CC BY
111
Е.Ю. Мелешкина, И.В. Кудряшова
Сецессии на постимперском пространстве:
Косово, Абхазия, Южная Осетия
Аннотация. Данная статья направлена на решение двух задач. Первая предполагает определение теоретического подхода к анализу государственного строительства на имперской периферии, вторая - исследование политических процессов в Косове, Абхазии и Южной Осетии до и после международно-правового признания. В заключение делается попытка установить эффективность частичного признания с точки зрения государственного строительства и определения места «проблемных» государств в международной системе.
Abstract. The article aims to provide analysis of the following issues. First, to determine the theoretical approach to the analysis of state-building in the imperial periphery. Second, to analyse the political processes in Kosovo, Abkhazia and South Ossetia before and after diplomatic recognition. In conclusion is made an attempt to establish the effectiveness of partial recognition in the framework of state-making and the problematic state's place in international relation.
Ключевые слова: сепаратизм, постсоциалистическое пространство, Косово, Абхазия, Южная Осетия, этнополити-ческие конфликты, международно-правовое признание.
Keywords: separatism, post-socialist space, Kosovo, Abkhazia, South Ossetia, ethnopolitical conflicts, diplomatic recognition.
В 2008 г. на постсоциалистическом пространстве сразу три сецессионистских проекта обернулись частично признанными государствами. Это Республика Косово (РК), Республика Абхазия
(РА) и Республика Южная Осетия (РЮО). Масштаб признания у них разный - от 110 государств у РК до 4 у РА и РЮО, и это дает основания западным политикам подчеркивать «особость» косовского случая.
Однако количественная сторона признания в первую очередь обусловлена мировой политической конъюнктурой и по значимости значительно уступает качественной - наличию государства-патрона, способного предоставлять необходимые для государственного существования политические, экономические, военные и культурные ресурсы. В этом измерении все три политии равны: Косово поддерживают большинство членов ЕС и США, Абхазию и Южную Осетию - Россия.
В единый кластер эти государства объединяет не только статус. Среди других общих признаков - длительное нахождение в составе имперских политических образований, наличие социалистического опыта национального строительства, транзитный характер территорий, обусловленный принадлежностью к имперской интерфейс-периферии, возникновение в результате вооруженных этнополитических конфликтов.
На сегодняшний день все республики имеют уже более чем шестилетний опыт развития в новом статусе. Имеющийся эмпирический материал позволяет предпринять попытку оценки их государственной состоятельности1 и, отметим особо, влияния на нее частичного признания.
В то же время в свете событий на Юго-Востоке Украины представляется актуальным на примере этого европейского «сецес-сионистского кластера» показать логику сецессий на постимперском пространстве и выделить закономерности развития территориальных политий в условиях неконсолидированных границ.
1 Состоятельность понимается нами как способность власти эффективно контролировать территорию и производить общественные блага (public goods), которые в современных трактовках означают услуги, предоставляемые политическими институтами своим «клиентам» (от граждан до политических, экономических и иных структур) (см.: 1, с. 20-47).
Консолидация центров и границ и государственное строительство
Для понимания взаимозависимости консолидированно-сти/ неконсолидированности центров и границ и государственного строительства целесообразно обратиться к исследовательским подходам, разработанным норвежским политологом С. Рокканом и его коллегами. В частности, один из них, С. Бартолини, предлагает рассматривать формирование территориальных политий в терминах консолидации центра и границ, определения критериев членства, а также политического структурирования (23). Подобная логика позволяет описать возникновение и развитие государства и нации в любой стране мира как процесс, предусматривающий территориальную консолидацию, формирование социокультурных механизмов объединения сообщества и институциональной структуры политии (включая нормативные основы).
Для объяснения механизмов государственного строительства и формирования нации С. Роккан и его последователи использовали концепцию американского экономиста А. Хиршмана, описывающую различные стратегии индивидуального поведения в отношении формальных правил в неблагоприятных условиях: это «лояльность» (правилам), «голос» (стремление опротестовать и изменить правила) и «выход» (невыполнение невыгодного правила).
А. Хиршман рассматривает «выход» и «голос» как альтернативные варианты выражения недовольства людей, реализующиеся в зависимости от возможностей, предоставляемых организацией, в которой эти люди находятся (28). Он интерпретирует «недостаточную государственность» (statelessness) как «атрофию голоса» (отсутствие институциональных каналов его выражения), возникающую в результате присутствия у членов сообщества возможностей для «выхода».
Соотношение «выхода» или «голоса» связано с формированием границ государства. Границы определяют конфигурацию акторов и публичных (т.е. обязательных для потребления) ресурсов, «закрытых» на определенной территории.
В ситуации «закрытости» возможности для выхода отсутствуют, что толкает акторов или на укрывательство ресурсов, которыми они временно обладают, или на реализацию «голоса». Кон-
троль над «выходом» и «входом» посредством образования границ предполагает наличие иерархии в организации, сообществе или государстве. Обычно с закрытием границ возрастают возможности политического контроля. Компетенция, досягаемость и сложность внутренней иерархии зависят от ограничений, которые предполагают строительство границ и контроль над «выходом».
Контроль над границами и сокращение возможностей «выхода» акторов генерируют процесс возрастания политического производства, механизмы легитимации центральной иерархии и структурирования политии, способствуют более эффективному выполнению специализированных функций политической иерархии (23, с. 29). Чем выше контроль над границами, тем больше возможностей у иерархических структур стабилизировать и легитимировать свои доминирующие позиции, и наоборот.
Представители роккановской традиции выявили зависимость внутреннего структурирования политии и формирования нации от специфики консолидации центра и границ различного характера (политических, экономических, социальных и культурных), проанализировав не только территориальный, но и социокультурный (членский) аспекты этого процесса (см., напр.: 35).
Последнее обстоятельство предполагало, что принадлежность акторов к политическому сообществу и возможность «выхода» за его пределы определяются контролем центра не только за территориальными, но и за социокультурными границами, которые формируются социокультурными нормами и правилами членства. Это означало, что «выход» может быть различным: территориальным (сецессия и проч.) и функциональным, или членским (эмиграция, отказ от уплаты налогов, службы в армии и проч.) (27, с. 82).
Так, по мнению Д. Карамани, функциональный «выход» (эмиграция) замещает территориальный «выход» (сецессию), когда контроль над территорией и границами, как и степень национальной интеграции, возрастает до такой степени, что географический сепаратизм становится немыслимым (25, с. 25).
Степень контроля над границами во многом определяет возможности развития не только национального государства, но и демократических институтов, являющихся результатом исторического компромисса политических акторов и баланса их контроля над
ресурсами. С. Бартолини выделяет две идеалтипические ситуации, показывающие возможные последствия полного совпадения и «закрытия» границ или отсутствия такового.
Полное «закрытие» границ влечет за собой усиление контроля центра над различными перифериями и акторами. Такая ситуация требует значительной концентрации ресурсов, неизбежно влечет за собой создание неравных условий для политических субъектов и благоприятствует доминированию одного из них. Заметное несовпадение и неопределенность границ усиливают возможности «выхода», снижают стимулы к структурированию каналов «голоса», ограничивают сферу политического производства центра и делают государство зависимым от отдельных групп интересов (например, крупных экономических игроков - выгодных налогоплательщиков) (23).
Представители роккановского подхода также убедительно показали наличие тесной связи между процессом консолидации границ, внутриполитическим развитием государства и внешним международным признанием. Влияние последнего особенно возросло в настоящий период, когда международная система предполагает распространение в мировом масштабе норм и институтов национального государства и демократии.
Как отмечал Ч. Тилли, «изучение европейского государственного строительства (state-making) имеет по меньшей мере один момент, значимый для политики современного мира: европейцы играли главную роль в создании современной международной системы государств и, вероятно, оставили на ней отпечаток своих особенных политических институтов... Тому государству, которое усвоило западные формы организации, придется куда легче в международной системе...» (39, с. 37-38).
Фактор международного признания способствует укреплению государственного суверенитета, консолидации центра и границ политии, в частности, путем накладывания общей правовой и политической рамки. Это, в свою очередь, способствует политической и правовой стандартизации и политическому структурированию внутри страны.
Соответственно, государства, лишенные международного признания, выпадают из связей международного сообщества и избегают влияния требований общей рамки. Тем самым в них созда-60
ются неблагоприятные условия для консолидации центра, границ и политического структурирования. Однако само по себе международное признание еще не гарантирует эффективной государственности.
«Транзитные» территории в контексте имперского наследия
Обращение к универсальной исследовательской логике позволяет сделать ряд выводов, важных для понимания процесса формирования государства и нации в странах посткоммунистического пространства, включая территории с особым статусом.
Один из выводов заключается в том, что при всех отличиях между странами, возникшими после распада социалистических имперских образований (СССР и СФРЮ), обнаруживается важная общая черта. Это имперское наследие, осложняющее обозначенные выше проблемы формирования институциональных основ государства, консолидации границ и политического структурирования. Во многом эти проблемы были связаны со спецификой организации власти и межнациональных отношений.
Советский Союз и СФРЮ состояли из «государств-сегмен-тов»1, многие из которых были сформированы в рамках современных границ лишь в социалистический период. Наиболее показательный пример в этом отношении - создание советских республик Средней Азии, границы которых были нарезаны произвольно, хотя и с учетом распространения языков, экономической жизнеспособности регионов, клановой принадлежности и т.п. (9; 36 и др.).
И СССР, и СФРЮ придерживались практики наложения общей рамки на входящие в них территории (правовой, режимной, частично культурной (унификация в сфере образования) и т.п.) и ставили своей целью формирование гражданской нации. Однако данная политика осуществлялась непоследовательно. В основе административно-территориальной организации обеих социалистических федераций лежал принцип деления на национально-государственные образования. Во многих единицах СССР осуществлялась политика «коренизации», предполагавшая формирование советской этнической интеллигенции и вовлечение ее в процесс
1 Термин, предложенный Ф. Редером (см.: 34).
политического руководства соответствующими территориями. Развивался также институт «титульности», что создавало предпосылки для статусного неравенства различных этнических групп в «государствах-сегментах».
По мнению С. Маркедонова, «советское государство институционализировало этнические группы в качестве главного субъекта политики и государственного права... На практике это означало формирование представлений об этнической собственности того или иного этноса на территорию, обозначенную как "национальная республика". Отсюда и нелегитимность этих образований, поскольку представители других, "нетитульных", этносов не могли рассматривать этническую территорию "титульной" группы как свое государство» (10, с. 18).
В Абхазии и Южной Осетии, имевших соответственно статусы автономной республики и автономной области, борьба за «ти-тульность» приняла особенно острые формы. В сталинский период в грузинской республиканской элите практически не было осетин и абхазов. Этнические грузины также занимали абсолютное большинство руководящих должностей в Абхазии, особенно в партийном аппарате.
В письме на имя Н.С. Хрущева в 1957 г. народный поэт Абхазии Д. Гулиа жаловался на засилье в партийных и государственных органах автономии грузин, не понимающих абхазского языка (4). В 1978 г. первый секретарь ЦК КП Грузии Э.А. Шеварднадзе, осуждая «шовинистическую политику» в отношении абхазского народа, официально отметил практику «абсолютного недоверия в кадровой политике» (11, с. 65).
Поскольку в СССР был официально принят тезис «братской дружбы народов», а с приходом к власти Н.С. Хрущева - «новой исторической общности - советского народа», рамки для выражения этнополитического протеста были очень узкими. «Абхазский вопрос» был одним из немногих примеров конфликтности, не переходившей, однако, в радикальную форму.
Противоречия между центром и автономиями находили выражения в сфере языка и культуры. «Языковой фактор» охватывал введение в абхазском языке алфавита на основе грузинской графики (1938-1954), перевод абхазских школ и училищ на грузинский язык, переименование населенных пунктов, включая столицу, при-62
теснение национальных кадров, создание нового исторического нарратива. В знак протеста абхазская интеллигенция направляла письма в союзные органы власти (1931, 1956, 1967, 1977), в том числе с просьбой о присоединении к РСФСР, созывались народные сходы.
Аналогичная ситуация сложилась и в Южной Осетии: в 1939 г. осетинская письменность была переведена с латинского алфавита на грузинский (а в Северной Осетии - на русский). В 1944 г. на русский и грузинский языки было переведено обучение в средней школе, в 1949 г. - в начальной. В 1951 г. переход на грузинский язык в сфере делопроизводства привел к полной смене управленческих кадров. Впоследствии политика «грузинизации» в сталинский период была официально признана «искажением ленинской национальной политики».
С конца 1970-х годов абхазы и осетины стали получать «культурные компенсации»: Сухумский университет, радио и телевидение, издательства и т.д. Произошли и масштабные изменения в кадровом составе автономий. Эти шаги Москвы значительно способствовали формированию националистического дискурса.
Территории Абхазии и Южной Осетии затронули и территориально-переселенческие эксперименты. В Абхазии процесс переселения начался еще при царизме в связи с освобождением земель из-за массовой эмиграции в Османскую империю после Большой Кавказской войны. Продолжался он и при правительстве меньшевиков, которые формировали своеобразный защитный пояс «казачьих поселений» как в Абхазии, так и в Осетии (2, с. 19-21).
В СССР переселенческая политика активно поддерживалась высшим руководством в масштабах страны. В 1937 г. по инициативе Берии был основан «Абхазпереселенстрой», который занимался строительством колхозных поселений и освоением «веками не освоенных» плодородных земель Абхазии путем переселения колхозников из малоземельных районов Грузии. В основном это были мегрелы. За период 1939-1959 гг. грузинское население в Абхазии выросло на 66 тыс. человек (21).
Территория Осетии была разделена между двумя государствами (РСФСР и меньшевистской Грузией) по мирному договору 1920 г.; впоследствии Южная Осетия осталась в составе Грузинской ССР. В 1944 г. советское руководство приняло решение о переселе-
нии десятков тысяч осетин из Южной Осетии в Пригородный район Северной Осетии.
Данные о динамике этнического состава свидетельствуют о снижении доли титульного этноса обеих автономий.
Таблица 1
Динамика этнического состава населения в Юго-Осетинской АО
Год Всего Осетины Грузины Русские Армяне Евреи
1926 87 375 60 351 23 538 157 1374 1739
100% 69,1% 26,9% 0,2% 1,6% 2,0%
1959 96 807 63 698 26 584 2,380 1555 1723
100% 65,8% 27,5% 2,5% 1,6% 1,8%
1979 97 988 65 077 28 187 2046 953 654
100% 66,4% 28,8% 2,1% 1,0% 0,7%
1989 98 527 65 233 28 544 2128 984 396
100% 66,2% 29,0% 2,2% 1,0% 0,4%
Источник: 15.
Таблица 2
Динамика этнического состава населения в Абхазской АССР
Год Всего Абхазы Армяне Мегрелы Грузины Русские
40 989
1926 201 016 55 918 25 677 20,4% 24 588 12 553
100% 27,8% 12,8% (позднее приравнены к грузинам) 12,2% 6,2%
1959 404 738 61 193 64 425 158 221 86 715
100% 15,1% 15,9% 39,1% 21,4%
1979 486 082 83 097 73 350 213 322 79 730
100% 17,1% 15,1% 43,9% 26,4%
1989 525 061 93 267 76 541 239 872 74 914
100% 17,8% 14,6% 45,7% 14,4%
Источник: 14.
Из-за несовпадения административно-политических, экономических, этнолингвистических, культурных и прочих границ Абхазия и Южная Осетия превратились (как и Крым, Приднестровье, Нагорный Карабах) в «переходные» территории. С распадом Советского Союза, повлекшим за собой ослабление границ различно-
го рода, потенциальные возможности «выхода» стали реальными. В результате «переходные» зоны стали очагами ожесточенных территориальных споров (в ряде случаев - военных столкновений). На этих территориях, особенно в «иерархических» титульных образованиях, где в состав республик входили автономии другой этнической группы, получили распространение альтернативные проекты государственности.
Помимо казусов Абхазии и Южной Осетии к ним можно отнести отделение Нагорного Карабаха, «шапсугский вопрос»1, статусные претензии и проекты территориального самоопределения в Карачаево-Черкесии, проекты по преобразованию Кабардино-Балкарии (в частности, формирование Карачаево-Балкарской и Адыгской республик), вооруженный конфликт между Ингушской автономией и Северной Осетией за территории Пригородного и Моздокского районов, «этническую революцию» и провозглашение независимости Чечни и т.д. В восточноевропейской части бывшего СССР к подобным случаям помимо конфликтов вокруг Крыма, Приднестровья и Гагаузии можно отнести референдумы в Закарпатье и Донбассе в 1991 и 1994 гг. соответственно, референдум в Нарве в 1993 г. и ряд других событий и инициатив. Однако не все эти проекты носили сецессионистский характер и привели к появлению непризнанных государств.
Во многом похожим образом осуществлялась национальная политика в Югославии. После Второй мировой войны И.Б. Тито лоббировал план создания Балканской федерации с участием Болгарии и Албании. В 1946-1948 гг. Югославия осуществляла с Албанией общие военно-политические мероприятия, оказывала ей значительную экономическую помощь (Косово, закрепленное в 1913 г. за Сербией (позднее - Королевством Югославия), под покровительством Италии во время войны было присоединено к Албании).
После кризиса в советско-югославских и югославско-албанских отношениях проект федерации был оставлен, и национальное строительство «замкнулось» на Югославии. Новые внутренние административные границы страны не учитывали тради-
1 Попытка адыгских политических групп восстановить существовавший в 1924-1945 гг. Шапсугский национальный район или даже образовать республику на территории Краснодарского края.
ционную историческую и этнокультурную специфику региона. Строительство федерации «братских народов» привело к искусственному дроблению и изоляции прежде единых национальных общностей (треть сербов оказалась вне пределов Республики Сербия), к появлению новых народов - мусульман (сербы, принявшие в период османского владычества ислам) и югославов (дети от смешанных браков).
Автономная область Косово и Метохия (позднее - край Косово) была самым неразвитым районом СФРЮ. В 1955-1956 и 1968 гг. на территории автономии имели место периоды политической нестабильности; в ходе массовых волнений 1968 г. было выдвинуто требование повышения статуса края до уровня республики, звучали призывы к объединению с Албанией.
В результате были приняты меры для развития албанской культуры и образования, создана система квотирования рабочих и административных мест. По Конституции 1974 г. Социалистический автономный край Косово получил статус союзной республики, оставаясь в составе Сербии (7, ст. 2).
Поскольку экономические проблемы края не решались (22, с. 352), в 1981 г. там вновь состоялись массовые беспорядки, которые тянулись до середины 1980-х годов. Албанские националисты призывали к воссоединению с Албанией, сербские политики-националисты во главе со С. Милошевичем1 строили планы «Великой Сербии». В 1989 г. были приняты поправки к Конституции Сербии, в соответствии с которыми край перешел под прямое управление республики. Роспуск парламента края, закрытие университета и школ с обучением на албанском языке, запрет албанских СМИ вызвали радикализацию албанского национального движения. В 1990 г. в Косове было введено чрезвычайное положение, однако оно не остановило рост сепаратизма (8, с. 107).
Согласно данным переписей, этнический состав края в период СФРЮ все больше изменялся в пользу албанцев. Причиной были не только высокий уровень рождаемости у албанцев и давление происходившей албанизации, но и низкий уровень жизни, побуж-
1 В 1984 г. С. Милошевич - председатель белградского горкома СКЮ, с 1986 г. - председатель Президиума ЦК Союза коммунистов Сербии. 66
давший более квалифицированное сербское население покидать регион.
Таблица 3
Динамика этнического состава Социалистического автономного края Косово
Год Всего Албанцы Сербы
1948 733 034 498 244 176 718
100% 68,0% 24,1%
1953 815 908 524 562 197 033
100% 64,3% 23,3%
1961 963 988 646 605 227 016
100% 67,1% 23,5%
1971 1 243 693 916 168 228 264
100% 73,7% 18,4%
1981 1 584 440 1 226 736 209 798
100% 77,4% 13,2%
1991 1 956 196 1 596 072 194 190
100% 81,6% 9,9%
Источник: 26.
В 1991 г. было впервые провозглашено создание независимой Республики Косово, а затем проведены несанкционированные выборы, на которых президентом был избран лидер Демократической лиги Косова Ибрагим Ругова. Началось формирование вооруженных формирований албанцев, которые в 1996 г. были объединены в Освободительную армию Косова (ОАК).
В 1998 г. в военные действия вступила югославская армия. В 1999 г. в результате прямого военного вмешательства НАТО сербское правительство было вынуждено согласиться на ввод в Косово военного контингента блока и переход края под управление ООН. Легитимацию процесса обеспечила резолюция СБ ООН № 1244 от 10 июня 1999 г., которая в том числе подтвердила территориальную целостность СРЮ.
Нерешенность проблемы формирования общей гражданской нации в СССР и СФРЮ, несовпадение границ, слабый опыт самостоятельной государственности у большинства социалистических республик привели к тому, что в результате распада двух со-
циалистических империй среди жителей новых территориальных политий выявились существенные разногласия по «устанавливающим» вопросам (по поводу природы государства, критериев членства в сообществе и т.д.).
Обострились межэтнические и межрегиональные противоречия, получила распространение жесткая политика гомогенизации мультикультурного и мультиэтнического сообщества, называемая исследователями «национализаторской» (30, с. 35) или «патологической» (33, с. 4-6). Государство, проводящее подобную политику, именуют «национализирующим» (24). Несовпадение и неопределенность границ привели к ослаблению позиции центров независимых республик, к снижению стимулов к политическому структурированию и к возникновению феномена «приватизации» государств различными экономическими и политическими игроками.
Развитие территориальных политий в условиях неконсолидированных границ
Все указанные выше проблемы в наибольшей степени затронули «переходные» зоны, и в первую очередь - непризнанные государства. Последние отличались неоднородностью этнического состава, интенсивными культурными связями с республиками, в состав которых они когда-либо входили, или государствами, возникшими после распада СССР/СФРЮ, большинство населения в которых (в части которых) совпадало с титульным этносом территории (Южная Осетия - Северная Осетия (Россия), Косово - Албания, Абхазия - российские автономии с абазо-адыгским населением). Их экономика также во многом была основана на обслуживании коммуникационных потоков товаров и услуг.
В Южной Осетии до 2004 г. действовал региональный рынок (Эргнет), где встречались торговые потоки из Грузии и России. В Абхазии функционировали морской порт и железная дорога, связывающая Россию и Грузию. Через Косово проходили каналы перевозки наркотиков и оружия из Центральной Азии в Европу («балканский маршрут»).
Вооруженные конфликты первой половины 1990-х годов на этих территориях привели лишь к частичной территориальной
консолидации их границ. В Абхазии и Южной Осетии до недавнего времени контроль над территориальными границами установить не удавалось или этот контроль был довольно условным. В частности, часть Кодорского ущелья, находившегося на территории Абхазии, контролировала Грузия, пытавшаяся в 2006-2008 гг. перенести туда из Тбилиси резиденцию альтернативного абхазского правительства. Похожая ситуация складывалась и в Южной Осетии, на части территории которой была создана «временная администрация». В Косове существуют сербские анклавы, прежде всего на севере, а Косовска-Митровица является разделенным городом. Частичное признание Южной Осетии, Абхазии и Косова не решило проблему консолидации различных границ этих политий.
Результатом вооруженного конфликта на Кавказе 2008 г. и российского признания Южной Осетии и Абхазии стало заключение в апреле 2009 г. соглашений между этими республиками и Россией об охране границ, которую Россия берет на себя до формирования их собственных пограничных частей. Эта мера, очевидно, может дать двойственные эффекты в плане консолидации территориальных границ. С одной стороны, минимизируются возможные территориальные претензии Грузии, с другой - возрастает зависимость от соседней России, границы с которой становятся еще более условными.
Похожим образом обстоят дела и в Косове, отчасти находящемся под внешним управлением. ЕС в феврале 2008 г. принял решение о развертывании там крупнейшей в своей истории Миссии по вопросам законности и правопорядка (ЕИЬЕХ)1, к которой должны постепенно перейти полномочия Миссии ООН по делам временной администрации в Косове (ИММ1К), созданной в 1999 г. Формально основная цель ЕИЬЕХ - содействие косовским властям на пути к большей европейской интеграции в сфере верховенства закона. До сентября 2012 г. в РК действовал Международный гражданский представитель, отвечавший за реализацию плана Ахти-саари по определению статуса Косова и стоявший над местными органами власти.
1 Совет Безопасности ООН одобрил ее размещение постфактум - в ноябре 2008 г.
Власти Приштины предпочитают взаимодействие с признавшей новый статус Косова EULEX, а сербские муниципалитеты на севере Косова и в Северной Митровице, наоборот, полагают UNMIK и миротворческие силы для Косова (KFOR) единственным легитимным международным институтом.
Отдельным компонентом в структуре UNMIK с 1999 г. является Миссия ОБСЕ в Косове, мандат которой включает защиту прав общин, укрепление законодательной и исполнительной власти, развитие демократических институтов и гражданского участия и др .
Очевидно, что в республике существует проблема параллелизма в деятельности международных структур, которая имеет не технический, а политический характер и не способствует консолидации политического пространства.
Все три республики отличает также неоднозначный режим гражданства. Подавляющее большинство жителей РА и РЮО имеют паспорта России (5). Многие косовские албанцы после введения ЕС безвизового режима для Сербии стали получать сербские паспорта, регистрируясь по фиктивным адресам. «Национальная паспортизация» также имеет место, но возможности использования таких паспортов, естественно, ограничены.
Вооруженные конфликты первой половины 1990-х годов, как и последний военный конфликт с Грузией вокруг Южной Осетии, снизили неоднородность этнического состава частично признанных государств.
В 2009 г., согласно официальным сведениям, осетины в РЮО составляли уже 80% (17). В Абхазии уже в 2003 г. абхазов насчитывалось 43,8%, армян - 20,8, грузин - 19,6% (14).
В Косове в 2006 г. Статистическое управление оценило население края в 2 100 000 человек (албанцы - 92%, сербы - 5,3, турки -0,4, цыгане - 1,1, другие - 1,2%), включив в отчет резидентов и нерезидентов (26, с. 11). Всеобщая перепись, которая была проведена с помощью ЕС в 2011 г., «насчитала» в РК только 1 798 645 человек (32), но ее бойкотировали сербы северных районов. Она также вряд ли отражает истинную демографическую картину из-за большого количества беженцев и перемещенных лиц. Так, по данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев за 2006 г., после вывода сербских войск из Косова в 1999 г. край покинули 70
около 250 тыс. этнических сербов, цыган и представителей других народов (40).
В сербских муниципалитетах к северу от реки Ибар Сербия до подписания в 2013 г. брюссельского соглашения о нормализации отношений с Косово поддерживала и финансировала параллельные структуры власти, в том числе муниципальные администрации и полицию. По новому соглашению сербские общины должны приобрести ограниченную автономию и собственную структуру -Сообщество сербских муниципалитетов - и представляющий его выборный орган.
В конце 2013 г. проживающие в Северном Косове сербы впервые с 2008 г. приняли участие в муниципальных выборах, которые были проведены с большим трудом и сопровождались актами насилия. Однако легальный статус будущего Сообщества остается неопределенным.
В Абхазии и РЮО также не урегулированы проблемы меньшинств. В первом случае это мегрелы, компактно проживающие прежде всего в Гальском районе. Большинство мегрелов сохраняют грузинские паспорта и для получения финансовой поддержки (пенсий, пособий) от властей Грузии пересекают границу. В 2014 г. «по требованию оппозиции» парламент РА аннулировал абхазские паспорта почти 23 тыс. мегрелов на основании Закона о гражданстве Республики Абхазия. Взамен эти жители получат вид на жительство, что лишает их права голоса (6). Власти РЮО ограничивают права той части грузинского населения, которая не хочет отказываться от грузинского гражданства и принимать южноосетинское, препятствуют возвращению грузинских «внутренне перемещенных лиц». Не разработаны и механизмы реституции имущества.
Частичное признание Абхазии, Южной Осетии и Косова не привело к консолидации экономических границ. До сих пор они представляют собой привлекательный в экономическом отношении канал теневого транзита и контрабанды и зависимы от экономической помощи других государств/международных структур.
Денежной единицей РА и РЮО является российский рубль, РК - евро. Экономика всех трех республик была подорвана военными действиями, а по ряду отраслей - изменившейся мировой конъюнктурой. Первые две в своей жизнедеятельности опираются на значительную помощь РФ. В 2009-2013 гг. российские бюджет-
ные инвестиции в РА составили 11 млрд руб. (3), РЮО - 34 млрд руб. (20). На 2014-2016 гг. запланировано вложение в каждую из них 1 млрд руб. ежегодно (19), не считая масштабных инвестиций в инфраструктуру. По словам министра экономики РА, «проблем с выделением российской помощи не возникает» (16).
В РК в посткризисный период 2009-2013 гг. экономика показывала рост на уровне 3,4% в год. На ее относительную устойчивость влияют низкая интегрированность в мировую экономику, денежные переводы мигрантов (прежде всего из ФРГ и Швейцарии), оптимальная структура бюджета, в котором 40% публичных расходов составляют инвестиции в инфраструктуру, и помощь доноров (41).
Тем не менее, по оценке Всемирного банка, нынешняя модель экономического роста Косова является неустойчивой в долгосрочной перспективе: производственная база остается узкой, экспорт не достигает уровня, необходимого для преобразования экономики, а прямая помощь недостаточна для финансирования дефицита текущих операций. Республика остается одной из беднейших европейских стран с ВВП на душу населения 2800 евро (2013), безработицей в 30,9% и занятостью в 25,6% (2012) (41). Последние цифры косвенно показывают, что население широко занято в теневом и криминальном секторах экономики.
Сложная ситуация наблюдается и в Южной Осетии, традиционно являющейся сельскохозяйственным регионом. После ухода грузинских фермеров их поля и виноградники остаются в запустении. Остальные сельскохозяйственные земли находятся в государственной собственности, что препятствует их освоению. Местное сельскохозяйственное производство удовлетворяет внутренний рынок лишь на 20% (38).
Экономическая ситуация в Абхазии более благоприятна за счет ее рекреационных ресурсов, но еще советские туристические объекты требуют реконструкции. Запрет частной собственности на землю также сдерживает развитие предпринимательства.
Высокая степень проницаемости и несовпадение границ различного рода способствовали «приватизации» государства ведущими экономическими игроками, военными, занимавшими ключевые позиции в системе власти после вооруженных конфликтов, и силовыми структурами. Подобные тенденции наблюдались и в 72
других странах постсоветского пространства, но в непризнанных/ частично признанных республиках они проявились наиболее отчетливо (об этом см.: 12; 29; 31). За пост президента Абхазии на выборах 2014 г. вели борьбу четыре кандидата, и все они были силовиками.
По мнению Н. Миримановой, «большинство правительств в регионе (Южного Кавказа. - Авт.) можно охарактеризовать как "клановую бюрократию" с широким распространением коррупции и неформальных практик» (13). Этот вывод подтверждают слова абхазского экономиста И. Ардзинбы: «В Абхазии огромное влияние на экономику оказывают неформальные институты, т.е. формально не закрепленные, устные "правила игры", своего рода экономические традиции... Нередко здесь до конца непонятно, кому что принадлежит. Зачастую "доля" в каком-либо объекте базируется на добром слове и на "праве сильного", а не на формализованном и специфицированном праве владения и пользования имуществом... Конфликты, как правило, решаются вне правового поля» (16). Об уровне криминализации общества свидетельствует тот факт, что бывший президент (2011-2014) и премьер-министр (2005-2010) РА А. Анкваб пережил шесть покушений на свою жизнь, ни одно из которых не было раскрыто.
Использование средств, выделяемых Россией, также не имеет прозрачного характера. При видимом росте материального благосостояния чиновничьего аппарата (дорогие автомобили, дома) и широком обсуждении проблем коррупции в прессе в РА не принято ни одного специального документа, в котором были бы определены тактика и стратегия борьбы с коррупцией.
Вместе с тем прогресс в формировании и функционировании институтов управления и политического представительства в анализируемых казусах заметен. К факторам, благоприятствующим этому процессу, можно отнести высокий уровень народной поддержки националистических элит, обусловленной во многом этнической гомогенизацией и длительной по времени угрозой военной интервенции в 1990-2000-х годах. Благодаря этому и в РА, и в РЮО, и в РК система выборов функционирует относительно гладко. Имеющиеся конфликты интересов (например, на президентских выборах в Абхазии 2004 г., Южной Осетии 2011 г., Абха-
зии 2014 г.) вызваны не идейно-политическими разногласиями, а клановыми экономическим интересами.
Оппозиционные СМИ РА и РЮО открыто критикуют власть и предают гласности некрасивые факты, однако это не подрывает легитимности власти как таковой. Например, абхазское общество сохраняло лояльность первому президенту Владиславу Ардзинбе, с именем которого была связана независимость Абхазии, несмотря на высокий уровень коррупции в госаппарате. Однако когда негативные тенденции подобного плана приобретают опасные формы, начинается движение за «редемократизацию», к которому подключаются институты родовой демократии (народные сходы, совет старейшин). Сами должностные лица в обеих республиках открыты для общения с народом.
И РА, и РЮО - президентские республики. Политические партии, число которых невелико, выражают партикулярные интересы. Как институт они не имеют авторитета у большинства населения. Во время беседы о роли партий депутат парламента Абхазии сказал авторам статьи: «А зачем нам партии? Мы все друг друга знаем». Тем не менее существование партий и общественно-политических движений помогает организовать и в определенной степени модернизировать политическое участие. Парламентские выборы в РЮО проходят с 2009 г. по пропорциональной системе с избирательным порогом 7%.
На выборах 2014 г. в парламент прошли четыре партии; победу одержала новая партия «Единая Осетия», которая считает главной задачей «воссоединение Севера и Юга Осетии в составе многонационального Российского государства» (18). В РА парламентские выборы организованы на мажоритарной основе.
Заметный след в политической жизни Абхазии оставили президентские выборы 2004 г. Тогда произошло важное событие, имеющее своего рода компенсирующее значение: в результате выборов была осуществлена смена власти в республике и достигнуты договоренности между основными претендентами на этот пост. Тем самым были заложены основы для дальнейшей институциона-лизации основных универсальных правил игры в республике, для укрепления политических институтов, обеспечивающих смену власти в результате выборов. Это подтвердили досрочные президентские выборы 2014 г. 74
Значение выборов в РЮО более противоречиво. О противостоянии клановых интересов и неоднозначном влиянии России на политический процесс в непризнанной республике свидетельствует отмена Верховным судом итогов президентских выборов в 2011 г., в которых победил не желательный для действовавшего президента Э. Кокойты А. Бибилов, а оппозиционер А. Джиоева. Тем не менее опасность вооруженного конфликта и раскола югоосетинского общества удалось преодолеть: противостояние завершилось компромиссом о проведении повторных выборов без участия как А. Бибилова, так и А. Джиоевой. Последняя была назначена вице-премьером правительства.
РК является парламентской республикой. Подавляющее большинство сербского населения бойкотировало «показательные» парламентские выборы 2007 г. и досрочные парламентские выборы 2010 и 2014 гг. Однако в выборах все-таки участвовали несколько сербских партий и групп, в основном представлявших избирателей анклавов центра и юга страны. На выборах 2014 г. девять мест (из 120) получила новая партия «Сербский список». Электоральные победы предсказуемо одерживают албанские националисты: первой во всех случаях была Демократическая партия Косова, получающая около трети голосов. В парламенте учрежден постоянный Комитет по правам и интересам общин, но на высоких или сколько-нибудь заметных постах в РК до сих пор нет ни одного серба.
Российское военное присутствие в Абхазии и РЮО гарантирует безопасность границ (в Абхазии - и морской). По имеющимся данным, на российских объединенных военных базах в каждой из республик находится около 4 тыс. человек Численность KFOR, расквартированных в Косове в соответствии с резолюцией № 1244 СБ ООН, составляет на 2014 г. около 5600 человек. Полицейский мандат EULEX предусматривает не только помощь в формировании полиции, но и возможность прямого вмешательства для предотвращения насилия против общин «небольшинства» или в случае «политического влияния», нарушающего принципы верховенства закона.
Признание и эффективность власти
Сравнение внутриполитического развития Абхазии, Южной Осетии и Косова подтверждает вывод о том, что отсутствие при-
знания (отсутствие внешних гарантий суверенитета и границ, внешней нормативной рамки как обязательного руководства к действию) осложняет формирование государства и нации и сохраняет условия для продления состояния «приватизации» государства. В то же время борьба за статус может выступать своеобразным ориентиром для политиков с учетом задач признания, побуждая политические элиты демонстрировать международному сообществу соответствие международным стандартам как аргумент в пользу необходимости признания или по крайней мере против реинтеграции с республиками, в состав которых они входили.
Однако частичное признание автоматически не гарантирует позитивных изменений. Так, наличие этнических меньшинств препятствует развитию демократических механизмов и провоцирует новые территориальные размежевания, а прямая экономическая помощь далеко не всегда является эффективной ввиду экономических проблем постконфликтных обществ и высокого значения неформальных институтов. Более того, участие внешних центров в экономических, социальных и политических процессах, происходящих на территориях частично признанных политий, способствует консервации состояния зависимости и несамостоятельности.
Внешние политические центры играют существенную роль в политическом развитии «переходных» территорий, но это воздействие неоднозначно. С одной стороны, их конкуренция и экспансия приводят к размыванию границ непризнанных/частично признанных республик и тем самым благоприятствуют «приватизации» государства. С другой - внешние центры до определенной степени создают гарантии существования этих образований, ограничивая притязания государств, в состав которых они формально входят или входили. Двойственность роли внешних центров становится особенно очевидной в период частичного признания, которое позволяет части признавших то или иное государство игроков принимать активное участие в его внутренних делах.
Перспективы включения частично признанных государств в международную систему в качестве полноправных акторов и, следовательно, создания более благоприятных условий для государственного и национального строительства неоднозначны, как неоднозначны и последствия самого частичного признания.
Такая ситуация обусловлена, в частности, тем, что международное сообщество объективно не заинтересовано в нарушении «status quo», поскольку любое решение проблемы непризнанных государств несет в себе угрозу обострения международной напряженности и ставит под вопрос универсальность международных норм и правил. При неравновесном и неопределенном состоянии современной международной системы частичное признание может выступать инструментом поддержания существующего мирового порядка. Как отмечает Г. Соренсен, регулятивные правила института мирового суверенитета изменяются, чтобы адаптироваться к новым вызовам (37).
Список литературы
1. Асимметрия мировой системы суверенитета: Зоны проблемной государ-
ственности / Под ред. М.В. Ильина, И.В. Кудряшовой. - М.: МГИМО-Университет, 2011. - 248 с.
2. Ачугба Т. А. К обоснованию статуса «грузинских беженцев». - Сухум:
Дом печати, 2006. - 96 с.
3. Глава Минфина Абхазии рассказал, на что тратят финансовую помощь
России // ЮГА: Портал Южного региона. - 31.05.2014. - Режим доступа: http://www.yuga.ru/news/333321/ (Дата обращения - 07.09.2014).
4. Гулиа Д. Первому секретарю ЦК товарищу Н.С. Хрущеву / / Апсуара:
История и культура Абхазии. - Режим доступа: http: / / www. apsuara.ru/lib_a/abh509.php (Дата обращения - 13.10.2014).
5. Жителям Южной Осетии перестали выдавать российские паспорта / /
News.ru: В мире. - 05.03.2009. - Режим доступа: http://www.newsru. com/world/05mar2009/so_pasporta.html (Дата обращения - 07.09.2014).
6. Камнем преткновения в Абхазии снова стали грузины / / Caucasus
Times. - 07.07.2014. - Режим доступа: http://www.caucasustimes.com/ article.asp?id=21306 (Дата обращения - 12.09.2014).
7. Конституция Социалистической Федеративной Республики Югославии
1974 г. // Sovetika.ru. - Режим доступа: http://www.sovetika.ru/ sfrj/konst01.htm (Дата обращения - 12.09.2014).
8. Кудряшова И. В. Этнополитическая гомогенизация под международным
контролем: Босния и Герцеговина и Косово // Политическая наука. -М., 2010. - № 1. - С. 100-137.
9. Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. - М.:
Европа, 2007. - 688 c.
10. Маркедонов С. De facto государства постсоветского пространства / / Научные тетради института Восточной Европы. - М.: Территория будущего, 2006. - Вып. 1: Непризнанные государства. - С. 13-27.
11. Марыхуба И. Абхазия: Прошлое и настоящее (Очерки, документы, материалы). - Сухум: Алашарбага, 2007. - 360 с.
12. Мацузато К. Патронное президентство и политика в сфере идентичности в непризнанной Абхазии // Вестник Евразии. - М., 2006. - № 4 (34). -C. 132-159.
13. Мириманова Н. Коррупция и конфликты на Южном Кавказе. - L.: International Alert, 2006. - 80 с. - Режим доступа: http://www.internatio nal-alert.org/ sites/ default/files/publications/Corrupt_Confl_Russian_small. pdf (Дата обращения - 13.10.2014).
14. Население Абхазии // ETHNO-CAUCASUS. - Режим доступа: http:// www.ethno-kavkaz.narod.ru/rnabkhazia.html (Дата обращения -10.09.2014).
15. Население Южной Осетии / / ETHNO-CAUCASUS. - Режим доступа: http://www.ethno-kavkaz.narod.ru/rnsossetia.html (Дата обращения -10.09.2014).
16. Новая Абхазия: «Опасно, дешево и люди хорошие» // РИА Новости. -
27.08.2013. - Режим доступа: http://ria.ru/ocherki/20130827/958920203. html (Дата обращения - 27.09.2014).
17. Президент Республики Южная Осетия: Официальный сайт. - Режим доступа: http://presidentruo.org/?cat=12 (Дата обращения - 16.09.2014).
18. Программа республиканской политической партии «Единая Осетия». -Режим доступа: http://osetia.su/doc/Programmarppeo.pdf (Дата обращения - 2.09.2014).
19. Распоряжение Правительства Российской Федерации от 04.01.2014 № 4-р / / Официальный интернет-портал правовой информации: Государственная система правовой информации. - Режим доступа: https://web.archive.org/web/20140514130523/http://pravo.gov.ru:8080/ page.aspx?85551 (Дата обращения - 12.09.2014); http://mirror2.garant.ru/ webclient/navigation.dsp?PHPSESSID=d3fff0bf3ceb0e424454eb19f9169fc7& number=0&page=1 (Дата обращения - 13.11.2014).
20. Россия выделит Абхазии и Южной Осетии 6 млрд руб. / / РБК. -
11.01.2014. - Режим доступа: http://top.rbc.ru/politics/11/01/2014/ 898781.shtml (Дата обращения - 12.09.2014).
21. Тужба В. Правовые аспекты грузино-абхазского конфликта / РАГС при Президенте Российской Федерации; ИПК госслужбы // Абхазия. org. -Режим доступа: http://www.abkhaziya.org/books/prav_konflict.html (Дата обращения - 15.09.2014).
22. Юго-Восточная Европа в эпоху кардинальных перемен / Под ред. Язь-ковой А. А. - М.: Весь мир, 2007. - 352 с.
23. Bartolini S. Restructuring Europe: Centre formation, system building, and political structuring between the nation state and the European Union. -Oxford: Oxford univ. press, 2005. - 639 p.
24. Brubaker R. National minorities, nationalizing states, and external homelands in the New Europe // Daedalus. - Cambridge, MA: MIT press, 1995. - Vol. 124, N 2. - P. 107-132.
25. Caramani D. The nationalization of politics: The formation of national electorates and party systems in Western Europe. - Cambridge; N.Y.: Cambridge univ. press, 2004. - 347 p.
26. Demographic changes of the Kosovo population 1948-2006 / Statistical office of Kosovo. - Pristina, 2008. - 27 p. - Mode of access: http://ask.rks-gov.net/ENG/publikimet/doc_view/521-demographic-changes-of-the-koso vo-population-1948-2006?tmpl=component&format=raw (Дата обращения -13.10.2014).
27. Finer S. State-building, state boundaries and border control: An essay on certain aspects of the first phase of state-building in Western Europe considered in the light of the Rokkan-Hirschman model / / Social science information. - Thousand Oaks, CA: SAGE publ., 1974. - Vol. 13. - P. 79-126.
28. Hirschman A.O. Exit, voice, and loyalty: Response to decline in firms, organizations, and states. - Cambridge, MA: Harvard univ. press, 1970. -162 p.
29. King Ch. Eurasia's nonstate states // East European constitutional review / N.Y. univ. school of law; Central European univ. - N.Y., 2001. - Vol. 10, N 4. -P. 99-102.
30. Linz J., Stepan A. Problems of democratic transition and consolidation: Southern Europe, South America and post-communist Europe. - Baltimore; L.: The John Hopkins univ. press, 1996. - 504 p.
31. Lynch D. Engaging Eurasia's separatist states: Unresolved conflicts and de facto states. - Wash.: USIP press, 2004. - 168 p.
32. Press release: Estimate on the number of Kosovo population 2011 / / Kosovo agency of statistics. - 06.03.2013. - Mode of access: http://ask.rks-gov. net/ eng/latest-news/324-press-release-estimate-on-the-number-of-kosovo-popu lation-2011 (Дата обращения - 08.09.2014).
33. Rae H. State identities and the homogenization of people. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2002. - 372 p.
34. Roeder P.G. Where nation-states come from: Institutional change in the age of nationalism. - Princeton, NJ: Princeton univ. press, 2007. - 430 p.
35. Rokkan S. The center-periphery polarity // Center-periphery structures in Europe: An ISSC workbook in comparative analysis / S. Rokkan, D. Urwin (Eds.). - Frankfurt a. M.: Campus, 1987. - P. 17-50.
36. Slezkine Y. The USSR as communal apartment, or how a socialist state promoted ethnic particularism / / Slavic review / Association for Slavic, East European, and Eurasian studies. - Urbana, IL: Univ. of Illinois press, 1994. - N 53. - P. 414-452.
37. Sorensen G. Change and continuity in a fundamental institution // Political studies. - Hoboken, NJ: Wiley-Blackwell, 1999. - XLVII. - P. 590-604.
38. South Ossetia: The burden of recognition / / Europe Report N 205 / International crisis group. - 7 June 2010. - 34 p. - Mode of access: www crisisgroup.org/~/media/Files/europe/205% 20South% 200ssetia% 20-% 20The %20Burden%20of% 20Recognition.ashx (Дата обращения - 18.09.2014).
39. Tilly Ch. Reflections on the history of European state-making / / The formation of national states in Western Europe / Ch Tilly (Ed.). - Princeton, NJ: Princeton univ. press, 1975. - P. 3-83.
40. UNHCR condemns violence targeting Kosovo Serb returnees // UNHCR.-22.09.2006. - Mode of access: http://www.unhcr.org/4513b490b.html (Дата обращения - 12.09.2014).
41. The World Bank in Kosovo: Country snapshot / / The World Bank. -Pristina, 2014. - October. - 27 p. - Mode of access: http://www.worldbank. org/content/dam/Worldbank/ document/eca/Kosovo-Snapshot.pdf (Дата обращения - 13.10.2014).
