CC BY
55
УДК 811.161.1: 81'42
З. Ю. Петрова, О. И. Северская
Говорящий мир в русской поэзии XVIII-XX вв.
Статья представляет собой первую часть работы, в которой рассматривается употребление слов со значением речи в метафорических и сравнительных конструкциях в русской поэзии конца XVIII-XX вв. Анализируются предметы сравнения компаративных тропов, входящие в классы «Окружающий мир» и «Время». Первый подразделяется, в свою очередь, на подклассы «Природа» и «Предметы, созданные человеком». В классе «Природа» слова ЛСГ «Речь» чаще всего характеризуют ветер, дождь и другие атмосферные явления, воду, растения, звезды, солнце и луну, птиц и насекомых, реже небо, облака, огонь, землю, камни, горы, свет и тьму, в классе «Предметы» - музыкальные инструменты, колокол и колокольчики; часы, огнестрельное оружие, машины, механизмы, а также некоторые другие: ткани, домашнюю утварь, строения и т. д. Исследование, проведенное на базе Поэтического подкорпуса Национального корпуса русского языка, позволило выяснить, какие слова со значением говорения чаще всего используются в олицетворяющих тропах, характеризующих весь окружающий мир и время, с конца XVIII в. до XX в., какие слова пополняют рассматриваемый класс в XX в. и так же широко распространяются в поэзии, какие слова являются более редкими, а какие представляют собой индивидуально-поэтические употребления.
Ключевые слова: метафора, сравнение, олицетворение, лексико-семантическая группа «Речь», поэтический язык, русская поэзия, общепоэтическая метафора, индивидуально-авторская метафора, образ сравнения, предмет сравнения.
Z. Yu. Petrova, O. I. Severskaya
Speaking World in the Russian Poetry of the 18-20th centuries
The article is the first part of the work, which considers the use of words with the meaning of speech in metaphors and similes in the XVIII-XX century Russian poetry. Tenors of comparative tropes included in classes «Outside world» and «Time» are analyzed. The first class is subdivided into the subclasses «Nature» and «Objects created by man». In the class «Nature» the words of the lexical-semantic group «Speech» most often characterize wind, rain and other atmospheric phenomena, water, plants, stars, sun and moon, birds and insects, less often - sky, clouds, fire, earth, stones, mountains, light and darkness, in the class «Objects» - musical instruments, bells, clocks, firearms, machines, mechanisms, as well as some other: fabrics, utensils, buildings, etc. A study conducted on the basis of the Poetic Subcorpora of the Russian National Corpora of the Russian language has allowed us to identify the words most often used in personifying tropes, which describe the outside word and time, from the end of the XVIII century till the XX century; as well as those which join the class in question in the XX century and also widely used by poets. One can also find the words which are more rare, and those which represent the individual poetic use.
Keywords: metaphor, simile, personification, lexical-semantic group of speech, poetic language, Russian poetry, common poetic metaphor, individual metaphor, tenor, vehicle.
Лексико-семантический класс слов со значением речи1 - один из самых многочисленных как в национальном языке2, так и в поэтическом, что доказывают и собранные нами материалы к очередному выпуску Словаря метафор и сравнений русской литературы XIX-XXI вв.3. Словник, характеризующий олицетворяемый «говорящий» мир, насчитывает около 400 единиц4, и включает глаголы, отглагольные существительные и прилагательные. В данной статье мы сосредоточимся на наиболее частотных и ярких элементах рассматриваемого класса и тех сущностях окружающего мира, которые наделяются поэтами речью.
Основные метафорические предикаты этой группы - говорить и сказать, а также их стилистические «синонимы» - высокие: вещать, молвить и сниженные: болтать, калякать.
Выделяются также глаголы, различающие говорение по силе (громкости) звука: шептать / кри-
чать, орать, вопить; по качеству: бормотать, лепетать, лопотать, бубнить, тараторить, гнусавить, мямлить, в том числе по обусловливающему его речевому дефекту: шамкать, шепелявить, картавить, по выражению эмоций: брюзжать, восклицать, охать, ахать, причитать и некоторые другие глаголы, в семантике которых появляются семы повторения: твердить, протяженности во времени: разглагольствовать; актуализируется смысл передачи информации: изъясняться, сообщать. Различаются предикаты и по речевым ситуациям (в этом случае также наблюдается усложнение семантической структуры: к значению говорения добавляются другие семы): совещаться, беседовать, сплетничать, шушукаться, просить, молить, вопрошать, отвечать, спорить, полемизировать, пререкаться, возражать, прекословить, окликать, пророчить, по выражению отношения к адресату: ругать, бранить, корить / хвалить и т. д.
© Петрова З. Ю., Северская О. И., 2017
Кроме собственно глаголов речи (инфинитивов, личных форм, причастий и деепричастий) в поэзии в олицетворяющей функции активно употребляются их дериваты. Так, глагол говорить становится центром обширного словообразовательного гнезда, в которое входят как глагольные лексемы разговаривать, заговорить, отговорить, переговариваться, уговаривать, оговориться, так и существительные: говор, говорок, говорун, говорунья, разговор, переговоры, заговор и прилагательное говорливый5. Наряду с глаголами, характеризующими говорение как процесс, в изучаемом классе отмечены и имена существительные, обозначающие речь и ее формы: речь, диалог, монолог, реплика, скороговорка, имена прилагательные, приписывающие субъекту речи речевую характеристику: словоохотливый, косноязычный6. Активно представлены в поэзии в качестве образов сравнения и элементы смежного семантического класса слов, «Поэтическое творчество, стихосложение»: эклога, эпиталама, элегия, ода, акростих, рифма и т. д.
Предметы сравнения, с которыми сочетаются указанные лексемы, входят в три крупных класса - «Окружающий мир» («Природа» и «Предметы, созданные человеком»), «Время», которые мы рассмотрим в данной статье, и «Внутренний мир, социальный план, жизненный цикл и судьба человека», которому будет посвящена вторая часть публикации.
В классе «Природа» предикаты речи чаще всего характеризуют ветер, дождь и другие атмосферные явления, воду, растения, звезды, солнце и луну, птиц и насекомых, реже небо, облака, огонь, землю, камни, горы, свет и тьму.
Как показывает НКРЯ, к ветру относится большинство глаголов речи из нашего списка. Раньше всего в поэтическом языке ветер (ветр, ветерок, зефир) начинает шептать: шепчет с розой чуть зефир (Державин, 1792), и в XX в. этот образ для ветра остается наиболее частотным: Ветер что-то невнятное шепчет... (Кедрин, 1945); А ветер шевелит едва Ресницы темных глаз И шепчет мудрые слова, Неслышные для нас (Алексеева, 1964). Чуть реже в сочетании с ветром встречаются такие метафорические предикаты, как говорить, разговаривать, лепетать, твердить, и однокоренные существительные разговор, лепет.
Другие слова лексико-семантического класса «Речь» в сочетании со словом ветер менее частотны, зато разнообразны. Для раннего периода характерны слова, обозначающие громкий звук -орать, кричать, вопль: свирепой ветр <... > орет (Барков, 1763), Лишь львов и ветра вопль несется
в отдаленье (Кюхельбекер, 1814), «Бедный ты, бедный король», - кричал ему ветер сердитый (А. К. Толстой, 1840-75), а также синоним глагола говорить с высокой стилистически окраской -вещать: Ветр унылый, тихо вея, Нам вещает: нет его! (Карамзин, 1793). В ХХ в. этот класс пополняется новыми элементами: ветер пророчит, сплетничает, бормочет, лопочет, жалуется: И ветер пророчит О вечном пути (Бальмонт, 1902); У ветра память хорошая, Он насплетничает завтрашним столетьям!!! (Шершеневич, 1913); Бормочет пьяный ветерок (Саша Черный, 1919); И ветер в листьях, недосыпая, лопотал (Лавров, 1932).
«Речевые» характеристики других сходных атмосферных явлений - бури, метели и вьюги - так же, как и у ветра, распределяются по шкале громкости, от нейтральной (говорить, говор): дивный говор бури (Некрасов, 1839); И метель знакомыми словами О любви так нежно говорит... (Уткин, 1944); к повышенной (вопль, вопить, восклицать): Под вопль пронзительной метели Беседа мирная велась (Огарев, 1840-41); Метет метель, и в рог охрипший дует, И в дымоходах воет, и вопит В развалинах (Антокольский, 1943); или к пониженной (шептать, шептаться, шепот): метели <...> шепчут о блаженстве неземном (Бальмонт, 1893); шепчется вьюга с тайгою (Якубович, 1903); Шепчет вьюга солдату: «Поверь!» (Светлов, 1946). Вьюга и метель совмещают в себе ветер и снег, но предикаты речи в поэзии ХХ в. образно характеризуют и снег (снегопад, снежные хлопья) как таковой. Снег шепчет и лепечет: Так тянет снег. Так шепчут хлопья (Пастернак, 1916); Лепечущий, добрый полет снегопада (Лавров, 1929-1932). На фоне этих достаточно традиционных образов новой выглядит метафора полемизировать: И, жестикулируя Шумно и вульгарно, Снег полемизирует Со столбом фонарным (Елагин, 1963-1967).
Весьма разнообразны метафоры речи, характеризующие дождь, который, как и снег, лепечет и шепчет: На грустный тон Лепечет дождь... [Анненский, 1909]; Дождь заклятья шепчет вслух [Брюсов, 1912]; И мелко шепчет дождь в бору пустынном [Алексеева, 1954]7, и, кроме того, еще бормочет, лопочет: на крыше дождь бормочет (Мандельштам, 1918); тихий дождь то шепчет, то бормочет (Юрков, 1929); А ночью слушай - дождь лопочет Под водосточною трубой (Самойлов, 1974); бубнит, твердит что-л.8: Дождь бубнит по черепицам (Кржижановский, 1911-1918); То с неба послан светлый дождь, который <... > Твердит, что месяц будет легкий, спорый (Кузмин, 1916); что-то сообщает: Инте-
ресно, что за новость Сообщает детям дождь? (Уткин, 1938); шепелявит, разговаривает: И дождь идет, по трубам шепелявя (Лебедев, 1938); Дождь, разговаривающий со мной По водосточной сломанной трубе (Межиров, 1946)9. Кроме глаголов метафорически употребляются и прилагательные: бормотливый дождь (Шерше-невич, 1913-1915); существительные, обозначающие речь дождя: лепет капель дробных (Мартынов, 1964), скороговорка ливня (-ей) (Ушаков, 1933; Елагин, 1939-1953), и даже стихотворное произведение: Отростки ливня грязнут в гроздьях И долго, долго до зари Кропают с кровель свой акростих, Пуская в рифму пузыри (Пастернак, 1922).
Ветер помогает «заговорить» и сущностям, входящим в семантические классы «Вода» и «Растения».
«Вода» - это: вода, воды, влага, ручей, поток, арык, река, речка и названия рек, половодье, море, океан, пучина, озеро, болото, прибой, ключ, водопад, фонтан, струя, струйка, волна, вал, капель. Эти обозначения сочетаются с широким кругом частотных предикатов речи.
Так, говорят на протяжении двух последних веков прежде всего ручьи и ручейки, волна (волны), океан, водопад и воды, они же оказываются и говорливыми: говорливы струйки ручья встречаются у Пушкина (1814), говорливые волны - у Бенедиктова (1839) и Тургенева (1844), говорливая речка -у Молчанова (1927). Еще чаще, чем глагол и производное от него прилагательное, употребляется существительное-дериват говор: в поэзии слышится говор валов (Батюшков, 1814), немолчный говор фонтана (Пушкин, 1824), волновой (Языков, 1827) и сердитый (Блок, 1899) говор ручья, говор вод (Баратынский, 1828; Некрасов, 1839; Фет, 1881; Эренбург, 1912), томный говор водопада (Майков, 1838), говор волн, в частности, волн рек, морей и океанов (Тютчев, 1838; Некрасов 1839; Апухтин, 1885; Лохвицкая 1889; Асеев, 1930; Жданов, 1978), говор пучин (Майков, 1841), гармонический говор струи ключевой (Полонский, 1850) и говор жарких струй (Тиняков, 1906), речки говор бесконечный (Апухтин, 1858) и говор реки (Надсон, 1885) и под.
Водная стихия начиная с XIX в. предстает в русской поэзии не только говорливой, но и болт-ливой10: Словоохотные дубравы С болтливой шепчутся волной (Туманский, 1823); Как я люблю порою <...> Над болтливою рекою Посидеть и помолчать! (Случевский, 1899); Сосать болтливую струю По вечерам сходили лоси (Сельвин-ский, 1916-1917). Интересно, что поэты гораздо чаще используют прилагательное болтливый, чем
сам мотивирующий глагол болтать, но все же глагольные метафоры встречаются, например, у Нар-бута (1911): Ручей болтал, журчал и пел. А в XX в. появляются и метафорические употребления существительных болтовня: Дробь капелей к середине дня, Кровельных сосулек худосочье, Ручейков бессонных болтовня! (Пастернак, 1946); болтун: Ах, это сызнова, верно, сегодня Вышел из рощи ночью ручей. <...> Льется без умолку бред торопливый Полубезумного болтуна (Пастернак, 1941).
В XX в. «вода» начинает не только говорить, но и разговаривать: Ворчала вода, разговаривая (Дементьев, 1925); в том числе и с лирическим героем: Со мною разговаривают волны (Липкин, 1965), - как будто отвечая на поэтический императив: Ручей, разговорись - разговорись! (А. Белый, 1909); Иртыш, разговаривай, Журчи быстрей (Васильев, 1929-30); переговаривать(ся): Переговаривая устно, Растапливается вода (Нарбут, 1916-23); Переговариваючись с ветрами, <...> Со дна земли вскипают пузырями Бессонные крещенские ключи (Меркурьева, 1929); уговаривать: Говорком речных речей Уговаривает осень Перламутровый ручей (Молчанов, 1926).
Чаще всего, пожалуй, метафорически употребляются предикаты шептать и лепетать, характеризующие негромкую, порой невнятную «речь» водной стихии: И шепчет грозные, невнятные слова Сердитый вал, с гранитом споря... (Мережковский, 1889); Ключ лепечет невнятно (Волошин, 1905).
Шепчут(ся) в русской поэзии ручей (Гнедич, 1820; В. Соловьев, 1876) и игривый ручеек (Тютчев, 1819); ключ веселый (Мережковский, 1890); река (Есенин, 1911-12); озеро (Верховский, 1917); прибой (Анненский, 1904) и море (Шершеневич, 1925; Асеев, 1947); волны - с тростниками (Майков, 1839), с кормою (Фет, 1842), с крутизнами зелеными (Апухтин, 1855), меж (между) собой (Бальмонт, 1895; Елагин, 1953-63) или же сообщая что-то лирическому адресату (Блок, 1899; Мережковский, 1907); струя (струи) (Надсон, 1878; Фет, 1887); вода (Бальмонт, 1895; Волошин, 1905); влага (Алексеева, 1971-80); встречаются и олицетворения конкретных топонимических объектов: тихоструйной Оки (Ознобишин, 1835), Каспия (Бальмонт, 1892), Свислочи (Кирсанов, 1923-1926), шепчущих каналов Венеции (Голени-щев-Кутузов, 1929).
Почти так же часто «водным» сущностям доводится лепетать11: ручеек лепечет у Пушкина, Мерзлякова, Дельвига, Бенедиктова, Надсона, Лохвицкой, Мережковского, Брюсова, Ходасевича, Сологуба; ключ(и) - у Лермонтова, Фофанова, Во-
лошина, Мандельштама; речка - у Оболдуева, [река] Арно - у Голенищева-Кутузова. Лепетать могут и волны (у Лермонтова, Гиппиус, Якубовича, Сологуба, Брюсова, Гумилева) или струи (у В. Соловьева), или даже беззаботная водица, лепечущая пустяки (у Петрова). Попадают в этот ряд и фонтаны - их мы обнаружим, например, у Тютчева, Фета, Брюсова. Та же сочетаемость отмечается и у существительных-дериватов лепет (чаще всего поэтам слышится лепет струй12, стоит упомянуть и влажный лепет живой, хлопочущей воды у Берггольц) и лепетанье (потоков у Теплякова, ручья у Баратынского, ключа у Лохвицкой).
Лепечут, как ни странно, и обычно грозные, бурные море (Мей, 1844; Мережковский, 1889), океан (Лохвицкая, 1896-98). Однако в норме с обозначениями «громко» проявляющих себя водных объектов, таких, как водопад, бурное море, сочетаются глагол вопить и производное от него существительное вопль, в значение которых входит сема 'громкий звук': Над бездной водопад от ужаса ревел <...>, Бил пеной мне чело и вопль бросал струями (Козлов, 1836); Водопад, ревет и вопит, Ну, того гляди, утопит! (Мятлев, 1840); к морю относится в поэзии XIX в. и вопль бешеных пучин и бешеный вопль стремнины (К. Р., 1890).
В ХХ в. начинает употребляться в функции метафоры, олицетворяющей разного рода «воду», глагол бормотать. Как правило, бормочущими предстают вешние воды: весенние воды бегут, бормочут (Блок, 1904), река, полна весенней дури, бормочет радостный псалтырь (Саша Черный, 1917), неподвластная стуже, спросонок бормочет вода (Вс. Рождественский), а также морская или речная стихия: поет и бормочет вода и хлещет волною (Кузьмина-Караваева, 1916), И тускло бьются струи О сумрачный гранит, Невнятно и бессменно Бормочут о своем (Гиппиус, 1924); бормотать могут и речонка и речка (Слуцкий, 1957-58; 1972), и арыки (Ахматова, 1959), и дождевые потоки: И поздний дождь над миром, как тогда <... > Поет, бормочет за окном вода (Трубецкой, 1946)13.
Рассматриваемый класс пополняют редкие для этого предмета сравнения образные употребления слов со значением речи. Среди них - глаголы вещать: Вещает Серебряными всплесками Волна... (Мариенгоф, 1921); беседовать: [Волга] Беседовала ночью с огоньками (Луговской, 1943-1956); твердить: Во всем лесу один ручей <...> Твердит то тише, то звончей Про этот небывалый случай (Пастернак 1956-59); а также глаголы, характеризующие дефекты речи, - шамкать: «Иуда!» -Шамкнул прибой (Есенин, 1917), заикаться:
Лейтесь, лепеча и заикаясь, воды! (Лавров, 19411942). Как и ветер, вода любит сплетни: сплетни рек (Петров, 1934), как и дождю, ей свойственна скороговорка: И старый сад скороговоркой Будили в сумраке ручьи (Клычков, 1910), и поэтическая форма речи: И миг, что шумная волна У скал морских, не зная сна, Поет молитвенные оды (Балтрушайтис, 1917).
Довольно часто рядом с упоминанием «воды» в поэзии XIX-XX вв. встречается непроизводное существительное речь, например, в обращении Баратынского (1820-1827) к водопаду: Как очарованный стою Над дымной бездною твоею И, мнится, сердцем разумею Речь безглагольную твою; или у Щербины (1854): Плавно катилась волна, и, приветливым видом сияя, Ближе ко мне подходила, и речь говорила.; у Северянина (1914): Окна в сад растворены, В сад, где речи рек; у Пастернака (1941): Речь половодья - бред бытия, что соответствует характерным для русской языковой картины мира устойчивому представлению о 'текучести' речи, которая в идеале льется или (плавно) течет, а слова и мысли перетекают одни в другие.
В классе предметов сравнения «Растения» с метафорами речи чаще всего сочетаются обозначения деревьев, а также номинация листья (реже лист), связанная со словом дерево отношением «целое - часть», и наименования совокупностей деревьев - лес, бор, роща, сад. Гораздо реже в подобных конструкциях встречается другие наименования частей дерева - ветки (ветви), прутья, сучья. Кроме деревьев, речью наделяются трава, цветы и злаки (колосья, рожь, нива).
Раньше всего, по данным НКРЯ, деревья начинают шептать, шептаться и говорить, являть миру свой шепот и говор, например: Отрадно - как меж лип Тенистых, благовонных, И шепчущих осин Влюбленны ветерки дыхают (Державин, 18041806); И шепчет лес кудрявый (Пушкин, 1814); И рощи говорят о милой (Мерзляков, 1815); Там сладок ветра шепот, И с тихим говором древес Волны слиянный ропот (Жуковский, 1817); и высокая частотность подобных метафор сохраняется с самого начала до нового времени: деревья шепчут, листвою шевеля, у Светлова (1948), шепчутся то лес, то рябина, говорит кипарис у Заболоцкого (1932; 1948; 1952), комаровские сосны на своих языках говорят у Ахматовой (1964), сосны черные говорят у Тарковского (1974) и т. д. Повторяется и прилагательное говорливый14: говорливые дубравы упоминает Баратынский (1819-1827), по роще говорливой сталь упругая звенит у Майкова (1838), разорванное кружево деревьев говорливых находим у Пастернака (1916-1928). В XX в. появ-
ляются и более редкие метафоры разговаривать и разговор15, ср.: в недоуменье и вслух - сам с собой разговаривал парк (Мансветов, 1933); темные липы немолчный вели разговор (Вс. Рождественский, 1933).
Чуть меньше древесного лепета (при этом существительное намного превосходит в частоте употреблений глагол лепетать). Приведем в качестве примера рощи лепет Жуковского (1831), лесов лепечущие своды Фета (1847), лепет нежной липы Фофанова (1887), древней рощи усыпленный лепет В. Иванова (1902), лепет сребротекущих ив Цветаевой (1922), тополиный лепет Луговского (1942-43); деревья лепечут у Грекова (1858), осинка лепечет листвяная - лепечет - ветром пьяная у А. Белого (1906), кусты лепечут, как в бреду, у Рубцова (1966). Если лепечут деревья с XIX в., то с XX в. они могут и лопотать, но примеры такого употребления в НКРЯ единичны: И елки лопочут за садом на снежном валу (Саша Черный, 1923); Тополь-ленивец, разбужен, жмется от холода, листьями что-то лопочет (Петров, 1940).
В XX в. появляется и часто повторяющаяся метафора бормотать, также характеризующая быструю, негромкую, невнятную речь деревьев: Ты слышишь, что бормочет бор? (Клычков, 1922); Пусть невнятно бормочет укоры / от тоски пожелтевший лес (Фотинский, 1926); Раскачиваются тополя лениво, бормоча «засни» (Юрков, 1927); Шатается, бормочет нараспев, Как пьяная, вся рваная березка (Вега, 1963-1969) и др.
Редки или единичны фиксируемые в XX в. в сочетании с обозначениями деревьев глаголы твердить: И лес листвою мертвой, прошлогодней Твердил нам неизбежное: «сегодня!» (Амари, 1911); И только тихий куст миндальный Твердит про счастье прошлых лет (Брюсов, 1913); восклицать: Воскликнет насмешливо: «Только?» - Серьгою воздушная ольха (Хлебников, 1913); охать: Зашумели ветры, охнул лес зеленый (Есенин,
1913-1915), Устает кустарник охать (Пастернак
1914-1916); калякать: Березы <...>! Полно калякать. (Заболоцкий, 1946), сообщать: Береза сообщает мне свои переживанья (Заболоцкий, 1931). Олицетворения включают и существительные реплика: реплики леса встречаются у Пастернака (1914); элегия: пестрые элегии лесов упоминает Самойлов (1984).
Собеседником деревьев (в конструкции с творительным падежом - шептаться, говорить, разговаривать с кем-л.) чаще всего, естественно, является ветер: он в действительности как раз и инициирует их «речь». Так, про горе шепчутся
березы лишь с ветром севера одним у Фета (18431856); только с ветром шепчут елки у Садовского (1911); с ветром весенним лепечут дубравы у Брюсова (1917); с ветром говорят великие леса у Платонова (1919-22); с ветрами говорит высокий ясень у Эренбурга (1940) и т. д.
Кроме того, деревья шепчутся и разговаривают друг с другом: И говорят Таинственно между собой, Качая старой головой, Деревья (Григорьев, 1845), или сами с собой: Древний бор в благого-венье Движет старческой главой И в священном исступленье Говорит с самим собой (Мерзляков, 1799-1801); с водой, дождем: Нет и половины разноцветных стекол, В самом сердце тополь шепчется с дождем (Вс. Рождественский); облаками: [о дубе] братья его с облаками / ведут разговор по ночам (Никитин, 1850), небом: Шепчутся березки С небом голубым (Брюсов, 1917); травой: ивы говорят с поникшею травою (Эренбург, 1910).
Листья так же, как и деревья, чаще всего шепчут и лепечут (часто встречаются и шепот и лепет листьев). В тени шепчущих листов поэтические мизансцены выстраивают, например, Лермонтов (1839) и Полонский (1844), шепчут листы, чуть затронет их ветер, у Дмитриева (1845), шепчут приветные речи прозрачные, легкие листья у Тургенева (1846), Поздним летом в окна спальной Тихо шепчет лист печальный, Шепчет не слова - у Фета (1858), Листья друг друга лобзают с рыданием, Шепчут горячий привет - у Фофанова (1893), По-осеннему сыплет ветр, По-осеннему шепчут листья - у Есенина (1920). При этом шепчутся листья друг с другом: Солнце сверкает на листьях, и слышно, Как меж собой они шепчутся весело (Жемчужников, 1857); с водой: Шепчутся листья твои серебристые, Шепчутся с чистой волной (Плещеев, 1863); с ветром: Листы, как в бреду, С ветром шепчутся, словно влюбленные (К. Р., 1885); с травой: Облетают с яблонь листья, Сухо шепчутся с травой (Луговской, 1956). Можно привести и примеры лиственного лепета: Лишь по верхам осин лепечет легкий лист (Фет, 1842); Лепет листьев клонит в сон и лень... (Бунин, 1900); только листья лепечут свойски (Слуцкий, 19701975) и т. п. Обратим внимание на то, что листьев лепет характеризуется поэтами обычно как слабый, робкий, невнятный, задумчивый.
Реже листья характеризуются метафорическим предикатом говорить и его дериватами говор, разговор и говорливый: Пробежавшему легкому ветру Разом все листья, спеша, говорили, и вдруг замолкали (Щербина, 1853); Гей, шуми, дремучий
явор, Листвой говорливой. (Багрицкий, 19251926); Внимай, поэт, тебе понятен Листвы веселый разговор (Молчанов, 1926); И говор листьев // по-спартански скуп (Красовицкий, 19551960). Как можно было заметить, заставляет заговорить листья ветер, ну а дальше они беседуют друг с другом: И о счастье зеленом своем вспоминая, Лист листу, торопясь, говорит. (Алексеева, 1987).
Еще реже листьям случается болтать (например, болтают листья у Тургенева) и быть болтливыми (у Мариенгофа встречается каштан с болтливою листвой), бормотать (лист бормочет ото сна у Платонова; бормочет сумасшедший лист и у Лу-говского, листва бормочет слезные слова у Багрицкого), шепелявить (шепелявит листва у Куси-кова), сообщать что-л., иногда и с другими глаголами говорения: Сообщает листва, что я скоро уйду, А она-то, листва, После смерти воскреснет и будет другим говорить Приблизительно те же слова (Липкин, 1983). Редкими, но яркими бывают метафоры, приписывающие листьям речь: Скрипят шаги, бессвязна листьев речь (Рождественский, 1938).
«Говорят» в русской поэзии не только листья, но и хвоя: И ясно слышу я, что говорит хвоя (Случевский, 1901); И гулко над снежным покоем <...> Бормочет морозная хвоя (Багрицкий, 1926), и кора дерева: Шумит кора старинной ивы, Лепечет сказки по-людски (Хлебников, 1919); ветки, прутья, сучья: Слышу я говор ветвей (Плещеев, 1846); С темной веткою шепчется ветка (Цветаева, 1906-1912); И прутья верб <...> бормочут (Бродский, 1964); Среди / Трескучих / Черных сучьев, / Бормочущих: / «Чего он хочет?» (Мартынов, 1968).
Трава, цветы и колосья, как и весь растительный мир, шепчут(ся), говорят, лепечут; эти предикаты характеризуют указанные реалии на протяжении всего рассматриваемого периода.
В частности, былинка шепчет, качая в раздумье головкой: я знаю, что будет, у Жуковского (1816); что-то шепчут зеленые травы - у Некрасова (1862-1863); смутно травы шепчутся сухие - у Бунина (1894); шепчет трава речи ласково-сонные - у Ходасевича (1907); кроме того, у Штейгера неумолкающий камыш до ночи шепчется с кувшинкой, у Г. Иванова шепчут тростники, у В. Иванова шепчутся бурьяны убогих деревень, а у Есенина заросшая крапива шепчет шаловливо.
Самый яркий пример цветочного шепота мы нашли у Майкова (1858-1859): На цветы посмотришь, - право, - Покраснееешь от стыда! Как ласкаются, что шепчут И что делают - беда! Шеп-
чутся цветы и у Садовского (1905); Цветы еще шепчут прелестный свой вздор, Но скоро засохнут, сожмутся у Полонской (1967); а Фофанов пишет о том, как шепчет в ароматной дреме молодая роза, тихо увядая на <.> окне.
Пойми, что шепчет спелый колос И что за речи ключ ведет? - адресуется к Поэту Никитин (1853); С колосом колос в тревоге Шепчет о чем-то, шепчет и вдруг умолкает у Мережковского (1888); а у Лохвицкой (1896-1898) нивы шепчут сердцу внятные, кроткие слова.
То же касается и лепетов: розы лепечут у Над-сона, цветы - у Брюсова, камыши - у Гиппиус; колосьев лепет страстный встречается у Бело-цветова (1936), жаждущей травы предсмертный лепет - у Барковой (1954).
Довольно много в поэзии XIX-XX вв. примеров олицетворений цветов, трав и злаков с глаголом говорить, приведем лишь несколько: Дремлют цветы в ветерке благодатном, Сны свои мне говорят и мечтанья На языке ароматов понятном (Щербина, 1852); Поэт понимает, как плачут цветы, О чем говорит колосистая рожь (Минаев, 1873); Камыш качается, И шелестит, <... > И говорит Молвой незвонкою (Сологуб, 1898); Раскачивает головой крапива Руками тонкими поводит И говорит: - Который час? (Бахтерев, 1927). Реже употребляются метафоры вести беседу: Заботы полные, колосья надо мной Беседу важную ведут между собой (Майков, 1856); вести разговор: С бабочкой пестрой, с гудящей пчелою, С ветром им любо вести разговор; Весело цветикам в поле весною (Плещеев, 1872)16; Весь в розовом цвету - горох мышиный, <... > Веселый разговор ведет с седой крушиной (Скалдин, 19091916).
Только в XX в. в сочетании с этими предметами сравнения начинает употребляться метафора бормотать: Травы бормочут в своем мировом, Невозвратимом и тайном сне (Платонов,1922-1926); Как угрюмо потом, колыхаясь, бормочет трава (Саша Черный, 1923). НКРЯ фиксирует и редкие метафоры шепелявить: Красногубому маку Шепелявит цикорий: «Подружимся, любимый!» (Клюев, 1930-1932); охнуть: Промчался вихрь, напитан дымной пылью, <... > И охнуло колосьев изобилье (Мартынов, 1955). Класс тропов пополняется дериватами говорунья, болтушка: Прощайте, травка-говорунья... (Клычков, 19171918), И трепетуны-тростники болтушки Умолкнут... (Кузмин, 1919-1920).
В мире животных глаголы речи чаще всего метафорически характеризуют звуки птиц.
Частотны основные глаголы ЛСГ «Речь» -нейтральные говорить и разговаривать, вести раз-
говор: И целый-то день говоруньи [ласточки], Как дети, вели разговор. (Майков, 1856), О самом нежном, о всегда чудесном Со мною Божьи птицы говорят (Ахматова, 1916), в лесу, по виду прост, разговаривает дрозд (Бартольд, 19331954); разговорный болтать: И в зелени ветвей, в березах у межи, Беспечно иволги болтают (Бунин, 1889). Не реже встречаются существительные говор17: Но говор птиц едва помалу слышен стал (Державин, 1800), Был слышен ли в густых Древесных сенях говор птиц (Жуковский, 1846), В говоре птичьем - высокие вести (Кузмин, 1920); разговор: Воронья, голубей разговор (Городецкий, 1907); болтовня: Итак, он сидел, качаясь в темноте, Вздремнув под шушуканье болтовни сорочьей (Сельвинский, 1924), и болтушка: Но бестолковая кукушка, Самолюбивая болтушка, Одно куку свое твердит (Пушкин, 1825); а также прилагательные говорливый и болтливый: болтливая ласточка отмечена у Дельвига (1820), болтливый дрозд - у Панаева (1854), под вечер говорливы птицы у Васильева (1927).
Повторяются глаголы, обозначающие качество звуков речи, такие как бормотать: Бормочет перепел под низким потолком (Багрицкий, 1919), Скачет, свищет и бормочет Многоликий птичий двор (Заболоцкий, 1957); тараторить: Соловьи, над рекой тараторя, <...> города до Каспийского моря / называют по именам (Корнилов, 1929) и его окказиональное производное - целодневный таратор дроздов встречается у Пастернака (1941); лепетать с производным лепет: ласточки лепет есть у Бальмонта (1894).
Встречаются и разнообразные глаголы с дополнительными смысловыми компонентами -сплетничать (и его дериват сплетни): Воробьи смешные кружатся И разводят сплетни (Эрен-бург, 1913); беседовать (и существительное беседа): И птицы лишь небесные Беседуют со мной (Тютчев 1855), Беседа птичья тайная (Янковская, 1942); пророчить: К нашей мачте чайка жмется, Бурей смята на лету, И пророчит хриплым криком Неминучую беду (Михайлов, 18551862), И годы всем сочла зозуля: Ей дар пророчить дан (Хлебников, 1912-1913); твердить: кукушка день-деньской твердит ку-ку (Одоевцева, 1961); вести спор, спорить: Спешили петухи со-общничать иль спорить (Ахмадулина, 1980-е), ругаться: Крикливое и одноглавое, /ругается воронье (Маяковский, 1928), И огромное галок семейство, Картаво ругаясь, шатается с места на место (Самойлов, 1938-1958), грубить: Лишь грач - и то ведь с неохотой Вороне встречной нагрубил (Безыменский, 1924); жаловаться (и существительное жалоба): Почему ее [чайки]
жалобы Так полны безграничной тоской? (Бальмонт, 1894), причитать: Распевает в лесу лунь-птица, Причитает над тихим Доном (Есенин, 1917).
Выделяются глаголы, актуализирующие смысл передачи информации - сообщать что-л.: петух сообщает кучу известий у Заболоцкого (1958); вещать: скворцы вещают с дикой силой у Самойлова (1979); возвещать: Восход зари все петухи села Приветом велегласно возвещают (П. Радимов), рассказать: Расскажите, сестры-птицы, Людям про войну (Маршак, 1940-е); а также глаголы, обозначающие передаваемые речью эмоции: птицы в русской поэзии охают и восклицают.
Наконец, олицетворяют птиц существительные речь: глухариную косноязычную речь обнаружим у Штейнберга (1938); скороговорка: с птичьими скороговорками нас знакомит Заболоцкий (1946); славословье: соловьи славословьем грохочущим оглашают лесные пределы у Пастернака (19461953).
Еще один класс «говорящей» поэтической фауны - это насекомые. Согласно корпусным данным, насекомые в поэзии начинают «разговаривать» позже, чем птицы, с начала ХХ в. Глаголы речи сочетаются с их названиями реже, чем с обозначениями птиц, и сам набор этих глаголов меньше. Это такие глаголы, как твердить: В стене жучок-точильщик Твердил: «Тик-так. Тик-так» (Бальмонт, 1901), Глупый кузнечик, под лютиком скрытый, звонко твердит: так и знал, так и знал... (Набоков, 1918); шептать(ся): Кузнечики в траве чуть шепчутся (Бунин, 1902), По щелям шепчут тараканы (Одарченко, 1957); бормотать: Песню бормочет сверчок (Багрицкий, 1924); брюзжать: Муха брюзжит над оплывшей говядиной Все о таком же мушином, умученном (Эренбург, 1924). Употребляются и производные существительные - разговор: Словно друг, сверчок за печью Тянет разговор (Клычков, 1928), говорок: Так молодая куропатка, <... > Под комариный говорок, Себя баюкает - кок, кок! (Клюев, 1929-34), брюзжанье: И слушать бережно, ловить в тени осоки / брюзжанье пчел и говорок ручья... (Фотинский, 1926), беседа: В траве жуки проводят время в занимательной беседе (Олейников, 1932).
Если в рассмотренных выше случаях речи уподобляются звуки природных реалий, то входящие в класс «Светила» звезды, луна, солнце «разговаривают» беззвучно, а в соответствующих контекстах актуализируются смыслы восприятия информации (в реальности - визуальной) и взаимодействия.
Значительно чаще других светил в поэзии разговаривают звезды, среди характеризующих их слов со значением речи лидирует по частоте глагол говорить. Такое его употребление берет начало в поэзии Лермонтова, самый известный контекст - Пустыня внемлет богу, И звезда с звездою говорит (1841). Говорящие звезды встречаются у Лермонтова и раньше: Кто ни спросит, звезды ночи Лишь о райском счастье говорят (1830), Есть рай небесный! звезды говорят (1831). Звезды говорят и у многих других поэтов и того же, и более позднего времени, в различных контекстах, в которых актуализируются разные валентности предиката - содержания речи и собеседника, адресата. В поэзии XX в. есть и пример реализации известной лермонтовской метафоры: Посчастливилось мне - / я услышал, совсем молодой / на родной стороне, / как звезда говорит со звездой (Слуцкий, Звездные разговоры, 1975). Повторяется и метафора разговор, ср. у Бальмонта: Звезды меж собою разговор ведут (1894); долгий разговор ведет с звездой звезда (1914); разговор полночный звезд упоминает и Аронзон (1963).
Кроме того, звезды шепчут (шепчутся). Этот глагол, хотя и реже характеризует звезды, фиксируется в НКРЯ раньше глагола говорить, в стихах Жуковского: [звездочка] <...> подружке шепчет: «Бог с тобой!» (1817), и употребляется на протяжении XIX в., до начала XX в.: И звезды, колдуньи мечтательные, В окно потаенно глядящие, Приветствия шепчут мечтам (Брюсов, 1912), а в качестве собеседников шепчущих звезд, кроме лирического героя, выступают волна, земля, луна: Шепчутся звезды с волною кипучею... (Апух-тин,1854); И звезды мирно шепчутся с землей (Апухтин, 1855); И видят полночные звезды, И шепчут двурогой луне, Как холоден к ней гладиатор В своем заколдованном сне (Случевский, 1860).
Редки или единичны в сочетании со словом звезда (звезды) глаголы твердить: Слышу, что звезда твердит (Блок, 1899); разахаться: Звезды благоуханно разахались (Пастернак, 1917); беседовать: беседовали звезды / с Единодержицею струн (Цветаева, 1921); пророчить: Гадали ль, что нам ясная Пророчила звезда? (В. Иванов, 1906); картавить: Еще картавили звезды. (Оболдуев, 1928); существительное вопль: Сверкает снег, летает смех / да вопль звезды сухой и ржавой (Петров, 1933); прилагательное болтливый: И звезда твоя, верно, болтлива: Разговор ее льется в лучах (Щербина, 1854).
Глаголы речи сочетаются и с обозначениями других светил - месяц (луна) и солнце, а также со словом свет, с обозначениями различных свето-
вых явлений: лучи, огни, блики, заря, зарница и др. Кроме традиционных глаголов говорить и шептать (шептаться): Месяц тихо говорит (Слу-чевский, 1881), свет<...> говорил, казалось: «Отныне ты - моя!» (Якубович, 1885-1893), Солнце своим отраженным лучом Нам говорило: «Я солнце!» (Полонский, 1889), Улыбается солнце и шепчет без слов (Коринфский, 1892), Пусть дышат и дрожат и шепчутся лучи (В. Иванов, 1904), Мне ночью шепчет месяц двурогий все о тебе (Кузмин, 1911-1912) и т. п., встречаются редкие - твердить: Месяц, лишь ты, умирающий, Вечно твердишь неизменное (Брюсов, 1897); брюзжать: Свет брюзжал до зари / И забрезжившим утром потух (Пастернак, 1925-1926), И кислый месяц вылез, Брюзжащий с неба: «Вот так пастораль!» (Мартынов, 1972); разглагольствовать: Ночь. / Разглагольствовал / месяц (Оболдуев, 1923); изъясняться: Солнце изъясняется - лучами (Мартынов, 1960).
Как разговор изображается и взаимодействие двух источников света: Навстречу первых звезд печально замигали Чуть видные огни далекого села. И мнится, те огни со звездами ночными Задумчиво ведут безмолвный разговор (Фофанов, 1888), И дернулись в переговоре Береговые маяки (Пастернак, 1926-27), возможна и свето-цветовая перекличка: Группы бабочек и лилий На шелку зеленоватом, Как живые, говорили С электрическим закатом (Гумилев, 1908); Ярче розовой рубахи Зори вешние горят. Позолоченные бляхи С бубенцами говорят (Есенин, 1915).
Поэты наделяют речью не только свет, но и тьму (мглу, сумрак), при этом преимущественно употребляется глагол шептать: Душно мне, страшно от шепчущей тьмы (Бальмонт, 1897), И в сонной мгле, что шепчет безглагольно, Единственная светится рука И держит сердце радостно и больно (В. Иванов, 1906), «Со святыми упокой», - Шепчет сумрак седовласый (Клюев, 1914-1916), И тьма растет и шепчет вкруг стола (Багрицкий, 1929); редко - другие глаголы, в частности, твердить: Одна она лишь понимала, О чем твердит мне темнота! (Брюсов, 1910); бубнить: Но бубнит заоконная мгла: «Я недаром к тебе подползла...» (Шенгели, 1942).
Среди других обозначений реалий неживой природы, с которыми сочетаются слова ЛСГ «Речь» (реже, чем с перечисленными выше), отметим камни: И шепчет темный лес, и камни говорят... (Тепляков, 1829); И влажный камень вдалеке Лепечет имя Эвридики (Волошин, 1905); Камни шепчут в страхе: «Да воскреснет Бог» (Клюев, 1912); А камни шепчут: «Ведь так не-
давно... Еще вчера... » (Вега, 1955); И камни шевелились в исступленье И бормотали, прыгая у ног (Заболоцкий, 1947); горные породы: О неоплаканных могилах Пустынно шепчут ей пески (Соловьева, 1910); У моря ли сядешь - лопочет песок, Струится за шиворот, хлещет в висок (Саша Черный, 1927); Шепчут испуганно щебни Гимны холодной стихии (Штейгер, 1927); Поет арба, картавит гравий... (Берггольц, 1938-1939); горы: Шепчут горы, лаской полны: «Спи спокойно, кончен путь!» (Мережковский, 1907); землю: Земля под ногами гостей шевелится, Кряхтит или охает (Бенедиктов, 1850-1856); Вдруг тяжко охнула земля, Весь берег дрогнул от обвала! (Бунин, 1906-1907); А земля говорит, поет (Гумилев, 1916); небо (лазурь, высь, небеса): мне понятен стал <... > разговор с землей лазури (Некрасов, 1839), Небеса беседуют с землею (Будищев, 1900), Уже пустая шепчет высь О часе горестном и близком (Г. Иванов, 1911), Небо шепчет: «К жизни! к свету!» (Брюсов, 1915); облака, тучи: облака <...> над вами вьются, шепчутся как тени (Лермонтов, 1832), Облака восклицают невнятно (Набоков, 1921), Облако болтало у колодца / о Египте с гибким журавлем (Мансветов, 1934), Слышу белого облака белую речь (Тарковский, 1957), И лепет облака воздушный (Самойлов, 1985); огонь и угли: Уголь к углю тянет губы, Шепчет огненную речь (Брюсов, 1907), о лепете огня пишет Васильев (1934), огни беседуют поспешно с бегущими в багровой мгле людьми у Лу-говского (1943-1956), интересный каламбур найдем у Симонова: Огонь в очаге языком болтает, Довольный, что я вернулся домой (1958).
В классе «Предметы, созданные человеком», естественно, в первую очередь наделяются способностью разговаривать те, которые созданы для того, чтобы издавать звуки: музыкальные инструменты, колокол и колокольчики, бубенцы, гудок, сирена.
Названия различных музыкальных инструментов сочетаются со словами говор, говорить, лепет, лепетанье, бормотать, бубнить, брюзжать, вопить, вопль, орать, шамкать. В поэзии XIX-XX вв. слышен говор волынки, гармошки, барабанов, а говорят гитары, кастаньеты, рожок с кларнетом, валторны; лепетать свойственно мандолинам, доносится арфы лепетанье, лепет скрипок; бубнят, как ни странно, не ударные, а гитары; вопит волынка, испускает вопль - электрогитара, орет -тальянка; охает ржавый вал шарманки (которая еще и шамкает), охает и «гармонюшка»; беседуют с окружающим миром орган (с бурей) и бубен (с луной); брюзжать умеют контрабасы. Со словами ЛСГ «Речь» сочетается и слово струны: Их не со-
грел огонь желанья, Ни говор плачущей струны (Блок, 1900), Был факел горящий и лютня, где струны Твердили одно непонятное имя (Гумилев, 1908).
Колокол наделяется поэтами способностью вещать: колокол вещает вечевой у Бальмонта (1920); лопотать: колокол лопочет в золоченой вышине у Потемкина (1911), болтать: И малый колокол, последыш, неразум, Невесть болтая что, звенящая растрепка, Веревкой получил -небось небольно - бум. (Божнев, 1948), образ колокольной болтовни встречается и у Багрицкого (1926); вести разговор: И грузный разговор колоколов Гонец впивает слухом непривычным. (Багрицкий, 1919-1920). Колокольчики, бубенчики, бубенцы - говорливые, поэты описывают их говор, причитанье, умение разговаривать, лепетать, болтать, бубнить.
Сирена и гудок закономерно издают громкие звуки: Сирены окрик дик и груб (Герасимов, 1918), Сирена дикая орет (Баркова, 1930-1933), сирены вопль, и тихо. (Берггольц, 1941), Вопит паровозный гудок (Елагин, 1976-1982).
Кроме того, «разговаривают» предметы, издающие звук при функционировании: часы, огнестрельное оружие, машины, механизмы (станки, мельница, пишущая машинка и пр.), колеса ирель-сы, завод; транспорт, имеющий звуковые сигналы: корабли, поезда.
Часы лепечут, шепчутся, болтают, с ними ассоциируются также лепет, лепетанье, разговор, говор, скороговорка: Ход часов лишь однозвучный <.> Парки бабье лепетанье (Пушкин, 1830), Часы стенные в тишине Одно и то же сипло, глухо Лепечут в мерной болтовне, Как сумасшедшая старуха (Огарев, 1854-1855), Тик-так. Часов карманных Проверен лепет близ постели (Бальмонт, 1922); Словно старый антикварий, Тихо шепчутся часы (Саша Черный, 1910); Серый день ползет лениво, И болтают нестерпимо На стене часы стенные Языком неутомимо (Фет, 1847); часов бесстрастный разговор отмечен у Садовского (1904), четкий разговор часов с кукушкой - у Ахматовой (1912), говор часов, как говор фонтана - у Большакова (1914-1915), а Минский использует сразу два символа речи: В тишине моей каморки Он твердит скороговоркой: Ти-ка, ти-ка, ти-ка, ти-ка. Он - будильник круглорожий, Так печаль мою ворожит: Ти-ка, тика, ти-ка, ти-ка (1907-1922).
Огнестрельное оружие характеризуется словами говор, говорок, разговор, говорить, переговариваться: в текстах встречаются говор дул (Пастернак, 1915), пулеметный говорок и говорок винтовок (Маяковский, 1926; 1927), пулеметный
сухой разговор (Васильев, (1933), разговор «катюш» (Пастернак, 1943), говорили орудья сердито у Эренбурга (1939), без остановки переговаривались пушки у Елагина (1976-1982). Оружию также свойственно ахать, охать: Ахало. / Охало. // Но уже не та канонада, — // повздыхала еще / и заглохла (Маяковский, 1915-1916); шептать: То проволочным / голоском // револьвер / шепчет / в ухо мне (Кирсанов, 1937); тараторить и сплетничать: Полночь бьет пулеметами, / тараторит смертельною сплетней (Корнилов, 1933). Интересно проявляет себя холодное оружие: у Маяковского - злословием штыков, у Хлебникова - говором мечей.
Названия различных машин и устройств сочетаются с такими словами ЛСГ «Речь», как говор, приведем в пример: мельницы говор унылый (А. К. Толстой, 1840-1849), говор-стук машин (Садофьев, 1913), яркий говор машин (Герасимов, 1921); бормотать: Мельница бормочет спросонок (Кузмин, 1918), бормотала / внизу электростанция... (Луговской, 1956); тараторить: После в Москве мотоцикл тараторил, Громкий до звезд, как второе пришествие (Пастернак, 1922), над полями, / винтом тараторя, // оплываем / Рязань / да Саратов // на своем, / на советском / моторе (Маяковский, 1925); брюзжать: За спиною трамвай брюзжит (Шенгели,
1925); скороговорка: Огнедышащие поезда. Некогда, некогда, некогда - так, Скороговоркой железною, в такт Сердцебиению мира! (Парнок, 1924); говорливый: завод говорливый - у Кузнецова (1923); болтовня: болтовню ремингтонов упоминает Обрадович (1919-1920).
К этой группе предметов сравнения примыкают колеса и рельсы, которые характеризуются словами говор, бормотать, бормотанье, лопотать, брюзжать: говор бешеных колес встречается у Майкова; бормочут вслух колеса у Берггольц, колеса все лопочут у Петрова, колесо брюзжит отлого у Мандельштама; Внезапно переходит в скрежет Глухое рельсов бормотанье в стихах Набокова, Рельсы шепчут: «не забудь» у Тарлов-ского и т. д.
Корабли и поезда, издающие звуковые сигналы, характеризуются словами вопить, вопль, орать, окрик: Домой бы! Поезд скорый В полях вопит свистком (А. Белый, 1906-1908)], у крепко-грудой дамбы Орет к отплытью пароход! (Клюев,
1926), Ястребом во тьму Вперился острый окрик паровоза (Белоцветов, 1930).
Далее, «разговаривают» предметы, могущие издавать звуки при движении, нагревании, воздействии ветра, воды: ткани, одежда, редко обувь; домашняя утварь, посуда: бокалы, самовар, чай-Говорящий мир в русской поэзии ХУШ-ХХ вв.
ник; ведра, бидон, умывальник; инструменты, материалы: топоры, пилы, грабли, спицы, бревна, поленья; строения, сооружения и их части: дом, печь, двери, трубы могилы, кресты.
Обозначения изделий из ткани сочетаются со словами шептать, говорить, лепетать, лепет, лепетанье, - это и шепчущие шорохом надежд глубокомысленные складки Бенедиктова, и лепечущие юбки Гофмана, и говорящее с ветром знамя Кома-ровского и ответствующие лепетом знамена А. Белого, и шепчущий над мачтой флаг Асеева, парусов лепетание В. Иванова; обуви достаются лепет - например, лепет бальных башмачков у Цветаевой, и шамканье: шамканье шлепанцев присутствует у Сельвинского.
Посуда и домашняя утварь характеризуется словами говор, говорить, разговор, болтать, болтливый, бормотать, бубнить: звонкий говор стекла встречается у Языкова (1832), чайник ведет разговор у Мандельштама (1936); самовар бормочет у Саши Черного (1929), умывальник - у Луговского (1943-1956); ведра говорят у колодезя у Петровского (1923), болтливыми видит ведра Васильев (1929-1932), бидон бубнит у Самойлова (1956-1960) и т. д.
Среди инструментов топоры болтают, или же звучит их грустный говор, говорят и бревна, бубнят поленья; пила издает вопль; грабли - шепчут, спицы - сплетничают.
Строения, сооружения и их части тоже довольно «разговорчивы»: дом - болтлив, он еще и охает, а двери не только охают и ахают, но и лепечут, трубы (водосток) и лепечут, и шепелявят; руины вещают, развалины говорят о смерти, могилы, кресты - шепчут(ся) и говорят. У строений могут наблюдаться и «дефекты речи», так, шамкают замки, поместия - с пришептом у Пастернака (1914).
Предметы общаются и взаимодействуют: шепчутся <...> кирка с могильною лопатой и заплаканный горшок с таганом шепчутся, что умерла хозяйка (Клюев, 1913; 1914); кружка шепчется с хлебною коркой (Кирсанов, 1934) и т. п.
Следующий семантический класс, элементы которого могут выступать в поэзии в образных конструкциях со значением речи в качестве субъектов, - это «Время»: время, эпоха, год, неделя, час, миг, мгновенье. Класс немногочислен, но соответствующие контексты фиксируются в НКРЯ достаточно рано, с конца XVШ в., со словами говорить: Мне время грозно говорит: «Ты в свет вступил!» (Мерзляков, 1797), ср. в XX в. - Мне Время говорит... (Мартынов, 1975); твердить: «Не льстись ничем ты вечным в свете», - Твердит тебе то год, и час, и миг... (Капнист, 1806);
И каждый миг твердит: «Лови меня, лови!» (Мей, 1860); с XX в. время характеризуют говор: говор медленных годов есть у Бурлюка (1914), ломкий говор отходящих на покой мгновений - у Большакова (1914), говор эпох - у Асеева (19251927); лепет: детский лепет ранний двадцатого века встречается у Г. Иванова (1912), лепет лет -у А. Белого (1924); время может и орать, например, у Маяковского слепым Вием время орет (1915-1916), и шептать - время играет в молчанку или шепчет: «Отстань!» у Антокольского (1970), или бормотать - мерно кружатся недели, под нос заклятья бормоча у Карабчиевского (1973); поэтам слышится речь отшумевших лет (Вс. Рождественский, 1960) и т. д.
В метафорических контекстах с лексикой речи встречаются и названия времен года, месяцев и частей суток. Из времен года это чаще всего весна и весенние месяцы (их «разговорчивость» можно объяснить, видимо, шумом половодья, дождя, капели): И казалося, со мною Речью мягкою, родною Говорила и сулила счастие весна (Федоров, 1897); Опять пришла весна, глупа и болтлива, как юнкер (Маяковский, 1918); Весны пословицы и скороговорки По книгам зимним проползли (Хлебников, 1919); С капелью говорит апрель (Пастернак, 1947). Изредка встречаются и названия других времен года: осень шепчет (скорее всего, по ассоциации с шелестом листопада); зима что-то твердит, вопит.
Из частей суток чаще всего «разговаривает» ночь (полночь), диапазон глаголов речи у нее самый широкий (часто они вписываются в объемлющий олицетворяющий контекст): говорить (у А. Белого ночь оказывается даже способна проговорить... всю ночь); шептать(ся), лепетать, бормотать, орать. Реже встречаются названия других частей суток: вечер почти всегда шепчет, но может и вещать; день (чаще уходящий, умирающий), полдень - лепечет, говорит, вопит...
Рассмотренный материал позволяет выявить группу глаголов и слов других частей речи со значением говорения, которая чаще всего используется в олицетворяющих метафорах, характеризующих весь окружающий человека мир и время, начиная с конца XVШ в. и вплоть до XX в. на всем его протяжении: это говорить, говор, разговор, шептать, шепот, лепетать, лепет, лепетанье. Меньший диапазон охвата предметов сравнения и меньшую частоту употребления имеют слова, характеризующие громкие звуки: вопить, вопль, кричать, крик, орать, а также указывающие на легкость и непринужденность разговора, при этом стилистически сниженные, болтать, болтовня, болтун/болтунья, болтушка, и редкие,
выражающие настроение «говорящего», брюзгливый, брюзжать, которые также фиксируются на всем протяжении рассматриваемого периода. В XX в. группа лексем, обозначающих не вполне внятную и негромкую речь, пополняется словами бормотать, бормотание, лопотать, и они также распространяются на весь универсум и встречаются в поэтических текстах не реже, чем их предшественники. В это же время появляются и достаточно редкие метафоры, основанные на глаголах, описывающих дефекты речи: шамкать, шепелявить, заикаться, ее скорость и качество: тараторить, бубнить. Вместе с тем, в XX в. практически перестает употребляться характерный для раннего времени возвышенный глагол вещать.
Между тем универсальность не отменяет большей частоты употреблений метафор в отношении определенных классов. Например, шепчут чаще всего листья и деревья, а болтают - вода и птицы, а кроме того - некоторые предметы. Многие метафоры имеют звукоподражательную природу, как в шепоте листьев, травы, песка и камней или в лепете воды и ткани, или же мотивированы реальными проявлениями олицетворяемой сущности - водопады и море вопят и орут, а дождь часто бубнит или что-то твердит.
Можно говорить и о появлении индивидуальных, уникальных компаративных тропов, возникающих на базе традиционных: изъясняться, полемизировать, калякать, акростих и др., и словообразовательных окказионализмов: бормот, таратор и под.
Библиографический список
1. Апресян, Ю. Д. Избранные труды, том I. Лексическая семантика [Текст]. - 2-е изд., испр. и доп. / Ю. Д. Апресян. - М. : Школа «Языки русской культуры», Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. - С. 249.
2. Бабенко, Л. Г. и др. Большой толковый словарь русских глаголов: Идеографическое описание. Синонимы. Антонимы. Английские эквиваленты [Текст] / отв. ред. Л. Г. Бабенко. - М. : АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2008. - 576 с.
3. Васильев, Л. М. Семантика русского глагола. Глаголы речи, звучания и поведения [Текст] / Л. М. Васильев. - Уфа : Изд-во Башкирского гос. унта, 1981. - 72 с.
4. Гловинская, М. Я. Семантика глаголов речи с точки зрения теории речевых актов [Текст] / М. Я. Гловинская // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект / отв. ред. Е. А. Земская, Д. Н. Шмелев. - С. 158-218.
5. Кобозева, И. М. О границах и внутренней стратификации семантического класса глаголов речи
[Текст] / Е. М. Кобозева // Вопросы языкознания. -1985. - № 1. - С. 95-103.
6. Кожевникова, Н. А., Петрова, З. Ю. Материалы к словарю метафор и сравнений русской литературы XIX-XX вв. Вып. 1 «Птицы» [Текст] / отв. ред. М. Л. Гаспаров, В. П. Григорьев. - М. : Языки русской культуры, 2000. - 480 с.
7. Морковкин, В. В. и др. Лексическая основа русского языка [Текст] : комплексный учебный словарь / В. В. Морковкин и др. - М. : Русский язык, 1984.1168 с.
8. Падучева, Е. В. Глаголы речевого действия как тематический класс [Текст] / Е. В. Падучева // Русский язык сегодня. Сб. статей / отв. ред. Л. П. Крысин. -Вып. 2: Активные языковые процессы конца XX в. -М. : Азбуковник, 2003. - С. 201-226.
9. Северская, О. И. «Шепот, робкое дыханье.»: концепт ШЕПОТ в русской поэзии XVIII-XX вв. [Текст] / О. И. Северская. // Корпусный анализ русского стиха-2. Сб. научных статей / Отв. ред. В. А. Плунгян, Л. Л. Шестакова. - М. : Азбуковник, 2014. - С. 277-303.
10. Северская, О. И. От молчания к шепоту и говорению: о поэтических langue, language и parole [Текст] /
0. И. Северская. // Вестник РУДН: Теория языка. Семиотика. Семантика. - 2015. - № 1. - С. 11-17.
Bibliograficheskij spisok
1. Apresjan, Ju. D. Izbrannye trudy, tom
1. Leksicheskaja semantika [Tekst]. - 2-e izd., ispr. i dop. / Ju. D. Apresjan. - M. : Shkola «Jazyki russkoj kul'tury», Izdatel'skaja firma «Vostochnaja literatura» RAN, 1995. -S. 249.
2. Babenko, L. G. i dr. Bol'shoj tolkovyj slovar' russkih glagolov: Ideograficheskoe opisanie. Sinonimy. Antonimy. Anglijskie jekvivalenty [Tekst] / otv. red. L. G. Babenko. - M. : AST-PRESS KNIGA, 2008. -576 s.
3. Vasil'ev, L. M. Semantika russkogo glagola. Glagoly rechi, zvuchanija i povedenija [Tekst] / L. M. Vasil'ev. - Ufa : Izd-vo Bashkirskogo gos. un-ta, 1981. - 72 s.
4. Glovinskaja, M. Ja. Semantika glagolov rechi s tochki zrenija teorii rechevyh aktov [Tekst] / M. Ja. Glovinskaja // Russkij jazyk v ego funkcionirovanii. Kommunikativno-pragmaticheskij aspekt / otv. red. E. A. Zemskaja, D. N. Shmelev. -S. 158-218.
5. Kobozeva, I. M. O granicah i vnutrennej stratifikacii semanticheskogo klassa glagolov rechi [Tekst] / E. M. Kobozeva // Voprosy jazykoznanija. -1985. - № 1. - S. 95-103.
6. Kozhevnikova, N. A., Petrova, Z. Ju. Materialy k slovarju metafor i sravnenij russkoj literatury XIX-XX vv. Vyp. 1 «Pticy» [Tekst] / otv. red. M. L. Gasparov, V P. Grigor'ev. - M. : Jazyki russkoj kul'tury, 2000. - 480 s.
7. Morkovkin, V V. i dr. Leksicheskaja osnova russkogo jazyka [Tekst] : kompleksnyj uchebnyj slovar' / V. V Morkovkin i dr. - M. : Russkij jazyk, 1984.- 1168 s.
8. Paducheva, E. V. Glagoly rechevogo dejstvija kak tematicheskij klass [Tekst] / E. V. Paducheva // Russkij Говорящий мир в русской поэзии XVIII-XX вв.
jazyk segodnja. Sb. statej / otv. red. L. P. Krysin. - Vyp. 2: Aktivnye jazykovye processy konca XX v. - M. : Azbu-kovnik, 2003. - S. 201-226.
9. Severskaja, O. I. «Shepot, robkoe dyhan'e...»: kon-cept ShEPOT v russkoj pojezii XVIII-XX vv. [Tekst] / O. I. Severskaja. // Korpusnyj analiz russkogo stiha-2. Sb. nauchnyh statej / Otv. red. V A. Plungjan, L. L. Shestakova. - M. : Azbukovnik, 2014. - S. 277-303.
10. Severskaja, O. I. Ot molchanija k shepotu i go-voreniju: o pojeticheskih langue, language i parole [Tekst] / O. I. Severskaja. // Vestnik RUDN: Teorija jazyka. Semiotika. Semantika. - 2015. - № 1. - S. 11-17.
Reference List
1. Apresyan Yu. D. Selected works, volume I. Lexical semantics. - 2nd edition, corrected and added / Yu. D. Apresyan. - M. : Schoo «Yazyki Russkoi Kul-tury», Publishing Company «Vostochnaya Literatura» of RAS, 1995. - Page 249.
2. Babenko L. G., etc. Big explanatory dictionary of the Russian verbs: Ideographic description. Synonyms. Antonyms. English equivalents / editor-in-chief L. G. Babenko. - M. : AST-PRESS KNIGA, 2008. - 576 pages.
3. Vasiliev L. M. Semantics of the Russian verb. Verbs of the speech, sounding and behavior. - Ufa : Publishing House of Bashkir State University, 1981. - 72 pages.
4. Glovinskaya M. Ya. Semantics of speech verbs from the point of view of the theory of speech acts // Russian in its functioning. Communicative and pragmatical aspect / editor-in-chief E. A. Zemskaya, D. N. Shmeliov. -Page 158-218.
5. Kobozeva I. M. About borders and internal stratification of a semantic class of speech verbs//Linguistics questions. - 1985. - No. 1. - Page 95-103.
6. Kozhevnikova N. A., Petrova Z. Yu. Materials to the dictionary of metaphors and comparisons of the Russian literature of the 19-20th centuries. Issue 1 «Birds» / editor-in-chief M. L. Gasparov, V. P. Grigoriev. - M. : Yazyki Russkoi Kultury, 2000. - 480 pages.
7. Morkovkin V V., etc. Lexical basis of Russian: the complex educational dictionary / V. V. Morkovkin, etc. -M. : Russky Yazyk, 1984. - 1168 pages.
8. Paducheva E. V. Verbs of speech action as a thematic class//Russky Yazyk Segodnya. Collection of articles / editor-in-chief L. P. Krysin. - Issue 2: Active language processes of the end of the 20th century - M. : Azbu-kovnik, 2003. - Page 201-226.
9. Severskaya O. I. «Whisper, shy breath ...»: the concept WHISPER in the Russian poetry of the 18-20th centuries // Case analysis of the Russian verse-2. Collection of scientific articles / editor-in-chief V. A. Plungyan, L. L. Shestakova. - M. : Azbukovnik, 2014. - Page 277303.
10. Severskaya O. I. From silence to whisper and speaking: about poetic langue, language and parole. // RUDN Bulletin: Theory of language. Semiotics. Semantics. - 2015. - No. 1. - Page 11-17.
Дата поступления статьи в редакцию: 20.01.2018 Дата принятия статьи к печати: 16.02.2018
1 Публикация второй части статьи планируется в № 2 за 2018 г.
2 Описание и основные классификации этих слов представлены в работах Ю. Д. Апресяна [1], Л. М. Васильева [3], М. Я. Гловинской [4], И. М. Кобозевой [5], Е. В. Падучевой [8] и др.
3 В нем будут представлены компаративные тропы с образами сравнения, относящимися к семантической категории «Человек», в том числе, помимо класса «Речь», такие семантические группы, как «Физические действия и состояния», «Жизненный цикл человека», «Восприятие», «Родство, любовные, дружеские и пр. отношения», «Социальные отношения и роли», «Эмоции, эмоциональные действия», «Интеллект» и некоторые другие. На сегодняшний день издано пять выпусков этого словаря, принципы его создания описаны в предисловии к первому выпуску [6].
4 Словник составлен нами на основе сплошной выборки из толковых словарей русского языка и ряда идеографических словарей [2; 7 и др.]. При этом в окончательной редакции он включил лишь те лексемы, у которых в Поэтическом подкорпусе Национального корпуса русского языка [НКРЯ] зарегистрированы употребления в метафорических или сравнительных конструкциях.
5 То же наблюдается и в отношении других глаголов: болтать - болтливый, болтливость, болтун, болтунья, болтушка, болтовня, шептать - шептаться, шепот, брюзжать - брюзгливый, брюзгливец, брюзжанье, пророчить - пророк, пророчица, пророчество и др.
6 Шепот и говор окружающего мира и времени описаны в работах О. И. Северской [9; 10].
7 Отметим, что в последнем примере в наречии мелко, характеризующем предикат, совмещаются признаки дождя и шепота, то есть предмета сравнения и образа сравнения.
8 Твердить и бубнить - характерные для дождя предикаты, подчеркивающие монотонный, однообразный повторяющийся звук.
9 Заметим, что дождь бубнит по крыше и шепелявит и разговаривает по трубам потому, что глаголы речи приобретают сочетаемость, характерную для предикатов другого семантического класса (стучать, ударять, журчать), которые обычно сочетаются с субъектом дождь.
10 Или - в единичных случаях - словоохотливой: Запасом убедительных речей Богат словоохотливый ручей (Светлов, 1948).
11 В XX в. наряду с этим глаголом начинает употребляться и сходнозвучный и частично синонимичный глагол лопотать, в нашем материале он зафиксирован лишь у Саши Черного: по брезенту лопочут потоки (1912-1922); ручей вдоль стен лопочет (1923); под лозой лопочет гулко речка (1928); гулко лопочет вода (1928). Однако это нельзя считать особенностью его идиолекта, так как в то же время дериват лопотанье употребляет, например, А. Платонов, у которого льются с тихим лопотаньем ручейки (19191922).
12 У Рылеева он невнятный, у Бальмонта еле слышный; у Мея же, напротив, лепет морских струй - страстный, а у Лохвицкой сами струи - звонкие. Кроме того, у Случевского найдем лепет струйки сонной, а у Голенищева-Кутузова -лепет волн бессонных, что говорит о полярности образных представлений.
13 Наш материал указывает и на «особую любовь» отдельных поэтов к такому олицетворению. Так, у Луговского (1943-1956) бормочет, задыхается ручей, ключи гремят и родники бормочут, ручьи подснежные бормочут сонно, а у Бродского (1964) бормочет вода, рощу разрезающий ручей бормочет все сильней о постороннем.
14 В НКРЯ есть и пример с редким синонимом: Слово-охотные дубравы С болтливой шепчутся волной (Туман-ский, 1823).
15 В конце XVIII в. деревья могли вещать, ср. единственный пример в нашем материале: Дуб древний, с шумом потрясаясь, Вещает нам: велик господь! (Карамзин, 1789), а в XIX в. вести речь, как знаменитая тонкая рябина, которая с ветром речь ведет о своей невзгоде (Суриков, 1864).
16 Собеседниками цветов, как можно заметить, становятся насекомые, подлетающие к цветам. О них речь пойдет дальше.
17 Говор птиц фиксируется раньше всех остальных метафор этого класса и отличается самой высокой частотой встречаемости в поэтических текстах.
