закономерно приобретает соответствующий резонанс как «хорошее дело», положение о котором утверждено министром государственных имуществ с Высочайшего соизволения 15 марта 1894 года. Далее, когда все, казалось, шло установленным административным порядком, Сибиряков пишет:
M 11. Из письма В. И. Семевского - И. М. Сибирякову (30 марта
1894 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Иннокентий Михайлович, Горный департамент уже написал в Банк и скоро получите ответ.
Кроме того, по просьбе директора департамента я заходил сегодня туда. Оказалось, что они хотят сделать особый доклад о Вашем пожертвовании Государю, очевидно, на него воспоследует Высочайшая благодарность. Меня просили предупредить Вас об этом и спросить, не имеете ли Вы чего-либо против этого. Отказываться, мне кажется, нет ни малейших оснований, тем более что это сделает более известным то хорошее дело, которое Вы сделали ... [17].
И Сибиряков, который поначалу явно не желал широкой огласки дела, мягко уступил, доверившись доводам своего прозорливого наставника:
M12. Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (31 марта 1894 года. С. -Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Очень благодарен Вам за Ваше сообщение относительно доклада о моем пожертвовании Государю. Не откажитесь сообщить, что, конечно, я ничего против этого не имею ... [18].
Вот здесь вновь потребовались возможности В. И. Семевского уже как опытного публициста, который смог бы донести до сведения широкой общественности в кратчайшие сроки исчерпывающую информацию об основных принципах «Положения о капитале им М. А. Сибирякова». Выручат «Русские ведомости», которые в своем пятничном номере поместят большую статью Семевского под названием «Крупное пожертвование в пользу рабочих» [19]. Сибиряков полностью удовлетворен ее содержанием и, окрыленный общественной значимостью создаваемого им фонда, предпринимает требуемые от него активные практические шаги:
M 13. Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (11 апреля
1894 года. С. -Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Газету «Русские ведомости» с Вашей статьей и бумагу Горного департамента получил. <...> По этому делу я был в Государственном банке ... [20].
Сибиряковский капитал, доведенный в конечном счете до 420 тысяч, состоял из следующих гарантированных правительством процентных бумаг:
а) 84 листа 4% облигаций Московско-Казанской железной дороги с 1396 купонами, на 100 тысяч рублей;
б) 450 листов 4% облигаций Тамбовско-Козловской железной дороги с 14.400 купонами, 45 тысяч рублей;
в) 59 листов 4% облигаций Либаво-Роменской железной дороги с 2124 купонами, на 65 тысяч рублей;
г) 161 листа 4 V % облигаций Рязанско-Уральской железной дороги с 2576 купонами, на 209 тысяч рублей;
д) один 5% закладной лист Харьковского Земельного банка с 14 купонами, на 1000 рублей [21].
Для управления указанным капиталом был образован Особый комитет, в состав которого были избраны: от Министерства внутренних дел губернский секретарь В. В. Мартин; от Общества врачей Восточной Сибири
- доктор П. П. Асташевский; от золотопромышленников Витимской системы Якутской области - уполномоченный «К° Промышленности» - коллежский советник А. А. Шамарин; представитель жертвователя - потомственный почетный гражданин H. Н. Стрижев. Кроме того, в работе комитета принимал участие иркутский губернский прокурор Харизоменов, а в его отсутствие - товарищ иркутского губернского прокурора, надворный советник Токарев. Возглавил комитет начальник Иркутского горного
управления, горный инженер, действительный статский советник И. С. Боголюбский [22].
№ 14. Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (18 апреля 1894 года. С. -Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Очень радуюсь назначению господина Боголюбского и очень благодарен Вам за сообщение об этом. Это назначение дает надежду, что дело фонда рабочих будет находиться в руках расположенного к нему человека. Поздравляю Вас с праздником и желаю Вам всего хорошего ... [23].
Иннокентий Семенович Боголюбский родился в семье протоиерея Иркутской губернии. После окончания Горного института в 1861 году он начал службу в Нерчинском горном округе и в дальнейшем занимался геологическим изучением Амурского края и Приморской области, а также археологией Сибири. Он был автором солидных сочинений по горноведению Сибири, в особенности по отделу золотопромышленности. В частности, его перу принадлежит непревзойденный труд «Золото и его запасы». Это был настоящий труженик и специалист по изучению специальной горной статистики [24]. И в этом отношении можно было понять радость И. М. Сибирякова относительно назначения Боголюбского главой Комитета по заведованию пожертвованным капиталом в пользу рабочих родной Сибири, которую они оба так горячо любили ...
И. С. Боголюбский скончался 14 июня 1897 года на своем посту, в Нижнеудинске, неожиданно для многих [25]. Но тогда, в 1894 году, об этом никто и думать не мог, нужно было заниматься неотложными делами:
№ 15. Из письма И. М. Сибирякова - В. И. Семевскому (13 мая 1894 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Очень благодарен Вам за Ваше письмо, которое получил по Вашему отъезду. С первой половиной своего пожертвования я уже покончил и внес 210 тысяч в Государственный банк для отправки их в Иркутск. Министерство государственного имущества на этот счет уведомил. Я думаю напечатать отдельно известие о фонде рабочих. Было бы очень хорошо, если бы можно было Вам послать для просмотра корректуру, если это только Вас не затруднит и не потревожит Вашего отдыха. В Сенате я справлюсь. Позвольте пожелать Вам здоровья и всего хорошего. Елизавете Николаевне свидетельствую свое почтение ... [26].
А между тем здоровье самого Иннокентия Михайловича находилось в опасности. Во всяком случае, так казалось со стороны группе «каких-то добровольцев - охранителей чужих капиталов». Дело в том, что практически одновременно с пожертвованием 420 тысяч рублей в пользу рабочих Иннокентий Михайлович пожертвовал порядка 350 тысяч рублей на организацию П. Ф. Лесгафтом научного учреждения под названием «Санкт-Петербургская Биологическая лаборатория» [27]. Кроме того, в это же время Сибиряков стал безоглядно одаривать малоизвестных ему людей достаточно
солидными суммами, не соответствовавшими канонам благотворительности. Еще большее раздражение у его окружения вызвало намерение Иннокентия Михайловича ликвидировать практически все, что раньше связывало его с миром литературы и искусства. Сибиряков резко менял приоритеты.
Обо всем этом свидетельствовал Н. М. Ядринцев - личность весьма близкая к меценату. В письме от 22 декабря 1893 года на имя врача-психиатра В. И. Семидалова он в сердцах, явно обиженно, разоткровенничался: «... после моих разговоров об изданиях Иннокентий-невменяемый предложил мне кредит прожить два месяца, чтобы писать и подыскивать издателей художественных произведений. Как он подает теперь к празднику нищим старухам, так и подает ... мне. Он занят этим, и до шестидесяти салопниц в день у него получают трехрублевки. В этом он нашел себе занятие, развлечение и выполнение нравственного долга, пугаясь и отказываясь от всего прочего...» [28].
На фоне прогрессирующей религиозной экзальтации действительно казалось, что иркутский богач только и ищет способа к безмерной раздаче своих капиталов. В петербургском градоначальстве «доброта Сибирякова» вызвала основательное подозрение: бесконтрольностью этого финансового потока могут воспользоваться оппозиционные к власти силы. Последней каплей, побудившей градоначальство к действию, было несоразмерное пожертвование в пользу Ярославского Богоявленского женского монастыря. Тогда в руки монахини-сборщицы попали все находящиеся при Сибирякове наличные деньги, а буквально на следующий день и целое состояние порядка 150 тысяч рублей. Последовало обращение в полицию, которое и инициировало дальнейшие действия со стороны петербургского градоначальника В. В. Валя. На капиталы Сибирякова был наложен арест и назначена на июнь месяц 1894 года процедура его освидетельствования в умственных способностях.
Неудовлетворенный результатами экспертизы подозреваемого косвенно в политической неблагонадежности, градоначальник Валь настоял на вторичной процедуре освидетельствования, которая должна состояться через полгода [29]. Оставалось ждать, а пока Сибиряков сохранял внешнее спокойствие: скоро в Государственном совете должно состояться обсуждение закона о рабочих на золотых промыслах Сибири. В рамках обсуждения В. И. Семевский сделает два доклада, с содержанием которых Иннокентий Михайлович практически сроднился. Нужно знать исключительно неприемлемое положение приисковых рабочих, антигигиенические условия их труда, скоротечную потерю ими физической работоспособности, вследствие чрезмерного напряжения сил, чтобы оценить исключительную важность его пожертвования. Ненормальное положение приисковых рабочих
- факт настолько общеизвестный, что начиная с 1885 года шли толки об организации особого Общества вспомоществования всем вообще приисковым рабочим в Сибири [30]. Все эти годы Сибиряков предпочитал решительно действовать, и поэтому дело организации капитала имени своего отца доведет до логического конца, а В. И. Семевский ему в этом поможет:
M 16. Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (17 октября
1894 года. Царское Село. «Гостиница Уткина»):
Многоуважаемый Василий Иванович.
<...> Я вполне разделяю Ваше мнение о печатании. Если число экземпляров Положения определить в 300, то число экземпляров Вашей статьи можно определить в 100.<...> Необходимо представить статью Вашу в Цензурный комитет. Статью читал, весьма благодарен за нее. Положение отпечатаем в типографии Скороходова ... [31].
Сохранять внешнее спокойствие в ситуации, когда человека пытаются загнать в угол нелицеприятными способами, включая оскорбительные публикации в печати, - удел сильных духом. Для Сибирякова это оказалось участью непосильной. При его болезненно замкнутом характере помочь ему было исключительно сложно даже близким родственникам. Похоже, что только для Семевского и делалось исключение:
M 17. Из письма И. М. Сибирякова - Семевскому В. И. (октябрь-ноябрь 1894 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Мне крайне и безусловно необходимо Вас видеть сейчас же, извините, что беспокою, но из моего сообщения Вы увидите, что я имею к этому основание. Пожалуйста, не откажите и приходите сейчас же ... [32]. Впрочем, надо отдать должное и профессору Лесгафту, хорошо знавшему братьев и сестер Сибирякова. Как опытный врач, он прекрасно осознавал, что здоровье Сибирякова находится в опасности и предпринимал со своей стороны все, что было в его силах. Свидетелем тому был родной брат Сибирякова - Константин Михайлович:
M 18. Из письма К. М. Сибирякова - В. И. Семевскому (30 ноября
1894 года. С. -Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович!
Профессор П. Ф. Лесгафт находит необходимым дежурство фельдшеров в продолжение дня и ночи. Убедительно прошу Вас в случае, если фельдшеру сегодня будет неудобно ночевать в квартире брата Иннокентия Михайловича, в случае, если это его раздражит, позволить ему переночевать у Вас. Примите уверение в полном уважении ... [33]. Совместными усилиями удалось помочь преодолеть депрессивное состояние Сибирякова хотя бы на время, тем более что повторное освидетельствование умственных способностей было назначено на 30 января 1895 года. Тем временем шла упорная борьба и за общественное мнение вокруг имени Сибирякова:
M 19. Из письма И. М. Сибирякова - В. И.Семевскому (28 января
1895 года. С.-Петербург):
Многоуважаемый Василий Иванович.
Очень благодарен Вам за присылку статьи «Хорошее дело и злые толки» в Санкт-Петербургских ведомостях. По прочтении не премину послать Вам номер обратно ... [34].
В канун процедуры освидетельствования статья вышла без подписи. Кто стоял за ней - остается только догадываться, но то, что резюме статьи удовлетворило амбиции сторонников Сибирякова, однозначно: «...
Положение о капитале им. М. А. Сибирякова № 142 ’’Собрания узаконений и распоряжений правительства 1894 года“ выработано при непосредственном участии и содействии И. М. Сибирякова и представляет собой образец здравомысленной предусмотрительности и глубокого знакомства с условиями быта приисковых рабочих. Нежелательные толки, вызываемые выдающейся щедростью на общее дело, доказывают только, как меркантильны современные нравы, как падки люди превратно, неблагородно истолковывать чистые возвышенные порывы и стремления высшего порядка ... [35].
Вторичное освидетельствование так же, как и первое, при разделившихся мнениях признало Иннокентия Михайловича здоровым. Арест с его капиталов был снят, но пошатнувшееся здоровье по-прежнему вызывало вопросы. Не добавили морального успокоения и последующие «трагикомические» последствия процедуры возврата капиталов Сибирякова из казначейства петербургского градоначальства, о которых сообщает давний поверенный в делах Сибирякова горный инженер Яков Антонович Макеров (1860-1940), пользовавшийся непререкаемым авторитетом честнейшего человека:
M 20. Из письма Я. А. Макерова - В. И.Семевскому (10 июня 1895 года. С. -Петербург):
Глубокоуважаемый Василий Иванович!
Простите, что я так замедлил ответом на Ваше письмо от начала еще мая месяца. Оно застало меня как раз в разгар борьбы с Валем из-за 22000 рублей, и я недели две переживал неожиданные перипетии этой трагикомической истории, получившей затем необычайный конец. <... > Об Иннокентии Михайловиче могу сказать, что родился он 30 октября 1860 года в Иркутске, образование среднее получил в гимназии Бычкова, а затем был вольнослушателем в университете по юридическому факультету. Прослушал у Лесгафта полный курс анатомии и физиологии - последнее, вероятно, и было побудительной причиной по устройству Биологической (а не антропологической) лаборатории Лесгафта. На нее он пожертвовал деньгами 200 000 рублей и дом, где гимназия Гуревича, который мягко ценят не менее 150 000 рублей. Из других его пожертвований крупных можно указать на помощь голодающим и во время холеры же, что им пожертвовано свыше 60 000 рублей. На географические и этнографические исследования свыше 30 000 рублей. На театр в Иркутске - 20 000 рублей, на Народный театр в Барнауле - 5 000 (здание уже там есть). Трудно учесть, так как жертвовано мелкими сравнительно суммами - на школы и народные читальни в России и Сибири - на что израсходовано не менее 30 000 рублей, затем устройство Дома Высших женских курсов состоялось благодаря займу беспроцентному и Анны Михайловны, и Иннокентия Михайловича
Сибиряковых; к сожалению, всей последней суммы я сыскать не мог. Вот пока все, что мне приходит в голову о пожертвованиях Иннокентия Михайловича. За 80-е годы у меня сейчас книги не под руками, а потому подробнее сообщить я не могу.
На днях Иннокентий Михайлович уезжает отсюда, куда еще не знаю -по-видимому будет телеграфировать, но во всяком случае в Палестину не едет. Чувствует себя он теперь хорошо, прогуливался несколько раз на дачу в Териоки и в Шлиссельбург. Собирался было на Валаам, но сами монахи отбили охоту ехать, так как сейчас начали жаловаться на плохой звон колоколов, а чтобы сделать его чище, нужно не менее 1500 рублей ... С градоначальником покончили - деньги с него получил я полностью, хотя их якобы и не было у них получено, а присвоил их себе казначей градоначальника, который сейчас предан суду и находится в доме предварительного заключения. Меня и Сибирякова уже вызывал в качестве свидетелей следователь по особо важным делам, Добужинский. Мне следователь говорил, что дело о растрате ясно и скоро будет закончено, но что может всплыть дело о превышении власти градоначальником, но что из-за этого возбудить дело скорее трудно, так как без Сената предать Валя суду нельзя. Что касается Валя, то он находится в плохих думах, так как ему дали 2-хмесячный отпуск и из Петербурга не выезжать. Может быть, не без влияния здесь и сибиряковская история, так как она в последнее время получила здесь большую огласку. Мой привет Елизавете Николаевне.
Искренно предан Вам Яков Макеров [36].
К середине 1895 года стало окончательно ясно, что капитал имени М. А. Сибирякова является «очень крупной жертвой со стороны отдельно взятого лица» и тем не менее проценты от этого капитала составляют порядка 10 тысяч рублей в год. В конкретном выражении - это пенсии для 53 приисковых рабочих и еще для 128 человек единовременное пособие. Понимая, что этого явно недостаточно, В. Семевский обратился в печати с призывом к другим золотопромышленникам последовать примеру Сибирякова [37]. Тем более что в проекте уже существовало Общество вспомоществования рабочим горных и золотых промыслов Томского горного округа, на которое возлагались большие надежды [38].
Между тем Особый комитет по заведованию капиталом им. М. А. Сибирякова, официально открывший свои действия 15 декабря 1894 года, на одном из своих первых заседаний рассмотрел принципиальнейший вопрос о том, какие именно рабочие имеют право на получение пенсий и пособий из этого капитала: « ... те, которые пострадали на приисках после утверждения Положения, или же те, кои пострадали до издания сего Положения». И очень похоже, что этот вопрос решили без согласования с жертвователем и Семевским. Остается невыясненным, почему в свое время ими этот нюанс был упущен. Решение же комитета было однозначно: имеют право на помощь только те рабочие, которые пострадали со дня утверждения самого «Положения», т. е. с 15 марта 1894 года [39] . Тем более сложно понять
недоумение Семевского, когда весной 1898 года он в беседе с директором горного департамента Министерства государственных имуществ выразил желание иметь сведения о том, «на каком основании Присутствие по горнозаводским делам при иркутском Горном управлении отказывает в вспомоществованиях из капитала Сибирякова тем из рабочих, которые пострадали от приисковых работ до утверждения Положения об этом капитале». Официальный ответ, датированный 21 сентября 1898 года, отсылал разработчика проекта Положения Семевского к известному решению Особого комитета по заведованию капиталом [40] .
Это решение, в действительности, секретом не являлось - его опубликовало не одно солидное издание. Откуда у Семевского такая неосведомленность - загадка. Вполне возможно, что дело о капитале Сибирякова его перестало интересовать сразу после того, как к нему охладел и сам жертвователь, безудержно окунувшийся в мир фанатичного служения религиозным идеалам. Огорченный Семевский, прекрасно зная об этом, тем не менее пытался напомнить Сибирякову о прежних совместных интересах: M21. Из письма В. И. Семевского - И. М.Сибирякову (15 сентября 1898 года. С.-Петербург):
Глубокоуважаемый Иннокентий Михайлович!
Одновременно с этим письмом отправляю Вам экземпляр вышедшего свыше месяца тому назад моего труда о рабочих на сибирских золотых приисках. Сделать это ранее не мог, потому что лишь недавно узнал Ваш адрес... [41].
Новый адрес - это Русский на Афоне Свято-Андреевский общежительный скит, куда летом упомянутого года безвозвратно отбыл все еще богатый Иннокентий Сибиряков.
6 ноября 1901 года, окончательно освободившийся от обременительных для него многомиллионных вериг, схимонах Иннокентий тихо скончался ...
В 1904 году, когда исполнялось десятилетие утверждения Положения о капитале им. М. А. Сибирякова, сибирская пресса многозначительно написала: « ... История расходования сибиряковского приискового капитала ... представляет значительный интерес» [42]. Этот интерес частично удовлетворялся публикацией «Отчетов по капиталу им. М. А. Сибирякова», после ознакомления с которыми складывалась довольно благообразная картина [43]. Но реальная действительность оказалась сильнее статистики, и она констатировала следующее: «...Целый год молится бывший приисковый рабочий Синев, а пособие все не приходит. Наконец, всякая надежда потеряна, и на обороте его просьбы карандашом отмечается: ... удавился...» [44]. Так функционировал сибиряковский капитал в год своего десятилетия для тех, кому еще через восемь лет был уготован Ленский расстрел, развеявший окончательно и без того смутные перспективы на сострадание класса имущих.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Восточное обозрение. 1895. № 34. С. 1-2.
2. Голос минувшего. 1917. № 1. С. 224.
3. РГИА. Ф. 1626, оп. 1, д. 184. Л. 1.
4. По всей вероятности, речь идет о первой публикации архивных материалов.
5. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 630. Л. 20.
6. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 30. Л. 4-7 об.
7. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 630. Л. 22.
8. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 630. Л. 23.
9. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 630. Л. 15-16.
10. Коммерции советник Александр Константинович Трапезников. М., 1897.
11. АРАН (Москва). Ф.489, оп. 3, д. 630. Л. 39-40.
12. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 630. Л. 24.
13. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 630. Л. 25.
14. АРАН (Москва). Ф.489, оп. 3, д. 630. Л. 38.
15. Иркутские губернские ведомости. 1894. 12 октября. С. 1.
16. АРАН (Москва). Ф.489, оп. 3, д. 630. Л. 37.
17. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 30. Л. 9.
18. АРАН (Москва). Ф.489, оп. 3, д. 630. Л. 36.
19. Русские ведомости. 1894. № 97. С. 2-3.
20. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 630. Л. 26.
21. Иркутские губернские ведомости. 1895. № 32. С. 8-9.
22. РГИА. Ф. 37, оп. 54, д. 876. Л. 27 — 28 об.
23. АРАН (Москва). Ф.489, оп. 3, д. 630. Л. 35.
24. Хисамутдинов А. А. Три столетия изучения Дальнего Востока. Вып. 1 (1639-1939 гг.). Владивосток, 2007. С. 95-96.
25. Вестник золотопромышленности и горного дела вообще. 1897. № 14. С. 312.; РГИА. Ф. 37, оп. 54, д. 851. Л. 1.
26. АРАН (Москва). Ф.489, оп. 3, д. 630. Л. 49.
27. Памяти П. Ф. Лесгафта. СПб., 1912. С. 257-262.
28. Литературное наследство Сибири. Т. 5. 1980. С. 295-296.
29. Прошлое и настоящее. Вып. I. Л., 1924. С. 16-18.
30. Восточное обозрение.1894. 27 мая. С.4.
31. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 630. Л. 28.
32. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 630. Л. 27.
33. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 63. Л. 1.
34. АРАН (Москва). Ф.489, оп. 3, д. 630. Л. 43.
35. С.-Петербургские ведомости. 1895.№ 24. 25 января. С. 1.
36. АРАН (Москва). Ф.489, оп. 3, д. 477. Л. 3-6 об.
37. Сибирский вестник. 1895. № 12.14 апреля. С. 2.
38. Вестник золотопромышленности и горного дела вообще. 1894. № 3. С. 49.
39. РГИА. Ф. 37, оп. 876, д. 876. Л. 28 об.
40. Там же ... Л. 30 — 30 об.
41. АРАН (Москва). Ф. 489, оп. 3, д. 30. Л. 19-21 об.
42. Восточное обозрение. 1904.№ 91. 17 апреля. С. 1.
43. Вестник золотопромышленности и горного дела вообще. 1905. № 15. С. 426.
44. Сибирские вопросы. № 25.1912. С. 19-36.
