CC BY
1
Вестник Томского государственного университета. 2023. № 493. С. 147-154 Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2023. 493. рр. 147-154
Научная статья
УДК 27-725 (571.1/.5)
аог 10.17223/15617793/493/17
Сибирское приходское духовенство как актор распространения грамотности
Александр Константинович Плешивцев1
1 Национальный исследовательский Томский государственный университет, Томск, Россия, shelkopiorov@yandex.ru
Аннотация. Рассматривается участие сибирского приходского духовенства в распространении грамотности среди сельского населения юга Томского уезда Томской губернии к периоду 1898-1900 гг. Предлагается интерпретация данных клировых ведомостей, касающихся образовательной деятельности на территории приходов, как маркеров, указывающих не только на результаты в деле просвещения населения, но и на итоги миссионерской деятельности, степени принятия духовенства на местах. В условиях разнородного понимания грамотности приходское духовенство видоизменяло предполагаемый результат просветительской работы. Ключевые слова: Сибирь, грамотность, приходское духовенство
Источник финансирования: результаты были получены в рамках выполнения государственного задания Ми-нобрнауки России, проект № 0721-2020-0042.
Для цитирования: Плешивцев А.К. Сибирское приходское духовенство как актор распространения грамотности // Вестник Томского государственного университета. 2023. № 493. С. 147-154. (!ог 10.17223/15617793/493/17
Original article
doi: 10.17223/15617793/493/17
Siberian parish clergy as an actor of literacy spreading
Aleksandr K. Pleshivtsev1
1 National Research Tomsk State University, Tomsk, Russian Federation, shelkopiorov@yandex.ru
Abstract. The article explores the Siberian parish clergy participation in literacy spreading among the rural population of Tomsk uezd of Tomsk Governorate by 1898-1900. The interpretation is proposed of clerical lists' data connected with the educational results on the parish territories as markers indicating not only to the schooling results, but also to the missionary results, closure in social contacts with local dwellers. In the conditions of disagreements about literacy definition, the parish clergy altered the product of enlightening activities. The article is based on clerical lists, reports of the Tomsk eparchy school board and legislative acts issued for regulation of educational activities. The data discovered in the sources contain neither a direct definition of literacy nor educational effectiveness assessment principles. For the analysis of such kind of information Bruno Latour's actor-network theory was chosen. This instrument allows examining literacy as a construct created by multiple actors. On this methodological basis, the conditions for the spread of literacy, the limitation of options for what the result of learning to read and write was, and what it was associated with were considered. Then, in these circumstances, the activities of the parish clergy were considered. The obtained direct and indirect data was compared in terms of their ability, firstly, to provide information about the intellectual needs, religious reflections and instruments of confessional socialization of the Old Believer peasants living within the eschatological doctrine and worldview, secondly, to outline the ways of a multilayered analysis of Old Believer culture as a whole, the development and modification of which cannot be explained in terms of external influences and borrowings, "progress" and "decline", or as a confrontation between elitist/written and folk/oral traditions. The parish clergy influenced educational results in an ambiguous manner. This influence depended on the ethnic and confessional composition of the population, the tasks given to the parish, peculiarities of the priests' career paths and personalities. Clerical lists' data become markers indicating the ties between the clergy and the locals, missionary achievements. Such a heterogeneity reveals the institutional instability of the literacy spreading system in Siberia up to the researched period.
Keywords: Siberia, literacy, parish clergy
Financial support: This research was supported by the Ministry of Science and Higher Education of the Russian Federation, Project No 0721-2020-0042.
For citation: Pleshivtsev, A.K. (2023) Siberian parish clergy as an actor of literacy spreading. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 493. pp. 147-154. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/493/17
© Плешивцев А.К., 2023
Введение
Для современного человека понятие «грамотность», как правило, отождествляется с внеисторическим и универсальным явлением, навыками беглого чтения и письма на принятом в государстве или сообществе языке. Чуть больше ста лет назад ситуация была иной: эти умения не были распространены поголовно. На рубеже XIX и XX вв. в России грамотность сложно было определить однозначно как совместное умение читать и писать. Например, в энциклопедии Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона встречаем следующее толкование: «под словом "грамотный" обыкновенно подразумевают человека, умеющего читать и писать или только читать на каком-либо языке. В более точном смысле это слово применяется лишь к людям, умеющим читать и вместе с тем писать, в отличие от людей "полуграмотных", т.е. умеющих только читать» [1. С. 539].
Та же интерпретация помещена в статье «Грамота» словаря В.И. Даля: «уменье читать и писать; иногда одно только первое, уменье читать. Народ говорит: знать грамоти», «... грамотный кто знает грамоти, умеет читать, или читать и писать; первого называют полуграмотным, мало- или скудограмотным; а вовсе не умеющего: не- или безграмотным» [2. С. 400].
Сходное понимание разделялось имперской властью: в земских обследованиях, проводившихся до первой всероссийской переписи населения 1897 г., к грамотным причислялись только умеющие читать и писать [3. С. 9]. В «Наставлении сельским счетчикам», справочном материале для проводивших перепись 1897 г., указывалось умение только читать, место и время обучения [4. С. 31-32]. В дальнейшем в статистических сборниках по итогам переписи доля грамотных в составе населения уже определялась как сумма доли умеющих только читать и доли умеющих читать и писать [5].
Вместе с тем принятая на государственном уровне система подсчета оставляет вопросы. Во-первых, не вполне ясно, что понималось под умением человека читать? Достаточно ли было для отнесения в категорию грамотных чтения по слогам? Во-вторых, разделялось ли это понимание на местах? Можно ли положиться на него, когда речь идет о ситуации в активно колонизируемых регионах Российской империи?
Например, таких как Сибирь, население которой складывалось из различных этноконфессиональных и социальных групп, каждая из которых могла иметь собственное представление о том, что называть «грамотностью» или не иметь его вовсе [6, 7]. Это обусловило разнородную природу низовой грамотности в этом коммуникативном пространстве. Русская православная церковь в таких обстоятельствах оказывалась институтом, который обладал ресурсом для приведения широкой вариативности к общему знаменателю. Подотчетными ей были все школы, находившиеся на территории церковных приходов, некоторые из них работали под руководством причта либо же при активном содействии в качестве учителей всех предметов или вероучения.
В ведении церкви оказывались самые разные школы, в которой работали люди, которые могли обладать как высоким, так и низким уровнем образования и компетенции. В этих заведениях могли обучаться как дети признанных конфессий, так и представители «сектантских» и старообрядческих групп населения, которых требовалось заинтересовать в получении образования и воспользоваться этим в миссионерских целях. В этих условиях сложно сказать, что распространение грамотности оказывалось единственной или хотя бы основной задачей православного духовенства, следовательно, и действия в этом направлении нельзя назвать имеющими понятные и однозначные результаты.
Охарактеризовать эту ситуацию поможет термин «посредник». В акторно-сетевой теории Б. Латура он значит, что действие исследуемого объекта, с одной стороны, определяется внутренней структурой и воздействием на него других объектов; с другой стороны, это не полностью определяет результат действия объекта.
С учетом этих обстоятельств определим цель работы: установление положения клира в системе распространения грамотности в подведомственных приходскому духовенству образовательных учреждениях.
Источники, методология, гипотеза
Задача определения на сибирском материале круга функций, обеспечивавших распространение низовой грамотности, сложна и масштабна для выполнения, поэтому в настоящем исследовании приняты следующие ограничения.
Во-первых, Сибирь - очень большой регион, и составляющие его на рубеже XIX-ХХ вв. области отличались по хозяйственным и социокультурным признакам. Причем со временем они изменялись. Поэтому мы остановимся на юге Томского уезда Томской губернии в границах 1898 г.: территория современных Томского и Асиновского районов; сопредельных северных окраин Кемеровской и Новосибирской областей.
Выбор определяется особенностями этого района как таежной зоны, влиявшими на хозяйство аборигенного, русского старожильческого и пришлого населения; этноконфессиональным разнообразием, представленным вероисповеданиями автохтонного населения и различными христианскими деноминациями, в том числе старообрядческими. Предположительно, грамотность в таких условиях не могла быть определена и проявлена одинаково среди разных групп населения этой местности.
Выбранная территория по епархиальному административно-территориальному делению входила в состав трех благочиний (№ 2-4) и насчитывала 39 приходов. При каждом из них существовали учебные заведения разного типа: училища гражданских ведомств, министерств народного просвещения и внутренних дел; церковно-приходские школы и школы грамоты. Несмотря на то что участие клира в их работе различалось (например, священники могли полноценно заниматься
педагогической деятельностью или эпизодически привлекаться для обучения детей основам вероучения), сама система приходского образования через состав предметов и оценку успехов учеников формировала представления о качественной характеристике умений чтения и письма.
Во-вторых, источниковая база исследования, посвященного решению такой задачи, вбирает самые разнообразные письменные и вещественные материалы. Поэтому круг анализируемых данных сокращен и включил в себя три группы материалов:
1. Клировые ведомости за 1898-1900 гг. - массовый документальный источник, составлявшийся приходскими православными священниками. В них фиксировали сведения об учебных заведениях в приходе, числе учеников за год; о церковных библиотеках, уровне образования клира, учителей и старост. С их помощью можно установить условия и возможность реализации целей, возложенных на приходской клир и учительский состав.
2. Отчетная документация Томского епархиального училищного совета за период 1894-1895 и 1897 гг. Ее сведения также могут рассказать о том, какие обстоятельства сопутствовали обучению в приходах. Важными являются и отдельные указания на оценки результативности работы и компетенции учителей и причетников.
3. Законодательно-нормативные акты, регулировавшие деятельность школьных заведений, учителей и приходского причта. При помощи этих источников могут устанавливаться предписанные задачи и функции начальных учебных заведений, перечни изучаемых предметов; приходского причта.
Следует сказать о лакунах, существующих в источниках. Их информация имеет скорее косвенный характер: данные клировых ведомостей не говорят напрямую ничего об определении грамотности, принципах оценки успеваемости учеников и эффективности работы школ и учителей. Употребляемые в клировых ведомостях термины «грамотный» и «неграмотный» встречаются только в характеристиках супруг причетников и церковных старост и не объясняются. Отчетные документы и законодательно-нормативные акты также не разъясняют, на какой результат следует ориентироваться учителям начальных народных училищ всех видов. Однако эти сведения способны пролить свет на то, какими не могли быть признаки, которые указывали на грамотность учеников и людей, принимавших непосредственное участие в управлении жизнью прихода -клириков и старост.
В качестве инструмента для анализа косвенных данных будет использоваться акторно-сетевая теория в версии Б. Латура. Базовая методологическая рамка предполагает рассмотрение грамотности как конструкта, создаваемого множеством актантов, включая людей и объектов материальной и нематериальной природы. Это позволяет исследовать отрывочные свидетельства, составляя из них предположительную картину образования. Для этого следует: во-первых, вы-
явить предписанные законодательством и инструкциями функции приходских образовательных институтов. Во-вторых, установить, соответствовали ли возможности на местах осуществления учебной деятельности согласно заложенным в нормативных актах регуляциям и определениям. В-третьих, определить характер воздействия приходского духовенства на конструкцию грамотности как продукта работы.
Вероятно, именно приходское духовенство и являлось посредником, который перенаправлял влияние среды: этноконфессионального и культурного состава населения, подведомственных школьных заведений, усилий учителей - не клириков, видоизменяя итоговую конструкцию грамотности. Это предположение является рабочей гипотезой данной статьи.
Результаты исследования
В клировых ведомостях помещены сведения о некоторых условиях распространения грамотности: количество и тип школ, учительский состав, число учеников, перечни церковных библиотек. Среди других данных можно обнаружить непосредственное упоминание терминов, характеризующих степень грамотности церковных старост и жен причта. Отталкиваясь от этих сведений, попытаемся обнаружить пути конструирования грамотности в рамках приходского школьного образования.
В документах с 1898 по 1900 г. есть упоминание о 91 учебном заведении. Из них 39 были школами грамоты, включая 7 домашних и 2 земские школы, а также 2 сельских приходских училища.
Согласно «Правилам о школах грамоты» от 4 мая 1891 г., они определялись как заведения «начального обучения, открываемые в приходах городских и сельских, а равно и при монастырях», которые «могут быть учреждаемы членами причтов ... одним или несколькими прихожанами .сельскими обществами» [8. С. 56]. Правом обучать детей в ней обладали не только члены местного причта, но и лица без учительского свидетельства, чья компетенция удостоверялась проверкой знаний местным священником [8. С. 6-7].
До законодательного оформления статуса учебных заведений такого типа в 1882 г. [1. С. 544] на территории Томского уезда действовала только одна открытая в 1877 г. домашняя школа. В период 1883-1899 гг. здесь отрыто 32 школы грамоты, в отношении 22 из них есть упоминания об источниках финансирования. Большая часть обеспечивалась средствами Томского епархиального училищного совета (10 заведений, 3 из них с частичным содержанием местного населения). За счет «казны» существовали 4 школы, без уточнения органа, от которого поступало материальное и денежное довольствие. 7 заведений обеспечивалось местными жителями, но не вполне ясно, всеми прихожанами сразу или только теми, кто проживал в соответствующих населенных пунктах [9-14].
На исследуемой территории находилось 14 цер-ковно-приходских школ. Под ними, согласно «Правилам о церковно-приходских школах» от 13 июня
1884 г., понимались «начальные училища, открываемые православным духовенством. Школы сии имеют целью утверждать в народе православное учение веры и нравственности христианской и сообщать первоначальные полезные знания» [15. С. 372]. Учить в них могли лица, получившие духовное образование (в том числе женщины), а также те, кто имел звание народного учителя [15. С. 373].
Самым распространенным типом были школы гражданских ведомств, прежде всего министерства народного просвещения и внутренних дел - 35 заведений. Согласно «Положению о начальных народных училищах» 1874 г., эти заведения своей целью «имеют утверждение в народе религиозные и нравственные понятия и распространять первоначальные полезные знания» [16. С. 834]. Обучать детей Закону Божиему должен был приходской священник или особый законоучитель, утверждавшийся епархиальным начальством. Прочие предметы могли преподаваться любыми лицами, которые утверждены уездным училищным советом после испытательного срока в один год.
Перечень учебных предметов, который был предусмотрен во всех названных типах школ, одинаков: в школе грамоты и училищах гражданского ведомства преподавались катехизис и начала священной истории Ветхого и Нового Завета, церковное пение по голосу, основные молитвы; чтение, письмо, первые четыре действия арифметики. В школах грамоты и церковноприходских школах получение навыков чтения расширялось изучением церковно-славянского языка.
Как мы видим, на этапе конструирования правил работы всех видов школ, понимание грамотности расширялось познаниями в православном вероучении и базовыми навыками арифметики, а также утверждениями «в народе религиозных и нравственных понятий». Это требовало педагогических кадров, которые обладали бы не только базовыми навыками чтения и письма, но и познаниями в математике, христианской истории и катехизисе. Рассмотрим кадровый состав школ, представленный в клировых ведомостях.
В источниках мы можем обнаружить сведения о 133 персоналиях, преподававших как основы священной истории и вероучения, так и общеобразовательные предметы. Из них 83 человека были указаны именно как «учитель» или «учительница».
Большая часть учителей обучались в разных видах народных училищ - городских, уездных, волостных, церковно-приходских школах и прочих - 19 человек из 36. В духовной или учительской семинарии, чьи учебные программы предусматривали получение педагогической подготовки, получили образование только 6 человек. 4 человека получили домашнее образование, Один был студентом Томского университета.
Из 29 учительниц 11 обучались в женском епархиальном училище, программа которого содержала дисциплины, необходимые для приобретения учительских компетенций. 8 учительниц обучались в женских гимназиях или прогимназиях; 3 получили воспитание в детском приюте; 5 - в разных начальных училищах; одна из учителей получила домашнее образование.
В отношении некоторых педагогов известно, что они завершили свое образование или покинули соответствующие заведения до окончания курса. Так, из 19 учителей, обучавшихся в народных училищах, завершили курс 7 человек, 9 точно не сумели этого сделать. Все студенты учительской семинарии успешно окончили ее, двое учеников духовной семинарии покинули ее до 6-го класса, на котором и начинался курс дидактики. Сведений о трех обучавшихся в народных училищах и двух семинаристах не обнаружено.
Сведения источников указывают, что 7 из учительниц, получающих образование в женском епархиальном училище, сумели завершить курс, 2 - выбыли до конца обучения. Из пятерых обучавшихся в женской гимназии или прогимназии курс окончили лишь двое. Одна из пяти выпускниц начальной школы не выдержала выпускной экзамен.
Оценить успеваемость учителей и учительниц во время их обучения затруднительно. Однако уверенно можно говорить, что из 83 учителей и учительниц, только 9 человек получили педагогическую подготовку. О многих педагогах никаких записей об образовании не обнаружено, что позволяет считать уровень подготовки учителей, работавших в уездах, невысоким. Это наблюдение подтверждается и документацией Томского епархиального училищного совета: в отчете за 1897 г. учителя школ грамоты, с жалованием около 5 рублей в месяц, характеризуются как малограмотные и отмечается их «нравственная порочность, особенно их склонность к нетрезвой жизни» [17. С. 8]. В отечете за 1893-1894 гг. мы видим упоминание, что в такого рода школах законоучительные дисциплины преподавались не самими причетниками, а учителями «под непосредственным и бдительным руководством» [18. С. 54-55]. Заведующие школами священники посещали их для законоучительных бесед.
Можно утверждать, что сконструированное светскими и епархиальными властями понимание грамотности, сопряженное с религиозно-нравственным воспитанием и математическими познаниями, вряд ли могло воплощаться в условиях исследуемого региона, особенно учитывая низкий уровень педагогических знаний учителей. Они, по-видимому, справлялись со своими обязанностями в меру своих навыков и компетентности, способностей и представлений о обучении детей.
На этом фоне показателен перекос в подаче информации в клировых ведомостях: в них редко указывается количество учеников, окончивших школу, но регулярно даются сведения о числе посещавших занятия в текущем году. Не встречается в клировых ведомостях и отметок об успеваемости учеников в поднадзорных школах. В отчетных документах Епархиального училищного совета за 1893-1894 гг. успехи учеников школ грамоты по всему Томскому отделу Епархии оценивались как «не вполне удовлетворительные» [18. С. 55]. «Удовлетворительными» оценивались успехи обучающихся в церковно-приходских школах. При этом внимание составителей отчета в основном сосредоточено на том, что «школы оказали благотворное влияние на учащихся, что прежде всего отражается на их внешности. Являются в школу ученики всегда в приличном виде.»;
в отчетах отражены и «исправности в молитвах», и посещения богослужения, и участие лучших из учеников в публичном чтении и пении [18. С. 52-53]. Однако судить о том, насколько эти успехи соответствовали ожиданиям епархиального начальства и местных кадров, затруднительно.
Другим инструментом, который должен способствовать распространению грамотности, «полезных знаний и нравственного воспитания», были приходские библиотеки. Информации клировых ведомостей явно недостаточно для детализированных выводов. Чаще всего документация ограничивается упоминанием того, используется ли она причтом или некоторыми прихожанами. При этом регулярно указывалось, что прихожане обращаются за книгами редко.
В равной мере сложно судить о типовом составе их фондов, соотношении разных категорий книг. Как правило, в клировых ведомостях встречаются сведения об общем количестве экземпляров, хранящихся в библиотеке, реже - с указанием количества наименований или хотя бы категорий предметов чтения. Подробные рубрикации встречались только в трех приходах: Ново-Рождественском и Ишимском приходах благочиния № 3 и Спасском приходе благочиния №2 2. Эти данные показывают, что фонды приходских библиотек использовались не только священниками для подготовки внебогослужебных чтений, но и прихожанами для домашнего чтения. Учитывая сопутствующие сведения, найденные в источниках, проанализируем количественный и качественный состав наиболее полных описанных собраний
В Ишимском приходе имелась обширная по меркам изучаемого региона библиотека - 276 [19. Л. 6 - 6 об.], 453 [10. Л. 5 об. - 6] и 464 книги [14. Л. 11 об. - 12] за каждый год в течение 1898-1900 гг. соответственно. Мы видим подробную рубрикацию с указанием количества томов в каждой из категорий. Особенно выделяется количество книг для народного чтения - 60 в 1898 г., 205 книг в 1899 г. Это не характерно для других приходов, в которых, как правило, такая категория книг не выделялась и не включала такого большого количества томов.
Сопоставляя данные об уровне образования причетников и светских педагогов, нельзя выявить однозначной связи между наполненностью фондов, их динамикой и характеристиками означенных в ведомостях персоналий. Однако упомянутые выше данные о трех церковных приходах могут продемонстрировать варианты взаимовлияния условий научения грамотности и тех, кто обучал ей.
В библиотеке Спасского прихода не было столь же многочисленного фонда: 32 [20. Л. 12] и 41 [13. Л. 16 об.] книги в 1898 и 1899-1900 гг. соответственно, однако описание подробное, вплоть до наименований томов. Имеются сведения о двух книгах, «раскольников осуждающих», и пополнении 7 сочинениями московского Филарета (Дроздова), известного своей миссионерской деятельностью в среде старообрядцев. Встречается примечательная характеристика читательского поведения его
паствы: «Некоторые прихожане берут книги для чтения из числа раскольнических книг...» [20. Л. 12].
Ново-Рождественский приход был основан в 1897 г., с постройкой на средства общества имени Александра III храма во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Как указано в клировой ведомости прихода, «библиотека только заводится» и насчитывает к 1900 г. только 13 томов, вероятно, с этим и связано точное протоколирование собрания [14. Л. 100].
Судя по этой небольшой выборке, нельзя сделать вывод о типовом составе приходских библиотек. Вероятно, его попросту и не могло быть, поскольку некоторые приходы существовали более ста лет к моменту 1898-1900 гг., а иные - только открывались. Можно довольно уверенно предположить, что фонды библиотек видоизменялись - в зависимости от этих и других особенностей прихода, этнокультурного и конфессионального состава местности.
Приведенные сведения о кадровом составе образовательных учреждений, поднадзорных приходскому клиру, церковных библиотеках дают повод заявить: условия образования на территории приходов не позволяли иметь в результате гарантированного и однозначного результата. Нельзя было ожидать, что большинство учеников получат навыки грамотности или хотя бы формальное удостоверение об этом. Приходское духовенство, от которого требовалось выполнять и иные задачи, ставившиеся как светскими, так и епархиальными органами власти, перенаправляло образовательное воздействие.
Продемонстрировать это возможно, вернувшись к упомянутым выше Ишимскому и Спасскому приходам с их выделяющимися фондами библиотек. Обратим внимание на состав учеников в этих приходах и личности священников.
В 1899-1900 гг. в деревне Емельяновской Ишим-ского прихода благочиния № 3 школу грамоты посещали 35 детей из семей молокан и 29 из православных [10. Л. 6 - 6 об.; 14. Л. 12 об. - 13]. Всего в исследуемой документации представлены только два сообщения об обучении «инославных» христиан. Деревня Емелья-новская особенно выделялась во всем Томском округе количеством молокан еще с середины XIX в., когда она стала перевалочным пунктом на пути в Приамурье.
В середине 1897 г. в качестве священника в Ишим-ский приход перемещается Н. П. Рыжкин, в возрасте 29 лет на момент 1900 г., получивший хорошее образование - окончил Томскую духовную семинарию по второму разряду. В его послужном списке - избрание депутатом общеепархиального и окружного духовно-училищного съездов с 1894 по 1898 г., членство в попечительстве о бедных священниках, а также упоминание о «свидетельстве Консистории на право ношения на груди, на ленте ордена св. Александра Невского, серебряной медали» и награждения набедренником. Его супруга Павла Степановна окончила Томское епархиальное женское училище с аттестатом 1-го разряда [14. Л. 13 об. - 14 об.]. Вероятно, именно с высоким профессионализмом Н. П. Рыжкина и связано расширение библиотеки, а также учет учеников-молокан. Сложно сказать, связано ли привлечение молокан к обучению
именно с личностью Н. П. Рыжкина, но с его назначением число учеников выросло на 9 человек.
Спасский приход находился на территории благочиния № 2, благочинным которого с 1892 г. был А.И. Кикин, противораскольнический миссионер, бывший председатель комиссии по подготовке евреев к крещению. Он был неоднократно отмечен наградами: имел набедренник, скуфью; «архипастырское благословение» «за ревностные пасторские труды» и камилавку [9. Л. 1 об. - 4 об.]. В целом благочиние № 2 было достаточно сильно заселено старообрядцами. Например, в Пачинском приходе мы встречаем второе упоминание об обучении «инославных» - 3 мальчика-старообрядца, а также характеристику читательского поведения прихожан. Это требовало назначения в местные приходы квалифицированных клириков.
С 1882 г. священником в Спасском приходе был П.А. Беляев, заступивший на эту должность в возрасте 47 лет, окончивший Калужскую духовную семинарию по второму разряду. О его работе до перевода в Томскую епархию известно мало, но сведения о его наградах на фоне иных аналогичных данных довольно подробны: 22 декабря 1872 г. награжден набедренником «за усердную службу и хорошее поведение», 13 декабря 1879 г. «за заслуги по епархиальному ведомству» - скуфьей, 15 мая 1893 г. «ко дню Священного коронования их Императорских величеств» - камилавкой, в 1898 г. - наперсным золоченым крестом. На момент 1900 г. П. А. Беляев был единственным священником в исследуемом районе, награжденным всеми четырьмя церковными наградами. С февраля 1881 г. проходил должность сотрудника Епархиального попечительства о бедных духовного звания, с 1898 г. являлся духовником причтов нескольких приходов Томского уезда. В 1887 и 1892 гг. - проходил должность катехизатора [9. Л. 22 об. - 23 об.].
Таким образом, косвенные данные указывают на направление образовательной деятельности приходским духовенством как посредником. Профессиональные характеристики священников дают основания для предположения, что распространение грамотности было тесно связано с миссионерскими задачами. Сами по себе школьные заведения, созданные для распространения грамотности, полезных знаний и нравственного воспитания, не могли создать привычную для наших дней унифицированную грамотность. Приходское духовенство отклоняло траекторию образовательного процесса от задач, возложенных на народные училища законодательными регуляциями.
Посредническое положение духовенства в деле распространения грамотности проявляется и в сохранившейся в отчетах приходских священников оценке уровня образования 42 из 65 церковных старост: 17 «грамотных», 1 «малограмотный» и 24 «неграмотных». «Инструкция церковным старостам», вступившая в силу 12 июня 1890 г., не утверждала обязательного образовательного ценза для претендентов, указывая лишь, что на эту должность следует избирать лиц «по возможности грамотных», способных вести при-
ходно-расходные книги или же (в случае неграмотности старосты) возлагать эту обязанность «на одного из членов причта» [21. С. 18].
По всей видимости, грамотность в том определении, которое разделялось епархиальными и светскими властями, не оказывалась решающим фактором в выборе старост. Причем это не было выбивающейся из общесибирской и общероссийской картины ситуацией: можно провести параллели с местным управлением сельских поселений. Например, из 25 сельских старост Барнаульского уезда Томской губернии и такого же количества сборщиков подати были неграмотными соответственно 8 и 11 человек [6. С. 59]. Примечательны и выводы, сделанные на материалах Тверской губернии, о состоятельности старосты, его статусе и авторитете как определяющих признаках его выбора [22. С. 99-100].
Те стандарты, которыми руководствовались священники при оценке старост, вряд ли оказывали существенное влияние на избрание прихожанина на эту должность. Вероятно, что деятельность духовенства по распространению грамотности слабо влияла на ее занятие. В приходах со значительной долей старообрядцев старосты могли обладать навыками чтения и письма на церковно-славянской, а не гражданской кириллице, но именно это обстоятельство позволяло им занимать высокостатусную должность. Можно предположить, что указание в ведомости грамотности старосты могло свидетельствовать именно о ее форме, признанной духовенством. Как следствие, логичной будет версия о помещенных характеристиках как о маркерах сложности взаимоотношений в приходе между прихожанами, старостой и причтом. «Конвенциональная» грамотность могла облегчать налаживание контактов всех этих акторов, иная ее форма -усложнять.
Заключение
Грамотность, распространяемая сибирским духовенством на исследуемой территории к моменту 18981900 гг., вероятно, не оказывала сильного влияния на прихожан. В значительной степени это было связано с неясностью задач, которые должны были выполнить народные училища. С одной стороны, от них требовалось распространять грамотность, «полезные знания», и способствовать нравственному воспитанию, с другой стороны, не было четких критериев, согласно которым оценивалась эффективность работы.
Ситуация усложнялась и возможным несовпадением мнений о том, что называть грамотностью, взглядов клира, учителей; обучающихся, их родителей и окружающего населения в целом. Итоги образовательной деятельности не обеспечивали привычного для настоящего дня потока грамотных выпускников школ. Помимо указанных выше трудностей, это можно связать и с деятельностью приходского причта.
Духовенство, в меру своих сил и возможностей, корректировало направление образовательной деятельности, назначенное епархиальными и светскими
властями. В итоге конструируемая грамотность оказывалась элементом системы взаимоотношений всех акторов прихода. Приходское духовенство оказывалось посредником, которое перенаправляло обучающее воздействие всей школьной инфраструктуры, при этом не будучи в состоянии привести его в полное соответствие с требованиями властей. Все показатели, которые касались грамотности и помещались в клировые ведомости, могут быть рассмотрены как маркеры. Они могут указать не только на успехи в просвещении населения, но и на близость причетников и паствы, результаты миссионерской деятельности.
Разность предметов, на которые указывают эти маркеры, кадровые и регуляторные трудности дают не-
которые сведения о характере системы распространения грамотности в приходе. Ее можно охарактеризовать как имеющую слабое институциональное оформление. Вероятно, этим и можно объяснить столь сильное влияние «посредников» в лице духовенства, учителей, епархиального начальства и иных актантов на образовательные результаты. Недоопределенность задач и средств в деле достижения расширения круга грамотных людей делало всю систему неустойчивой к воздействию со стороны разных актантов, преследующих разные цели. В течение последующих периодов это требовало иных подходов к распространению грамотности, привлечения новых и исключения старых акторов к этому делу.
Список источников
1. Энциклопедический словарь : в 86 т. / издатели Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб. : Типо-Литография И.А. Ефрона, 1893. Т. 9А. 972 с.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусскаго языка : в 4 т. СПб. : Издание книгопродавца-торговца М.О. Вольфа, 1880. Т. 1. 724 с.
3. Богданов И.М. Грамотность и образование в дореволюционной России и СССР. М. : Статистика, 1964. 196 с.
4. Всеобщая перепись населения: Проект наставления сельским счетчикам. СПб. : Тип. М-ва внутр. дел, 1896. 40 с.
5. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. СПб., 1904. URL: http://vital.lib.tsu.ru/vital/access/ manager/Reposi-tory/vtls:000180712 (дата обращения: 26.06.2023).
6. Зверева К.Е., Зверев В. А. Как Сибирь училась читать: школа, грамотность и книга в русской деревне конца XIX - начале XX века. Новосибирск : НГПУ, 2013. 237 с.
7. Дутчак Е.Е., Васильев А.В. Новые материалы к дискуссии о старообрядческой грамотности // Вестник Томского государственного университета. 2023. № 489. С. 80-87. doi: 10.17223/15617793/489/8
8. Правила о школах грамоты // Томские епархиальные ведомости. 1891. № 12. С. 5-10.
9. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. 170. Оп. 1. Д. 3392.
10. ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 3393.
11. ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 3395.
12. ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 3432.
13. ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 3433.
14. ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 3435.
15. Полное собрание законов Российской Империи. Собрание третье : в 33 т. СПб. : Государственная типография, 1887. Т. 4. 1257 c.
16. Полное собрание законов Российской Империи. Собрание второе : в 129 т. СПб. : Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1876. Т. 49. 612 с.
17. Извлечение из отчета Томского Епархиального училищного совета о церковных школах епархии за 1896-97 уч. г. // Томские епархиальные ведомости. 1898. № 19. С. 7-12.
18. Томского епархиального училищного совета отчет X о состоянии церковных школ епархии за 1893-94 учебн. год. Томск : Паровая типолитография П.И. Макушина, 1895. 79 с.
19. ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 3352.
20. ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 3351.
21. Инструкция церковным старостам : высочайше утверждена 12 июня 1890 г. / Святейший правительствующий синод. Харьков : Книжный магазин В. и А. Бирюковых, 1890. Межведомственный документ. 74 с.
22. Леонтьева Т.Г. Вера и прогресс: православное сельское духовенство во второй половине XIX - начале XX века. М. : Новый хронограф, 2002. 272 с.
References
1. Brockhaus, F.A. & Efron, I.A. (1893) Entsiklopedicheskiy slovar': v 861. [Encyclopedic Dictionary: in 86 volumes]. Vol. 9A. St. Petersburg: Tipo-Litografiya I.A. Efrona.
2. Dal', V.I. (1880) Tolkovyy slovar' zhivogo velikorusskago yazyka: v 41. [Explanatory dictionary of the living Great Russian language: in 4 volumes]. Vol. 1. St. Petersburg: Izdanie knigoprodavtsa-torgovtsa M.O. Vol'fa.
3. Bogdanov, I.M. (1964) Gramotnost' i obrazovanie v dorevolyutsionnoy Rossii i SSSR [Literacy and education in pre-revolutionary Russia and the USSR]. Moscow: Statistika.
4. Ministry of Internal Affairs. (1896) Vseobshchayaperepis' naseleniya: Proekt nastavleniya sel'skim schetchikam [General population census: Draft instructions for rural census takers]. St. Petersburg: Ministry of Internal Affairs.
5. Anon. (1904) Pervaya Vseobshchaya perepis' naseleniya Rossiyskoy imperii 1897 g. [The First 1897 General Census of the Russian Empire]. [Online] Available from: http://vital.lib.tsu.ru/vital/access/ manager/Repository/vtls:000180712 (Accessed: 26.06.2023).
6. Zvereva, K.E. & Zverev, V.A. (2013) KakSibir' uchilas' chitat': shkola, gramotnost' i kniga v russkoy derevne kontsaXIX — nachaleXXveka [How Siberia learned to read: school, literacy and books in a Russian village at the end of the 19th - beginning of the 20th centuries]. Novosibirsk: NSPU.
7. Dutchak, E.E. & Vasil'ev, A.V. (2023) New materials on the discussion about Old Believers' literacy. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 489. pp. 80-87. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/489/8
8. Tomskie eparkhial 'nye vedomosti. (1891) Pravila o shkolakh gramoty [Rules on literacy schools]. Tomskie eparkhial'nye vedomosti. 12. pp. 5-10.
9. State Archive of Tomsk Oblast (GATO). Fund 170. List 1. File 3392.
10. State Archive of Tomsk Oblast (gATo). Fund 170. List 1. File 3393.
11. State Archive of Tomsk Oblast (GATO). Fund 170. List 1. File 3395.
12. State Archive of Tomsk Oblast (GATO). Fund 170. List 1. File 3432.
13. State Archive of Tomsk Oblast (GATO). Fund 170. List 1. File 3433.
14. State Archive of Tomsk Oblast (gATo). Fund 170. List 1. File 3435.
15. Russian Empire. (1887) Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy Imperii. Sobranie tret'e: v 33 t. [Complete collection of laws of the Russian Empire. Collection Three: in 33 volumes]. Vol. 4. St. Petersburg: Gosudarstvennaya tipografiya.
16. Russian Empire. (1876) Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy Imperii. Sobranie vtoroe: v 1291. [Complete collection of laws of the Russian Empire. Collection Two: in 129 volumes]. Vol. 49. St. Petersburg: Tip. II Otdeleniya Sobstvennoy Ego Imperatorskogo Velichestva kantselyarii.
17. Tomskie eparkhial 'nye vedomosti. (1898) Izvlechenie iz otcheta Tomskogo Eparkhial 'nogo uchilishchnogo soveta o tserkovnykh shkolakh eparkhii za 1896-97 uch. g. [Extract from the report of the Tomsk Eparchy School Council on the church schools of the diocese for the 1896-97 academic year]. Tomskie eparkhial'nye vedomosti. 19. pp. 7-12.
18. Tomsk Eparchy School Council. (1895) Tomskogo eparkhial'nogo uchilishchnogo soveta otchet Xo sostoyanii tserkovnykh shkol eparkhii za 1893— 94 uchebn. god [Tomsk Eparchy School Council's report X on the state of church schools in the eparchy for the 1893-94 academic year]. Tomsk: Parovaya tipo-litografiya P.I. Makushina.
19. State Archive of Tomsk Oblast (GATO). Fund 170. List 1. File 3352.
20. State Archive of Tomsk Oblast (GATO). Fund 170. List 1. File 3351.
21. Holy Governing Synod. (1890) Instruktsiya tserkovnym starostam: vysochayshe utverzhdena 12 iyunya 1890g. [Instructions to church elders: most highly approved on June 12, 1890]. Kharkiv: Knizhnyy magazin V. i A. Biryukovykh.
22. Leont'eva, T.G. (2002) Vera i progress: pravoslavnoe sel'skoe dukhovenstvo vo vtoroy polovine XIX — nachale XX veka [Faith and progress: Orthodox rural clergy in the second half of the 19th - early 20th centuries]. Moscow: Novyy khronograf.
Информация об авторе:
Плешивцев А.К. - инженер-исследователь лаборатории общей и сибирской лексикографии Национального исследовательского Томского государственного университета (Томск, Россия). E-mail: shelkopiorov@yandex.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
A.K. Pleshivtsev, research engineer, National Research Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation). E-mail:
shelkopiorov@yandex.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 19.08.2023; одобрена после рецензирования 02.09.2023; принята к публикации 08.09.2023.
The article was submitted 19.08.2023; approved after reviewing 02.09.2023; accepted for publication 08.09.2023.
