CC BY
258
ДИАГНОСТИКА СОЦИУМА
УДК 159.9.01
И.В. Фролова
Доктор философских наук, профессор, заместитель директора Института истории и государственного управления по научной работе Башкирского государственного университета, г.Уфа
E-mail: frolovaiv2@mail.
Irina V. Frolova
Doctor of Philosophy, Professor, Deputy Director of the Institute of History and Public Administration for Research «Bashkir State University», Ufa, Russia
Сетевая идентичность современного человека: философская рефлексия
Статья посвящена философскому осмыслению проблемы сетевой идентичности современного человека. Эпоха «после модерна» характеризуется ростом объема информационных потоков, виртуализацией коммуникационного взаимодействия. Следствием этого является становление виртуальных, или сетевых, идентичностей. Возникают вопросы о том, как соотносятся реальная и виртуальная идентичности, конкурируют ли они или дополняют друг друга.
Теоретико-методологической основой исследования сетевой идентичности является структурно-конструктивистский подход. Он исходит из того, что система идентичностей определяет структуру общества, но сами идентичности являются результатом конструирования. В современную эпоху ядро идентичности становится все менее устойчивым и более подвижным, что актуализирует применение для ее постижения постмодернистской методологии. Ситуация постмодерна, характеризующаяся постоянными ролевыми и поведенческими переключениями, имеет принципиальное сходство с построенным по принципу гипертекста виртуальным пространством, позволяющим пользователю «играть» с различными социальными ролями.
Сетевая идентичность, цифровой имидж, с одной стороны, отражают личностную и социальную идентичность, с другой стороны, представляют идеальную, искусственно сгенерированную модель. Соотношение реального и идеального (или
Как цитировать статью: Фролова И. В. Сетевая идентичность современного человека: философская рефлексия // Ценности и смыслы. 2018. № 2 (54). С.40-52.
воображаемого) в цифровом имидже меняется на протяжении становления и развития сетевых ресурсов. Переход из «игровой стадии» к «полезной стадии» приводит к тому, что представленность личности в виртуальном образе все в большей и большей степени коррелирует с реальностью. Рост идентифицирующих параметров приводит к снижению анонимности Сети. Результатом становится то, что сетевая идентичность не столько подменяет, сколько дополняет социальную идентичность, представленную в реальном взаимодействии, являясь «виртуальной оболочкой» реальной идентичности.
Тем не менее у исследователей нет однозначной оценки сетевых идентичностей: есть критически воспринимающие фиктивные идентичности как небезопасные для общества, есть поддерживающие поиск своего «Я», остающегося скрытым в реальных взаимодействиях.
Ключевые слова: современный человек, сетевая идентичность, виртуальная идентичность, цифровой имидж.
Достаточно устойчивой в последнее время стала фраза, почти слоган: «Если тебя нет в сетевом пространстве, тебя нет вообще». Поскольку сообщество зрелых ученых-гуманитариев в России достаточно ригидно и в отношении свободы пользования современными средствами коммуникации, и в плане позиционирования в сети Интернет, эта фраза заставляет всерьез задуматься о том, насколько велики масштабы проникновения виртуального пространства в пространство повседневности. Может ли сегодня человек, претендующий на публичное признание, в частности в научной сфере, игнорировать сетевое взаимодействие? Должен ли он позиционировать себя в интернет-пространстве? Анализ страниц в социальных сетях—как и сам факт их наличия — стал еще одним способом выявить интересы и склонности данного конкретного человека. Насколько сетевая идентичность может коррелировать с реальностью? Поскольку масштабы и скорость расширения виртуальной реальности постоянно нарастают, увеличивая ареалы ее распространения и превращая ее в визитную карточку современности, задача философской рефлексии проблем виртуальной реальности, ее социокультурных импликаций, связанных, в том числе, и с виртуальной / сетевой идентичностью, становится все более актуальной. Об этом, в частности, свидетельствует и появление значительного числа публикаций на эту тему представителей самых разных наук и отраслей знания, от программистов до психологов.
Актуализирует обращение к проблеме сетевой идентичности и то,
что существование человека эпохи «после модерна» сложно помыслить вне интенсивных информационных потоков. Они оказывают беспрецедентное влияние на многие аспекты жизни современного человека, но особенно заметным это становится в системе образования, о чем, в частности, рассуждает в своих работах С. В. Иванова [5, с. 6]. Коммуникационное и информационное поле общества, все более смещающееся в виртуальное измерение, радикально отличается от реалий 40-50-летней давности. Эта сторона жизни наших современников, включенных в онлайн-пространство посредством разнообразных девайсов, все больше виртуализируется. Средства массовой коммуникации формируют унифицированные символические пространства, которые, обеспечивая своему потребителю состояния вовлеченности и присутствия, обладают не меньшей степенью убедительности, чем повседневная реальность, подчеркивает А. В. Костина [9]. Исследователи говорят и пишут о том, что проникновение виртуальности в социальную и индивидуальную жизнь становится настолько глубоким, что позволяет говорить о «виртуализации» общества, о становлении своего рода «виртуальных» или «сетевых» идентичностей, в большей или меньшей степени теряющих качество подлинности. Появляется новый субъект, порождаемый эрой постмодерна,— субъект, утративший самотождественность, изменчивый, настроенный на подвижную идентичность и принципиально отличающийся от субъекта эпохи «модерна» — стабильного, центрированного, демонстрирующего фиксированную идентичность. Отсюда—цель, которую мы ставим в нашем исследовании: выяснить, действительно ли виртуальная реальность становится серьезным конкурентом социальной реальности (тоже конструируемой в ходе интеракций), начиная обладать признаками достоверности, и может ли, исходя из этого, претендовать на подлинность сетевая идентичность?
Обращаясь к решению этой проблемы, мы базируемся на интегра-тивной теоретико-методологической парадигме, исходящей из структурно-конструктивистского понимания реальности. Система идентич-ностей как таковая тесно связана с институциональным устройством общества, она отражает и поддерживает социальную структуру. В традиционном обществе идентичность и социальная иерархия практически когерентны. Сохранение идентичностей является гарантом поддержания и воспроизводства социальной структуры (вспомним
конфуцианский принцип «исправления имен», провозглашающий социальную стабильность в качестве основы общественного миропорядка). В то же время система идентичностей в посттрадиционных обществах—обществах модерна — представляет собой достаточно подвижное образование, формируемое посредством горизонтальной и вертикальной социальной мобильности. Мы разделяем позицию австралийского исследователя М. Ф. Бендла, который полагает, что теоретической основой исследования современной идентичности — идентичности общества «после модерна» — является конструктивистский подход. Человек в разных жизненных ситуациях выполняет множество функций, вживается во множество ролей, переключаясь с одной на другую, идентифицируя себя с разными общностями и образами. Это проблематизирует саму идентичность как таковую, которая на индивидуальном уровне остается ядром личности, но ядром достаточно пластичным и подверженным манипуляциям. Для крайних версий конструктивизма характерно отрицание самого понятия ядра и представление идентичности целиком и полностью как продукта дискурса. Господство конструктивизма М. Ф. Бендл связывает с рядом проблем «самости» в современном мире, одной из которых выступает гибкость самоопределения индивида. Если в эпоху традиции и модерна идентичность определялась в терминах достаточно устойчивых либо предсказуемых социальных процессов и структур, то в настоящее время, когда эти структуры и процессы утратили свою стабильность, определение идентичности строится на изменчивых и неустойчивых основаниях, о чем свидетельствует и анализ сетевой идентичности [2, с. 63-64]. Конструктивистский подход позволяет говорить о множественности конкурирующих идентичностей современного человека, которых, в частности, Р. Фогельсон выделяет четыре: реальная, идеальная, негативная и предъявляемая. Реальная идентичность — это «я сегодня»; идеальная — то, каким я хочу быть; негативная, вызывающая страх — то, каким я не хочу быть, и, наконец, предъявляемая — тот набор образов, которые индивид транслирует другим людям с тем, чтобы повлиять на оценку ими своей идентичности [7].
Наряду с конструктивизмом приблизиться к постижению феномена множественной и сетевой — как ее частного случая — идентичности помогает постмодернистская методология, в частности теория симу-лякров, развиваемая в работах Ж. Делеза и Ж. Бодрийяра. Напомним,
что использование понятия «симулякр» восходит к античной традиции, к трудам Платона, понимавшего его как копию копии, претендующую тем не менее на обозначение оригинала. Постмодернистский дискурс меняет акценты смысловой нагруженности понятия «симу-лякр», рассматривая его не просто как подобие подобия, поскольку это лишь внешний эффект. В частности, для Ж. Делеза симулякр — это «иное», «становящееся», «вечно изменяющееся», «живущее различием». Ж. Бодрийяр обратился к исследованию социальных аспектов характерной для современности «утраты реальности» и становления «гиперреальности», характерным признаком которой является то, что знаки больше не обмениваются на означаемое, будучи замкнуты сами на себя. В данном контексте само существование социальной системы становится симуляцией, призванной скрыть отсутствие «глубинной реальности». В. А. Емелин, рассуждая о декларированной постмодернистами «смерти субъекта», отмечает, что в виртуальном пространстве «субъект обращается в собственный симулякр, и физически, телесно оставаясь в действительном мире, ментально переходит в мир виртуальный, в пространство симулякров, где наделяется новым телом, не имеющем ничего общего с телесностью. Налицо факт слияния субъекта и симулякра» [3, с. 86-89].
Существует принципиальное сходство ситуации постмодерна, ха-растеризующейся постоянными ролевыми и поведенческими переключениями в различных социальных ситуациях, с построенным по принципу гипертекста виртуальным пространством, дающим возможность пользователю «игры» с различными социальными ролями и формирующим на этой основе множественное «Я». Постмодернистская ситуация «утраты Я» и инсценировка индивидуальности через ее «фасады» имеет прямые аналогии с тем, что в сетевой коммуникации единственной реальностью личности оказывалась лишь реальность ее самопрезентации. И, наконец, состояние неопределенности эпохи постмодерна вызывало к жизни креативного субъекта, который, в силу отсутствия внятных социальных ориентиров, вынужден был самостоятельно выстраивать социальные отношения и конструировать собственную идентичность.
Иными словами, логика выстраивания идентичности в социальной реальности (как принято ее обозначать, Б2Б, face-to-face) и пространстве Сети (Интернет) во многом совпадает [1, с. 118-121]. Рассуждая
о характерной для эпохи постмодерна симуляции социальности, соединяющей самым причудливым образом действительное и воображаемое, можно провести аналогию с созданием виртуального образа, некоего «цифрового имиджа», выполняющего в том числе функцию привлечения внимания в сетевых ресурсах [13]. Цифровой имидж еще в большей степени, чем социальный, является специально синтезированным конструктом, который, отражая личностную и социальную идентичность, имеет тем не менее достаточно существенные отличия от них, так как представляет собой еще в большей степени идеальную, искусственно сгенерированную модель. В этой связи возникает вопрос о взаимном соответствии социальной и сетевой идентичностей, социального и цифрового имиджей.
Цифровой имидж помогает приблизить если не реальную, то сетевую идентичность к идеальной — тому, каким человек хочет быть, или, точнее, каким он хочет быть представлен,—что достигается посредством манипуляции предъявляемой идентичностью в сетевом взаимодействии. Иными словами, сетевая идентичность, за редким исключением, целерациональна, технологична, управляема. Здесь мы выходим на еще один интересный аспект проблемы идентичности. С одной стороны, человек в пространстве Сети склонен представлять себя в лучшем свете, чем есть на самом деле (так называемая «фундаментальная проблема атрибуции»). С другой стороны, по разного рода причинам человек может вести себя в Сети так, как ему действительно хочется (поиск информации контролируется не полностью; в крайнем случае можно скрыть свою личность через VPN), что дает исследователям шанс узнать подлинные мотивы человеческих действий и оценок, пускай и в обобщенном виде. Так, современное развитие статистики (big data) позволяет более трезво и отстраненно смотреть на то, как мы себя оцениваем и действуем: сайты знакомств позволяют в масштабах нескольких стран установить, к примеру, предрассудки, которые неосознанно направляют человека в момент выбора партнера. Соответственно, виртуальная идентичность может быть познавательным ресурсом для понимания нашей психологии.
И все-таки: насколько верно цифровой имидж отражает реальную идентичность? Отвечая на этот вопрос, надо иметь в виду, что за последние 30 лет это соотношение претерпевало существенные изменения. Для интернет-коммуникации периода конца 1990-х — начала
2000-х годов в силу ее технологических особенностей, предполагающих анонимность, гипертекстуальность и ограниченность сенсорного опыта, была характерна альтернативность виртуальных «Я-образов» пользователя, расширенные возможности «игры с идентичностью», что подчеркивает Е. П. Белинская. Имела место рассогласованность реальных и сетевых идентичностей в силу множественности и изменчивости последних, которые носили либо «компенсаторный» характер (сетевая идентичность — выражение идеализированного «Я» пользователя или отражение вытесненных его аспектов), либо «поисковый» (сетевая идентичность — новый опыт) [1, с. 32-33]. В первых интернет-сервисах: чаты, МИБз (Комментарий 1) коммуникация, опосредованная компьютером, носила скорее развлекательный характер, поэтому и идентичности принимали воображаемые, причем подчас уродливые, искажающие реальность формы и были неустойчивыми, обращают внимание Н. Н. Лепехин и А. В. Дубко [10]. Отличительной особенностью конструирования идентичностей является наличие (в реальном взаимодействии) и отсутствие (в интернет-коммуникациях) тела. Отсутствие физического воплощения давало свободу, недостижимую в реальном мире. Благодаря внетелесной и — до определенной степени — анонимной природе взаимодействий в Сети пользователи имели полный контроль над тем, что и как раскрывать о себе. Исключение физического контакта позволяло преодолеть преграды и создавать желаемую идентичность, причем для интернет-общения была характерна асинхрония, когда текстовая коммуникация не требовала немедленной реакции и давала возможность обдумать ответ. Наряду с этим Интернет 90-х годов прошлого века был достаточно враждебен неопытному пользователю: множество вирусов, непонятные ссылки; к тому же само устройство Сети не располагало к размещению в ней значительного объема личной информации.
О нивелировании принципиальных отличий конструирования социальной идентичности Б2Б и сетевой идентичности можно говорить, начиная с появления сервисов, связанных с жизненными потребностями и имеющих выход в реальность, например таких, как сайты знакомств (первый из них появился в 1995 году). Примерно в это же время появляются первые социальные сети, пионером среди которых был американский портал Classmates.com. Настоящий «бум» социальных сетей падает на период 2003-2004 года, но применительно к России он
сместился на несколько лет позже. Именно социальные сети способствовали радикальному изменению ситуации, способствуя раскрытию человеком собственной идентичности, провоцируя на коммуникацию и «шеринг» (от гл. share, делиться). Появился такой феномен, как «исповедь» на виртуальной стене в социальной сети. Даже не самые «продвинутые» пользователи почувствовали себя надежно «онлайн» и начали без оглядки выкладывать в сеть свои истории, фотографии и прочее. Люди стали доверять интернет-контенту и судить о положении вещей на основании информации в сети.
Иными словами, для интернет-коммуникации на платформе WEB2.0 было характерно «снятие» альтернативности сетевого и социального миров. Интернет-общение максимально приблизилось к F2F-взаимодействию: электронная почта и чаты доросли до IM-систем, типа Skype, ICQ, преодолевших асинхронию при помощи микрофонов и веб-камер. Анонимность постепенно преодолевается посредством паролей, имен, с постепенным переходом на настоящие имена или адреса электронных ящиков, с добавлением все новых идентифицирующих параметров [10, с. 145-146]. Последние данные демонстрируют, что пользователи социальных сетей предоставляют о себе преимущественно достоверную информацию, то есть социальные сети являются эффективным ресурсом для выражения реальной идентичности пользователя. Л. Ф. Косенчук отмечает, что исследование, проведенное еще в 2010 году американскими и немецкими учеными, подтвердило эту гипотезу. Авторы обосновали и подтвердили экспериментально, что социальные сети транслируют различные аспекты личности, такие как ближайшее окружение, внешность, интересы, симпатии и антипатии, образы поведения, которые в целом представляют достоверную информацию о человеке, хотя отдельные положения и могут быть идеализированы. Большинство пользователей открыто заявляют о себе, проецируя реальную идентичность в виртуальную среду. Формы самопрезентации индивида в Интернете, такие как ник, аватар, страница в социальной сети благодаря свободе их конструирования привлекательны для пользователей как символические объекты, отражающие подлинную сущность «Я» [8]. Для конструирования сетевой идентичности сейчас в большей степени характерно не выдумывание новых, не связанных с реальностью сущностей, а модифицирование и приукрашивание сущности, используемой в реальной жизни. Поскольку
интернет-коммуникации становятся продолжением повседневных контактов из реального мира, сетевая идентичность должна сразу отсылать к идентичности, презентуемой в Б2Б взаимодействиях, а потому должна быть достаточно единообразной с «Я» из реальной жизни. Качество интернет-коммуникации растет, предоставляя пользователям новые возможности и ресурсы, изменяя и оптимизируя процедуры согласования мнений и принятия решений. Не случайно Г. В. Сорина и М. В. Виноградов вводят понятие «сетевого субъекта принятия решений», подчеркивая эффективность системы коммуникаций на основе использования сетевого пространства, обеспечивающего принципиальный диалог и полилог [12, с. 66].
В сетевом пространстве люди выражают так называемые «потенциальные» и «желаемые», или, согласно Р. Фогельсону, «идеальные» сущности — иначе говоря, возможные для этого человека, но по какой-то причине не реализуемые. Сетевая идентичность становится «виртуальной оболочкой» реальной идентичности. При этом, по мнению О. С. Жаровой, стремление к самопозиционированию посредством постов в Инстаграме, выплеск эмоций в комментариях в виде исповедей и субъективного анализа окружающего мира, сумбурные регулярные выкладки по поводу собственных целей, планов и задач — все это похоже на доказательства собственной значимости, побег от повседневности и одиночества [4, с. 31]. Не исключая подобную мотивацию, полагаем, что сетевая идентичность, инициирующая активную и пассивную сетевую коммуникацию (наличие / отсутствие «лайков», перепостов, комментариев) имеет и другие цели — обмен информацией, обсуждение в сообществе «друзей» или «подписчиков» интересных и важных тем, имея в виду практическое преодоление в ходе такой интеракции территориальных границ и расстояний. В этом отношении особую значимость приобретают такие ресурсы информационного общества, как личные сайты. При этом необходимо иметь в виду, что, как и в реальном взаимодействии, качество общения в Сети определяется степенью развития личности, уровнем интеллекта, морально-нравственной доминантой и т.п. Сегодня один из наиболее доступных способов поиска информации о человеке, работающем, в частности, в сфере образования и науки,—это обращение к сетевым ресурсам и различным интернет-платформам, включая не только личные страницы в Facebook или «ВКонтакте», но и, например, «карточку» в электронной библиотеке
еИБКЛЯУ. В этом отношении, отвечая на поставленный нами вопрос, можно отметить, что виртуальная реальность становится не столько конкурентом, сколько дополнением социальной реальности, позволяющим преодолевать расстояния и осуществлять самостоятельный поиск специалиста определенного профиля. Разумеется, не исключается и то, что эта информация может быть использована не только во благо, но и во вред человека. Именно поэтому модераторы сайтов предостерегают пользователей от размещения фотографий и информации о несовершеннолетних детях, о других людях без их согласия. Есть плюсы и минусы и в том, что информация широко и полновесно представляется в Сети. Пристальное внимание к ней надзорных органов может привести не только к обеспечению безопасности пользователей, но и к тотальной слежке за ними; социальные сети, аккумулируя желания и мысли пользователей, продают информацию рекламодателям; сетевое пространство становится ареной политической агитации и пропаганды и т.д.
Отдельный интерес гуманитариев и в особенности психологов вызывают люди с высоким уровнем сетевой активности и выраженной сетевой идентичностью. Как свидетельствует проведенный анализ, согласно данным Н. С. Козловой, такие личности не отличаются болезненной вовлеченностью в Сеть, и в целом влияние виртуального мира на них нельзя назвать негативным. Сами они его оценивают сугубо позитивно, их эмоциональная мотивационная сфера, субъективное благополучие также не характеризуются проблемами. Однако сетевая идентичность, как правило, искажает реальную, переориентируя ее исключительно на индивидуальный уровень, в то время как социальный — очевидно, в контексте коллективного,— исчезает [6, с. 120]. Другие исследователи — в частности, О. В. Славинская — подчеркивают что, несмотря на тенденции сближения позиционирования субъектов в сетевом и реальном пространстве, наряду с приукрашиванием собственного «Я» в Сети все еще распространено и радикальное изменение ролей. Наиболее яркие проявления экспериментирования с идентичностью — виртуальная «смена пола» и девиантное поведение; оба эти явления широко представлены в Интернете. Ложная идентичность в Сети является серьезной межличностной проблемой, которая сопровождает заинтересованных в предъявлении ложной информации лиц. Личностные качества, которые в ситуации реального
взаимодействия довольно очевидны (например, возраст, внешний вид или социальный статус), в интернет-коммуникации могут изменяться и симулироваться сколько угодно. Это сохраняет возможности для манипуляции и обмана, что представляется особенно опасным для юных участников сетевого взаимодействия [11, с. 193]. Тем не менее сегодняшние электронные ресурсы позволяют достаточно просто избежать попыток ввести пользователя в заблуждение: необходимо вызывать участника коммуникации на прямой диалог посредством перехода, например, к аудио- или видеообщению.
Резюмируя, можно сделать следующий вывод. Сегодня сетевая идентичность и отражающий ее цифровой имидж является важным компонентом социального продвижения, которое перетекает в интернет-пространство. Сетевая идентичность является продолжением идентичности реальной, при этом они имеют тенденцию к сближению, когда в онлайн-идентичности четко представляют F2F идентичности. Тем не менее однозначной оценки сетевых идентичностей у исследователей нет: есть критически воспринимающие фиктивные идентичности как небезопасный для общества маскарад, есть поддерживающие поиск своего «Я», остающегося скрытым в ситуациях F2F. Этот феномен эпохи «после модерна» требует внимания и постоянной рефлексии представителями социально-гуманитарного знания. В любом случае, степень востребованности и узнаваемости специалиста в разы увеличивается благодаря представленности в виртуальном пространстве и наличия «цифрового имиджа». С этой точки зрения тезис «если тебя нет в сетевом пространстве, тебя нет вообще», представляется оправданным.
Комментарии
1) MUD — Multi User Dungeon, Dimension или Domain — текстовая многопользовательская компьютерная игра, в которой присутствуют элементы ролевой игры и обязательно чат, как правило, разделенный на каналы.
Литература
1. БелинскаяЕ. П. Взаимосвязь реальной и виртуальной идентичностей пользователей социальных сетей // Образование личности. 2016. № 2. С. 31-39.
2. БендлМ. Ф. Кризис «идентичности» в эпоху высокого модерна // Социальные и гуманитарные науки. Серия 11. Социология. Реферативный журнал. 2003. №2. С. 62-67.
3. ЕмелинВ. А. Симулякры и технологии виртуализации в информационном обществе // Национальный психологический журнал. 2016. № 3(23). С. 86-97.
4. Жарова О. С. Идентичность личности в мире виртуальной интерактивности // Восточно-европейский научный вестник. 2016. № 2. С. 31-32.
5. Иванова С. В. Дидактический концепт в эпоху постмодерна // Ценности и смыслы. 2015. № 3(37). С. 6-13.
6. Козлова Н. С. Реальная и виртуальная идентичность // Социум и власть. 2015. № 2. С. 118-121.
7. КороленкоЦ. П., ДмитриеваН. В., Загоруйко Е. Н. Идентичность в норме и патологии: монография. Новосибирск: НГПУ, 2000. 256 с.
8. КосенчукЛ. Ф. Концепции виртуальной или сетевой идентичности: критический анализ [Электронный ресурс] // Современные проблемы науки и образования. Электронный научный журнал. 2014. № 5. Режим доступа: https://www. science-education.ru/ru/article/view?id=14630 (дата обращения: 16.04.2017).
9. Костина А. В. Кризисное состояние идентичности в современном мире: причины и предпосылки // Знание. Понимание. Умение. 2009. № 4 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2009/4/Kostina_ Recessionary (дата обращения: 16.04.2017).
10. Лепехин Н. Н., Дубко А. В. Доверие к виртуальной идентичности в интернет-среде // Вестник СПбГУ. Серия 12. 2011. Выпуск 4. С. 145-151.
11. Славинская О. В. Склонность личности к искажению информации о себе: виртуальные идентичности и самопрезентация // Научные труды Республиканского института высшей школы. 2015. № 15-2. С. 192-198.
12. СоринаГ. В., ВиноградовМ. В. Субъект принятия решений: становление и деятельность // Ценности и смыслы. 2013. № 4 (26). С. 59-72.
13. СпичеваД. И. Проблема обретения идентичности человеком цифровой эпохи [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://connect-universum.tsu.ru/ blog/1161.html (дата обращения: 16.04.2017).
14. Ivanova S. V., ElkinaI. M. Education quality in the postindustrial society // Сборник научных трудов The European Proceedings of Social & Behavioural Sciences (EpSBS), 2017. С. 356-364.
References
• BelinskajaE.P Vzaimosvjaz' real'noj i virtual'noj identichnostej pol'zovatelej social'nyh setej // Obrazovanie lichnosti. 2016. № 2. S. 31-39.
• BendlM. F. Krizis «identichnosti» v jepohu vysokogo moderna // Social'nye i gu-manitarnye nauki. Serija 11. Sociologija. Referativnyj zhurnal. 2003. №2. S. 62-67.
• Emelin V A. Simuljakry i tehnologii virtualizacii v informacionnom obshhestve // Nacional'nyj psihologicheskij zhurnal. 2016. № 3(23). S. 86-97.
• Ivanova S. V. Didakticheskij koncept v jepohu postmoderna // Cennosti i smysly. 2015. № 3(37). S. 6-13.
• Ivanova S. V., Elkina I. M. Education quality in the postindustrial society // Sbornik nauchnyh trudov The European Proceedings of Social & Behavioural Sciences (EpSBS), 2017. S. 356-364.
• Korolenko C. P., Dmitrieva N. V., Zagorujko E. N. Identichnost' v norme i patologii:
monografija. Novosibirsk: NGPU, 2000. 256 s.
• KosenchukL. F. Koncepcii virtual'noj ili setevoj identichnosti: kriticheskij anal-iz [Jelektronnyj resurs] // Sovremennye problemy nauki i obrazovanija. Jelektronnyj nauchnyj zhurnal. 2014. № 5. URL: https://www.science-education.ru/ru/article/ view?id=14630 (data obrashhenija: 16.04.2017).
• Kostina A. V. Krizisnoe sostojanie identichnosti v sovremennom mire: prich-iny i predposylki // Znanie. Ponimanie. Umenie. 2009. № 4 [Jelektronnyj resurs]. URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2009/4/Kostina_Recessionary (data obrashhenija: 16.04.2017).
• KozlovaN. S. Real'naja i virtual'naja identichnost' // Socium i vlast'. 2015. № 2. S. 118-121.
• LepehinN. N., Dubko A. V Doverie k virtual'noj identichnosti v internet-srede // Vestnik SPbGU. Serija 12. 2011. Vypusk 4. S. 145-151.
• Slavinskaja O. V. Sklonnost' lichnosti k iskazheniju informacii o sebe: virtual'nye identichnosti i samoprezentacija // Nauchnye trudy Respublikanskogo instituta vysshej shkoly. 2015. № 15-2. S. 192-198.
• Sorina G. V., VinogradovM. V. Sub'ekt prinjatija reshenij: stanovlenie i dejatel'nost' // Cennosti i smysly. 2013. № 4 (26). S. 59-72.
• SpichevaD. I. Problema obretenija identichnosti chelovekom cifrovoj jepohi [Jelektronnyj resurs]. URL: http://connect-universum.tsu.ru/blog/1161.html (data obrashhenija: 16.04.2017).
• Zharova O. S. Identichnost' lichnosti v mire virtual'noj interaktivnosti // Vostochno-evropejskij nauchnyj vestnik. 2016. № 2. S. 31-32.
