CC BY
614
7un iversum.com
UNIVERSUM:
МЕДИЦИНА И ФАРМАКОЛОГИЯ
СИБИРСКАЯ ЯЗВА И ВОПРОСЫ ПРИРОДНОЙ ОЧАГОВОСТИ
Арутюнов Юрий Иванович
канд. мед. наук, старший научный сотрудник лаборатории эпидемиологии
ФКУЗ Ростовский-на-Дону противочумный институт Роспотребнадзора,
РФ, г. Ростов-на-Дону E-mail: [email protected]
ANTHRAX AND THE PROBLEMS OF NATURAL FOCI
Arutyunov Yuriy Ivanovich
candidat of medical sciences,senior science worker of laboratory epidemiology Rostov-on-Don Research Anti-Plague Institute, Russia, Rostov-on-Don
АННОТАЦИЯ
Рассмотрены некоторые теоретические основы эпидемиологии, в частности, развитие учения о природных очагах сапронозов. Возбудитель сибирской язвы, Bacillusanthracis, рассматривается как сапронозно-зоонозная инфекция, а почвенные очаги её как вторичные микроочаги антропоургического происхождения с элементами природной очаговости.
ABSTRACT
In this paper some theoretical bases of epidemiology are represented, in particular the development of the theory of natural foci in relation to sapronoses. The etiological agent of anthrax, Bacillus anthracis, is viewed as the sapronotic-zoonotic infection and its soil foci as the secondary microfoci of anthropurgic origin with the elements of natural foci.
Ключевые слова: сибирская язва, Bacillusanthracis, сапронозы, природная очаговость, микроочаг.
Арутюнов Ю.И. Сибирская язва и вопросы природной очаговости // Universum: Медицина и фармакология : электрон. научн. журн. 2013. № 1 (1) . URL: http://7universum.com/ru/med/archive/item/324
Keywords: anthrax, Bacillus anthracis, sapronoses, natural foci, microfocus.
Эпидемиология, как любая наука, под влиянием вновь открываемых положений, закономерностей и практической деятельности обогащается и развивается. Примером тому является учение об эпидемическом процессе. Теория Л.В. Громашевского [6, с. 46], сформулированная, по образному выражению В.Д. Белякова «на кончике пера», посвящена новой категории в медицинской науке — категории эпидемического процесса. Вершиной научного подвига Л.В. Громашевского является создание теории механизма передачи возбудителя [4, с. 116]. Логическим развитием эпидемиологии является теория саморегуляции эпидемического процесса (паразитарных систем) В.Д. Белякова [5, с. 58—67]. Б.Л. Черкасским [28, с. 8—37; 29, с. 8—10] была разработана стройная система социально-экологической концепции эпидемического процесса, вобравшая основные положения учения Л.В. Громашевского и В.Д. Белякова и обогатившая теорию эпидемиологии.
Особое, но не обособленное место в эпидемиологии занимает учение Е.Н. Павловского [19, с. 6—41] о природно-очаговых болезнях человека, признанное не только в нашей стране, но и за рубежом. Оно распространяется не только на инфекции бактериальной и вирусной природы, но и на болезни, вызываемые другими представителями макро- и микромира. Согласно учению Е.Н. Павловского, природно-очаговые зоонозы трансмиссивных инфекций включают три компонента эпизоотического процесса: возбудителя инфекции, переносчика и теплокровный организм. Распространяя концепцию Е.Н. Павловского на нетрансмиссивные зоонозы (псевдотуберкулёз, бешенство и др.), видим, что из триады выпадает переносчик и паразитарная система становится двухчленной. При сапронозных природно-очаговых инфекциях из системы выпадает теплокровный организм (хотя иногда становится их жертвой), а их естественные хозяева — другие сочлены почвенных и водных биот [11, с. 6—9; 15, с. 98—99]. Такая постановка вопроса не противоречит учению Е.Н. Павловского о природно-очаговых инфекциях.
Природный очаг — важнейшее понятие теории Е.Н. Павловского, которому сам её создатель и другие учёные в 1940—1960 годах дали различные определения [11, с. 6—9]. Одно из них гласит, что «природный очаг болезни — это участок территории географического ландшафта, которому свойственен определённый биогеоценоз, характеризующийся более или менее определённо выраженными биотопами и наличием биоценозов, в состав компонентов которых входят ... животные, являющиеся носителями возбудителя болезни и донорами его для кровососущих клещей или насекомых, становящихся переносчиками возбудителя восприимчивым животным (реципиентам возбудителя)». Природные очаги болезней могут быть источником заражения человека [19, с. 9].
Если приведенное определение отражает качественную сторону трёхчленного природного очага, то последующая фраза вполне применима к природным очагам сапронозной природы.
В.В. Кучерук [14, с. 122—134] отмечает, что природный очаг,
как относительно автономная биоценотическая система, — явление индивидуальное, существующее в одном экземпляре, границы его могут быть установлены на местности и показаны на карте.
Природный очаг — это участок территории географического ландшафта, в пределах которого среди диких животных происходит передача возбудителя от донора реципиенту. Сформировавшаяся независимо от человека популяция возбудителя поддерживается при трансмиссивных инфекциях популяциями позвоночных хозяев и членистоногих переносчиков, а при сапронозах — специфическими условиями окружающей среды.
Поскольку в трёх-, двухчленных паразитарных системах и сапронозных природных очагах единственным обязательным условием является наличие возбудителя инфекции, то под природным очагом заразной болезни следует понимать любые естественные экосистемы, компонентом которых является популяция возбудителя [11, с. 6—8].
Функциональной основой зоонозных природных очагов, например, туляремии, являются микроочаги или «элементарные» очаги. Энзоотичная территория представлена системой микроочагов, в которой эпизоотический процесс не прекращается. Существование природного очага обеспечивается не за счёт периодически возникающих эпизоотий, а за счёт микроочагов стойкого укоренения туляремии [17, с. 176; 20, с. 70—73; 26, с. 94—95; 27, с. 17 —20]. К микроочагам непосредственно примыкает зона распространения инфекции (энзоотичная территория). При высокой численности грызунов, охватывающей периодически большие площади («мышиная напасть»), эпизоотии распространяются на участки, где возбудителя обычно не обнаруживали, — зону выноса инфекции [2, с. 52].
Е.Н. Павловский ввёл в теорию природной очаговости понятие «антропоургический очаг инфекции», которое иллюстрирует следующим примером. Выгон на пастбище, заселённое иксодовыми клещами, больных бруцеллёзом животных превращает это пастбище в природно-антропоургический очаг бруцеллёза. Вопрос о продолжительности его существования стоит особняком, но даже кратковременность не меняет сущности причин его возникновения. Продолжительность существования такого антропоургического очага зависит от прочности интродукции возбудителя в организм животных биоценоза пастбища и абиотических факторов, не мешающих интродукции и существованию биоценоза, обогащённого новым сочленом [19, с. 24]. Другим примером являются искусственные очаги туляремии, образовавшиеся в результате обводнения территорий (оросительные каналы, рисовые чеки), на которых ранее возбудителя инфекции не регистрировали. Расселение водяной полёвки вдоль каналов привело к образованию очаговых территорий по происхождению антропоургических, по типизации — пойменно-болотных.
Активизация деятельности человека в воздействии на природу (расширение границ городов, строительство новых поселений в зоне природного очага инфекции и пр.) возникли урбанические (синантропные)
очаги инфекции, располагающиеся на территории городов, посёлков или их окраинах.
Если с трёхчленными природными очагами зоонозных инфекций многое более или менее ясно, то в отношении сапронозных инфекций имеются некоторые сложности в представлении об их принадлежности к природноочаговым заболеваниям. Такой вызывающей дискуссию инфекцией, в частности, является сибирская язва.
Е.Н. Павловский [19, с. 6], В.Л. Адамович и Н.Н. Никонов [1, с. 113—114] относят сибирскую язву к природно-очаговым инфекциям. Природные очаги её возникли в четвертичном периоде и были связаны с территориями массового обитания популяций диких животных. Некоторые территории Африки считают эндемичными по сибирской язве и в настоящее время [32, с. 35]. Распространение возбудителя за пределы очаговой территории было связано с одомашниванием животных. С появлением новых хозяев — сельскохозяйственных животных — ареал сибирской язвы расширился. Заболевания стали встречаться в ранее несвойственных ландшафтах. С позиций палеоэпизоотологии сибирскую язву следует рассматривать как природноочаговую инфекцию [10, с. 118—122; 13, с. 51—54]. Если придерживаться определения природного очага, данного Э.И. Коренбергом и В.Ю. Литвиным [11, с. 7] для сапронозов, то сибирскую язву следует считать природно-очаговой инфекцией, на что авторы и указывают.
Мнения о сапронозной природе возбудителя сибирской язвы,
придерживаются ряд авторов [5, с. 341; 7, с. 3; 8, с. 217—232; 9, с. 69; 12, с. 33— 65; 16, с. 23, 25; 18, п. 4.1; 19, с. 6; 25, с. 55; 30, с. 63; 31, с. 111, 113]. Это, в свою очередь, определяет, что почва является источником инфекции, а возбудитель заболевания — природно-очаговая инфекция. Естественно, не признающие возбудителя сибирской язвы сапронозом, отрицают почву как источник инфекции. По мнению Л.В. Громашевского [6, с. 46], «под источником (или первоисточником) инфекции следует понимать объект, который служит местом естественного пребывания и размножения возбудителя, в котором идёт
процесс естественного накопления заразного начала, из которого возбудитель может тем или иным путём заражать здоровых людей. Такому источнику заразного начала, взятому во всей его совокупности, некоторые авторы дают название «естественного резервуара» инфекции. Надо строго отличать источник (первоисточник или резервуар) заразного начала от переносчика...».
В санитарных правилах, разработанных для ветеринарной и медицинской служб и утверждённых соответственно Главным государственным
ветеринарным инспектором Российской Федерации и Главным
государственным санитарным врачом Российской Федерации, отмечается, что почва является резервуаром, т. е. источником возбудителя сибирской язвы [23, с. 5, п. 3.1; 24, с. 1, п. 2.3]. Такой позиции придерживаются многие исследователи [3, с. 52—53; 21, с. 57—60; 22, с. 7—8], предлагая именовать такие инфекции «сапрозоонозы», «сапро-антропонозы», «сапрозооантро-понозы».
Однако Б.Л. Черкасский [30, с. 144] дифференцирует ситуацию между возбудителем сибирской язвы, обитающим в почве, в которой происходит его вегетация и накопление, и возбудителем, обитающим в почве, в которой вегетация бацилл не происходит, а инфект сохраняется в споровом состоянии. В первом случае он рассматривает почву как источник инфекции, во втором — как фактор передачи. Справедливо с формальных позиций, но как в практической деятельности определить ту или иную ситуацию?
При анализе ситуации по сибирской язве на региональном уровне исходят, в частности, из установления факторов, определивших выявленные эпидемиологические особенности инфекции и определения закономерностей динамики эпидемического процесса. В этом плане социально-экологическая концепция Б.Л. Черкасского [28, с. 8—37] в полной мере соответствует сибирской язве, которая схематично представляется следующим образом. Социальный аспект: полнота и своевременность прививочной кампании; состояние охранных мероприятий мест захоронения животных, умерших от сибирской язвы, и условия содержания скотомогильников; контроль убоя
скота; взаимодействие ветеринарной и медицинской служб и др. Экологический аспект: выявление очаговых по сибирской язве участков (территорий) с почвами, благоприятствующими и не благоприятствующими сохранению, прорастанию и вегетации возбудителя, в которых возможно, либо длительное сохранение его в споровой форме, либо гибель (самоочищение почвы); влияние климатических факторов, погодных условий, солнечной активности на экологическую составляющую, способствующих активизации процесса вегетации возбудителя сибирской язвы в почве.
Особенностью сапроноза Bac. anthracis является то, что возникновение почвенных очагов инфекции связано, как правило, с деятельностью человека. Иногда образуются новые очаги в результате воздействия природных факторов — при переносе спор ветром или водой (дождевой или паводковой).
Болезни, ограниченные в своём распространении территориальными рамками, фиксированные на определённой территории биологическими связями (вследствие ограниченности области распространения источника) называются природно-эндемическими [6, с. 46] или природноочаговыми [19, с. 6].
Таким образом, почвенные очаги сибирской язвы мы рассматриваем как вторичные микроочаги антропоургического происхождения с элементами природной очаговости — привязка к определённой территории, существование неопределённо продолжительное время, независимо от человека. С другой стороны, в отличие от «классической» природно-очаговой инфекции, возбудитель сибирской язвы не имеет строгой привязанности к определённому ландшафту, почвенный очаг может самоликвидироваться и может быть оздоровлен в результате активных мер, принимаемых человеком. Сибиреязвенную инфекцию мы рассматриваем как сапронозно-зоонозную. Такой подход объясняет широкий разброс мест выявления почвенных очагов и одновременно их территориальную ограниченность на местности.
Список литературы:
1. Адамович В.Л., Никонов Н.Н. Значение ландшафтно-экологических факторов в эпизоотологии сибирской язвы. Сообщение 2. Сравнительный метод оценки эпизоотической напряжённости территории // Ж. микробиол. — 1970. — № 8. — с. 113—117.
2. Арутюнов Ю.И., Мишанькин Б.Н., Пичурина Н.Л. Перспективы изучения природных очагов туляремии в Южном федеральном округе // Эпидемиол. и инф. болезни. — 2011. — № 1. — с. 51—55.
3. Белов А.Б., Огарков П.И. Эколого-эпидемиологическая систематика инфекционных болезней // Эпидемиол. и инф болезни. — 2009. — № 6. — с. 49—53.
4. Беляков В.Д. Учение Л.В. Громашевского об эпидемическом процессе и развитие этого учения на современном этапе // Ж. микробиол. — 1984. — № 7. — с. 115—118.
5. Беляков В.Д., Яфаев Р.Х. Эпидемиология. — М.: Медицина, 1989. — 416 с.
6. Громашевский Л.В. Общая эпидемиология. — М.: Медицина, 1965. — с. 46.
7. Дугаржапова З.Ф. Эпизоотологические и эпидемиологические особенности сибирской язвы в Сибири в современных условиях: Автореф. дисс. ... к.м.н. — Иркутск, 2009. — 27 с.
8. Ипатенко Н.Г., Зелепукин В.С. Сибирская язва / Инфекционные болезни крупного рогатого скота. — М.: «Колос», 1974. — с. 217—232.
9. Ипатенко Н.Г., Гаврилов В.А., Зелепукин В.С., Маничев А.А, Бахтаров С.И., Сайиткулов Б.С. и др. Сибирская язва. — М.: «Колос», 1996. — 335 с.
10. Колонин Г.В. Эволюция сибирской язвы. Сообщение 2. История распространения болезни и формирование нозоареала // Ж. микробиол. — 1971. — № 1. — с. 118—122.
11. Коренберг Э.И., Литвин В.Ю. Природная очаговость болезней: к 70-летию теории // Эпидемиол. и Вакцинопрофилактика. 2010. — № 1 (10). — с. 5—9.
12. Коротич А.С., Погребняк Л.И. Сибирская язва. — Киев, 1976. — 160 с.
13. Краминский В.А., Соркин Ю.И. Некоторые вопросы палеоэпизоотологии и
палеоэпидемиологии сибирской язвы // Сибирская язва в СССР и перспективы её ликвидации: Матер. 7 Пленарного заседания
Междуведомствен. комиссии по борьбе с сиб. язвой (Всесоюзн. совещ. 24 —26 декабря 1968 г.). — М., 1968. — с. 51—54.
14. Кучерук В.В. Основные итоги и дальнейшие перспективы развития учения о природной очаговости инфекционных болезней человека // Теоретические и прикладные аспекты биогеографии. — М., 1982. — с. 122 —134.
15. Литвин В.Ю. Природная очаговость сапронозов — новое в концепции Е.Н. Павловского // Двенадцатая Всесоюзн. конф. по природной очаговости болезней: Тез. докл. (10—12 октября 1989 г., Новосибирск). — М., 1989. — с. 98—99.
16. Маринин Л.И., Онищенко Г.Г., Кравченко Т.Б., Дятлов И.А., Тюрин Е.А.,
Степанов А.В. и др. Сибирская язва человека: эпидемиология,
профилактика, диагностика, лечение. — Оболенск, 2008. — 416 с.
17. Олсуфьев Н.Г. Туляремия // Природно-очаговые болезни человека. — М.: Медгиз, 1960. — с. 136—206.
18. Онищенко Г.Г., Васильев Н.Т., Литусов Н.В., Харченко А.Т., Васильев П.Г., Садовой Н.В. и др. Сибирская язва: актуальные аспекты микробиологии, эпидемиологии, клиники, диагностики, лечения и профилактики. — М., 1999. — 448 с.
19. Павловский Е.Н. Современное состояние учения о природной очаговости болезней человека // Пр.-очагов. болезни чел-ка. — М.: Медгиз, 1960. — с. 6—41.
20. Пилипенко В.Г., Щёкина Т.А. О периодически повторяющихся разлитых эпизоотиях туляремии в природном очаге степного типа и значении их в поддержании очага // ООИ на Кавказе: Тез. докл. IV краевой науч.-практ. конф. по природной очаговости, эпидемиол. и проф-ке особо-опасн. инф. болезней. — Ставрополь, 1978. — с. 70—73.
21. Покровский В.И., Черкасский Б.Л. Сибирская язва // Эпидемиол. и инф. болезни. — 2002. — № 2. — с. 57—60.
22. Покровский В.И., Ряпис Л.А. Прикладные и естественно-научные классификации инфекционных и паразитарных болезней человека // Эпидемиол. и инф. болезни. — 2008. — № 6. — с. 5—9.
23. Санитарные правила «Профилактика и борьба с заразными болезнями, общими для человека и животных. 6. Сибирская язва» СП 3.1.089-96. — М., 1996.
24. Санитарно-эпидемиологические правила «Профилактика сибирской язвы» СП 3.1.7.2629-10. — М., 2010.
25. Сергевнин В.И. Эколого-эпидемиологическая классификация
инфекционных болезней человека: проблемы и пути решения // Эпидемиол. и инф. болезни. — 2002. — № 2. — с. 54—57.
26. Тихенко Н.И., Попов В.А., Тарасов М.П. Новый микроочаг туляремии в Ставропольском крае // Тез. докл. науч. конф. — Ставрополь, 1991. — с. 94—95.
27. Тихенко Н.И., Тарасов М.П., Левченко Б.И., Богданов И.К., Постовой П.П., Брюханов А.Ф. Современное состояние и перспективы профилактики туляремии в Ставропольском крае // Матер. науч.-практ. конф., посвящ. 70-летию санэпидслужбы. — Ставрополь, 1992. — с. 17—20.
28. Черкасский Б.Л. Методологические основы социально-экологической концепции эпидемического процесса // Эпидемический процесс как социально-экологическая система: Сб. науч. тр. — М., 1986. — с. 8—37.
29. Черкасский Б.Л. Паразитарная система и эпидемический процесс (в связи с социально-экологической концепцией в эпидемиологии) // Теоретич. пробл. эпидемиол. и инф. иммунол. на совр. этапе: Тез. докл. к конф. — Нальчик, 1986а. — с. 8—10.
30. Черкасский Б.Л. Эпидемиология и профилактика сибирской язвы. — М., 2002. — 384 с.
31. Шляхов Э.Н., Литвин В.Ю. Эколого-эпидемиологические принципы классификации инфекционных болезней человека // Ж. микробиол. — 1989. — № 7. — с. 109—114.
32. Haumacher R., Hilss K.A., Lazak J., Eberle G., Kilian W., Ganz H. et al. Distribution and evolution of genotypes of Bacillus anthracis in wildlife of the Etosha National Park and their correlation with outbreaks in farm animals // Medical Biodefense Conference 2011 (Munich, 25—28 October, 2011). — Ref. BP100. — P. 35.
