CC BY
148
ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ THEORY AND METHODOLOGY
Вестник Челябинского государственного университета. 2016. № 6 (388). Экономические науки. Вып. 53. С. 7—18.
УДК 330 ББК У01
ШЕСТОЙ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ УКЛАД, КИБЕРНЕТИЧЕСКАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ, ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ И МЕЙНСТРИМ
С. И. Кретов
Российская академия предпринимательства, Москва, Россия
Незадолго до смерти И. В. Сталин произнес бессмертную фразу: «Мы можем напутать что-то в хозяйстве, но все-таки выйдем из положения. Но если мы напутаем в теории, это может оказаться неисправимо. Без теории нам — смерть, смерть, смерть...» Эта мысль сейчас актуальна как никогда. Поэтому настоящая статья призвана возбудить активность ученых всех направлений для выработки новой объяснительной парадигмы будущего мироустройства в России и в мире в целом. Она является логическим продолжением предыдущей статьи автора в журнале.
Ключевые слова: кибернетическая эпистемология, теория сложности, политическая экономия, экономикс.
Об этапах технологического развития можно спорить. Для целей настоящего исследования метрика и топология теории кондратьевских длинных волн вполне приемлема1. Сейчас заканчивается 5-й технологический уклад, а США, Германия и Япония уже осваивают 6-й. Он признается первым гуманитарным укладом, а экономическая наука является самой «технологической» из всех гуманитарных наук.
Вопреки четырехсотлетней истории политической экономии западным мейнстримом сейчас тоталитарно объявлен набор публикаций по проблемам регулирования экономики и общества с обобщающим именем «Экономикс». Самуэльсовцев и фридманитов Д. Макклоски объединяет в единый кластер «неоклассиков»2. «Неоклассики... очень любят свою метафору, представляющую людей как счетные машины» [11]. «Неоклассики монополизируют пони-
1Великобритания, Франция и Бельгия были лидерами промышленной революции. Это 1-й технологический уклад, с 1770 по 1830 г. Второй уклад (до 1880 г.) дополнили Германия и США. На 3-м укладе (до 1930 г.) к ним присоединились Швейцария и Нидерланды. Лидерство в 4-м укладе перехватили США, Германия, Япония, Канада и Австралия.
2Неоклассическая парадигма опирается на три сомнительных, а с точки зрения кибернетической эпистемологии абсурдных постулата-аксиомы: индивидуализм, эгоизм и рационализм.
мание того, что они считают экономической наукой, и пытаются заткнуть рты теоретикам, которые подобно австрийской школе составляют альтернативную точку зрения, привержены более богатой и реалистичной парадигме и конкурируют с неоклассиками в области научных исследований» [1]. Мейнстрим как маловразумительная и искусственная конструкция сейчас рушится под тяжестью собственных заблуждений, ошибок и явных искажений действительности. Критерий деления знаний на науку и примитивное ремесло весьма прост. Теория сложности относит к наукам работы, исследующие объективные законы развития, а не «акуан» (см. [3; 12]), исследующий последствия действия искусственных бумажных законов (БЗ) капиталитаризма. Например, Хэлпман в своей книге более чем прозорливо утверждает, что «загадка экономического роста остается нераскрытой более двухсот лет» [2]. Еще К. Маркс в «Капитале» показал, что никакой тайны роста 20—25 западных экономик нет. Так называемые развитые страны, погрязшие в неоплатных долгах, сформировались за счет военного и экономического ограбления остальных 175 стран и бесчеловечной эксплуатации своего населения, о чем ярко и исторически точно он написал вместе с Ф. Энгельсом. Убери сейчас 180 баз по всему миру, разоружи армию США — и сразу станут ясны истинные
источники экономического процветания 25 «развитых» стран-должников.
В период возвышения современного мироустройства разрушалась колониальная система, закабаление приняло форму экономического принуждения. После Великой Отечественной войны и создания Бреттон-Вудской системы, капитали-тарная общественно-экономическая формация (КОЭФ) быстро выродилась в военно-монополистическую диктатуру нескольких ТНК. Все дутое величие Запада и показушные темпы роста заложены в исключительном гегемонизме американских ТНК как главном «пылесосе», высасывающем ресурсы из всего остального мира. Постоянные попытки западных акуанцев замалчивать «так называемое первоначальное накопление капитала стран-агрессоров» и тотальный грабеж всего мира странами Запада ставят мейн-стрим в положение пораженчества.
Раскручиваемый институционализм также не отличается научностью и здравым смыслом. Его адепты, пытаясь апологетически затушевать естественные и объективные законы умирания капиталитаризма, изощряются в подмене сущностей. Вместо «ракового» перерождения КОЭФ в террористический гегемонизм они подсовывают читателям проблемы неэффективных институтов. Мол, с капиталитаризмом все в порядке, а вот институты недостаточно инклюзивные.
Можно долго обманывать немногих людей, можно на короткое время обмануть всех, но нельзя постоянно обманывать Человечество. Разоблачение мейнстримовской лжи и формирование ясной картины объективных процессов ау-топоэзного развития социально-экономических отношений является миссией политической экономии.
Мыльный пузырь мейнстрима существует вопреки мнению авторитетных западных ученых [4]. Д. Макклоски последовательно показывает абсурдность и отсутствие даже намеков научности беспрецедентного упрощенчества доводов и выводов неоклассиков [11; 14]. Она доказывает, что в основе так называемого «фундаментального доказательства» теоремы о существовании (авторы — нобелевский лауреат К. Эрроу и Ж. Дебре) лежит негодная предпосылка о максимизации полезности. Теорема о существовании, постулированная еще Л. Вальрасом как существование общего экономического равновесия на всех рынках при наличии совершенной конкуренции, столь искусственна, что строить реальные социоэконо-
мические модели на ее основе может лишь откровенный дилетант от науки. Здесь явно прослеживается не экономический и философский взгляд на экономику, а примитивный математизированный подход, в основе которого лежат недопустимые искусственные упрощения. Функциям, «очаровавшим» западных математиков-экономистов, отказано предъявлять модельерам свои рекурсивные свойства. Факторы и аргументы, которые не укладываются в их стандартные математические модели, игнорируются вопреки наглядным проколам и несуразицам, получаемым в результате такого огульного упрощенчества. Копировать всю эту глупость современного мейнстрима — все равно что переливать из пустого в порожнее.
Причем безоглядная апологетика — это не изобретение мейнстрима. Еще К. Маркс распекал «добросовестность гнусного политического лицемера Э. Бёрка» [15]. В общем, продажные научные работники были всегда.
Ученым вторят и авторитетные СМИ: «Вашингтон не может командовать» (Financial Times, Великобритания); «Прощай, «Американский век» (Nation, США); «Гегемония доллара под ударом» (Monde, Франция); «Кому нужен доллар?» (Monitor Mercantil, Бразилия); «Если Китай разуверится, доллар рухнет» (Financial Times). Р. Манделл, лауреат Нобелевской премии 1999 г., ученик М. Флемминга, в 2010 г. в интервью Wall Street Journal публично отрекся от неолиберальной парадигмы.
Не лучше обстоит дело и с идеологической подоплекой. Один из основоположников американской неоклассики, И. Фишер, опростоволосился со своим неуместным оптимизмом процветания накануне и даже в ходе Великой депрессии. М. Блауг писал про И. Фишера: «Его огромное влияние среди профессиональных американских экономистов (не говоря о его личном состоянии) рухнуло в 1929 г.: он не только не сумел предсказать крах на Уолл-стрит, но и после его наступления продолжал месяц за месяцем утверждать, что начало великого бума уже за углом» [17].
В 1988 г. «лучшие умы» Гарварда и Йеля привлекли все «великие» эконометрические достижения мейнстрима для ответа политэкономии задним числом. Все их безуспешные попытки в порядке ретропрогноза оправдать коллег-неудачников, проспавших Великую депрессию, привели лишь к тому, что М. Скоузен охарактеризовал так: эти неудачные попытки быть умными задним умом говорят «о принципиальной несо-
стоятельности использования эконометрических моделей» [16].
В 1994 г. два нобелевских эконометрика М. Скоулз и Р. Мертон в качестве членов правления внедрили в хедж-фонде Long Term Capital Management свою отмеченную премией модель Блэка—Скоулза. Она была «столь хороша», что ее применение «гарантировало» фонду вероятность банкротства один раз в миллиард лет! Однако уже в 1998 г. фонд обрушился, поставив оценки авторам «предельно надежной» эконометри-ческой модели, а заодно и самому Нобелевскому комитету. В этом же ряду стоит прогноз нобелевского лауреата 1973 г. В. Леонтьева, сделанный по заданию ООН в 1977 г. и вскоре признанный полной бессмыслицей.
Серьезную попытку вернуть в мейнстрим модель Харрода — Домара, которая с некоторыми допущениями отражает экономическую парадигму Дж. М. Кейнса1, предпринял очередной лауреат Нобелевской премии Д. Стиглиц [18]. Последующие события предъявили всей когорте нобелевских лауреатов по экономике неутешительный счет их полного фиаско. После кризиса 2008 г. на планете не осталось ни одного серьезного исследователя, который верил бы в состоятельность прогнозирования экономики классическими методами, заимствованными из естественных дисциплин.
Приведем цепочку высказываний А. Гринспена: «Финансовый кризис продемонстрировал, в числе прочего, несостоятельность экономического прогнозирования»; «Та степень определенности, которая свойственна так называемым точным наукам, недоступна экономическим дисциплинам»; «Я больше сомневался в том, применима ли она (математическая статистика Д. Вулфовица и А. Вальда) в мире, где важнейшим фактором, определяющим экономические результаты, является иррациональное начало, не поддающееся моделированию»; «На практике создатели моделей (включая и меня) занимаются подбором пере -менных и факторов, пока не получат результат, который вроде бы воспроизводит исторические
1Дж. М. Кейнс признается бесспорным основоположником макроэкономического моделирования. Однако его подход твердо отрицал веру представителей классической школы в то, что рынок способен саморегулироваться и после кризиса восстанавливает полную занятость. Он понимал, что любая система с неограниченной ничем положительной обратной связью, превышающей единицу (стремление к прибыли любой ценой), всегда заканчивается кризисом.
данные разумным с экономической точки зрения образом»; «Не успела кейнсианская парадигма утвердиться в экономической науке, как американская экономика пошла против ее ключевых положений. Значительную часть 1970-х гг. уровень безработицы рос, но темпы инфляции не думали падать — ситуация, названная стагфляцией» [19]. Далее он рассказывает о своей деятельности в ФРС: «Модель, созданная экономистами ФРС, объединяла элементы кейнсианства, монетаризма и ряда других современных экономических теорий»; «То, что кризис сентября 2008 г. оказался неожиданностью практически для всех, означало полный провал макромоделирования именно в тот момент, когда оно было так необходимо»; «Бессильной оказалась и модель, разработанная высокоуважаемым Международным валютным фондом, которая еще весной 2007 г. говорила о том, что "глобальные экономические риски снизились по сравнению с сентябрем 2006 г. Экономика США в целом развивается хорошо и дает позитивные сигналы"»; <^РМо^ап, пожалуй, финансовый институт номер один в Америке, 12 сентября 2008 г. (за три дня до кризиса) заявил, что рост ВВП США ускорится в пер -вой половине 2009 г.» [Там же]. Ну что еще нужно научным работникам, чтобы они все разом выбросили свои модели прошлого на помойку и обратились к рекурсивной математике, которая учитывает формализуемые факторы и то, что Дж. М. Кейнс и А. Гринспен называют «иррацио -нальным началом».
Не лучше обстоит дело и с «просветительской» деятельностью Международного валютного фонда (МВФ). Их официальные прогнозы в 2007— 2009 гг. иначе, чем чередой несуразиц, некомпетентности и полного непонимания происходящих в мире процессов, назвать язык не поворачивается. Факт всегда отклоняется от их прогноза на произвольную величину. Можно ли после этого вообще рассматривать западный мейнстрим иначе, нежели правила игры в «Монополию» для взрослых?
Обобщая череду полных публичных фиаско эконометрических прогнозов, которые не имеют положительных примеров, Н. Талеб доказал, что любые попытки предвидения будущего на основе кривой распределения Гаусса, априори бессмысленны и представляют собой лишь игру воображения [20].
IX Конгресс польских экономистов «Экономия для будущего: открывать природу и причины
экономических явлений», состоявшийся в Варшаве в ноябре 2013 г., вслед за своим лидером Г. Колодко [21] через приставку «ордо-» закрыл неолиберальную страницу и в науке, и на практике. Лишь в российском заповеднике остались последние в мире фанаты неолиберализма, ин-ституционализма1 [1] и вашингтонского консенсуса. Рекламный Гайдаровский форум поражает утопизмом своих докладов и цинизмом его участников.
Наиболее последовательно современный мейн-стрим отвергает австрийская школа. Их противо -стояние фундаментально. Исходные неоклассические постулаты о рациональности в статическом варианте, о неизменности предпочтений акторов отношений и о желанном, но практически недостижимом равновесии австрийская школа опровергала и отвергает. У неоклассики на их доводы нет никаких ответов. Из противоречий вытекает принципиальная ошибочность традиционных математических моделей прогнозирования экономических процессов. Они не допускают инжиниринга при проектировании желаемого будущего. С точки зрения австрийской школы неоклассиче -ские теории нельзя отнести к науке, за что мейн-стрим включает все возможные инструменты дискриминации австрийской школы.
Для завершения разгрома мейнстрима и толпы математиков-экономистов-неудачников послушаем М. Ротбарда: «Претензии эконометри-ков и других специалистов по математическим моделям экономики, что они могут точно предсказывать ход будущих экономических событий, всегда будут натыкаться на простой, но обескураживающий вопрос: "Если вы можете так точно все предсказывать, то почему вы не делаете этого на фондовом рынке, где точный прогноз может буквально озолотить?"» [29].
Классическая политическая экономия создала стройное, но абсолютно искусственное учение об экономике совершенной конкуренции. Блестяще была раскрыта сущность системы производственных отношений капиталитариз-ма, создан универсальный тезаурус науки, подготовлены основы исследования и управления процессами функционирования капиталистического хозяйственного механизма. Но экономики
1Нашим так называемым институционалистам, наверное, неведомы слова Уэрта де Сото об «институциональном принуждении» других народов к следованию «западным шаблонам», что делает данную «теорию не только бесполезной, но и опасной».
совершенной конкуренции не было, нет и уже никогда не будет на Земле. Это такая же искусственная теория, как и гипотеза первоначального взрыва в астрофизике или таблица умножения. Из всех постмарксовых политэкономов можно отметить лишь Дж. М. Кейнса, который сумел подняться над однобокой апологетикой капитализма и сформулировал свою доктрину о занятости трудоспособного населения как первоце-ли капитализма. Максимизация прибыли — это лишь вторичная цель. Он обосновывал необходимость удовлетворения витальных потребностей людей и искал приемлемый для тогдашнего развития производительных сил и производственных отношений способ реализации данного вселенского закона.
К сожалению, политэкономия в ХХ в. погрязла в апологетике, не замечая, что капитализм и социализм — это всего лишь две допустимые модели единой капиталитарной общественно-экономической формации с едиными исходным (товар и кредитные деньги) и основным (капитал и прибавочная стоимость) отношениями.
Современная цивилизация в результате эволюции сознания достигла в своем развитии такого уровня, когда от знаний, нацеленных на покорение Природы, приходится переходить к пониманию целостности окружающего мира и его принципиальной непокоряемости. Такое продвинутое миропонимание неизбежного фазового перехода к новой объяснительной парадигме приводит к объединению терминологии, методологии и предмета научных исследований узкоспециализированных наук в единую и неделимую фундаментальную науку, которая обобщенно была названа кибернетической эпистемологией, или теорией сложности. Метафорически ее можно назвать наукой разума, экологической наукой идей или глубокой экологией. Это не просто очередной эволюционный шаг, который подправляет признанную объяснительную парадигму, а фазовый переход в миропонимании, какого еще не было в истории науки.
Научная объяснительная парадигма социально-экономических процессов называется политической экономией. Вся совокупность конкретных экономических дисциплин, исследующих процессы функционирования экономики и общества без исключения, представляет подразделы политэкономии, и их главным предназначением является индуктивная, критическая фальсификация генеральной модели экономики. С точки зрения
методологии кибернетической эпистемологии, так выглядит кластер социально-экономических дисциплин.
Необходимо учитывать, что на определение предмета и метода политической экономии [25] существенное влияние оказывают тенденции развития мировоззренческой объяснительной научной парадигмы, представляющей надсисте-му для политической экономии. Исследование взаимодействия социума с объективным миром Природы разными науками должно обеспечивать многостороннее, но сравнимое и сопоставимое представление данного образа. Для этого необходимо применять единый методологический инструментарий с идентичной метрической шкалой и топологическими параметрами. Именно такой интеграционной дисциплиной выступает кибернетическая эпистемология, или теория сложности.
«Клеем», который производит методологическое скрепление необоснованно расползшихся научных «тектонических плит», является номинированная на Нобелевскую премию математическая теорема Дж. Белла о взаимосвязанности мира. Ее выводы касаются как самой Природы, так и всех искусственно разделенных наук, представители которых с разных сторон пытаются по -знать эту единую и неделимую Природу, постоянно «изобретая» узкоотраслевой тезаурус.
Примечательно мнение К. Поппера: «Дисциплины отличаются друг от друга отчасти в силу исторических причин и административных соображений (организация обучения и распределение финансирования), а отчасти потому, что теории, которые мы строим для решения наших проблем, имеют тенденцию вырастать в специальные системы. Однако все эти классификации и дистинк-ции сравнительно несущественны и поверхностны. Мы исследуем не предметы, а проблемы. Проблемы же способны пересекать границы любых дисциплин и их предметов» [26].
Современные социально-экономические науки исследуют последствия деформации (совокупностью искусственно навязываемых БЗ) объективных, имманентных Природе закономерностей воспроизводства всего живого на Земле. БЗ создаются той или иной руководящей подсистемой общества (РП) для властвования над управляемой подсистемой (УП). Эти БЗ каждой РП самозабвенно выдаются за объективные законы Природы, хотя они таковыми не являются. Сначала «придворные» законотворцы сознатель-
но выдумывают различные нормы, правила, законы и прочее, то есть искусственно формируют экономическую среду, в корыстных целях РП, оплачивающей их деятельность, а потом акуанцы начинают изучать фактические последствия этих субъективных творений, стремясь выдать свое познание за открытие объективных социальных или экономических процессов. Некоторым за это удается отхватить аж Нобелевскую премию.
Перефразируя тезис Д. Норта, можно констатировать, что РП, генерирующая БЗ, управляет игрой, а акуанцы вынуждены в нее играть по спущенным сверху субъективным правилам. Те, кто преданнее доказывает объективность созданных БЗ, получает больший куш от РП. Ученые же, опирающиеся на объективные закономерности развития социально-экономических отношений, почти всегда становятся изгоями. Лишь иногда, в самые критичные периоды развития Человечества, ученые начинают «выкапывать труп» очередной белой вороны, заклеванной ее стандартными сородичами и закопанной поглубже по указке РП. Можно вспомнить А. А. Богданова, Н. Д. Кондратьева и др. В науке в целом доминирует «эффект колеи», когда прошлые авторитеты принуждают новых ученых ез -дить хоть и по устаревшей, но привычной академикам колее мейнстрима.
Современная экономическая теория изучает деформированные бумажным законодательством отношения и явления так называемой рыночной экономики в форматах капиталистических или социалистических идеологических парадигм. Происходит двоякое извращение. Вместо объективных законов предметом экономической теории объявляется искусственная институциональная среда, сформированная корыстными БЗ. С другой стороны, сами методы исследования де -формируются идеологическими догматами.
Политическая экономия в отличие от фантазий мейнстрима сохранила проверенные практикой и временем фундаментальные методы познания объективных явлений в экономике и обществе. Предметом ее исследования является система отношений индивидуумов в процессе взаимодействия с Природой и между собой в целях удовлетворения своих потребностей, а не практики расчета капитализации компаний, не жонглирование бессмысленными показателями типа ВВП, не обожествление цен, назначаемых глобальными ТНК в своих кабинетах, и др. РП разных стран и в разные времена пытались подстроить под себя
институты через череду БЗ, нарушающих права и интересы УП. Исследовать же необходимо систему объективных законов, а не последствия функционирования субъективных БЗ, навязываемых УП сверху.
Антагонистическое противоречие между инструментами современного неолиберального мейнстрима (которые практически бессмысленны при пестроте национальных систем БЗ) мотивирует США и НАТО силой оружия навязывать свои ценности (читай: БЗ) другим суверенным странам. Агрессия выдается при этом за торжество демократии. В контексте сущности процессов силовая попытка подгона объективных законов социально-экономического развития стран мира под малоэффективные и нелогичные рецепты и шаблоны экономикс с научной точки зрения абсурдна, а с общечеловеческой — преступна. Мейнстрим практически аннигилировал экономику как науку, превратив ее в негодную инструкцию по сохранению убогого капитали-таризма.
Наиболее ярко это проявилось в России в ходе так называемых реформ. Неолиберальные апологеты вашингтонского консенсуса часто переводили англоязычные тексты, присылаемые из-за океана, превращая их в новые российские бумажные законы. В результате реформ в России было ликвидировано более 70 000 производственных структур, в том числе 250 самых передовых в мире предприятий оборонного комплекса, вместе с квалифицированными трудовыми коллективами, оборудованием, технологиями, кооперационными связями. Были стерты с лица нашей Родины более 23 000 населенных пунктов, прекратили существование 25 000 школ и т. д. и т. п. Такого промышленного и социального разгрома не удалось добиться даже фашистской Германии. Это стало результатом реформаторской деятельности кучки мальчишей-плохишей1, ежегодно собирающихся на свой гайдаровский шабаш. Ответить просто и убедительно на этот вызов мо -жет лишь политическая экономия, которую «реформаторы» запретили по американо-либеральным предписаниям.
1 Командарм Голиков (Аркадий Гайдар) прозорливо описал будущую судьбу российских «реформаторов». У него есть рассказ «Военная тайна», где наш, отечественный, мальчиш-плохиш продал буржуинам свое Отечество за ящик печенья и бочку варенья. Сверхактуальный рассказ! Прямо ясновидение какое-то!
Политэкономией открыт объективный экономический закон соответствия производительных сил и производственных отношений. Малограмотные реформаторы-приватизаторы о нем не слышали. Но их западные советники были более образованны. Чубайс со своей командой в холуйском угаре перед Западом произвел примитивизацию форм собственности. Высокоцентрализованную общенародную частную собственность реформаторы варварски заменили на архаичные формы собственности образца середины XIX в.: индивидуальную и коллективную частную собственность. Под эти примитивные производственные отношения моментально подстроились и производительные силы. Публичные призывы к инновациям, модернизации и импортозамещению вместе с реиндустри-ализацией являются пустым звуком, так как производственные отношения в России дезинтегрированы по лекалам XIX в. Для выполнения таких задач необходимо сначала поднять степень концентрации и централизации собственности до ее ассоциированной формы (ассоциированной частной собственности граждан2) [25; 28], которая объективно соответствует требуемому уровню концентрации и централизации производительных сил на 6-м технологическом укладе. В фундаменте этого определяющего фактора оптимизации размера производственных единиц в каждой отрасли производства лежит перманентное противоречие между выигрышами от специализации при разделении труда и обусловленными ею дополнительными, часто именуемыми транз-акционными издержками. Сейчас транзакцион-ные издержки достигают в цене высокотехнологичной продукции 70 % и более, поэтому инновации не удается запустить в российской экономике, превращенной чубайсовской прихватизацией в сеть враждующих частных «овощных палаток». Не понимают этого в стране практически все научные работники, гордо именующие себя учеными и экономистами. Для российской исполнительной власти данная азбука политической экономии тоже тайна за семью печатями.
Этот важный пример подчеркивает разницу между мейнстримом и политической экономией. Первый пытается представить капиталитарные
2Общенародная собственность также была частной, так как она обеспечивала дивидендами своих сособственников — граждан СССР и закреплялась за владельцами, как и все прочие формы частной соб -ственности, бумажными законами.
БЗ как объективные закономерности «конца истории». Вторая была, есть и будет наукой о сущности и закономерностях сожительства Человека и Природы на Земле.
Исторически первым шагом к синтезирующему объединению всех отраслей знаний в понимании Природы как целостной и неделимой сложной системы стало зарождение новой науки, которая стала заниматься проблемами контроля, ре-курсивности и информации в системах, — кибер -нетической эпистемологии. Это закономерный исторический этап понимания Человеком своего места в Природе.
Здесь уместно вспомнить Л. фон Мизеса и М. Ротбарда, которые опровергали бездоказательное убеждение в том, «что единственным подлинно "научным подходом" к изучению человека является подражание подходу физических наук» [29]. Мизес пишет: «Науки о человеческой деятельности невозможно реформировать по образцу физики и других естественных наук» [30]. Попытки С. Джевонса, Л. Вальраса, Ф. Эджуорта, В. Парето, И. Фишера и других добиться фундаментального прогресса в экономической теории путем выстраивания ее по образу и подобию классической физики не просто бесплодны, но и антинаучны. Это искусственное упрощенчество сложной диссипативной социальной системы, двигающейся в аутопоэзном режиме по рекурсивным траекториям, с познавательной точки зрения бесперспективно и непорядочно в научном плане.
Р. Нельсон и С. Уинтер [31] не поняли, что наряду со «слепой эволюцией» биологических видов определяющее влияние на социально-экономические процессы оказывает эволюция сознания. Д. Норт справедливо подчеркивает, что в развитии человеческого общества определяющими являются объективно-субъективные представления акторов, а не изменчивость и естественный отбор.
Мейнстрим отстаивает:
— безудержную гонку за богатством, номинированным в выдуманных фиатных фантиках (долларах, евро);
— возведение экономического роста, оцениваемого в тех же фантиках, во вселенскую проблему выживания Человечества;
— войны за природные ресурсы;
— все более извращенные формы тирании РП, включая и терроризм;
— разрушение ноосферы и создание реальной угрозы рыночного самоуничтожения биологической жизни на Земле.
Процесс познания Природы и общества опосредуется по крайней мере двумя факторами. Первый — это процесс обучения, когда у ученого формируется его собственная библиотека компонент подсознательных образцов (КПО)1. Второй — это период времени и неосознаваемые процессы, которые определяют текущее человеческое восприятие реального окружающего мира по КПО, размещенным в «подсознании-библиотеке» в процессе предыдущего обучения и опыта. Через КПО подсознание «говорит» с сознанием на языке сущности явлений и фактов окружающего мира. Сущность любого явления раскрывается минимальным набором КПО, которым подсознание объясняет сознанию значения полученных через органы чувств категорий и понятий, используемых в общении и исследованиях.
Подсознательный образец экономики совершенной конкуренции раскрыт в первом томе «Капитала». Но единых КПО экономики, существующей ныне в разных странах, нет. В дискуссиях доминируют две КПО: неолиберальная и неомарксистская. Обе идеологически окрашены и ни в какое сравнение не идут с классификационной четкостью и понятийной демаркацией, достигнутой К. Марксом в «Капитале».
Не лучше обстоят дела и на подлежащем уровне абстракции, где должна быть создана адекватная, объясняющая современные социально-экономические отношения теоретическая модель. Теоретическая модель экономики совершенной конкуренции представлена во 2-м и 3-м томах «Капитала». Попытку создать двухфакторную теоретическую модель экономики в условиях фундаментальной неопределенности предпринял Дж. М. Кейнс [32]. Однако последователи выхолостили его представления о рыночной модели до примитивных математизированных рецептов экономикс.
К. Поппер выделяет верификацию и фальсификацию, которые в наиболее общем виде отличаются целью эмпирических наблюдений. Первый стремится подтвердить дедуктивно рожденную теорию, а второй — ее опровергнуть. Именно дедукция-озарение с последующей индуктивной верификацией и фальсификацией уже имеющейся теоретической модели есть процесс развития
1 Это процесс, который часто именуется как превращение территории в карту или отображение действительности в образах, которыми оперируют индивидуумы.
науки. И политическая экономия здесь ничем не отличается от кибернетической эпистемологии.
С учетом всего изложенного выше можно постулировать, что аналогом процесса глобализации мирового хозяйства в науке предстает кибернетическая эпистемология. Это первая естественно-гуманитарная наука 6-го технологического уклада, всесторонне исследующая сложные системы1. Теория сложности предоставляет ученым совершенный и строгий в метрическом и топологическом смысле методологический инструментарий. Социально-экономические науки в целом и политическая экономия в частности стоят на пороге фазового перехода, который приведет на роль мейнстрима политическую эко -номию гуманистической общественно-экономической формации (ГОЭФ), у которой уже выявлены:
— принципиально новые исходное и основное отношения;
— РП и УП, которые будут представлены новыми акторами;
— неизбежность безусловного и гарантированного удовлетворения органических витальных потребностей индивидуумов по факту их рождения, а не в обмен на наемную работу;
— замена прибыли любой ценой на новую цель человеческого бытия — заботу о безопасном и комфортном расширенном воспроизводстве природных ресурсов для блага живущих и будущих поколений.
Политическая экономия доказала свое историческое превосходство в исследовании сущности КПО и теоретических моделей экономики. Кибернетическая эпистемология показывает путь выхода из кризиса вверх по спирали исторического развития производительных сил и производственных отношений.
Задачей всех исследователей экономической теории является осознание цивилизационного характера современного кризиса и завершение дискуссии о способах сохранения капиталитарной формации в любых ее форматах. Неомарксисты и неолибералы должны принять фундаментальный принцип необратимости явлений и сконцентрироваться на исследовании реальных процессов эволюции сознания Человечества, которые объективно подвели всех нас к ГОЭФ.
1 Сложная система — это такая и только такая система, которая одновременно обладает тремя свойствами (компонентами подсознательного образца): синергией (холизмом), аутопоэзом и рекурсивностью.
Рассматривая перспективы развития общества, как в технологическом плане по «законам Кондратьева», так и в социально-экономическом по «законам Пригожина», нельзя не учитывать, что современная глобальная экономика и общество — это диссипативная структура, находящаяся в точке бифуркации на пороге очередного «квантового» перехода к новой формации.
Разрешение современного глобального кризиса видится в выходе современной глобальной экономики (читай: диссипативной структуры) из глобального кризиса (читай: точки бифуркации), то есть в исторически неизбежном переходе от 5-го технологического уклада к 6-му и от частного присвоения результатов общественного труда по БЗ акционерного права к более гуманистической форме такого присвоения, в первую очередь через безусловное удовлетворение органических витальных потребностей каждого индивидуума. Этот научный вывод следует из анализа сложной системы социально-экономического развития, обладающей свойством аутопоэза.
Нарождающаяся в мире ГОЭФ имеет качественно отличные черты от современной экономики, безнадежно погрязшей в экономическом, финансовом, экологическом и нравственном кризисе по всем без исключения координатам вектора современного развития. Этот «отработанный тренд» должен будет радикально измениться по функции кондратьевских волн и по законам рекурсивной математики странных аттракторов, описывающих поведение сложных систем в точках бифуркации.
Три КПО биологической жизни на Земле были сформулированы Ф. Энгельсом в «Диалектике природы»2. Четвертая компонента — процесс эволюции сознания — добавлена к аксиоматике современного миропонимания автором статьи. Именно эти четыре сущностные компоненты определяют все многообразие человеческого бытия на Земле, в том числе и принципиально новую теоретическую модель экономики ДОБРОТВОРЕНИЯ, которую можно назвать моделью экономики витального потребления. Политическая экономия будущего должна исследовать все многообразие отношений индивидуумов между собой, а также взаимодействие Человечества и Природы.
Экономические теории, существующие в современной «большой» науке о социально-эко-
2 Это неживая материя, клетка и слепая эволюция.
номических отношениях, относятся к эргодиче-ским моделям. Постулат об эргодичности является определяющим в современном мейнстриме, то есть фундаментальная структура современной рыночной модели является постоянной и неизменной во времени. Отсюда смехотворный «конец истории» от Ф. Фукуямы.
Кибернетическая эпистемология переводит сущность и теоретическую модель экономики в группу неэргодических моделей, то есть учитываются постоянно возникающие и аутопоэзно самогенерирующиеся изменения, представленные как принцип фундаментальной, рекурсивной неопределенности будущего, фактор необратимости явлений и процессов, а также активная и значимая роль наблюдателя и самого факта наблюдения в получаемых образах абстрактных научных моделей. Это и есть цивилизационный раздел между всеми отмирающими экономическими теориями, доминировавшими до 5-го технологического уклада, и политической экономией ГОЭФ как учения 6-го, гуманитарного уклада.
Убедительным доказательством исторической верности приведенного выше тезиса является мнение Р. Хайлбронера. Оказавшись в гегемо-нистски навязанных рамках предмета западного мейнстрима, он вынужден был вынести экономику за границы науки. Он пишет: «Если бы экономика была наукой, то нам отводилась бы роль
простых роботов, способных выбрать реакцию на увеличение цен не в большей степени, чем частица железа — на появление неподалеку магнита» [34]. Этот тезис является блестящим приговором западному мейнстриму, так как включение в число исходных аксиом понимания экономики как неэргодической сложной социальной системы не оставляет места в экономической науке лю -бым неоклассическим подходам и парадигмам. Возвышение фактора неэргодичности в данном споре является неоспоримой фальсификацией всех математических моделей экономикс.
При этом следует особо подчеркнуть, что кибернетическая эпистемология, теория сложности, не является отрицанием классической науки. Она преодолевает лишь ограничительные базовые постулаты классической науки, что обеспечивает более общее представление о Природе. Это не революция в процессе познания, а лишь широкий эволюционный шаг в самосознании, который значительно раздвигает радиус «шара познанного». Кибернетическая эпистемология, признавая неисчерпаемость знаний, стоит на позиции, что Человечество как малая часть Природы всегда будет находиться внутри замкнутого и непрозрачного шара, внешняя поверхность которого не будет доступна исследователям в принципе. Античный тезис «чем больше я знаю, тем больше я не знаю» — лучшая тому иллюстрация.
Список литературы
1. Уэрта де Сото, Х. Австрийская экономическая школа: рынок и предпринимательство / Х. Уэрта де Сото. — Челябинск : Социум, 2007. — 161 с.
2. Хэлпман, Э. Загадка экономического роста / Э. Хэлпман. — М. : Изд-во Ин-та Гайдара, 2011. — 13 с.
3. Истерли, У. В поисках роста: приключения экономиста в тропиках / У. Истерли. — М. : Ин-т комплекс. стратегич. исслед., 2006.
4. Кретов, С. И. Добрострой — политическая экономия будущего, в свете методологии кибернетической эпистемологии / С. И. Кретов // Вестн. Челяб. гос. ун-та.— 2015. — № 12. — С. 15.
5. Ward, B. What's Wrong With Economics? / B. Ward. — London : Macmillan, 1972.
6. Henry, D. F. Econometrics — Alchemy or Sciences? / D. F. Henry // Economica. — 1980. — № 47. — P. 387—406.
7. Bell, D. The Crises in Economic Theory / D. Bell, I. Kristol. — New York : Basic Books, 1981.
8. Eichner, A. S. Why economics is not yet a Science? / A. S. Eichner. — London : Macmillan, 1984. — P. 205—241.
9. Wiles, P. Economic in Disarray / P. Wiles, E. Routh. — Oxford : Basil Blacwell, 1984.
10. Kirby, M. W. The Intrinsic Limits of Modern Economics Theory: The Emperor has no closes / M. W. Kir-by // Economic J. — 1992. — № 99 (395).
11. McCloskey, D. Bourgeois Dignity Why Economics Can't Explain the Modern World / D. McCloskey. — Chicago (IL.) : Univ. of Chicago Press, 2010.
12. Ormerod, P. The Deаth of Economics / P. Ormerod. — London : Faber and Faber, 1994.
13. Weeks, J. F. Economic of the 1 %. How mainstream Economics serves the rich, observes reality and distorts policy / J. F. Weeks. — London ; New York : Anthem Press, 2014.
14. Макклоски, Д. Риторика экономической теории. Истоки: Социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания / Д. Макклоски. — М. : Издат. дом Высш. шк. экономики, 2011.
15. Маркс, К. Капитал. Т. 1 // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. — М. : Политиздат, 1960. — Т. 23. — 770 с.
16. Скоузен, М. Кто предсказал крах 1929 года? Бум, крах и будущее. Анализ австрийской школы / М. Скоузен. — М. : Социум, 2002.
17. Блауг, М. 100 великих экономистов до Кейнса / М. Блауг. — СПб. : Экон. шк., 2005. — 317 с.
18. Стиглиц, Д. Глобализация: тревожные тенденции / Д. Стиглиц. — М. : Нац.-обществ. науч. фонд, 2003.
19. Гринспен, А. Карта и территория. Риск, человеческая природа и проблемы прогнозирования / А. Гринспен. — М. : Альпина Паблишер, 2015.
20. Талеб, Н. Н. Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости / Н. Н. Талеб. — М. : КоЛибри : Азбука Аттикус, 2014.
21. Колодко, Г. В. Куда идет мир: политическая экономия будущего / Г. В. Колодко. — М. : Магистр, 2014.
22. Ротбард, М. Власть и рынок: государство и экономика / М. Ротбард. — Челябинск : Социум, 2003. — С. 388.
23. Бейтсон, Г. Шаги в направлении экологии разума. Избранные статьи по теории эволюции и эпистемологии / Г. Бейтсон. — М. : КомКнига, 2005.
24. Капра, Ф. Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем. — София, 2003. — 336 с.
25. Кретов, С. И. Гуманистическая общественно-экономическая формация. Политическая экономия будущего. Вторая часть: предмет и метод политической экономии будущего [Электронный ресурс] / С. И. Кретов. — М. : ДОБРОТВОРЕНИЕ, 2015. — URL: http://www.dobrotvorenie.ru.
26. Поппер, К. Р. Предположения и опровержения: Рост научного знания / К. Р. Поппер. — М. : АСТ : Ермак, 2004.
27. Либман, А. М. Экономическая теория и социальные науки об экономике: некоторые направления развития : науч. докл. / А. М. Либман // Теоретическая экономика : тр. семинара / под ред. А. Рубинштейна. — Кн. 1. — М. : ИЭ РАН, 2008. — С. 106.
28. Кретов, С. И. Приватизация в России: мифы и заблуждения. (Теории сложности) / С. И. Кретов. — Germany, LAP LAMBERT Acad. Publ., 2015.
29. Ротбард, М. Предисловие. Мизес Л. фон. Теория и история: Интерпретация социально-экономических эволюций / М. Ротбард. — Челябинск : Социум, 2007.
30. Мизес, Л. фон. Человеческая деятельность: трактат по экономической теории / Л. Мизес. — Челябинск : Социум, 2005.
31. Нельсон, Р. Р. Эволюционная теория экономических изменений / Р. Р. Нельсон, С. Дж. Уинтер. — М. : Дело, 2002.
32. Кейнс, Дж. М. Избранные произведения / Дж. М. Кейнс. — М. : Экономика, 1993.
33. Дзарасов, С. Куда Кейнс зовет Россию? / С. Дзарасов. — М. : Алгоритм, 2012.
34. Хайлбронер, Р. Л. Философы от мира сего / Р. Л. Хайлбронер. — М. : КоЛибри, 2008. — 408 с.
Сведения об авторе
Кретов Сергей Иванович — доктор экономических наук, руководитель научно-исследовательского центра Российской академии предпринимательства, Москва, Россия. kretsi1955@gmail.com
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2016. No. 6 (388). Economic Sciences. Iss. 53. Pp. 7—18.
THE SIXTH TECHNOLOGICAL ORDER, CYBERNETIC EPISTEMOLOGY, POLITICAL ECONOMY AND MAINSTREAM
S.I. Kretov
Russian Academy of Entrepreneurship, Moscow, Russia. kretsi1955@gmail.com
Shortly before the death Stalin pronounces such an immortal phrase: "We can make a mess of something in the economy, but still come out of the situation. But if we mess up in theory, it could be irreparably. Without theory we are going die, die, die..." This idea is now more relevant than ever. Therefore, this article is written to excite the activity of scientists of all areas to generate new explanatory paradigm of the future world order in Russia and the world at large. It is a logical continuation of the previous article the author in the Journal.
Keywords: cybernetic epistemology, complexity theory, political economy, economics.
References
1. Uerta de Soto H. Avstriyskaya ekonomicheskaya shkola: rynok ipredprinimatel 'stvo [The Austrian school of economics: the market and entrepreneurship]. Chelyabinsk, Sotsium Publ., 2007. 161 p. (In Russ.).
2. Helpman E. Zagadka ekonomicheskogo rosta [Mystery of Economic Growth]. Moscow, Gaydar Institute Publ., 2011. 13 p. (In Russ.).
3. Isterli U. Vpoiskakh rosta:priklyucheniya ekonomista v tropikakh [In search of growth: economist adven-ture in the tropics]. Moscow, 2006. (In Russ.).
4. Kretov S.I. Dobrostroy — politicheskaya ekonomiya budushchego, v svete metodologii kiberneticheskoy epistemologii [Dobrostroy is political economy of the future, in the light of the methodology cybernetic epistemology]. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Chelyabinsk State University], 2015, no. 12, p. 15. (In Russ.).
5. Ward B. What's Wrong With Economics? London, Macmillan, 1972.
6. Henry D.F. Econometrics — Alchemy or Sciences? Economica, 1980, vol. 47, pp. 387—406.
7. Bell D., Kristol I. The Crises in Economic Theory. New York, Basic Books, 1981.
8. Eichner A.S. Why economics is not yet a science? London, Macmillan, 1984. Pp. 205—241.
9. Wiles P., Routh E. Economic in Disarray. Oxford, Basil Blacwell, 1984.
10. Kirby M.W. The Intrinsic Limits of Modern Economics Theory: The Emperor has no closes. Economic Journal, 1992, vol. 99 (395).
11. McCloskey D. Bourgeois Dignity Why Economics Can't Explain the Modern World. Chicago (IL.), University of Chicago Press, 2010.
12. Ormerod P. The Death of Economics. London, Faber and Faber, 1994.
13. Weeks J.F. Economic of the 1 %. How mainstream Economics serves the rich, observes reality and distorts policy. London, N. Y., Anthem Press, 2014.
14. Makkloski D. Ritorika ekonomicheskoy teorii. Istoki: Sotsiokul'turnaya sreda ekonomicheskoy deya-tel'nosti i ekonomicheskogo poznaniya [The rhetoric of economic theory. Origins: Sociocultural environment of economic activity and economic knowledge]. Moscow, 2011. 294 p. (In Russ.).
15. Marks K. Sochineniya [Works], vol. 23. Moscow, Politizdat Publ., 1960. (In Russ.).
16. Skouzen M. Kto predskazal krakh 1929 goda? Bum, krakh i budushcheye. Analiz avstriyskoy shkoly [Who predicted the crash of 1929? Boom, crash, and future. Analysis of the Austrian School]. Moscow, Sotsium Publ., 2002. (In Russ.).
17. Blaug M. 100 velikikh ekonomistov do Keynsa [100 great economists before Keynes]. Saint Petersburg, 2005. 317 p. (In Russ.).
18. Stiglits D. Globalizatsiya: trevozhnye tendentsii [Globalization: disturbing trends]. Moscow, 2003. (In Russ.).
18
C. H. KpemoB
19. Grinspen A. Karta i territoriya. Risk, chelovecheskaya priroda i problemy prognozirovaniya [Map and the territory. The risk of human nature and forecasting problems]. Moscow, Alpina Pablisher Publ., 2015. (In Russ.).
20. Taleb N.N. Chyornyy lebed'. Podznakom nepredskazuemosti [Black Swan. Under the sign of unpredictability]. Moscow, KoLibri Publ., Azbuka Attikus Publ., 2014. (In Russ.).
21. Kolodko G.V. Kuda idyot mir: politicheskaya ekonomiya budushchego [Where is the world: the political economy of the future]. Moscow, Magistr Publ., 2014. (In Russ.).
22. Rotbard M. Vlast' i rynok: gosudarstvo i ekonomika [Power and Market: the state and the economy]. Chelyabinsk, Sotsium Publ., 2003. 388 p. (In Russ.).
23. Beytson G. Shagi v napravlenii ekologii razuma. Izbrannye stat'i po teorii evolyutsii i epistemologii [Steps in the direction of mind ecology. Selected articles on the theory of evolution and epistemology]. Moscow, KomKniga Publ., 2005. (In Russ.).
24. Kapra F. Pautina zhizni. Novoye nauchnoye ponimaniye zhivykh system [The web of life. New scientific understanding of living systems]. Sophia, 2003. 336 p. (In Russ.).
25. Kretov S.I. Gumanisticheskaya obshchestvenno-ekonomicheskaya formatsiya. Politicheskaya ekonomiya budushchego. Vtoraya chast': predmet i metodpoliticheskoy ekonomii budushchego [Humanistic socioeconomic formation. The political economy of the future. The second part: the subject and method of political economy of the future]. Moscow, DOBROTVORENIE Publ., 2015. Available at: http://www.dobrotvorenie.ru (In Russ.).
26. Popper, K.R. Predpolozheniya i oproverzheniya: Rost nauchnogo znaniya [Assumptions and denials: The growth of scientific knowledge]. Moscow, AST Publ., 2004. 121 p. (In Russ.).
27. Libman, A.M. Ekonomicheskaya teoriya i sotsial'nye nauki ob ekonomike: nekotorye napravleniya raz-vitiya (nauchnyy doklad) [Economic theory and social science of economics: some directions of development (scientific report)]. Teoreticheskaya ekonomika. Trudy seminara. Kniga 1 [Theoretical Economics. Proceedings of the seminar. Vol. 1]. Moscow, IE RAN Publ., 2008. 106 p. (In Russ.).
28. Kretov, S.I. Privatizatsiya v Rossii: mify i zabluzhdeniya. (Teorii slozhnosti) [Privatization in Russia: Myths and Misconceptions. (Complexity theory)]. Germany, LAP LAMBERT Academic Publishing, 2015. (In Russ.).
29. Rotbard, M. Predisloviye. Mizes L. fon. Teoriya i istoriya: Interpretatsiya sotsial 'no-ekonomicheskikh evolyutsiy [Introduction. Ludwig von Mises. Theory and history: Interpretation of the socio-economic evolution]. Chelyabinsk, Sotsium Publ., 2007. (In Russ.).
30. Mizes, L. fon. Chelovecheskaya deyatel'nost': traktatpo ekonomicheskoy teorii [Human action: a treatise on economic theory]. Chelyabinsk, Sotsium Publ., 2005. 33 p. (In Russ.).
31. Nel'son, R.R. Evolyutsionnaya teoriya ekonomicheskikh izmeneniy [Evolutionary Theory of Economic Change]. Moscow, Delo Publ., 2002. 29 p. (In Russ.).
32. Keynes, Dzh.M. Izbrannyeproizvedeniya [Selected Works]. Moscow, Ekonomika Publ., 1993. (In Russ.).
33. Dzarasov, S. Kuda Keyns zovyot Rossiyu? [Where does Keynes call Russia?]. Moscow, Algoritm Publ., 2012. (In Russ.).
34. Haylbroner, R.L. Filosofy ot mira sego [Worldly philosophers]. Moscow, KoLibri Publ., 2008. 408 p. (In Russ.).
