CC BY
62
Пюрбеев, Лялин, Нормаев, Цатхалангов, Очиров. Судебные заседания длились 15-20 минут. Приговор был приведен в исполнение той же ночью [2].
19 января Чабанов, Сергеев, Даван были осуждены к 10 годам лишения свободы в МТЛ с поражением в политических правах сроком на 5 лет [1, д. 553-р, 1740-р, 547-р, 42-р, 422-р, 416-р]. А 29 мая 1938 г. без суда -административным решением были приговорены постановлением Особого совещания при НКВД СССР Ванькаев, Каляев, Сян-Белгин, Манджиев к 8 годам, а К.Э. Эренд-женов - к 5 годам лишения свободы [1, д. 599-р, 584-р, 114-р]
По этому делу были арестованы в основном образованные люди, которые занимали высшие административные, хозяйственные и партийные должности, члены партии, специалисты, представители национальной интеллигенции. Перед арестом на собрании или Совещании областного комитета партии или улусных комитетов их снимали с занимаемых должностей и исключали из партии.
Однако справедливость была восстановлена, и все осужденные один за другим были реабилитированы. Это стало возможным лишь после ХХ съезда КПСС, полностью же
были реабилитированы все участники контрреволюционной организации лишь в постсоветский период.
1. АУ ФСБ РК (Арх. Управления ФСБ Республики Калмыкия). Ф. 9. Д. 422-р.
2. Каляева Э.С. «Джангр» или «Джангар». К истории русского перевода // Литературное обозрение. 1997. № 2. С. 51-69.
Поступила в редакцию 6.09.2009 г.
Manzaeva T.B. About the so-called counterrevolutionary trotskyst-sinovyev bourgeois-national organization in Kalmykiya. In December 1934 after Kirov’s assassination a new period in the organization of the political repressions began. In 1935-1936 Stalin started preparation and then in 1938-1939 he began a big terror. The political repressions, which enveloped all the country, were pursued in Kalmykiya too. In Kalmykiya the action of the counter-revolutionary trotskyist-sinovyer bourgeoisnational organization was organized and counterfeited. In connection with the prosecution of this action leaders in all fields of economy, administration and party, representatives of national intelligentsia were arrested. The source base of the research formed the unpublished documents from the archives of the federal security services department and the published materials on this topic.
Key words: political repression; Counter-revolutionary trotskyst-sinovyer bourgeois-national organization.
УДК 93/99
«ШКОЛЬНАЯ» ПОВСЕДНЕВНОСТЬ ТАМБОВСКОЙ МОЛОДЕЖИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ: ХАРАКТЕР И СОДЕРЖАНИЕ
© А.И. Назаров
В статье анализируется «школьная» повседневность молодежи в годы Великой Отечественной войны. Обращается внимание на то, что поведенческая практика учащейся молодежи в процессе образовательной деятельности формировалась под воздействием целого ряда неблагоприятных факторов.
Ключевые слова: повседневность; учащаяся молодежь; учебные заведения; учебный год; образование.
В процессе социализации, приобщения личности к тем ценностям, что выработаны данным обществом в конкретный исторический период его развития, огромную роль играют два института - семья и школа. Сегодня трудно представить себе повседневную жизнь юношей и девушек без учета факта получения ими образования в средних или высших учебных заведениях. Между тем об-
становка военной повседневности в 19411945 гг. серьезно лимитировала возможности получения подростками и молодежью обстоятельной образовательной подготовки.
Начавшаяся война до крайности обострила в регионах застарелые проблемы системы народного образования. Характер и содержание непростых школьных и студенческих будней учащейся молодежи в 1941-
1945 гг. определял целый ряд факторов как объективного, так и субъективного свойства, существенно затруднявших реализацию целей образовательной политики государства.
Во-первых, с началом войны на повестку дня встал вопрос о размещении образовательных учреждений. Дело в том, что уже летом 1941 г. помещения школ в массовом порядке стали передаваться под мобилизационные пункты, эвакуационные госпитали, штабы и администрации воинских частей и учреждений. В связи с этим особым предметом забот для городских и районных партийно-государственных структур в июльско-августовские дни 1941 г. становилось подыскание помещений, пригодных для организации обучения учащихся. Первый секретарь Тамбовского обкома ВКП(б) Н.А. Логинов на заседании бюро, состоявшемся 29 июля 1941 г., в ультимативном порядке потребовал от областного комитета народного образования решить проблему с комплектованием зданий для размещения образовательных учреждений: «Остался месяц, и вы должны сделать из этого вывод и подготовить школы к новому учебному году, как нужно. Может быть, некоторые думают, что мы будем начинать учебный год не 1 сентября, а 1 октября, ноября. Это вредное, ненужное негодное настроение. Начать учебный год мы обязаны 1 сентября при всех условиях» [1].
В самом лучшем случае городские школы уплотнялись, т. е. в здание, которое до войны занимала одна школа, переводились сразу несколько. Это создавало значительные неудобства, однако школьники занимались все же в относительно приспособленных для учебного процесса помещениях. В худшем положении оказывались школы, размещаемые в помещениях, изначально имевших иное функциональное предназначение. К примеру, в г. Мичуринске учебные заведения «переселялись» в аэроклубы, жилищные управления, административные здания ряда промышленных предприятий, общежития различных учреждений. Та же картина наблюдалась в Тамбове, Рассказово, Кирсанове [2].
Но даже и они не закреплялись на все время войны за школами. Вполне обычным явлением стали постоянные перемещения учебных учреждений, вызванные необходимостью размещения или перебазирования
военных учреждений. Так, по воспоминаниям А.А. Дружинина, учившегося до войны в школе № 1 г. Тамбова, его школа за 19411945 гг. сменила несколько помещений, пока, наконец, не обосновалась, в связи с выводом эвакуационного госпиталя, в здании, занимаемом сегодня управлением связи [2, с. 1084]. По информации Тамбовского обкома ВКП(б), в первом полугодии 1941/42 учебного года в городах Тамбове, Кирсанове, Рассказове, Никифоровском, Сампурском, Инжавинском и Ракшинском районах школы нередко перемещались из одного помещения в другое по три-четыре раза. Занятие зданий учебных учреждений под военные надобности и постоянные перемещения делали почти повсеместным явлением в этом учебном году перерывы в занятиях сроком от 3 дней до 2 месяцев. Такие факты регистрировались обкомом ВКП(б) почти во всех школах Первомайского района, в значительной части образовательных учреждений Хоботовского, Избердеевского, Гавриловского, Рассказовского, Лысогорского, Тамбовского, Инжа-винского, Шпикуловского, Жердевского и других районов [3].
Даже по прошествии первого самого тяжелого года войны, когда изъятия большей части школьных помещений объяснялись мобилизационной обстановкой, закрепить какие-либо постоянные объекты недвижимости за учебными учреждениями в полной мере так и не удалось. Перед новым, 1942/43, учебным годом опять приходилось в спешке заниматься комплектованием помещений для школ. Бюро Тамбовского обкома ВКП(б) уже в который раз отмечало, что «в городах Тамбове, Рассказово, Моршанске, Кирсанове до сих пор неизвестно, в каких помещениях будут размещены школы». В Уваровском, Знаменском, Старо-Юрьевском, Рассказовском, Избердеевском, Каменском, Ржаксинском и Гавриловском районах также оказались не приняты меры для размещения целого ряда школ [4]. Ситуация с обеспечением учебного процесса базой недвижимости не изменилась и к началу 1943/44 учебного года [5]. И лишь в 1944 г., в связи с удалением линии фронта, когда значение города как одного из центров тыловых эвакуационных центров постепенно уменьшалось, начался процесс возвращения школам их прежних объектов размещения. На основании решений Совнаркома РСФСР
и Тамбовского облисполкома в ведение областного отдела народного образования было возвращено 28 зданий [6].
Необходимо отметить, что под военные нужды забирались помещения не только средних, но и высших образовательных заведений. Так, в докладной записке отдела пропаганды и агитации Тамбовского обкома ВКП(б) о работе Тамбовского педагогического института в качестве одного из факторов, дезорганизующих работу вуза, в конце 1941 г. называлось занятие воинскими частями учебных аудиторий, лабораторий и даже канцелярии [7].
Нехватка и неприспособленность помещений определяли специфические условия организации процесса обучения. Учитывая тот факт, что в Тамбовскую область было перемещено значительное количество эвакуированного населения, школам области пришлось взять на себя и дело обучения детей эвакуированных школьного возраста. Только за первую декаду сентября 1941 г. в школы г. Тамбова было принято 378 эвакуированных школьников. По сведениям городского отдела народного образования ежедневно в школы города направлялось 25-30 новых учеников из числа детей эвакуированных. Из-за ограниченности располагаемых площадей школам приходилось уплотнять классы, в каждом из которых могло обучаться по 40-50 школьников. В г. Тамбове одними из наиболее перегруженных оказались именно 8-10 классы [8]. Скученность, теснота, плохая освещенность, отсутствие необходимого количества мебели становились вполне обычным явлением, сопровождавшим процесс обучения подростков и молодежи даже в городских школах. По информации Инжавинского районного отдела народного образования, дефицит пространства в школе поселка был столь велик, что очередной смене учеников не находилось места для того, чтобы дождаться окончания занятий предыдущей -уроки проходили прямо в коридорах [9].
Однако не только это являлось последствием неустроенности школ в период Великой Отечественной войны. Главное неудобство заключалось в необходимости организовывать сменную работу образовательных учреждений. Почти все городские и большинство сельских школ и до начала войны занимались в две смены. С началом войны двух-
сменный режим работы школ в городах и крупных поселках стал казаться для старшеклассников недостижимым идеалом. Занятия в большинстве школ Тамбова, других городов и поселков даже в 1944/45 учебном году проходили в три смены [5, л. 33; 6, л. 87]. Однако есть свидетельства и того, что в тамбовских школах занятия шли в четыре смены. Так, по воспоминаниям А.А. Дружинина, в школе № 1 ученики занимались и в четвертую смену. Для того чтобы увеличить своего рода пропускную способность учебного учреждения, его администрации приходилось максимально уплотнять и интенсифицировать учебный процесс: уроки длились по 30 минут при пятиминутных переменах [2, с. 1084]. Такая же ситуация была характерна и для средних специальных учебных заведений, расположенных на территории Тамбовской области. По свидетельству М.И. Дробжева, учившегося в период войны в Моршанской фельдшерско-акушерской школе, занятия во вторую смену начинались в 12 часов дня и продолжались до вечера [2, с. 1096]. Как следовало из письма одной из студенток Мичуринского пищевого техникума, перлюстрированного управлением народного комиссариата государственной безопасности по Тамбовской области, учеба в третью смену продолжалась с 18 до 24 часов, т. е. заканчивалась уже глубокой ночью [2, с. 1011].
Занятия во вторую или третью смену в школах, средне-специальных и высших учебных заведениях нередко приходилось сокращать или вообще отменять из-за проблем с освещением - электрического освещения практически не было даже в городах. И хотя в помещениях школ еще хоть как-то удавалось наладить освещение, хотя бы на часть длинного учебного дня, то при возвращении с учебы перед старшеклассниками, студентами техникумов, училищ и вузов вставала подчас почти неразрешимая проблема: как выучить уроки или самостоятельно позаниматься при наступлении темноты? Чаще всего уроки учились при свете т. н. «коптюшек» или «коптилок», которые представляли собой блюдца с налитым туда растительным маслом или жиром с самодельным фитилем из ваты или иного материала [2, с. 1010-1011]. И если в селах и поселках их альтернативой было только полное отсутствие света, то в городах у кого-то с довоен-
ных времен могли оставаться и керосиновые лампы, существенно облегчавшие возможность подготовки к занятиям. Н.М. Сивкова, которой к началу войны исполнилось 13 лет, вспоминала, что для выполнения уроков старшеклассники собирались обычно все вместе на квартире у кого-либо из одноклассников, имевших дома керосиновую лампу [2, с. 1082].
Для сельских школ, в силу меньшей концентрации учащихся, необходимость организации занятий в несколько смен не ощущалась настолько серьезно, как в городах и крупных поселках. Здесь постоянным предметом забот администраций школ был поиск топлива. Дело в том, что в предвоенный период обычной практикой по области была заготовка топлива сельскими школами в самом конце летних каникул и в начале учебного года, т. е. в августе-сентябре. Так было и летом 1941 г. Однако ситуация с заготовкой топлива осложнилась массовой мобилизацией автотранспорта и лошадей для нужд действующей армии. Рассматривая сложившуюся ситуацию с подготовкой школ к новому 1941/42 учебному году, бюро Тамбовского обкома ВКП(б) подвергло критике за подобное положение вещей руководителей областного отдела народного образования, администрации образовательных учреждений. Первый секретарь обкома Н.А. Логинов бескомпромиссно заявил, обращаясь к ним: «Готовить топливо в августе и сентябре месяцах? Ничего из этого не выйдет. Я должен прямо сказать и не буду требовать от райкомов и райисполкомов, чтобы на это дело использовали лошадей. Все лошади должны пойти сейчас на перевозку хлеба. Ни одну лошадь, ни одну повозку не получите. А вы об этом забыли - сейчас более важная работа: вывозить хлеб» [1, л. 6-7].
И если в некоторых районах и городах удалось начать учебный год более или менее организованно, то в последующем проблема отопления учебных помещений стала расцениваться в качестве наиболее острой и в сельских, и в городских школах, техникумах и вузах. Как следовало из отчета заведующего областным отделом народного образования, зимой 1943/44 в целом ряде школ области во время уроков температура в помещениях не поднималась выше нуля градусов по Цельсию [5, л. 32]. Заниматься ученикам в
подобных условиях приходилось в полном комплекте зимней одежды - шубах, шапках и варежках. Школьные будни для старшеклассников и студентов тех времен оставались памятны именно по этому ощущению постоянного холода в учебных помещениях.
Даже в 1945 г. студенты Тамбовского педагогического института жаловались в письмах своим родственникам, сообщая, что система отопления в институте промерзла, поскольку вода не сливалась, и в результате трубы полопались. Холод в аудиториях был настолько сильным, что стены подернулись инеем, а полы превратились в самый настоящий каток. По признаниям самих студентов, во время занятий они не могли сконцентрироваться ни на чем ином, кроме ощущения «адского холода» [2, с. 1011]. Такими же впечатлениями от условий учебы делились со своими близкими в перлюстрированных областным управлением народного комиссариата государственной безопасности зимой 1945 г. письмах и студенты Жердевского техникума при сахарном заводе, Мичуринского плодового техникума, Чакинской сельскохозяйственной школы и других учебных заведений [2, с. 1009-1011]. Низкая температура, немногим отличавшаяся от той, что была на улице, затрудняла или даже делала невозможным использование чернил. Так, по свидетельству А.Н. Костиной - в годы войны старшеклассницы Туголуковской школы Жердевского района, на уроках зимой ученики писали в основном только карандашами, поскольку чернила просто-напросто замерзали в непрогревающихся классах [2, с. 1055].
Частью повседневной жизни старшеклассников и студентов становилось участие в заготовке топливных материалов. Несмотря на категорические предписания бюро Тамбовского обкома ВКП(б) в адрес районных властей перед началом 1942/43 учебного года обеспечить школы топливом и не допустить проведения занятий в неотапливаемых помещениях [4, л. 24], эти заботы чаще всего ложились на плечи учеников, студентов и их преподавателей.
Заготавливали в основном дрова, торф, в сельской местности - также и солому. В Тамбовском педагогическом институте каждые выходные в зимнее время целые группы студентов выезжали на заготовку торфа и дров в пригородные леса. Привезенного мог-
ло хватить на неделю поддержания жизнеобеспечения вуза и его общежитий на самом минимальном уровне [2, с. 1009, 1011].
Следуя предписаниям обкома партии, многие районы стремились запастись топливными материалами на будущий учебный год уже в начале-середине лета. По этой причине довольно часто учителей отзывали из отпуска, а старшеклассников - с летних каникул. По сведениям Тамбовского облоно, в 31 районе области летом 1943 г. на заготовке топлива с учениками работали 2691 человек учителей [5, л. 36]. Но даже и их усилиями невозможно было компенсировать катастрофическую нехватку транспорта, отсутствие развитой дорожной инфраструктуры. Перед началом 1943/44 учебного года почти полностью заготовку топлива для образовательных учреждений смогли провести только два города и шесть районов. Чуть более половины от требующегося количества завезли города Мичуринск и Рассказово, Дегтянский, Никифоровский, Шульгинский, Уваровский, Гавриловский и Мичуринский районы. И совсем уж плачевным было состояние дел с заготовкой топлива в Моршан-ском, Мучкапском, Кирсановском, Ракшин-ском, Лысогорском и ряде других районов области, которые смогли удовлетворить потребности учреждений образования в топливных материалах лишь на 2-5 % от необходимого количества [5, л. 36].
При таком положении остановка работы школ в зимнее время становилась практически неизбежной. И это происходило даже в период, когда в связи с успехами на фронтах экономическое положение в тыловых регионах стало несколько улучшаться. В начальный период Великой Отечественной войны продолжительные перерывы в работе сельских школ в зимний период не представлялись чем-то совершенно невероятным. Так, на заседании бюро Тамбовского обкома ВКП(б) 10 января 1942 г. обсуждалась ситуация, сложившаяся в школах г. Рассказово и Рассказовского района. Многие из них зимой 1941 г. были вынуждены из-за полного отсутствия топлива прекратить работу и досрочно отпустить учеников на зимние каникулы. Директор Новгородовской неполной средней школы даже пошел на то, чтобы передать часть школьных помещений местному колхозу для молотьбы ржи, надеясь полу-
ченной в качестве платы соломой отопить хотя бы малую часть классов [10]. В 1943 г. случаи срыва занятий в течение довольно продолжительного времени регистрировались в школах Токаревского, Пичаевского районов [5, л. 33].
Одним из самых значимых элементов «школьной» повседневности, наряду с временем, обстановкой, периодичностью занятий, была сама учебная деятельность. Ее содержание для представителей поколения школьников военного времени также преломлялось сквозь призму практически полного отсутствия всего того, что необходимо для нормального обеспечения учебного процесса и получения знаний. Самым главным препятствием для этого было просто катастрофическое состояние с обеспечением учащихся письменными принадлежностями, учебниками и тетрадями. Надо заметить, что и в довоенный период эти проблемы не решались на должном уровне. Так, согласно отчету областного отдела народного образования по результатам работы подведомственных образовательных учреждений в 1940-1941 гг., план завоза учебников для школ области был выполнен лишь на 76,6 %. Положение, по признанию чиновников облоно, удалось выправить лишь за счет организации торговли подержанными учебниками [11].
В военное время потребности школ удовлетворялись по остаточному принципу, так что застарелые проблемы усиливались многократно. По воспоминаниям старшеклассников военной поры, учебники были только у учителей, и типичный урок представлял собой фактически надиктовку учителем проходимого материала ученикам [2, с. 1055]. Общей для всех учащихся проблемой, обучающихся как в сельских, так и в городских школах, становился острый дефицит тетрадей. Областным отделом народного образования из года в год констатировалась ситуация, когда сформированные заявки школ области не могли быть отоварены в силу отсутствия завоза письменных принадлежностей в торгующие организации. Отмечалось, что ученики многих сельских школ не видели тетрадей до декабря 1942 г., а имеющихся ресурсов и запасов области хватало лишь на обеспечение нормы в 3-3,5
тетради на ученика за весь учебный год [5, л. 34, 36].
По свидетельству Л.Р. Копыловой, в годы войны учившейся в школе № 14 города Тамбова, тетрадей им выдавали в школе по две штуки за четверть. Но и их они могли использовать только для выполнения контрольных работ. Классные и домашние работы, по ее словам, приходилось выполнять в покупаемых в киосках печати брошюрах, где писали в буквальном смысле между строк [2, с. 1083]. В качестве тетрадей также использовали оберточную бумагу, которая продавалась в магазинах. Путем прошивки из нее удавалось порой даже делать импровизированные тетради [2, с. 1084].
Впрочем, необходимо отметить, что обеспечить себя писчей бумагой могли в основном городские старшеклассники, которые имели возможность купить хоть какой-нибудь ее заменитель. В сельской местности в кооперативных магазинах приобрести даже его не представлялось возможным в большинстве случаев. По воспоминаниям А.Н. Костиной, писать им приходилось на журналах и газетах, оставшихся еще с прошлых времен. Но многие ребята и газет не могли набрать в достаточном количестве, либо их вовсе не имели [2, с. 1055]. Нужду сельские школьники испытывали буквально во всем. Дефицитом были не только тетради или учебники, но и чернила. По свидетельству жительницы с. Хорошавка Инжавинского района А.Е. Барсуковой, чернила изготовлялись, за неимением их в магазинах, кустарным способом в домашних условиях - путем вымачивания семечек или красной свеклы [2, с. 1039]. Таким путем получали черные и синефиолетовые чернила, которыми и писали с помощью перьевых ручек. При этом на рынках в городах, районных центрах и крупных селах продавались и тетради, и учебники, и иные школьные принадлежности. Но приобрести их не представлялось возможным в силу дороговизны.
Резюмируя, можно сказать, что характер и содержание «школьной» повседневности
поколения старшеклассников и студентов периода Великой Отечественной войны определялись факторами чрезвычайной обстановки перехода народного хозяйства страны в военно-мобилизационный режим функционирования. Но даже в этих обстоятельствах, когда обеспечение образовательных учреждений осуществлялось зачастую по остаточному принципу, благодаря усилиям государства и общества удавалось поддерживать воспроизводство образовательного потенциала общества. Несмотря ни на какие трудности, юноши и девушки имели очень высокий уровень мотивации к получению образования, которое рассматривалось в качестве социального лифта, обеспечивающего занятие более высоких статусных позиций в обществе.
1. ГАСПИТО (Гос. арх. социально-политической истории Тамбовской области). Ф. 1045. Оп. 1. Ед. хр. 1905. Л. 8.
2. Тамбовская область в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.: сб. документов / под ред. В.Л. Дьячкова. Тамбов, 2008. Т. 2. С. 696-700.
3. ГАСПИТО. Ф. 1045. Оп. 1. Ед. хр. 2685. Л. 25.
4. ГАСПИТО. Ф. 1045. Оп. 1. Ед. хр. 2604. Л. 23.
5. ГАСПИТО. Ф. 1045. Оп. 1. Ед. хр. 3555. Л. 31-32.
6. ГАСПИТО. Ф. 1045. Оп. 1. Ед. хр. 4038. Л. 87.
7. ГАСПИТО. Ф. 1045. Оп. 1. Ед. хр. 2006. Л. 12.
8. ГАСПИТО. Ф. 1045. Оп. 1. Ед. хр. 663. Л. 9об.
9. ГАСПИТО. Ф. 1184. Оп. 1. Ед. хр. 558. Л. 17.
10. ГАСПИТО. Ф. 1184. Оп. 1. Ед. хр. 562. Л. 17.
11. ГАСПИТО. Ф. 1045. Оп. 1. Ед. хр. 2171. Л. 32.
Поступила в редакцию 11.09.2009 г.
Nazarov A.I. “School” daily routine of Tambov youth in the days of the Great Patriotic War: character and subject. In the article “school” daily routine of youth in the days of the Great Patriotic War is analyzed. The attention is paid that behavioral practice of studying youth in the course of educational activity was formed under the influence of variety of adverse factors.
Key words: daily routine; studying youth; educational institutions; academic year; education.
