CC BY
495
Природная очаговость болезней: к 70-летию теории*
Э.И. Коренберг ([email protected]), В.Ю. Литвин
Научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф. Гамалеи РАМН, Москва
Резюме
Суть концепции природной очаговости болезней заключается в том, что возбудители ряда болезней, как и любые другие биологические виды, возникли и существуют в природе под влиянием основных факторов эволюции, первоначально независимо от человека, и являются естественными сочленами экосистем. Рассмотрены этапы развития теории и современное содержание ее ключевых понятий.
Ключевые слова: зоонозы, сапронозы, природный очаг, эпизоотический процесс, эпидемический процесс
Natural Focality of Diseases: to the 70th Anniversary of the Theory
E.I. Korenberg ([email protected]), V.Yu. Litvin
N.F. Gamaleya Research Institute of Epidemiology & Microbiology,
Academy of Medical Sciences, Moscow
Abstrae
The essence of the natural focality concept is that the agents of certain diseases have originated and existed in nature under the influence of the main factors of evolution, initially independently of human presence, and are natural components of ecosystems. Here, consideration is given to the key stages in the elaboration and development of this theory and basic principles of the modern concept of natural focality.
Three periods can be distinguished in the 70-year history of this theory. In the first period, it was applied only to transmissible zoonoses. The premise was that the structure of natural foci necessarily includes the pathogen-vector-carrier triad, with their functioning being strictly dependent on continuous circulation of the pathogen as the only possible mode of its existence in nature. In the second period, the spectrum of diseases with natural focality markedly broadened, since nontransmissible zoonoses were included in it. It became clear that the presence of vector as a structural component is by no means essential to every natural focus. The third period is associated with the developing concept of sapronoses, i.e., diseases in which soils and waters serve as reservoirs for pathogens. A specific feature of the natural focality of sapronoses is that corresponding pathogens are closely connected with other members of soil and aquatic ecosystems (many of the latter are their natural hosts). Therefore, the warm-blooded host (carrier) as a structural component of natural focus is also not always necessary for the existence of a certain disease agent. In general, the pathogen population is the only indispensable and specific component of the natural focus. On this premise, modern definitions are given to the concepts «natural focus» and «epizootic process».
Key words: zoonoses, sapronoses, natural focus, epizootic process, the epidemic process
Академик Е.Н. Павловский впервые представил основные положения своей теории в мае
1939 года в докладе «О природной очаговости инфекционных и паразитарных болезней», который был вскоре опубликован [19]. Фундаментальная сущность этой концепции заключается в том, что возбудители ряда болезней, как и любые другие
биологические виды, возникли и существуют в природе под влиянием основных факторов эволюции, первоначально независимо от человека, и являются естественными сочленами экосистем [11, 20, 37, 38].
Учение о природной очаговости болезней непрерывно развивалось трудами нескольких поколений
* Материалы статьи были доложены на Всероссийской конференции с международным участием «Актуальные проблемы природной очаговости болезней» (к 70-летию теории академика Е.Н. Павловского о природной очаговости болезней), ноябрь 2009 г., Омск.
Эпидемиология и Вакцинопрофилактика № 1 (50)/2010
Эпидемиология и Вакцинопрофилактика № 1 (50)/2010
исследователей. В последние два десятилетия во всем мире принципиально изменились представления о разнообразии, широте распространения и эпидемической значимости природно-очаговых инфекций. Были открыты возбудители «новых» -лисса-, ханта-, флавивирусных и других - вирусных инфекций, риккетсиозов клещевой группы, бар-тонеллезов и боррелиозов. Стали известны бабе-зиоз, моноцитарный эрлихиоз и гранулоцитарный анаплазмоз человека. Получило развитие понимание природной очаговости гельминтозов.
Определенный вклад в представление о природной очаговости вносит меняющаяся эпидемиологическая ситуация по целому ряду инфекций. Так, серьезную тревогу вызывают продолжающаяся периодическая активизация в разных странах эпизоотий и эпидемические проявления природных очагов Крымской-Конго геморрагической лихорадки, лихорадки Западного Нила, чумы, туляремии, леп-тоспирозов. Далека от благополучия обстановка по японскому энцефалиту в Юго-Восточной Азии. На высоком уровне остаются показатели заболеваемости клещевым энцефалитом: во время двух последних ее подъемов (в 1996 и 1999 гг.) в Российской Федерации были достигнуты «рекордные» показатели за всю историю изучения этого заболевания. В последние годы в мире выявляется около 25 - 30 тыс. случаев иксодовых клещевых боррелиозов, причем в России их регистрируется заметно больше, чем случаев клещевого энцефалита.
Мы не стремимся к изложению различных аспектов истории концепции Е.Н. Павловского, ее международного признания и влияния на смежные научные дисциплины, поскольку это было многократно сделано ранее. Кроме того, механизмы и формы резервации возбудителей в природе, применение современных молекулярно-биологических методов для изучения феномена природной очаговости, пути появления «новых», а также дискуссионные аспекты стратегии профилактики известных природно-очаговых инфекций рассмотрены в отдельной публикации [12]. Цель данной статьи - показать, как повлияло развитие теории природной очаговости болезней на современное содержание ее ключевых понятий.
На первом этапе учение о природной очаговости болезней, созревшее в значительной мере на базе трансмиссивной теории, охватывало только трансмиссивные зоонозы (инфекции и инвазии). Это нашло отражение уже в названиях ряда публикаций Е.Н. Павловского [20, 24 и др.]. Постулировалось, что природные очаги обязательно представлены триадой «возбудитель - переносчик - носитель». Внешнюю (по отношению к такой системе) среду принимали во внимание лишь как совокупность факторов, которые могут благоприятствовать или препятствовать существованию этих компонентов очага (Е.Н. Павловский, 1939, 1946). Функционирование природных очагов, как полагал Е.Н. Павловский [20], «обеспечивается тем, что воз-
будитель передается в очаге из организма в организм по схеме: животное донор возбудителя - переносчик - животное реципиент возбудителя». Этот процесс однозначно связывался с непрерывной цепочкой передачи возбудителя (во всяком случае в период активности основного переносчика) как единственно возможным способом его существования в природе, которое ограничивалось наземными экосистемами (Е.Н. Павловский [20, 21]). В этих первых работах к природно-очаговым болезням человека причисляли клещевой и японский энцефалиты, лихорадку паппатачи, клещевой сыпной тиф, клещевой возвратный тиф, кожный и висцеральный лейшманиозы, некоторые гельминтозы, а также чуму, туляремию и бруцеллез, которые считали в то время почти облигатно-трансмиссивными.
Второй этап развития учения характеризовался значительным расширением спектра болезней с природной очаговостью за счет нетрансмиссивных зоонозов: лептоспирозов, сибирской язвы, листе-риоза, сальмонеллезов, псевдотуберкулеза, токсо-плазмоза, бешенства, актиномикоза [22, 23, 26]. Наиболее детально и всесторонне в эти годы была изучена природная очаговость лептоспирозов [1, 2, 40]. В.Н. Беклемишев [4] предложил различать облигатно-трансмиссивные, факультативнотрансмиссивные и нетрансмиссивные инфекции. V. Cerny [35] разделил природно-очаговые болезни на «трикомпонентные» (трансмиссивные) и «бикомпонентные» (нетрансмиссивные). По сути дела, на данном этапе познания стало понятно, что переносчик не является обязательным структурным компонентом любого природного очага. Однако существование очагов по-прежнему связывали с непрерывностью перехода возбудителя болезни от доноров к реципиентам, обеспечиваемой переносчиками, а прекращение циркуляции возбудителя приравнивалось к затуханию очага [23]. Вместе с тем были сформулированы определения природного очага, уже свободные от обязательного наличия переносчика. Например, Е.Н. Павловский [22, с. 101] назвал природным очагом «участок географического ландшафта со свойственным ему биоценозом, среди особей которого циркулирует возбудитель болезни», В.Н. Беклемишев [5] - «популяцию возбудителя вместе с поддерживающими ее существование популяциями позвоночных хозяев, а в случае трансмиссивных инфекций - также и членистоногих переносчиков». Но функционирование природных очагов при любых инфекциях еще однозначно связывали с циркуляцией возбудителя среди животных наземных экосистем. Уже были доказаны выведение лептоспир животными-хозяевами в почву (воду) и передача этого возбудителя водным путем незараженным грызунам [2, 39]. Однако речь шла лишь о возможности временного «сохранения» возбудителя во внешней среде или о почве как о дополнительном резервуаре возбудителей некоторых инфекций. В этот период стало ясно, что природная очаговость свой-
ственна многим болезням сельскохозяйственных животных, рыб и растений [9, 25, 26, 35, 36, 42].
Третий этап развития учения о природной очаговости болезней своими корнями связан с идеей о сапронозах, резервуаром возбудителей которых служат почвы и водоемы [33]. Сапронозы в полной мере отвечают критериям природно-очаговых инфекций [15, 16]. Их возбудители характеризуются широким диапазоном толерантности к абиотическим и биотическим факторам почв и водоемов, способностью адаптироваться к низким температурам [29], миксотрофией с возможностью автотрофного типа питания во внешней среде [28]. Природные очаги сапронозов, кроме наземных, представлены почвенными и/или водными экосистемами. С ними связаны основные местообитания и экологические ниши возбудителей сапронозных инфекций. Их естественные хозяева - другие сочлены почвенных и водных биот, а паразитизм на наземных теплокровных носит эпизодический, случайный характер. Поэтому млекопитающие, как и человек, хотя и становятся жертвами возбудителей сапронозов, не определяют их существования в природе [16]. К типичным почвенным природноочаговым сапронозам относятся, например, сибирская язва, псевдотуберкулез, листериоз и др. Типичные водные сапронозы: легионеллез, холера, мелиоидоз и др. На нынешнем уровне знаний не всегда можно четко отграничить группу природноочаговых сапронозов от нетрансмиссивных зоонозов, возбудители которых циркулируют в популяциях теплокровных хозяев, но могут иметь почвенную или водную фазу существования.
Итак, за 70 лет, прошедших с момента первоначальной формулировки основных положений теории природной очаговости болезней, в ее содержании произошли очень значительные изменения. В этой связи важно четко представлять сегодняшний смысл ключевых терминов этой теории: природный очаг, эпизоотический процесс и эпидемический процесс.
Природный очаг - это центральное, важнейшее понятие теории Е.Н. Павловского, которому сам ее создатель и другие известные ученые в
1940 - 1960 годах дали несколько различных определений. Позднее было сформулировано, что природный очаг как относительно автономная био-ценотическая система есть «явление индивидуальное, существующее в природе в одном экземпляре», причем его границы «могут быть установлены на местности и показаны на карте» [13].
Как следует из изложенного выше, наличие теплокровного носителя также не является обязательным условием для существования любого возбудителя инфекции в природном очаге. В общем случае единственный обязательный и специфический компонент природного очага - это популяция возбудителя. Именно наличие возбудителя характеризует данную экосистему (или совокупность экосистем) как природный очаг болезни. Прочие ком-
поненты (носители, переносчики) - потенциальные хозяева возбудителя - могут быть сочленами и любых других экосистем, безопасных в отношении данного заболевания, и, таким образом, не являются специфическими именно для природного очага. Поэтому под природным очагом заразной болезни мы понимаем любые естественные экосистемы, компонентом которых является популяция возбудителя. Этому определению в полной мере отвечают все природные очаги болезней человека, животных и растений. Очень близкие по смыслу определения были предложены ранее [10, 11, 37, 38]. Показательно, что эпидемиологи также пришли к выводу, что в основе определения понятия «эпидемический очаг» должно быть представление о популяции возбудителя [6]. Для современного этапа исследований природных очагов характерен заметный перенос акцента в сторону возбудителя как ключевого и наименее изученного компонента «патобиоценоза». Особое значение имеют клонально-селекционные процессы в популяции возбудителя, которые обеспечивают преобладание тех или иных клонов и клональную структуру его популяции в целом, адекватную конкретным условиям.
Поскольку экосистемы разных типов (наземные, почвенные и водные) функционально связаны между собой, природные очаги могут быть представлены тем или иным их сочетанием. Роль разных сред обитания и типов экосистем в существовании возбудителей и функционировании природных очагов тех или иных болезней различна. Возбудители облигатно-трансмиссивных инфекций, включая тех, которые передаются иксодовыми клещами, отличаются наименьшей экологической пластичностью. Выход из трехчленной паразитарной системы, как и из наземной экосистемы вообще, для таких микроорганизмов обычно губителен. Возбудители факультативно-трансмиссивных и тем более - нетрансмиссивных зоонозов экологически гораздо более пластичны: они частично или полностью утрачивают связи с переносчиками, расширяя спектр возможных сред обитания за счет периодического существования в почвах, водоемах или других объектах внешней среды. Наиболее высокая экологическая пластичность характерна для возбудителей природно-очаговых сапронозов, основной и первичной средой обитания которых, как уже говорилось, служат почвы или водоемы. Их адаптация к данным условиям - наиболее совершенная и разносторонняя.
Регуляция паразитарной системы природного очага осуществляется не только внутренними механизмами саморегуляции [3, 7, 11], но и внешними по отношению к ней экосистемными факторами (хищничество, конкуренция в сообществах, абиотические факторы). Последние прямо или опосредованно воздействуют на популяцию возбудителя и популяции его хозяев. Их интегрированное проявление демонстрирует география возбудителей:
Эпидемиология и Вакцинопрофилактика № 1 (50)/2010
Эпидемиология и Вакцинопрофилактика № 1 (50)/2010
в конечном счете, распространение определенного возбудителя, как и любого биологического вида, зависит от наличия необходимых биотических и абиотических условий, которые складываются под влиянием зональных, интразональных и экстразо-нальных явлений [11].
Популяция возбудителя в природном очаге неоднородна и дискретна [5]. В любой момент времени отдельные ее части параллельно населяют разные среды обитания. В общем случае можно различать три такие части: гостальную (совокупность микроорганизмов конкретного вида в теплокровных), векторную (то же в организмах членистоногих переносчиков) и внеорганизменную, обитающую вне данных паразитарных систем - в почвах, водоемах, растениях и т.п. [14]. Соответственно, популяции возбудителя в очагах тех или иных болезней представлены разными частями, и роль каждой из них в сохранении возбудителя может варьировать в различных условиях, в разные сезоны и годы. Каждая из этих частей популяции возбудителя в свою очередь генотипически и фенотипически гетерогенна по ряду признаков, в том числе по вирулентности [38].
Популяционно-биоценотический характер понятия «природный очаг» не соответствует и не может соответствовать административнотерриториальным единицам любого ранга. Поэтому эпизоотологически и эпидемиологически абсолютно бессмысленно называть Кировскую область, например, природным очагом клещевого энцефалита, Ростовскую - лептоспироза или весь Дальний Восток - природным очагом листериоза. Некоторые другие примеры не вполне корректного современного употребления термина «природный очаг» рассмотрены ранее [12].
Как уже упомянуто, функционирование природных очагов изначально связывали с непрерывной циркуляцией возбудителя как единственно возможной формой его существования в природе. При этом понятие «циркуляция возбудителя» отождествляли с понятием «эпизоотический процесс». Постепенно накопились данные о перерывах в активной циркуляции возбудителей в очагах и сформировались представления о межэпизоотиче-ских периодах. Они могут быть как внутригодичны-ми (сезонными), так и многолетними, последние иногда продолжаются десятилетиями (например, в очагах чумы). Стало ясно, что любая цепь циркуляции возбудителя (эпизоотическая цепь) неизбежно ограничена во времени и пространстве, то есть в принципе конечна. Таким образом, циркуляция возбудителя - это лишь определенная фаза эпизоотического цикла [17]. В нашем понимании, эпизоотический процесс - это процесс непрерывного взаимодействия популяции возбудителя с популяциями его естественных хозяев и внешней средой, обеспечивающий существование возбудителя [11, 37, 38]. Он складывается из последовательных эпизоотических циклов, каждый из которых вклю-
чает фазу резервации и фазу эпизоотического распространения (циркуляции) возбудителя. Механизмы резервации возбудителей в природных очагах достаточно разнообразны [12]. Они изучены пока крайне слабо и фрагментарно.
Эпидемический процесс при природно-очаговых инфекциях принципиально отличается от такового при антропонозах. В первом случае, за хорошо известными исключениями (легочная форма чумы, при определенных условиях - некоторые комариные ар-бовирусы и вирусные геморрагические лихорадки), как правило, отсутствует цепочка передачи возбудителя от больного человека здоровому. Выше отмечено, что случайно заразившийся человек - это чаще всего биологический тупик для возбудителя [8, 20, 27]. Иначе говоря, взаимодействие возбудителя (паразита) и человека как его случайного хозяина не может иметь никаких коэволюционных последствий. Эпидемия, связанная непосредственно с природными очагами, - это сумма разрозненных заболеваний, возникающих в разных местах независимо друг от друга, причем заражение людей может происходить от одного источника или от разных источников инфекции, не связанных с остальными больными [13]. Такая базовая трактовка эпидемического процесса природно-очаговых инфекций остается неизменной. Нужно только учитывать, что человек собственными руками создает условия для проникновения возбудителей из природных экосистем в свое непосредственное окружение и для их интенсивного размножения в таких условиях. Например, эпидемические осложнения по геморрагическим лихорадкам с почечным синдромом -классическим природно-очаговым зоонозам - связаны главным образом с заносом возбудителей их резервуарными хозяевами, мигрирующими в населенные пункты, и благоприятными условиями для размножения вируса, которые здесь создаются при высокой численности мышевидных грызунов [41]. Осложнения эпидемической ситуации, обусловленные массовым размножением возбудителей в благоприятных, а нередко - даже оптимальных для них условиях, созданных деятельностью (или бездеятельностью) человека, характерны для легионеллеза [18, 31], псевдотуберкулеза [30], листериоза [32], муковисцидоза [34] и других сапронозов, причем могут существенно изменяться факторы и пути передачи возбудителя. Но даже при этом контаги-озность, свойственная антропонозам, как правило, не возникает и имеет место лишь в редких и весьма специфических ситуациях. Это означает, что са-пронозным инфекциям свойственны главные черты эпидемического процесса природно-очаговых инфекций.
Дальнейший прогресс в области изучения и профилактики природно-очаговых инфекций, по нашему мнению, будет связан с продуманным сочетанием традиционных популяционно-экологических и популяционно-эпидемиологических подходов с возможностями, которые открывает применение
современных молекулярно-биологических методов для исследования факторов, закономерностей и механизмов существования популяций возбудителей непосредственно в природных экосистемах. Широкий круг объектов и биоценотических проблем, охватываемых концепцией природной очаговости болезней, свидетельствует о том, что с общебиологических позиций она представляет собой одно из направлений симбиотологии. Явление природной очаговости болезней широко распро-
странено в биосфере и имеет общебиологический характер. Сами природные очаги предоставляют исследователям большие и почти не использованные возможности для познания фундаментальных экологических, микроэволюционных и других общебиологических закономерностей [11, 38].
Работа поддержана проектом РФФИ № 10-04-00565-а.
Литература
1. Ананьин В.В. Природная очаговость лептоспирозов // Зоол. журн. 1954. № 2. С. 331 - 340.
2. Ананьин В.В., Карасева Е.В. Природная очаговость лептоспирозов. -М., 1961. - 290 с.
3. Балашов Ю.С. Патогенность возбудителей трансмиссивных инфекций для членистоногих переносчиков / Итоги развития учения о природной очаговости болезней человека и дальнейшие задачи. 1972. С. 162 - 179.
4. Беклемишев В.Н. Возбудители болезней как члены биоценозов // Зоол. журн. 1956. № 12. С. 1765 - 1779.
5. Беклемишев В.Н. Популяции и микропопуляции паразитов и нидико-лов // Зоол. журн. 1959. № 8. С. 1128 - 1137.
6. Беляков В.Д. Эпидемиологический надзор - основа современной организации противоэпидемической работы // Журн. микробиол. 1985. № 5. С. 53 - 58.
7. Беляков В.Д., Голубев Д.Б., Каминский Г.Д., Тец В.В. Саморегуляция паразитарных систем. - Л., 1987. - 239 с.
8. Беляков В.Д., Яфаев РХ. Эпидемиология. - М., 1989. - 416 с.
9. Галузо И.Г. Опыт приложения теории природной очаговости к анализу болезней сельскохозяйственных животных // Вестник АН КазССР. 1954. № 7. С. 10 - 16.
10. Коренберг Э.И. Биохорологическая структура вида (на примере таежного клеща). - М., 1979. - 171 с.
11. Коренберг Э.И. Что такое природный очаг. - М., 1983. - 64 с.
12. Коренберг Э.И. Природная очаговость инфекций: современные проблемы и перспективы исследований // Зоол. журн. 2010. № 1. С. 5 - 17.
13. Кучерук В.В. Основные итоги и дальнейшие перспективы развития учения о природной очаговости инфекционных болезней человека / Теоретические и прикладные аспекты биогеографии. - М., 1982. С. 122 - 134.
14. Литвин В.Ю. Популяционная экология возбудителей природноочаговых инфекций: принципы, объекты, задачи // Успехи современной биологии. 1983. № 96. С. 151 - 160.
15. Литвин В.Ю. Экологическая специфика природной очаговости сапронозов // Вопросы природной очаговости болезней. 1986. № 14. С. 114 - 124.
16. Литвин В.Ю., Гинцбург А.Л., Пушкарева В.И. и др. Эпидемиологические аспекты экологии бактерий. - М., 1998. - 256 с.
17. Литвин В.Ю., Коренберг Э.И. Природная очаговость болезней: развитие концепции к исходу века // Паразитология. 1999. № 3. С.179 - 191.
18. Онищенко ГГ (ред). Противоэпидемические мероприятия по локализации очага легионеллеза в г. Верхняя Пышма Свердловской области // Журн. микробиологии, эпидемиологии и иммунобиологии. 2008. № 4. С. 128.
19. Павловский Е.Н. О природной очаговости инфекционных и паразитарных болезней // Вестник АН СССР. 1939. № 10. С. 98 - 108.
20. Павловский Е.Н. Основы учения о природной очаговости трансмиссивных болезней человека // Журн. общей биол. 1946. № 7. С. 3 - 33.
21. Павловский Е.Н. Зоологические и экологические основы изучения природной очаговости болезней / Юбилейный сборник, посвященный 30-летию Великой Октябрьской социалистической революции. - 1947. Ч. 2. С. 473 - 486.
22. Павловский Е.Н. О значении для клинической медицины учения о природной очаговости болезней // Клиническая медицина. 1957. № 10. С. 99 - 108.
23. Павловский Е.Н. Современное состояние учения о природной очаговости болезней / Природно-очаговые болезни человека. 1960. С. 6 - 40.
24. Павловский Е.Н. Природная очаговость трансмиссивных болезней в связи с ландшафтной эпидемиологией зооантропонозов. -М. - Л., 1964. - 211 с.
25. Павловский Е.Н., Галузо И.Г. О соотношениях заразных заболеваний домашних и диких животных в свете учения о природной очаговости болезней / Prärodne ohniskä näkaz. Bratislava, 1956. С. 296 - 302.
26. Петрищева П.А. К истории становления и развития учения академика Е.Н. Павловского о природной очаговости болезней человека / Итоги развития учения о природной очаговости болезней человека и дальнейшие задачи. - М., 1972. С. 3 - 36.
27. Покровский В.И., Черкасский Б.Л. Руководство по эпидемиологии инфекционных болезней. - М., 1993. Т. 1. С. 5 - 25.
28. Сомов ГП., Бузолева Л.С., Черкасова С.А. и др. О миксотрофии патогенных бактерий // Журн. микробиол. 1994. № 5. С. 3 - 6.
29. Сомов ГП., Варвашевич Т.Н., Тимченко Н.Ф. Психрофильность патогенных бактерий. - Новосибирск, 1991. - 202 с.
30. Сомов Г.П., Покровский В.И., Беседнова Н.Н., Антоненко Ф.Ф. Псевдотуберкулез. - М., 2001. - 254 с.
31. Тартаковский И.С. Болезнь легионеров: итоги 25-летнего изучения инфекции, проблемы и перспективы исследования // Вестник РАМН. 2001. № 11. С. 11 - 14.
32. Тартаковский И.С., Малеев В.В., Ермолаева С.А. Листерии: роль в инфекционной патологии человека и лабораторная диагностика. - М., 2002. - 195 с.
33. Терских В.И. Сапронозы (о болезнях людей и животных, вызываемых микробами, способными размножаться вне организма во внешней среде, являющейся для них местом обитания) // Журн. микробиол. 1958. № 8. С. 118 - 122.
34. Шагинян И.А., Чернуха М.Ю. Неферментирующие грамотрица-тельные микроорганизмы в этиологии внутрибольничных инфекций: клинические, микробиологические и эпидемиологические особенности // Клиническая микробиология и антимикробная химиотерапия. 2007. № 3. С. 271 - 285.
35. Cerny V. О концепции природной очаговости болезней // Журн. гигиены, эпидемиол., микробиол., иммунол. 1966. № 10. С. 102 - 106.
36. Dyk V. Prärodnä ohniskä parasitärnäch chorob uzych ryb / Prärodne ohniskä näkaz. - Bratislava, 1956. P. 229 - 239.
37. Korenberg E.I. Epizootic process in zoonoses from the viewpoint of population ecology / Zoonoses Control. - M., 1982. V. 1. P. 36 - 43.
38. Korenberg E.I. Population principles in research into natural focality of zoonoses // Sov. Sci. Rev. F. Physiol. Gen. Biol.1989. № 3. P. 301 - 351.
39. Krampitz H.E. Freilebende Kleinsäugetiere als Reservuare und Infektionsquellen für Leptospiren / Leptospiren und Leptospirosen. Teil II. - Jena, 1967. P. 487 - 515.
40. Parnas J. Naturherde der Leptospirose und Naturherduntersuchungen / Leptospiren und Leptospirosen. Teil II. - Jena, 1967. P. 517 - 538.
41. Tkachenko E., Dekonenko A., Ivanov A. et al. Factors in the Emergence and Control of Rodent-borne Viral Diseases Hantaviral and Arenal Diseases. - London, 1999. P. 63 - 72.
42. Valenta V. Prärodna ohniskovost’ ochorenä kulturnych rastlin / Prärodne ohniskä näkaz. - Bratislava, 1956. P. 246 - 258.
Эпидемиология и Вакцинопрофилактика № 1 (50)/2010
