CC BY
112
СИБИРЯК В ХАРАКТЕРОЛОГИИ «ЦАРЬ-РЫБЫ» В. АСТАФЬЕВА
П.П. Гончаров
Goncharov P.P. A Siberian in the structure of images in “King-Fish” by V. Astafyev. V. Astafyev in his “King Fish” and other works creates the most significant traits of a Siberian as a special type of the Russian character formed under exclusive ethnographic and historical circumstances. A Siberian possesses traditional features of the Russian national character which have been presently lost. Stoicism and moral stability of Old Believers, aboriginals’ closeness to nature are the main traits of Siberian character.
Понятийный ряд «архетип - литературный тип - характер - герой - персонаж» слишком смело называть строгой системой в полном смысле этого слова. В отличие от математических и естественнонаучных исследований литературоведение - наука неточная. Но есть основания утверждать со значительной степенью точности, что именно сибирский характер является одним из художественных открытий В.П. Астафьева. Теоретик литературы В.Е. Ха-лизев среди многих дефиниций понятия характер приводит и следующую, наиболее близкую нам: «не жизненная основа изображаемого, а персонаж, воспроизведенный в многоплановости и взаимосвязи его черт, а потому воспринимаемый как живое лицо» [1]. Живое же «лицо» склонно иметь не только личностные свойства, но и свойства, роднящие его с различными историческими, социальными и этно-географическими общностями людей.
Сибирский характер в творчестве В. Астафьева имеет достаточно много общего и с типом свойственного для XX столетия героя-правдоискателя, и с литературным типом «естественного человека». Вместе с тем сибирский характер Астафьева - явление уникальное и по своей истории, и по своим сущностным свойствам. Свое оригинальное начало он получил в повести «Стародуб». Здесь Астафьев обращается к типу изгоя, охотника, «естественного человека». Следопыт, взращенный сибирской природой и природу обожествляющий, - таков сибиряк Астафьева конца 50-х гг.
«Царь-рыба» (1976) - знаковое произведение не только «деревенской прозы», но и всего «сибирского текста» русской советской литературы 1970-х гг. Повесть предельно населена: «угрюмый и потаенный сброд» поселка Чуш, превратившиеся в браконьеров бывшие крестьяне Утробины, «бросовый человечишко» Дамка, «клейменный» прозвищем «бандеровец» рыбак Грохотало, заброшенные в тундру трое охотников-промысло-виков, жаждущий самоутверждения Гога Герцев, политзаключенный
по кличке Хромой, беглые уголовники, автобиографический герой, многие эпизодические и безымянные персонажи. Собирательный образ обитателя Сибири складывается в том числе и из этих персонажей.
Но наибольшими симпатиями автора пользуется бездомный, бессемейный, растерявший многочисленных братьев и сестер «касьяшек», уроженец низовьев Енисея, «сельдюк узкопя-тый» по имени Аким. Его иногда именуют и «Акима», связывая таким способом персонажа с коренными обитателями, воспроизводя и пародируя эту характерную деталь речи нерусского населения Сибири.
Аким, как и автобиографический герой, действует в большинстве глав-рассказов, а во второй части он - главное действующее лицо. Благодаря ему «Царь-рыба» тяготеет по жанру к повести в рассказах. Других сквозных персонажей (помимо автобиографического героя) в повествовании нет. В шести из тринадцати глав повести Аким присутствует в качестве действующего лица, в трех главах («Уха на Богани-де», «Поминки», «Сон о белых горах») Аким оказывается одним из главных героев. Так Астафьев вольно или невольно подчеркивает значимость этого характера.
Астафьеву середины 1970-х гг. близок герой, взращенный если не традиционной деревней (она распалась), так хотя бы на началах и принципах, восходящих к деревенскому «ладу», в борьбе и единении с суровой природой Сибири. Аким, сибиряк, соединивший в себе русскую и аборигенную кровь: «У матери мать была долганка, отец русский» [2]. Взращенный коллективизмом и семейственностью Богани-ды, вобрал в себя представления автора о сильных и уязвимых свойствах сибиряка и шире -русского человека 60-70-х гг. XX в. Только он способен постоять за оскорбленного инвалида войны Кирягу-деревягу, вернуть родителям заблудившуюся в жизни и неприветливой сибирской тайге девушку Элю, сотворить традиционные поминки по безродному Петруне.
Вопреки тиражированным в общественном сознании стереотипам представлений о сибиряке («Там люди редки без клейма, живут там только варнаки», - такое представление о Сибири и сибиряках успешно дожило и до наших дней) у Акима нет уголовного прошлого. Более того, Астафьев в главе «Поминки» высмеивает даже мысль о возможности участия Акима в преступлении. Пародийная фигура ретивого местного детектива, заподозрившего в убийстве Акима, соотносится здесь не только с детективным жанром, но и со штампами восприятия Сибири. Бесстрашие Акима, смелость, мужество могут быть направлены на спасение людей, на зверя, но не против человека. Даже с Гогой Герцевым он готов «стреляться» лишь в ответ на вызов этого «свободного» от морали человека. Астафьев «избавляет» симпатичного ему персонажа от данного слова: Герцев гибнет сам. Однако плачевные результаты «деятельности» Гоги (униженный инвалид, погибающая подруга) приходится исправлять Акиму.
В сюжете «Царь-рыбы» звучит явная ирония автора по отношению к романтическим искателям «туманов» и «запахов тайги». Здесь очевидна полемика В. Астафьева не столько с литературой, романтизирующей и поэтизирующей Сибирь, сколько с массовым сознанием того времени. Олицетворение и массового сознания, и этих «туманов» - беспечная и доверчивая москвичка Эля, ищущая в сибирской тайге экспедицию своего отца-эпидемиолога. Притчевость как свойство стиля и жанра «Царь-рыбы» обязывает автора продемонстрировать последствия легкомысленного отношения к Сибири, к Северу, к тайге. Романтическое (в бытовом смысле) начало присутствует уже в имени героини - оно далеко от обычных русских предпочтений: Эля, Элеонора. Романтическое (в эстетическом плане) заложено в натуре Эли: порывистость эмоций и чувств, безрассудство поступков позволяют ей за время стоянки теплохода сблизиться с незнакомым ей Гогой, доверить ему свою судьбу. Романтическое чувство Эли, столкнувшись с гедонизмом, индивидуализмом и женолюбием «свободного человека», неизбежно, по Астафьеву, обречено на гибель. Своеобразным «врачом», буквально исцеляющим Элю от наваждения «туманов» и «запахов тайги», оказывается и суровая сибирская тайга, и, не в меньшей мере, приземленный, лишенный претензий выглядеть и казаться романтическим героем Аким.
В Акиме нет свойств романтической исключительности. Его одиночество и бездомность могли бы выглядеть в качестве таких
свойств, но Астафьев дает им совершенно не романтическое объяснение: любит выпить, излишне легкомыслен. Подобно романтическим героям Ф. Купера, В. Арсеньева, М. Пришвина, он наделен свойствами охотника, следопыта. Он, еще не видя «туристов», многое знает о них. «Аким поспешил к зимовью, на ходу отмечая взглядом приметы нашествия: ведро, полное дождевой воды; пенек ольхи и щепа закраснели, муть отстоялась в человеческом следу - судя по вдавышу, сапог сорок второго размера, неделю, если не больше, не выходили» (т. 6, с. 317). Интересно, что Астафьев, вероятно, намеренно вызывает ассоциации с романтическим куперовским персонажем. В тексте главы-рассказа «Поминки» Аким пять раз назван «зверобоем» (т. 6, с. 267, 268, 276, 284, 285).
Однако в отношении Акима это именование выглядит отчасти ироническим. Внешний облик персонажа зауряден: «Паренек в светленьких и жидких волосенках, с приплюсны-тыми глазами и совершенно простодушной на тонкокожем, изветренном лице улыбкой» (т. 6, с. 41). Портрет дополняют и другие «невыдающиеся» детали внешности: «в болотных сапогах, в телогрейке нараспашку, кепчонку на нос насунул, мокрую сигаретку сосал» (т. 6, с. 42). В быту и пище неприхотлив, сохранил привычки аборигенов Сибири. Медвежатина для него - обычное блюдо. Все это дает основания для неприязни высокомерного Гоги. «Вонючка» - презрительно именует Акима практикант-геолог Гога Герцев. Это, а также род «основных занятий» Акима (водитель «доведенного до инвалидности» вездехода), не позволяет ему быть «зверобоем» романтического склада. Вероятно поэтому, вместо «зверобоя» персонаж пятикратно именуется уже другим, созвучным, но открыто пародийным именем «медведебоя» (т. 6, с. 276, 277, 283).
Более того, заранее подготовленная, необходимая Акиму для выживания, профессиональная охота в главе-рассказе «Сон о белых горах» заканчивается по произволу автора провалом. Несостоявшаяся охотничья робинзонада призвана не только развенчать претензии тоже, кстати, неплохого охотника и опытного таежника Гоги Герцева жить индивидуалистической жизнью «свободного человека», но и показать, что свойства зверобоя и следопыта не составляют всей сути характера Акима.
Аким действительно опытный таежник. Наблюдательность, острое зрение, природное чутье - свойства охотника, промысловика помогают Акиму выжить и спасти Элю. Но побуждают его к спасению чужого человека
свойства иного, сущностного плана: доброта, отзывчивость, благородство, бескорыстие, человеколюбие. Найдя в зимовье погибающую Элю, Аким не раздумывает: «А зверовство? Промысел? Под договорчик-то аванс взят, пятьсот рубликов!.. А-а, как-нибудь выручится, выкрутится, не впервой в жизни горы ломать, да из-под горы выламываться, главное - человека спасти! Там видно будет, что и как» (т. 6, с. 320).
В этом плане значительную роль имеет глава-рассказ «Уха на Боганиде», в которой повествуется о детстве Акима, о той среде, которая сформировала его душевные качества. Рыбацкая артель, причудливым образом совмещающая в себе свойства традиционной русской деревни (общинное, мирское начало), патриархальной семьи и нового, советского социального устройства (структура колхозной бригады), стала отправной точкой формирования этических устоев персонажа. Эти устои во многом укрепились с помощью авторитета Парамона Парамоновича Олсуфьева - гордого и человечного капитана енисейского буксира, на котором довелось работать Акиму.
Благодаря этому влиянию в Акиме жива традиционная национальная этика, восходящая к русскому (и не только русскому) фольклору. В Акиме налицо свойства, связывающие его с фольклорным архетипом. Находясь в одном ряду с концептуально значимыми для повести образами сказочно-мифо-логических белых гор и царь-рыбы, Аким получает в повествовании некоторые черты сказочного персонажа, но не «высокого», а «низкого» героя волшебной сказки и черты героя-простака социально-бытовой сказки, а также популярной в народе «Повести о Горе-злочастии». Заурядная внешность, «сель-дюкские» речь и манеры, склонность к пьянству и легкомыслию, излишняя доверчивость (опоила и обобрала его однажды сомнительная девица) оказываются в соседстве не только с высокими душевными качествами, но и с деталями структуры сказочного героя. Акиму двадцать семь лет, хотя в договоре для солидности он указывает тридцать. Обе меры возраста героя одинаково рифмуются с тридевятым царством, тридесятым государством, с троичностью волшебной сказки. Именно в трех главах-рассказах Аким - главный герой. Это он спасает Элю и себя от лютых сибирских холодов. Это его судьба нежданно награждает любовью почти сказочной (москвичка - в Сибири!) Эли.
Казалось бы, в случае с Акимом речь идет об этическом и эстетическом идеале автора, но, вероятно, достоверности ради, писатель придает этому персонажу явно травестийные черты и
свойства: запивоха, хвастун, бродяга еще и говорит «по-сельдюкски» («посол», «пана»,
«зысь» и т. п.). Естественно, Аким далек от «идеала», да Астафьев и не задается целью создать идеальный образ ни в «Царь-рыбе», ни в других произведениях. Вообще, понятие
«идеала», «героя» Астафьев более склонен связывать с чуждой ему в 1970-е гг. эстетикой «соцреалистического канона», чем с представлениями о «правде жизни».
Вместе с тем в Акиме можно усмотреть и такие свойства, с которыми связывается мысль о негативных процессах в эволюции русского национального характера. Герой, порожденный стихией артели, воспитанный в труде и доброте, но лишенный в ряде случаев волевого и разумного начала, вероятно, не вполне удовлетворял автора. Неоднозначность образа Акима может иметь и иное объяснение. «Царь-рыба» обращена, прежде всего, к экологической проблематике. Заострение «слабости» героя являлось одновременно подчеркиванием остроты экологических проблем - некому, выходит, постоять за разоряемую и уничтожаемую Сибирь.
Однако и в этой повести, как и во всем творчестве Астафьева, теплится еще надежда автора, что зерна любви, «уроненные доброй рукой в родную слезами и потом орошенную землю, всенепременно дадут всходы» [3]. Это созвучно евангельским идеям Ф. Достоевского: «Нужно лишь малое семя, крохотное: брось его в душу простолюдина, и не умрет оно, будет жить в душе его во всю жизнь, таиться в ней среди мрака, среди смрада грехов его, как светлая точка, как великое напоминание» [4].
Национальный характер, его сибирская модификация продолжали волновать Астафьева и в 80-90-е гг. Сибиряки - главные действующие лица романа «Прокляты и убиты». Коля Рындин - закономерный итог эволюции поиска В. Астафьевым «своего» героя. Н.А. Бердяев, рассуждая о Гоголе, писал: «Он верил в человека, искал красоты человека и не находил его в России» [5]. В этом Гоголь оказывается созвучным не только В. Астафьеву, но и всей «сибирской прозе». «Малороссийские» симпатии Н. Гоголя рифмуются с «восточным вектором» размышлений о русской душе и русской судьбе В. Шукшина, В. Астафьева, С. Залыгина, В. Распутина, Л. Бородина, А. Вампилова.
Коля Рындин - персонаж, в котором Астафьеву 1990-х гг. видятся лучшие свойства русского человека, связанные с его сибирским происхождением, традиционным воспитанием, старообрядческой верой. В изображении сибиряка в качестве спасителя России у Астафьева
преобладает трагическая интонация; обусловлена она не только апокалиптическим окрасом воспроизводимых событий, но и ретроспективным планом повествования. Времена Рындина, к сожалению, уходят...
Таким образом, В. Астафьев в «Царь-рыбе», как и на протяжении всей своей творческой жизни, воссоздает характер сибиряка как особой, сложившейся в исключительных этно-географических, социальных и исторических обстоятельствах, модификации русского характера. Сибиряк в изображении писателя сохранил традиционные, ныне во многом утерянные черты русского национального характера. Стоицизм и нравственная стойкость старообрядцев, близость к природе аборигенов Сибири, извечная привязанность к земле русского крестьяни-
на, по мысли прозаика, являются главными составляющими сибирского характера.
1. ХализевВ.Е. Теория литературы. М., 2002. С. 47.
2. Астафьев В.П. Собр. соч.: в 15 т. Красноярск, 1997-1998. Т. 2. С. 222. Далее цитируется это издание с указанием тома и страницы.
3. Астафьев В.П. Жестокие романсы: Рассказы. М., 2002. С. 761.
4. Достоевский Ф.М. Собр. соч.: в 15 т. Л., 1991. Т. 9. С. 330.
5. Бердяев Н. // Лит. учеба. 1990. Кн. 2. Март-апрель. С. 125.
Поступила в редакцию 27.03.2007 г.
НАШИ АВТОРЫ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина
Алешина Ирина Николаевна - кандидат психологических наук, доцент кафедры педагогической и возрастной психологии
Артемов Анатолий Анатольевич - кандидат физико-математических наук, доцент кафедры математического анализа
Богданов Михаил Юрьевич - аспирант кафедры медико-биологических основ физического воспитания Булычев Игорь Ильич - доктор философских наук, профессор кафедры философии и методологии науки, Почетный работник высшего профессионального образования РФ Болотова Надежда Борисовна - кандидат физико-математических наук, доцент кафедры математического анализа
Жилкин Владимир Владимирович - кандидат философских наук, доцент кафедры культурологии Кольцова Светлана Васильевна - кандидат физико-математических наук, доцент кафедры математического анализа, Почетный работник высшего профессионального образования РФ Кораблев Юрий Юрьевич - аспирант кафедры физического воспитания Кузнецов Илья Викторович - соискатель кафедры теоретической и прикладной социологии Лукина Татьяна Васильевна - аспирант кафедры немецкой филологии; инженер Управления международных связей
Манаенкова Татьяна Сергеевна - аспирант кафедры русского языка
Матвеева Кристина Сергеевна - соискатель кафедры теоретической и прикладной социологии Медведев Николай Владимирович - кандидат философских наук, доцент кафедры философии и методологии науки
Османов Эседулла Маллаалиевич - доктор медицинских наук, профессор кафедры медикобиологических основ физического воспитания Парамзин Вячеслав Борисович - кандидат педагогических наук, доцент кафедры физического воспитания Пронина Татьяна Сергеевна - кандидат философских наук, старший преподаватель кафедры философии и методологии науки
Степичева Ольга Александровна - кандидат экономических наук, доцент кафедры экономической теории и истории
Стефановская Наталия Александровна - кандидат социологических наук, доцент кафедры библиотековедения и документоведения Усачева Ольга Викторовна - кандидат педагогических наук, доцент кафедры французской филологии Форофонтова Юлия Леонидовна - аспирант кафедры русского языка
Чукин Олег Викторович - аспирант кафедры медико-биологических основ физического воспитания Шанкина Светлана Викторовна - кандидат педагогических наук, доцент кафедры сценических искусств, докторант
Юрьев Владислав Михайлович - доктор экономических наук, профессор кафедры экономической теории и истории, заслуженный деятель науки РФ, ректор
