CC BY
53
УДК 811.161.1: 81'42
О. И. Северская
«Сердце в груди бьется, как птица...» :«птичье сердце» в системе компаративных тропов русской литературы XIX-XXI вв.
Работа выполнена при поддержке РФФИ (грант № 150604621) в ИРЯ им. В. В. Виноградова РАН.
В статье рассматриваются слова-концепты птица и сердце и объединяющие их компаративные тропы. Корпусное исследование выполнено на материале русской поэзии и прозы XIX-XXI вв. Автор анализирует устойчивые сравнения птичьих и человеческих сердец, в частности, в орнитологии и медицине, и их отражение в языковом сознании. Материал показывает, что сердце оказывается чрезвычайно деятельным органом, копирующим действия, типичные для птиц, которые и составляют предмет сравнения. Признаки, обусловливающие метафорический перенос, встраиваются в понятийные кластеры «полет», «пение», «нрав», «поведение», «внешний вид», «обитание», «жизнь/смерть». Представление сердца в образах певчих птиц связано с пониманием творчества и творческого диалога во внутреннем коммуникативном пространстве. Рассматриваются как контактные, так и дистантные сопоставления птицы и сердца в широком тропеическом контексте, в пределе, равном тексту, которые составляют особенность современной литературы.
Ключевые слова: слова-концепты; птица; сердце; сравнение; метафора; образ; компаративные тропы; лексико-семантическая аттракция; русская литература; поэзия; проза; корпусный анализ.
O. I. Severskaya
«Heart beating like a bird...»: («bird heart» in the system of comparative tropes in Russian literature of the XIX-XXI centuries)
The article deals with verbal concepts bird and heart, and comparative tropes, connecting them. Corpus study is made on the material of Russian poetry and prose of the XIX-XXI centuries. The author analyzes the sustainable comparison of avian and human hearts, particularly in ornithology and medicine, and their reflection in the linguistic consciousness. The material shows that the heart is an extremely active organ, copying the actions typical of birds that are the subject of comparison. Attributes that determine metaphorical transfer are embedded in the conceptual clusters «flight», «singing», «character», «behavior», «appearance», «habitation», «life/death». Metaphorization of the heart in the images of songbirds is related to the understanding of creativity and creative dialogue in the internal communication space. The author discusses both contact and distant correlations of birds and hearts in a wide trope context sometimes equal to the text, that is the hallmark of contemporary literature.
Key words: verbal concepts; bird; heart; comparison; metaphor; image; comparative tropes; lexical-semantic attraction; Russian literature; poetry; prose; corpus analysis.
Сердце с птицей сравнивают не только в художественной литературе. Например, медики прибегают к подобному сравнению при описании приступа учащенного сердцебиения - тахикардии: «сердце колотится о ребра, о грудную клетку, пойманной птицей», с большой частотой 120-150 ударов в минуту [5]. А орнитологи, напротив, сопоставляют птичье сердцебиение с человеческим: «Даже лихорадочный пульс человека не идет ни в какое сравнение с «пульсом» птицы. Вот некоторые цифры: у коршуна установлено 250 пульсации сердца в минуту, у воробья 460, а у крохотной колибри ее внутренний мотор работает с непостижимой быстротой - более 1000 сокращений в минуту (подумать только!)» [6]. В поэзии и прозе же сопоставление сердца и птицы - это практически образный штамп. Но штамп ли? Поисковый контент электронной базы данных, созданной в ИРЯ РАН в рамках проекта «Лексикостатистическое исследование компаративных тро-
пов русской литературы XIX-XXI вв.»1, дает немало примеров неординарных для этого сопоставления компаративных тропов и позволяет выявить некоторые закономерности в их использовании.
Прежде всего, интересно само распределение тропеических моделей.
Среди самых редких - образный параллелизм (всего 4 употребления), который встречается как в прозе: «Ни к одной вольной, пугливой птице не подкрадывался охотник под щитком зелени так близко, как любовь подкралась к сердцу Лизы» (Вельтман); «От стены к стене металась перепуганная птица. Тоня инстинктивно натянула тогда на голову плед, слушая, как, вторя ударам птицы, прыгает в суматохе ее собственное сердце» (Макарова); так и в поэзии: «И кого ты просишь - не вернется, / и чего задумай - не исполнишь, / а порадуется этому сердце, / будто птице в узорную клетку / бросили сладкие зерна - / тоже ведь пода-
© Северская О. И., 2016
рок не напрасный» (Седакова). Еще меньше (всего 2 примера) метаморфоз: «Жду, окунаясь в дух ромашки, Что сердце птицей станет вдруг И выпорхнет из-под рубашки» (Рыленков); и с конкретизацией: «Нынче сердце у кого-то Звонким воронком стало» (Семеновский).
Существенно больше метафор. Например, у Блока сердце - летящая птица, легкая птица забвений в золотой пролетающий час, у Белого -обезумевшая птица, у Ильиной - бездомная птица, бескрылый комок. Метафоры представляют и птиц, поселившихся в сердце: «И птица в сердечном дупле Заквохчет...» (Клюев); «В сердце твоем оголтелый дятел Не для меня стучит о любви» (Сельвинский). В метафорах сердце предстает в образах воробья, голубя, дятла, кречета, кукушки, орла, стрепета, стрижа, чайки и некоторых других.
Но больше всего сравнений сердца с птицей. При этом отнюдь не сравнений-метафор, хотя такие, как сердце-птица или, например, сердце-соловей, тоже встречаются. В сравнительных конструкциях опорным словом становится глагол, иначе говоря, в фокусе внимания оказывается то или иное типичное для птиц проявление себя в действии (что, впрочем, неудивительно, поскольку сердце - орган исключительно деятельный). Сердце, как показывают примеры сравнений, бьется, колотится, стучит, мечется, томится, тоскует, трепещет, трепыхается, ворошится, дрожит, замирает, бьет крылами, вьется, вспархивает, выпархивает, порхает, летит, падает вниз, падает на грудь, спускается на руку, поет, квохчет, визжит, кукует...
Чаще всего оно, конечно, бьется , поскольку этот глагол в двух своих значениях регулярно сопровождает как сердце, которое «равномерно сокращается, пульсирует», так и птицу, которая уже «совершает беспорядочные резкие движения, мечется, содрогается»: «Сердце бьется, словно птичка» (Соллогуб); «Сердце бьется, как птица в руке» (Гумилев); «Сердце девичье птицей билось...» (Арс. Несмелый); «И каждый день воробьенком сердце бьется у Насти» (Замятин). При этом бьется, как правило, птица раненая: «Сердце израненной птицей бьется в твоих же руках.» (Черубина де Габриак); «Сердце, словно птица раненая, Так же бьется, как тогда» (Брюсов) и под.; или же пойманная: «Сильно билось его сердце, как птичка, пойманная врасплох» (Засодимский); «<...> чья-то рука бережно поддержала бешено забившееся, как пойманная птица, мое сердце» (Вл. Соловьев), а затем и пленен-
ная: «Когда он попробовал приложить руку к сердцу, то почувствовал, что оно билось, как перепелка в клетке» (Гоголь), «Билось сердце, точно перепел в силках» (Пильняк); «Сердце бьется, пленный стрепет» (Кузмин); «И сердце билось о грудную клетку - окоченевший жалкий воробей» (Вдовина).
В клетке оказывается сердце вместе с птицей тоже, что называется, «по определению»: «Страхов подумал, что не случайно сердце поместили именно в «клетку», хотя и грудную, чтобы не вырвалось, не покинуло до срока тело, не улетело птицей на темную волю» (Корнешов), это же показывают и другие примеры: «Иль это в груди Словно птица колотится в клетке? (Антокольский) - сердце здесь прямо не названо, однако грудная клетка для него «выстроена». И таких «анатомически» мотивированных сравнений в русской литературе достаточно, например: «С нашеста ребер в свой черед Вспорхнуло сердце -голубь рябый» (Клюев); в том числе встречаются и образы, мотивированные знанием «птичьей» анатомии, в частности: «широкая четырехугольная грудная клетка, где билась недобрая птица, буквально хрустела» (Поплавский), здесь в подтексте угадывается знание автора о четырехкамерном строении [8] птичьего сердца.
Что касается сравнительных конструкций, в которых опорным словом становится прилагательное, то их количество минимально - в исследуемой словарной базе есть лишь два примера, причем акцентирующие весьма неожиданные признаки птичьего сердца, в частности, твердость: «Тверже стали, орлиного когтя безнадежное сердце» (Бунин), и недвижимость: «Недвижно сердце было в нем, Как сокол, на скале морской Сидящий позднею порой» (Лермонтов). Но это не значит, что компаративные тропы не содержат определений, которые образ сравнения «транслирует» представляемому им предмету.
Мы не найдем прямых упоминаний птичьего сердца4, хотя носителями языка это сочетание, несмотря на его отсутствие в толковых словарях, осознается как устойчивое: птичье сердце - у труса [9]. В русской литературе в соответствии с этим представлением сердце характеризуется через отраженные в сравнениях действия птиц, испытывающих страх или смертный ужас: сердце бьется как вспугнутая, испуганная, пугливая птица, замирает (*от испуга) как птица пойманная, трепещет как птица в руках охотника или увязшая в расставленные сети, у сердца, как у птицы, вдруг дух перервет (то есть перехватит дыхание).
О. И. Северская
Есть даже один пример того, как страх возникает за сердце-птицу: «Как пойманную птицу - сердце Несу к тебе, с одной тревогой: Как бы не отняли мальчишки, Как бы не выбилась - сама!» (Цветаева).
Кроме того, сердце порой ведет себя, как легкая, в легком танце, летящая, звонкая, трепещущая, недобрая, оголтелая, обезумевшая, бездомная, окоченевшая, согретая судьбой, невинная, очарованная, жалкая, ощипанная, раненая, подстреленная, горькая, плачущая птица. Как можно заметить, соответствующие образы встраиваются в понятийные кластеры «полет», «пение», «нрав», «поведение», «внешний вид», «обитание», «жизнь/смерть».
«Сердечный птичник» населен самыми разными персонажами.
Хищные птицы - коршун, кречет, орел, сокол, ястреб - как им и положено, парят в небе: «Сокол сердца воспарил над миром» (Завальнюк), высматривая добычу, нападают, например: «У свежей могилы любови Орел под стремниною, внове Пьет сердце земную юдоль» (Клюев); «И, как с небес добывший крови сокол, Спускалось сердце на руку к тебе» (Пастернак); «Я помню <...> всю бессердечность сердца, что камнем падало - и ястребом на грудь» (Цветаева). Но и оказываются в клетке, в силках, в плену, ср.: «Как подстреленный орел рвется в путах, завидев добычу, так билось в груди юноши сердце» (Марлинский); «Сердце сильно забилось, как орел в железной клетке» (Лермонтов).
В клетке, сетях, силках оказываются и птицы, которые либо становятся добычей человека, как перепел и перепелка (в уже приводившихся примерах из Гоголя и Пильняка), либо приручаются им, как горлик и горлица: «В груди, от скорби омертвелой, Живое сердце я ношу; Оно, пронзенное, тоскует, Как горлик в гибельной сети!» (Глинка); «Чувствительное сердце его затрепетало, как невинная горлица, увязшая в расставленные сети» (Клушин); голубь же бьется в стекла человеческого жилища (Фет), его ловят шляпой (Марлинский) или берут голыми руками (Лажечников, Блох), иногда голубь поселяется в сердце-голубятне: «Хорошо, что в сердце голубок живет, И крылами плещет, и воркует он, А не то вовеки не узнать бы мне, Что живое сердце у меня в груди» (Блох). Довольно часто с сердцем ассоциируются и домашние птицы - петух (недорезанный, а потому колотящийся - у Сельвинского, поющий - у Кусикова и Шукшина) и наседка (у Шершеневича).
Больше всего образов, мотивированных представлениями о птицах, живущих в дикой природе:
сердце предстает в облике лебедя, журавля, ласточки (касатки), чайки, воробья (воробушка, воробьенка), дрозда, дятла, стрижа, кукушки (зозули), жаворонка, иволги, малиновки, соловья. Если «орнитологическая» классификация типов птиц-душ строится на основе акцентируемых компаративными тропами неких эталонных качествах, присущих птицам в реальном мире или стереотипно им приписываемым [7, с. 319-321], то птицы-сердца проявляют себя, скорее, в типичных действиях: дятел стучит, кукушка (зозуля) кукует, соловей или петух поет, наседка квохчет, попугай повторяет слова и т. п.
Встречаются и единичные экзотические экземпляры: кроме уже упомянутого попугая (у П. Васильева: «Ах, сердце человечье, ты ли Моей доверилось руке? Тебя как клоуна учили, как попугая на шестке»), это мексиканские птички (у Куз-мина: «Иногда в груди одного / оказываются два сердца, // Потом оба перелетают в другую грудь, / как мексиканские птички»).
И - традиционно для смыслового поля души, духа, сердца, ума - довольно значительное число тропов связывает сердце и фантастических, мифологических птиц. В частности, сердце вспыхивает и взвивается в небо жаром-птицей у Городецкого, пылает жар-птицей у Вяч. Иванова; сердце-феникс горит на «самозданном очаге» у Вяч. Иванова; сердце сирином в коруне появляется у Клюева.
Интересно, что сердце, хоть и сравнивается с крылатой птицей, машет, бьет птичьими кры-лами, рвется крылом, иногда предстает и бескрылым (например, у Ильиной), такое представление может и имплицироваться контекстом. Обращает на себя внимание и то, что сердце при этом нередко напоминает птицу, чьи крылья и оперение как будто окроплены кровью: алокрылое - у Городецкого, красноперое - у Нарбута.
В целом литература последних десятилетий подтверждает те же закономерности. Однако есть и некоторые отличительные особенности.
Прежде всего, увеличивается число контекстов, в которых сердце и птица сопоставляются не прямо, а косвенно. Например, в тропеических конструкциях, где птица-агенс соотносится с сердцем-пациенсом: «Пытать, добиваться подробностей - это хищной птицей расклевывать сердце дочери и свое» (Распутин). Или при параллелизме однотипных тропов: «Солнце льется, сердце бьется, И отрадно дышит грудь. Над волнами вместе с нами Птица-песня держит путь. <...> утром «птица-песня» не годилась» (Астафьев).
Заметно возрастает и число дистантных ассоциаций, при которых сердце и птица связываются если можно так сказать - «метонимически», по смежности в отображаемой ситуации: «Очень заболело сердце, когда опустили Ваню, легкий, как птица, ему бы в небо, а не в землю, земля пухом <...>» (Василенко); «Она часто вот так застывала, как птица: стоит - высокая, костлявая, некрасивые обожженные солнцем ключицы выпирают (она любила платья с большим вырезом, и сердце мое всегда накрывало волной злости и жалости, когда я глядела на ее ключицы), нескладная, с птичьими веками, из-за которых маленькие ее глаза казались всегда закрытыми <...>» (Василенко). Как и в случае дистантного сближения слов-концептов птица и душа [7, С. 321-322], можно говорить о лексико-семантической аттракции и появлении на ее основе «летучих смыслов», перепархивающих от образа к образу.
Больше примеров, как бы раскрывающих семантический путь формирования образа: «Но здесь, на берегу этого колдовского озера, осталось мое сердце! Твой сын подстрелил его, как белую птицу. Я - чайка!» (Б. Акунин), - здесь метонимически связаны Я и мое сердце, а определяющие их метафора чайка и сравнение с белой птицей связаны кореферентно.
Развернутые компаративные тропы, актуализирующие сразу несколько образов сравнения, относящихся к одному предмету, встречались и раньше, как в прозе: «Савва сел на кровать - и тогда снова перекувырнулось проснувшееся сердце, завозилось в клетке большой запертой птицей, затрещало и замахало и забило птичьими кры-лами» (Евдокимов); так и в поэзии: «Пленной птицей, задрожав от боли, Сердце задохнется, зазвенит!» (Несмелов). Однако на рубеже XX-XXI вв. отчетливо проявляется тенденция к расширению тропеического контекста и реализации в нем основных тропов.
При этом тропеический контекст может объединять несколько предложений в релевантное для основной референции сверхфразовое единство: «Бедное сердце Мани то и дело стучит всеми своими створками и ставнями, и в него, как птицы - то как голуби, то как вороны, - влетают мальчики и мужчины; иногда влетают как голуби, а отлетают как вороны, иногда сталкиваются, так что пух и перья летят, и высоко над Маниной головой вьются в небе кудрявые облака. <...> Маня, сквозь сердце которой вечные птицы любви осуществляют свой перелет, ничего не помнит, занятая заботой свивания гнезда внутри своей мечты, забывает поспать, так что
где-то на улице, в сквере вдруг опустится на скамейку от слабости или, прибирая свой дом, падет на кровать точно замертво и на пару часов выходит из собственного сердца, как водолаз из батисферы, и медленно отплывает от него, огибая потонувшие суда» (Полянская). Важно, что образ сердца - птичьего домика выступает в роли смыслового предиката к заглавию всего текста -романа И. Полянской «Бедное сердце Мани». Аналогичный случай наблюдаем в романе А. Иванова «Сердце Пармы», с той разницей, что сердце в нем упоминается в заглавии, а птицы «порхают» по всему тексту: «А девушки со своими ветвями-крь/льями и вправду казались стаей птиц, устало опускающихся на родную землю. <...> [Книга] упала на горящий хворост, раскинувшись, как птица... <...> На главном куполе крест пошатнулся и, сломленный, не складывая объятий, медленно повалился. В падении он косо спланировал по ветру, как птица, пронесся над шарахнувшейся толпой и сгинул где-то во тьме (и т. д.)».
Как можно заметить, все приведенные отличающиеся от «стандартных» примеры - из прозы, которая «поэтизируется», приобретает черты «ор-наментальности». Поэзия же в последние десятилетия прибегает к традиционным контактным сопоставлениям сердца и птицы или ее качеств, действий и атрибутов, по-видимому, не нуждаясь в дополнительном нагнетании образности, которая уплотняется за счет тесноты стихового ряда.
В целом же устойчивое сравнение сердца с птицей в русской литературе XIX-XXI вв. оказывается если и стереотипным, то не шаблонным. Поэты и прозаики уходят от шаблона, конкретизируя образы и представляя сердце чрезвычайно деятельным органом. Образы сравнения выбираются не случайно: чаще всего сердце сравнивается с голубем и чайкой, традиционно ассоциирующимися с душой, а также с дятлом, кукушкой, производящими ритмичные звуки, столь же упорядоченные, как ритм строки, и с певчими птицами -соловьем, иволгой, малиновкой, синицей и др. Так имплицируется представление о сердце и душе как феноменах, тесно связанных с творчеством и актуализируемым пространством внутренней речи. Птица-душа предстает более созерцательной, чувственной, а птица-сердце, хоть и наследует признаки своего эталона сравнения, все же активнее проявляет себя через действия. Вместе с тем, используемые образы позволяют трансформировать и речевые стереотипы, в частности, за счет оживления внутренней формы выражения грудная клетка, а также подтвердить интуитивное вос-
74
О. И. Северская
приятие наивными носителями языка птичьего сердца как «резервуара» всевозможных страхов.
Косвенные сопоставления в расширяющихся в XXI в. контекстах также позволяют разрушить «шаблонность», однако именно устойчивые ассоциации позволяют читателям связывать «перелетные» смыслы воедино, а птицам - вить гнезда в читательских душах, сердцах и... разуме, достойном отдельного исследования.
Библиографический список
1. Кожевникова Н. А., Петрова З. Ю. Материалы к словарю метафор и сравнений русской литературы XIX-XX вв. Вып. 1. Птицы [Текст] / Отв. ред. М. Л. Гаспаров, В. П. Григорьев. - М. : Языки славянских культур, 2000. - 476 с.
2. Кожевникова Н. А., Петрова З. Ю. Материалы к словарю метафор и сравнений русской литературы XIX-XX вв. Вып. 2. Звери, насекомые, рыбы, змеи [Текст] / Отв. ред. Л. Л. Шестакова. - М. : Языки славянских культур, 2010. - 513 с.
3. Кожевникова Н. А., Петрова З. Ю. Материалы к словарю метафор и сравнений русской литературы XIX-XX вв. Вып. 3. Растения [Текст] / Отв. ред. Л. Л. Шестакова. - М. : Языки славянской культуры, 2015. - 448 с.
4. Национальный корпус русского языка [Электронный ресурс]. - URL: www.ruscorpora.ru.
5. Ночная тахикардия [Электронный ресурс]. -URL: http ://heal-cardio. ru/2015/01/28/nochnaja-tahikardija/.
6. Почему у птиц постоянная высокая температура тела? [Электронный ресурс]. - URL: https://otvet.mail.ru/question/73901240.
7. Северская О. И. «Подобье птиц, душа.» (о чем говорят материалы словаря образов русской литературы XIX-XXI вв.) [Текст] / О. И. Северская // Подробности словесности: сборник статей к юбилею Л. В. Зубовой. - СПб: Свое издательство, 2016. - 556 с. - С. 316-324.
8. Сердечнососудистая и лимфатическая системы птиц [Электронный ресурс]. - URL: http ://www. mybirds.ru/info/anatomia_i_fiziologia_ptits/h eart.php#
9. Что означает выражение «птичье сердце»? [Электронный ресурс]. - URL: https://otvet.mail.ru/question/176813295
Bibliograficheskij spisok
1. Kozhevnikova N. A., Petrova Z. Yu. Materialy k slovaryu metafor i sravnenii russkoi literatury XIX-XX vv. Vyp. 1. Pticy [Tekst] / Otv. red. M. L. Gasparov, V. P. Grigor'ev. - M.: Yazyki slavyanskih kul'tur, 2000. -476 s.
2. Kozhevnikova N. A., Petrova Z. Yu. Materialy k slovaryu metafor i sravnenii russkoi literatury XIX-XX vv. Vyp. 2. Zveri, nasekomye, ryby, zmei [Tekst] / Otv. red. L. L. Shestakova. - M.: Yazyki slavyanskih kul'tur, 2010. 513 s.
3. Kozhevnikova N. A., Petrova Z. Yu. Materialy k slovaryu metafor i sravnenii russkoi literatury XIX-XX vv. Vyp. 3. Rasteniya [Tekst] / Otv. red. L. L. Shestakova. - M. : Yazyki slavyanskoi kul'tury, 2015. - 448 s.
4. Nacional'nyi korpus russkogo yazyka [Elektronnyi resurs]. -URL: www.ruscorpora.ru .
5. Nochnaya tahikardiya [Elektronnyi resurs]. - URL: http ://heal-cardio. ru/2015/01/28/nochnaj a-tahikardij a/
6. Pochemu u ptic postoyannaya vysokaya temperatura tela? [Elektronnyi resurs]. - URL: https://otvet.mail.ru/question/73901240
7. Severskaya O. I. «Podob'e ptic, dusha» (o chem govoryat materialy slovarya obrazov russkoi litera-tury XIX-XXI vv.) [Tekst] / O. I. Severskaya // Podrob-nosti slovesnosti: sbornik statei k yubileyu L. V. Zubovoi. - SPb : Svoe izdatel'stvo, 2016. - 556 s. -S. 316-324.
8. Serdechnososudistaya i limfaticheskaya sistemy ptic [Elektronnyi resurs]. -URL: http://www.mybirds.ru/info/anatomia_i_fiziologia_ ptits/heart.php#
9. Chto oznachaet vyrazhenie «ptich'e serdce»? [Elektronnyi resurs]. - URL: https://otvet.mail.ru/question/176813295.
Дата поступления статьи в редакцию: 11.10.16 Дата принятия статьи к печати: 13.11.16
1 Электронная база данных составлена по «Материалам к словарю метафор и сравнений в русской литературе XIX-XX вв.» [1; 2; 3] и поэтическому подкорпусу Национального корпуса русского языка [4].
2 На втором месте по частоте употреблений - сравнения с опорными синонимичными глаголами колотиться: «сердце ее колотилось, как птица, впервые попавшая в клетку» (Ивнев), и стучать: «Как птица, пойманная в клетке, Ее сердечишко стучит» (Солоухин); «Сердце стучит упорно Птицею взаперти» (Сопровский).
3 Контекстными синонимами грудной клетки оказываются и сердечное дупло: «птица в сердечном дупле Заквохчет, как дрозд на отлете» (Клюев), и гнездо под ребрами: «Сердце под ребрами ворошилось, как испуганная птица в гнезде» (Кржижановский).
4 В Национальном корпусе русского языка птичьи сердца присутствуют, но чаще в прямом, а не переносном значении: «Не орудья отметят сражений конец, А биение крохотных птичьих сердец» (Эренбург), как и ум и души [подробнее: 7, с. 317].
