CC BY
74
УДК 1(091)
Д.В. Ратушина*
сЕргЕй гессен о Ф.м. достоЕвском: эволюция философского пути**
Статья представляет собой философско-биографическую реконструкцию идейной эволюции С.И. Гессена, в которой заметную роль сыграло его обращение к работам Ф.М. Достоевского. Очерки о Федоре Михайловиче были написаны в эмиграции, что объясняется, с одной стороны, духовными потребностями деятелей русского зарубежья, а с другой стороны - логикой философской мысли самого С.И. Гессена.
Ключевые слова: русская эмиграция, С.И. Гессен, Ф.М. Достоевский, «Современные Записки», религиозная философия
Sergey Hessen about Fyodor Dostoevsky: the evolution of philosophical way.
DARYA V. RATUSHINA (Moscow Pedagogical State University)
The article is built around philosophical and biographical reconstruction of Sergey Hessen's ideological evolution, in which the reflections on the works of Fyodor Dostoevsky played a significant role. The fact that his essays on F. Dostoevsky were written while in emigration can be explained, on one hand, by spiritual needs of the key figures of Russian emigration, on the other hand, by the very logic of Hessen's philosophical thought.
Keywords: Russian emigration, S.I. Hessen, F.M. Dostoevsky, «Sovremennye Zapiski», religious philosophy
Интерес к творчеству Ф.М. Достоевского возник у Сергея Иосифовича Гессена в эмиграции, в пражский период (1922-1934). В это время он приобретает известность в русских и немецких кругах благодаря своим работам по педагогике. Но сам он, не скрывая свою безусловную увлеченность педагогической теорией, выделяет для себя четыре исследовательских перспективы: теоретическая философия, социальная философия, философия образования и очерки о Ф. Достоевском, В. Соловьеве и Л. Толстом.
Творчество Достоевского влияло на Гессена в течение всей жизни (хотя характер этого влияния менялся). В детстве отец - известный юрист и публицист И.В. Гессен - знакомил будущего философа с русской классической литературой [4, с. 777],
а позднее сам Сергей Гессен общался и с литераторами, и с философами, которые не обходили вниманием работы Достоевского. Но надо представить себе атмосферу оторванной от России и русского языка эмиграции, чтобы понять, почему именно в этот период он обращается к Достоевскому - не как рядовой читатель, а как философ, осмысляющий этическую проблему добра и зла.
Что же касается культурно-исторических обстоятельств, развернувших Гессена к философии Достоевского, то здесь, надо полагать, особую роль сыграло его участие в работе организованного А. Бемом, литературоведом и активным деятелем русского зарубежья, Семинария по изучению Достоевского при Русском народном университете в Праге. Там Гессен, в частности, выступил
* РАТУШИНА Дарья Владимировна, аспирант кафедры философии Института социально-гуманитарного образования Московского педагогического государственного университета. E-mail: ratynchik@yandex.ru © Ратушина Д.В., 2015
** Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ. Проект № 15-33-01039.
с докладом «Ступени Добра в "Братьях Карамазовых"», который позднее в течение нескольких лет превратится в серию статей, опубликованных в журнале «Современные Записки». Но Семинарий был лишь одним из проявлений интереса интеллектуальной эмигрантской среды к творчеству Достоевского. Ф.А. Степун называл Достоевского пророком: «...из всех современников, - писал Федор Августович, - только он один в бунтарских идеях Ткачева-Нечаева уловил сущность коммунистического рационализма и большевистского безумия» [6, с. 684], и его свершившиеся пророчества эхом отзывались в умах философов-эмигрантов. Характеристике Степуна созвучно и рассуждение Вышеславцева, который также обратился в эмиграции к прозрениям Достоевского, различившего задолго до победы большевизма то, что несли его ростки, - «хаос, бессмыслицу, дикое нагромождение добра и зла» [6, с. 589]. И естественно, что Гессен, вникая в этическую проблематику, анализируя «ступени добра и зла», обращается именно к Достоевскому. Позднее он скажет о результатах своей работы именно в контексте идей Достоевского: «Считаю, что - это самое значительное, а в смысле формы и самое совершенное, что я вообще когда-либо написал» [8, т. 3, с. 126]
Исследование философского пути Гессена не сводится к реконструкции культурно-исторического контекста, но требует обращения к «маргинальным текстам»: черновикам, конспектам, письмам [10]. В данной статье основным материалом для осмысления интеллектуальной и экзистенциальной мотивации Гессена является многотомник «Архив переписки "Современных Записок"» [8]. Публикация переписки одного из выдающихся журналов эмиграции стала значимым событием для исследователей русской культуры. Данное издание весьма упрощает работу по реконструкции творческого пути С.И. Гессена, но самая важная часть работы остается за исследователем: поиск ответа на вопрос, почему для современных философов важен этот путь.
Впервые Гессен упоминает о намерении написать статью о Достоевском в конце 1925 г. в письме к М. Вишняку, редактору «Современных Записок». «Прельщает меня, - пишет он, - еще тема "Идея добра в 'Братьях Карамазовых'" (я читал здесь на эту тему имевший успех доклад)» [8, т. 3, с. 115]. Но через пару месяцев он уточняет: «.. .несколько лекций и докладов в связи с философской частью моей работы» вызвали «прения» [8, т. 3, с. 115]. Именно эти обсуждения утвердили его намерение написать статью на эту тему. Гессен планирует переработать свой доклад к лету 1926 г.,
но одновременно берется за, казалось бы, небольшую работу об австрийской программе социально-демократической партии (по итогам поездки в Австрию). Эта работа дается ему тяжело, а написание статьи о Достоевском и вовсе тормозится. «Простите, что так задержал ее, - пишет Гессен Вишняку. - Виновато в этом - мое неожиданное для меня самого поглупение. В самом деле (оттого ли, что перестал курить?), я работаю сейчас гораздо медленнее и хуже» [8, т. 3, с. 122-124]. Более вероятной причиной здесь является ухудшение здоровья С.И. Гессена и последующая операция. И только весной 1927 г. он вплотную приступает к написанию «Идеи добра...», планируя одновременно написать еще статью «Два пути» [8, т. 3, с. 128-129]. Последняя работа должна была стать как бы эпилогом к большому корпусу статей «Проблемы правого социализма» (выходивших с 1924 г. по 1927 г.) и переходом к «Идее добра...». Но «Два пути» так и не были написаны.
В процессе редактуры «Идея добра.» разбивается на две статьи: «Трагедия добра в «Братьях Карамазовых» Достоевского» [5] и «Борьба утопии и автономии добра в мировоззрении Ф.М. Достоевского и В. Соловьева» [3]. Вторая статья была превращена в 7 главу «Идеи добра» и, как замечал Гессен в письме Вишняку, она «...заострена против наших религиозных философов, ссылающихся на Достоевского для подтверждения своей «теономии», существо которой остается у них соблазнительно-неопределенным и способным продвинуть всякую контрабанду славянофиль-ско-евразийско-деспотического-идеократическо-го характера» [8, т. 3, с. 129]. Также, добавляет он, именно эта часть служила переходом к статье «Два пути». Мысль, высказанная Гессеном в письме, очень показательна в отношении идейной ситуации, сложившейся к тому времени внутри «Современных Записок». Один из редакторов -М. Вишняк, с которым Гессен был в дружеских отношениях, - занимал достаточно жесткую позицию по отношению к религиозным философам и их статьям. Это отразилось в дальнейшем как на публикациях Гессена в этом журнале, так и на его социально-философских воззрениях. Тем не менее, редколлегия «Современных Записок» не разделяла мнение Вишняка и даже ввела «квоту» [2, с. 255], по которой в каждом выпуске журнала должна была выходить статья религиозно-философского характера. Существование философской «квоты» вызывало самые острые споры. Не использовать ее было нельзя, а публикации нередко вызывали боль и горечь у редколлегии. Так, М. Вишняк писал консультанту журнала Ф. Сте-
пуну 23 июня 1928 г.: «"Современные записки" изменили свой курс, они плавают в стихии мне враждебной, - и во всяком случае в такой, в которой мне как редактору делать нечего» [2, с. 261]. И позже, 7 марта 1929 г., И. Бунакову-Фондамин-скому: «Все, что ты считаешь "гвоздями журнала" - Флоровский, Федотов, Маклаков и Степун <...> - все рвет и ранит, как подлинный гвоздь» [2, с. 259]. И если Н. Бердяев и Г. Федотов появлялись на страницах «Современных Записок», то в силу идейных разногласий внутри редколлегии сотрудничество с С. Франком и С. Булгаковым не сложилось, а, к примеру, В. Зеньковского стали печать только после ухода Вишняка.
Для понимания такого положения дел в эмигрантской периодике нужно снова обратиться к тому времени, когда Гессен работал в «Логосе». Дело в том, что журналы в дореволюционной России и позже в эмиграции, были не просто сборниками статей, они являлись интеллектуальными платформами с различными философскими установками и интересами. В.Н. Белов, современный исследователь философии Гессена, отмечает, что «коренное неприятие» западниками в лице авторов «Логоса» религиозных философов, имеющих истоки философствования от славянофилов, в некотором смысле является предубеждением. «Прежде всего здесь не принимается во внимание именно философский уровень восприятия философской позиции. Во-первых, акцентируется внимание на внешних, часто трансформированных конкретной социально-политической ситуацией, проявлениях этой самой позиции. Во-вторых, не учитывается процесс эволюции взглядов участников спора. Возьмем любого из троих отцов-основателей «Логоса» - Степуна, Яковенко, Гессена -и у каждого из них найдем непростое отношение к русской религиозно-философской традиции». [1, с. 63]
Итак, статьи Гессена о Достоевском выходят в «Современных записках» в 1928 г. и 1931 г. и получают весьма положительные отзывы в «широких кругах», что побуждает его к написанию «Трагедии зла (философский образ Ставрогина)», фактически ставшей приложением к статье «Трагедия Добра...». Работая над статьей «Трагедия зла...» в 1930 г. Гессен предлагает ее «Современным Запискам». Он ждет ответа около двух лет, и, получив отказ, публикует ее в журнале «Путь» в конце 1932 г. В это время в «Современных Записках» происходит раскол - М. Вишняк покидает редакцию, и еще одна задуманная Гессеном статья «Христологическое доказательство бытия Божия у Достоевского» не находит в этом журнале откли-
ка. Позже, уже в Варшаве, около 1940 г., наброски этой статьи вошли в большой очерк «Философия религии Достоевского», и по задумке Гессена, вместе с предыдущими статьями о Достоевском и Толстом, должны были составить книгу «Добро и зло в понимании русских мыслителей». Но, как он сам повествует в жизнеописании, книга сгорела 1944 г. во время Варшавского восстания. Копия книги на немецком языке так же не сохранилась... [4, с. 785].
Влияние осмысления творчества Достоевского на мировоззрение С.И. Гессена можно продемонстрировать, обратившись к его воспоминаниям. В своем жизнеописании мыслитель отмечает, что в детстве он был религиозен, ходил в католическую церковь и был заворожен «всенощными в субботы» [4, с. 776]. Однако в четвертом классе наступает религиозный кризис, он попадает под влияние старшего ученика, убежденного толстовца, и однажды «на уроке Закона Божьего» у него забирают нелегальное издание «Евангелия» Толстого. К этому времени, пишет Гессен, он стал «...если не атеистом, то противником всяческой церковности». Такие убеждения он сохраняет до начала 1930-х гг. Но в своих поздних статьях о Достоевском он все чаще обращается к религиозной тематике. В «Моем жизнеописании» Гессен упоминает и о «Философии воспитания» (рукопись этой его книги также сгорела), излагает ее план, в котором явно прослеживается его опыт приобщения к идейной стилистике Достоевского. А еще позже Гессен напишет очерк, который будет издан лишь после его смерти: «О платоновских и еванге-левских добродетелях» [4, с. 907], где он разовьет концепцию деятельной любви как пути к познанию Бога.
Некоторые исследователи творчества Гессена отмечают, что его размышления о философских проблемах, представленных в книгах Достоевского, являются своеобразным «преодолением» кантовского формализма [9] (примечательно, что в рабочем архиве Гессена статьи о Достоевском лежали в одной папке со статьями о немецком мыслителе). Действительно, Гессен называл себя учеником Канта, редактировал журнал «Логос». И даже в 1925 г. в рецензии на книгу Гурвича «Fichtes System der Konkreten Ethik» он ставил себе задачу обоснования нравственности как автономной и самостоятельной области, не нуждающейся в религиозном оправдании [6]. Но если смотреть на эволюцию взглядов Гессена, то можно увидеть не столько «преодоление» Канта, сколько переосмысление и попытку синтеза кан-товского категорического императива с религиоз-
но-этическими принципами Достоевского (примечательно, что подобным путем пойдет позже Я.Э. Голосовкер). Воплощение единства этической сущности личности и политической структуры государства Гессен увидел в диалогах Платона. Вдохновляясь, в частности, его учением о душе: колеснице с двумя конями и возничим (страстным, яростным и разумным началом в человеке), Гессен видит в братьях Карамазовых ступени Добра. Старший брат, Дмитрий более всех похож на отца, но в нем страсти не служат твердой основой бытия. Он уже мучается выбором Добра и Зла. Дмитрий воплощает в себе естественную ступень Добра, «как оно раскрывается на пороге природы, до всякой рефлексии». Добро являющееся предметом рефлексии Достоевский воплотил в образе Ивана, где разум и рассудок возведены в жизненный принцип. Добро Ивана лежит в области кан-товской этики, в долженствовании. Высшая ступень Добра представлена в образе Алеши - Добро как любовь. Леша лучше понимал «содержание» человеческой души, нежели руководимый страстью Дмитрий или абстрактным долгом Иван. Но в троих братьях также присутствовали и три зла или, как уточняет Гессен, три греха: чувственно-витальный (любострастие и гнев - Дмитрий), душевно-рациональный (гордость - Иван) и ду-ховно-волюнтарный (уныние - Алеша). И не может быть абсолютного добра - это уже царство Божие, и абсолютного зла - это уже небытие. Трагедия Добра заключается в том, что оно своими силами побороть зло не может [2]. Именно в связи со ступенями Добра Гессен писал о стремление разработать многоэтажную теорию реальности с вершиной теории духовного бытия. Дмитрий Карамазов отражает низкий уровень «биологического бытия», Иван Карамазов находится на уровне «общественного бытия», плану «духовной культуры» соответствует образ Алеши Карамазова, а плану «благодатного бытия» - старец Зосима. Это также соответствует плану неизданной «Философии воспитания» [4, с. 807].
Вторая статья «Борьба утопии и автономии добра в мировоззрении Ф.М. Достоевского и В. Соловьева» дает представление о том, что случилось между периодами жизни Гессена, когда он тайно читал Толстого и когда религия становится предметом его интересов. Предтечей к этой статье и основой для ее понимания является другая его статья - «Крушение утопизма». В ней раскрывается опасность утопического мышления, которое ведет к узко прагматическому отношению к действительности. Утопизм, по мнению Гессена, перерождается в две крайности: рационализм,
порождающий власть меньшинства над большинством, и мистицизм, оборачивающийся непротивлением злу. Утопизм, говорит Гессен, всегда есть отрицание исторического опыта. Ведь искусство, наука, религия, право и государство - это не просто средства для достижения целей, верховенства человека над природой, они есть сами по себе ценность, образующая культуру. Исторически подлинная культура всегда является воплощением цели-задания, которое никогда не может быть исполнено и достигнуто целиком и полностью, так как оно неисчерпаемо и превышает всякие формы своего эмпирического воплощения. Если цель-задание это идеал, то предание - есть воплощение целей-заданий в пространстве истории. Утопия же ставит мнимые цели-задания без помощи предания, игнорируя его, она создает ничто из ничего, и потому только разрушает. Но и полное отрицание новшеств тоже крайность. Предание оживает только в акте творчества [4, с. 43-60].
Изменение отношения к религиозной философской традиции выразилось у Гессена в его «Крушении утопизма» и «Борьбе утопии и автономии добра в мировоззрении Ф.М. Достоевского и В. Соловьева». В своем сравнительном анализе Гессен отдает симпатию Достоевскому, который подошел к решению проблемы автономного Добра, используя средства художественной интуиции. В схематичном виде проблему можно обозначить так: автономное добро находится в высшем божественном мире, но одновременно является делом человеческой свободы. Гессен выводит формулу возможности автономного добра: «Истинная автономия утверждает, напротив, укорененность добра в сверхблагом Абсолютном начале, и так как Абсолютное одинаково пребывает по ту сторону как добра, так и бытия, то утверждение укорененности добра в Боге не означает отпада назад к точке зрения зависимости добра от бытия. Добро есть самостоятельный, самобытный путь к Богу, независимый от пути знания, доступный одинаково мудрым и неразумным» [4, с. 710]. Это то, что говорил старец Зосима, та самая ступень Добра. Путь Добра, не зависимый от познания мира или Бога. Таким образом, Гессен отделяет этику и от утопичных теорий, и от ортодоксальной религии. И в таком контексте публикация «Трагедии зла (философский образ Ставрогина)» в журнале «Путь», являвшийся печатным «органом русской религиозной мысли», показывает, что Гессен изменил свое отношение и к способам обоснования этического идеала, и к русской религиозно-философской традиции.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Белов В.Н. С.И. Гессен в истории русского неокантианства // Кантовский сборник. 2014. № 47.С. 59-65.
2. Вокруг редакционного архива «Современных Записок» (Париж, 1920-1940): Сборник статей и материалов / Под ред. О. Коростелева и М. Шрубы. М.: Новое литературное обозрение, 2010.
3. Гессен С.И. Борьба утопии и автономии добра в мировоззрении Ф.М. Достоевского и В. Соловьева // Современные Записки. 1931. Кн. 45. С. 271-305; Кн. 46. С. 321-351.
4. Гессен С.И. Избранное / Сост., авт. вступ. ст. и коммент. Е.Л. Петренко; авт. коммент. М.И. Иванов и ТВ. Иванова. М.: РОССПЭН, 2010.
5. Гессен С.И. Трагедия добра в «Братьях Карамазовых» Достоевского // Современные Записки. 1928. Кн. 35. С. 308-338.
6. Гессен С.И. G. Gurwitsch. Fichtes System der Konkreten Ethik // Современные Записки. 1925. Кн. 24. С. 455-460.
7. Переверзев В.Ф. Достоевский и революция // «Бесы». Антология русской критики. М.: Согласие, 1996.
8. «Современные записки» (Париж, 1920— 1940). Из архива редакции. В 4 т. / Под ред. О. Коростелева и М. Шрубы. М.: Новое литературное обозрение, 2014.
9. Самойлов Д.М. Рецепция морального учения И. Канта в сочинениях С.И. Гессена // Вестник ПТГУ. 2012. № 39. С. 43-57.
10. Щедрина Т.Г. Публикации или реконструкции? Проблемы текстологии в историко-философском исследовании // Вопросы философии. 2008. № 7.С. 130-140.
REFERENCES
1. Belov, V.N., 2014. S.I. Gessen v istorii russkogo neokantianstva [Sergey Hessen in the history of Russian Neo-Kantianism], Kantovskiy sbornik, no. 47, pp. 59-65. (in Russ.)
2. Korostelev, O. and Shruba, M. eds., 2010. Vokrug redaktsionnogo arkhiva «Sovremennykh Zapisok» (Parizh, 1920-1940) [The editorial archives of "Sovremennye Zapiski" (Paris, 1920-1940)]. Moskva: Novoye literaturnoye obozreniye. (in Russ.)
3. Gessen, S.I., 1931. Bor'ba utopii i avtonomii dobra v mirovozzrenii F.M. Dostoyevskogo i V. Solov'yeva [The struggle of utopia and autonomy of good in Fyodor Dostoevsky's and Vladimir Solovyov's worldview], Sovremennyye Zapiski, kn. 45, pp. 271-305; kn. 46, pp. 321-351. (in Russ.)
4. Gessen, S.I., 2010. Izbrannoye [Selected works]. Moskva: ROSSPEN. (in Russ.)
5. Gessen, S.I., 1928. Tragediya dobra v «Brat'yakh Karamazovykh» Dostoyevskogo [The tragedy of good in Dostoevsky's "The Brothers Karamazov"], Sovremennye Zapiski, kn. 35, pp. 308-338. (in Russ.)
6. Gessen, S.I., 1925. G. Gurwitsch «Fichtes System der Konkreten Ethik» [Review of G. Gurwitsch «Fichtes System der Konkreten Ethik»], Sovremennyye Zapiski, kn. 24, pp. 455-460. (in Russ.)
7. Pereverzev, V.F., 1996. Dostoyevskiy i revolyutsiya [Dostoevsky and the revolution]. In: "Besy". Antologiya russkoy kritiki. Moskva: Soglasie. (in Russ.)
8. Korostelev, O. and Shruba, M. eds., 2014. «Sovremennye zapiski» (Parizh, 1920-1940). Iz arkhiva redaktsii. [«Sovremennye zapiski» (Paris, 1920-1940). From the editorial archives]. Moskva: Novoye literaturnoye obozreniye. (in Russ.)
9. Samoylov, D.M., 2012. Retseptsiya moral'nogo ucheniya I. Kanta v sochineniyakh S.I. Gessena [Perception of Immanuel Kant's moral teaching in the writings of S.I. Hessen], Vestnik PTGU, no. 39, pp. 43-57. (in Russ.)
10. Shchedrina, T.G., 2008. Publikatsii ili rekonstruktsii? Problemy tekstologii v istoriko-filosofskom issledovanii [Publications or reconstructions? Problems of textual criticism in the context of history of philosophy reserach], Voprosy filosofii, no. 7, pp. 130-140. (in Russ.)
