CC BY
16
DOI: 10.25693/SVGV2023.44.3.011 УДК 821.161.1-93
Семантика ветра в произведениях Северного текста русской литературы для детей
А.В. Давыдова 0 [X]
ФГАОУ ВО «Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова»,
г. Архангельск, Российская Федерация, a.davidova@narfu.ru
Аннотация. В статье рассматриваются произведения Северного текста русской литературы для детей, в которых выявляется лейтмотивный образ ветра. Цель работы - рассмотреть художественно-семантические особенности образа ветра в контексте специфики Северного текста русской литературы. Задачи исследования -выявление основных мифопоэтических и реалистических характеристик образа ветра в произведениях Северного текста для детей, определение мотивов и образов, с которыми он взаимодействует как структурный элемент Северного текста. С помощью хронотопического, мотивного, мифопоэтического, системно-семантического методов анализа автор выявляет специфику образа ветра в произведениях Н. Аурова, К. Бадигина, В. Бороздина, З. Давыдова, Н. Жернакова, Д. Ищенко, А. Мошковского, С. Радзиевской. Анализ произведений позволил сделать вывод о существовании устойчивых характеристик образа ветра в произведениях Северного текста русской литературы для детей. Большинство из них обусловлено его мифопоэтической природой. Среди них можно назвать одушевленность и персонифицированность ветра, ощущение писателями Русского Севера характерности поморских ветров и понимание ветра как неподвластной человеку стихии, символическую обобщенность образа (ветер - рок, судьба, символ поморской жизни и жизни как движения вообще). Также выявлено, что в произведениях Северного текста русской литературы для детей образ ветра вступает в смысловое взаимодействие с гидронимами - образами реки и моря, тесно связанными с лейтмотивом пути, образами тумана и бури как высшей степени проявления силы стихии.
Ключевые слова: Северный текст, детская литература, образ ветра, мотив пути, хронотоп
Для цитирования: Давыдова А.В. Семантика ветра в произведениях Северного текста русской литературы для детей // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2023. №3(44). С. 126-136. DOI: 10.25693/SVGV2023.44.3.011
The Semantics of Wind in Northern Text of Russian Literature for Children
A.V. Davydova © [X]
The Northern (Arctic) Federal University named after M.V. Lomonosov (NArFU),
Arkhangelsk, Russian Federation, a.davidova@narfu.ru
Abstract. The article examines works of the Northern text of Russian literature for children, in which the leitmotif image of the wind is revealed. The aim of the work is to consider the artistic and semantic features of the image of the wind in the context of the specifics of Northern text of Russian literature. The research tasks are to identify the main mythopoetic and realistic characteristics of the image of the wind in the works of Northern text for children, to determine the motives and images with which it interacts as a structural element of Northern text. Using chronotopic,
© Давыдова А.В., 2023
motive, mythopoetic, systemic-semantic methods of analysis, the author reveals the specificity of the image of the wind in the works of N. Aurov, K. Badigin, V Borozdin, Z. Davydov, N. Zhernakov, D. Ishchenko, A. Moshkovsky, S. Radzievskaya. Analysis of the works allowed us to conclude that there are stable characteristics of the image of the wind in the works of Northern text of Russian literature for children. Most of them are due to its mythopoetic nature. Among them we can name the animation and personification of the wind, the feeling by the writers of the Russian North of the specificity of the Pomeranian winds and the understanding of the wind as an element beyond the control of man, the symbolic generalization of the image (the wind is fate, fate, a symbol of Pomor life and life as movement in general). It was also revealed that in the works of Northern text of Russian literature for children, the image of the wind enters into semantic interaction with hydronyms - images of the river and sea, closely related to the leitmotif of the path, images of fog and storm as the highest degree of manifestation of the power of the elements.
Keywords: Northern text, children's literature, image of wind, motive of the way, chronotope
For citation: Davydova A.V The semantics of wind in Northern text of Russian literature for children. In: NorthEastern Journal of Humanities. 2023. №3 (44). Pp. 126-136. DOI: 10.25693/SVGV.2023.44.3.011 (In Russian)
I. Введение. Актуальность исследования связана с тем, что в последние годы активно развивается направление в отечественной филологии, занимающееся вопросами локальной геопоэтики. Начиная с трудов Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Н.Е. Меднис и др., литературоведческая наука осваивает понятия «сверхтекст», «локальный текст», «региональный текст». Проблемы анализа сверхтекстов, выбора методов их исследования, которые бы позволили рассматривать национальную идентичность образа мира, возникающего в региональном тексте, до сих пор остаются дискуссионными. Научная новизна заключается в том, что работа является частным этапом изучения Северного текста русской литературы для детей, который на сегодняшний день системно не исследован.
Северный текст русской литературы для детей представляет собой субтекст регионального Северного текста, теория которого только формируется в отечественной филологической науке в трудах Н.М. Теребихина [Теребихин, 1993; Теребихин, 2004], А.Г. Лошакова [Лошаков, 2017], А.Н. Соловьевой [Соловьева, 2003; Соловьева, 2011], Е.Ш. Галимовой [Галимова, 2011; Галимова, 2017] и др. В своем понимании Северного текста мы будем руководствоваться более четким, на наш взгляд, определением Е.Ш. Галимовой: «это создававшийся на протяжении длительного времени (вопрос о времени начала его формирования остается открытым и активно исследуется в настоящее время) в творчестве многих русских писателей особый северорусский вариант национальной картины мира
(курсив наш - Е.Г.), точнее, мифопоэтический образ северорусского мира, наделенный наряду с индивидуальными, отражающими своеобразие мировидения каждого из авторов, также и общими, типологическими чертами» [Галимо-ва, 2017: 21].
Территориальные границы пространства, которые описывает Северный текст, Е.Ш. Галимова вслед за Д.С. Лихачевым и В.Л. Яниным [Лихачев, Янин, 1986: 115] конкретизирует и отмечает, что под Русским Севером понимается «прежде всего, территория Архангельской и Вологодской областей, бассейны рек, текущих в Белое море» [Галимова, 2017: 22]. И добавляет, что «эта территория - центр гораздо более обширного пространства... Русский Север, северорусская историко-культурная зона - это вся обширная территория к Северу от водораздела Волга - Северная Двина до берегов Ледовитого океана и от границ с Финляндией до Уральских гор» [Там же].
Книги, предназначенные для детского чтения, являются особым субтекстом Северного текста русской литературы. Это ориентированный на читателя-ребенка корпус произведений, которые созданы разными авторами ХХ-ХХ1 вв. и воспроизводят особый вариант северорусской картины мира.
Северный текст русской литературы для детей имеет сверхтекстовую природу, поэтому описание частных сквозных образов и мотивов, возникающих в произведениях разных писателей и семантически связанных с образом Севера, помогает составить представление об общей
художественной картине мира, складывающейся в творческом сознании русских писателей XX-XXI вв.
В данной работе в качестве примера выбран образ ветра, часто встречающийся в различных текстах о Севере, адресованных читателю-ребенку, и обладающий некоторыми геопоэтическими чертами как на уровне внутренних характеристик образа, так и на уровне его художественного функционала, взаимосвязей с другими образами и мотивами.
Теоретическая значимость исследования состоит в апробации методики комплексного анализа произведений Северного текста русской литературы для детей как субтекста Северного текста и репрезентации малоизученного в современной филологической науке художественного материала.
Практическая значимость исследования в том, что полученные результаты могут быть использованы в работах, посвященных изучению Северного текста русской литературы как регионального сверхтекста.
II. Материалы и методы. Методологический подход к изучению произведений Северного текста русской литературы для детей, обладающих особыми содержательными и поэтическими чертами, также, на наш взгляд, должен быть специфичен. В первую очередь, он должен отличаться интегративным характером и сочетать методы семиотики с системным анализом, хронотопическим, мифопоэтическим, мотив-ным исследованием текста. Кроме того, методология изучения Северного текста, на наш взгляд, сближается с принципами геопоэтического подхода. Материалом для данного исследования послужили романы Н. Аурова «Под полуночным солнцем» [Ауров, 1936] и З. Давыдова «Бе-руны» [Давыдов, 1935], повести К. Бадигина «Путь на Грумант. Поморская быль» [Бадигин, 1953], Н. Жернакова «Поморские ветры» [Жер-наков, 1969], Д. Ищенко «В поисках мальчишеского бога» [Ищенко, 2020], А. Мошковского «Не погаснет, не замерзнет» [Мошкавский, 1960], С. Радзиевской «Остров мужества» [Рад-зиевский, 1969], рассказы В. Бороздина из книги «Большая Хета сердится» [Бороздин, 1986].
III. Результаты. На наш взгляд, можно выделить устойчивые художественно-смысловые и художественно-функциональные характери-
стики, свойственные образу ветра в Северном тексте русской литературы для детей. Рассмотрим наиболее значимые из них.
Ветер как климатическое явление - поток воздуха, преимущественно горизонтальный, который движется около земной поверхности, всегда оказывая большое влияние на человеческую жизнь (источник энергии, движение парусных судов, летательных аппаратов, формирование рельефа и т.д.), поэтому неслучайно он с древности рождал мифологические представления о мироустройстве. Так, во многих культурах ветер персонифицировался в виде одного или нескольких божеств (Борей, Нот, Эвр, Зефир, Эол в античной мифологии, Ньорд и гномы Норди, Судри, Аустри и Вестри у скандинавов, Стрибог и его восемь ветров у славян и т.д.).
Ярко выраженный мифопоэтический характер носит образ ветра в повести К. Бадигина «Путь на Грумант». Ветер в сознании героев приобретает не просто оценочные, но и мифо-поэтические характеристики. Степан сравнивает его с разбушевавшимся «Груманланским Псом». Рассказывая легенду о нем, герой вводит мотив опьянения: «Любит винцо Грумалан-ский Пес, вот и лютеет, когда охмелиться нечем. Обернется он полуночником, да и гуляет у Мурманского Носа, корабли поджидаючи. А встретит корабль, хмельным грузом груженный, обернется в южный ветер. И пойдет гулять взво-день страшный по морю. Ураганом кинется Гру-маланский Пес на лодью. Паруса порвет, мачты сломает, разметет ту лодью по бревнышкам. А бочки с вином да с ромом не утонут, выплывут. Погонит их к себе домой, на остров, Пес Грумаланский. Пир горой да веселье на острове пойдут. В гости к себе позовет Пес старуху Цингу с сестрами, вместе веселятся... А другой раз, бывает, Пес к себе в гости чудище морское - рачьего царя — позовет, царя всех зверей морских» [Бадигин, 1953]. В легенде поморские приметы обретают фантастическое и символическое обоснование (море тихое, так как Гру-манланский Пес и Цинга пируют, заняты; промысел на морского зверя удачен, когда рачий царь в гостях у Пса), что указывает на мифопо-этичность сознания героев-северян.
Так, переменчивость северных ветров в легенде воплощена в мотиве оборотничества -Груманланский Пес опасен, так как «в оленя,
в песца и других зверей да птиц он обернуться может. Бывали случаи, в любимую собаку охотника превращался да лаем своим вглубь острова завлекал хозяина. И гибнул промышленник: или замерзнет, или в пропасть свалится.» [Там же]. Таким образом, возникая в повести в связи с образом ветра, Груманланский Пес затем приобретает функции духа места. Грумант опасен для промышленника и враждебен ему, но если последний будет силен духом, смел и тверд, то сможет приручить Груманланского Пса и подружиться с ним: «А кто с Псом подружился, по лаю только и ходит. То оленей без числа настреляет, то тьму гнезд гагачьих найдет, то стада гусей большие. А то Пес ему в кулемки сотнями песцов загоняет.» [Там же]. Однако дружба эта в народном сознании сродни продаже души дьяволу (неслучайно в национальной мифологии многих народов существуют образы адских гончих или псов-стражей мира мертвых), за нее человек платит тем, что его не принимает земля: «Да недаром дается счастье-то! Сказывают старики, если охотник тот помрет на острове, земля его не примет. Так и торчит сухой, как дерево, где-нибудь меж скал.» [Там же]. И вновь реально-бытовые детали (сложность погребения умершего в условиях вечной мерзлоты) приобретают метафорическое обоснование.
Интересно, что ярко выраженный мифопоэ-тический характер образа ветра и северного острова приобретают во внесюжетных элементах повести - вставных эпизодах. Даже для героев, представителей XVIII века, история о Гру-манланском Псе - скорее легенда, нежели быль. Еще одним подобным примером является образ праматери «пособной поветери» из легенды о Кирике и Олёше: «Отворили паруса, и пособ-ная поветерь — праматерь морская — скоропо-лучно направила путь. Не доведя до Звериного острова, прабаба-поветерь заспорила с внуками — встречными ветерками. Зашумела волна» [Там же]. Женское начало в образе поветери вскрывает его древнюю архетипическую суть: попутный ветер, приносящий поморам удачу, ассоциативно сравнивается с матерью, дающей жизнь. Символически в этой связи может прочитываться и образ древнего поморского компаса ветромёта - матки, маточки. Нехитрое приспособление, позволяющее Алексею Химкову на острове определить местонахождение, в кон-
тексте поморских мифопоэтических представлений о мире, которые старается воспроизвести автор, превращается в модель мира, где главными критериями иерархии космоса становятся ветры: «Полуночник, веток, обедник, полуденик, шелоник, запад, побережник» [Там же]. Отец, объясняя мальчику принцип работы ветромёта, замечает: «А вот эти палочки поменьше - межники, потому что между ветрами они стоят.
- Меж-севера полуночник, меж-встока полуночник, меж-встока обедник, меж-лета обедник, меж-запада шелоник, межзапада побереж-ник.». Для автора важно не только то, что северные ветра, при всей их переменчивости и непредсказуемости, в поморском сознании гармонизируют образ мира, но и то, что эти представления русского человека о мироустройстве намного опередили европейские: «.А давно штуку эту наши мореходы выдумали, магнитной стрелки и в помине не было...» [Там же].
Кроме того, в произведениях для детей о Севере ветер часто приобретает черты живого существа, что выражается в метафорических образах. Так, в романе З. Давыдова «Беруны» он «ревит», «подбегает к избе, шарит по крыше и по бревенчатым стенам и потом с воровским посвистом уносится прочь» [Давыдов, 1971]. В романе Н. Аурова «Под полуночным солнцем» «шквал из Лопской пади» [Ауров, 2014] способен испытывать эмоции («с веселым посвистом вылетел в море. Его ярости никогда не хватало надолго») и обладает «коварным характером» [Там же].
Восприятие ветра как живого существа связано также с его способностью к движению. Так, в рассказе «Умка и двулапые с большой горы» из сборника В. Бороздина «Большая Хета сердится» ветер изображен вечным странником: «Ветер, который всегда куда-то ошалело мчится, толкая и гоняя льды, стегая бесконечными каплями дождя или колючками обледенелых снежинок, то ли заблудился в торосах, им же нагроможденных, то ли, зарывшись в снег, заснул» [Бороздин, 1986]. Сема движения становится элементом приема олицетворения: ветер движется, так как живой.
Еще одной значимой особенностью образа ветра в Северном тексте русской литературы для детей, также связанной с мифопоэтическим характером Северного текста как сверхтекста,
является разнообразие северных ветров. Причем интересно то, что диалектные названия используют в своих текстах преимущественно писатели-северяне, для которых ветры неразрывно связаны с народной поморской культурой, фольклорными представлениями. Исключением становится К. Бадигин, который, будучи уроженцем Пензы, по долгу службы длительное время жил и работал на Севере и был страстно увлечен изучением поморской культуры.
Л.З. Прох в «Словаре ветров» (1983) приводит целый ряд диалектных поморских названий ветров в зависимости от сторон света: «Ветры в Белом море - сиверко, сивер и север (с), полночь, полуночь, заморозник, рекостав, баргуз-ник и моряна (св); всток и восток (в), обедник (юв), шелоник и в Мезени - паужник (юз), запад (з), побережник, глубинник, голомянник (сз)» [Прох, 1983]. Писатели в изученных нами текстах чаще всего упоминают несколько разновидностей северных ветров: морянку, шелоник, полудник и сиверко.
«Моряна (морянка, моряной, моряник) - нагонный ветер, нагоняющий рыбу к северным берегам северных морей» [Прох, 1983]. Об этом северном ветре упоминает Н. Ауров в романе «Под полуночным солнцем», когда описывает, как тот бьет волны об утесы Лихой Пахты. Характеризует морянку как любимый ветер рыбаков Н. Жернаков в повести «Поморские ветры»: «Любо тепло. Все же северный ветер любее рыбаку. рыбу с моря к устью жмет. В верховье ее гонит. Поэтому он и глядит с надеждой на Север» [Жернаков, 1964: 70].
«Шелоник (шалоник, шелонник, паужник) -на Кольском полуострове и Белом море. западный или юго-западный ветер, признак шторма на море» [Прох, 1983]. Шелоник также упоминается в романе Н. Аурова, а Н. Жернаков в повести «Поморские ветры» использует прием олицетворения при создании образа этого ветра: «Заплачет юго-запад (рыбаки его шалон-ником зовут). Вроде и не силен плакса, а тоже бьет по Голодаю волной, пока дождя не нагонит» [Жернаков, 1964: 70]. Упоминает шелоник в своей повести «Путь на Грумант» и К. Бади-гин. Так, на Малый Берун герои попадают во многом по вине этого ветра: «.шелоник на море разбойник. Шальной ветер, без дождя мочит. На разные голоса застонал и засвистал
в снастях ветер. Океан давал себя знать. Зыбь, раньше почти незаметная, сильно покачивала лодью. Темно-зеленые волны подкатывались под борт «Ростислава», то подымая, то опуская его, и уходили нескончаемой вереницей» [Бади-гин, 1953].
Кроме того, упоминается в повести и полуночник, северо-восточный ветер, правда, не только в связи с образом моря, но и при описании многодневной пурги, которую во время первой зимовки переживают груманланы: «Ветер словно с привязи сорвался, и через какую-нибудь минуту вокруг них гудела настоящая полярная пурга. Морозный ветер метался, кружил густые белые хлопья, бросал их в сугробы и вновь поднимал, перетирая снежинки в мелкий жгучий песок. Злобные порывы снежного вихря сбивали охотников с ног, стало трудно дышать». И далее: «.свирепствует северо-восточный ветер, полуночник, наметая вокруг каждого препятствия саженные сугробы и завывая в ущельях. Порой ветер так встряхивает избушку, что, кажется, вот-вот отлетит крыша» [Там же].
Н. Жернаков в «Поморских ветрах» характеризует также и сиверко («север, норд - ветер, дующий с севера,.. имеет разные названия: полночь, полуночник, зима, северяк, сивер, сиверка, холодик...» [Прох, 1983]), и полдник («полуденный ветер, полдень, полуден, полуденник, полудник - южный ветер на севере. Его называют также лето, летник, русский ветер, тепляк» [Там же]). В третьей части седьмой главы Н. Жернаков рисует их портреты: «Завоет ли се-верко, бьет по острову волной, через отмели на перекатах нагонит с Белого моря, подымлет воду иногда до двух метров, до самых вершинок свай сёмужьего выбоя.
Любо рыбацкому сердцу, когда полдник повеет. Этот летит с верховьев Двины. Мягкий, ласковый ветерок. Шепчет что-то реке, а она и «уши развесила» - шутят рыбаки, слушает, дремлет» [Жернаков, 1964: 70]. При всей поэтичности и даже мифопоэтичности описаний, автор исключительно точен в определении происхождения северных ветров. Подобный подход видим и в повести К. Бадигина «Путь на Гру-мант», где в предании о новгородцах характеризуется обедник - южный ветер, спутник тихого моря: «Полуночное солнце резкими красками нарисовало причудливую картину. Низкие бере-
га, окрашенные в лиловый цвет, тонули в белесом, тихом море. У горизонта море загоралось, розовело, отражая огненно-багровое небо. И в небе, и в море застыли сиреневые облака.
Корабли действительно шли на Грумант. Погода благоприятствовала плаванию. Легкий южный ветерок - обедник - все время держал полными паруса» [Бадигин, 1953]. Для К. Бади-гина и других авторов Северного текста поморские ветры - специфический климатический пример русского Севера и Арктики, то, что отличает эту землю и живущих на ней людей от всего мира.
Однако нередко художественное осмысление образа ветра в Северном тексте русской литературы для детей достигает символической обобщенности. Так, например, в той же повести Н. Жернакова ветры, словно сама жизнь, то ласковы к человеку, то жестоки. Они ассоциативно сближаются с ветрами судьбы, которые проверяют человека на прочность, как елку на пустынном берегу Куряны. Те, кто выдержал бой с ними, навсегда обретают дар духовной крепости.
Неукротимый, неподвластный человеку ветер - мощная природная стихия - изображен в романе З. Давыдова «Беруны». Он «дует в свою жалейку, припадает к парусам и гонит ладью к Груману, где было настоящее китовое царство», а после он «меняет свое направление и с удесятеренной силой угоняет корабль к неведомым нечаянным берегам» [Давыдов, 1971]. Ветер решает судьбу героев и становится причиной страшной гибели ладьи и заключения Тимофеича, Степана, Ванюшки и Федора на острове Малый Берун. Стихия ломает устоявшуюся человеческую жизнь, ассоциативно соотносясь с роком, злой судьбой.
Подобную семантику образа находим в повестях К. Бадигина «Путь на Грумант» и С. Рад-зиевской «Остров мужества», близких по сюжету к роману «Беруны». Ветер у К. Бадигина также выступает повелителем морских льдов: «При всей своей мощи льды чутко отзываются на ветер. Достаточно ветру изменить направление, и сплоченные ледяные массивы разойдутся, расплывутся, делясь на части. Появятся обширные полыньи и разводья, по которым возможно плавание кораблей» [Бадигин, 1953].
От воли ветра в повести С. Радзиевской зависит судьба относимых в открытое море про-
мысловиков: «Не чуете? Ветер снова переменился, в голомя нас боле не гонит, будто вдоль берега пошли. Коли так, может, Бог благословит, льды сдвинутся, по ним до земли доберемся» [Радзиевская, 1972]. Лексемы «чуете», «будто», «может» указывают на то, что в своих действиях и восприятии герой руководствуется не только разумом и опытом, сколько интуицией, верой и надеждой: человек перед лицом природной стихии мал и слаб, но именно подобные экстремальные ситуации становятся проверкой его сути.
В контексте идейного содержания произведений образ ветра взаимодействует с гидронимами - образами моря, реки, бури и тумана, мотивом пути. Рассмотрим эти функциональные взаимосвязи подробнее.
В Северном тесте русской литературы для детей образы реки и моря тесно связаны с мотивом пути, движения. Моря и реки для поморов - своеобразные дороги, по которым они движутся, исследуя мир, уходя на промысел, ища ответы на свои вопросы. В рассмотренном корпусе текстов взаимосвязь образов ветра и реки наиболее отчетливо проявилась в повести Н. Жернакова «Поморские ветры», где местом действия становятся соседние северные деревни Погост и Куряниха, расположенные близ рек Куряна и Северная Двина. Ветры в повести словно ведут диалог с реками. Последние, точно зеркала, отражают характерные воздействия поморских ветров. Например, при «низовом ветре» Двина «.ревет, громадные бурые волны -цепь за цепью - словно в атаку идут на островок. Песчаный клин косы уже скрылся под водой. Черная, с рваными лиловатыми краями туча опустилась низко, идет на островок, сливаясь с волнами. Вот и берега пропали» [Жерна-ков, 1964: 72].
Связь ветра и моря в народном сознании так же очевидна и подтверждена диалектизмами. Так, в словаре Проха находим такие обозначения: «Баргузник - северо-восточный ветер на Белом море»; «всочь - ветер в лицо, встречный ветер на Белом море»; «Выгон. - сгонный ветер в сторону моря на Севере России, понижающий уровень воды в устье реки»; «голомня -шквалистый ветер, дующий порывами с Белого моря (из глубины его). Голомянный - мористый, относящийся к открытому морю» и т.д. [Прох,
1983]. Писатели так же неоднократно подчеркивают эту связь. Так, в повести А. Мошковского «Не погаснет, не замерзнет» образ моря тесно связан с ветром: «С моря часто дули северные полярные ветры, вздували в губе пенистые волны» [Мошковский, 1985]. Ветер холодный, сбивающий с ног, становится в повести неким воплощением враждебного человеку начала: он «с хрустом давит на стекла» [Там же] квартиры героев, словно пытается вломиться в теплый людской мир.
Столь же тесную связь двух образов мы видим и в романе Н. Аурова «Под полуночным солнцем». Путешествие героев-подростков на парусной ёле по морю было бы невозможно без ветра. Ауров рисует разнообразные варианты образа. Помимо уже упомянутых шелоника и морянки можно вспомнить «ветерок, притаившийся в Лопской пади», который имел «короткое дыхание», но «брал внезапностью налетов» [Ауров, 2014]; или ветер, «ночевавший. и в лесах, и в поле, и в копнах свежего сена» и принесший с собой запахи «солнца, смолы, цветущего можжевельника и аромат скошенных трав» [Там же]. Последний, с которым герои встречаются на море, как бы связывает разные стихии - землю и воду.
Интересно, что этот образный тандем - ветер и море - часто дополняют ольфакторные знаки - образы запахов в тексте. Кроме упомянутого выше примера из романа Н. Аурова, вспомним текст повести современного писателя Д. Ищен-ко «В поисках мальчишеского бога». В первой главе Ваня вспоминает, что ему говорили, что больше всего после отъезда он будет тосковать по запахам, которые приносит ветер: «Чуть уловимые на ветру терпкие запахи северной тундры смешивались с дыханием Баренцева моря. Вот я и вбираю весь букет ветров полной грудью, словно пью холодную воду в жаркий день. А воздух кружит голову, наполняя каким-то неведомым чувством. И, наполненный им, я прислушиваюсь, как размеренный бег волн да шелест ветра сплетают прозрачную мелодию. Ничто и никто не удерживает ее. Она здесь по собственной воле. Потому что ей тут хорошо, спокойно и свободно» [Ищенко, 2020: 4]. Ряд определений в последнем предложении характеризует и внутреннее состояние подростка, которое он обретает, прожив несколько месяцев на Севе-
ре. В последней главе «ветер по-свойски треплет. волосы» героя «и шепчет, чтобы он шел вперед - обязательно вперед!» [Ищенко, 2020: 154]. Север вдохновляет, мотивирует, настраивает на жизнь, помогает понять себя.
З. Давыдов в «Берунах», описывая взаимосвязь моря и ветра, двух стихий, неподвластных человеку и способных определять его судьбу, использует прием синтаксического параллелизма, на грамматическом уровне, в риторическом вопросе подчеркивая их образное единство: «Но разве прикажешь ветру, разве заворожишь море?» [Давыдов, 1971].
Кроме того, образ ветра в Северном тексте русской литературы для детей устойчиво связан с образом бури, которая выступает как высшая степень проявления силы стихии. Так, ветер наряду с темнотой становится центральным образом психологического пейзажа в финале повести А. Мошковского «Не погаснет, не замерзнет», который отражает душевное состояние Сергея после смерти жены: «Он смотрел в окно. А там не было ничего, кроме ветра, темных сопок и туч. Иногда вспыхивал прожектор, и на вершинах сопок был виден снег, потом полоса света исчезла, и за ней за окном становилось еще темней и неуютней» [Мошковский, 1985]. Заполярный городской пейзаж в штормовую ночь постепенно начинает приобретать универсальные экзистенциальные черты: «Маринке, только что покинувшей дремотное тепло комнаты, было холодно и жутко в этом студеном и безлюдном мире» [Там же].
Инстинктивный страх ребенка, оказавшегося в центре стихии, сопоставляется в повести с трагическим мироощущением взрослого человека, ощущающего непреодолимое одиночество. Диалог Маринки с отцом, разворачивающийся под свист ветра и грохот волн, в контексте повести приобретает символическое значение. Наивные вопросы девочки о том, может ли замерзнуть море и погаснуть маяк, превращаются в яркие метафоры, утверждающие жизнь. Каким бы страшным ни был ветер, какими бы бесконечными ни казались ночь и беда, море -вечный символ жизни - не замерзнет; маяк на сопке - знак светлой надежды - не погаснет.
Важно, что эту уверенность вселяет в Маринку отец - единственный оставшийся у нее близкий человек. Душевная связь, родившаяся
в общем горе, еще больше привязывает героиню к Матросску: «Ветер ураганной силы нес снег, в губе клокотала и пенилась вода, а над черными каменными сопками, окружавшими Матросск, негасимо горели маячные огни» [Там же].
В сборнике В. Бороздина «Большая Хета сердится» в рассказе «Назарка - житель тундры» дикое движение ветра отражено через образ пурги, снежной бури: «А кругом куда-то летела снежная тундра. Снег, снег и ветер.» [Бороздин, 1986].
И, наконец, рассмотрим контекстную взаимосвязь образов ветра и тумана, которые не единожды встречаются в произведениях Северного текста русской литературы для детей. Они в образной системе являются спутниками образа моря. Так, герои романа Н. Аурова «Под полуночным солнцем», двигаясь к острову Райдину, попадают в полосу сплошного тумана. Автор для создания этого образа использует зооморфное сравнение, подчеркивающее враждебность стихии по отношению к человеку: «Туман полз с северо-востока, как огромный серый ящер, глотая острова, берега, суда. Он надвинулся плотной стеной, и в мире осталась только одна маленькая ёла, устало прыгающая с волны на волну. Туман обволок море, но ветер не утих, как обычно. Ветер шел сквозь туман, то разрывая его на клочья, то сбивая в непроницаемые тучи, то высверливая в нем кривые коридоры -тоннели» [Ауров, 2014]. Туман и ветер меняют ощущение привычного пространства и рождают у героев чувство необъяснимой тревоги, словно готовят их и читателей к восприятию дальнейших событий на острове Райдин.
Еще одной смысловой скрепой для образов тумана и ветра становится мотив пути. В рассказе В. Бороздина «Умка и двулапые с большой горы» туман изображается таким же странником, как и ветер: «Когда Умка вернулся к «скале», где, он был уверен, его ждали Двулапые, раньше его пришел, вернее, неслышно приполз туман. Белесый, густой, непроглядный. Туман, когда хочет, приходит, когда хочет, уходит.» [Бороздин, 1986]. Сема движения становится элементом приема олицетворения: ветер и туман движутся, так как живые. Следовательно, возможно и более широкое обратное обобщение: если тундра живая (она «улыбается» -в рассказе «Краснозобая птица»; «шутит» -
в рассказе «Как тундра шутки шутит»), значит, она движется. Причем движение здесь не означает непосредственного перемещения в пространстве, но символизирует суть самой жизни.
IV. Обсуждение. В современной филологической науке актуальным является исследование природных образов, в том числе образа ветра, в контексте художественного мира писателя/поэта. Работы, посвященные этой проблеме, носят как универсально-обобщенный характер (Ю. Нигматуллина «Национальное своеобразие эстетического идеала» (1970), Г. Гачев «Национальные образы мира» (1988), М. Эпштейн «Природа, мир, тайник вселенной: Система пейзажных образов в русской поэзии» (1990)), так и актуализируют изучение творчества конкретного автора (В. Касаткина «Поэтическое мировоззрение Ф. И. Тютчева» (1969), А. Марченко «Поэтический мир Есенина» (1972), В. Кожинов «Николай Рубцов. Заметки о жизни и творчестве поэта» (1976), статьи Н. Виленки-на «Образ «ветра» в поэтике Анны Ахматовой» (1995), А. Москалевой «Семантическая характеристика ключевых образов в поэзии Н. Рубцова» (2011) и др.). Концепт «ветер» в контексте функционально-тематических полей изучают современные лингвисты (статья Н. Сегал «Концепт ветер в русскоязычных медиатекстах» (2017), диссертация Н. Осколковой «Особенности структуры эстетического поля денотативного класса «ветер» (на материале русской поэзии XVШ-XX вв.)» (2004), статьи И. Чекулая и О. Прохоровой «Семантика «ветра» в пространстве русской лингвокультуры» (2017) и Э. Чуе-вой «Структурно-семантические особенности слов-метонимов, обозначающих движение воздушных масс, в современном русском языке» (2015) и др.). Обращаются к образу ветра и специалисты, занимающиеся русским фольклором (Т. Савельева «Ветер как иррациональный компонент русской фольклорной картины мира» (2020) и др.).
Общей типологической особенностью подобных филологических исследований является рассмотрение природных образов в целом и образа ветра в частности не только в контексте индивидуально-авторской картины мира, но и в контексте национальных представлений о мироустройстве. Региональное содержание символических и мифопоэтических образов
мира становится предметом изучения в целом ряде литературоведческих работ последних лет: монографии Т. Беляевой «Поэтика символических образов в марийской драматургии второй половины XX - начала XXI веков» (2012), диссертации Го Сун Ми «Природа в татарской поэзии начала XX века и в корейской лирике 1920-х гг.» (2012), Т. Васильевой «Художественный мир природоведческой прозы В.П. Сысоева» (2022) и др.
Представленная в статье проблема художественной реализации образа ветра в контексте художественного мира Севера в произведениях для детей и юношества на данном материале ранее не была системно осмыслена. Автор статьи в ряде работ обращался к анализу рассмотренных произведений в аспекте геопоэтического изучения образа Севера, однако этот труд является одним из первых и открывает перспективы для исследования Северного текста русской литературы для детей как сверхтекста.
V. Заключение. Образ ветра является лейт-мотивным в Северном тексте русской литературы для детей. Он занимает важное место в структуре образа Русского Севера, вступая в смысловое взаимодействие с такими художественными элементами, как образы моря, реки, льда, тумана, бури, островным локусом. Образ ветра реализуется через систему значимых сюжетных мотивов: пути, движения, судьбы. Они актуализируют устойчивые для Северного текста русской литературы для детей северорусские представления о мире и человеческой жизни. Ветер становится для писателей, с одной стороны, компасом, проводником, а с другой -воплощением стихийных сил мироздания, неподвластных людям, символом судьбы (часто злого рока), определяющей жизнь последних. Образ ветра, согласуясь с художественной природой Северного текста, совмещает в себе реалистические и мифопоэтические черты. Авторы, понимая значимость этого природного явления для поморов (моряков, охотников и рыбаков), живущих в условиях сурового Севера, опираясь на народные представления, с документальной точностью характеризуют нравы северных ветров, при этом наделяя своих героев их мифопоэтическим восприятием как особых живых существ, воплощающих душу и законы бытия Северного мира.
Список литературы:
Ауров Н.П. Избранное. Под полуночным солнцем. Архангельск: Правда Севера, 2014. 581 с. URL: http://webirbis.aonb.ru/irbisdoc/kr/2016/16kp159/ (дата обращения: 10.04.2023)
Бадигин К.С. Путь на Грумант. М.: Молодая гвардия, 1953. 336 с. URL: https://mezrob29.ru/nazvanie-teksta/ (дата обращения: 10.04.2023)
Бороздин В.П. Большая Хета сердится. М.: Детская литература, 1986. 207 с. URL: https://libking.ru/books/ child-/child-prose/363792-viktor-borozdin-bolshaya-heta-serditsya.html (дата обращения: 10.04.2023)
Галимова Е.Ш. Северный текст русской литературы: методология исследования // Северный текст как логосная форма бытия Русского Севера. Т. 1. Архангельск: ИМИДЖ-ПРЕСС, 2017. С. 9-26.
Галимова Е.Ш. Северный текст русской литературы как региональный сверхтекст // Геокультурное пространство Европейского Севера: генезис, структура, семантика: сборник научных статей. Материалы V и VI Поморских чтений по семиотике культуры. Архангельск: Изд-во САФУ, 2011. С. 403-412.
Давыдов З.С. Беруны. Из Гощи гость. М.: Детская литература, 1971. 512 c. URL: https://www.rulit.me/ books/beruny-read-414466-1.html (дата обращения: 10.04.2023)
Жернаков Н.К. Поморские ветры. Архангельск: Северо-Западное книжное изд-во, 1964. 274 с. С. 7-108.
Ищенко Д.В. В поисках мальчишеского бога. М: Компас Гид, 2020. 160 с.
Лихачев Д.С., Янин В.Л. Русский Север как памятник отечественной и мировой культуры // Коммунист. 1986. № 1. С. 115.
Лошаков А.Г. Северный текст русской литературы // Северный текст как логосная форма бытия Русского Севера. Т. 1. Архангельск: ИМИДЖ-ПРЕСС, 2017. С. 26-57.
Мошковский А.И. Не погаснет, не замерзнет // Не опоздай к приливу: Повести и рассказы. М.: Детская литература, 1985. 416 с. URL: https://libking.ru/books/ child-/child-prose/224110-anatoHy-moshkovskiy-ne-pogasnet-ne-zamerznet.html (дата обращения: 10.04.2023)
Прох Л.З. Словарь ветров. Л.: Гидрометеоиздат, 1983. 157 с. URL: https://www.lesjeunesrussisants.fr/ dictionnaires/documents/DICTIONNAIRE_RUSSE_ DES VENTS.pdf (дата обращения: 10.04.2023)
Радзиевская С.Б. Остров мужества. Казань: Татарское книжное изд-во, 1972. 384 c. URL: https:// libcat.ru/knigi/detskaya-literatura/prochaya-detskaya-literatura/12484-sofya-radzievskaya-ostrov-muzhestva. html (дата обращения: 10.04.2023)
Соловьева А.Н. «Русский Север»: смысловые горизонты этничности в культурном пространстве // Геокультурное пространство Европейского Севера: генезис, структура, семантика: сб. науч. ст. Архангельск, 2011. С. 213-223.
Соловьева А.Н. Метатекст субкультуры Русского Севера в контексте модернизационных процессов // Северный текст в русской культуре: Материалы междунар. конф. Северодвинск, 25-27 июня 2003 г. Архангельск, 2003. С. 179-189.
Теребихин Н.М. Метафизика Севера. Архангельск: Поморский университет, 2004. 272 с.
Теребихин Н.М. Сакральная география Русского Севера: Религиозно-мифологическое пространство севернорусской культуры. Архангельск: Поморский междунар. пед. ун-т им. М.В. Ломоносова, 1993. 220 с.
References:
Aurov N.P. Izbrannoe. Pod polunochnym solncem [Favourites. Under the midnight Sun]. Arhangelsk: Publ. in North Truth, 2014. 581 p. URL: http://webirbis.aonb. ru/irbisdoc/kr/2016/16kp159/ (date of the application: 10.04.2023) (In Russian)
Badigin K.S. Put na Grumant [Way to Grumant]. Moscow: "Young Guard" Publ., 1953. 336 p. URL: https://mezrob29.ru/nazvanie-teksta/ (date of the application: 10.04.23) (In Russian)
Borozdin V.P. Bolshaja Heta serditsja [Big Kheta is angry]. Moscow: "Children's literature" Publ., 1986. 207 p. URL: https://libking.ru/books/child-/child-prose/3 63 792-viktor-borozdin-bolshaya-heta-serditsya. html (date of the application: 10.04.23) (In Russian)
Galimova E.Sh. Severnyj tekst russkoj literatury: metodologija issledovanija [Northern text of Russian literature: research methodology]. Severnyj tekst kak logosnaja forma bytija Russkogo Severa [Northern text as a logos form of being in the Russian North]. Vol. 1. Arkhangelsk: IMAGE-PRESS Publ., 2017. Pp. 9-26. (In Russian)
Galimova E.Sh. Severnyj tekst russkoj literatury kak regionanyj sverhtekst [Northern text of Russian literature as a regional supertext]. Geokulturnoe prostranstvo Evropejskogo Severa: genezis, struktura, semantika: sbornik nauchnyh statej. Materialy V i VI Pomorskih chtenij po semiotike kultury [Geocultural space of the European North: genesis, structure, semantics: a collection of scientific articles. Materials of the V and VI Pomeranian readings on the semiotics of culture]. Arkhangelsk: Publ. in Northern Arctic Federal University, 2011. Pp. 403-412. (In Russian)
Davydov Z.S. Beruny. Iz Goshi gost [Beruns. Guest from Goscha]. Moscow: "Children's literature" Publ.,
1971. 512 p. URL: https://www.rulit.me/books/beruny-read-414466-1.html (date of the application: 10.04.23). (In Russian)
Ishhenko D.V. Vpoiskah malchisheskogo boga [In search of a Boy's God]. Moscow: "Kompas Gid" Publ., 2020. 160 p. (In Russian)
Likhachev D.S., Yanin V.L. Russkij Sever kak pam-jatnik otechestvennoj i mirovoj kultury [Russian North as a monument of domestic and world culture]. Kommunist [Communist]. 1986. № 1. 115 p. (In Russian)
Loshakov A.G. Severnyj tekst russkoj literatury [Northern text of Russian literature]. Severnyj tekst kak logosnaja forma bytija Russkogo Severa [Northern text as a logos form of being of the Russian North]. Vol. 1. Arkhangelsk: IMAGE-PRESS Publ., 2017. Pp. 26-57. (In Russian)
Moshkovskij A.I. Ne pogasnet, ne zamjorznet [Won't go out, won't freeze]. Ne opozdai k prilivu: Povesti i rasskazi [Not late for the tide: Novels and stories]. Moscow: "Children's literature" Publ., 1985. 416 p. URL: https://libking.ru/books/child-/child-prose/224110-ana-toliy-moshkovskiy-ne-pogasnet-ne-zamerznet.html (date of the application: 10.04.23) (In Russian)
Proh L.Z. Slovar vetrov [Winds' Dictionary]. Leningrad: Gidrometeo Publ., 1983. 157 p. URL: https:// www.lesjeunesrussisants.fr/dictionnaires/documents/ DICTIONNAIRE RUSSE DES VENTS.pdf (date of the application: 10.04.23) (In Russian)
Radzievskaja S.B. Ostrov muzhestva [Courage Island]. Kazan: Tatar Book Publ., 1972. 384 p. URL: https:// libcat.ru/knigi/detskaya-literatura/prochaya-detskaya-literatura/12484-sofya-radzievskaya-ostrov-muzhestva. html (date of the application: 10.04.23) (In Russian)
Solovyova A.N. "Russkij Sever": smyslovye gori-zonty jetnichnosti v kulturnom prostranstve ["Russian North": semantic horizons of ethnicity in the cultural space]. Geokulturnoe prostranstvo Evropejskogo Severa: genezis, struktura, semantika: sbornik nauchnih statei [Geocultural space of the European North: genesis, structure, semantics: sat. scientific. art.] Arkhangelsk, 2011. Pp. 213-223. (In Russian)
Solovyova A.N. Metatekst subkultury Russkogo Severa v kontekste modernizacionnyh processov [Metatext subculture of the Russian North in the context of modernization processes]. Severnyj tekst v russkoj kulture: Materialy mezhdunar. konferentsii, Severodvinsk, 2003 [Northern text in Russian culture: Materials of the International Conference, Severodvinsk, 2003]. Arkhangelsk, 2003. Pp. 179-189. (In Russian)
Terebikhin N.M. Metafizika Severa [Metaphysics of the North]. Arkhangelsk: Publ. in Pomeranian University, 2004. 272 p. (In Russian)
Terebikhin N.M. Sakralnaja geografija Russkogo Severa: Religiozno-mifologicheskoe prostranstvo sever-
norusskoj kultury. [Sacred geography of the Russian Zhernakov N.L Pomorskie vetry [Pomor's winds].
North: Religious and mythological space of North Rus- Arkhangelsk: Northwest Book Publ., 1964. 274 p.
sian culture]. Arkhangelsk: Publ. in Pomeranian Interna- (In Russian) tional Pedagogic University, 1993. 220 p. (In Russian)
Сведения об авторе:
Давыдова Алена Владимировна - к.ф.н., доцент кафедры литературы Высшей школы социально-гуманитарных наук и международной коммуникации, Северный (Арктический) федеральный университет им. М.В. Ломоносова; г. Архангельск, Российская Федерация;
https://orcid.org/0000-0003-1702-0019;
a.davidova@narfu.ru
Information about the author:
Davydova Alena Vladimirovna - Cand. Sci. (Philology), Associate Professor of the Department of Higher School of Social Sciences, Humanities and International Communication of the Northern (Arctic) Federal University named after M.V. Lomonosov (NArFU); Arkhangelsk, Russian Federation;
https://orcid.org/0000-0003-1702-0019; a.davidova@narfu.ru
