CC BY
37
Оригинальная статья УДК 82-1/-9
DOI: 10.29025/2079-6021-2019-2-159-165
Семиозис жанра в категориальном пространстве нарратива
Анна В. Кузнецова
Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону, Российская Федерация ORCID ID: 0000-0002-3001-3377; Researcher ID: B-3050-2017; Scopus Author ID: 56511410600; e-mail: [email protected]
Получена: 13.03.2019 /Принята: 12.04.2019 /Опубликована онлайн: 25.06.2019
Резюме: Статья посвящена рассмотрению жанра и процессу означивания посредством жанровых маркеров в координатах категорий нарратива, среди которых ключевое место отведено нарративным стратегиям. Актуальность предпринятого исследования определяется направленностью научных поисков в сфере современного литературоведения на изучение определяющих констант функционирования художественного текста. Целью статьи является уточнение характеристик семиозиса жанра в коррелятивных связях с функционально-коммуникативными признаками нарратива, что позволяет на примере легенды «Аль-Исса» А.И. Куприна выявить и описать жанровую принадлежность художественного текста, опираясь на предложенную В.И. Тюпой классификацию прототипических жанровых нарративных стратегий. Методология исследования определяется многоуровневым характером категории жанра: комплекс методов включает герменевтический и рецептивный методы, а также методы теоретической поэтики. Проведенный анализ позволяет предположить, что определяющими в плане квалификации жанра становится не только жанровое содержание и не свойства сюжета. Принадлежность к жанру находит непротиворечивое объяснение в распознавании нарративных стратегий, которые автор реализует в конкретном художественном тексте. В легенде «Аль-Исса» нами выявлен синтез нарративных стратегий протожанров сказания и притчи, что в целом отвечает онтологии данного жанра. Референтная компетенция дискурса в единстве с амбивалентностью ее репрезентации в художественном тексте может вступать и как показатель семиозиса жанра. Герой, подвластный судьбе, маркирует фаталистический мир; в случае, когда он делает определенный выбор (прежде всего, между добром и злом), такой мир приобретает дуалистические черты. Самоопределение героя происходит в результате реализации модели индивидуалистического мира, который не является целью всех жанров. Жанр легенды, в том числе и литературной, соотнесен с таким миром индивидуализма диалектически: выбор может совершиться и в пространстве притчи.
Ключевые слова: семиозис, жанр, нарратив, событийность, эстетический дискурс, сюжет, фабула. Для цитирования: Кузнецова Анна В. Семиозис жанра в категориальном пространстве нарратива // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2019; 2: 159-165. DOI: 10.29025/20796021-2019-2-159-165.
Original Paper
DOI: 10.29025/2079-6021-2019-2-159-165
Semiosis of the genre in the categorical space of the narrative
Anna V. Kuznetsova
Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russian Federation ORCIDID: 0000-0002-3001-3377; Researcher ID: B-3050-2017; Scopus Author ID: 56511410600; e-mail: [email protected]
Received: 13.03.2019 /Accepted: 12.04.2019 /Publishedonline: 25.06.2019
Abstract: The article is devoted to the genre and the process of meaning by means of genre markers in the coordinates of narrative categories, among which the key place is given to narrative strategies. The relevance of the research is determined by the direction of scientific research in the field of modern literary studies to study the determining constants of the functioning of the literary text. The aim of the article is to clarify the characteristics of the semiosis of the genre in correlative relations with the functional and communicative features of the narrative, which allows the example of the legend "Al-Issa" A.I. Kuprin to identify and describe the genre affiliation of a literary text, based on the classification of prototypical genre narrative strategies proposed by V.I. Tyupa. The research methodology is determined by the multilevel nature of the genre category: a set of methods includes hermeneutic and receptive methods, as well as methods of theoretical poetics. The analysis suggests that determining in terms of qualification of the genre is not only the genre content and properties of the plot. Belonging to the genre finds a consistent explanation in the recognition of narrative strategies that the author implements in a particular literary text. In the legend of "Al-Issa" we revealed a synthesis of narrative strategies of the proto-genres of legend and parable, which generally corresponds to the ontology of the genre. The referential competence of discourse in unity with the ambivalence of its representation in a literary text can also come into play as an indicator of the semiosis of the genre. Hero, subject to fate, marks the fatalistic world; in the case when he makes a certain choice (first of all, between good and evil), such a world acquires dualistic features. Self-determination of the hero is the result of the implementation of the model of the individualistic world, which is not the goal of all genres. The genre of the legend, including literary, is correlated with such a world of individualism dialectically: the choice can be made in the space of the parable. Keywords: semiosis, genre, narrative, eventfulness, aesthetic discourse, storyline.
For citation: Kuznetsova Anna V. Semiosis of the genre in the categorical space of the narrative. Current Issues in Philology and Pedagogical Linguistics. 2019; 2: 159-165. DOI: 10.29025/2079-6021-2019-2-159-165 (In Russ.).
Введение. Современная наука о литературе демонстрирует всё больший интерес к таким исследовательским конструктам, которые позволяли бы не только разносторонне анализировать конкретные литературные направления, стили и произведения, но создавали бы возможность систематизации разноплановых явлений, причем типологические признаки выводились бы на основании подтверждаемых фактов самого литературного материала, а не были бы результатом действия традиции. К таким актуальным проблемным сферам принадлежит, бесспорно, уточнение жанрового содержания и жанровой формы в их сложном многомерном взаимодействии. На наш взгляд, одним из перспективных ракурсов становится в этой связи и теория нарратива, которая позволяет выявить точки схождения различных, на первый взгляд, концепций в гуманитарной научной парадигме.
Цель статьи состоит в уточнении характеристик семиозиса жанра в коррелятивных связях с функционально-коммуникативными признаками нарратива, в частности, с нарративными стратегиями, позволяющими выявить и описать оценочность и модальность реализации эстетического дискурса.
Обзор литературы. Изучение литературного произведения как сложного взаимодействия автора и читателя предполагает обращение современного литературоведения к теории дискурса, что позволяет рассматривать художественное высказывание как особенную область, в которой функционирует
эстетический дискурс. Специфика такого дискурса состоит в отсутствии жесткой заданности сферы объекта, который, к тому же, может развиваться самостоятельно, вне авторской воли, определяя во многом художественную логику. Именно это имеется в виду, когда герой становится «третьим» в диалоге «автор - читатель», утрачивая признаки неодушевленного объекта.
В этой связи семиозис в эстетической коммуникации и эстетическом дискурсе как ее результате не может быть описан с позиций классической общериторической модели «адресант - текст - адресат», поскольку антропоцентричность художественной литературы, по определению, препятствует этому, а триада «автор - герой - читатель», предложенная М. Бахтиным, не находит подтверждения по причине персонализации героя: «Субъект как таковой не может восприниматься и изучаться как вещь<...> познание его может быть только диалогическим» [1, с. 383]. Отметим в этой связи, что и категория автора не может быть описана лишь сквозь призму его восприятия как отправителя сообщения, т.к. автору присуща субъективность, а его высказывания оценочны и транслируют определенную модальность. Семиозис в сфере эстетической коммуникации осмысливается как динамическая модель, а сама знаковая природа эстетического дискурса и эстетической коммуникации в целом аксиоматична, хотя и обладает определенными особенностями. Поэтому важное место в современных литературоведческих концепциях занимает рассмотрение эстетического дискурса в сравнении с другими дискурсивными образованиями. Трактуя эстетический дискурс на основании предложенной Ю.М. Лотманом модели автокоммуникации как «смыслообразующий процесс взаимодействия субъекта, объекта и адресата эстетической информации... <.. .> сообщение в эстетическом дискурсе приобретает автокоммуникативный характер» [13, с. 14], В.И. Тюпа выявляет его функциональные отличия: так, коммуникативная функция «резко ослаблена - вплоть до полной блокировки, <...> конструктивная роль принадлежит функции становления мысли» [9, с. 213].
Литературоведение эффективно исследует эстетический дискурс и с позиций последовательности смены «внутритекстовых дискурсов» как «регистров повествования» (т.е. соотношения авторского и персонажного сознания), привлекая при этом эвристический потенциал понятия событийности и ее фабульной основы. Так, взаимосвязь уровня дискурса, событийности и фабулы актуализируется посредством системы эпизодов как смыслообразующей конструкции: «Единицей актуального членения всякого сюжетного повествования призван служить эпизод, понимаемый как участок текста, характеризующийся единством места, времени и состава действующих лиц. Цепь таких эпизодов представляет собой нарративную артикуляцию повествователем диегетической цепи повествуемого мира» [12, с. 19].
Бесспорно, для описания семиозиса жанра в категориях нарратива важным оказывается утверждение не только структурной природы членения сюжетного повествования на эпизоды, но и отражения в таком членении коммуникативной интенции. Такая коммуникативная обусловленность опосредована выстраиванием последовательности эпизодов в соответствии с воздействием эстетического дискурса на адресата. Закономерна поэтому медиаторная функция такой последовательности: она становится основой нарратива, объединяющего сюжет и фабулу. Именно свойство эпизодичности В.И. Тюпа рассматривает как особенности нарратива как такового: «Собственно нарратологическая сегментация на эпизоды - в противовес фабульно-диегетической и дискурсно-композиционной - предстает актуальным членением нарративного текста в его специфической модальности. Ведь само существо нарра-ции состоит именно в том, что оно <...> расчленяет объективную (или квазиобъективную) картину референтного высказыванию мира на его событийные фрагменты (микрособытия) и одновременно стягивает эти фрагменты в коммуникативное единство высказывания, нанизывая их на нить повествования» [11, с. 37].
В соответствии с диегетической упорядоченностью последовательности эпизодов, обусловленной формально-композиционными структурами текста, нарратив мыслится как единый коммуникативный процесс [7], а дискурсивный статус нарратора, обнаруживающий определенное мировосприятие, конкретизирует отношение к событиям, о которых повествуется, саму их репрезентацию в нарративе, а также рефлексивные маркеры, манифестирующие повествователя либо предполагаемого адресата.
Трактовка нарратива как эстетического дискурса имеет большой эвристический потенциал, прежде всего, в части типологизации жанров [См.: 3], а также выявления их маркеров в пространстве художественного текста, позволяющих корректно интерпретировать само понимание конкретного жанра применительно к такому тексту [15]. Описание нарратива как особого механизма текстообразования обусловливает необходимость включения в сферу нашего исследовательского интереса понятий микро-
и макроконтекста, «переключения регистров» [16; 19], в том числе, и с позиций текстовой модальности, а также понятия нарративных стратегий, как отражения авторской и персонажной интенций [17; 18; 20].
Методы исследования представляют собой единый комплекс, в который включены герменевтический метод, способствующий раскрытию контекстуальности, диалогичности, единства формы и содержания художественного текста, рецептивный метод, предполагающий уточнение специфики диалога автора и читателя в реализации цели эстетического дискурса, и методы теоретической поэтики, направленные на установление нарративных приемов и стилевых техник.
Результаты и дискуссия. Особенности сюжетного повествования могут быть непротиворечиво описаны в координатах отношения нарратора к «событию рассказа» и «событию рассказывания», что закономерно обусловливает обращение к категории модальности, которая, к тому же, разнородна в применении к категории жанра: «Жанры могут пересекать разные модальности <.. .> так же, как отдельные произведения могут пересекать разные жанры» [4, с. 330]. Поэтому трактовка жанра как типа художественного содержания акцентирует внимание на принципах повествования (нарративных стратегиях), которые, в свою очередь зависят от жанровой принадлежности произведения [5]. Безусловно, принадлежность конкретного эстетического дискурса к определенному жанру свидетельствует о преемственности в жанровом отношении, а значит, о динамике нарративных стратегий в диахронии [См.: 10].
В.И. Тюпа, указав на генетическую связь нарративных стратегий и жанровых инвариантов, выдвигает гипотезу о зарождении стратегий в так называемых протолитературных жанрах (сказание, притча, анекдот, сказка). Эти нарративные стратегии фактически соответствуют моделям речевого поведения, которые в мировом литературном процессе воспроизводятся постоянно. В основу их различения положен критерий реализации референтной, креативной и рецептивной компетенций. Актуализация креативной компетенции (субъект сообщения) обусловлена статусом самого сообщения, объективированным как знание, убеждение или мнение. Так, достоверное знание о сообщаемом свойственно субъекту дискурса сказания, убеждение - субъекту дискурсу притчи, а недостоверное мнение субъекта в анекдоте может быть поддержано только посредством мастерства рассказчика. Рецептивная компете-ния адресата также проявляет себя в корреляции с этими нарративными стратегиями: адресат сказания «приобщается» к достоверной истине, адресат притчи должен извлечь из нее урок, анекдот не нацелен на транслирование объективной истины.
Методологические установки изучения жанра, нарратива, нарративных стратегий и сюжетного повествования находят многоуровневое подтверждение при обращении к таким художественным текстам, авторское жанровое определение которых претендует на принадлежность к традиционным жанрам, при этом маркеры принадлежности к конкретному жанру демонстрируют синтез различных нарративных стратегий, усложняя не только квалифицирование такого жанра, но и саму рецептивно-интерпре-тативную деятельность адресата [См.: 2]. Так, произведение А.И. Куприна «Аль-Исса» (1894) имеет авторское определение жанра «легенда», которое может быть подтверждено либо опровергнуто в ходе описания данного художественного текста в терминах нарратологии.
Отметим также в этой связи, что исследователями выделены и изучены признаки литературной легенды как жанра, к которому А.И. Куприн относит и свое произведение в процессе авторефлексии. Так, Н.А. Тулякова выделяет стабильные и вариативные жанровые признаки литературной легенды [8]. Стабильные признаки жанра включают: модальность повествования («Во всех легендах повествователь дает комментарий по поводу правдоподобия произошедших событий, выражая уверенность или сомнения в их подлинности» [8, с. 42]); событийность, фабульность повествования («конфликт <.>ос-нован на оппозиции между центральным персонажем и внеличностными силами (дьявол, судьба, традиция)» [8, с. 42]; образ главного героя характеризуется чрезмерностью проявления определенного признака, что становится сюжетообразующим фактором; одним из элементов композиции (завязкой или кульминацией) является нарушение «запрета», имеющее разные последствия; соприкосновение героя с фантастическим миром, что актуализирует оппозицию «свое-чужое»; тенденция концентрации разных временных пластов в художественном пространстве; особое значение суточного времени («Решающие события происходят ночью» [8, с. 42]). Вариативные признаки представлены модусом повествования (драматичным, комичным, ироничным), степенью точности исторического времени, локуса, имен героев, опорой на претекст (открыто заявляемой или фактической), наличием элементов стилизации под фольклорную или религиозную легенду, делением текста на части, реализацией религиозной тематики, характером развязки [См.: 8, с. 42-43].
Даже самое беглое соотнесение указанных признаков с текстов А.И. Куприна дает возможность установить, что лишь некоторые из основных признаков и очень малая часть из вариативных присутствует в «Аль-Иссе». Например, чрезмерное проявление признака в образе главного героя, соприкосновение персонажа с другим миром, стилизация под фольклорную или религиозную легенду, компоненты религиозной тематики. Таким образом, искать подтверждение тому, что это действительно легенда, мы должны не только в содержательных признаках данного текста.
В этой связи легенда «Аль-Исса» обнаруживает синтез признаков нарративных стратегий сказания и притчи, являющихся маркерами жанра литературной легенды. Установленный миропорядок, который манифестирован как картина мира в сказании, предполагает, что у каждого персонажа есть свое предназначение. Аль-Исса осознает это предназначение:
«Никто никогда не видал его смеющимся или преданным праздному разговору...Зато скоро имя его стало приводить в ужас самых воинственных соседей» [6, с. 147]. Или: «Утром его на костре торжественно приносили в жертву, потому что всякий, кто хоть раз увидел лицо богини, по законам подлежал немедленной смерти» [6, с. 147]. В последнем контексте особой значимостью обладает лексический маркер по законам, обнаруживающий непререкаемость установленного миропорядка в описываемом обществе.
Притча демонстрирует значимый дуализм: в персонаже есть позитивные и негативные стороны, и он сам ответственен за сделанный выбор: «И Аль-Исса выдержал тяжелый искус. Слезы матери и сестер не тронули его, когда он уходил из своего роскошного дворца» [6, с. 147].
В легенде «Аль-Исса» заметны признаки, в терминологии, В.И. Тюпы [14], «риторики сказания», так и «риторики притчи»: ролевое словарное слово сказания реализовано, например, в следующем макроконтексте, где нет практически никаких показателей оценочности и/или авторской модальности: «За несколько веков до рождества Христова в самом центре Индостана существовал сильный, хотя и немногочисленный народ <.>Они не знали ни роскоши, ни страха смерти, и это делало их непобедимыми» [6, с. 146].
Слово притчи, монологизированное, учительное также присутствует в произведении А.И. Куприна: «Прошел целый час томительного ожидания, когда, наконец, вдали показался Аль-Исса на взмыленном и покрытом пылью коне. Варварийский жеребец шатался от усталости, но был послушен Аль-Исса, как ручная овечка» [6, с. 148-149]. Именно сравнение как ручная овечка придает такую «учительность» данному макроконтексту.
Еще одним важным маркером жанра в категориальном пространстве нарратива выступает тип сюжета, при этом на первый план здесь выступает вовсе не жанровое содержание, как этого можно было бы ожидать, но авторская позиция, репрезентированная в оценке событий. При том, что в легенде с позиций ее традиционного понимания должен быть реализован так называемый эпический сюжет, легенда А.И. Куприна приобретает иной вектор развития: автор приводит сюжет к неожиданной развязке и формально открытому финалу, который, однако, имеет притчевый характер, поскольку поучение содержится в подтексте, логически вытекающем из всего предшествующего повествования: «Массивные двери слоновой кости распахнулись. и медленно вошла сама богиня смерти в длинных белых одеждах, окутанная покрывалом. Аль-Исса кинулся к ней, дрожащими руками распахнул легкую ткань, закрывавшую лицо, и окаменел от ужаса и изумления.. .Перед ним стояла дряхлая старуха, сморщенная, беззубая, со слезящимися глазами и потухшим взором» [6, с. 149]. На первый взгляд, легенда А.И. Куприна предполагает логическое завершение: казалось бы, должна быть обретена заслуженная награда, но автор совершенно определенно высказывается против жертвенности во имя неопределенности, во имя неизвестного, пусть и прекрасного (каким оно предстает в форме, освященной идеологически, поддерживаемой общественным мнением) будущего. Тем самым, отказ от ожидаемого финала -обретение счастья, пусть и на краткий миг - откровенно гуманистичен. А.И. Куприн ставит в центр своего художественного мира человека - живого, полного страстей, стремлений, а не схему, модель, долженствование и целеполагание.
Заключение. Итак, вовсе не одно жанровое содержание и не свойства сюжета, а нарративные стратегии, реализуемые автором в конкретном художественном тексте, позволяют квалифицировать жанр. В случае легенды «Аль-Исса» наблюдается синтез нарративных стратегий протожанров сказания и притчи, что в целом отвечает онтологии легенды. Референтная компетенция дискурса в единстве с амбивалентностью ее репрезентации в художественном тексте может вступать и как показатель семиозиса жанра.
Список литературы
1. Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Изд. 2-е. М.: Искусство. С. 381-393, 429-432.
2. БологоваМ.А. Современные интерпретации жанра притчи: проблема жанровых номинаций, жанрового синтеза и отрицания жанра // Критика и семиотика. 2013. № 18. С. 209-224.
3. Данилевский Р.Ю. Между жанром и дискурсом // Русская литература. 2015. № 1. С. 234-236.
4. Женетт Ж. Введение в архитекст // Женетт Ж. Фигуры: в 2 т. М.: Изд-во Сабашниковых, 1998. Т. 2. С. 282-341.
5. Косиков Г.К. О принципах повествования в романе // Литературные направления и стили: сб. ст., посвященный 75-летию Г.Н. Поспелова. М.: МГУ, 1976. С. 65-76.
6. Куприн А.И. Аль-Исса / Куприн А.И. Полное собрание сочинений. Т. 1. М., 1957-1958. С. 146-149.
7. Некрасова Е.В. Нарратив как «модель понимания» литературного текста // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Психология. 2013. № 1. С. 17-27.
8. Тулякова Н.А. Литературная легенда: жанровые идентификаторы и формообразующие признаки // Вестник РГГУ История. Филология. Культурология. Востоковедение. 2015. № 2. С. 33-44.
9. Тюпа В.И. Архитектоника эстетического дискурса // Бахтинология. Исследования, перевод публикации. СПб.: Алетейя, 1995. С. 206-217.
10. Тюпа В.И. Дискурс / Жанр. М.: Интрада, 2013. 211 с.
11. Тюпа В.И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса («Архиерей» А.П. Чехова). Тверь: ТГУ, 2001. 58 с.
12. Тюпа В.И. Очерк современной нарратологии // Критика и семиотика. Новосибирск, 2002. № 5. С. 5-31.
13. Тюпа В.И. Пролегомены к теории эстетического дискурса // Дискурс. 1996. №2. С. 12-18.
14. Тюпа В.И. Три стратегии нарративного дискурса // Дискурс. 1997. № 3-4. С. 106-108.
15. Федотова О.С. Художественный нарратив как коммуникативное событие // Когнитивные исследования языка. 2016. № 25. С. 1007-1012.
16. Cosmin-Constantin Baias, Constantin Elena Claudia. Rhetorical Critic's Role and Mission in Communication // Procedia - Social and Behavioral Sciences. 25 July 2015. Vol. 197. Pp. 167-174.https://doi. org/10.1016/j.sbspro.2015.07.078/
17. Esfehani Leila Sadeghi.Cognitive poetics as a literary theory for analyzing Khayyam's poetry// Procedia - Social and Behavioral Sciences.2012. Vol. 32. Pp. 314-320.https://doi.org/10.1016/j.sbspro.2012.01.046.
18. Koopman Eva Maria (Emy). Empathic reactions after reading: Therole of genre, personal factors and affective responses // Poetics. June 2015. Vol. 50. Pp. 62-79. https://doi.org/10.1016/j.poetic.2015.02.008.
19. Lizardo Omar. The mutual specification of genres and audiences: Reflective two-mode centralities in person-to-culture data// Poetics. June 2018. Vol. 68. Pp. 52-71. https://doi.org/10.1016/j.poetic.2018.04.003.
20. Rezaei Ahmad. Rhetorical Function of Proverbs Based on Literary Genre // Procedia - Social and Behavioral Sciences. 2012. Vol. 47. Pp. 1103-1108. https://doi.org/10.1016/j.sbspro.2012.06.786.
References
1. Bakhtin, M.M. To methodology of Humanities /M.M. Bakhtin. Aesthetics of verbal creativity. Ed 2-E, Moscow: Art, pp. 381-393, 429-432 (In Russ.).
2. Bologova, M.A. (2013). Modern interpretation of the genre of the parable: the problem of genre categories and genre synthesis and negation of genre, Criticism and semiotics, no, 18, pp. 209-224 (In Russ.).
3. Danilevsky, R. Yu. (2015). Between genre and discourse, Russian literature, no 1, pp. 234-236 (In Russ.).
4. Jenett, J. (1998). Introduction to arkhitekst / J. Jenett. Figures. In 2 t., Moscow: Publishing House Sa-bashnikov, vol. 2, pp. 282-341 (In Russ.).
5. Kosikov, G.K. (1976). On the principles of narrative in the novel, Literary trends and styles. SB. article dedicated to 75 anniversary of G. N. Pospelova, Moscow: MSU, pp. 65-76 (In Russ.).
6. Kuprin, A.I. (1957-1958). Al-Issa / A.I. Kuprin. Complete works, vol. 1, Moscow, pp. 146-149 (In Russ.).
7. Nekrasova, E.V. (2013). Narrative as a "model of understanding" of the literary text, Novosibirsk State University Bulletin. Series: Psychology, no 1, pp. 17-27 (In Russ.).
8. Tulyakova, N.A. (2015). Literary legend: genre IDs and shaping characteristics, Vestnik RGGU. History. Philology. Culturology. Orientalism, no 2, pp. 33-44 (In Russ.).
9. Tyupa, V.I. (1995). Architectonics of aesthetic discourse, Botanology. Research, translation of publication, St. Petersburg: Aleteya, pp. 206-217 (In Russ.).
10. Tyupa, V.I. (2013). Discourse / Genre, Moscow: Intrada, 211 p. (In Russ.).
11. Tyupa, V.I. (2001). Narratology as an analyst of narrative discourse ("Bishop" A.P. Chekhov), Tver: Tver state University, 58 p. (In Russ.).
12. Tyupa, V.I. (2002). Essay of modern narratology, Criticism and semiotics, Novosibirsk, no 5, pp. 5-31 (In Russ.).
13. Tyupa, V.I. (1996). Prolegomena to the theory of aesthetic discourse, Discourse, no 2, pp. 12-18 (In Russ.).
14. Tyupa, V.I. (1997). Three strategies of narrative discourse, Discourse, no 3-4, pp. 106-108 (In Russ.).
15. Fedotova, O.S. (2016). Artistic narrative as a communicative event, Cognitive studies of language, no 25, pp. 1007-1012 (In Russ.).
16. Cosmin-Constantin Baias, Constantin Elena Claudia (2015). Rhetorical Critic's Role and Mission in Communication,Procedia - Social and Behavioral Sciences, 25 July, vol. 197, pp. 167-174. https://doi. org/10.1016/j.sbspro.2015.07.078/ (In Eng.).
17. Esfehani Leila Sadeghi (2012). Cognitive poetics as a literary theory for analyzing Khayyam's poetry, Procedia - Social and Behavioral Sciences, vol. 32, pp. 314-320.https://doi.org/10.1016/j.sbspro.2012.01.046 (In Eng.).
18. Koopman Eva Maria (Emy) (2015). Empathic reactions after reading: Therole of genre, personal factors and affective responses, Poetics, June, vol. 50, pp. 62-79. https://doi.org/10.1016/j.poetic.2015.02.008 (In Eng.).
19. Lizardo Omar (2018). The mutual specification of genres and audiences: Reflective two-mode centrali-ties in person-to-culture data,Poetics, June, vol. 68, pp. 52-71. https://doi.org/10.1016/j.poetic.2018.04.003(In Eng.).
20. Rezaei Ahmad (2012). Rhetorical Function of Proverbs Based on Literary Genre, Procedia - Social and Behavioral Sciences, 2012, vol. 47, pp. 1103-1108. https://doi.org/10.1016/j.sbspro.2012.06.786 (In Eng.).
Кузнецова Анна Владимировна, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры отечественной литературы Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации, Южный федеральный университет; 344006, г. Ростов-на-Дону, Российская Федерация, ул. Б. Садовая, 105/42.
Anna V. Kuznetsova, Doctor of Philology, Professor of the Department of National literature, Institute of Philology, Journalism and Intercultural Communication, Southern Federal University;105/42 B. Sadovaya Str., 344006, Rostov-on-Don, Russia; e-mail: [email protected].
